CC BY
122
УДК 480
СЕМАНТИКА УГОЩЕНИЯ В РУССКИХ И ФРАНЦУЗСКИХ ПАРЕМИЯХ О ГОСТЕПРИИМСТВЕ
Т.В. Захарова
SEMANTIC OF RITUAL MEAL IN RUSSIAN AND FRENCH PARE MIAS OF HOSPITALITY
T.V. Zakharova
С помощью русских и французских паремий о гостеприимстве раскрывается суть этих отношений - установление и поддержание социальных связей. В самых разных традициях угощение гостей всегда считалось и считается центральным эпизодом ритуала гостеприимства, поскольку пища в социальном аспекте особенно символична. Обряд угощения гостя является символом приобщения к основным жизненным ценностям встречающих его людей, устанавливает дружбу и доверие между ним и хозяином. Эта ритуализированная ситуация находит свое отражение на паремиологическом уровне русского и французского языков, что подтверждает ее распространенность в рассматриваемых культурах.
Ключевые слова: гостеприимство, ритуал, трапеза.
In this paper, using Russian and French paremias the hospitality reveals the essence of these relations - establishing and maintaining social ties. In various traditions of hospitality guests have always been considered a central episode in the ritual of hospitality, because the food in the social aspect is particularly symbolic. Rite entertaining guests is a symbol of initiation of basic life values, met with his people, establish friendships and trust between him and the owner. This ritualized situation is reflected in the paremiologi-cal level of Russian and French languages, which confirms its prevalence in these cultural tours.
Keywords: hospitality, a ritual meal.
Мы все интуитивно определяем прием гостей как ритуальную, этикетную ситуацию. Как и большая часть существующих в обществе ритуалов, ритуал гостеприимства относится к ситуациям «перехода» из одного мира в другой, или из одного состояния в другое. На время «перехода» от «чужого» к «своему» гость становится «своим чужим», включаясь в жизнь хозяев именно в качестве чужого, не ассимилируясь1.
Эта ритуализированная ситуация находит свое отражение на паремиологическом уровне русского и французского языков. И поскольку паремии «опознают» в конкретном дискурсе единичную ситуацию как реализацию типовой, с их помощью мы можем реконструировать сценарий угощения гостя.
На ритуальный характер застолья с гостями указывает его особый, праздничный характер. Это, в первую очередь, особо отмеченное, выпадающее из «нормы» праздничное поведение его участников, во время которого не соблюдались многие правила и предписания, касающиеся будничной
трапезы2. Так, если во время обычной трапезы, согласно «Домострою», предписывалось есть «в благоговейном молчании или за духовной беседой»3 (когда я ем, я глух и нем), то в гостевой трапезе поощряется обрядовое веселье за столом и вокруг стола и изобилие на столе4.
Пошли наши лучинушки плясать, пляши печь, пляши, лавочки. Пошел пир горой, пир на весь мир. Коли пировать, так не мудровать. Bonne chair fait le coeur content.
В самом обычае долго находиться с гостями за столом видны отзвуки обрядовой трапезы, обязательно предполагающей долгое сидение5:
Что ни гость, то постелька. On пе vieillit pas a table.
В результате возникает ассоциативный ряд, в котором понятия гостеприимство и хлебосольство во многих культурах становятся синонимами.
Кипите, щи, чтоб гости шли. В поле враг, дома гость, садись под святые, починай ендову. Блины да оладьи - замотались сватьи. Аи from age et jambon connait-on voisin et compagnon.
Захарова Татьяна Владимировна, соискатель кафедры общей лингвистики ЮУрГУ Научный руководитель - доктор филологических наук, профес-сор О.А. Турбина. E-mail: 7za3diarova@mail.ru Серия «Лингвистика», выпуск 10
Tatiana V. Zakharova, postgraduate, chair General Linguistics, SUSU. Scientific adviser - PhD, professor O.A. Turbina. E-mail: 7zakharova@mail.ru
Зеленые страницы
Предложение угощения или отказ в угощении
- точный барометр, ритуальное выражение состояния социальных отношений. Отсюда становится понятным ритуальный, а значит обязательный и принудительный характер трапезы, который выражается в непременной обязанности хозяина накормить гостя. В свою очередь, обязанность гостя - не отказываться от предложенного угощения, чтобы не обидеть хозяев и не разрушить отношения6. Предложение угощения как проявление гостеприимства символизирует хорошее отношение к гостю и общность интересов, что высоко ценится и ярко представлено в обеих лингвокультурах:
Нам хоть крошки, да с той же плошки. Хоть за нижним концом, да за тем же столом. Хоть хлеба краюшка да пшена четверушка, от ласкова хозяина и то угощенье. Un роете jamais пе valut ип diner
Приглашая за стол, хозяин оказывает честь гостю (слово «потчевать» родственно с «честь» и обозначает «оказывать честь, угощая едой и питьем; чтивый - угостительный, хлебосольный)7. При этом у русского народа считалось обязательным, чтобы хозяева упрашивали гостей есть, потчевали.
Русская лексема честь и ее производные явились стержнем для формирования различных смысловых групп паремий о гостеприимстве:
Что за честь, коли нечего есть. Не дорого пито, да дорого бито (потчеванье). Хороша и честь, и слава, а лучше того - каравай сала.
В свою очередь, демонстрацией собственной щедрости хозяин утверждает и свою честь:
Ваше дело пить, а наше, что потчевать. Против сытости не спорим, а бесчестья на хозяина не кладите. Не кусок пирога, а честь дорога.
Данная ассоциация «гостеприимство-честь» является этнокультурной особенностью русской языковой картины мира, так как на паремиологи-ческом уровне французского языка она не обнаружена.
При сравнении культурных традиций русского и французского народов в отношениях гостеприимства также обращает на себя внимание различный характер приглашения к столу.
У русского человека приглашение пройти в дом уже аналогично приглашению к столу.
Для символического осмысления стола в русской народной традиции определяющим стало его уподобление церковному престолу. Отсюда паремии:
Стол - божья ладонь, кормит. Хлеб на стол, так и стол - престол, а хлеба ни куска, так и стол - доска. Стол - то же, что в алтаре престол (а потому и сидеть за столом, и вести себя нужно так, как в церкви), которые известны практически на всей восточнославянской территории.
При этом нужно учесть, что сам церковный престол представляет собой исторически стол, алтарь, на котором совершается жертвоприношение, принявшее в христианстве облик эвхаристии,
признаваемого всеми христианами обряд, при котором верующие вкушают тело и кровь Иисуса Христа под видом хлеба и вина, и согласно их вероучению через этот акт взаимной жертвенной любви соединяются непосредственно с самим Богом.
Согласно русским религиозным представлениям, престол знаменует собой также небесный престол, трон Бога, на котором «таинственно присутствует сам Господь-Вседержитель8, что, собственно, возвращает нас к греческой лексеме тратге^г
- трапеза, также обозначающей стол.
Что касается французской лингвокультуры, паремии, содержащие лексему table (стол), не имеют аналогичного сакрального характера:
Ami de table est bien variable. II se tient mieux a table qu ’a chevaL
А. Байбурин и А. Топорков отмечают теснейшую связь, параллелизм между кормлением гостей и жертвоприношением в архаичных культурах, когда с помощью жертвоприношения стремились не просто ублаготворить божество, а выразить чувство своего почтения к нему, причем особенно ценился такой дар, который был дорог самому человеку. Так идея кормления сменяется идеей самоотречения9 (слова жратва и жертва, как известно, связаны этимологически10.
Отсюда ряд русских паремий о гостеприимстве с идеей самоотречения:
Все, что есть в печи, все на стол мечи. Гость на двор, и хвост (остатки, что есть) на стол.
Как отмечают А. Байбурин и А. Топорков, у русских, украинцев и белорусов ритуальные функции очага перераспределились между печью и столом, причем печь притянула к себе в основном поверья и обрядовые действия, имеющие языческие корни, а стол - верования христианского характера. Само противопоставление «печь
- красный угол» явилось своего рода воплощением русского двоеверия в структуре жилища11.
Пришел в гости - посидел у холодной печи. Тащи стол на кут (от печи в красный угол). Не в печи заставай гуся, а на столе.
Лексема печь, также как и лексема стол, в русской лингвокультуре стала стержнем для образования паремий о гостеприимстве:
Гости на печь глядят, видно, каши хотят. Будь, что дома: полезай на печь.
Тем не менее сакральная значимость печи в русском доме несколько уступала камину во французском. Во французской культуре часто приглашение войти в дом и приглашение подойти к очагу (к камину) означало одно и то же, потому что камин идентифицировал целый дом12, что нашло свое выражение в разработанности синонимических рядов лексем, связанных с понятием очаг (brason, atre, foyer - очаг, flamme, feu - огонь, tison - головешки) и сформировавших вокруг себя паремии.
Захарова Т.В.
Семантика угощения е русских и французских паремиях о гостеприимстве
Faut avoir ete regu pendant cept ans dans une maison, pour se permettre de toucher au feu. De bonne maison bon brason (foyer). Maison sans flamme, corps sans ame.
Как особенность русской языковой картины мира мы отмечаем большое количество готовых ритуальных речевых формул, произносимых хозяином для приглашения к трапезе или ее продолжению, которые в прошлом имели свое название - «принуки» (от принукивать - принуждать, понуждать, неволить)13, которые относятся скорее к символичным, чем функциональным атрибутам застолья с гостями. Они выражают оказываемое гостям внимание, посвящаемое им время и средства:
Я не видал, как ты ел, покажи. Приневольтесь собой - покушайте, аль вам хозяйского хлеба-соли жаль? Кушайте, гости, не стыдитесь, рушайте гуся, не студите!
Таким образом, через непрерывный поток знаков, проявляющихся в форме дискурса, хозяин оказывал гостям честь, а также демонстрировал собственный достаток14. При этом наличие в речевой практике русского народа набора паремий-шуток помогает сгладить любую напряженность, переводя серьезность этикетной ситуации в некую игру15. Только кости на собак покидайте, дорогие гости: а опричь того, чтобы все чисто было. Ешь, дружки, набивай брюшки по самые ушки, точно камешки!
На Руси гости ожидали этого принуждения и, хлебнув два, три или четыре раза, сидят, как будто поели. Когда же хозяйка станет повторять «принуку», они опять принимаются за то же кушанье. На вопрос: «Как потчевали?», можно было получить и такой ответ: «Чесць то как чесць, была чаво па-исць, да принуки ня была»16. Тесная связь идеи гостевания с идеей застолья подтверждается многочисленностью шутливых русских паремий (в нашей работе их представлено 13) из ряда: Где тесто, тут и нам место.Где горшок с кашей, там и мы ваши. Где блины - тут и мы. Где оладьи -там и ладно.
При этом у народов, занимающихся скотоводством, почетному гостю подается «почетная» часть туши - чаще всего это голова, тогда как у земледельческих народов, какими являлись славяне, наиболее почетная и священная еда - хлеб и изделия из хлеба и соль17.
Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки. Изба красна углами, а обед - пирогами. У нас пряники ломай да щи хлебай, а сядешь есть, и хлеба в честь.
Во многих культурах такое ритуальное действие, как преломление хлеба есть ритуальный жест скрепления клятвы, договора, знак того, что будут с тех пор как бы крохами одного хлеба и участниками одного стола.
Хлеб хлебу брат (о хлебосольстве). Сердись, бранись, дерись, а за хлебом-солью сходись. Хлеб-
соль не бранит. Хлеб-соль и разбойника убивает (смиряет).
Вторым по сакральности продуктом после хлеба у русских была соль.
В солоницу хлеба не макают. Помяни соль, чтоб дали хлеба.
Встреча гостей хлебом и солью у русских людей - знак особого гостеприимства. Выражение хлеб-соль получило обобщенное название угощения для гостей, а приглашение на хлеб-соль синонимично приглашению в гости.
Просим к нашему хлебу-соли. Спасибо за хлеб-соль.
Это выражение стало ядром для образования многочисленного ряда паремий о гостеприимстве (мы нашли 23 единицы): *
Хлеб-соль в воротах - так не своротишь. Просим не погневаться на нашем хлебе-соли. Милости просим, а хлеб-соль по-старинному. Просим милости, откушать зелена вина, отведать хлеба-соли.
Русское выражение Ты забыл мои хлеб-соль выражает крайнюю степень неблагодарности и резко осуждается. Паремии поучают: Хорош тот, кто поит и кормит, а и тот не худ, кто хлеб-соль помнит.
Русской формуле благодарности за хлеб-соль на латинской почве соответствовала благодарность просто за соль. Соль была символом верности - ее не разрушишь и не испортишь. В Древнем Риме ее подносили гостям в знак дружбы, что означало поклясться в дружбе, заключить договор, отсюда pactum salis (лат.), Гalliance de sel (фр.). Соответственно противоположное действие — рассыпание соли - получило и противоположное значение: разрыв дружеских, гостеприимных отношений18.
Отсюда наличие на французской почве следующих паремий: Du sel sur la nappe, le mal vous attrape. Table sans sel, bouche sans salive.
Однако обращает на себя внимание тот факт, что в отличие от многочисленных русских паремий, содержащих лексемы хлеб или соль и имеющих прямое отношение к гостеприимству, соответствующие французские лексемы pain и sel , становясь стержнем для образования паремий, могут быть только косвенно соотнесены с отношениями гостеприимства и полностью лишены сакрального характера. Сравните:
II vaut mieux pain sans nappe que nappe sans pain. Le pain et le vin sont le commencement d’un festin. Pain tant qu 41 dure, mais vin a mesure. A bonne faim il ny a pas de mauvais pain.
Таким образом, гостеприимство хозяина в обеих культурах тесно связано с наличием угощения. Соответственно его недостаточность или отсутствие однозначно воспринимается как проявление негостеприимства:
Зубами скатерть с конца на конец натягиваем. Не кивай, не моргай, лучше хлеба подай. Разговоры большие, а хлеб-соль маленькие. Хороша бе-
Серия «Лингвистика», выпуск 10
77
Зеленые страницы
седка, да подносят редко. Есть чего слушать, да нечего кушать. Grande invitation, petites portions. On boit de bons coups ici, mais Us sont rares.
Отказ же в угощении однозначно подразумевал плохие отношения, поскольку пищу никогда не делят с врагом:
С порожнего горшка не едят, не пьют, а о пол бьют. Пришел в гости - посидел у холодной печи. Скатеркой трясет, а хлеб вон несет. Petit diner longuement attendu, n'est pas donne, mais скёгетеМ vendu.
Корпус русских паремий даже содержит ряд готовых формул - отказов в гостеприимстве, произносимых хозяином, которых нет во французском языке:
Хлеб-соль есть, да не про вашу честь. Теперь у самих нет; а съедим, так и вам дадим. Милости просим мимо ворот щи хлебать.
Таким образом, в своей древней языческой сути застолье - не что иное, как негласный мирный договор между хозяевами и гостями о непри-чинении взаимного вреда, а предлагаемое гостям угощение инструментально используется как стартер и катализатор гостеприимства.
1 Зенкин С.Н. Гостеприимство: к антропологическому и литературному определению. Сб.. Традиционные и современные модели гостеприимства. М.: РГГУ, 2004. С. 137
2 Топорков А.Л. Происхождение элементов застольного
этикета у славян // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 236.
3 Домострой. Гл. 15. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://old-rus.narod.ru/07-51 .Ыт\
4 Байбурин А., Топорков А. У истоков этикета. Ленинград, 1989 Изд-во «Наука». С. 134.
5 Ларделье П. Принимать друзей, отдавать визиты... (Ритуалы гостеприимства в перспективе Мосса) Сб.. Традиционные и современные модели гостеприимства. М.: РГГУ, 2004. С.71.
6 Байбурин А., Топорков А. Цит. соч. С. 119
7 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.. Русский язык. Т. 3. С. 360.
8 Байбурин А., Топорков А. Цит. соч. С. 138.
9 Там же. С. 138.
10 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Астрель-АСТ, 2004. Т. 2. С. 50
11 Байбурин А, Топорков А Цит. соч. С. 134.
12 Ярославский Е. Некоторые аспекты феномена гостеприимства в русской и бретонской традициях XIX века. Сб. Традиционные и современные модели гостеприимства. М.: РГГУ, 2004. С. 152.
13 Даль В. Там же. С. 431.
14 Ларделье П. Принимать друзей, отдавать визиты... Там же. С. 64.
15 Лихачева Л.С. Этикет как технология толерантности: теория, история, современность. Учебное пособие. Екатеринбург, 2008. С. 45.
16 Байбурин А., Топорков А. Цит. соч. С. 120.
17 Лелеко В. Д. Эстетика повседневности. Санкт-Петербургская государственная академия культуры. Санкт-Петербург, 1994. С. 86.
18 Байбурин А., Топорков А. Цит. соч. С. 141-143.
Поступила в редакцию 6 июня 2009 г.
