CC BY
11
УДК 811.112
DOI 10.52070/2542-2197_2021_3_845_171
Т. А. лазарева
ст. преподаватель
кафедры грамматики и истории немецкого языка факультета немецкого языка Московского государственного лингвистического университета mail.to.lazarevata@gmail.com
СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В АМБИВАлЕНТНОЙ лЕКСИКЕ
в ракурсе школы младограмматиков
Статья посвящена семантическим процессам, происходящим при переходе от причастной формы лексемы tugent к существительному. В качестве метода используются принципы исследования, предложенные Германом Паулем и применяемые в младограмматической школе. В исследовании делается вывод о том, что семантический сдвиг tugent прослеживается не только на лексическом уровне, но и на синтаксическом. В статье приводятся примеры сочетаемости tugent с другими членами предложения и атрибуты, которые лексема получила в средневерхненемец-кий период.
Ключевые слова: историческая семантика; семантические процессы; амбивалент; абстрактная лексика; младограмматизм.
T. A. Lazareva
Senior lecturer
at the Chair of Grammar and History of German Language of German Language Department Moscow State Linguistic University mail.to.lazarevata@gmail.com
The article is devoted to the semantic processes occurring during the transition from the participial form of the lexeme tugent to the noun. As a method there are used the research principles introduced by Hermann Paul and applied within the neogrammarian school. The study concludes that the semantic shift of the word tugent can be traced not only at the lexical level, but also at the syntactic level. The article provides examples of the compatibility of tugent with other parts of the sentence and the attributes that the item received in the Middle High German period.
Key words: historical semantics; semantic processes; ambivalent; abstract lexics; neogrammarian school.
SEMANTIC PROCESSES IN AMBIVALENT LEXICS FROM THE PERSPECTIVE OF THE SCHOOL OF YOUNG GRAMMARIANS
Введение
Язык как система подвержен многим семантическим процессам в ходе своего исторического развития, и процессы эти растягиваются на столетия.
Скорее было бы правильно говорить о наличии многочисленных переходных ступеней между различными историческими стадиями, что особо отмечается учеными-младограмматиками [Paul 1930, с. 56]. Амбивалентность как частный случай таких явлений может иллюстрировать переходные процессы на отдельных уровнях языка (на морфологическом или синтаксическом уровне, на уровне лексики) или отражать параллельно идущие процессы.
Амбивалентность причастий и существительных
Вопрос об амбивалентах довольно широк. В данной статье рассматривается лексема tugent, которая в большинстве случаев употребляется в средневерхненемецком (далее свн.) как существительное, образованное от формы первого причастия (Partizip I) древневерхненемецкого (далее двн.) глагола tugen (совр. taugen). Поскольку формы причастия и существительного употребительны и в двн., и в свн., было бы корректно рассматривать tugent именно в качестве амбивалента. Об окончательном переходе к существительному можно говорить только в ранневерхненемецком (рнвн.), когда употребление лексемы сужается до религиозного дискурса.
Глагол tugen можно классифицировать в двн. как глагол с неполной парадигмой, поскольку его основное значение «годиться, подобать, подходить» диктовало преимущественно его безличное употребление в форме 3-го л. ед. числа touc [Weddige 2007, c. 45].
Корень глагола tugen, который восходит к индоиранскому корню *dhaugh- [Pokorny 1959, c. 271], имеет похожее значение и в других европейских языках, что иллюстрирует древнегреческий язык: в существительном тихп и глагольных формах xuyxav® или теих® [Древ-негреческо-русский словарь 1958, с. 1621]. Однако в древнегреческом языке значение глагола намного шире, чем в двн., поэтому парадигма включает в себя все личные формы (в двн. отмечается отсутствие формы 2-го л. ед. числа [Mettke 1964, c. 216]). Например, помимо значения пребывания в «годном», «подходящем» состоянии можно назвать для глагола теих® и каузативное (к нему) «приводить в состояние»,
а также «строить, изготовлять, творить, вызывать» и др., а у одно-коренного xuyxav® - «попадать, поражать, случаться, выпасть на долю» и особое употребление в качестве вспомогательного глагола в связке с причастием смыслового глагола со значением «случиться так, что...» или с оттенком случайности: sxu%ov каВ^цеуо^ ¿vxauBa «случилось (вышло) так, что я там сидел» [Mettke 1964, с. 1621].
Сема случайности присутствует и в существительном ти%п, которое имеет значения не только «случай», но и «успех», «счастье» (и при этом «беда», «несчастье»), а также используется как имя богини случая и судьбы Тихи [там же].
Внимания заслуживает и тот факт, что так называемая случайность может иметь свою причину, которая всегда является внешней по отношению к субъекту / объекту (строго говоря, по отношению к глаголу roy%av® речь идет об объекте: с синтаксической точки зрения можно было бы в ряде случаев сравнить модель употребления теихю / royxav® и немецкого глагола lassen, хотя в древнегреческой связке субъек-тно-объектные отношения преимущественно определяются формой причастия, а не семантикой глагола). Согласно дефиниции, представленной в словаре «Greek-English Lexicon» Лиддел и Скотт, независимое действие некой «случайной» причины могло косвенно адресовать к воздействию со стороны Бога или человека [Liddell, Scott 1940].
Сема внешнего воздействия или случайности прослеживается и в немецком глаголе tugen. Он морфологически относится к прете-рито-презентным полнозначным глаголам и употреблялся наравне с глаголами wizzen и gunnen, в том числе в качестве вспомогательного глагола в уже упомянутом значении «подобать», а также в значениях «помогать», «быть полезным», «подходящим для использования».
425 Uf spranc ein heithen: vor alter muoser neigen. sin bart was im gevlohten, also er ze hove wole tohte (Rolandslied, 1874).
2665 bring mir sie ze samene: waz toug die mer zu sagene? (Tristrant, 1877)
Не стоит путать его с современным слабым полнозначным глаголом taugen (годиться), появившимся в XIII веке из формы настоящего времени touc и закрепившимся в слабом спряжении в XVII веке [Mettke 1964, c. 217].
Можно сказать, что в XIII веке существовало употребление двух основ - сильной и слабой. Связано это было с семантикой употребления претерито-презентного безличного глагола в качестве вспомогательного и слабого - в качестве смыслового. В качестве вспомогательного tougen можно обнаружить в эпических произведениях XI-XII веков, например, «Тристранте» Айльхарта фон Оберга:
4750 dö wart dem güten klüsenere vil vrölichen zu müte und ted in dö zu güte swaz he ummir gemochte und in zu nemen tochte (Tristrant, 1877).
Для сравнения с употреблением слабой основы хорошо подходят примеры, представленные в словаре М. Лексера, где tugen часто становится возвратным и содержит в основе причастный суффикс -nt/ nd: tugende dich in der jugent, sö wirt din lop in alter reine; der man tugendet (var. tugendet sich) umbe dad', dad' er muge deste bad' [Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von Matthias Lexer... URL].
Вместе с этим существует и невозвратный вариант глагола, например, в тексте «Рижского городского права» 1270 года:
XV Umme schult unde umme erve mach neen man tugen
XVI So wer dem anderen syn gudt af tuget
XVII So wor eyn man vor gerichte kumpt unde tugen sall1.
Таким образом, можно сделать вывод о разнородности морфологических форм даже в пределах глагольной парадигмы tugen. Наличие у него полной парадигмы позволяет утверждать, что присутствие амбивалентности у причастия I и nomen actionis tugent является следствием проходящих в глаголе семантических процессов, которые проявляются в изменении его морфологических свойств.
Если же рассмотреть tugent с точки зрения словообразования, оказывается, что говорить лишь о конверсии недостаточно, поскольку для полноценного перехода в разряд существительных причастие должно изменить свою систему флексий и свое место в предложении и со временем приобрести синтаксические свойства существительного [Paul 1930].
1 Das Stadtrecht von Riga // Transkription von Marie-Luise Heckmann (Universität Potsdam) / RSB Moskau. Fonds 183. # 849. S. 194.
Следует также упомянуть о том, что в свн. языке присутствует еще одна лексема с тем же корнем tougen, вероятно восходящая к причастию II (Patizip II), и она активно употребляется наряду с основой, полученной от первого причастия:
15 Iz warn iriv tovgen Rain vor gotes ovgen, Den levten warn si minnesam, div tvgnt in von gote quam (Frau Ava, 1887).
При этом можно проследить разницу в употреблении двух существительных на материале XII века «Песнь о Роланде»:
7085 er resach in dem troume wunterliche gotes tougen... (Rolandslied, 1874).
8420 er sprach: «gnadeclicher herre, nu gedencke an din ere, erzaige dine tugende (Rolandslied, 1874).
Так, можно говорить о том, что основа причастия I уподобляется несовершенному виду, tugent - то, что может обрести человек путем работы над собой и воспитания, в то время как tougen - совершенная добродетель, ее достичь невозможно. Форма второго причастия показывает завершенный процесс обретения добродетели, поэтому лексема встречается в контексте божественных свойств или определения Библии как книги добродетели.
Похожие примеры встречаются и в более поздней литературе, например, в трактатах Майстера Экхарта XIV века:
Also sol diu sele nach der erkriegunge manicvaldikeit des himels in der
besitzunge der tougine in sich ziehen an die einikeit des ruowenden himels.
(Meister Eckhart, 1906).
...da von geschriben stet in dem buoche der tougen die sint selic...
(Meister Eckhart, 1906).
Приведенные примеры иллюстрируют значение совершенной tougen (зд. добродетели) и еще не доведенной до конца tugent. Подобное употребление следует из семантики причастий. Аналогичные варианты употребления причастных форм в различных синтаксических функциях приводит Герман Пауль в работе «Mittelhochdeutsche Grammatik» [Paul 1884].
Говоря об аналогии, остановимся на других амбивалентных существительных в свн. Важным образованием подобного рода является существительное mugent. Оно не столь же частотно, как tugent, однако тоже образовано от претерито-презентного глагола (mügen) и имеет те же морфологические и синтаксические свойства.
darf ich in mîner mugende iht verderbe; des liehten meien blüended' rîs sach ich in ganzer mugent [Mittelhochdeutsches Handwörterbuch... URL];
in lustet deste bad' ze tuon nâch sîner mugent; von gotes [там же].
Лексема mugent не закрепилась в языке, как tugent, что, по-видимому, объясняется наличием синонимического ряда - macht, kraft, gewalt. Существительное Macht приводится словарем Г. Пауля как еще одно производное от двн. глагола mügen, современного mögen. В данном случае можно говорить о нескольких словообразовательных моделях, присущих существительным, образованным от прете-рито-презентных глаголов, а именно о конверсии в случае с амбива-лентами mugent, tugent и о суффиксации - в случае с macht, tuht, kunst. В отношении последних можно сказать, что в них реализована более продуктивная модель, поскольку помимо того, что эти лексемы сохранились в современном немецком языке, они дали возможность для образования производных прилагательных при помощи суффиксации (mächtig, tüchtig, künstlich) и сложных слов (Ohnmacht, Baukunst и др.)
Возвращаясь к слову tugent, отметим, что оно не является уникальным образованием для немецкого языка. Можно также усмотреть конверсию в таких современных лексических единицах, как Jugend, Gegend, Freund, Feind, Wind.
В вопросе амбивалентности не последнюю роль играет критерий классификации частей речи. Для того, чтобы считать лексему прилагательным, причастием или существительным, существует метод анализа, выработанный младограмматической школой. Он состоит в том, что в первую очередь необходимо найти принципиальную разницу отдельно между существительным и прилагательным, прилагательным и причастием [Paul 1930]. В частности, внешняя разница между существительным и прилагательным проявляется в количестве флексий: благодаря трем типам склонения прилагательных одна основа способна получать три варианта окончаний. Отметим, что в процессе
субстантивации способ склонения меняется далеко не сразу, поэтому актуальным также можно считать вопрос о моменте полной субстантивации.
Герман Пауль отмечает, что о полном переходе в разряд существительных можно говорить, когда, во-первых, прилагательное начинает употребляться в полученном значении узуально, во-вторых, когда оно начинает приобретать адъективные атрибуты [Paul 1930], в-третьих, если слово начинает восприниматься как корневое, в котором неразличимы приобретенные морфемы или как производное с аффиксом. К таким словам относятся Freund, Frau, Fürst(in). При этом существительное включает в себя более широкий спектр значений, чем прилагательное, поскольку обозначает не просто свойство предмета, а сам предмет, у которого, в свою очередь, есть свойства. Предикативно и существительное может употребляться для обозначения свойств и таким образом уподобляться прилагательному, однако это не сужает диапазон его синтаксических возможностей.
Важно отметить темпоральный аспект при проведении границы между различными частями речи. Прилагательное способно выражать как свойства, которые характерны для предмета всегда, так и свойства, возникающие в определенный момент. Качественное отличие причастия от прилагательного состоит в том, что причастие способно передавать значение длительности или ограниченности во времени. Герман Пауль рассматривает причастные формы априори как амбивалентные для прилагательного и глагола, поскольку они являются всегда производными от формы настоящего или прошедшего времени, и создание причастия, по своей сути, равносильно образованию прилагательного от глагольной основы.
Нельзя рассматривать причастие и прилагательное как синонимы в синтаксическом плане: в отличие от прилагательного причастие может участвовать в образовании временных форм и отдельных глагольных конструкций, а также добавлять темпоральное отношение в качестве определения [Paul 1930].
Показателем превращения причастия в прилагательное служит его способность к образованию степеней сравнения, а в существительное - способность получать атрибуты, узуальное употребление и склонение как корневого слова по аналогии с субстантивацией прилагательного.
Аналогия как фактор развития языка, психологический аспект
Благодаря аналогии различные способы словообразования становятся более или менее продуктивными, а образованные слова приобретают характерный оттенок, заданный словообразовательной моделью.
Аналогию на морфологическом уровне можно наблюдать у полностью субстантивированных прилагательных, которые вслед за существительными способны образовывать форму женского рода: Fürst-Fürstin, Freund-Freundin. На синтаксическом - в сходстве функции родительного падежа существительных с функцией атрибутивного прилагательного [Paul 1930].
Как видно из приведенных аналогов tugent, лексемы с абстрактным значением образованы часто от глагольной основы, приобретают причастный суффикс и конвертируются в существительное. Аналогия прослеживается сразу в нескольких измерениях. Вместе с суффиксацией и конверсией слово сохраняет унаследованную темпоральность: суффикс -nt причастия I соответствует продолженному действию или длительному процессу, а также процессу незавершенному, в то время как суффикс -t /-en причастия II привносит характер полноты, завершения результата действия. Этот же вывод следует из употребления причастных форм отдельно от глагольной конструкции [Paul 1884].
Так, существительные tugent, jugent, mugent, wint, friunt восходят к формам причастия I, и с точки зрения их семантики можно говорить о длительном присутствии качества у объекта:
1335 der edele Tristrant wart dô von togende ein harte vrô man, und swaz he togende î gewan zu tornei und zu stnte, des lobete man in harte wîte (Tristrant, 1877).
Слова же tuht (ducht), macht, zuht не воспринимаются как отглагольные образования, хотя фактически ими являются, и семантически tuht отличается от tugent отсутствием темпоральной отсылки, поскольку употребляется только в качестве атрибута: van sîner ducht ind van sîner kracht; de heiden worden in gôder dûcht in strîde sêre besôcht; ein herre in strîte grÔ3ir tucht, des muos iu grôj tuht bewarn daj er unbekumbert dô beleip [Mittelhochdeutsches Handwörterbuch ... URL].
Однако вне зависимости от типа причастия или основы все эти ставшие существительными формы проходили через одни исторические процессы.
На вопрос о факторах, повлиявших на изменение в восприятии приведенной лексики, младограмматическая традиция отвечает следующим образом: в основе любой аналогии лежит психологический базис. Однако сводить причины языкового развития только к психологии было бы некорректно, поскольку любая культура проявляет себя не только в духовном плане, но и в материальном, а именно в виде создания памятников культуры. Изучение материального наследия позволяет выделить узус и проследить изменения в языке с учетом набора ассоциаций носителей культуры, которые исчезают или появляются на соответствующем историческом этапе [Paul 1930].
Ассоциации, которые формируются эпохой, создают условия для появления новой аналогии. Так, можно говорить о влиянии аналогий речевой деятельности на узус. Узус, будучи результатом накопленного речевого опыта большого количества индивидов, так или иначе имеет ряд переходных ступеней от одной модели употребления к другой, вследствие чего один из вариантов выходит на первый план и потенциально вытесняет старую модель [там же, с. 53].
Лексема tugent является показательным примером того, как меняется узус под влиянием новых ассоциаций, возникающих из контекста отношений в светском обществе и в рамках религиозного дискурса.
В частности, двн. источники упоминают tugent в одном ряду с такими словами, как mäht, megin [Frings 1949, c. 21], что говорит о восприятии tugent как качества храброго воина, его способности приносить пользу.
Попав в контекст духовных произведений, будь то художественная христианская литература или позднее мистические трактаты, слово tugent начинает использоваться как калька к латинскому virtus (добродетель), поэтому теперь оно выступает как собирательное понятие для духовных добродетелей (7 Tugenden: Weisheit, Gerechtigkeit, Tapferkeit, Mäßigung, Glaube, Hoffnung, Liebe).
Приобретенные ассоциации закрепились в узусе, и на долгое время в немецком языке вышла на первый план оппозиция TugendLaster, которая до сих пор актуальна для религиозного дискурса. Однако при этом можно утверждать, что употребление в исходном значении до сих пор не утрачено в полной мере, поскольку возникают
такие сочетания, как Tugend des Weins [DWB], Management-Tugenden [Die 7 Management-Tugenden ... URL] и др., где Tugend обозначает высокое качество или положительную характеристику.
Синтаксический компонент, переход из предиката в атрибут
Как показывают представленные примеры, лексема tugent в процессе конверсии не просто получила новое значение, но и изменила свою роль в предложении. Можно сказать, со временем произошло потускнение причастного значения [Paul 1930].
Рассматривая причастие как часть речи, нельзя обойти (стороной) его синтаксические функции. Будучи образованным от глагола, причастие так или иначе употребляется в предикативной функции, которая не сводится к образованию временных форм сказуемого. Например, допустимо также использовать причастие как определение с предикативной функцией, поскольку определение можно рассматривать в качестве деградировавшего сказуемого. Можно даже утверждать, что любое распространенное предложение является следствием процесса деградации предиката.
Герман Пауль в качестве подобной деградации сказуемого приводит в том числе пример: mit zühten si ze huse... Также интересен его пример, иллюстрирующий одновременное употребление существительного в качестве дополнения и подлежащего к предикату: von einem slangen was gebunden. Такие конструкции позволяют увидеть, как именно может происходить изменение синтаксических функций слова.
Относительно глагола причастный оборот обладает определенной синтаксической свободой в том плане, что значение причастной конструкции может устанавливаться окказионально. Это ее свойство позволяет переходить от действия к деятелю [Paul 1930].
25 ie baz unt baz steic der herre zetugente uon kintheit ce iugente, uon der iugent in daz alter (Rolandslied, 1874).
5480 in gezame wol zelebene: ir tugent unt ir edele heten sie wol erzaiget (Rolandslied, 1874).
В представленных отрывках из «Песни о Роланде» в первом случае tugent выступает как предикат, свойство (букв. 'подобающее от детства до юности'), а во втором - как существительное в атрибутивной функции (букв. 'добродетель и благородство').
Процесс семантических изменений не обязательно подразумевает замену старого новым: новое может присоединяться к старому или появляться окказионально, причем в этом случае окказионально выражается конкретное значение, а узуально - абстрактное или узуально слово многозначное, а окказионально - однозначное [Paul 1930].
Иногда на первый план выходит первое значение слова, тогда можно экстраполировать его на другие сочетания. Герман Пауль приводит в качестве примера лексему fertig, в которой значение готовности к выходу или отправлению позволило воспринимать это значение как готовность к любому делу.
Похожий процесс проходит лексема tugent, где значение «годности», «достаточной силы» и «полезности» переносится в духовную сферу и применяется к любому положительному качеству или делу (отсюда - добродетель):
17.1 Treit ein rein wîp niht guoter kleider an, sô kleidet doch ir tugent, als ich mich kan entstân...
(Minnesangsfrühling, 1875).
Создание ассоциаций между физическими свойствами и духовными и перенос образов материального мира на духовные реалии естественны для процесса мышления [Paul 1930]. По этому принципу такие слова, как tugent, начинают уходить от обозначения конкретных способностей (пригодности к ведению войны, в б0ль-шую абстракцию, расширяя свое значение до «годности» для чего угодно, в том числе для достижения высших целей [Frings 1949].
Высшей целью после христианизации стало служение Богу, и поэтому целью жизни становится обретение добродетелей, необходимых для спасения души, и tugent начинает обозначать уже не физическую крепость, а способность души к служению Богу.
So gibet uns got ze lone Eine uil stetige iugende 340 Unde manige herzliche tugende, Wir sulen starche werden,
Wolten wird berge Zerbrechen alfe das glas, Ze ware sag ich iu daz, 345 die craft haben da diu gotes chint, Die hie mit flize güt sint (Frau Ava, 1887).
В результате семантического сдвига слова могут принимать на себя разные значения: помимо явления (Tugend) они могут обозначать предметы, обладающие таким свойством (Jugend) или деятеля (Freund, Wind) [Paul 1930].
Превратившись в существительное со столь широким значением, tugent перестает функционировать как атрибут среди прочих возможных указаний силы, таких как mäht, megin, giwalt [Frings 1949, с. 26], но наоборот получает собственные атрибуты. К ним относятся уже упомянутые семь христианских добродетелей, а также в светской литературе качества, приписываемые основным персонажам (даме, рыцарю, дворянину, королю и т. д.)
Karl hat tugende uil, er ist tuore unde maere: alle wise scribaere machten niemmir uol scribe die manigen tugent uon sinem libe: er ist der aller saelegiste herre, 2250 durch got sturbe er gerne;
eren hat sin neheinen rat, wan ime iz got selbe geboten hat daz er die heiden bechere; wir helfen ime dar zu gerne (Rolandslied, 1874).
Заключение
Рассматриваемое слово tugent предстает в свн. в нескольких ипостасях: как причастие и существительное, как различные члены предложения. Как причастие оно употребляется в качестве предиката или определения, иногда в качестве обстоятельства; как существительное - в любой возможной синтаксической роли.
Условием для множества способов употребления tugent является амбивалентность. В ее основе лежат семантические процессы, благодаря которым возникает колебание в употреблении слова в качестве
различных членов предложения и в различных синтаксических функциях. Окказиональное употребление слова в новой функции по мере возрастания частотности может влиять и на его категориальное значение: по мере движения от предиката к атрибуту лексема tugent утрачивала свойства причастия и обретала свойства существительного.
Также исследование показало, что переход из одной части речи в другую обусловлен экстралингвистическими факторами, такими как появление новых ассоциаций, возникновение нового дискурса или исторического контекста, изменение культурной парадигмы. Семантическое развитие сопровождается изменением морфологических и синтаксических свойств лексемы и не проходит в один этап. Путем аналогии язык получает другие лексемы, созданные тем же путем. Частотность употребления влияет на их закрепление в узусе. Слово tugent наглядно отражает перечисленные явления и проходит долгий путь прежде чем получить свое современное употребление.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Древнегреческо-русский словарь: Около 70 тыс. слов: в 2 т. / сост. И. Х. Дворецкий ; под ред. чл.-кор. акад. наук СССР проф. С. И. Соболевского. М. : ГИС, 1958. Т. 2. [Drevnegrechesko-russkiy slovar' (1958) Okolo 70000 slov: v 2 t. / sost. I. KH. Dvoretskiy ; pod red. chl.-kor. akad. nauk SSSR prof. S. I. Sobolevskogo. (Ancient Greek-Russian dictionary: About 70,000 words). In 2 vol. / comp. I. Kh. Dvoretsky; ed. Corresponding Member acad. Sciences of the USSR prof. S. I. Sobolevsky; With adj. grammar / comp. S. I. Sobolevsky. Moscow: GIS, (In Russ.)]. Das Rolandslied, Konrad der Pfaffe // Deutsche dichtung des mittelalters. Mit wort-
und sacherklärungen. Hrsg von Karl Bartsch. 3. bd., F. A. Brockhaus, 1874. Die 7 Management-Tugenden // BEITRAINING BLOG. URL: https://www.bei-
training.com/die-7-management-tugenden (дата обращения: 07.03.2021). Frings Th. Antike und Christentum an der Wiege der Deutschen Sprache. Berlin :
Akademie-Verlag, 1949. Liddell H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxford. Clarendon Press. 1940. URL: www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus:text:1999.04.0057 дата обращения: 25.05.2018). Mettke H. Mittelhochdeutsche Grammatik. Laut- und Formenlehre. Halle (Saale) :
Veb Max Niemeyer Verlag, 1964. Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von Matthias Lexer, digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21. URL: https://www.woerterbuchnetz.de/Lexer (abgerufen am 24.05.2021).
Paul H. Mittelhochdeutsche Grammatik. Zweite Auflage. Halle: Max Niemeyer, 1884.
Paul H. Prinzipien der Sprachgeschichte. Halle: Niemeyer, 1930.
Pokorny J. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. I Band / A. Francke
AG Verlag Bern, 1959. Weddige H. Mittelhochdeutsch: eine Einführung. C. H. Beck Studium, 2007.
