CC BY
95
С. В. Кулланда, А. Сольга
ЩИТ ОЛЕГА1
В статье подробно обосновывается гипотеза о том, что водружение Вещим Олегом щита на воротах Константинополя, о котором сообщает «Повесть временных лет», было не символом победы, а знаком готовности к мирным переговорам.
Ключевые слова: «Повесть временных лет», саги, викинги, щит, Олег.
Поскольку правящая династия Киевской Руси была основана варягами-викингами, скандинавские параллели могут помочь в интерпретации некоторых феноменов, описываемых русскими летописями. В связи с этим любопытно вспомнить известное сообщение Повести временных лет о том, как после удачного похода на Царьград в 6415 (907) году войско русско-варяжского князя Олега «повиси щит свои во вратех показоуа победу» (PSRL I, стлб. 32; в данном случае в Лаврентьевском списке пропуск, восполняемый по другим спискам, прежде всего Радзивиловскому) (сказуемое и дополнение в единственном числе, речь идет об Олеге); «повЪсиша щиты сво1а во вратЬхъ показающе победу» (сказуемое и дополнение во множественном числе, подразумевается все войско) (по Ипатьевскому списку, PSRL II, стлб. 23). Остается только проверить, насколько адекватна интерпретация этого, будь то реального или или мнимого, события летописцем, считающим водружение щита на всеобщее обозрение знаком победы. Для этого необходимо обратиться к особенностям общества викингов, к которому принадлежали Олег и его дружина.
Надо сказать, что скандинавские параллели вывешиванию щита Олегом отмечались еще на заре позапрошлого века. Так, А. Л. Шлёцер приводил в качестве одной из аналогий поступку Олега эпизод из времен франкского императора Карла III Толстого, когда ютландские викинги, разорявшие Нидерланды, подняли щит в знак перемирия, заманив тем самым множество франков в свой лагерь, а затем, сорвав щит, захватили их в плен
1 Мы благодарны Иэну Керби (Ian Kirby), С. Л. Никольскому, В. Я. Петрухину и Жану Рено (Jean Renaud), прочитавшим работу в рукописи и сделавшим ряд ценных замечаний. За все возможные ошибки несут ответственность только авторы.
(Schlözer 1805, 291). Приведем соответствующий отрывок из «Фульдских анналов» (Annales Fuldenses, Pars III, a. 882).:
[Liutwartus pseudoepiscopus]... Gotfridem ducem illorum imperatori praesentavit; quem imperator more Achabico, quasi amicum suscepit et cum eo pacem fecit, datis ex utraque parte obsidibus. Quod Nordmanni acceperunt pro omine; et ut pax ex illorum parte rata non dubitaretur, clipeum iuxta morem suum in sublime suspenderunt et portas munitionis aperserunt. Nostrates autem calliditatis illorum expertes eundem munitionem ingressi sunt alii quidam causa negotiandi, alii vero pro loci firmitate consideranda. At Nordmanni ad consuetam calliditatem conversi clipeum paci deponunt, portas claudunt et omnes ex nostris intus inventos aut occiderunt aut catenis ferreis ligatos ad redimendum servaverunt.
'[Лжеепископ Лиутвард]... представил их вождя Готфрида императору; император, подобно Ахаву, принял его как друга и заключил с ним мир; от обеих сторон были выданы заложники. Норманны сочли это добрым предзнаменованием, и чтобы не было сомнений, что мир их незыблем, по своему обычаю высоко вывесили щит и отворили ворота крепости. Наши же, не зная об их коварстве, вошли в крепость, одни ради торговли, другие же осмотреть укрепления. Норманны же, вернувшись к своему обычному коварству, спустили щит мира, затворили ворота и всех наших, вошедших внутрь, либо убили, либо связали железными цепями для последующего выкупа'.
О водружении предводителем на всеобщее обозрение белого щита как о знаке перемирия у скандинавов писал в связи с летописным рассказом о щите Олега А. И. Лященко (Lyashchenko 1925: 285-286). К сожалению, плодотворная идея оказалась впоследствии прочно забытой, и даже единственный, насколько мы можем судить, специалист, ссылавшийся в связи с нею на Шлёцера и Лященко, Г. И. Магнер, с порога отверг сравнения предшественников (Magner 2009: 122-123). Поэтому мы считаем необходимым привести дополнительные аргументы в пользу трактовки водружения щита как обозначения намерений вступить в переговоры.
Викинги наряду с военными экспедициями и захватом добычи вели торговлю (Lebedev 1985, 100 = Lebedev 2005, 222), архаические виды которой осмысливались как в основе своей враждебный акт, тесно связанный с грабежом, поединком, и допустимый поэтому лишь в отношениях с чужеземцами (Freidenberg 1978: 69; см. также комментарий Н. В. Брагинской
[там же, 548, прим. 8], где приводятся примеры того, как даже на пороге нового времени в европейских обществах чурались торговли у себя на родине). Эта двойственность - торговля/ захват добычи - нашла отражение и в языке. Так, к праиндо-европейскому *lh2-/leh2- восходят и слова, обозначающие воинов и военные действия (хетт. lahh- 'военный поход, путешествие', др.-ирл. lâech 'воин'), а также военную добычу, награбленное добро (санскр. lotra), и слова для обозначения 'выгоды, прибыли' (лат. lucrum), 'вознаграждения, оплаты' (нем. Lohn, гот. laun) (см. Benveniste 1969 I, 166-169; Gamkrelidze, Ivanov 1984: 740; Vaan 2008: 349-350). Очень интересное и, на первый взгляд, противоречащее образу военного вождя сообщение Атхарваведы [AV III, 15, 1], где Индра именуется 'торговцем' (vanij): «Индру-торговца я подгоняю» (indram ahâm vanijam codayami; пер. Т. Я. Елизаренковой) также может быть истолковано в этом ключе. Контекст гимна-заклинания на удачу в торговле дела не проясняет, и, насколько нам известно, больше нигде в ведах о связи Индры с торговлей речь не идет2. Тем не менее, можно попытаться показать, что именование Индры торговцем - не случайность. Так, Рудра, имеющий много общего с Индрой3, именуется «господином воров» (stenanam pati) и «торговцем» (vänija) (Väjasaneyi Samhita 16, 20) (см. Wikander 1938, 74). Напрашивается сравнение Индры и Рудры (избитое по отношению к последнему) и Гермеса-Меркурия, бога торговли и покровителя воров. Особенно же показателен в этом отношении образ германского Вотана: будучи богом мужских союзов и воинских инициаций, он одновременно считался покровителем торговли и в этом качестве отождествлялся с Меркурием. Как писал еще Тацит (О происхождении германцев, 9), «из богов они больше всего чтят Меркурия и считают должным приносить ему по известным дням в жертву также людей» (пер. А. С. Бобовича). Недаром среда, в романских языках «день Меркурия» (франц. mercredi), в германских стала «днем Вотана» (нидерл. woensdag, англ. Wednesday). В том же ряду стоит наличие элемента со значением 'вор' (общегерманское *peubaz, др.-сев. pjofr, др.-англ.
2 Ср. комментарий Т. Я. Елизаренковой к стихотворному переводу этого гимна, выполненному по ее подстрочнику В. Тихомировым: «Вообще в ведийской мифологии Индра к торговле не имеет никакого отношения» (Е^агепкоуа 1984, 246)
3 В частности, он, как и Индра, связан с Марутами, которых называют Рудрами (см. ИУ I, 64, 3; I, 85, 2; V, 57, 1, и пр.).
peof, etc.) в средневековой германской ономастике (др.-сев. Valpjófr, Geirpjófr, др.-анг. Wœlpeof, etc.; см. Hofler 1934, 264266; ср. Toporova 1996: 64, 70, 103, 161, 162, 176).
В связи с германскими возрастными воинскими группами и их участием в торговле интересно вспомнить о таком институте, как всем известная Ганза. В современном немецком слово Hanse стало именем собственным, обозначением знаменитого торгового союза северонемецких городов. В средневерхне-немецком, однако, слово hans(e) обозначало торговую гильдию вообще. Еще больший интерес представляет семантическое поле готского hansa. В Библии этим словом передается греческое onelpa, лат. cohors 'воинское подразделение, когорта': «А воины отвели Его внутрь двора... и собрали весь полк» (Марк 15, 16). Здесь латинское totam cohortem передано готским alla hansa (Benveniste 1969 I: 77-78). Э. Бенвенист, отмечая, что hansa, как явствует из приведенного отрывка, была воинским отрядом, высказывает предположение, что именно этим словом обозначались упоминаемые Тацитом отряды молодежи, группировавшиеся вокруг вождей: «Их (вождей - С.К.) величие, их могущество в том, чтобы всегда быть окруженными большой толпою отборных юношей, в мирное время - их гордостью, на войне - опорою», и это весьма правдоподобно. Бенвенист пишет далее, что с эволюцией общества эта дружина превратилась в торговую компанию (там же, 78-79). С учетом приведенных выше материалов можно предполагать, что торговые функции были изначально не чужды этому институту.
Итак, викинги был одновременно воинами и купцами. Однако для ведения торговли они должны были вступать в переговоры с настороженными «туземцами». Чтобы продемонстрировать добрую волю и готовность к переговорам, они вывешивали на мачте или рее белый щит. Если же целью было бросить вызов, на всеобщее обозрение выставлялся красный щит - ср. современное норвежское det r0de skjold «вызов, брошенная перчатка», буквально «красный щит»4. Это можно проиллюстрировать примерами из древнесеверной литературы:
Eiríkr jarl svaraôi, 'Eigi er petta Ormr enn langi,' ok bad pá pó til leggja ef peir vildi. Pá tók Sigvaldi jarl skeid sína ok reri út til skipanna, lét skjóta upp skildi hvítum. Peir lada seglum ok bída. Petta et mikla skip er Tranan, er styrdi
4 «Красный... щит был вестником войны; напротив, белым выражалось требование мира» (Grot 1898: 736; ср. Kulisher 1916: 62).
Porkell nefja, konungs fmndi. Peir spyrja Sigvalda hver eru tiöendi... («Красивая кожа» = Fagrskinna, 103-104, - ключевое слово «белый щит», skjgldr hvítr).
'Ярл Эйрик ответил: «Это не 'Длинный змей'», но все же затем вопросил, чтобы они высказали свои намерения. Тогда ярл Сигвалди сел в свой корабль и пошел на веслах в море к (той) команде, взметнув белый щит. Те свернули паруса и ждали. То был великий корабль Транан, на котором Торкил направлял племянника, друга конунга. Они спросили Сигвалди, что нового...'.
Из этого отрывка явственно следует, что белый щит был сигналом к перемирию и переговорам.
Можно также привести два показательных отрывка из саги об Эйрике Рыжем. Они относятся к встречам викингов с так называемыми скрелингами, т. е. американскими индейцами (хотя так могут называться и эскимосы):
...Ok einn morgin snemma, er peir litudust um, sá peir mikinnö fjölda hüdkeipa, ok var vetift trjám á skipunum, ok lét pví líkast sem í hálmpúst, ok var veift sólarsinnis. Pá mwlti Karlsefni: «Hvad mun petta hafa at teikna?» Snorri Porbrandsson svaradi honum: «Vera kann, at petta sé fridarmark, ok tökum skjöld hvítan ok berum at móti.» Ok svá gerdupeir..."
'И однажды рано поутру, оглядевшись, они увидели множество кожаных каяков, и с кораблей махали палками, шумевшими подобно цепам, крутя их посолонь. Тогда сказал Карлсефни: «Что бы это значило?». Снорри Торбрандссон ответил ему: «Возможно, это знак мира; возьмем белый щит и двинемся им навстречу». Так они и сделали.'. (Глава 10).
Второй интересующий нас отрывок находим в Главе 11 той же саги, где говорится, что при нападении скрелингов люди Карлсефни взяли красный щит и вышли тем навстречу:
Pat bar til, at gridungr hljóp ór skógi, er peir Karlsefni áttu, ok gellr hátt. Petta fwlast Skrwlingar ok hlaupa út á keipana ok reru sídan sudr fyrir landit. Verdr pá ekki vart vid pá prjár vikur í samt. En er sjá stund var lidin, sjá peir fara sunnan mikinn fjölda Skrwlingaskipa, svá sem straumr stwdi. Var pá trjánum öllum veift andswlis, ok yla upp allir mjök hátt. Pá tóku peir Karlsefni raudan skjöld ok báru at móti. Skrwlingar hlupu af skipum, ok sídan gengu peir saman ok bördust. Vard par skothríd hörd, pví at Skrwlingar höfdu valslöngur. Pat sá peir Karlsefni, at Skrwlingar fárdu upp á stöng knött stundar mikinn, pví nwr til at jafna sem saudarvömb, ok helzt blán at lit...
Еще одно упоминание о символике красного щита находим в «Старщей Эдде», в 34 строфе Первой Песни о Хельги убийце Хундинга (Helgakvitha Hundingsbana I):
Sinfjçtli kvap | - slçng upp vip rç Синфьётли крикнул / вздернув на мачту5 raupum skildi, | rçnd vas or golli; щит червленый / с каймой золотою; par vas sundvçrpr | sas svara kunni стражем он был / в спорах искусным, ok vip çplinga I orpum skipta -: который героям / умел ответить!
(пер. А. Корсуна)
В следующей строфе говорится, что «Ильвинги славные, / битвы взалкав, // с востока пришли...». Таким образом, не вызывает сомнений, что белый щит был знаком мирных намерений, а красный - вызовом на бой.
Поскольку основной целью походов варягов-руси на Византию было заключение выгодных договоров о ведении торговли, весьма вероятно, что в летописном сообщении мы имеем дело с, если прибегнуть к лингвистической терминологии, «народной этимологией» скандинавского символического акта, значение которого в славянской среде было забыто. Водружение на видном месте щита6 (видимо, белого, так как торговый договор был в конечном итоге заключен) в знак намерения мирно торговать было осмыслено как демонстрация силы7. Это пред-
5 Точнее, на рею (га).
6 На то, что вместо мачты щит в «Повести временных лет» оказался водруженным на ворота города, могла повлиять библейская аллюзия, а именно описание Тира у пророка Иезекииля (27, 10): «Передне
и" лудАне ишвуане бЪша въ силЪ твоей, муж\'е доблш твои щиты и" шлемы повЪсиша въ тебЪ...». Это место в качестве параллели летописному рассказу о щите Олега приводил уже Шлёцер (8еЫо7ег 1805: 290). Согласно Данилевскому (Баш1еУ8к1у 2004: 151-154), Царьград в «Повести временных лет» предстает точным соответствием изобилующему богатствами библейскому Тиру.
7 Ср. у А. И. Лященко: «По народному преданию и рассказу русского летописца, в 907 году около Царяграда греки просили мира у русских. Тогда и мог быть поднят Олегом щит в знак согласия на предложение греков начать переговоры...» (Ьуа8ЬеЬепко 1925: 286) Поскольку щит во всех приведенных примерах из древнесеверной литературы демонстрировался противной стороне, мы предпочитаем это объяснение (с уточнением, что инициатива могла исходить и от самого Олега) альтернативной трактовке А. И. Лященко, согласно которой поднятием
ставляется тем более правдоподобным, что под тем же годом помещено сообщение о еще одном (фольклорном?) мотиве, встречающемся помимо «Повести временных лет» и в скандинавской «Саге об Олаве Трюггвасоне», а именно о том, как Олег, получив в качестве дани несметные богатства, приказывает сшить паруса из дорогих тканей (на эту параллель уже обращал внимание А. И. Лященко - Lyashchenko 1925: 282). Что же до Олава Трюггвасона, «говорят, после одной великой победы повернул он домой в Гарды; они плыли тогда с такой большой пышностью и великолепием, что у них были паруса на их кораблях из драгоценных материй.» (О. Tr. Oddr A, k. 8 -цит. по Jackson 2000: 40)8.
На наш взгляд, приведенный материал свидетельствует, что приводимые в источниках и освященные традицией объяснения тех или иных феноменов, будь то исторических или мифологических, не должны приниматься на веру. Определенные реалии могли забываться и требовать пояснений, далеко не всегда адекватных, даже в рамках вроде бы непрерывной традиции квазиединой культуры.
щита князь мог «[о]становить русских воинов, грабивших окрестности Царяграда» (там же). Гипотезу же Г. И. Магнера, что в Олеговом щите, как и в щите, упоминаемом в связи с договором Игоря, следует видеть доску (или несколько досок, или, в случае с Игорем, золотую табличку) с начертанным текстом договора (Magner 2009: 125-128), ставят под сомнение произвольные допущения (нигде нет упоминаний о каких бы то ни было надписях на упомянутых щитах) и нежелательные эмендации летописного текста.
8 Здесь опять-таки соблазнительно было бы видеть и библейскую аллюзию - ср. Иезекииль 27, 7, где в русском синодальном и европейских переводах на современные языки говорится о парусах из узорчатого египетского виссона, но в Септуагинте и церковнославянском переводе речь идет о покрывалах (греч. отоюцуп, церковнославянское постелл). В еврейском тексте стоит слово ©isa от корня со значением «натягивать, распростирать», которое переводят как «парус». Но во всей Библии оно встречается только еще один раз в Иов 36: 29, где скорее означает «покрывало». Возможно, «парус» здесь - контекстный перевод, поскольку речь идет о моряках, до и после этого пассажа - описание кораблей. В Септуагинте могли взять более общее значение слова и потому перевели его как отоюцуп «то, что расстилают, распростирают» (этим разъяснением авторы обязаны А. С. Десницкому). Едва ли летописец был знаком с еврейским текстом, поэтому в данном случае от сравнения, при всей его заманчивости, лучше воздержаться.
Сокращения
AV - Atharvaveda
PSRL - Polnoe sobranie russkikh letopisey [Complete Collection of Russian Chronicles].
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей RV - Rigveda
Литература
Benveniste, É. 1969: Le vocabulaire des institutions indo-européennes. Vol. 1-2, Paris.
Danilevskiy, I.N. 2004: "Povest' vremennykh let" ["The Tale of Bygone Years" = "The Russian Primary Chronicle"]. Moscow. Данилевский, И.Н. 2004: «Повесть временных лет». М. Elizarenkova, T.Ya. 1984: Da uslyshat menya zemlya i nebo. Iz vediyskoy poezii. Sostavlenie, perevod s vediyskogo, vstupitel'naya statya, kommentarii i slovar' T.Ya. Elixarenkovoy. Stikhotvornoe perelozhenie V. Tikhomirova [Let the Earth and Sky Hear Me. From Vedic Poetry. Compilation, translation from Vedic, introductory paper, commentaries and glossary by T.Ya. Elizarenkova. Versification by V. Tikhomirov]. Moscow.
Елизаренкова, Т.Я. 1984: Да услышат меня земля и небо. Из ведийской поэзии. Составление, перевод с ведийского, вступительная статья, комментарии и словарь Т.Я. Елизаренковой. Стихотворное переложение В. Тихомирова. М. Gamkrelidze, T.V., Ivanov, Vyach.Vs. 1984: Indoevropeyskiy yazyk i indoevropeytsy. Rekonstruktsiya i istoriko-tipologicheskiy analiz prayazyka i ptotokul'tury [Indo-European and the Indo-Europeans: A reconstruction and historical analysis of a proto-language and a proto-culture]. Tbilisi.
Гамкрелидзе, Т.В., Иванов, Вяч.Вс. 1984: Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типоло-гический анализ праязыка и протокультуры. Тбилиси. Grot, Ya.K. 1898: Trudy. I. Iz skandinavskogo i finskogo mira [Works. From the Scandinavian and Finnish World]. St. Petersburg. Грот, Я.К. 1898: Труды. I. Из скандинавского и финского мира. СПб.
Freidenberg, O.M. 1978: Mif i literatura drevnosti [Myth and Literature of Antiquity]. Moscow.
Фрейденберг, О.М. 1978: Миф и литература древности. М. Hofler, O. 1934: Kultische Geheimbunde der Germanen. Frankfurt am Main.
Jackson, T.N. 2000: Chetyre norvezhskikh konunga na Rusi [Four Norvegian konungs in Rus].
Джаксон, Т.Н. 2000: Четыре норвежских конунга на Руси. М. Kulisher, I.M. 1916: Lektsii po istorii ekonomicheskogo byta Zapadnoy Evropy [Lectures on the history of economic life of western Europe]. Petrograd.
Кулишер, И.М. 1916: Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Петроград.
Lebedev, G.S. 1985: Epokha vikingov v Severnoy Evrope [The epoch of the Vikings in northern Europe]. Moscow.
Лебедев, Г.С. 1985: Эпоха викингов в Северной Европе. М. Lebedev, G.S. 2005: Epokha vikingov v Severnoy Evrope i na Rusi [The epoch of the Vikings in northern Europe and Rus]. St. Petersburg. Лебедев, Г.С. 2005: Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб.
Lyashchenko, A.I. 1925: Letopisnye skazaniya o smerti Olega Veshchego [Chronicles' accounts of Oleg the Sage's death]. Izvestiya Otdeleniya russkogo yazyka i slovesnosti Rossiyskoy Akademii Nauk. 1924 god [Proceedings of the Department of the Russian Language and Literature of the Russian Academy of Sciences. 1924], 30: 254-288.
Лященко, А.И. 1925: Летописные сказания о смерти Олега Вещего. Известия Отделения русского языка и словесности Российской Академии Наук. 1924 год, 30, 254-288. Magner, G.I. 2009: Shchit Olega na vorotakh Konstantinopolya [Oleg's shield on the gates of Constantinople]. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Istoriya i fililogiya [Bulletin of Udmurt University. History and Philology] 2, 119-129.
Магнер, Г.И. 2009: Щит Олега на воротах Константинополя. Вестник Удмуртского ун-та. История и филология 2, 119-129. Schlözer, A.L. 1805: A.L. Schlözer. НЕСТОР. Russische Annalen in ihrer Slavonischen Grundsprache: verglichen, von Schreibfelern und Interpolationen möglichst gereinigt, erklärt, und übersetzt von August Ludwig von Schlözer, Hofrath und Professor der StatsWissenschaften in Göttingen, des Kaiserl. Russischen Ordens des heil. Vladimirs 4tes Classe Ritter. Dritter Teil. Göttingen. Toporova, T.V. 1996: Kul'tura v zerkale yazyka: germanskie dvuchlennye imena sobstvennye [Culture in the mirror of language: Old Germanic bipartite proper names]. Moscow. Топорова, Т.В. 1996: Культура в зеркале языка: древнегер-манские двучленные имена собственные. М. Vaan, M. de 2008: Etymological Dictionary of Latin and the Other Italic
Languages. Leiden - Boston. Wikander, S. 1938: Der arische Männerbund. Studien zur Indo-Iranischen Sprach- und Religionsgeschichte. Lund.
Sergey Kullanda, Alexandre Solca. Oleg's shield
This paper attempts to further substantiate the hypothesis that Prince Oleg's alleged hanging of his shield on the gates of Constantinople related by the Russian Primary Chronicle was not a token of victory as the chronicler put it. In the Old Norse tradition a white shield was a signal of peaceful intentions while the red one was a challenge. It seems likely that setting forth a shield (probably white, since a commercial treaty was eventually concluded) for all to see as an invitation to trade was interpreted as a demonstration of force.
Keywords: Russian Primary Chronicle, sagas, Vikings, shield, Oleg
