CC BY
15
V. проблемы романских языков
семантический облик каузативного глагола в составе синтаксического двучлена
(на материале современного французского языка) Т.Д. ГРИНШТЕйН
SEMANTIC IMAGE OF A CAUSATIVE VERB AS A PART OF SYNTACTIC SENSE GROUP
(based on the analysis of modern French Language) T.D. GRiNSTEiN
Возможность дискурсивного опущения беспредложного дополнения при каузативном глаголе регламентируется речевыми ситуациями (употреблением глагола в абсолютной и номинативной функциях или же как средства стилевых дифференциаций), когда расшатывается временная локализация глагола-сказуемого и активизируется онтологически присущая ему признаковая составляющая.
Ключевые слова: акциональность, антиномия, каузативность, онтология, подчинение, релятивизм.
The possibility of discursive omission of non-prepositional object with a causative verb is subject to the situation of speech (the use of a verb in the absolute and nominative function or as a means of style differentiations) when the temporary location of a predicate is shattered and the characteristic component ontologically inherent to the verb becomes active.
Keywords: action verb, antinomy, causate relation, ontology, subordination, relativism.
Давно стало аксиоматическим знание о том, что многие звенья этнических языковых систем существуют в виде пучка вариантов, одной из причин формирования которых следует считать их асимметрический характер. Если учесть также, что естественные языки находятся в постоянном развитии, тогда тем более понятной станет настоятельная необходимость вновь обратиться к таким явлениям, которые, казалось бы, получили исчерпывающее описание в науке о языке, но в действительности требуют еще дополнительных разъяснений. Речь идет в данном случае о все более частотном включении каузативного глагола в структуру с нереализованной позицией прямого дополнения объекта.
Нахождение в полном объеме причин этого явления, достаточно нового в синтаксисе современного французского языка, будет рациональным как в теоретическом плане, помогая установить функциональные соотношения между логическими величинами «причина-причинение» и восходящей к ним синтаксической каузацией, так и в практическом, предлагая необходимый дидактический материал для работы с конкретными текстами в учебном процессе.
Содержательное наполнение каузативных глаголов - достаточно сложное. Оно слагается из трех стереотипных составляющих: побуждения к действию, самого действия и причинения нового свойства (expliquer - faire connaître, nourrir - faire manger и т.д.). Причинение - это зависимая категория, поскольку она является следствием понятия причины. В свою очередь, если причину определять как «то, что предшествует другому и вызывает его в качестве следствия» [1:417], тогда исходным импульсом в формировании семантики любого каузативного глагола и его наиболее обобщенного значения, обусловливающего в речи соответствующую синтаксическую модель, следует признать причину как самодовлеющую сущность, лежащую в основе всеобщего закона отражения. Таким образом, логико-когнитивная схема «причина-причинение» в ее проекции на синтаксическую организацию французского предложения принимает облик инвариантной синтагмы, слагающейся из каузативного глагола и его беспредложного дополнения объекта.
Казалось бы, каузативное значение предписывает такому глаголу обязательное вхождение в состав синтаксического трехчлена. Однако реальное состояние узуальной системы французского синтаксиса наших дней свидетельствует о том, что этот последний все более интенсивно чередуется с двучленной структурой, порождая, таким образом, дискурсивную вариантность, но не свободную, а строго регламентированную определенным множеством лексико-семантических процессов, укладывающихся в общеязыковую тенденцию французского языка к демократизации его системы.
На первый взгляд, может показаться, что отсутствие прямого дополнения при глаголе сильного синтаксического подчинения: а) купирует в нем каузативное значение, расшатывая, таким образом, его синтаксическую переходность, или, напротив, б) сохраняет в нем импульс причинения и, следовательно, его потенциальную сочетаемость с объектом. Обе эти версии, не будучи дополнены необходимыми пояснениями, не могут считаться вполне корректными.
Как известно, любое изменение формы влечет за собой определенные сдвиги в ее содержании. В действительности, акционально-каузативный глагол с нереализованной позицией дополнения претерпевает достаточно существенные превращения не только грамматического, но и лексико-семантического порядка: в частности, снижается степень его акциональности, и даже его лексический объем оказывается в известной мере преображенным. Вместе с тем, трудно было бы полагать, что и акциональность глагола, и его лексический смысл разрушены в нем полностью. Именно поэтому недостаточно будет ограничиться простой констатацией факта, что глагол сохраняет свои переходные признаки лишь при условии лексически выраженного объекта. Эта точка зрения несовместима, во-первых, с представлением о системном характере переходности, исключающем релятивистское восприятие ее роли в системе языка, и, во-вторых, она опасна тем, что таит в себе убежденность в тождестве между прямым управлением глагола и его лексико-семантическим наполнением. Между тем, приравнивание переходности к представлению об объекте равносильно зачеркиванию в сочетании глагола и его прямого дополнения (в их совместном восприятии и каждого элемента в отдельности) его грамматической функции. Было бы преувеличением полагать, что, как уже упоминалось, переходный глагол в составе синтаксического двучлена полностью утратил присущую ему акци-ональность и зависящую от нее способность к сильному управлению. Но категория как таковая и ее семантическая предпосылка - это все-таки неоднородные явления,
хотя и соотносительные. Равным образом было бы ошибкой не замечать, что позиция прямого дополнения при каузативном глаголе, оставаясь незаполненной, никак не отражается на его семантическом, а подчас и лексическом содержании.
Чтобы выяснить более достоверно сущность процессов, связанных с опущением прямого дополнения из каузативной синтагмы, представляется необходимым выявить те причины, которые позволяют найти лексико-грамматический компромисс, сохраняя в его семантическом содержании присущее ему представление об объекте и, напротив, устраняя необходимость в его лексико-структурном воплощении. Наиболее частотным способом реализации данного компромисса как одного из проявлений языковой антиномии следует считать употребление каузативного по семантике глагола в абсолютной функции, сближающейся, но не совпадающей с так называемым номинативным значением, которое оказывает столь же заметное влияние на способность каузативного глагола включиться в синтаксический двучлен. Основное различие между упомянутыми функциями заключается в степени обобщенности содержащегося в глаголе лексического смысла. Более обобщенным следует признать абсолютное употребление, которое, в силу своей абстрагирован-ности от конкретного временн0го предела, становится носителем уже не действия в собственном смысле этого слова, а некоего постоянного и устойчивого признака, приписываемого подлежащему. По способности создавать признак глагол сближается с прилагательным, хотя между ними не наблюдается, бесспорно, ни частеречного, ни, следовательно, синтаксического тождества. Признак, устанавливаемый прилагательным, бывает не обязательно существенным, но всегда относительно устойчивым и длящимся ровно столько, сколько существует сам определяемый предмет. Этим обстоятельством и объясняется возможность синтаксической редукции атрибутивной группы типа «интересная книга» до единственного элемента «книга», une Ье11е robe - robe и т.д. Глагол, для которого естественной формой речевого бытия выступает время, склоняется к созданию врéменного признака, адекватного в своей длительности времени протекания самого действия. Вместе с тем, признак, творимый глаголом, оказывается для предмета его единственной характеристикой. По этой причине предикативная синтагма и не подвергается синтаксической редукции.
Следовательно, прилагательное и глагол устанавливают для предмета мысли и конкретной структуры качественно различные признаки - постоянные и врéменные, существенные и несущественные. Наблюдается следующая закономерность: между предметом и его признаком, сформированным прилагательным, не имеется логического равенства, ибо признак всегда вторичен по отношению к самому предмету. Напротив, некое свойство, приписываемое предмету сказуемым, становится тождественным этому последнему. Между признаком и предметом как его носителем проводится в данной ситуации знак равенства. В контексте сформулированных суждений вполне оправданным станет факт типологического сближения двух видов предикатов (простого глагольного и именного) на основе их употребления в абсолютной функции: Il chante à l’Opéra - Il est chanteur à l’Opéra. Вневременн0й признак, порождаемый абсолютным употреблением каузативного глагола, и запрет на синтагматическую усеченность предикативной синтагмы становятся не только рациональным способом передать функциональный изоморфизм межчастеречного порядка, но и более точно очертить ту грань, которая разделяет абсолютное и номинативное употребления каузативной по семантической природе лексемы. Главное,
что дифференцирует эти функции, определяется степенью временной локализации сказуемого. Конкретный временной предел, в который помещается этот член предложения, являет собой своеобразную точку пересечения глагола и прилагательного, а вместе с ними и двух типов узуальных спряжений глагола - абсолютного и номинативного. Спряжение в абсолютной функции сопряжено с формированием абсолютного признака, не имеющего какой-либо временной отнесенности. Первый шаг спряжения к конкретизации временных рамок в протекании действия создает номинативное значение.
Описываемые семантические процессы сопровождаются целым комплексом грамматических превращений. В частности, в абсолютном употреблении переходного глагола вместе с утратой им временной локализации происходит значительное расшатывание его акциональности и, как неизбежное следствие, ориентации на объект. Логически здесь все последовательно: если нет действия, то нет и его объекта, ибо признак (а глагол в упомянутой ситуации выражает, скорее, признак, чем собственно действие) не способен сформировать объектное значение. Фактор временной конкретизации оказывает, каким образом, самое непосредственное воздействие на осмысление семантического содержания глагола как такой единицы, при которой ее объект реален или всего лишь потенциален.
Безусловно, далеко не всегда легко и доступно провести точную грань между абсолютной и номинативной функциями. Формальные параллели типа Il écrit -Il est écrivain как способ экспериментальной проверки абсолютного значения слова доступен далеко не всем глаголам. Многие из них не выдерживают испытания на этот эксперимент: L’enfant marche déjà - * Il est marcheur. Кроме того, абсолютное употребление глагола имеет и другие ограничения. Во-первых, ему более присуща объективизирующая форма 3 лица, в которой значение «Я» как отправителя речи прямо не выражается. Во-вторых, к абсолютному употреблению предрасположены те глаголы, лексическое содержание которых передает профессиональную активность человека или же устойчивые признаки в его поведении. Дифференцирующая роль между абсолютной и номинативной функциями каузативных глаголов в составе синтаксического двучлена передается также (кроме уже упоминавшихся временных показателей) видовым значением спрягаемой формы. В частности, к формированию абсолютного значения склоняются видовые формы длительного действия (Elle buvait beaucoup ce soir), а значение привычно повторяющего действия переводит глагольную форму в русло номинативного употребления (Quand elle ne sort pas elle passe ces soirées à lire et à boire). Каузативный глагол в перфектных формах спряжения, напротив, лишается как номинативной, так и абсолютной функций, сохраняя, однако же, в полном объеме ориентацию на объект, позиция которого остается незаполненной в силу показателей контекста, способных устранить дополнение практически при любом каузативном глаголе (Elle était en train de laver). Некоторые из них, меняя синтаксическую форму двучлена на трехчлен, берут на себя дополнительную функцию стилевых дифференциаций. Так, например, глагол couper с реализованной позицией объекта является достоянием литературной нормы (Il coupa la parole), а его двучленная модель ограничена рамками просторечия (Il coupa court).
Итак, рассмотренный материал позволяет сделать следующее предположения:
1. Во французском языке современного периода наблюдается интенсивная тенденция к безобъектному употреблению каузативных глаголов. Этот факт становится
причиной не просто формального чередования двучленной и трехчленной синтагм, но и функционального смешения переходности и непереходности, границы между которыми (это необходимо признать) всегда были зыбки, подвижны и исторически изменчивы.
2. Выстраивая по степени функциональной весомости последовательность причин, детерминирующих включения каузативного глагола в состав синтаксического двучлена, получаем схему из четырех речевых составляющих (абсолютная, номинативная, контекстуальная и стилистическая обусловленность двучлена), в которой первые две вступают в своеобразную оппозицию с двумя последующими. Конкретная сила этой оппозиции заключается в том, что абсолютное и номинативное употребления каузативного глагола привносят в его семантические и синтаксические признаки заметные изменения качественного порядка. Напротив, стилистически и контекстуально обусловленный двучлен оставляет семантический и грамматический потенциал глагола без существенных изменений.
3. Онтологически релевантная схема «причина-причинение», порождающая семантическую и грамматическую природу каузативности [1:353], неизбежно программирует инвариантную ориентацию глагола на объектное дополнение, полное устранение которого из мыслительной структуры данного сочетания едва ли реально. Следовательно, остаточный импульс дополнительности будет ощущаться в любом каузативном глаголе, даже если он структурирует всего лишь двучленную синтагму.
Литература
1. Кондаков Н.И. Логический словарь. - М.: Наука, 1971.
