CC BY
32
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 811.161.1
Л. В. Воронина
Семантические нюансы интенциональных конструкций
Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище им. генерала армии В.Ф. Маргелова,
г. Рыбное, Россия
Аннотация. Посвящена исследованию феномена интенциональности в лингвистическом контексте. Актуальность работы определяется неоднозначностью решения ряда вопросов, касающихся содержания понятия интенциональность, квалификации и выделения критериев проявления данного признака как облигаторного в грамматических конструкциях семантики цели, назначения и предназначения. Соотнося понятия интенция и интенциональность, автор акцентирует внимание на двух аспектах интенциональности - мотивационном и целевом, дает определение интенциональным конструкциям как сообщающим о направленности субъекта на действия (мотивационный аспект) или на результат этих действий (целевая установка). Именно второй аспект интенциональности автор подвергает лингвистическому анализу в данной работе. Выявить специфику интенциональности синтаксических конструкций со значением цели, назначения и предназначения, обозначить их семантические нюансы - цель научной статьи. Для решения поставленных задач автор использует традиционные методы функциональной семантики: наблюдение над языковым материалом, сопоставление, описание с элементами компонентного и контекстуального анализов, логико-семантические трансформации при осуществлении структурно-семантического, функционально-семантического, а также прагматического подходов к языковому явлению. Анализируя различные подходы к определению содержания понятия цель, исследуя интенциональный компонент целевых конструкций, автор приходит к выводу, что цель - желаемый результат целенаправленных действий субъекта, а интенциональность как облигаторный признак целевых конструкций обусловлена характером действий и модальностью результата: трехкомпонентная структура целевой семантики предполагает развертывание ситуации целеполагания, субъект которой, наделенный волей и сознанием, производит конкретные, произвольные и осознанные действия, направленные на достижение желаемого результата. Полагая, что значения цели, назначения и предназначения являются безусловно близкими, если
ВОРОНИНА Любовь Валентиновна - к. филол. н., доцент кафедры иностранных и русского языков Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища им. генерала армии В.Ф. Маргелова.
E-mail: LV-Voronina@rambler.ru
VORONINA Lyubov Valentinovna - Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Department of Foreign Languages and Russian Language, Army General V.F. Margelov Ryazan Higher Airborne Command Academy.
не родственными, автор обозначает точки их соприкосновения и дифференциации, выявляет факторы, способствующие развитию явления компиляции указанных сем и доминированию одной из них. В решении данного вопроса автор настаивает на разграничении не только семантики цели, с одной стороны, и назначения и предназначения - с другой, но на относительной самостоятельности всех трех значений - цели, назначения и предназначения, а также на неидентичности смыслов назначение и предназначение предмета и назначение и предназначение действия.
Ключевые слова: семантика, интенция, интенциональность, целеполагание, коммуникативное намерение, семантика цели, семантика назначения, семантика предназначения, семантическая структура, интенциональный компонент.
DOI 10.25587/SVFU.2018.64.12156
L. V. Voronina
Semantic nuances of intentional constructions
Ryazan Higher Airborne named after Army General V.F. Margelov, Ryazan, Russia
Abstract. The article deals with the phenomenon of intentionality in the linguistic sense. The topicality of this research is determined by the controversy of the interpretation of the term intentionality, qualification and establishment the criteria for its manifestation as an obligatory in the grammatical structures of the semantics of purpose, use, object destination. Correlating the terms intention and intentionality, the author focuses on two aspects - motivational and target, defines intentional constructs as informing about the subject's orientation to actions (the motivational aspect) or the result of these actions (target setting). The goal of this article is to reveal the specificity of the intentionality of the grammatical structures, to differentiate the semantics of purpose and use (of the actions) and semantics of use and object destination. To solve the problems the author uses traditional methods of functional semantics: observation of the language material, comparison, description with component elements and contextual analysis, logical-semantic transformation in the implementation of structural and semantic, functional-semantic and pragmatic approach to language phenomena. While analyzing the different approaches to determining the term intentionality, investigating the intentional component in the grammatical constructions of purpose the author concludes that the goal is the desired result of the targeted actions of the subject and intentionality as an obligatory attribute of the purpose constructions is due to the nature of the actions and the modality of the result. The structure of purpose semantics consists of 3 components: the stated wish subject produces specific, arbitrary and conscious operations to realize the desired result. The author is sure that semantics of purpose, semantics of use and semantics of object destination are semantically close, finds the points of their connection and differentiation, reveals the factors affecting its compilation and the dominance of one of them. Solving this question, the author insists on delineating not only the semantics of the purpose, on the one hand, and the use and destination, on the other, but on the independence of all three meanings, and also on the nonidentity of meanings the use and destination of the object and the purpose and use of action.
Keywords: semantics, intent, intentionality, definition of objectives, communicative intention, semantics of purpose, semantics of use, semantics of object destination, semantic structure, intentional component.
Введение
Интенция, интенциональность - понятия, на первый взгляд, далекие от лингвистики. Имея своими истоками философию, они заняли устойчивые позиции и в психологии: термин интенция как «намерение, некоторое желаемое содержание» [1, с. 72], «имманентная направленность сознания на свой предмет» [2] мотивирует интенциональность - «важнейшее свойство жизни сознания», «направленность на какой-либо объект» [3, с. 10], направленность, которая не связана напрямую с намерением в
общеупотребительном языке [4]. В лингвистическом контексте интенция - намерение говорящего сообщить нечто, передать в высказывании определенное субъективное значение [5] - может стать предметом анализа в том случае, если «она предназначена говорящим для речевого выражения, то есть становится коммуникативной интенцией» [6, с. 5]. Способность лексемы или грамматической конструкции сообщать о коммуникативных намерениях субъекта связана с понятием интенциональности, степень проявления которой в каждом конкретном случае зависит от ряда факторов.
В настоящее время исследован функциональный аспект интенциональности [7, 8] выделен целый комплекс лексических средств (так называемый «интенциональный словарь»), участвующих в ее развертывании [9], делаются попытки определить критерии наличия / отсутствия данного признака, степень его актуализации [10]. Это интенциональность в широком смысле, когда «речевое намерение (интенциональный компонент) формируется как стратегический замысел до реализации высказывания» [10, с. 225]. Однако интенциональность предполагает не только намерение. Наряду с микрополем цели и назначения намерение является лишь одним из видов интенциональности [10-11].
Актуальна лингвистическая концепция, в соответствии с которой интенциональными следует считать конструкции с особыми предикатами - «мнения, знания, убеждения, воли, желания, эмоциональные состояния» [12]. Весь этот «интенциональный лексический набор» Ф. Г. Ниссен называет «средством выражения целеполагания» [11]. Ключевое слово предлагаемой дефиниции - целеполагание - воспринимается как синоним интенциональности и таким образом служит основанием для ее трактовки как категории, имеющей непосредственное отношение к целевым контекстам, а не только к ситуациям коммуникативных намерений. Это подчеркивают лексикографические описания понятия целеполагание как «постановки цели субъектом деятельности» [13], «процесса формирования и обоснования целей» [14], «определения, построения цели, обдумывания образа желаемого будущего» [15]. Так или иначе, но во всех определениях акцентируется не цель как желаемый результат (действие, процесс, состояние, предмет), а как некий процесс ее формирования, что, по сути, не является объектом лингвистического исследования.
С другой стороны, факт стадиальности целевого акта подробно описан в работе В. Н. Труба как процесс, состоящий минимум из 5 этапов: желание, предполагание, обдумывание, намерение, действие [16]. Почти для каждого из названных этапов характерна соответствующая интенция - субъект желает, предполагает (= планирует), намеревается действовать. Это одна сторона интенциональности целевого действия -мотивационная, которая может быть вербализована или нет. Вторая - в экспликации желаемого результата действий - цели - остается за рамками процесса. Это интенциональность в узком смысле, применимая к грамматическим структурам целевых контекстов, - объект данного исследования.
Соотнося интенциональность с ситуацией намерения / желания, мы имеем ввиду 2 вида интенций: S (субъект) хочет, желает, намеревается совершить то или иное действие, то есть стремится действовать. При этом акцентируется мотивационный аспект действия, которое может быть интенциональным (преднамеренное действие) или не быть таковым (непреднамеренное действие) [5]. С другой стороны, при устремленности субъекта к желаемому результату акцентируются не сами действия (исключительно интенциональ-ные) - развертывается ситуация целеполагания: S (субъект) производит те или иные действия, ведущие к достижению желаемого результата то есть субъект стремится не к действию, а к цели.
Таким образом, интенциональными мы будем считать конструкции, в общем и целом сообщающие об устремленности субъекта, о его направленности либо к действиям (мотивационный аспект), либо к результату этих действий (целевая установка). Именно второй аспект интенциональности, реализуемый грамматическими конструкциями со
значением цели, назначения действия, мы и подвергнем лингвистическому анализу в данной работе.
Интенциональность как облигаторный признак семантики цели
«Один из наиболее сложных вопросов в проблематике интенциональности - это критерии и способы определения наличия или отсутствия данного признака, а также степени его актуализации» [10, с. 225]. Действительно, несмотря на всю очевидность полицентрического характера функционально-семантического поля интенциональности и разнообразия лексических и грамматических средств составляющих его микрополей цели (действия, деятельности, процесса), намерения (лица) и функциональной целенаправленности предмета-объекта действительности [11], степень ее проявления неодинакова и неоднозначна в каждом конкретном случае: Я пришел на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч; Я собираюсь посмотреть футбольный матч; Это мяч, чтобы играть в футбол. Вид интенциональности в каждом из примеров обусловлен реализуемыми ими значениями - цели, намерения, назначения предмета - или их компиляцией: Я собираюсь пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч (намерение + цель); Я решил купить мяч, чтобы поиграть в футбол (намерение + цель + назначение предмета). Очевидно, что позиция интенционального компонента, представленного предикатами, в семантической структуре цели совпадает с компонентом «ресурсы».
В то же время в языке активно функционируют конструкции типа Мне пришлось / Я вынужден пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч, которые сообщают о вынужденном характере действий субъекта, результатом которых является не менее (а может быть, даже и более) актуальная цель. Так из чего же складывается интенциональность целевой семантики?
Некоторые исследователи определяют цель через понятия «хотеть» и / или «желать». Так, Г. Е. Крейдлин квалифицирует цель как «нечто, что хочет X» [17, с. 24]; Ю. Д. Апресян, семантически уравнивая хотеть и желать, даёт следующее определение цели: «Цель -это то, что некто хочет (содержание чьего-либо желания)...» [18, с. 319]. В соответствии с этим в предложениях Я хочу пойти на футбольный матч, Я хочу пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч целью выступает действие (пойти), а в предложении Я хочу этот мяч - предмет (мяч). Тогда как собственно о цели сообщает второе предложение - Я хочу пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч. Более того, если мы исключим из предложения интенциональный глагол хотеть, цель все равно останется актуальной: Я иду / пойду / ходил на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч. Мы можем искусственно преобразовать ситуацию, когда субъект будет вынужден действовать: Мне пришлось пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч. И даже в этом случае в предложении хорошо просматривается целевая семантика (зачем пришлось идти?).
Очевидно, что на развитие интенциональности целевой конструкции влияет лексический фактор ресурсов, но не в аспекте интенций к действиям субъекта. Важнее их характер в аспекте произвольности / непроизвольности, осознанности / неосознанности: «Если Р /объект хотения/ неконтролируемо, то хотеть понимается только как желать» [19, с. 113], а желать, как известно, можно и невозможное, что с целью вообще несовместимо: «Я могу желать совершенно независимо от моей воли совершенно несбыточного, по моему собственному мнению... и от этой несбыточности нисколько не уменьшается сила желания. Желание нередко может идти даже наперекор воле...» [20, с. 5], но целью так и не станет. «Чем в большей степени контролируемо Р..., тем с большей неопределённостью хотеть понимается как намереваться» [19, с. 113].
В свою очередь семантически близкое цели намереваться неидентично цели: «Намереваться - предполагать, иметь намерение» [21, с. 309]. Намерение, но не цель: Я собираюсь пойти на стадион. Я собираюсь пойти на стадион, чтобы посмотреть футбольный матч. Намерение лежит в плоскости мотива, предшествующего цели,
являющегося «побуждением к действию» [22, с. 15], фактом операционного аспекта целеполагания. Сложно определить сам процесс намерения, из которого рождается цель, однако очевидно, что это комплекс, который не ограничивается особым внутренним состоянием хотения, а включает «объект - образ ситуации Р, представление о том, как достичь Р, и представление о том, что он может достичь Р» [23, с. 139].
С другой стороны, философский подход к цели как «предвосхищению в мышлении результата деятельности» [24, с. 731] и ее трактовка В. А. Белошапковой как «желательного следствия» [25, с. 190] подчеркивают результативность целевого акта. Однако предвосхищение (=предполагание) результата ещё не предполагает интенцию, то есть стремление к нему, значение следствия развивается в реальной модальности, тогда как желание - в ирреальной; во-вторых, цель - результат целенаправленных действий агенса, в то время как для следствия возможна и пассивная позиция субъекта, при которой результат оказывается неизбежным и независимым от воли человека.
На наш взгляд, цель - это не то, что субъект хочет или предполагает следствием своих действий, а то, к чему он стремится и для этого осуществляет действия. Таким образом, цель - это желаемый результат целенаправленных действий субъекта, а интенциональность целевых конструкций определяется характером действий и модальностью результата.
Цель, назначение, предназначение
Цель, назначение и предназначение являются основными компонентами интенциональности как семантической категории.
Полагая, что значения цели, назначения и предназначения являются безусловно близкими, если не родственными, сделаем попытку обозначить точки их соприкосновения и разграничить, выявить факторы, способствующие развитию явления компиляции указанных сем и доминированию одной из них. В решении данного вопроса мы будем настаивать на разграничении не только семантики цели, с одной стороны, и назначения и предназначения - с другой, но на относительной самостоятельности всех трех значений - цели, назначения и предназначения, а также на неидентичности смыслов назначение и предназначение предмета и назначение и предназначение действия.
Семантики цели, назначения и предназначения пересекаются в плоскости, контролируемой субъектом ситуации преднамеренных действий, сообщающей с большей или меньшей долей его интенциональности о желаемом результате (цель) или функции (назначение, предназначение). В то же время ситуация целеполагания предполагает особые действия (целеустановка, целедостижение) особенного субъекта (семантический комплекс субъекта целеполагания, бенефактора и агенса), ситуация назначения развертывается в плоскости применения, функциональности, для предназначения характерен провиденциальный контекст.
Семантическим показателем развертывания целевой семантики являются вопросы зачем? с какой целью?, которые оказываются возможными только при соблюдении ряда условий, касающихся особенностей семантической структуры цели. Традиционным контекстом для целевых конструкций является ситуация, для которой типичен субъект, обладающий волей и сознанием, и производимые им действия, конкретные, произвольные и осознанные, предполагающие экспликацию желаемого результата: - На успенье приезжалР Григорий проведать невесту" (М. А. Шолохов).
Семантические сдвиги в комплексе субъекта целевой конструкции (при прочих равных условиях) обусловливают развитие семантики назначения / предназначения с возможностью постановки вопроса для чего? Нетипичность субъекта целеполагания, подробно описанная И. Б. Левонтиной [26], связана с особенным контекстом предназначения (провиденциальный субъект): Ты рождена для неги томной, / Для упоения страстей (А. С. Пушкин); универсальностью (обобщенный субъект): Всякое дело надо любить, чтобы хорошо его делать (М. Горький); с ситуациями, когда не просто установить, кто
формулирует цель, в чьих интересах совершается действие (квазисубъект): Для образования хлорофилла нужен солнечный свет; сюда же следует отнести ситуации, когда субъектом выступает неодушевленный предмет, действующий как типичный: Аэроплан шел на снижение, выбрав для посадки ровную площадку за хутором... (М. А. Шолохов).
Вопрос о соотношении цели и назначения на сегодняшний день оказывается дискуссионным в лингвистике. Споры ведутся в двух направлениях.
Так, Г. А. Золотова термином «финитив» квалифицирует «компонент со значением цели, назначения действия» [27]. И. Б. Левонтина в качестве одного из модусов целеполагания выдвигает идею «овеществленной» цели, реализующейся в ситуации, когда обсуждаются не люди и их действия, а предметы и их бытование в мире людей [26, с. 45]. В «Новом объяснительном словаре синонимов» назначение трактуется через идею цели как «цель, для которой объект создан» [28, с. 286]. Та же подмена одного понятия другим очевидна в словаре С. И. Ожегова: «Назначение - цель, предназначение» [21, с. 304]. Принципиального различения смыслов «цель», «назначение» и «предназначение» придерживается Г. Е. Крейдлин: «Понятие цели целесообразного субъекта с понятием назначения и предназначения непосредственно не связано» [17, с. 24].
Цель всегда предполагает конкретные произвольные и осознанные действия агенса, в то время как семантика назначения развивается в конструкциях, когда компонент «ресурсы» представлен глаголами, сообщающими о действиях неконкретных, обобщенных, пассивных: Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть (Д. И. Фонвизин); - Гибнут тысячами! О них - наша печаль, а не о тех, кто убивает их или ждёт случая, чтобы ударить в спину (М. А. Шолохов).
Наблюдения показывают, чем в большей степени действие оказывается не связанным с волей субъекта, тем очевиднее семантика назначения: На свете живем, чтоб помогать друг другу! (А. К. Толстой). Интересны примеры, когда изначально непроизвольным действиям предписывают характер контролируемых: Кашляй помалу, чтоб на год стало (пословица); И тоже смеялась, чтоб не расплакаться (Г. Я. Бакланов). Употребляясь в несвойственных для себя контекстах произвольности, они также актуализируют семантику назначения.
Субъект может быть поставлен в необходимые или вынужденные условия действовать, прилагать максимум или минимум усилий, его действий может быть слишком много или недостаточно для реализации задуманного. Указанные значения развиваются под влиянием лексем соответствующей семантики типа пришлось, надо, нарочно, образующих особую модальную рамку, не позволяющую развернуться семантике цели в чистом виде. Это предложения со значением: 1) необходимого основания: Чтобы исполнить это, я должен был обманывать (Ф. М. Достоевский); 2) достаточного / недостаточного / избыточного основания: У красных не было достаточных сил, для того чтобы теснить дальше (М. А. Шолохов); 3) вынужденного основания: Чтобы увидеть Смирнова на скамье подсудимых, Сталину придется примириться с тем, что он нарушит сценарий (А. Н. Рыбаков). Особенность указанных модальных лексем в том, что они одинаково способны употребляться как с глаголами, открывающими валентность на цель, так и с глаголами, не способными употребляться с обстоятельствами цели без таких лексем.
С другой стороны, при эскалации произвольности (что подчеркивается лексически) ожидаемый рост интенциональности подменяется семантикой назначения. При этом очевидны две тенденции: подчеркнутая произвольность действий субъектов направлена на достижение как прямого (положительного) результата: Они затопили, нарочно затопили, чтобы нагнать в камеру жару... (А. Н. Рыбаков); ...Нарочно скакал целые сутки, чтобы проститься с тобой (И. А. Гончаров), так и на обратную цель: Саша и Третъяков посмотрели друг на друга, удержались, чтоб не рассмеяться (Г. Я. Бакланов); И крепился, чтоб не заснуть (Г. Я. Бакланов).
Вторым фактором сдвига целевого значения в сторону назначения являются разного
рода обстоятельства, которыми «обрастает» действие. Возьмем для сравнения две фразы: В Тайнасанауре остановился я для перемены лошадей (А. С. Пушкин) и ...Он останавливался только изредка, и то для того, чтобы прислушаться к стуку топора (И. С. Тургенев). Деформация семантики во втором случае связана с тем, что целевой компонент начинает пояснять не столько действие, сколько обстоятельство его осуществления.
Семантика предназначения действия развивается в конструкциях, предикативный центр которых составляют глаголы лексико-семантической группы бытийности или образованные от них страдательные причастия: Жизнь дана на добрые дела (пословица); Ты рождена для блеску! (А. Н. Островский); И я воскрес для жизни, для добра... (М. Ю. Лермонтов).
Грамматически семантику назначения всегда подчеркивают конструкции, реализующие компонент «ресурсы» не глаголами: Неподалеку от деревни Свинюхи командованием был избран плацдарм, удобный для развертывания наступления... (М. А. Шолохов). Одна за другой были кинуты на локализацию восстания 14 маршевых рот... (М. А. Шолохов), а также в случаях, когда о компоненте «цель» сообщают предложно-падежные конструкции или сложноподчиненные предложения с составными союзами. В последнем позиция оператора подчинительной связи может актуализировать семантику назначения: Мы приехали (для чего?) для того, чтобы уговорить вас одуматься... (М. А. Шолохов) -сложноподчиненное предложение с антецедентным придаточным, Взводным офицерам было вменено в обязанности ежедневно заниматься со взводами гимнастикой и чисткой, для того чтобы заполнить свободное время... (М. А. Шолохов) - предложение нерасчлененной структуры с целевым придаточным и союзом для того чтобы.
Таким образом, как только субъект теряет статус типичного, становясь «квази», или видоизменяется характер действий и цели, конструкция полностью или частично утрачивает характерную для цели интенциональность, переходя в разряд назначения или предназначения действия.
Значительно разнятся семы цели и назначения / предназначения предмета. Согласно терминологической классификации целей, данной И. Б. Левонтиной [26], в конструкциях типа стол для письма, инструмент для колки льда, карандаш для глаз развивается семантика «овеществленной» цели - цели, воплощенной в вещи, объекте, называемом именем существительным. На наш взгляд, конструкции, занимающие позицию справа, не сообщают о цели. Они называют функцию предмета.
Усиление или ослабление смысла «цель» в конструкциях назначения зависит и от морфологической природы существительного, обозначающего предмет, о функции которого сообщается, и от значения припредложного имени, вербализирующего функцию. Динамика чистоты целевого значения вполне очевидна: 1) конкретные имена существительные в обеих позициях: вешалка для одежды, ведро под мусор; 2) конкретное / отвлеченное существительное в позиции предмета - отвлеченное отглагольное существительное в позиции функции: радиатор для отопления, меры по организации учета; 3) отвлеченные отглагольные существительные в обеих позициях: построение для осмотра, освобождение для развития. Тем не менее ни к одной из указанных групп примеров нельзя применить целевые вопросы зачем? с какой целью?
Понятно, что конструкции со значением «овеществленной» цели, сообщающие о функции объекта, отличаются от собственно целевых конструкций. Выделим принципы их разграничения.
Вопросы, направляющие на поиск цели - зачем? для чего данное действие?, тогда как для конструкций семантики назначения приемлем вопрос для чего существует данный предмет? «Вопрос зачем? - полагает Г. Е. Крейдлин, - уместен в ситуации, когда спрашивающий хочет узнать у слушающего, что тот будет делать с данной вещью, для каких целей она ему нужна...» [17, с. 27], таким образом подчеркивается функциональное назначение предмета.
Важнейшая характеристика цели - интенциональность, стремление агенса достичь желаемого результата в действительности - свойственна семантике назначения предмета в значительно меньшей степени. Назначение находится в иной модальной плоскости и связано с модусом долженствования: к объекту назначения невозможно стремиться, так как он заявлен в необходимых условиях функционирования в мире вещей и людей.
Если цель обращена в будущее, то назначение объекта известно давно, «предназначение лежит вне оси времени и ограничено пределами жизни человека или вещи» [17, с. 25], использование предмета относительно постоянно, очевидно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, в то время как содержание цели мобильно и может со временем меняться.
Назначение и предмет связаны между собой в большей степени, чем цель и действие: привести к реализации в действительности желаемого может не только данное конкретное действие, но и иное, равно как и желаемый результат у действия может меняться с течением времени и при изменении условий его протекания, в то время как предмет уж своим существованием обусловливает свою функциональность (= назначение). Соответственно семантическая структура цели представлена тремя основными компонентами, а именно: семантический комплекс субъекта, средства достижения цели - ресурсы, и результат. Семантическая структура назначения предмета иная: предмет (конкретный или мыслимый) и его назначение - функция.
Позиция семантического субъекта выражена слабо или вообще не выражена: например, в конструкции стол для письма неясно, кто является субъектом. В любом случае субъект назначения (если его позиция открыта в предложении) не может быть прототипическим по определению. Таким образом, назначение определяет предметы, не наделенные собственной волей, не рассматриваемые в качестве действующих лиц. И в этом смысле оно тесно соприкасается со смыслом «предназначение». Сравните: 1) семантика назначения: Измучился я их [деньги] прятавши и по сеновалам, и по погребам... и по другим таким неподобным местам для хранения. (Н. С. Лесков); 2) семантика предназначения: Она [Лариса]рождена для блеску... (А. Н. Островский).
Так же, как и назначение, семантика предназначения выявляется вопросом для чего?, характеризуется большей (в случае предназначения действия) или меньшей (предназначение предмета) степенью интенциональности и отнесенностью к будущему, особой семантической структурой, позволяющей говорить о разных интерпретациях семантического субъекта. Например, в предложении Эти ракушки самой природой мне для еды предоставлены (М. Е. Салтыков-Щедрин) словоформа природа занимает позицию субъекта, который следует квалифицировать как провиденциальный. В предложении Она [Лариса] рождена для блеску (А. Н. Островский) словоформа она только формально является субъектом (квазисубъектом), поскольку истинным субъектом конструкции являются «высшие силы».
Разграничение смыслов «назначение» и «предназначение» обусловлено сферой функционирования: использование предмета в утилитарных целях обусловливает семантику назначения, в то время как предназначение ассоциируется с высшим разумом. Показателем служит особое лексическое наполнение позиций компонентов «ресурсы» и «цель», а также особый, стилистически маркированный выбор средств подчинительной связи (например, предлог ради в предложно-падежных конструкциях с родительным падежом имени, союз дабы в сложноподчиненных предложениях). Получила широкое распространение группа предложений, построенная по модели «На то и Ы + чтобы», развивающих семантику предназначения, существования предмета в мире вещей: На то и соревнования, чтобы начальники не дремали (пословица); - На то вы и заведующий, чтобы думать (А. Н. Рыбаков); На то и щука в море, чтоб карась не дремал (пословица).
Заключение
Для реализации категории интенциональности в рамках грамматических структур целевой семантики необходимо соблюдение ряда условий: семантический комплекс субъекта целеполагания (вне зависимости от представленности в нем позиций собственно субъекта, формулирующего цель, агенса и бенефактора и позиционных отношений совмещения и замещения) должен быть типичным, таковыми должны быть и действия агенса. Под типичным мы понимаем субъект, наделенный волей и сознанием, способный к конкретным, произвольным и осознанным действиям.
Толкование идеи цели через семантически близкие ей семы хотеть, желать возможно лишь с некоторыми ограничениями: с одной стороны, в связи с тем что цель всегда определяют произвольные действия субъекта, а желания могут возникать и непроизвольно, необходимо уточнение: о каком именно желании идёт речь, как таковом или предполагаемом к выполнению (целенаправленном); с другой стороны, подобного уточнения требует и значение глагола хотеть, которое одним полюсом соприкасается с семой желания, а другим - со значением лексемы намереваться. Возвращаясь к определению характера действий агенса целевых конструкций, необходимо подчеркнуть их конкретность, а также произвольный и осознанный характер. Интенциональность как облигаторный признак целевой семантики реализуется в интенциональном компоненте, называющем желаемый результат целенаправленных действий субъекта.
Несмотря на семантические различия грамматических конструкций семантики цели, назначения и предназначения (начиная с вопроса, модальности, темпоральной отнесенности и заканчивая особенностями семантической структуры), у структур цели и назначения есть нечто общее, проявляющееся, во-первых, когда в роли объекта назначения выступает действие, а во-вторых, в компоненте, сообщающем о результате и функции соответственно: результат - это конечный итог, завершающий собой действие, и функция -единственно возможный результат использования объекта, операции с ним.
Цель исключительна, единична, неповторима, актуальна для данного субъекта в данное время: при прочих равных условиях те же средства каузации могут обусловливать достижение иной цели в рамках иной ситуации целеполагания, в то время как в рамках семантики назначения и предназначения очевидна неизменность (более или менее постоянная) названного действия или (в большей степени) предмета, просматривается некая утилитарность, повторяемость использования объекта (семантика назначения) или его однозначная провиденциальность (семантика предназначения).
Л и т е р а т у р а
1. Алмаев Н. А. Интенциональные структуры естественного языка: экспериментальное исследование // Психологический журнал. - 1998. - № 5.- С. 71-80.
2. Мещеряков Б. Г. Большой психологический словарь. - М.: АСТ, 2009. - 816 с.
3. Алмаев Н. А. Интенциональные структуры понимания суждений // Познание. Общество. Развитие. - М., 1996. - С. 6-22.
4. Серль Дж. Природа интенциональных состояний // Философия, логика, язык. - М., 1987. - С. 96-126.
5. Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16. Лингвистическая прагматика. - М.: Прогресс,1985. - С. 217-237.
6. Приходько О. Н. Интенциональность деятельности индивида // Мир науки, культуры, образования. - 2012. - № 5. - С. 261-263.
7. Бондарко А. В. Стратификация семантики // Семантика языковых единиц. Т. 1. Москва, 1998.
8. Бондарко А. В. К проблеме интенциональности в грамматике (На материале русского языка) // Вопросы языкознания. 1994. №2, с. 29-43.
9. Кобозева И. М. К распознаванию интенционального компонента смысла высказывания // Материалы конференции Диалог. 2003. URL: Й1р:// www.dialog-21 (дата обращения: 28.09.2017).
10. Мощева С. В. Речевая интенция: теоретические подходы к исследованию // Известия высших учебных заведений. Серия: Гуманитарные науки. - М., 2011. - Т. 2, № 3.- С. 223-226.
11. Ниссен Ф. Г. Семантико-синтаксический анализ интенциональных конструкций: На материале английских текстов экономической тематики: диссертация ... канд. филол. н. - Самара, 2000. - 183 с.
12. Кобозева И. М. К распознаванию интенционального компонента смысла высказывания // Материалы конференции. Диалог. 2003. URL: http:// www.dialog-21 (дата обращения: 28.09.2017).
13. Воронин А. С. Словарь терминов по общей и социальной педагогике. - Екатеринбург: ГОУ ВПО УГТУ-УПИ, 2006. - 135 с.
14. Борисов А. Большой экономический словарь. - М.: Книжный мир, 2010. - 864 с.
15. Словарь по профориентации и психологической поддержке электронный словарь // URL: https:// www.psyoffice.ru/slovar-s45.htm (дата обращения: 27.09.2017).
16. Труб В. Н. Лексика целесообразной деятельности. (Опыт описания) // Логический анализ языка. Ментальные действия: сборник статей. - М.: Наука, 1993. - С. 58-65.
17. Крейдлин Г. Е. К проблеме языкового анализа концептов «цель» vs «предназначение» // Логический анализ языка. Модели действия. - М.: Наука, 1992.- С. 23-30.
18. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений // Оценка. Событие. Факт. - М.: Наука, 1988. - 338 с.
19. Певнева Т. Н. Особенности языковой интерпретации желания // Вестник МГУ. - Серия 9. - 1997.
- № 2. - С. 111-121.
20. Потебня А. А. Мысль и язык. - М.: Лабиринт, 1999. - 269 с.
21. Ожегов С. И. Словарь русского языка - М.: Русский язык, 1988. - 748 с.
22. Арутюнова Н. Д. Язык цели // Логический анализ языка. Модели действия. - М.: Наука, 1992.-С. 14-23.
23. Зализняк А. А. Контролируемость ситуации в языке и жизни // Логический анализ языка. Модели действия: сборник статей. - М.: Наука, 1992. - С. 138-145.
24. Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1989. - 814 с.
25. Левонтина И. Б. Целесообразность без цели // Вопросы языкознания. - 1996. - № 1. - С. 42-57.
26. Золотова Г. А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса.
- М.: Наука, 1998. - 439 с.
27. Белошапкова В. А. Современный русский язык. Синтаксис. - М.: Высшая школа, 1977. - 248 с.
28. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. - М.: Русские словари, 1995. - 560 с.
R e f e r e n c e s
1. Almaev N. A. Intentsional'nye struktury estestvennogo iazyka: eksperimental'noe issledovanie // Psikhologicheskii zhurnal. - 1998. - № 5.- S. 71-80.
2. Meshcheriakov B. G. Bol'shoi psikhologicheskii slovar'. - M.: AST, 2009. - 816 s.
3. Almaev N. A. Intentsional'nye struktury ponimaniia suzhdenii // Poznanie. Obshchestvo. Razvitie. - M., 1996. - S. 6-22.
4. Serl' Dzh. Priroda intentsional'nykh sostoianii // Filosofiia, logika, iazyk. - M., 1987. - S. 96-126.
5. Grais G. P. Logika i rechevoe obshchenie // Novoe v zarubezhnoi lingvistike. Vyp.16. Lingvisticheskaia pragmatika. - M. : Progress,1985. -S. 217-237.
6. Prikhod'ko O. N. Intentsional'nost' deiatel'nosti individa // Mir nauki, kul'tury, obrazovaniia. - 2012.
- № 5. - S. 261-263.
7. Bondarko A. V. Stratifikaciya semantiki // Semantika yazykovyh edinic. T. 1. Moskva, 1998.
8. Bondarko A. V. K probleme intencional'nosti v grammatike (Na materiale russkogo yazyka) // Voprosy yazykoznaniya. 1994. №2, s. 29-43.
9. Kobozeva I. M. K raspoznavaniyu intencional'nogo komponenta smysla vyskazyvaniya // Materialy konferencii Dialog. 2003. URL: http:// www.dialog-21 (data obrashcheniya: 28.09.2017).
10. Moshcheva S. V. Rechevaya intenciya: teoreticheskie podhody k issledovaniyu // Izvestiya vysshih uchebnyh zavedenij. Seriya: Gumanitarnye nauki. - M., 2011. - T. 2, № 3.- S. 223-226.
11. Nissen F. G. Semantiko-sintaksicheskij analiz intencional'nyh konstrukcij: Na materiale anglijskih tekstov ehkonomicheskoj tematiki: dissertaciya ... kand. filol. n. - Samara, 2000. - 183 s.
12. Kobozeva I. M. K raspoznavaniyu intencional'nogo komponenta smysla vyskazyvaniya // Materialy konferencii. Dialog. 2003. URL: http:// www.dialog-21 (data obrashcheniya: 28.09.2017).
13. Voronin A. S. Slovar' terminov po obshchej i social'noj pedagogike. - Ekaterinburg: GOU VPO UGTU-UPI, 2006. - 135 s.
14. Borisov A. Bol'shoj ehkonomicheskij slovar'. - M.: Knizhnyj mir, 2010. - 864 s.
15. Slovar' po proforientacii i psihologicheskoj podderzhke ehlektronnyj slovar' // URL: https://www. psyoffice.ru/slovar-s45.htm (data obrashcheniya: 27.09.2017).
16. Trub V. N. Leksika celesoobraznoj deyatel'nosti. (Opyt opisaniya) // Logicheskij analiz yazyka. Mental'nye dejstviya: sbornik statej. - M.: Nauka, 1993. - S. 58-65.
17. Krejdlin G. E. K probleme yazykovogo analiza konceptov «cel'» vs «prednaznachenie» // Logicheskij analiz yazyka. Modeli dejstviya. - M.: Nauka, 1992.- S. 23-30.
18. Arutyunova N. D. Tipy yazykovyh znachenij // Ocenka. Sobytie. Fakt. - M.: Nauka, 1988. - 338 s.
19. Pevneva T. N. Osobennosti yazykovoj interpretacii zhelaniya // Vestnik MGU. - Seriya 9. - 1997. - № 2. - S. 111-121.
20. Potebnya A. A. Mysl' i yazyk. - M.: Labirint, 1999. - 269 s.
21. Ozhegov S. I. Slovar' russkogo yazyka - M.: Russkij yazyk, 1988. - 748 s.
22. Arutyunova N. D. YAzyk celi // Logicheskij analiz yazyka. Modeli dejstviya. - M.: Nauka, 1992.- S. 14-23.
23. Zaliznyak A. A. Kontroliruemost' situacii v yazyke i zhizni // Logicheskij analiz yazyka. Modeli dejstviya: sbornik statej. - M.: Nauka, 1992. - S. 138-145.
24. Filosofskij ehnciklopedicheskij slovar'. - M.: Sovetskaya ehnciklopediya, 1989. - 814 s.
25. Levontina I. B. Celesoobraznost' bez celi // Voprosy yazykoznaniya. - 1996. - № 1. - S. 42-57.
26. Zolotova G. A. Sintaksicheskij slovar'. Repertuar ehlementarnyh edinic russkogo sintaksisa. - M.: Nauka, 1998. - 439 s.
27. Beloshapkova V. A. Sovremennyj russkij yazyk. Sintaksis. - M.: Vysshaya shkola, 1977. - 248 s.
28. Novyj ob"yasnitel'nyj slovar' sinonimov russkogo yazyka. - M.: Russkie slovari, 1995. - 560 s.
