CC BY
81
УДК 809.461. 28/. 29-56
Н.Ш. Абдулмуталибов
АНАЛИТИЧЕСКИЙ ГЛАГОЛ ИЛИ СЛОВОСОЧЕТАНИЕ?
В настоящей статье освещаются проблемы установления границ между различного рода сочетаниями, обозначающими действие или состояние, идиоматическими, фразеологическими, устойчивыми сочетаниями слов и аналитическими глаголами. В работе изучены закономерности устройства и правила соединения компонентов в структуре аналитических глаголов, особенности их образования, формирования и функционирования.
Описаны аналитические глаголы различных групп, различающиеся функциональными возможностями, характером смысловых отношений, общей семантикой, способом соединения, составом компонентов и их значимостью.
Ключевые слова: аналитизм, аналитический глагол, аффиксоид, глагол, грамматикализация, вспомогательный глагол, лезгинский язык, морфология, основа, фразеологический глагол,
эргативная конструкция, язык.
В лексике лезгинского языка значительное место занимают образования, которые определяются как составные или аналитические глаголы. Многие из них не представлены в лексикографических справочниках в качестве отдельных лексических единиц. Очевидно, это обусловлено сложностью проведения границы между различного рода сочетаниями, обозначающими действие или состояние, и идиоматическими, фразеологическими, устойчивыми сочетаниями слов, и, в частности, аналитическими глаголами. Хотя этим вопросам и уделялось внимание в исследованиях М.М. Гаджиева, Р.И. Гайдарова, У.А. Мейлано-вой, Б.Б. Талибова, А.Г. Гюльмагомедова и др., нельзя сказать, что они до конца изучены. В связи с этим одной из актуальных проблем грамматики лезгинского языка представляется определение и выявление аналитических глаголов (далее - АГ) из состава смежных единиц языка. Эта проблема непосредственно выходят и на лексикографию, и на орфографию, где также нет четких критериев для разграничения аналитического слова от словосочетания, а следовательно, и для установления границы слова. Изучение закономерностей устройства и правил соединения компонентов в структуре АГ, особенностей их образования, формирования и функционирования представляется важным и для выяснения общих закономерностей слово- и формообразования и дает материал для суждения о частях речи и синтаксических конструкциях, а следовательно, для более полной характеристики грамматического строя языка в целом. Это обстоятельство не может не влиять и на общую оценку лексико-граммати-ческого принципа определения лезгинского слова.
Аналитизм в глаголе, как известно, проявляется в выражении лексического (словообразо-
вательного) или лексико-грамматического значения процессуальности сочетанием основного и вспомогательного компонентов. Многокомпонентные глагольные образования, которые объединяются под термином «сложные»1 [Мейланова 1960, 1970; Талибов 1966] «составные», «аналитические» [Гайдаров 1966; 1987], «сложные глаголы чисто аналитической формы», «описательные глаголы» [Гаджиев 1954], «сложные слова», «фразеологические единицы» [Гюльмагомедов 1978], в зависимости от функциональных возможностей, характера смысловых отношений, общей семантики, способа соединения, состава компонентов и их значимости разделяются на несколько групп, объединенных в два крупных разряда: двучленные и многочленные конструкции
Первую группу двучленных конструкций составляют глаголы непереходной семантики, состоящие из отдельных слов или связанных основ, и непереходного вспомогательного глагола хъун «стать, быть, становиться». В качестве знаменательного компонента здесь представлены различные единицы: 1) имена существительные: аламат хъун «удивиться» (букв, удивление стать), фикир хъун «печалиться, озадачиться» (букв, мысль стать), азиятдик хъун «мучиться» (букв, под мучением стать), гъуълуък хъун «быть замужем» (букв, замужней стать); 2) имена прилагательные2: тух хъун «насытиться» (букв, сытым стать), ажугълу хъун «сердиться» (букв, сердитым стать), багъа хъун «подорожать» (букв, дорогим стать),
1 И в школьных грамматиках употребляется термин «сложное слово» как общий термин для обозначения всех слов, образованных соединением двух или более основ.
2 Самый продуктивный и многочисленный тип аналитического словообразования непереходных глаголов.
буш хъун «расслабиться» (букв, расслабленным стать); 3) наречия: геж хъун «опоздать» (букв, поздно быть), агъуз хъун «понижаться» (букв, ниже стать); 4) числительные: сад хъун «объединяться» (букв, один стать), къвед хъун «разъединяться» (букв, два стать); 5) мимео-изобрази-тельные единицы: п1урт1 хъун «исчезнуть моментально», пуъхъ хъун «не попасть в цель в игре»; 6) нейтральные или же связанные основы, представляющие собой: а) основы на -миш или -ламиш1: батмиш хъун «утонуть», бегенмиш хъун «понравиться», къатламиш хъун «терпеть», лезги-ламиш хъун «олезгиниться», законламиш хъун «узакониться»; б) заимствованные из русского языка основы в форме инфинитива или отглагольного имени: демобилизовать хъун «демобилизоваться»; в) глагольно-императивные основы: чир хъун «узнать», агаж хъун «съежиться», акъеаз хъун «остановиться», т1ар хъун «ощутить боль», ч1ур хъун «испортиться»; г) основы, состоящие из повторов или же из двух генетически различных элементов: гъекъни-каф хъун «запариться», пад-пад хъун «рассыпаться», руг-руг хъун «раздробиться» и т. д.
Специфика компонирующего глагола хъун в составе АГ заключается в том, что он не сокращается и не сливается со смысловым компонентом. Однако в диалектах лезгинского языка можно обнаружить большой ряд непереходных глаголов, которые в форме императива сливаются с глагольной основой. Так, в говорах ахтынского диалекта императив от ряда сложных глаголов непереходной семантики, образующихся аналитически с помощью вспомогательного глагола ккун (в литературном языке им соответствуют глаголы синтетической структуры модели «глагольная основа + -ун», где элемент -ун восходит к вспомогательному глаголу хъун «быть, становиться»), оформляется элементом -ыхъ (от хъын), например, ср.: аеатыхъ «падай» и аеат ккун (лит. аеат и аеатун) «падать», каг1атыхъ «беги» и каг1ат ккун (лит. кат и катун) «убежать» и др. То, что конечное -хъ восходит к непереходному хъун
1 Заимствованные из тюркского языка основы на -миш, -ламиш в качестве производящей основы могут употребляться не только в структуре глагола, но и в составе других частей речи, ср. дуьзмиш хъун «устроиться» и новообразования: дуьзмиш-вал «слаженность, устройство», дуъзмиш-даказ «слаженно». Что интересно, некоторые заимствованные из русского языка имена существительные также осложняются элементом -ламиш, преобразуясь в глаголы посредством хъун, ср.: законламиш хъун «узакониться», урусламиш хъун «обрусеть, русифицироваться». В настоящее время наблюдается тенденция усиления глаголообразующей функции сегмента -ламиш.
наглядно демонстрирует и императив чирыхъ (< чир йихъ) от чир хъын «знать» (лит. чир/а от чир-
ум).
Вторую группу двучленных глагольных конструкций составляют глаголы переходной семантики, состоящие из различных лексико-грам-матических разрядов слов или связанных основ и вспомогательного переходного глагола авун «делать». В качестве знаменательного компонента здесь представлены: 1) имена существительные: ихтилат авун «беседовать» (букв, беседу делать), кап1 авун «молиться» (букв, молитву делать), разбор авун «разобрать» (букв, разбор делать), бая-нар авун «пояснять» (букв, пояснения делать), туп1алай авун «разбирать» (букв, с пальца делать); михъивал авун «наводить чистоту» (букв, чистоту делать), хъсанвал авун «делать добро» (букв, доброту делать), муаллимвал авун «учительствовать» (букв, учительство делать), дидевал авун «вести себя подобно матери» (букв, материнство делать); 2) имена прилагательные: яру авун «пристыдить» (букв, красный делать), куъруъ авун «укоротить» (букв, короткий делать); 3) нейтральные или связанные основы: бас-хас авун «притеснять», варазара авун «тратить», къетI авун «решать», инжиклу авун «беспокоить»; командировать авун «командировать»; регистрация авун «регистрировать»2; 4) мимео-изобразитель-ные основы: гъигъи авун «ржать, хохотать», хух авун «храпеть», пурх авун «фыркать», мяу авун «мяукать», гугрумар авун «грохотать»3 и др.
Почти все переходные АГ, за исключением модели «прилагательное + авун», не допускают введения в предложение прямого объекта при субъекте в эргативе, так как это место занято компонентом аналитической конструкции.
Обособленно стоит здесь группа регулярных, двучленных АГ, состоящая из производного имени существительного с абстрактным значением, образованного посредством суффикса -вал, и авун, ср.: михъивал авун «наводить чистоту», муаллимвал авун «учительствовать» и др. Данные единицы выражают переходное значение и образуют эргативную конструкцию. В подобных сочетаниях
2 Необходимо заметить, что в последнее время АГ, образованные по этому образцу, т. е. полукальки, получают широкое употребление, особенно в разговорной речи.
3 В этих глаголах общее значение складывается из суммы значений составляющих частей. В некоторых же внутренняя форма потеряна. В результате они не воспринимаются как обозначение звучания, что в какой-то мере обусловлено и полной десемантизацией глагольного и именного компонента, ср.: пуъркъ авун «не попасть в цель», п1урт1 авун «способствовать исчезновению» и др.
М.М. Гаджиев рассматривает самостоятельные функции вспомогательного глагола и сочетающегося с ним имени, которое, по мнению М.М. Га-джиева, выступает как прямое дополнение, т. е. имеет конкретно-предметное значение [Гаджиева 1954: 39-42]. При обращении к этим единицам встает со всей остротой проблема - завершен ли процесс образования составных глаголов, или перед нами словосочетания в большей или меньшей степени свободные? Возникает конфликт между семантикой и синтаксисом. Как его разрешить? В пользу слова или словосочетания? На наш взгляд, здесь отношения прямого дополнения и предиката исчезли, объект уже слился в единый комплекс с глаголом и превратился в его «внутренний объект», и сочетание, развиваясь от конкретного к абстрактному, приобрело иное (фразеологически связанное) значение, преобразовавшись в результате этого в новый глагол. Об этом говорит и то, что имя (смысловой компонент) не может употребляться в позиции определяемого члена. Эти сочетания, как и простые глаголы, целиком определяются адвербиалом. Смысловой компонент стал мотивационной базой, а вспомогательный компонент выполняет функцию средства образования номинации. Тем более, что глагол авун здесь, как и хъун в примерах выше, отличается регулярностью.
Двучленные глаголы, как правило, противопоставлены друг другу по переходности-непереходности. Такое бинарное распределение глагольных лексем получает свое деривационное выражение. Переходные глаголы образованы посредством авун «делать», который, обычно сокращаясь, выступает в качестве аффиксоида -ун, а непереходные - посредством хъун «быть, становиться». Ср. следующие коррелятивные пары: серфун (от серф авун) «потратить, издержать» и серф хъун «потратиться, издержаться», хажалат авун «пережевать» и хажалат хъун «испытать горе».
Нередко при этой процедуре может измениться лексическое значение, ср. кап1 авун «молиться» и кап1 хъун «наступить о времени для молитвы». В некоторых случаях встречаются модели, не образующие коррелятивных пар. Например, звукоподражательные АГ с авун практически не представлены в сфере хъун. Не представлены в сфере хъун и АГ, состоящие из имени существительного с суффиксом -вал и -авун.
Выбор вспомогательных авун и хъун обусловлен не только тем, что АГ переходный или непереходный, но и другими показателями. Так, нередко вспомогательный глагол хъун вносит
свой особый семантический компонент (состояние, становление признака, свойства) в смысл синтагмы, переводя словосочетание в АГ. Например, если кабаб авун «готовить шашлык» - словосочетание, то кабаб хъун «изжариться»; «измучиться» (перен.) представляет собой уже глагол. Очевидно, метафоричность последнего обусловлена сменой вспомогательного глагола авун на хъун и семантикой синтаксиса.
Семантика АГ зависит от типа неглагольного компонента, выступающего в функции мотивирующей основы, и семантики вспомогательного глагола, выполняющего роль словообразовательного суффикса, о чем свидетельствуют русские переводы.
Большинство из глаголов с авун, где авун утратил первоначальный облик и превратился в аффиксоид -ун, хотя полностью уже и перешли в класс синтетических, могут без семантического ущерба употребляться и описательно (как раздельно написанные), ср.: гъуърметун // гъуърмет авун «уважать». Кстати заметить, структурное варьирование АГ с авун составляет одну из характерных черт системы глагола лезгинского языка. В связи с этим возникает проблема разграничения глагольных конструкций, уже полностью перешедших в класс синтетических структур, и АГ, решение которой затрудняется тем, что, синтетические образования «легко поддаются расчленению на составные компоненты и в известных случаях вновь принимают аналитическую форму» [Гаджиев 1954: 34].
Здесь возникает и другой вопрос: как их отразить в словарях? По поводу этого М.М. Гаджиев пишет: «Раздельное произношение или написание их (утвердительных, сложно-синтетических глаголов - Н. А.), если оно не мотивировано необходимостью стиля (например, в стихах) или придания фразе особого смыслового оттенка, дает ощущение искусственного разъединения целого и воспринимается как явление, нарушающее орфоэпические и орфографические нормы литературного языка, а слитность, спаянность их составных компонентов воспринимается как естественное выявление фонетического закона выработавшегося в языке» [Гаджиева 1954: 33]. Однако предпочтительное отношение к слитным формам, при наличии параллельных аналитических, не означает окончательное нормирование, систематизирование их орфографией и орфоэпией. Этот процесс стоит на пути развития.
Между тем, в произведениях отдельных писателей и поэтов очень часто можно засвидетельствовать примеры искусственного ускорения процесса перехода аналитических структур в сложно-синте-
тические слова, в такой же степени неоправданные с точки зрения языковой нормы [Гюльмагомедов 1978: 42]. Слитность, спаянность компонентов объясняется не только влиянием поэтического жанра, но и, вероятно, законом аналогии, где, например, новые для лезгин понятия в стилистических и др. целях передаются посредством уподобления уже существующим конструкциям. Происходят интересные изменения АГ, когда они оказываются подверженными влиянию характерных для разговорной речи (и поэзии) фонетических закономерностей, т. е. употребление ряда глаголов сопровождается процессами их фонетического стяжения. В результате они (новообразования) опосредованно, минуя один из этапов развития, используются в сокращенной форме. Например, ср. употребление ванун вместо ван авун «звучать» в предложении Пушкинанни Эми-нан ч1сша ванна к1анзама (Гь.А.) «Хотим, чтоб Пушкина и Эмина язык (стих) звучал»; цуъкун вместо цуък авун в предложении А тарци фад цуъкрай... (З.Къ.) «То дерево пусть быстро цветет...». При слитном произношении и написании образующиеся новообразования представляются неестественными, что говорит об игнорировании исторических этапов развития глагола.
В то же время, следует отметить, не все аналитические структуры имеют возможность употребляться в сокращенном виде (даже окказионально). К примеру, АГ, где смысловые компоненты представлены на исходе гласными, не могут использоваться в стяженном варианте, так как на стыке сочетания образуется комплекс гласных, невозможный с точки зрения лезгинской комбинаторики.
Рассмотренные выше двучленные глагольные конструкции, образованные сочетанием вспомогательного, модифицирующего глагола авун или хъун, с различными компонентами являются стабилизированными, регулярными. Отличительная особенность их - универсальность и общность для всех дагестанских языков. Они представляют собой прочно сложившиеся модели, являющиеся образцом для новых АГ, и обладают всей системой форм словоизменения. По своему значению компоненты авун и хъун в составе глагольного сочетания равнозначны отдельной морфеме, так как полностью вербализуют первый (смысловой) компонент, образуя менее фразеоло-гичные комплексы.
Вместе с тем, в лезгинском языке существует большое количество образований, компоненты которых имеют более устойчивый характер и ярко выраженную метафоричность. В этих устойчи-
во-полусвободных глаголах в роли компонирую-щих единиц используется какой-нибудь полно-значный простой глагол. Эти модели почти непродуктивны и нерегулярны, если не считать случаи калькирования или прямого перевода русских глагольных понятий. Такие поликорневые глагольные композиты составляют отдельную группу глаголов, объединяющую двух-, трех- и многокорневые модели, которые, в свою очередь, по структурным особенностям, характеру смысловых отношений и общей семантике также неоднородны. Переходность-непереходность данных глаголов также зависит от семантики служебно-функционального компонента. Большой активностью обладают компонирующие глаголы атун «приходить», фин «идти», ягъун «бить», гун «дать» и т. д. Данные модели, по сравнению с АГ, образованными посредством авун и хъун, характеризуются низкой частотностью.
Смысловыми компонентами двучленных устойчиво-полусвободных (нерегулярных) образований могут быть: 1) имена существительные1: барби ягъун «пустословить» (букв, лепет бить), гуж гун «поставить в тяжелое положение; испытать трудности» (букв, тяжесть дать), кардик ку-тун «запустить, наладить, задействовать» (букв, под работу подложить, допустить), вили ягъун «сглазить» (букв, глазом бить); къур акъатун «сохнуть» (букв, сухость выйти), къиле фин «пройти, состояться» (букв, в голове идти), мурк1ади къун «замерзнуть» (букв, льдом держать); 2) наречия: ахпадал вегъин «откладывать» (букв, на потом бросить), бада фин «тратить, пройти попусту» (букв, попусту идти), вине къун «возгордиться, считать себя выше» (букв, выше держать);
3) междометийные или мимео-изобразительные единицы: рек1в-рек1в гун «блестеть» (букв, блеск дать), т1анкъ ягъун «щелкнуть» (букв, щелк бить);
4) нейтральные основы (в большинстве своем представленные только в данных структурах): виже атун «годиться», жизбида гъатун «впадать в раж» и др.
Интересно отметить еще одну (малочисленную) группу конструкций, образованных сочета-
1 С точки зрения семантики глаголы данного образца разделяются на две группы: а) на группу, где общее значение складывается как сумма значений составляющих, ср.: гвен гуьн «жать» (букв, жатву жать), жаза гун «наказать» (букв, наказание дать), заказ гун «заказать», и б) на группу, где компоненты потеряли внутреннюю форму и служебный глагол полностью десемантизирован, ср.: яб гун «слушать» (букв, «ухо дать»), къайгъу ч1угун «заботиться» (букв, заботу тянуть), лаш гун «выгнать» (букв, палку дать) и др.
нием имени существительного (определенной семантики) и глагола кутун «подкладывать, подставлять; закутывать; сажать; охватывать; впутывать» в служебной функции, ср.: хъуъруънар кутун «рассмешить» (букв, смешки подкладывать), хъел кутун «рассердить» (букв, злость подкладывать), хъиткъит1ар кутун «пощекотать» (букв, щекотку подкладывать) и др. Данные глаголы выражают каузативную семантику, ср.: дидеди аялдик хъуъруънар кутуна «мать рассмешила ребенка». Субъект в эргативе производит действие над объектом в локативе, который идеально пассивен - и волей, и физически. Эти глаголы, хотя и соотносятся с коррелятивными по переходности-непереходности глагольными парами, ср.: хъел авун «обидеться», хъел хъун «поссориться» и хъел кутун «рассердить», семантически далеки друг от друга, что предполагает рассмотрение их на разных ступенях глагольной парадигмы, т. е. в словообразовательной оппозиции.
Глагольные конструкции, состоящие из трех и более словоформ, образуют многочленные структуры, компоненты которых по сравнению с компонентами двухчленных глаголов еще более подвергнуты десемантизации. Ср.: наз маса гун «кокетничать» (букв, кокетство продажу делать), гъил яргъи авун «помочь» (букв, руку длинным делать) и т. д. Они, как и обычные АГ, образуются синтаксическим способом. Устойчиво-полусвободные конструкции, напоминающие свободные глагольные сочетания, сближаются с фразеологическими единицами (особенно многочленные конструкции) тем, что не создаются в языке, а известны из лексической памяти. Почти все эти глаголы потеряли свою внутреннюю форму, они возникли путем фразеологической интеграции на основе метонимического переноса значений слова на отдельные компоненты в составе фразеоглаго-ла. Каждая словоформа, входящая в аналитическую конструкцию, обладает по отдельности своими собственными лексико-грамматическими признаками. Однако, оказавшись в подобных сочетаниях, они теряют индивидуальные свойства, абстрагируются и передают общее метафорическое или же переносное значение, подчиняясь единому процессуальному признаку - глагольности, где оформление последнего компонента, который носит более устойчивый и неподвижный характер, является оформлением лексемы в целом. Он в структуре стабилизированных АГ, как и вспомогательный компонент, находится во всех временных формах и наклонениях, свойственных обычному глаголу.
Устойчиво-полусвободные образования в системе глагола стоят обособленно. В основном с этой разновидностью глагольных сочетаний и связана «мучительность» вопроса об отнесении их к области слов, синтаксических сочетаний или фразеологических единиц.
Основным отличием аналитических глагольных единиц от словосочетаний является: отсутствие синтаксических отношений между компонентами; наличие одного или основного ударения1; закрепленный характер местоположения компонентов; смысловое и структурное единство; непроницаемость; замещение глагольного понятия, отсутствующего в языке; возможность употребления в любой глагольной форме, т. е. изменяемость по всем глагольным парадигмам2; функционирование в речи подобно простым глаголам; способность вступать в синтаксические отношения с другими компонентами предложения (словом, словосочетанием или предложением).
Здесь, естественно, возможны уточнения. К примеру, в структурном аспекте все они проницаемы, их элементы могут быть расчленены, переставлены. Они допускают известную подвижность своих частей, вставление других членов речи в структуру глагола (для стилистических и др. целей), к примеру, союза -ни, ср.: гвенни гуъзва «также (еще, кроме того) пашет», или аффикса множ.ч. -ар, ср.: лувар гузва «летят», или того и другого одновременно, ср.: Абуру гвенарни гуъзва «Они (также) еще и пашут (несмотря ни на что)».
Все эти признаки устойчивые конструкции сохранили от своих генетических источников (словосочетаний). Впрочем, и простые, и сложно-синтетические глаголы допускают вставление подобных компонентов, ср.: физва «идет» и фин-ни ийизва «еще (также, кроме того) идет»; башламишзава «начинаю» и башламиш-ни ийизва «еще (также, кроме того) начинает».
1 Подобные единицы с обычным порядком компонентов, составляющие речевые звенья, несут обычно ударение на первом из входящих в них слов. В этих конструкциях с нормальным ударением зачастую возникает добавочное, более слабое ударение и на второй части. Оно может быть более или менее слабым, оно может исчезнуть при быстром темпе речи и появляться или исчезнуть при замедленной, выразительной речи.
2 Некоторые устойчиво-полусвободные АГ, как и обычные, простые глаголы, могут быть стеснены в реализации парадигматическими формами или иметь узкий набор парадигматических форм. Это объясняется не только природой реального значения АГ и грамматическим значением, но и принадлежностью к определенному кругу стилистических форм языка, и, наконец, традицией словоупотребления, для некоторых слов очень бедной.
Разрыв частей АГ значительно распространен и при употреблении рядом двух или более составных глаголов с тождественными вторыми частями, сочиненных между собой. Тогда возможно употребить вторую (или последнюю) часть только один раз (как бы вынести ее за скобки), а первые части, из которых одна (или более) оказывается отторгнутой от второй, находятся в сочинительной связи: пуч ва барбат1 хъун «уничтожиться и разрушиться». Что примечательно, этому подвержены и такие «классические», бесспорные слова-глаголы, как сложно-слитные. Важно также отметить, что в пределах рамки «именной (смысловой) компонент + служебный глагол» могут находиться и определяющие адвербиальные элементы. Однако они относятся не к одному из элементов аналитической конструкции, а ко всей конструкции в целом. То, что аналитическая конструкция функционирует как одно целое в системе грамматических связей и синтаксических категорий, подтверждает грамматико-семантическую неделимость ее. Аналитические глаголы выступают как одно целое, потому что с подлежащим, с различного рода обстоятельствами и дополнениями связана вся конструкция в целом, а не какие-либо отдельные ее части.
Таким образом, неоднословность и проницаемость этих единиц не может служить критерием определения их как словосочетаний.
Все же, в определенных случаях не всегда удается с полной уверенностью установить статус подобных конструкций и ответить однозначно: перед нами АГ или словосочетание? К примеру, иногда в поэзии или разговорной убыстренной речи глагол авун может быть представлен в своей усеченной форме, фонетически соединяясь со смысловым компонентом словосочетания, ср. в За гададиз хъсан к1еална «Я построил сыну хороший дом» синтагму к1вална «построил дом» (< к1вал авуна). Однако фонетическое соединение здесь не означает соединение семантическое. Это нарушение нормы. Здесь налицо синтаксические отношения компонентов, где именной компонент определяется отдельно и отчетливо осознается самостоятельная предикативная функция глагола авун. И в других, более лексичных комплексах типа хиял авун «подумать», ахвар акун «присниться» имя как бы воспринимается отдельно от глагола, ср.: Заз хъсан ахвар акуна «Мне приснился хороший сон», Ада бед хиял авун «Он плохо подумал (букв, он плохую мысль делал)». Последние стоят на грани лексического и синтаксического построения, где имеется и элемент лексики («подумать», «присниться»), и элемент синтакси-
са («думу делать», «сон увидеть»), что ставит вопрос о том, определять эти построения как цельные слова или же как имена с предикатом? С лексической стороны хиял авун, ахвар акун являются как бы комплексными, едиными членами предложения, хотя синтаксически они разбиваются на части. Между тем, это не помешало включению последнего синтаксического комплекса в орфографический словарь [2001] в качестве отдельной словарной единицы.
Усложняет процесс разграничения АГ и словосочетаний то, что первые используют модель словосочетания, где как бы выделяется главный и зависимый компонент. Последний используется в той форме, которая «предписывается» ему со стороны главного компонента в соответствии с определенной лексико-грамматической его квалификацией. Так, например, если отбросить логико-психологическую связь между компонентами полукальки заказ гун «заказать», то выясняется, что гун «дать» управляет словом заказ. Формально мы имеем здесь объект и предикат в их синтаксической взаимосвязанности. Среди устойчиво-полусвободных АГ нередко встречаются омонимичные со свободными глагольными словосочетаниями структуры. Например, в предложении Лекъре лув гузва «Орел летит» не будет синтаксической композиции лув гун, тогда как в За аялдиз вечрен лув гузва «Я даю ребенку крыло курицы» она наличествует. Подобных омонимичных противопоставлений в лезгинском языке немало. Более того, словосочетание, как и АГ, обладает системой форм, обусловленной грамматической природой главного слова, служащего стержнем словосочетания. Ср.: яб гун «слушать» и ктаб гун «дать книгу», я б гана и ктаб гана, яб тагун и ктаб тагун и т. д. Но и различия между словосочетанием и словом здесь проявляются явно: словосочетание, выражающее расчлененное представление, состоит из отчетливо выделяющихся слов-названий. Компоненты в составном глаголе, хотя каждый из них (в отличие от некоторых дагестанских языков) и оформлен отдельно, выражают нерасчлененное, единое представление, где именной компонент не может быть представлен в позиции определяемого. Конечно, и то, и другое возникает как реализация синтаксических потенций слова и формы слова, но линия различения словосочетания и слова может быть проведена с опорой на понимание слова как лексической единицы. Следовательно, процесс грамматизации словосочетания и приобретения одним из его элементов служебной функции
приводит к переходу словосочетания из области синтаксиса в область словообразования и лексики.
Учитывая большую степень аналитизма лезгинского языка, а, следовательно, непосредственную близость морфологии к синтаксису, чем, например, в русском языке, где грамматический строй в основном синтетический, будет правильнее определить их через призму, восприятие родного языка, а именно как словарные единицы, а в грамматике - как лексические построения, приблизившиеся к составным словам и характеризующиеся своими лексическими, морфологическими особенностями и функциями в предложении.
Следует обратить внимание и на логико-психологическое понимание данной проблемы. Носители языка без труда выделяют единые аналитические комплексы в потоке речи, представляя их как целое психологическое суждение.
Здесь же получается основание для суждения о частях речи. Если, таким образом, АГ выделяются в самостоятельные слова, то они соответственно образуют части речи. Или же, наоборот, если они представлены в лексико-грамматических классах, то по своему содержанию и функционированию они оказываются тождественными глаголу.
Проблема разграничения АГ и словосочетания возникает не только при изучении словосочетаний и установления границ слова и выделения их в предложении, но также при изучении членов предложения, например, в связи с определением типов сказуемого (разграничение простого и составного сказуемого, составного именного и составного глагольного). На наш взгляд, не следует классифицировать АГ по линии структурно-морфологической характеристики, что делается в учебниках и грамматиках. Синтаксическое употребление делает их обычными сказуемыми, а не составными именными или глагольным сказуемыми.
Образование многих единиц вызвано не только синтаксическими, но и фразеологическими условиями. Это, в свою очередь, способствует сохранению всех признаков фразеологических единиц. В силу этого подобные сочетания в [Гюльма-гомедов 1978] предопределены как фразеологические единицы. Есть и другие суждения. Так, например, по мнению Н.М. Азизова, словосложения типа рик1 хун «сердце разбить, разочаровать» не являются фразеологизмами, а являются лексическими единицами, так как они невоспроизво-димы; создаются как свободные сочетания слов в процессе построения предложений; нейтральны в стилистическом отношении; не обладая экспрес-
сивностью, образностью, не образуют синонимические ряды [Азизов 1995: 10].
Понимание их в таком ракурсе в целом оказывается слишком широким. К примеру, некоторые из подобных синтагм семантически эквивалентны однословному глаголу, ср. рагъметдиз фин и къш в значении «умереть». Безусловно, у этих единиц есть признаки, которые в более слабом виде проявляются в словах, или же вовсе отсутствуют [см. Гюльма-гомедов 1978]. Однако их также не следует абсолютизировать. К примеру, возможностью синонимической подстановки компонентов, на что опирается А.Г. Гюльмагомедов [Гюльмагомедов 1978: 49] при разграничении слова и фразеологической единицы, обладают и слова. Ср.: еик1егъ-даказ, еик1егъ-диз, вик1егь-вилелди «смело». В то же время сами фразеологизмы в языковой системе занимают неодинаковое положение, и поэтому нельзя сказать, что рассматриваемые фразеоглаголы имеют отличные от слова морфологию и синтаксис.
Конструкции, вплотную подходящие к фразеологизмам, где аналитизм компонентного состава основан на образно-метафорическом значении, рассматриваются во фразеологии, а единицы, которые не имеют признаки фразеологизмов и более близки к словарным единицам, исследователи относят в класс слов [см. Гюльмагомедов 1978]. Как нам представляется, слово и фразеологическая единица соотносятся в том случаи, если фразеологическая единица эквивалентна слову и функционально, и семантически, а формально же она соотносится с составной словарной единицей. Более того, в языке, как правило, отсутствуют другие глаголы с тем же значением, так как во многих случаях определенное значение передается исключительно АГ. Перед нами именно тот случай, когда целостность семантики, включение в контекст подобно слову и члену предложения представляет необходимым рассматривать их и в грамматике (с позиции слова). Т. е. эти межуров-невые единицы могут и должны быть рассмотрены не только во фразеологии (с точки зрения фразеологических методов и приемов), но, естественно, и в лексике, и в грамматике.
Номинативное значение, стилистическая и эмоциональная экспрессивность, метафоричность фразеологических единиц также не дают возможность выделить данные фразеоглаголы из грамматики, так как и «классические» слова в той или иной степени обладают указанными признаками. Наличие, к примеру, АГ со связанными основами, не имеющими законченного содержания, но об-
ладающими фразеологической семантикой, подтверждает наше предположение.
Таким образом, номинативное значение, участие в парадигме (полный объем парадигматических форм), способы построения и образования, функционирование, возможность вступать в парадигматические отношения с другими единицами речи подобно слову и др. - прерогатива грамматики, как бы мы ни называли данные единицы: в пределах фразеологии - фразеологическими единицами, в пределах же лексики и грамматики -фразеоглаголами, или же составными, аналитическими глаголами. Исходя из этого, все эти единицы (со свойственной им неоднородностью характера и взаимоотношений компонентов) нами объединены в класс АГ в качестве регулярных и устойчивых конструкций. Стало быть, вполне очевидна необходимость включения подобных глагольных конструкций в качестве отдельных лексем в лексикографические справочники. В выпущенных и подготовленных словарях не все АГ отмечены, что, с нашей точки зрения, является большим недостатком лезгинской лексикографии.
И, наконец, аналитизм как способ образования новых единиц номинации является единственным в системе глагола. Аналитические конструкции преобладают над другими структурными типами глагола, они представлены настолько богато, что их классификация, критерии их выделения, определение статуса требуют дальнейшего изучения.
Список литературы
Азизое Н.М. Роль глагола в формировании основных звеньев предложения в лезгинском языке. АКД. Махачкала, 1995.
Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М.: Академия, 1997.
Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. 1. Простое предложение. Махачкала: Дагучпедгиз, 1954. 196 с.
Гаджиев М.М., Гайдаров Р.И., Мейлано-ва У.А. Орфографический словарь лезгинского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 2001. (налезг.)
Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка (Основные пути развития и обогащения). Спецкурс. Махачкала: Дагучпедгиз, 1966.
Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка. Махачкала: Изд-во ДГУ, 1987.
Гюлъмагомедов А.Г. Основы фразеологии лезгинского языка. Махачкала, 1978.
Гюлъмагомедов А.Г. О «сложном глаголе» лезгинского языка // Материалы 6-й региональной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Майкоп, 1980. С. 135-142.
Лопатин В.В. Лексикализация. М., 1990.
Майсак Т.А. Типология грамматикализации конструкций с глаголами движения и глаголами позиции. М., 2005.
Мейланова У.А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960.
Талибов Б.Б., Гаджиев М.М. Лезгинско-русский словарь / под ред. Р.И. Гайдарова. С приложением грамматического очерка лезгинского языка Б.Б. Талибова. М.: Сов. энциклопедия, 1966.
N.Sh. Abdulmutalibov ANALYTICAL VERB OR PHRASE?
The article focuses on the problems of limitations and distinguishing between different kinds of phrases, which may denote action or state, be idiomatic phrases, phraseological units, set expressions or analytical verbs. Attention is paid to the laws and rules of composition of the components within the structure of analytical verbs, as well as to the peculiarities of their formation and functioning.
The article also touches on the functional differences of analytical verbs belonging to different groups, due to their semantic relations, general semantics, the way of composition, the structure of the components and their importance.
Key words: analytism, analytical verb, affixoid, verb, grammaticalization, auxiliary verb, Lezgin language, morphology, stem, spelling, phraseology, phrasal verb, ergative structure, language.
