CC BY
140
ББК Ш102.2+Ш102.11
ОТРАЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ЗНАЧИМОСТИ ГОСТЕПРИИМСТВА В РУССКИХ ПАРЕМИЯХ
O.A. Турбина, Т.В. Захарова
Гостеприимство представляет собой сложный морально-религиозный и социально-правовой институт, в основе которого лежит опыт человеческого общения. Как базовый концепт русской культуры на языковом уровне гостеприимство находит свое выражение в многочисленном корпусе паремий. В данной статье русские паремии о гостеприимстве/негостеприимстве рассматриваются как с точки зрения отражения в них одного из древнейших проявлений социальности, так и в свете их функций в ритуалах института гостеприимства.
Ключевые слова: гостеприимство/негостеприимство, дар, обмен, щедрость, престиж, взаимность.
Одним из основополагающих принципов современной лингвистики на рубеже ХХ-ХХ1 веков признается антропоцентризм. Его ведущая идея состоит в том, что язык не может быть понят и объяснен вне связи с человеком. Именно человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных языковых явлений, которые изучаются прежде всего по их роли для человека, по их функциям для развития человеческой личности и языкового коллектива1.
С антропоцентризмом связаны также такие принципы современного языкознания, как экс-планаторность и экспансионизм. Описывая эти принципы, Ф.М. Березин отмечает, что эксплана-торность заключается в том, чтобы не только описывать явления языка, но и находить им объяснение, что часто предполагает выход за пределы собственно лингвистической науки. Так принцип экспланаторности взаимодействует с лингвистической экспансией, позволяющей подойти к традиционным проблемам с новых позиций, используя для этого сведения и методы других наук2. Поэтому на современном этапе развития науки лингвистика, хотя и оказывается одной из центральных, но далеко не единственной из наук, изучающих человека и человеческое общество. Сегодня такие науки объединяет общее название - антропологические науки. В их фокусе, наряду с основным объектом анализа - мыслящим, говорящим, действующим и активно созидающим человеком, оказываются все аспекты его жизнедеятельности. Этим определяется интерес лингвистов к единицам языка, являющимся объектом исследования в разных сферах научного знания. К числу таких единиц принадлежат паремии3. Совмещая в себе опыт конкретных ситуаций и их оценку, паремии представляют собой неписаные (=некодифицированные) правила поведения человека в обществе.
Изучение такого многогранного моральнорелигиозного и социально-правового феномена, как гостеприимство, отраженного в многочис-
ленных паремиях и дополненное сведениями из таких нелингвистических наук как антропология, социология, культурология, философия, история, фольклористика, открывает возможности для комплексного, многомерного анализа этого социокультурного феномена вообще и паремий как языковых объектов его представляющих и объясняющих - в частности.
Гостеприимство это достояние человеческой культуры. Его не существует у животных, даже у животных общественных . Отношения гостеприимства носят универсальный характер, они присущи самым разным народам мира, удаленным друг от друга во времени и пространстве, что предполагает наличие некоего общего мотива для их возникновения. Однако содержание отношений гостеприимства, а, следовательно, и характер отношений, были и остаются неодинаковыми в разных цивилизациях и в разные периоды времени. В настоящее время гостеприимство воспринимается в первую очередь как нравственная категория. Но нравственная сторона гостеприимства, равно как и ритуалы приема гостя, уходит корнями в глубокую древность, к первобытнообщинному строю5, ко времени накопления первичного опыта построения отношений между людьми.
Этнографические источники свидетельствуют, что гостеприимство наряду с родственными и брачными отношениями является древнейшим видом социальных связей. По мнению российского ученого Ю.И. Семенова, термин гостеприимство трактуется антропологами очень широко и под ним скрываются два разных явления. Он может использоваться для обозначения одной из форм дележа пищей (распределения добычи от охоты), имевшей место внутри общины в раннепервобытном обществе. Закон гостеприимства в той его форме, в какой он тогда действовал, приводил к относительному выравниванию шансов на выживание. Ю.И. Семенов соглашается с Л.Г. Морганом, одним из первых западных ис-
следователей гостеприимства как социального явления6, в том, что закон гостеприимства существовал, вероятно, уже в родовом обществе на стадии раннепервобытной общины. При этом, Ю.И. Семенов подчеркивает, что необходимость делиться пищей имела не нравственную, а прагматическую основу: «естественный отбор и социальная эволюция доказывали, что выжить можно было только сообща, и выживали не наиболее приспособленные индивиды, а наиболее приспособленные к жизни группы, в которых существовали социальные нормы регламентации потребления, которые сформировали резко отрицательное отношение к накоплению ценностей в руках отдельных людей»7. Чаще всего гостеприимством называют не только угощение, но и оказание иных услуг, в частности - предоставление крова членам других общин. Поэтому идеалом того времени «была щедрость, прежде всего - в отношениях между членами одной общины. Такое отношение по инерции сохранялось очень долгое время после перехода к фазе позднепервобытной общины и даже предклассового общества. Общество продолжало обязывать человека быть щедрым, отдавать, что было возможно только в том случае, если в результате такого поведения коллектив сородичей обеспечивал дающему престиж. В итоге человек не мог добиться уважения от окружающих, если не дарил и не отдаривал»®.
Не рассматривая напрямую отношения гостеприимства, известный французский социолог и антрополог Марсель Мосс (1872-1950) в своем известном труде «Очерк о даре. Форма и основания обмена в архаичных обществах» (1925) одним из первых раскрыл «универсальную черту, свойственную всем первобытным народам, включая народы праиндоевропейской группы: в архаическом обществе социальные отношения устанавливаются и поддерживаются путем "общения имущества", то есть путем обмена дарами, являющимися материальным заместителем социальной коммуникации»9.
По мере увеличения разнообразия и количества средств существования закон гостеприимства на стадии позднепервобытного и предклассового общества все в большей и большей степени утверждался. На этом этапе появился дарообмен, требующий более высокого уровня социальных отношений, нежели простое распределение, поскольку он подразумевает учет «интересов Другого, что крайне тяжело для примитивного первобытного человека, аффективного по природе и этноцентричного»10. На этом основании Ю.И. Семенов предполагает, что как раз на этапе возникновения системы дарообмена, которая в этнографической литературе получила наименование престижной или церемониальной экономики, гостеприимство сложилось в целостную систему и было нередко связано с какой-либо
формой престижного или обычного дарообмена. Смысл гостеприимства на этой стадии развития общества ученый передает термином гостедаро-обменп. На данном этапе развитиия гостеприимства наиважнейшим был принцип эквивалентности данного и полученного. У многих народов, на стадии престижной экономики существовало достаточно чёткое понятие «эквивалентность в форме отдаривания, самого разнообразного, вплоть до почтительного отношения к дарителю»12.
Наиболее яркая историческая практика дарообмена существовала у первобытных индейцев северозападной Америки и некоторых других народов. Она была детально изучена М. Моссом и получила название потлачп. Потлачи - это распространенное явление престижной экономики, и хотя они выглядели как ритуальные или обрядовые действия, по сути представляли собой одну из форм социально-экономических связей. Термин потлач может быть применим также и к ритуально-обрядовым действиям древних славян.
По мнению Э. Бенвениста, «институт потлача помогает объяснить феномен гостеприимства, который является ослабленной формой первого»1 . М. Мосс обращает внимание на две выдающиеся характеристики ритуала дарения в древнем обществе. Во-первых, дар в потлаче не является бескорыстным, дается не бесплатно, а для того, чтобы вызвать взаимность. Во-вторых, взаимность, вызванная этим обменом дарами, глубоко значима социально. «Суть везде одна и та же. Если дают вещи и возмещают их, то это потому, что друг другу дают и возмещают "уважение". Но дело также и в том, что, одаривая, отдают себя, а отдают себя потому, что именно себя вместе со своим имуществом «должны» другим»15.
Идея обмена нашла отражение в индоевропейских языках: она заложена в самой близости понятий «брать»/«давать», которые у древних индоевропейцев обозначались одним словом do. По наблюдению Э. Бенвениста, оно изначально могло приобретать либо значение «брать», либо значение «давать», в зависимости от синтаксической конструкции, в которой оно употреблялось. Глагол do означал лишь факт взятия, а его конкретный смысл уточнялся при актуализации в речи16.
В древних обществах в рамках теории обмена мыслились также и отношения между человеком и богом, а именно - как обмен дарами между богом и человеком: человек приносил дары (жертвоприношения - hostia, гостии) Богу «взамен благорасположения и благодеяний, ниспосылаемых божеством человеку»17. Это нашло отражение и закрепилось в многочисленных русских паремиях, где в рамках ритуала гостеприимства в условных словесных формулах, выражающих взаимные благопожелания, просьбы адресованы непосредственно Богу:
Дай, Боже, чтобы все было гоже.
Накажи, Бог, да добром.
Дай, Бог, в честь да в радость.
Говоря о явлении дарообмена, на более близком к современности этапе, т.е. в развитом обществе, рассмотрим, какие определения даются входящим в него понятиям дар и обмен. Понятие дар в толковом словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой определяется как «подарок, приношение, пожертвование»18. По словарю
В.И. Даля дар - это и действие, и сам предмет, приношенье, подарок, а также гостинец, побор, взятка19. Более развернутое определение дается в толковом словаре русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова, где понятие дар (подарок) включает значения предмет, вещь, которую по собственному желанию безвозмездно дают, преподносят, дарят кому-нибудь с целью доставить удовольствие, пользу20. Под обменом понимаются «отношения в контексте давать-брать, отношения между, движения vice-versa между двумя сторонами, действие одной стороны и ответ на это действие другой»21. При этом указывается, что «Совокупность обменивающихся субъектов формирует сеть, взаимодействие внутри которой регулируется нормами, ценностями, обычаями, разделяемыми участниками сети»22. В социальном плане на тот факт, что гостеприимство является формой универсального обмена, указывает сама возможность колебания между двумя сторонами одной социальной роли, когда сегодняшний хозяин завтра может стать гостем.
На языковом уровне обменный характер гостеприимства нашел отражение в виде возможности соединения в одном слове значений хозяин и гость, то есть тот, кто принимает и тот, кого принимают (ср. лат. hospes, франц. hôte, рус. гость/ господарь,т.е. хозяин^, что делает акцент не на какой-либо одной стороне связи, а на взаимных отношениях хозяина и гостя. По словам Э. Бенвениста, «hostis всегда подразумевает взаимность»23.
В отношениях обмена дарами на первый план выступает не столько экономическая выгода, сколько укрепление связей между людьми, поскольку такие взаимоотношения глубоко персонифицированы, имеют характер дружбы, родства, соседства. С.Ю. Барсукова отмечает, что особенность их состоит в том, что «Они мотивированы комбинацией двух противоположных принципов: с одной стороны, не предполагают прямую выгоду, а с другой стороны, не означают альтруистической готовности ничего не получить в ответ. Встречная помощь ожидается, по крайней мере, появляется моральное право на ее ожидание. Подразумевается соблюдение некоторого баланса интересов - в форме отдаривания»24, хотя обязательства сторон имеют неформальный характер, что влияет на неопределенность санкций за их нарушение. Кроме того, по
мере развития общества все большую роль обретают моральные социальные нормы, которые подавляют ожидание непосредственной отдачи.
Необязательность, неформальность и неопределенность отношений дарообмена касается не только формы, но и времени ответных действий, что создает условия для их неравноценности. В итоге этим обеспечивается степень прочности долгосрочное™ таких взаимоотношений. Дело в том, что, как справедливо заметила С.Ю. Барсукова, обмен, который однозначно равноценен, в определенном смысле «невыгоден, с точки зрения поддержания союза: он сравнивает счеты и тем самым открывает путь к расторжению отношений. Но если баланс не подводится, отношения поддерживаются «тенью задолженности», и это означает возможность будущего контакта»25. Поэтому даже несвоевременные отдаривания принимаются с благодарностью в силу выполняемой ими символической функции.
Таким образом, релевантное для живой природы свойство несимметричности характерно и для социальных отношений, развивающихся естественным путем. К таким социальным явлениям принадлежит и институт гостеприимства, несимметричность которого противопоставляет его, например, институту деловых отношений, формирующемуся искусственным путем и в силу этого отличающегося симметричностью26.
Отношения гостеприимства регулируются социальными и культурными нормами, но степень их регламентации носит условный характер, и определенный элемент принуждения, присутствующий в виде необходимости следовать нормам поведения, не всегда осознается. Поэтому модель поведения в таких отношениях выстраивается как на сознательном, так и на бессознательном уровнях и реализуется в виде «тщательно разработанных ритуальных действий»27, для которых характерна «зрелищность и высокая символичность для всех его участников. Ритуал гостеприимства по своей природе и есть зрелище со своей драматургией»28.
Этимологически тесно связанная с престижем и соперничеством, логика дарения включает человека в сеть общественных отношений, где престиж отдельной личности измеряется раздачей, а не накоплением29. Об этом свидетельствуют и многочисленные русские паремии:
Не приходом люди богатеют, а расходом.
Не о том речь, что много в печь, а о том, куда из печи идет.
Не доходом разживаются, а расходом.
Не случайно с древних времен идет обычай, что вожди (а ныне высокопоставленные и почетные гости) на пирах едят мало; они должны давать, а не брать: а хорошим гостем хозяин сыт. И напротив - много едят зависимые и простые люди:
Ешь, Гришка, не жалей хозяйского добришка.
Будут голодные, — съедят и холодное.
Следует отметить, что гостеприимство, являясь древнейшим базовым концептом русской культуры, находит свое выражение в многочисленных паремиях, точный возраст которых определить довольно сложно. Дошедшие до нас русские паремии о гостеприимстве / негостеприим-стве продолжают быть актуальными и доказывают все ту же направленность моделей поведения гостя и хозяина на социальную пользу. Так, символические пригласительные, приветственные, застольные, благодарственные речи помогают пройти адаптацию друг к другу:
Просим милости откушать зелена вина, отведать хлеба-соли.
Садитесь за скатерти браные, за напитки пьяные.
У меня хлеб чистый, квас кислый, ножик острый, отрежем гладко, поедим сладко.
Русские паремии выполняют не только контактоустанавливающую функцию, но и не менее важную функцию театрализации отношений между людьми, направленную на констатацию отношений и их дальнейшее сохранение30:
Тешь мой обычай, садись в головах.
На двор зазывай, а со двора не пускай.
Публичность и театральность дарения компенсировала отсутствие письменных свидетельств. Общественная память об этом событии играла роль современного нотариального акта. Поэтому дары вручались публично, только во время праздника, и чем торжественнее был ритуал, тем выше ценился дар:
Велик почет не живет без хлопот.
Больше почет - больше хлопот.
Традиции и ритуалы, регулирующие дарооб-мен, как уже отмечалось выше, требовали строгого соблюдения обязанностей дарить, принимать дары и возмещать (отдариваться). В древнем потлаче под обязанностью дарить, равно как и под дарами, понимались не только предметы движимого и недвижимого имущества, но и приглашения на участие в пирах (приглашение к застолью), знаки внимания, услуги. В любой ситуации, выходящей за рамки повседневности, нужно было устроить торжество, пригласить гостей. Эти обычаи отражены в русских поговорках:
Русский человек хлеб-соль водит.
Милости прошу к нашему шалашу!
Есть блин, так вместе съедим.
Кипите, щи, чтоб гости шли.
Дары являлись важной составляющей долгосрочных отношений. Поэтому размаху и торжественности дарения придавалось первостепенное значение:
Дома-то и не голод, да подарок-то дорог.
Принимают, за обе руки берут да в красный угол ведут.
Пиво вари да гостей зови!
Во времена престижной экономики проявить свое стремление к лидерству, повысить и поддержать престиж, продемонстрировать свое богатство было возможно, лишь тратя и распределяя его:
Кто широко живет, тот не запирает ворот.
Кто барствует, тот и царствует.
Поскольку в психологии обычая дарообмена доминирует состязательность, щедрость дарения имела первостепенное значение, и в щедрости все старались превзойти друг друга. Быть дарителем, то есть гостеприимцем, было почетно, престижно; его чествуют, прославляют:
Каков дар, таков и поклон.
Хорошо напируется—хорошо и воспомянется.
И напротив, жадность или негостеприимность хозяина были предметом осуждения и роняли его авторитет в обществе:
Что и чести коли нечего ести.
Что и чины, коли нет ветчины.
Степень влияния и уважения хозяина среди соплеменников, наряду с обилием даров и угощения, измерялась количеством собравшихся на его потлач гостей:
Гость на гость - хозяину радость.
Собралось гостей со всех волостей.
Гости на двор, так и ворота на запор (чтобы не выпустить их).
Такая установка, помимо укрепления престижа и авторитета хозяина, преследует также и миротворческую внутри данного сообщества цель. Хотя она по преимуществу интуитивна и, следовательно, имеет имплицитный характер, установка на утверждение мирных добрососедских отношений была крайне важна на ранних стадиях развития общества. В результате соблюденного ритуала гостеприимства гость уже не чужой, а свой. Обмены угощениями и дарами в данном контексте играют роль страховки: партнеры (гости) как бы дают обязательство во всем помогать друг другу. Чем больше у хозяина таких гостей, тем прочнее и шире его социальная опора, тем свободнее он чувствует себя и тем выше его репутация:
Старая хлеб-соль не забывается.
Поэтому каждый хозяин стремится руководствоваться принципом: надо приглашать всех, кто может и очень хочет прийти на потлач:
Прошу не всех поименно, а всех поголовно.
Просим, опричь хором, всем двором (т.е.в гости).
Бог велит всех знать (со всеми знаться).
Хлеб-соль в воротах, так не своротишь.
Нарушение этого принципа грозит неприятностями, опасностью, напряжением во взаимоотношениях. Это нашло отражение в фольклоре различных народов, где звучит тема мести злых волшебников, которых забыли пригласить на торжество (заметим в скобках - забыли, а не
умышленно обошли приглашением!). В русских поговорках эта тема также присутствует:
Горько пить вино, а обнесут (мимо) - больнее того.
Двери отворили, а нас не пустили.
Отсюда настойчивый совет:
Всем подноси, никого не обноси; доброму для добра, худому для худа. Хоть не в том ряде, да в том же стаде.
Если же хозяин претендует на благополучие и хочет заслужить высокое положение в обществе, он не имеет права отказать в гостеприимстве никому:
К нашему господину везде (всем) входимо.
На пиры и братчины незваны ходят. Обязанность принимать приглашение (дар) носит не менее принудительный характер:
Зову почет отдавай.
Отказаться от дара, от потлача нельзя, даже если в качестве дара выступает вещь, которая абсолютно не нужна получателю: «Отказ от дара рассматривается как оскорбление. Если, приняв дар, человек получал друга, союзника, то, отказавшись принять его, он наживал врага»31:
Чем дарят, тем не корят.
Дареному коню в зубы не смотрят. Отвергнуть дар, значит обнаружить боязнь необходимости вернуть, следовательно - потерять «вес» своего имени, заранее признать себя побежденным:
Утешно даром брать, да трудно отвечать и трудно отдавать.
Даром дадут ломоть, да заставят неделю молоть.
Дадут хлебца - дадут и дельца.
С другой стороны, отвергая приглашение или подарок, гость объявляет о своем превосходстве:
Недопиваешь, так недолюбливаешь.
В любом случае отказ гостя принять дар от хозяина приводит к разрыву отношений.
Особой разновидностью дара в потлаче является трапеза. М.Саллинз отмечает, что традиция кормить гостей возникла еще на стадии раннепервобытной общины32. В русской культуре пир (трапеза) также восходит к глубокой древности и сохраняется по сей день:
Умел в гости звать, умей и угощать. Угощать гостя, значит потчевать хлебом-солью. Не случайно само слово потчевать является производным от лексемы честь: потчевать значит оказывать честь, угощая едой и питьем: Честно поднес - под самый нос.
Против сытости не спорим, а бесчестья на хозяина не кладите.
У нас на Руси прежде гостю поднеси. Следует отметить, что в социальном аспекте пища особенно символична. Это точный барометр, ритуальное выражение состояния социальных отношений:
Нам хоть крошки, да с той же плошки. Предложение угощения как проявление гостеприимства символизирует хорошее отношение к гостю и общность интересов:
Хоть за нижним концом, да за тем же столом.
Пшца, таким образом, используется как индикатор гостеприимства: Дары и постылого в любовь приведут.
Если еда не предлагается или не принимается, значит - отношения плохие:
Тот немой, кто уехал домой.
Кроме того, в обычаях русской культуры щедрость в угощении гостей прямо связывается с дальнейшим благополучием хозяев. Эта особенность отражена и в русских паремиях, где явственно проявляется настойчивость в предложении еды и напитков:
Ешьте, пейте: хозяйского хлеба не жалейте. Приневольтесь собой - покушайте, аль вам хозяйского хлеба-соли жаль?
Ешь, как огнем прижги (дочиста).
Режь да ешь, когда подкладывают. Обязанность отгдариваться перед хозяином гость мог исполнить уже на пиру:
Приедут гости, привезут и гостинцы. Однако этого было недостаточно. Любое торжественное дарение, то есть акт гостеприимства, предполагало одно или несколько ответных праздников, отдариваний, которые предлагали бывшие гости и на которые приглашались бывшие хозяева:
Хорош тот, кто поит да кормит, а и тот не худ, кто хлеб-соль помнит.
Любишь гостить, люби и к себе водить. Хлеб-соль - отплатное дело.
Подарки любят отдарки.
Дар дара ждет.
Ряд паремий прямо намекают на необходимость материального вознаграждения за доброе отношение, услугу и т.п.:
Спасибо за пазуху не положишь.
Спасибо не кормит, не греет.
Спасибом сыт не будешь.
Если не отдаривают, навсегда теряют «лицо», что в потлаче, в игре даров, равносильно тому, как теряют его на войне или вследствие ритуальной ошибки:
Коли дома не пекут, так и в людях не дадут. И жито (гощенье) забыто, и пиво не в честь.
Традиция превзойти соседа в ритуале гостеприимства сохранилась до наших дней. По сей день в языках мира сохраняется лексика, возникновение которой напрямую связано с обычаем потлача. П. Ларделье, в частности, отмечает, что «Состязание, жертвоприношение, культ, видимость - все эти слова обладают специфическими коннотациями, и все они могут отсылать к по-
тлачу»33. Демонстрацией щедрости хозяин утверждает собственную честь и влияние:
Гостю почет - хозяину честь.
Чье винцо, того и заздравьице.
Как праздник у соседа близко, так ему кланяются низко.
Однако щедрость - это также и выражение социальной установки, обусловленной «архаическим отношением к собственности»34:
Гостю щей не жалей, а погуще налей.
Жалеть вина — не употчевать гостя.
Не будь гостю запасен, а будь ему рад.
Гость доволен—хозяин рад.
По свидетельству Ю.И. Семенова, «Траты на организацию и проведение приема гостей, выставление на стол всего, что есть в доме, по сути своей сближаются с жертвоприношением»33:
Все, что есть в печи, все на стол мечи.
Гость на двор, и хвост на стол (остатки, что есть),
а «в крайних проявлениях потлача собственное имущество даже не дарят, а просто разрушают»36:
Хоть овин (дом) огнем гори, а брагу вари! (и приглашай!)
Что было, то спустил, что будет, и на то угостил.
Балы да пирушки повыведут полушки.
Доплясались, что без хлеба остались.
И хотя «результатом такой формы потлача является удаление материальных ценностей из общества, а не их распределение, логика ее тем не менее все равно основывается на принципе общественной пользы: хозяин следующего потлача вынужден трудиться, чтобы превзойти щедрость того, кто бросил ему вызов37.
Явные следы потлача обнаруживаются во многих праздниках русских крестьян в XIX и даже XX веках38. Гостеприимство как социальный институт не только в древнем обществе, но и в последующие исторические периоды, брало на себя функции социальной помощи более слабым и незащищенным членам общества и помогало выживать сообща. Гощения и пиры являлись у русского народа неотъемлемой частью многочисленных праздников: Спасибо вашему дому, пойду к дому другому.
Со всякого по крохе - голодному пироги.
Кабы знать, что у кума пировать, и ребятишек бы привел.
«Почти все крестьянские праздники были складчинами или братчинами. Все историки и этнографы, писавшие о братчинах, не сомневались в том, что своими корнями они уходят в глубокую старину»39. Ю.И. Семенов отмечает, что угощение по домам было более поздним явлением, чем складчины и общественные трапезы. Зачастую они требовали столь больших расходов, что были разорительными для крестьян. Ученый приводит в качестве иллюстрации дан-
ные группы отечественных исследователей об отношении рядового крестьянина Пошехонского уезда Ярославской губернии к престольным и иным праздникам: «Живя впроголодь в течение нескольких месяцев, питаясь иногда исключительно одним только хлебом и пустыми щами, он справляет свои праздники чрезвычайно широко, чтобы не ударить в грязь лицом, сохранить, поддержать свой престиж»40. Дело в том, что того, кто нарушает традиции, не устраивая праздников (не возвращая потлач), нормы общественного поведения разрешают больше не приглашать, исключая таким образом из социума. Негосте-приимство расценивалось как большое зло, и в первую очередь - для самого негостеприимного человека:
Коли дома не пекут, так и в людях не дадут.
Шел бы в пир, да не рад мир.
Идти было в гости, да никто не зовет.
Кому нет привету, и хозяина дома нету.
В поведении крестьянина Пошехонского уезда Ярославской губернии Ю.И. Семенов видит «последний отзвук того мотива, который присутствовал в потлаче»41.
В целом же русские паремии однозначны в оценке: негостеприимный человек не может быть положительным и в других проявлениях:
Худ Матвей, не умеет потчевать гостей.
Глуп совсем, кто не знается ни с кем.
Кто в гости не ездит и к себе не зовет, тот недобрым слывет.
Однако противление навязчивому и в определенном смысле разрушительному ритуалу потлача все же прослеживается в некоторых русских паремиях:
Потчевать — потчуй, а неволить - не неволь!
Возможно, что развитию традиции «нематериальных даров» (услуг, добрых советов, пожеланий и пр.) способствовало именно стремление избежать материального разорения в череде потлачей. Так, наряду с материальными подношениями, одной из древних форм дара является благопожелание - речь, содержащая пожелание благополучая. Ритуал его произнесения был важным моментом в церемонии. Сейчас его функции выполняют тосты:
Всем гостям по сту лет, хозяину двести, да всем бы вместе.
Всем бы денежкам вашим покатом со двора, а на их место сто на сто.
Сто лет, да двадцать, да маленьких пятнадцать.
Что в Москве в торгу, да было б у тебя в дому.
Застольный обмен благопожеланиями ценился порой больше, чем материальные подношения42:
Кто с языком, тот с пирогом.
Таким образом, по мере развития общества и утверждения в нем новых, нравственных ценностей, традиция дарообмена поднимается на новый уровень, где легко измеряемый материальный дар начинает заметно уступать в соперничестве с практически неизмеримым нематериальным, духовным и эмоциональным отдариванием:
Не дари златом, подари лаской.
Хоть скудно, да угодливо.
Больше рад, чем запаслив.
Добрый человек придет, словно свету принесет.
Хоть не богат, а гостям рад.
Так гостеприимство из жизненной необходимости превращается в нравственную и эмоциональную потребность.
Итак, гостеприимство представляет собой важнейший антропологический и социальный феномен, систему социальных связей, где формируются общественные обязательства и нравственные ценности. Изначально ритуал гостеприимства - не более, чем навязанная обществом или добровольно взятая на себя и скрепленная обычаем обязанность дарообмена. Однако, по мере развития и усложнения социальных отношений, институт гостеприимства изменяется как по форме, так и по содержанию: сегодня символическое измерение гостеприимства превышает и преодолевает функциональность обмена43. В современной русской культуре гостеприимство занимает место нравственной категории, является ценным моральным качеством отдельного человека или группы людей, что подтверждается дошедшими до нас и не утратившими своей актуальности паремиями о гостеприимстве.
1 См., например: Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа). Язык науки конца XX века М., 1995. С. 212.
2 Березин Ф.М. Лингвистические исследования в конце XX в.: Сб. обзоров / исслед. М., 2000. С.21.
3 Используя термин паремия, мы разделяем мнение О.С. Ахмановой, которая считает термин паремия родовым, объединяющим понятия пословица и поговорка; см.: О.С. Ахманова. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. С. 421.
4 Зенкин. С.Н. Гостеприимство к антропологическому и литературному определению. Сб.: Традиционные и современные модели гостеприимства. М., 2004. С. 165.
5 Первобытнообщинный строй (или родовое, архаическое, варварское общество) совпадает по времени с каменным веком, охватывает период от появления первых людей (около 1 млн. 800 тыс. лет назад) и до возникновения классового общества (на территории Европы около 6-7 тыс. лет назад). Известно, что человеческая цивилизация развивалась крайне неравномерно. Когда в Западной Европе в V в. произошло крушение
Римской империи, уже пережившей этапы становления, расцвета и упадка, у племен, живших в районах Восточной Европы, еще только шел процесс разложения родового строя. Но их развитие происходило в той же исторической последовательности и по тому же принципу, что и у других народов: Первобытнообщинный строй // Большая советская энциклопедия. Т. 19. М. Изд. «Советская энциклопедия». С. 152.
6 Морган Льюис Генри (1818-1881) Американский этнограф и историк, основоположник научной теории экономических и социальных отношений в первобытном обществе.
7 См. об этом подробней: Семенов Ю.И.. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. Москва 1993. Институт этнологии и антропологии РАН. htth:// И-brary/print/id_571. html.
8 Там же.
9 Там же.
10 Там же.
11 Смысл престижной экономики Семенов Ю.И. описывает так: «если мужчина клана стремился к лидерству, он должен был доказать, что он самый удачливый охотник, от которого зависит благоденствие всего племени. Лидерство достигалось путем соревнований престижа в форме даров. Дарения происходили во время особых торжеств, на которые одна община приглашала членов других. Чем больше человек дарил, тем большим влиянием, престижем он пользовался как в своей общине, так и за ее пределами. Возник новый стимул, к производству - стремление к престижу, которое в отличие от других не знало предела». См.: Семёнов Ю.И. Переход от первобытного общества к классовому: пути и варианты развития (часть I). Этнографическое обозрение, 1993. № 1. С. 61.
Барсукова С.Ю. Сетевая взаимопомощь российских домохозяйств: теория и практика экономики дара // Мир России. 2003. № 2. С. 83-84.
13 Первоначально на языке индейцев слово потлач обозначало кормить. Позднее оно стало названием ритуального торжества, длившегося несколько дней, которое сопровождалось обильным угощением и плясками. В конце праздника совершался обязательный ритуал одаривания гостей. Собственно, весь праздник и был организован хозяином торжества для публичной раздачи даров.
14 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 78.
15 Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии / Пер. с франц., послесловие и комментарии А.Б. Гофмана. М., 1996, С. 140. См. также: Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. М., 1993. Институт этнологии и антропологии РАН htth://library/print/id_571. html.
16 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 80-81; см. также: Т.В. Гамкрелидзе, В.В.Иванов. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Изд. Тбилисского университета. Тбилиси, 1984. С. 752-753.
17 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 80-81.
18 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 2-е изд. М., 1995. С. 148.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. С. 415.
Толковый словарь русского языка. Под ред. Д.Н. Ушакова М.: ОГИЗ, 1935. Т.З. С. 358.
21 Саллинз М. Экономика каменного века М.: ОГИ, 2000. С. 201.
22 Там же.
23 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 78.
24 Барсукова С.Ю. Цит.тр. С. 84.
25 Там же.
26 Там же.
27 Там же. С. 87.
28 П. Ларделье. Принимать друзей, отдавать визиты... // Традиционные и современные модели гостеприимства. М.: РГГУ, 2004. С.56.
29 Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. М., 1993. Институт этнологии и антропологии РАН htth://library/print/id_571. html.
30 См. об этом подробней: А.К. Байбурин, А.Л. Топорков. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л., 1990. С. 109-110.
31 Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. М., 1993. Институт этнологии и антропологии РАН htth://library/print/id_571. html
32 Саллинз М. Экономика каменного века М., 2000. С. 201.
33 Ларделье П. Принимать друзей, отдавать визиты... // Традиционные и современные модели гостеприимства. М., 2004. С.64.
34 Байбурин А.К, Топорков А.Л. .У истоков этикета. Этнографические очерки. Л., 1990, С. 112.
35 КШ.Семенов. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. Москва 1993 Институт этнологии и антропологии РАН. htth://library/print/id_571. html.
36 Там же.
37 Там же.
38 См. об этом подробней: Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. Москва 1993 Институт этнологии и антропологии РАН. htth://library/ print/id_571. html
39 Там же.
40 Там же.
41 Там же.
42 Агапкина Т.А., Виноградова Л.Н. Благопоже-лание // Славянские древности. Т.1, М., 1995.
С. 188-191; 532.
43 Ларделье П. Принимать друзей, отдавать визиты...//Традиционные и современные модели гостеприимства. М., 2004. С. 67.
Поступила в редакцию 27 мая 2008 г.
