ЩЕКОТКА В СВЕТЕ СЛАВЯНСКОЙ ЛЕКСИКИ И МИФОЛОГИИ (ПОЛЕССКИЕ ДАННЫЕ НА ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ФОНЕ) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

СТАТЬИ

DOI: 10.31168/2412-6446.2021.16.1-2.01

щекотка в свете славянской лексики и мифологии (полесские данные на общеславянском фоне)*

Людмила Николаевна Виноградова

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, Институт славяноведения Российской академии наук Почтовый адрес: Ленинский проспект, 32А, Москва, 119334 Россия Электронный адрес: [email protected]

Александр Викторович ГУРа

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, Институт славяноведения Российской академии наук Почтовый адрес: Ленинский проспект, 32А, Москва, 119334 Россия Электронный адрес: [email protected]

Аннотация

Авторы настоящей статьи предпринимают попытку раскрыть с помощью этнолингвистических методов символику щекотки как агрессивного поведения мифологических персонажей. Этот анализ выполнен на основе изучения полесской диалектной лексики и фразеологии, относящейся к этой демонологической функции, с привлечением широкого круга общеславянских лингвистических данных и значительного корпуса народных мифологических верований. Работа включает три тематических раздела: 1) терминология и способы номинации щекотки в славянских языках и диалектах; 2) щекотание как вредоносная функция нечистой силы, направленная на человека; 3) щекотание как действие мифологизированных животных, направленное на домашний скот. Что касается ареального аспекта, совмещение функций щекотания у русалки и ласки можно констатировать по крайней мере в двух зонах - в Полесье и Верхнем Поволжье. В языке и в традиционной культуре наблюдается сходство в соотношении и взаимодействии щекотания как тактильного воздействия и «щекотания» акустического, связанного с различными видами звуков, исходящих от живых существ (людей, животных, птиц, насекомых). В языке к названиям щекотки параллельно выстраивается ряд звукоподражательных глаголов, служащих для передачи звучания человеческой речи, криков животных, резких шумов, производимых людьми, и т. д., что свидетельствует о некоем взаимном притяжении между глагольными итеративами со значением интенсивного способа действия, относящимися, с одной стороны, к тактильной сфере, а с другой - к звуковой, акустической. В народной традиции мотив щекотания создает корреляцию между сильным физическим раздражением, которое ощущают люди и скот в результате назойливо повторяющихся действий мифологических

* Публикация подготовлена в рамках проекта РНФ № 17-18-01373 «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования».

персонажей (демонов и животных), и слуховым восприятием неугомонных, часто раздражающих криков и звуков животного происхождения, которыми наделяются фольклорные и некоторые демонологические персонажи.

Ключевые слова

Славянская диалектная лексика, народная терминология, мифологическая функция, щекотка, персонажи нечистой силы, русалка, ласка

Статья поступила в редакцию 13 ноября 2020 г

Цитирование: Виноградова Л.Н., Гура А.В. Щекотка в свете славянской лексики и мифологии (полесские данные на общеславянском фоне) // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2021. Т. 16. № 1-2. С. 7-38. https://doi.org/10.31168/2412-6446.2021.16.1-2.01

Tickling in the light of Slavic vocabulary

and mythology

(polesian data on a common slavic background)

Ljudmila N. Vinogradova

D.Sc., Lead Researcher, Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences Postal address: Leninsky Prospect, 32A, Moscow, 119334 Russia E-mail: [email protected]

Aleksandr V. Gura

D.Sc., Lead Researcher, Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences Postal address: Leninsky Prospect, 32A, Moscow, 119334 Russia E-mail: [email protected]

Abstract

The authors of this article attempt to reveal the symbolism of tickling as an aggressive behaviour of mythological characters using ethnolinguistic methods. This analysis is carried out on the basis of the study of Polesie dialectal vocabulary and phraseology related to this demonological function, with the involvement of a wide range of common Slavic linguistic data, and a significant body of folk mythological beliefs. The work includes three thematic sections: terminology and ways of nominating tickling in Slavic languages and dialects; tickling as a harmful function of evil spirits directed at a person; and tickling as an action of mythologized animals aimed at livestock. Geographically, the combination of the functions of tickling in a mermaid (rusalki) and a weasel can be observed in at least two regions - in Polesie and the Upper Volga. In the language and in traditional culture, there is a similarity in the ratio and interaction of tickling as a tactile action and acoustic "tickling" associated with various types of sounds emanating from living beings (people, animals, birds, and insects). In the language, a portion of onomatopoeic verb vocabulary is built in parallel to the words for tickling, which serve to convey the sounds of human speech, animal cries, sharp noises made by people, etc., which indicates a kind of mutual attraction between intense verb iterations related, on the one hand, to the tactile, and on the other, to the audible. In the folk tradition, the tickle motif creates a correlation between the strong physical irritation that mythological characters (demons and animals) inflict on people and livestock with their annoyingly repetitive actions, and

I 9

the auditory perception of restless, often annoying, cries and sounds of animal origin, which are endowed with folklore and some demonological characteristics.

Keywords

Slavic dialect lexicon, folk terminology, mythological function, characters of evil spirits Received 13 November 2020

How to cite: Vinogradova, L. N., Gura, A. V., 2021. Shchekotka v svete slavianskoi leksiki i mifologii (polesskie dannye na obshcheslavianskom fone) [Tickling in the Light of Slavic Vocabulary and Mythology (Polesian Data on a Common Slavic Background)]. Slavic World in the Third Millennium, vol. 16, no. 1-2, pp. 7-38. https:// doi.org/10.31168/2412-6446.2021.16.1-2.01

1. Терминология щекотки в славянских языках и диалектах

Щекотка представляет собой действие, направленное на определенный объект (человека или животное) и вызывающее нервное возбуждение путем тактильного раздражения кожи, а также ощущение от такого воздействия. Терминология щекотания в славянских языках и диалектах отличается разнообразием. Трудность установления этимологического родства слов этой семантической группы объясняется сложностью и запутанностью их лексико-семантических связей, в значительной степени обусловленной семантическим притяжением (аттракцией) созвучных слов и опосредованным влиянием звукоподражаний, что, в свою очередь, вызвано экспрессивностью этой лексики, а также интенсивностью и итеративностью (многократной повторяемостью) самого действия.

Самое известное нам обозначение щекотания представлено глаголом щекотать, имеющим соответствия в южнославянских языках (ц.-слав. скъкътати, рус. церк. скоктати1, болг. скокотям, макед. ско-котка, серб.-хорв. шкаклати, чкаклати и несколько более удаленное от них словен. scegetati), с исходным праславянским чередованием гласного ъ/ь в корне. Некоторые исследователи предполагают этимологическую связь данного наименования со звукоподражательными словами2. К этим названиям щекотания фонетически близка группа карпатоукра-инских глаголов с варьирующей основой, объединенных значением 'щекотать': буковин. скоготати, сюготати; буковин., гуцул., львов., тернопол. скоботати и т. п., буковин. скуботати, львов. скубутати;

1 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4. М.: Русский язык, 1978-1980 (далее - Даль). Т. 4. С. 201.

2 SkokP. Etimologijski rjecnik hrvatskoga ili srpskoga jezika. Knj. 1-3. Zagreb: JAZU, 1971-1973. Knj. 3. S. 398.

закарпат. бойков., львов. скомотати, сев.-мармарош. скомытати3. Один из них - скоботати (имеющий кроме тактильного 'щекотать', еще и звуковое значение 'стрекотать, верещать (о птице), каркать, квакать'4) -обнаруживает семантическое тяготение к созвучному ему скоблити 'скоблить, скрести', другие, скуботати и скубутати, - к скубати, скуб-ти 'ощипывать, щипать, драть (за волосы)', а третьи, скомотати и скомытати, объединяются по значению со скомтати 'зудеть, свербить'5.

Другие распространенные названия щекотания - ласкотать и лоско-тать. Оба эти слова6 или, что более убедительно, только первое из них ставят в прямое родство с ласкать: рус. ласкотать, имеющее соответствие в других славянских языках, кроме южнославянских, рассматривается как глагол интенсивного способа действия от ласкать1, ср. аналогичную семантическую связь с ласканием в других наименованиях щекотания, например: кашуб. 1ексёс 'щекотать; гладить, ласкать', словац. новоград. laskotit'i 'щекотать; ласкать', рус. пензен. кузикать 'то же'8. Так же, как ласкать и ласкотать, соотносятся между собой глаголы лоскать и интенсивного способа действия - лоскотать. В качестве обозначения щекотки встречается лишь второй - в древнерусском, в некоторых южнорусских (воронежском, курском) и белорусских диалектах, в украинском, польском и лужицком языках. В то же время основной круг значений у этих глаголов, восходящих к *loskotati и *loskati, а также к связанному чередованием с последним глаголу *leskati и его корреляту со значением

3 Словник буковинських гсгарок / за заг. ред. Н. В. Гуйванюк. Чершвщ: Рута, 2005. С. 493, 495, 498, 665; НегричМ. Скарби гуцульського говору. Березовй. Льв1в: 1нститут украшознавства iiw. I. Крип'якевича НАНУ, 2008. С. 158; Гуцульсью пдарки. Короткий словник / вщп. ред. Я. Закревська. Льв1в: Л^вська обл. книжкова друкарня, 1997. С. 171; Шило Г. Наддшстрянський репональний словник. Льв1в: 1нститут украшознавства 1м. I. Крип'якевича НАНУ, 2008. С. 240-241; Николаев С. Л., Толстая М. Н. Словарь карпатоукраинского торуньского говора с грамматическим очерком и образцами текстов. М.: Ин-т славяноведения РАН, 2001. С. 167; СабадошI. Словник закарпатсько! пдарки села Сокирниця Хустського району. Ужгород: Л1ра, 2008. С. 333.

4 Етимолопчний словник украшсько! мови: в 7 т. / редкол. О. С. Мельничук (головний ред.) та ш Т. 1-. Кшв: Наукова думка, 1982- (далее - ЕСУМ). Т. 5. С. 277, 285.

5 См.: ЕСУМ. Т. 5. С. 277- 278.

6 ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М.: Прогресс, 1986-1987 (далее - Фасм.). Т. 2. С. 521; ЕСУМ. Т. 3. С. 291.

1 Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / под ред. О. Н. Трубачева. Т. 1-. М.: Наука, 1974 - (далее - ЭССЯ). Т. 14. С. 41; Этымалапчны слоунж беларускай мовы / уклад.: I. I. Лучыц-Федарэц, Г. А. Цыхун, Н. С. Шакун; гал. рэд. Г. А. Цыхун. Т. 1- (далее - ЭСБМ). Мшск: Навука i тэхшка : Беларуская навука. 1978-. Т. 5. С. 244-245.

8 Sychta B. Slownik gwar kaszubskich na tle kultury ludowej. T. 1-7. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk: Zaklad Narodowy im. Ossolinskich, 1967-1976 (далее - Sychta). T. 3. S. 16; ЭССЯ. Т. 14. S. 41; T. 16. S. 24.

интенсивного способа действия *leskotati, лежит в звуковой сфере и относится к говорению и производимым шумам: болтать без умолку, пустословить, громко, резко говорить, браниться, чавкать, чмокать губами, лязгать зубами, шуметь, греметь, шлепать (хлопать плашмя) по воде, хлопать, ударять, бить, сильно стучать и т. д. (ср. также твер. ласкотать 'пустословить'), из которых нам в дальнейшем важно будет значение 'щелкать кнутом (бичом)' и 'трещать клювом (об аисте)'9. Глагол *loskotati имеет звукоподражательную природу, показателем чего может служить, в частности, подвижный вокализм в корне (ср. пол. loskotac и laskotacf0.

Для некоторых названий щекотания в качестве мотивирующего действия выступает бодание, как в игре с маленьким ребенком, когда его щекочут, делая двумя пальцами рожки и приговаривая: «Идет коза рогатая...» У уральских казаков такая игра связана с барашком; играя в «барашки-кургашки» (оренбург. кургашек 'маленький барашек, ягненок'), щекочут ребенка с приговором: «Бар, бар, барашки, золоты кудряшки»11 (ср.: с боданием также связано название мифического существа бодай, которым пугали детей в Вологодской обл.12). Соответствующие глаголы со значением 'щекотать' связаны по происхождению с названиями козы или, реже, козла. Одна такая лексическая группа сосредоточена главным образом в зоне белорусско-польского пограничья: пол. подляс. kozytac, бел. гроднен. казычыць, казытащ и казьтка 'щекотка', бел. слуц. казлытащ, рус. зап. козытать13. Другая группа - великорусская, охватывающая в основном южную и частично западную Россию. Первую подгруппу в ней, с корнем коз- (куз-), составляют прямые производные от козы: кур. козюкать, воронеж. козякать, кузюкать, калуж., кур., ростов., ставропол., кубан. кузюкать, пензен. кузйкать, калуж. кузьгкать14. Во вторую подгруппу входят названия щекотания,

9 ЭССЯ. Т. 14. С. 41, 135-136; Т. 16. С. 80-82.

10 ЭССЯ. Т. 16. С. 82.

11 МалечаН.М. Словарь говоров уральских (яицких) казаков. Т. 1-3. Оренбург: Оренбургское кн. изд-во, 2002. Т. 2. С. 321.

12 Словарь говоров Русского Севера / под ред. А. К. Матвеева. Т. 1-. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001-. Т. 1. С. 130.

13 Karlowicz J. Slownik gwar polskich. T. 1-6. Krakow: Drukarnia Uniwersytetu Jagiellonskiego, Nakladem Akademii Umiej^tnosci, 1900-1911 (далее - Karl.). T. 2. S. 459; Federowski M. Lud bialoruski na Rusi litewskiej. Materyaly do etnografii slowianskiej zgromadzone w latach 1877-1891. Krakow: Drukarnia Uniwersytetu Jagiellonskiego; Nakladem Akademii Umiej^tnosci, 1897. T. 1: Wiara, wierzenia i przesqdy ludu z okolic Wolkowyska, Lida i Sokolki. S. 76; Цыхун А. П. Скарбы народнай мовы (з лекачнай спадчыны насельшкау Гродзенскага раёну). Гродна: Гродзенсю дзярж. ун-т iмя Яню Купалы, 1993. С. 64; ЭСБМ. Т. 4. С. 92; Даль. Т. 2. С. 132.

14 Хильманович Г. И. Словарь курских народных говоров. Бирск, 2017. С. 131; Словарь курских говоров / сост. Л. И. Ларина и др. Вып. 1-. Курск: Изд-во Курск. гос. пед. ун-та,

производные от междометий, которыми подзывают коз (кур. кыза-кыза, смолен. кьгзи-кьгзи) или отгоняют их (смолен. кызь), а также от слов из языка детей или из языка взрослых при общении с детьми (псков. кьгза, воронеж. кызя 'коза'; владимир. кизя 'козел'; брян., кур. кьгзя, воронеж. кьгзи, мн., оренбург. шзи, мн. 'козявка в носу'): кур. ки-зюкать, орлов. кизишться, смол. кизтать, центр.-псков. кызишть, тул., брян., орлов., воронеж., смолен. кызикать15. Восточнее, в говоре уральских казаков, с оренбург кызикать 'щекотать' географически «встречается» созвучный тюркизм кызык 'смех, потеха' (ср. татар. кы-зык 'забавный, смешной, потешный'), между которыми, по всей видимости, возникает семантическое притяжение16.

Имеется еще одна модель наименования щекотания, когда в качестве производящих выступают междометия - возгласы, издаваемые тем, кто щекочет. Так, в кашубском от междометий gël! gël! gël! (ср. аналогичные нем. kille, kille!), произносимых при щекотании, образуются глаголы gëlzëc, gilac, gilgac, gilkac, kilac 'щекотать'17. Сходные глаголы (в том числе их корреляты со значением интенсивного способа действия) в том же значении фиксируются в говорах западного украинского Полесья: волын. йльтати, Шькати, Телыати, Телькати, йльтотати, телтотати, гольготати, житомир. йлтат, тильтотат(ь), а также полес. (без указания места) гольготать, гулькотать, ровен. гильгать18. Этим названиям щекотания в украинских говорах близки и даже омонимичны производные от звукоподражаний крику гусей (тел!, гель!) или междометий отгона этих птиц (тел!, гиля! гила!, покут. гил!, харьков. гиль!, рус. воронеж., кур. гыль!, воронеж. гиль!) глаголы, обозначающие гусиное гоготание:

1999-. Вып. 5. С. 116; Былички и бывальщины Воронежского края / сост. Т. Ф. Пухова. Воронеж: ВГУ, 2008. С. 249, 381; Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф. П. Филин, Ф. П. Сороколетов. Вып. 1-. М.; Л.: Наука, 1965- (далее - СРНГ). Вып. 14. С. 79; Вып. 16. С. 24, 27-28.

15 СРНГ. Вып. 13. С. 203; Вып. 16. С. 200; Словарь смоленских говоров / под ред. А. И. Ивановой. Вып. 1-11. Смоленск: СГПУ, 1974-2005 (далее - ССГ). Вып. 5. С. 145; Моисеев Б. А. Оренбургский областной словарь. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2010. С. 61; Словарь курских говоров / сост. Л. И. Ларина и др. Вып. 1-. Курск: Изд-во Курск. гос. пед. ун-та, 1999-. Вып. 5. С. 35.

16 МалечаН.М. Словарь говоров... Т. 2. С. 334.

17 Sychta. T. 1. S. 318; T. 2. S. 155; Karl. T. 2. S. 51, 77.

18 Виноградова Л. Н., Добровольская В. Е. Щекотать // Славянские древности. Этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого. М.: Международные отношения, 2012. Т. 5. С. 588; Народная демонология Полесья. Публикации текстов в записях 80-90-х годов XX века / сост. Л. Н. Виноградова, Е. Е. Левкиевская. М.: Издательский Дом ЯСК, 2012 (далее - НДП). Т. 2: Демонологизация умерших людей. С. 771; Аркушин Г. Л. Словник захдаополюьких пжрок. Т. 1-2. Луцьк: Вежа, 2000 (далее - Аркушин). Т. 1. С. 99, 119. Лисенко П. С. Словник полюьких говорiв. Кшв: Наукова думка, 1974. С. 63.

телтати, Телкотати, телтотти, полес. гильготать, волын. телтотати, ровен. гелготати, телтетть, харьков. тилькотти19. Фонетическая близость приведенных названий гусиного крика с названиями щекотания поддерживается и другими случаями языкового сближения таких звуков с щекоткой (ср. чернигов. щекетать 'тихо гоготать (о гусях)'20), связью тех и других действий со смехом (вызываемым щекоткой либо напоминающим гусиные крики, ср. хохотать и гоготать), а также клювом, воспринимаемым народным сознанием как орган, задействованный не только в щипании как действии, наиболее близком к щекотанию, но и в голосообразовании.

У гуцулов при щекотании используется возглас Тзи! («гзЪг») - «междометие, изображающее щекотание», а щекотание передается производным глаголом тз1тати («гзъгати»), а также глаголами тидзитати, пдзиати, Тадзиати, Тедзати21, сходными с производными от Тедз(ь) (*gъzъ) 'овод, слепень' и имеющими другое значение - 'бегать от укусов оводов (о скоте)': укр. тедзитися, тёдзатися, тёцатися, тедзтати-ся, тёдзкатися, тезкатисе, тз^тися22. По всей видимости, не только последняя глагольная группа, но и первая, гуцульская, так или иначе - изначально или в результате позднейшего семантического сближения и взаимодействия - связаны с укусами оводов и семантически уподобляют щекотание уколам жалом или колючками растений, чему есть и другие примеры, ср.: стрекать 'трогать, тыкать, щекотать пальцем (пальцами) кого-либо' (архангел.) и 'колоть, жалить, обжигать чем-либо колющим, жгучим' (твер., брян.), 'вызывать жжение, зуд у кого-л., обжигать (о крапиве)' (архангел., рязан., урал.), твер. стрек, стрёк 'овод, слепень'; твер., псков., тамбов. стрекотать 'щекотать, вызывать зуд (о соринке в одежде, прилегающей к телу,

19 Гринченко Б. Д. Словарь украинского языка, собранный редакцией журнала «Киевская старина». Т. 1-4. Кшв: Видавництво АН УРСР, 1958-1959. Т. 1. С. 282-283, 348, 491; ЕСУМ. Т. 1. С. 491, 506; СРНГ. Вып. 6. С. 172; Вып. 7. С. 252; Аркушин. Т. 1. С. 87, 119; НДП. С. 771.

20 Лисенко П. С. Словник полюьких говоргв. С. 237.

21 Дзендзелiвський Й. О., Ганудель З. Словник украшсько! мови Я. Ф. Головацького. Ма-тер1ялы для словаря Малорусскаго нарЪч1я, собранныя въ Галицш и въ СЪверовосточной Венгрш Яковомъ Федоровичемъ Головацкимъ, публичнымъ ординарнымъ профессоромъ русской Словесности въ цЬсарскомъ королевскомъ Львовскомъ Университет^ // Нау-ковий збiрник Музею укра'шсько! культури у Свиднику. № 10. 1982. С. 502; Гуцульсью гов1рки. Короткий словник / в1дп. ред. Я. Закревська. Львгв: Льв1вська обл. книжкова друкарня, 1997. С. 50, 52, 171; НетричМ. Скарби... С. 56.

22 Дзендзелiвський Й. О., Ганудель З. Словник. С. 502; Гринченко Б. Д. Словарь. Т. 1. С. 347-348; Дуда I. Лемквський словник. Терношль: Астон, 2011. С. 100; ЕСУМ. Т. 1. С. 489; ЭССЯ. Т. 7. С. 215, 224.

о крапиве и т. п.)' и укр. стрекотати, стрекотити 'жалить подобно

>23

крапиве .

Такую же звукоподражательную природу и этимологическую связь с междометными возгласами при щекотании имеют глаголы с опорным сочетанием согласных k - t в корне. Места фиксации таких названий щекотания разбросаны точечно или отдельными островками на восточно- и западно-славянской территории, как, впрочем, и далеко за пределами распространения славянских языков. Одно место локализации таких образований - Малопольша, где в Ропчицах бывшего Жешовского воеводства известен глагол kitkac 'щекотать'24. На украинской территории без указания места отмечается (по-видимому, как галицкое) кткати в том же значении25. В лемковских говорах ему соответствует киттти и имеются также созвучные ему синонимичные Тытшти и Тедкати26. В западном белорусском Полесье, в говоре Дрогичинского р-на Брестской обл. встречается название щекотания кыцжатэ (кыцгкаты)21. В белозерском говоре Новгородской губ. (совр. Вологодской обл.) зафиксировано кьткать 'щекотать' и кытко 'щекотно'28. Особую лексическую группу, распространенную в западной части Русского Севера, образуют другие, несколько отличные от них названия щекотания - с тем же сочетанием согласных k - t в основе, но с дополнительным включением в нее шипящих: вологод. череповец. китышать, архангел. котыгчить, новгород. котышить, олонец., перм. котышкать, новгород. (вологод.) белозер., олонец. катышкать и олонец. ттышкать, новгород., олонец., архангел., перм. кутышкать 29 (анафонические образования от щекотать / щекотить: щ [ш, ч], е [ы], к, о [о, а], т, а/и, ть), а также примыкающие к ним фонетически близкие образования с метатезой зубного

23 СРНГ. Вып. 41. С. 306, 308, 311; Бшецький-Носенко П. Словник укра'шсько! мови. Кшв: Наукова думка, 1966. С. 342.

24 Karl. T. 2. S. 358.

25 Малоруско-шмецкий словар / уложив £. Желеховский. Льв1в: Друк. Т-ва им. Шевченка. 1886. Т. 1. С. 346; ЕСУМ. Т. 2. С. 451.

26 Дуда I. Лемювський словник. С. 187.

27 Дыялектны слоушк Брэстчыны / склад. Аляхнов1ч М. М. i шш. Мшск: Навука i тэхшка, 1989. С. 95; Клiмчук Ф. Д. Заходнепалесюя русалю // Праблемы усходнеславянскай этналшгвютыю. Матэрыялы Першай мiжнароднай навуковай канферэнцьн. Памящ этналшгвюта-славюта акадэмка Расшскай, Македонскай i Аустрыйскай акадэмш навук Мшты Талстога да 80-годдзя з дня нараджэння / уклад. В. Лщьвшка. Мшск: БДУ, 2003. С. 217; НДП. С. 556, № 359.

28 СРНГ. Вып. 16. С. 206.

29 СРНГ. Вып. 13. С. 243; Вып. 15. С. 117; Вып. 16. С. 117; Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей / гл. ред. А. С. Герд. Вып. 1-. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1994-. Вып. 3. С. 77; Фасм. Т. 2. С. 435.

и шипящего, сближающиеся с соседними финно-угорскими названиями (ср. карельск. kucutta, вепс. kutsutada30): олонец. кушитать, олонец., архангел. кучитать и карел. кучитать, ленинград. кучатать, олонец. кучутать, кучетать и т. п. и их производные ленинград. кучатка, олонец. кучитка, кучотка 'щекотка', ленинград. кучатно, архангел. кучен-но 'щекотно'31. Звукосочетание k - t (и «озвонченное» g - d, как в болг. гъдел 'щекотка' от возгласа гъди-гъди-гъди! при щекотании ребенка) составляет звукоподражательную основу для наименований щекотки в самых разных языках: ср. нем. kitzeln, англ. kittle, фин. kutittaa, эстон. kutistama, латыш. kutinät, литов. kutenti, татар. кытык, узбек. qitiq, турец. gidiklamak (при gidik 'подбородок'), албан. gudulis, румын. gädilä, а также соответствующие возгласы-междометия при щекотании ребенка у казахов, армян и т. д.32 Поэтому не всегда стоит, на наш взгляд, объяснять сходство между такими словами этимологическим родством или заимствованиями (на что ссылаются некоторые словари), а следует видеть в подобных образованиях прежде всего типологическую общность.

2. Щекотание как вредоносная функция нечистой силы,

направленная на человека

В длинном списке злокозненных по отношению к человеку действий со стороны мифических существ особым образом выделяется щекотание своей жертвы, вредоносный характер которого остается труднообъяснимым для исследователей и никак не проясненным в текстах народной культуры. Поскольку в ситуации межличностных контактов людей друг с другом щекотка воспринимается как вид игрового поведения и сопровождается взрывами смеха, остается малопонятным, почему в народной демонологии это действие осмысляется как угрожающее и крайне

30 Фасм. Т. 2. С. 438.

31 СРНГ. Вып. 16. С. 188, 190, 193-194, 196; Словарь русских говоров Карелии. Вып. 3. С. 79-80.

32 В 1920-е гг. русский востоковед, этнограф М. С. Андреев писал, что игры-потешки типа русской «Сороки» встречаются у многих других народов. Например, в Ташкентском уезде у киргизов-казаков (то есть казахов) взрослый крутит пальцем по ладони малыша, приговаривая: «Большой палец. Средний тополь. Утка с утятами. Струя воды. Маленький ребенок». Потом трогает ладонь: «Здесь масло», запястье: «Здесь сыр», предплечье: «Здесь сласти», сгиб локтя: «Здесь рисовая шелуха». Затем щекочет ребенка под мышкой, приговаривая: «Кытик, кытик, кытик!» (Народные игры с пальчиками // Иконы и техника иконописания. URL: https://www.ukoha.ru/article/babylogo/ narodnye_igry_c_pal4ikami.htm (дата обращения: 19.12.2020). Несколько иной перевод см.: Сорока // Живой Журнал. URL: https://mihtimak.livejournal.com/48607.html (дата обращения: 19.12.2020).

опасное для объекта нападения33. В ходе длительных дискуссий о природе смеха специалисты-психологи пришли к заключению, что нервный истерический смех от щекотки (рефлекторная реакция при тактильном воздействии на кожу) может быть противопоставлен смеху как выражению эмоций по признаку вредоносности, присущей первому из них, и может восприниматься как подлинное насилие над человеком 34.

В качестве субъекта действия щекотания людей в полесской мифологии выступает исключительно русалка. Кроме того, аналогичное действие, направленное на домашний скот, приписывается такому мифологизированному животному, как ласка (см. об этом ниже).

Полесская народная терминология и ее географическая проекция. Самым распространенным в Полесье словом со значением 'щекотать' выступает глагол лоскотать, особенно характерный для украинских областей; ср. ровен.: «[Русалки могут] залоскотаты, они сильно лоскочут, ужэ ж людына лоскуту боица»; гомел.: «Она лоскочэ, лоскочэ и можэ залоскотать до смерти»35. А фонетические варианты этого же глагола - слокотать или шлокотать - известны преимущественно в центральном Полесье; ср. гомел.: «Человека если убачат, будут щлеко-тать и защлекочут»; гомел.: «Русалка зашлокочвае, шлокочэ-шлокочэ человека, и можэш померти» 36. На крайнем восточном пограничье региона эти формы встречаются лишь спорадически, уступая место глаголам шчэкотать, зашчэкотать; ср. брян.: «Как сонце сядеть, воны людей защекочывають»31. В западных районах изучаемой зоны в значении 'щекотать' используются глаголы гольготать / гульготать; ср. волын.: «Русалкы загульготалы дытыну»; брест.: «Заголькочуть под рукамы, есьли поймають чэловека»38. Эти же формы зафиксированы в Ровенском и Киевском Полесье39. Сравнительно редко в Брестской области встречаются лексемы кыцикать / закыцикать; ср.: «Русалкы можуть закы-цикаты»40; «Русалкы в жыты, до тыбэ выхватецьця да закыщкають»41.

33 О запретах щекотать людей в игровой ситуации см.: Добровольская В. Е. Щекотка: культурные смыслы и правила (по материалам Центральной России) // Антропологический форум. 2011. № 14. С. 268-289.

34 Козинцев А. Г. Об истоках антиповедения, смеха и юмора (Этюд о щекотке) // Смех: истоки и функции. СПб.: Наука, 2002. С. 37.

35 НДП. С. 559, № 376; с. 558, № 369.

36 Там же. С. 557, № 362; с. 558, № 371.

37 Там же. С. 575, № 437.

38 Там же. С. 559, № 374; с. 495, № 103.

39 ГалайчукВ. Украшська м1фолог1я. Харк1в: Клуб с1мейного дозвшля, 2016. С. 160.

40 НДП. С. 556, № 359.

41 Кл(мчук Ф. Д. Заходнепалеск1я русалк1. С. 217.

По единичным свидетельствам, в Ветковском р-не Гомельской обл. в аналогичном значении использовался глагол стрыкотаты; ср.: «Русауки з жалезными цицьками, паймают и застрыкочуть»42.

За пределами Полесья действие щекотания обозначается (кроме общеизвестных терминов щекотать, лоскотать) глаголами: бел. гроднен. казычыць, рус. орлов., воронеж. кызикать43 и т. п. (см. выше), а также некоторыми другими: [русалка] шлокоче (бел. витеб.), шалокчит (рус. орлов.), шыликает (краснодар.); скобоче (укр. харьков.) и др. В Воронежской обл. запугивали детей косматой зубатой русалкой: «Поймает и будет вас козякать»44.

Поскольку щекотание - это не только одно из характерных злокозненных действий русалок, но и их главный опознавательный признак, вариантами названий русалки часто выступают мифонимы типа: лоскотуха (укр. чернигов., волын., житомир.), лоскотница (укр. харьков.), ^ко1ка (пол. люблин., хелм.), казьтка (бел. диал., пол. подляс.), щекоталка (рус. рязан.), щекотуха (рус. орлов.) и т. п.45

Для семантической реконструкции подобных глаголов большой интерес представляют также действия, сопутствующие щекотанию, которые описываются как однозначно вредоносные, например: задушат, залоскочуть; людину гшьгае, аж задушит; русалка валяе и шлокочэ; залоскочуть, замучывають; у жыци находзили дзецей зашлакочаных-русалка задавила46; мучают, лоскочат, щиплют, кусают (полес. чернигов.47). В одном из рассказов, записанных в Полесском р-не Киевской обл., описывается ситуация, когда в нарушение запрета работать в поле на Русальной неделе женщина пропалывала грядки, оставив своего ребенка неподалеку, и вдруг слышит: «Те дитятко кричит, - русалка коло його вже загульгочуе, гульгоче»; мать прибежала на крик и видит: «лежит дитя сине, чорне - русалки загульготали. Вскрузь сине - пощипали його, те дитя, покусали»48. Из этого сообщения остается непонятным, погиб ли младенец от щекотки или от щипков и укусов. Все эти

42 НДП. С. 684, № 868.

43 Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии. М.: Индрик, 1995. Вып. 1: Умершие неестественной смертью и русалки. С. 197; СРНГ. Вып. 16. С. 200.

44 Былички и бывальщины Воронежского края. С. 249.

45 Зеленин Д.К. Избранные труды. С. 147, 306; Виноградова Л.Н., Добровольская В. Е. Щекотать. С. 588.

46 Полесский архив Института славяноведения РАН (Москва).

47 Зеленин Д. К. Избранные труды. С. 166.

48 Галайчук В. Демонолопчш уявлення Середнього Полюся про русалок // Вюник Льв1всь-кого ушверситету. Сергя гсторична. Вип. 43. 2008. С. 371-372.

сопутствующие действия позволяют воссоздать общий контекст щекотания как весьма агрессивного поведения русалки, наказывающей людей за неправильное поведение.

Трудно определить, выступают ли в качестве синонимов к глаголу щекотать такие лексемы, как зашчышть и зашкрести, или они используются для обозначения других действий русалки, сопутствующих щекотанию ('щипать', 'скрести'); ср.: «Як челавека ани захв^тять ешчо да двенацати [часов дня], дак яни яго зашкрябуть»; «...могли зашчэ-пать насмерть»49. В некоторых текстах используются оба глагола как равнозначные; ср.: «Нападе на чоловика, дак зашчьтлюць, заляско-чуть»50

Степень опасности щекотки отражается в многочисленных устойчивых выражениях типа «щекотать до смерти»: русалки могли зашчэштъ насмерть; залоскочуть аж до смерти; так гилгочуть, пока не умрэш; русалка шлукочэ вельми, дак кончышся; з лоскату, кажут, людына уми-рае; шчэкотала она [людей] до тых пор, покуля не погинули, и т. п. Такая же устойчивая формула rusauka loskocze na smierc характерна для поверий польского Подлясья и западных районов Люблинского воеводства51. Ощущения от щекотки иногда сравниваются с муравьиной беготней по телу человека: «Русалки изловят и зашлокочут, яко мурашки» (гомел.). Интенсивность щекотания часто определяется в текстах способом удвоения глагола: «Давай дытыну лоскотаты-лоскотаты»; «Шлокочэ-шлокочэ»; «Будут щлекотс1ть-щлекотс1ть и защлекочут»; «Росалкы ей заслокочылы-заслокоталы до смэрти» и т. п.

Таким же способом изображается интенсивность и длительность истерического смеха жертвы щекотания: «Чоловек рогочэт-рогочэт, да и спасения нема»; «Як начали лоскотать, дак яна [женщина] рягочэ, да рягочэ, да рягочэ» ; «Каторый жэ баицца шчакотки да рагочэ, рагочэ -можэ и умэрти»52. Либо реакцией человека на щекотание является громкий нервный смех, крик, визг: «[Русалки щекочут грудного ребенка] а воно вижжыт нэ своим духом, кончаецца»53 . Повсеместно в Полесье поведение человека в момент щекотания описывается как паническое, истерическое и воспринимается как мучение. Согласно единичным

49 НДП. С. 482, № 27; с. 558, № 372.

50 Там же. С. 562, № 391.

51 Baranowski B. W kr^gu upiorow i wilkolakow. Lodz: Wydawnictwo Lodzkie, 1981. S. 97; PelkaL.J. Polska demonologia ludowa. Wroclaw: Iskry, 1987. S. 102-103.

52 НДП. С. 561, № 388; с. 562, № 389; с. 647, № 674.

53 Там же. С. 592, № 489.

сообщениям, в момент нападения на свою жертву сами русалки могут быть невидимыми для людей, а наблюдатели видят лишь конвульсии смеющегося до упада человека, который либо гибнет, либо сходит с ума.

Мифологические поверья. Чаще всего в диалектных текстах не обозначены конкретные зоны на теле человека, подвергнувшегося щекотке, лишь иногда встречаются уточнения: «загольгочуть человека под руками» (брест.); «шлокочэ пуд рукамы» (гомел.). В некоторых белорусских поверьях описывается еще такой экзотический способ нанесения вреда, как щекотание ребенка своими огромными грудями: «Русалю як зловяць, так заласкочуць (заказычуць) цыцкамЬ»54. Аналогичным образом вела себя лобаста, персонаж поверий Кизлярского отдела Терской области: она захватывает людей, проходящих мимо ее жилища, затаскивает в болото и щекочет сосками своих грудей, иногда даже до смерти55. Жители украинского Причерноморья вредоносность щекотания представляли себе так, что русалки якобы хватают человека сзади под мышки и щекочут, заставляя его хохотать до тех пор, пока он не падает в обморок56.

Таким образом, губительным для людей оказывается чаще всего смех до полного изнеможения. Вот как описывается этот процесс в южнорусских поверьях: «Сначала человек от этой щекотки или подошвы, или под мышками смеется, а потом смеется, смеется, смеется - и у него пропадают силы, и он умирает» (самар.); поймав человека, русалки «лоскочут его; от этого человек сначала хохочет, потом истомляется и почти всегда умирает» (воронеж.)57. В соответствии с наблюдениями нейрофизиологов, механизмы бурного смеха действительно блокируют и речь, и мысль, и действия объекта щекотания, вызывая тем самым временную физическую беспомощность и безвольность смеющегося чело-века58. По-видимому, именно этого состояния своей жертвы - неспособности к сопротивлению - и добиваются, по народным представлениям, демонические существа. Однако известно, что бурный смех - это свойство, принадлежащее исключительно человеку, а между тем щекотание как вредоносная мифологическая функция приписывается в народной

54 ЭСБМ. Т. 4. С. 94-95.

55 Зеленин Д. К. Избранные труды. С. 177.

56 Там же. С. 156.

57 Самоделова Е. А. Русалки в Центральной России // Palaeoslavica. 2007. Vol. 15. № 1. P. 273; Раевский А. Некоторые малороссийские поверья [Острогожского у. Воронежской губ.] // Суеверия и предрассудки крестьян Воронежской губернии. Хрестоматия / сост., вступ. ст. и прим. Г. Н. Мокшина. Воронеж: Истоки, 2013. С. 123.

58 Козинцев А. Г. Об истоках антиповедения. С. 29, 35.

культуре также и ласке, мучающей аналогичным способом домашнюю скотину. По-видимому, механизм вредоносного воздействия щекотки на животных заключается в чем-то другом, что трудно поддается определению на основе народных свидетельств.

В разных мифологических традициях восточных славян субъектами щекотания выступают кроме русалок некоторые другие персонажи нечистой силы. Там, где сохраняются представления о происхождении русалок из душ некрещеных детей, способность защекотать человека приписывается именно этим духам (укр. львов.)59. Крайне редко эта же функция выступает в наборе признаков таких демонологических персонажей, которые обнаруживают отдаленное сходство с русалками. Например, склонность к щекотанию людей отмечается в карпатоукраинских поверьях о «мавках», «богинях», «лесницах» - женских мифических существах, появляющихся в дневное время в природных локусах. О них говорится, что они танцуют в злаковом поле, хлопают в ладоши, нападают на встречных, «заскобочують» их на смерть60. По северо-западным русским данным, полудницы появлялись в полдень, следя за тем, чтобы люди не работали в это время суток; кого встретят, «щокотом защекотят до смерти»61. Способностью щекотать спящих детей иногда наделяется кикимора (вологод.)62 К числу крайне редких относится сообщение о том, что принявшая облик свиньи ведьма может защекотать человека; чтобы избежать этого, надо ударить по тени этого животного правой рукой63.

Из числа мужских персонажей функция щекотания приписывается иногда (по единичным свидетельствам) ходячим покойникам. По одному из украинских гуцульских рассказов, на проходившую поздно вечером мимо кладбища бабу напал мертвец и «заскоботал» ее до смерти; умерший муж навещает по ночам свою жену, ложится с ней, «лоскоче 11 г щипае»64. Этим же способом вредят человеку черти, которые в виде

59 Biegeleisen Н. Matka i dziecko w оЬге^аЛ, wierzeniach 1 ргакукаЛ Ши polskiego. Lw6w: А1епеит, 1927. S. 229; Буйських Ю. С. «Колись русалки по землг ходили.» Жшочг образи украшсько! мгфологп. Харкгв: Клуб сгмейного дозвшля, 2018. С. 183.

60 ГнатюкВ. Нарис украшсько! мифологи. Льв1в: 1нститут народознавства НАНУ, 2000. С. 124.

61 Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор. Генезис. Архаика. Традиции / отв. ред. И. М. Шептунов. М.: Наука, 1978. С. 148.

62 Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб.: Т-во Р. Голике и А. Вильборг, 1903. С. 66.

63 Былички и бывальщины. Старозаветные рассказы, записанные в Прикамье / сост. К. Шумов. Пермь: Пермское кн. изд-во, 1991. С. 274-276.

64 Гнатюк В. Знадоби до украшсько! демонольоп! // ЕтноГрафгчний збгрник. Львгв: Ет-нограф1чна комгсш Наукового товариства !мени Шевченка, 1912. Т. 33. С. 131, № 223; Т. 34. С. 9, № 577.

деревенских парней приходили на вечерку и, напав на девчат, так щекотали их, «що д1вчата ни могли з1брать си з духом, шоб утикати од 1х». Потом девки долго лежали по домам больные, потому что вся кожа на них была разорвана чертями65. Согласно белорусским поверьям, домовой (хаттк) ночью может щекотать (казытаць) сонных людей или прятать нужные им вещи66. В ряде случаев это же вредоносное действие приписывалось русскому домовому: «Домовой мог смельчака защекотать и защипать почти на смерть» (владимир.)67, а также шуликунам: «Шликуны защекачивали людей до смерти» (архангел.)68.

Но чаще всего в восточнославянской мифологии функция щекотания приписывается (из числа мужских персонажей) лесным духам. В южнорусской демонологии мотив «леший щекочет человека» зафиксирован в Тульской, Пензенской, Саратовской, Нижегородской областях. Для обозначения этого персонажа часто используется мифоним щеко-тунчик69. В мифологии Нижегородского Поволжья это вредоносное по отношению к людям действие лишь изредка соотносится с русалками, гораздо чаще оно характеризует поведение лесного духа, которого называли дедушка-щекотун10. Вообще в нижегородской региональной традиции щекотание до смерти - это один из весьма популярных мотивов в наборе признаков разных персонажей: русалки, домового, лешего, проклятых детей, уведенных нечистой силой. В Городецком р-не Нижегородской обл. зафиксированы представления об особом типе мифических существ, называемых щекотунчики или волосатики. Они изображаются как очень косматые существа маленького роста, преследующие людей в лесу и поле; их злонамеренные действия сводятся исключительно к щекотанию встреченных людей71. Сходный тип номинации отмечается и в саратовских поверьях о неких «дикеньких мужичках», то есть лесных мифических существах, леших малого роста: «Малых леших, в отличие от больших, называют дикарями или

65 ГнатюкВ. Знадоби... Т. 33. С. 36, № 116.

66 Лобач У. Хаттк // Беларуская м1фалог1я / навук. рэд. С. I. Санько. Энцыклапедычны слоушк. М1нск: Беларусь, 2004. С. 530.

67 СРНГ. Вып. 6. С. 335.

68 Там же. Вып. 11. С. 196.

69 Титова О. Ю. Ареальное исследование мифологических представлений русских Центрального Черноземья (конец XIX - нач. XXI в.): дис. ... канд. ист. наук. М., 2015. С. 82.

70 Мифологические рассказы и поверья Нижегородского Поволжья / сост. К. Е. Корепова, Н. Б. Хромова, Ю. М. Шеваренкова. СПб.: Тропа Троянова, 2007. С. 73.

71 Там же. С. 203, 400.

щекотунами»12. Аналогичным образом вредит людям леший, происхождение которого связано с «проклятыми людьми» (саратов.)73. Для севернорусского лешего функция щекотания в целом не характерна и, хотя иногда она фиксируется в наборе признаков этого персонажа (например, в поверьях крестьян Архангельской губ.74), может иметь и иной смысл - акустический. Так, леший, по рассказам, «сорокой щокочет и жерепцом на всяки виды, <...> наперво щокотал, а потом заржало...» (архангел.)75. Это ценное свидетельство подтверждает, что для севернорусской традиции функция лешего щекотать могла пониматься как 'оглушать криками'.

Мотив щекотания иногда выступает и в севернорусских лечебных заговорах от детской болезни, которая выражается в непрестанном ночном плаче грудного младенца. В них врачеватель обращается к духу болезни - щекотихе-будихе - с просьбой не щекотать ребенка, оставить его в покое76. Однако этот фольклорный персонаж заговорной традиции не находит своего отражения в мифологических верованиях. Единственными источниками знаний о них выступают, во-первых, сами названия болезни (полуночница-щекотунья), указывающие на функцию щекотания, и, во-вторых, содержание заговоров от этого недуга. А в них термин щекотун (как название болезни) постоянно упоминается в ряду таких вариантов, для которых характерна акустическая семантика: ревун, вопун, крикун, щекотун11. Ночной плач у детей на Русском Севере мог называться Крикса, Крикливица, Ревун, Вопун, Щекотун78. Эпитетами к слову щекотуха тоже часто выступают слова со значением звучащей речи или птичьего щебетания: шекотуха-лепетуха, щекотуха-щебетунья79.

72 ВласоваМ.Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. СПб.: Азбука, 1998. С. 138; Зеленин Д. К. Описание рукописей Ученого архива Имп. Русского географического общества. Пг.: Имп. рус. геогр. о-во, 1916. Вып. 3. С. 1259.

73 Минх А. Н. Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1851-1888 годах. Саратов: Саратовский областной методический центр культуры и творчества, 1994. С. 20.

74 Ефименко П. С. Демонология жителей Архангельской губернии // Памятная книжка Архангельской губернии на 1864 год. Архангельск: Тип. Губ. правления, 1864. С. 51.

75 Богатырев П. Г. Верования великорусов Шенкурского уезда // Этнографическое обозрение. 1916. № 3-4. С. 49.

76 Русские заговоры и заклинания / под ред. В. П. Аникина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. С. 46. № 83.

77 Попов Г. Русская народно-бытовая медицина. По материалам Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. СПб.: Типография А. С. Суворина, 1903. С. 24; Власова М.Н. Русские суеверия. С. 570-571.

78 Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1983. С. 43.

79 Попов Г. Русская народно-бытовая медицина. С. 24; Русские заговоры и заклинания. С. 47.

Всё это позволяет поставить под сомнение тот факт, что термины щеко-тун, щекотуха в данных заговорах изначально соотносились с действием щекотания как тактильного воздействия на кожу человека, а не входили в ряд глаголов звуковой семантики. В текстах заговоров от детского ночного плача, содержащих призывы, адресованные помощникам-целителям, «забрать недуги и унести их в дальние края», слово щекотун опять входит в ряд названий симптомов болезненного детского плача: ревун, дённый рык, ночной вой, писк, визг, крик; например: «Батюшка овин, возьми с моего младенца щекотун и ревун [то есть плач / крик], а ему дай сон и угомон»80.

По поводу мифологического мотива щекотания можно предварительно обозначить следующую географию его распространения в пределах восточнославянской территории. Поскольку это вредоносное по отношению к людям действие считается у восточных славян главным опознавательным признаком русалок, для установления географии распространения этого мотива принципиально важно наблюдение Д. К. Зеленина о том, что для севернорусских русалок этот стереотип поведения не характерен81. Этот вывод подтверждается и более поздними полевыми записями из севернорусских областей82, а также выводами специалистов о том, что функция щекотания не характерна для севернорусских демонологических персонажей83. Слабо выражен этот мотив и в характеристиках русалки северных районов Белоруссии (Поозерье, Полоцкий р-н Витебщины). Единичные свидетельства о щекочущих русалках находим лишь в Витебском районе этой же области84. По мере продвижения на юг нарастает количество данных об этой демонологической функции; ср. белорусские гродненские свидетельства о русалках-казытках, щекочущих своих жертв85. О достаточно высокой степени популярности изучаемого мотива в Полесье мы уже говорили. Практически повсеместно на Украине бытовали поверья о пристрастии русалок к щекотанию людей. На карте распространения южнорусских поверий о том, что русалка щекочет людей, составленной О. Ю. Титовой, этот мотив зафиксирован в следующих областях: Калужская, Тульская,

80 ВласоваМ.Н. Русские суеверия. С. 570; Русские заговоры и заклинания. С. 63- 64.

81 Зеленин Д. К. Избранные труды. С. 198.

82 Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / сост. О. А. Черепанова. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996. С. 144 -149.

83 Власова М.Н. Русские суеверия. С. 13.

84 Полацю этнаграфiчны зборшк. Вып. 2. Ч. 1: Народная проза беларусау Падзвшня / уклад., прадм. i паказ. У А. Лобача. Наваполацк: ПДУ, 2011. С. 82-86.

85 FederowskiM. Lud bialoruski... S. 75-76, № 218 -222.

Орловская, Курская, Белгородская, Рязанская, Липецкая, Воронежская, Тамбовская, Пензенская, Саратовская86. А в составе характеристик других мифологических персонажей (прежде всего лешего) мотив щекотания ярче всего представлен в восточных районах южнорусской этнокультурной зоны87 и в Нижегородском Поволжье88.

Еще дальше на юго-востоке европейской части восточнославянской зоны мотив вредоносного щекотания соотносится с женским образом лобасты или албасты (Астраханская губ., Пермский край, Терская область), которая описывается как высокая страшного вида баба с непомерно большой грудью, закинутой на плечи. Характерной особенностью ее поведения является щекотание до смерти своих жертв (руками или сосками отвисшей груди)89. По свидетельству этнографов конца XIX в., русские старообрядцы, живущие в станицах по течению реки Терек, не имеют никаких представлений о русалках и леших, но наподобие русалки представляют себе лобасту - мифическую женщину большого роста с огромными, закинутыми за спину грудями; она хватает людей и щекочет их своими сосками90. Считается, что в русские говоры мифоним албаста проник как тюркское заимствование91.

В свое время польский этнограф К. Мошиньский, пытавшийся определить зону распространения мотива щекотания, отметил, что он практически не встречается в мифологии Западной Европы, в то время как у народов Кавказа и Средней Азии целый ряд персонажей (в том числе «албасты») наделен этой функцией92. Таким образом, рассматриваемый мотив в целом не характерен для севернорусской мифологической традиции, слабо представлен в севернобелорусских и западнорусских верованиях, активно функционирует в полесских и украинских поверьях, существенно усиливается в южнорусской мифологии, особенно частотным является в поверьях Нижегородского Поволжья.

86 Титова О. Ю. Ареальное исследование. С. 216.

87 Там же. С. 83.

88 Мифологические рассказы и поверья. С. 48, 73, 85, 101, 103, 203, 337.

89 Зеленин Д.К. Избранные труды. С. 147, 212, 217-218; Власова М.Н. Русские суеверия. С. 12-14.

90 Рогожин Т. Нечто из верований, поверий и обычаев ст. Червленой Кизлярского отдела Терской области // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 16. Тифлис: Типография Канцелярии Главноначальствующего Гражданской частью на Кавказе, 1893. С. 63.

91 СРНГ. Вып. 1. С. 233.

92 Moszynski К. КиНига Шо'М'а Slowian. Warszawa: К8щ£ка 1 Wiedza, 1967. Т. 2: КиНига duchowa. Cz. 1. S. 627.

Еще один вариант щекотания как вредоносной мифологической функции может быть рассмотрен на примере поверий о ласке, щекочущей домашний скот.

3. Щекотание как действие мифологизированных животных, направленное на домашний скот

Рассказы о ласке, мучащей по ночам корову или лошадь щекоткой, от которой те становятся мокрыми от пота, встречаются в Полесье чаще всего в восточной его части (Гомельская, Черниговская, соседние районы Брянской обл.) и несколько реже - в западной (Брестская, Ровенская, Житомирская обл.)93. Щекотание ласки в основном передается глаголами ласкотать, лоскотать и их фонетическими вариантами слакотать, шлокотать, шэлектать (ср. также брест. шэлкотать, сумск. колош-кать - о щекотании русалки). В Гомельской, Брянской, Житомирской и Ровенской обл. щекотание скотины приписывается либо ласке и домовому (хлевнику), либо домовому в облике ласки, либо ласке, отождествляемой с домовым, вплоть до наименования ее домовиком. Ср. севернорусские представления о ласке как мифологизированном животном, также наделяемом функциями домового: в Архангельской обл. ласка, или суседко, - это домовой (Вилегодский р-н), он (ласка, м. р.) следит, чтобы скотина не болела (Вельский р-н); в Вологодской обл. лаской называют домового - дедушка-соседушка (Верховажский р-н) или считают, что зверек ласка обращается в домового - в дворовушка (Усть-Кубин-ский р-н); на северо-востоке Костромской обл. гривы коням, по поверьям, заплетает либо ласка (зверек или мифологизированное существо), либо суседко, либо кикимора (Вохомский р-н)94. Демонологизацией и представлением об опасности зверька ласки для скота вызваны его та-буистические, часто задабривающие наименования вроде укр.-закарпат. мынька («кошка, киска»), болг. диал. хубавичка («красавица»), царева невеста, н.-луж. кп/етска («барышня») и мн. др., в том числе рус. ласка95. Интересно, что в отдельных селах гомельского Полесья ласку, как

93 Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997. С. 241.

94 Словарь говоров Русского Севера. Т. 7. С. 31; Лексическая картотека Топонимической экспедиции Уральского федерального университета (Екатеринбург).

95 Карпатский архив Института славяноведения РАН (Москва), Закарпатье, Пилипец Межгорск., XШ.3, зап.: С. Е. Бушкевич, Е. Л. Чеканова; Чучка П. Пр1звища закарпат-ських украшщв. 1сторико-етимолог1чний словник. Льв1в: Св1т, 2005. С. 382; Гура А. В. Символика животных. С. 206, 208.

и русалку, называют казытка, то есть щекотка96, а с другой стороны, русалку, щекочущую людей, представляют себе иногда в виде маленького черного зверька наподобие кошки (с которой, кстати, нередко сравнивают и ласку), но с «руками, як у чулувжа»97. Ср. также русское диалектное наименование русалки ластивочка, сходное с названиями ласки98. За пределами Полесья материал о щекочущей ласке с такой полнотой, как о русалке, не собирался. Известно только, что поверья о ласке (ласточке) или о домовом в облике ласки, щекочущем морду коня, известны на Украине шире. Так, в Харьковской обл. ласку (ласточку) считают «домовым» или «дворовой хозяйкой» и верят, что она может защекотать скотину, если та не одной с ней масти - «не по двору»99. У белорусов на северо-востоке Могилевской обл. существует представление о ласке, которая бегает по спине и по брюху коня и шчыкочыць его лапами100. По рассказам жителей Нижегородского Поволжья, ласка щекочет лошадей «под мышками» или домовой, называемый лаской, садится на спину теленку и щекочет его101. Выше по Волге, в Костроме, в начале XX в. в каждой пожарной команде держали козлов - считалось, что они оберегают лошадей от ласки, которая щекочет их и путает их гривы102. Поверье о ласке, иногда до крови щекочущей лошадь или корову, известно на северо-востоке Костромской обл. (в Павинском районе), на юге Архангельской обл. (в Вельском районе)103. Встречается оно и на западе Русского Севера: по словам информанта из Мурманской обл., но родом из Водлозера Пудожского р-на Карелии, ласка (ластоцка) щекотит коня104.

К щекотанию близки другие действия, сходные у русалки и ласки, -щипать, скрести (царапать, чесать, драть) и кусать. Их близость подтверждается языковыми данными, ср., например, том. почишть 'пощипать, пощекотать'; смол. щекотать 'скрести'; сев.-рус. кабайтать

96 Мозырский р-н, Буйновичи, Матэрыялы для дыялектнага слоушка Гомельшчыны. [Ч. 2] // Беларуская мова 1 мовазнауства. М1жвузаусю зборшк. Вып. 4. Мнск: Выдавецтва БДУ 1мя У I. Ленша, 1976. С. 194; ЭСБМ. Т. 4. С. 95.

97 Полесский архив, Лельчицкий р-н, Стодоличи, зап.: Т. И. Рудницкая.

98 Без указания места; СРНГ. Вып. 16. С. 281.

99 Муравський шлях - 97: Матер1али фольклорно-етнограф1чно! експедици / упор. Красиков М., Олшник Н., Осадча В., Семенова М. Харкв: ХД1К, 1998. С. 227, 230.

100 Мстиславский р-н, Ходосы, зап. А. В. Гуры.

101 Виноградова Л.Н., Добровольская В. Е. Щекотать... С. 589.

102 Колгушкин Л. А. Воспоминания // Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского общественного фонда культуры. Вып. 5. Кострома: Костромской обществ. фонд культуры, 2002. С. 91.

103 Лексическая картотека Топонимической экспедиции УрФУ (Екатеринбург); Словарь говоров Русского Севера. Т. 7. С. 31.

104 Черепанова О. А. Мифологическая лексика. С. 140.

'царапать, щекотать'; псков., твер. гнести 'сдавливать, чесать, щекотать'; кур. ощекотать 'обклевать, объесть (о птицах)', чеш. ostechtati 'обклевать, обкусать, обгрызть'105. Щипание относится к ласке не прямо, а опосредованно, через ее роль домового, охранительницы дома и скота, в которой она выступает у славян. По поверью крестьян Владимирской губ., домовой мог защекотать и защипать насмерть того, кто осмеливался лечь спать на его «лежанку» над входом в подполье возле русской печи106. Ср. также лужицкого кобольда (домового духа-обогатителя), который, по народным представлениям, щипал и сбрасывал с постели спящих, если ему не давали есть; кроме того, кобольд в виде ласки мог причинить вред хозяевам и их скоту107. Ласка или домовой чешут, скребут против шерсти, дерут шерсть у скотины, которая им не по нраву. В Полесье ласка «дере корову», «облупит всю шерсть» (Черниговская обл.), «шкрабе» ее (Гомельская обл.), «скубёт шэрсть», «шкрэбае, як кут лапамы» (Брестская обл.). В Калужской обл. домовой «скребет против шерсти» корову или лошадь, если они «не по двору». Аналогичные рассказы о домовом записаны в Купянском уезде Харьковской губ., в Шенкурском р-не Архангельской обл., в Кемском р-не Карелии108. Оппозиция «скрести - скользить» лежит в основе малопольского обычая класть за пазуху лягушку, чтобы не бояться щекотки109. Слабее отражены в мифологических представлениях укусы ласки, вызывающие у коровы опухоли и порчу молока. Известно, что гуцулы отмечали день св. Власа, чтобы ласки не кусали скот110. Возможно также, что укусами ласки мотивировано одноименное с ней название рыжей осы lasёса у кашубов111. Злокозненные действия ласки по отношению к скоту или же домового в образе ласки, поверья о котором распространены на русском Северо-Западе, распространяются далее на финно-угорскую языковую территорию. Так, в Ингерманландии домовой tsärppä (называемый горностаем, ближайшим родственником ласки) описывается как птица с черно-белыми крыльями, которая взбирается на спину корове, истязает ее и пьет с нее пот112.

105 СРНГ. Вып. 6. С. 239; Вып. 12. С. 279; Вып. 25. С. 101; Вып. 31. С. 15; Вып. 39. С. 332.

106 Переяславский уезд; СРНГ. Вып. 6. С. 335.

107 Cerny A. Istoty mityczne Serbow Luzyckich. Warszawa: Drukarnia Rubieszewskiego i Wrotnowskiego, 1901. S. 23, 26.

108 Гура А. В. Символика животных... С. 243-244.

109 Санокский пов.; Гура А. В. Символика животных... С. 390.

110 Цивьян Т. В. К мифологическому обоснованию одного случая табу: ласка (Mustela vulgaris) // Проблемы славянской этнографии: К 100-летию со дня рождения Д. К. Зеленина. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. С. 191, прим. 12.

111 Sychta. T. 3. S. 9.

112 Honko L. Geisterglaube in Ingermanland. Helsinki: Suomalainen Tiedeakat, 1962. P. 284.

У восточных славян как ласке, так и домовому приписывается еще одно действие, более распространенное, чем щекотание, - заплетание в виде косы гривы, а иногда и хвоста лошадям. В Полесье записано много подобных рассказов о ласке или домовом духе, а изредка также о черте. В соседнем Подлясье и западнее на польской территории состав персонажей, плетущих гриву, расширяется за счет зморы или мары (имеющих иногда облик белки или кошки) в восточной Польше и в Мазовше, карликов-краснолюдков - в гданьском Поморье и богинок - на юго-востоке Малопольши. У южных славян в Далмации, Боснии и Герцеговине плетение грив считалось занятием вил, в Болгарии - самодив, то есть персонажей, наиболее близких к русалкам и богинкам. В Полесье зафиксировано единичное такое свидетельство о русалках: «Русалка заплетае косы - ци ана жэньшчына, ци ана шо. Ци ана з валшэбникау скидаеца посьли сваей смерти, ета ужэ я не знаю. Заплете лошадь, если любить ана её, и так лоуко, так красиво, што чалавек не спляте. А есьли не на-равицца [лошадь], буде аж шум [то есть пена] стаять на ём, так ганяе. И сароку вешали у сарае ат русалки» (Гомельская обл., Петриковский р-н, Комаровичи, зап. А. В. Гуры). На Украине в Харьковской губ. верят, что гривы лошадям заплетает домовой, в центральной правобережной Украине и у белорусов Гродненской губ. - черт, в центральной Белоруссии (в Смолевичском р-не Минской обл.) - ласка. На великорусской территории заплетание (завивание, спутывание) грив постоянно связывается с домовым или дворовым, в том числе (особенно в северных районах) в виде ласки: в Курской, Воронежской, Брянской, Тульской, Владимирской, Новгородской, Костромской, Вологодской (Кадуйский, Сокольский, Кирилловский р-ны), Архангельской (Виноградовский, Мезенский р-ны), Свердловской областях113.

Если щекотка и подобные ей действия русалки по отношению к людям однозначно воспринимаются как губительные и безальтернативные, то те же действия по отношению к скоту ласки или домового, тоже оцениваемые как вредоносные, могут меняться на положительные в зависимости от отношения этих мифологических персонажей к тому или иному животному, вызванного подбором его масти. В рассказах информантов такое отношение повсеместно выражается словами любит или не любит. Так, русалка, «як не злюбе (чи злюбе), може залоскотати, лоскоче - поки залоскоче» (Харьковская обл., Валковский

113 Гура А.В. Символика животных. С. 224-227; Черепанова О. А. Мифологические рассказы. С. 24. № 79, С. 28. № 111-113; Лексическая картотека Топонимической экспедиции УрФУ (Екатеринбург); Словарь говоров Русского Севера. Т. 7. С. 31.

р-н)114. Ласка же щекочет, дерет шерсть лишь у той скотины, которую она невзлюбила: «Не любе, дак буде ласкатаць скацину» (Гомельская обл., Добрушский р-н, Дубровка, зап. А. В. Гуры). А полюбившуюся скотину гладит, чешет ей шерсть до блеска - любыть, ласкае, дружыть, гуляе с ней. Отношение ласки к коню напоминает любовное ухаживание: «Ла-совица любить каня», плетет гриву тому, «каторага она любить» (Бе-лостоцкое воев., Вежхлесе, зап. А. В. Гуры); «Ласица гуляе зь им, па ём лази. И ана яму и гриву заплете. Злюбила ана таго каня и зь им гуляе» (Гомельская обл., Мозырский р-н, Барбаров, зап. А. В. Гуры). «Ластоц-ка <...> видать, любит лошадь, что косы заплетает» (Карелия, Водло-зеро)115. Белорусский хлевник, подобно ласке, взлохмачивает шерсть нелюбимой скотине, скручивает гривы и хвосты в колтуны, отталкивает нелюбимую скотину от корма и переносит его к любимцам116.

Выше мы отмечали связь между ласканием и щекоткой, базирующуюся на этимологическом родстве '\askati и '\askotati. Оба действия приписываются ласке, но и название самого зверька, табуистическое по происхождению, тоже этимологически относится к ним. Созвучие слов в мифологических, фольклорных и прочих культурных контекстах способно прояснять забытые, утраченные языком связи, оживляя так называемую этимологическую память слова117. Фонетическая близость наименования зверька ласка и лексики, характеризующей в традиционных представлениях его нрав, поведение и действия по отношению к человеку за учтивое, задабривающее обращение к нему (пол. laskawy 'доброжелательный, приветливый, ручной', si§ 'ластиться'118) и к скоту (ласкать и ласкотать), проясняет этимологическое родство всех этих слов, связанных в конечном итоге с *^ка 'ласка, нежность'119.

Среди действий, приписываемых ласке, имеется еще одно - гладить, тесно связанное по смыслу с ласканием: ласка гладит полюбившуюся ей скотину. Значение 'ласкать' во многих славянских языках сопутствует основному значению глаголов, восходящих к *gladitil20. Особенность мифологических текстов заключается в том, что они «монтируются»

114 Муравський шлях - 97. С. 275.

115 Черепанова О. А. Мифологическая лексика. С. 140.

116 Васшев1ч У. Хлеушк // Беларуская м1фалог1я. Энцыклапедычны слоушк. Мшск: Беларусь, 2004. С. 533.

117 Трубачев О. Н. Труды по этимологии. Слово. История. Культура. М.: Языки славянской культуры, 2004. Т. 1. С. 89-90.

118 Гура А. В. Символика животных... С. 200, 202, 245.

119 ЭССЯ. Т. 14. С. 36-41.

120 Там же. Т. 6. С. 114-115; о пол. %акас 'гладить, ласкать' см.: Там же. Т. 16. С. 82.

из отдельных элементов, которые могут вступать в разные сочетания друг с другом121, как, например, субъекты и объекты щекотания (щекочет человека и русалка, и домовой, но и русалка может щекотать русалку). В Полесье ласка любит, ласкает и гладит скотину одной с ней масти; у русских домовой гладит скот, который ему «по двору» (Воронежская, Смоленская, Новгородская губ., Архангельская обл.), а также гладит шерстистой лапой спящего хозяина, что в Костромской губ. считалось добрым предзнаменованием. То же действие (гладить) применяется у белорусов Гродненской губ. и по отношению к самому домовому духу-обогатителю: хозяева держат его за печкой и гладят. А в Слуцком уезде действия, характеризующие ласку и домового, совершали по отношению к скоту хозяева: гладили и ласкали (гладзяць и лашчаць) коров на Рождество, чтобы они были гладкие и хорошо велись122. На Мезени о таких же действиях хозяева просят домового, когда приводят в дом новую скотину: «Дедушко-доможирушко, полюби мою скотинушку, люби своей дорогой ласкоточкой, гладь своей золотой лапочкой»123. Сюда же можно добавить еще одно действие домового (хлевника) по отношению к скоту неверно подобранной масти, втянутое в это семантическое поле по созвучию его названия с ласкать и лоскотать, но этимологически не связанное с ними, - бел. ляскать 'щелкать кнутом'124: хлевник живет в хлеву, мучит по ночам лошадей, которые ему не под масть, в руках носит кнут - пугу и часто ею ляскает125. Таким образом, в различных локальных традициях одни и те же действия (и созвучные им по названию) характеризуют определенный круг персонажей (хозяина, домового, ласку, скот), которые могут выступать в одних случаях в качестве субъекта, в других -в качестве объекта действия.

Глаголу щекотать в его основном значении омонимичен глагол щекотать, обозначающий звуки, которые издают птицы и некоторые другие животные. Обычно семантически эти глаголы разделяют, считая, что этимологически объединение их затруднительно126. Так или иначе, но семантически они взаимодействуют, и пересечений между ними достаточно (ср., например, созвучные южнославянским соответствиям

121 См.: ГураА. В. Лунные пятна: способы конструирования мифологического текста // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. М.: Индрик, 2006. С. 460-484.

122 Гура А. В. Символика животных. С. 243-245.

123 Черепанова О. А. Мифологические рассказы. С. 89.

124 ЭССЯ. Т. 15. С. 166-167.

125 Гура А. В. Символика животных. С. 242-243.

126 Фасм. Т. 4. С. 500.

к рус. щекотать, буковин. скоготати, сюготати 'щекотать' и бел. скагатаць, сюгатаць 'визжать'). Если сравнить спектр диалектных значений звукоподражательных глаголов, имеющих то или иное отношение к щекотанию как щекотке и как щёкоту (щекотать, щеттить, щешть, лоскотать, стрекотать и т. п.), то мы обнаружим у них три группы значений: связанных с говорением (болтать без умолку, пустословить, громко и резко говорить, ругаться), с различными видами шумов (шуметь, трещать, щелкать бичом, стучать зубами, лязгать) и с криками животных и птиц (щебетать, стрекотать, чирикать, каркать, лаять, пищать). Каково направление развития этих значений, сказать трудно, поскольку есть разные примеры такой семантической деривации (ср., например, архангел., олонец. говорить 'о птицах: петь, щебетать, каркать и т. п.' и кашуб. gigotac 'гоготать (о гусях)', 'болтать, молоть вздор'127).

Звукоподражательный глагол щекотать используется в русской культурно-языковой традиции для передачи пения или крика разных птиц. Так, в фольклорных текстах он характеризует щебет ласточки: «Щекотала ластунюшка на заре» (Дон)128. Ласточка, название которой родственно названию ласки, наделяется иногда, подобно ей, функцией покровителя дома и скота. Сходным образом передается, особенно в народных песнях, пение жаворонка: «Жавролёночек, он по поднебесью летает, / Жалобнехонько он щекотает» (Олонецкая губ.)129 и щёкот соловья: «Как соловьюшка защекотывал, / Красны девушки заигрывали» (Уфимская губ.); «Защектал он по-соловьиному» (Олонецкая, Курская губ.); «Соловьюшка защелокчет, / Молоденький защелокчет» (Орловская губ.)130. В свадебной песне из слободы Трехизбянской Харьковской губ. со смешанным украинско-русским населением щекотание соловья обозначает клевание (хватание клювом) как поэтическую метафору поцелуя: «Салавей калину щекатал, / А Михайлушка Марьюшку целавал»131. Щекочут (то есть чирикают) также воробей (в песне из Вологодской губ.: «Сел воробей на трепягу, / Стал воробей щекотати»)132 и кукша, птица из отряда воробьиных (архангел.)133. Так же иногда передается

127 СРНГ. Вып. 6. С. 256-257; Sychta. Т. 1. S. 318.

128 Там же. Вып. 11. С. 284.

129 Там же. Вып. 3. С. 195.

130 Там же. Вып. 11. С. 196.

131 Слобода Трехизбянская // Этнографический сборник, издаваемый Имп. Русским географическим обществом. СПб.: Типография Э. Праца, 1858. Вып. 3. С. 10.

132 СРНГ. Вып. 45. С. 49.

133 Словарь говоров Русского Севера. Т. 4. С. 245.

и курлыканье журавлей: щокочут (костром.)134. Щекотуньей и щекоткой часто называют и стрекочущую сороку135. С ней сравнивают тараторящую без умолку женщину: «Защекотала, как сорока» (ярослав.)136. Стрекотание сороки передается глаголом щекотать во многих русских говорах137. С лаской и с ласточкой сороку, имеющую черно-белую окраску, связывает поверье о том, что, пробегая или пролетая под коровой, эти белобрюхие животные вызывают появление крови в молоке: их светлое брюшко символизирует белое молоко, а темная спина, обращенная к вымени, когда они находятся под коровой, - красную кровь138. Кроме того, убитую сороку вешают в хлеву в качестве оберега и от ласки, и от домового. Белорусский хлевник, по поверьям, не переносит не только убитую, но и живую сороку, когда та стрекочет на крыше хлева, выдавая тем самым его присутствие, и приходит в ярость, срывая гнев даже на любимой скотине139. Ср. также существовавшие в Кадниковском уезде Вологодской губ. поверья о стерегущем клады злом духе щекоту-не в облике сороки, которая щекочет, и о кладах, выходящих из земли в виде различных белых животных, в том числе горностаев, которые своим внешним видом и окраской меха (зимой - белой) очень напоминают ласку140. О связи гусиного гоготания с щекотанием мы уже говорили выше. Весьма отдаленную связь с лоскотать 'щекотать' имеет бел. ляскатаць 'трещать клювом (об аисте)', восходящий, как полагают, к интенсиву *leskotati (как преобразованию вследствие сингармонизма глагола *laskotati)141. Глаголы, относящиеся к этой группе, имеют значения громкого говорения и различных резких звуков, из которых белорусскому наименованию треска аистиного клюва наиболее близко лязганье зубами (ср. чеш. морав. leskotat' 'стучать зубами'). К этому же гнезду относят и производное укр. лккотуха 'иволга'142.

Среди диких зверей опосредованное отношение к щекотанию имеют два близких родственника ласки из того же семейства куньих - куница

134 Лексическая картотека Топонимической экспедиции УрФУ (Екатеринбург).

135 Ярославский областной словарь / науч. ред. Г. Г. Мельниченко. [Вып. 1-10]. Ярославль: ЯГПИ им. К. Д. Ушинского, 1981-1991 (далее - ЯОС). С. 84; Даль. Т. 4. С. 653.

136 ЯОС. Вып. 4. С. 114.

137 ССГ. Вып. 11. С. 165; Дуров И. М. Словарь живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2011. С. 449; СРНГ. Вып. 13. С. 92; Вып. 17. С. 339.

138 Гура А. В. Символика животных. С. 247-248.

139 Васiлевiч У. Хлеушк. С. 534.

140 Гура А. В. Символика животных. С. 202, 242, 557-558.

141 ЭССЯ. Т. 14. С. 136.

142 Там же.

и хорь. В украинских говорах ровенского Полесья для передачи голоса куницы, сравниваемого с сорочьим, используется глагол стрикотати: «Куница стрикоче, як сорока» (Сарненский р-н)143. Несмотря на то, что имеются примеры передачи щекотания глаголами стрекать и стрекотать, это глагол звукоподражательный, однако в нем можно видеть аллюзию, отсылающую к щекотанию как занятию ласки.

Мотив щекотания, характерный для ласки и домового, метафорически распространяется на хоря - на издаваемый им скрипучий звук, который лексически передается глаголом щекотать144. Это опять-таки отсылает нас к характерным занятиям ласки и домового по отношению к скоту, тем более что хорьки, подобно ласке, считаются распорядителями двора145. Севернорусские названия, общие для нечистого духа, черта и ласки в роли домового - шиш, шишко, шишок, шешка и т. п., - встречаются и в качестве названия хоря.

Любопытно, что на периферии ареала представлений о щекочущей русалке встречаются некоторые весьма причудливые контаминирован-ные мифологические персонажи. Один из них - русалка в виде кузнечика. Стрекотание кузнечика передается звукоподражательными глаголами смолен. щекотать146 и ярослав. щековать141. В польском Подлясье, в районе Белостока, кузнечику приписывают некие демонические свойства, которые соотносят его с русалкой. Так, в с. Тополяны Белостоцкого пов., чтобы дети не ходили в жито, их пугают сидящими там кузнечиками («Козачки зяленые у жыци скачуць, якбы кузьки, якбы коник польны»), подобно тому, как в других местах их пугают русалкой в жите. Говорят: «Козачки там скачуць, та укусиць!» (зап. А. В. Гуры). В с. Вежхлесе Со-кульского пов. детей пугают русалкой: «Не йдзеце, дзеци, у жыта, там русаука!» Ее представляют себе либо как существо «з длугими валаса-ми и з хвастом», которое «лате дзяцей», либо как кузнечика: «Муси, козачка зялёна, коник» (зап. А. В. Гуры). Для зоны белорусско-подляс-ского пограничья характерны «козьи» названия щекотания (подляс. kozytaC, гроднен. казытаць, казытка) и такие же названия кузнечика (подляс. koza, kozka, козачка, гроднен., брест. казулька, казель, казялок, козлик и т. п.), сходные с наименованием русалки казытка (ср. также

143 Аркушин. Т. 2. С. 180.

144 Даль. Т. 4. С. 606, 653.

145 Черепанова О. А. Мифологическая лексика. С. 140.

146 ССГ. Вып. 11. С. 165.

147 ЯОС. Вып. 10. С. 83.

рус. диал., без указания места, мавка «кузнечик, житничек домовой»148). Нельзя исключать здесь также роль балтийского субстрата: для литовцев Восточной Пруссии, соседнего с Подлясьем региона, характерно было особое отношение к кузнечику, о чем свидетельствует приводимое К. Мошиньским сообщение Эрхардта Вагнера (начало XVII в.), который с удивлением отмечал то «религиозное» почитание, с которым относились литовцы к этим насекомым149.

На противоположной периферии ареала, в Медвежьегорском р-не Карелии, зафиксировано поверье о хоре - мифическом существе в облике большой рыбы, которая может бегать по земле, особенно утром по росе150. В этом гибридном образе соединились представления о водяной русалке с рыбьим хвостом и о хоре как близком родственнике ласки, с которой его роднят в том числе и функции дворового, а также, возможно, и поверья о собирании росы как способе отбирания молока, который приписывается некоторым мифологическим персонажам.

Что касается ареального аспекта, трудно пока точно определить, как географически соотносятся между собой функции щекотания у русалки и ласки. Можно лишь констатировать их совмещение в двух зонах -Полесья и Верхнего Поволжья, а южнорусскую зону, где образ ласки ближе к образу домового, скорее всего, следует исключить. В языковом отношении к названиям щекотки параллельно выстраивается ряд звукоподражательной глагольной лексики, служащей для передачи звуков, связанных с человеческой речью, криками животных, резкими шумами, производимыми людьми, и т. д. По-видимому, существует некое взаимное притяжение между глагольными итеративами со значением интенсивного способа действия, относящимися, с одной стороны, к тактильной сфере, а с другой - к звуковой, акустической. Аналогичную картину можно наблюдать и в народной традиции, где мотив щекотания создает корреляцию между сильным физическим раздражением, которое ощущают люди и скот в результате неустанно повторяющихся действий мифологических персонажей (демонов и животных), и слуховым восприятием неугомонных, часто раздражающих криков и звуков животного происхождения, которыми наделяются фольклорные и некоторые демонологические персонажи.

148 СРНГ. Вып. 17. С. 287.

149 Moszynski К. КиИига ludowa Slowian. S. 550; Гура А. В. Символика животных. С. 517-518.

150 Черепанова О. А. Мифологическая лексика. С. 16, 140.

Литература

Беларуская мiфалогiя. Энцыклапедычны слоушк / навук. рэд. С. I. Санько. Мшск: Беларусь, 2004. С. 533-534.

БуйськихЮ. С. «Колись русалки по земл1 ходили...». Жшоч1 образи украшсько! ]шфологп. Харшв: Клуб сiмейного дозвiлля, 2018.

Виноградова Л. Н., Добровольская В. Е. Щекотать // Славянские древности. Этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого. М.: Международные отношения, 2012. Т. 5. С. 588-589.

ВласоваМ.Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. СПб.: Азбука, 1998.

Галайчук В. Украшська мiфологiя. Харшв: Клуб амейного дозвшля, 2016.

Гнатюк В. Нарис украшсько! м1фологи. Льв1в: 1нститут народознавства НАНУ 2000.

Гура А. В. Лунные пятна: способы конструирования мифологического текста // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста / отв. ред. С. М. Толстая. М.: Индрик, 2006. С. 460-484.

Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997.

Добровольская В. Е. Щекотка: культурные смыслы и правила (по материалам Центральной России) // Антропологический форум. 2011. № 14. С. 268-289.

Етимолопчний словник украшсько! мови: в 7 т. / редкол. О. С. Мельничук (головний ред.) та ш Ки1в: Наукова думка, 1982-. Т. 1-.

Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии. М.: Индрик, 1995. Вып. 1: Умершие неестественной смертью и русалки.

Клiмчук Ф. Д. Заходнепалесшя русалк // Праблемы усходнеславянскай этна-лшгвютьш. Матэрыялы Першай мшжнароднай навуковай канферэнцьп. Памящ этналшгвюта-славюта акадэмша Расшскай, Македонскай i Аустрыйскай акадэмш навук МЫты Талстога да 80-годдзя з дня нараджэння / уклад. В. Лщьвшка. Мiнск: БДУ, 2003. С. 217-225.

Козинцев А. Г. Об истоках антиповедения, смеха и юмора (Этюд о щекотке) // Смех: истоки и функции / под ред. А. Г. Козинцева. СПб.: Наука, 2002. С. 5-42.

Мифологические рассказы и поверья Нижегородского Поволжья / сост. К. Е. Корепова, Н. Б. Хромова, Ю. М. Шеваренкова. СПб.: Тропа Троянова, 2007.

Померанцева Э. В. Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице // Славянский и балканский фольклор. Генезис. Архаика. Традиции / отв. ред. И. М. Шептунов. М.: Наука, 1978. С. 143-158.

Самоделова Е. А. Русалки в Центральной России // Palaeoslavica. Vol. 15. № 1. Cambridge, 2007. P. 260-274.

Титова О. Ю. Ареальное исследование мифологических представлений русских Центрального Черноземья (конец XIX - нач. XXI в.): дис. ... канд. ист. наук. М., 2015.

Трубачев О. Н. Труды по этимологии. Слово. История. Культура. М.: Языки славянской культуры, 2004. Т. 1.

ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986-1987. Т. 1-4.

Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1983.

Черепанова О. А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / сост. О. А. Черепанова. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996.

Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / под ред. О. Н. Трубачева. М.: Наука, 1974-. Т. 1-.

Этымалапчны слоушк беларускай мовы / уклад.: I. I. Лучыц-Федарэц, Г. А. Цыхун, Н. С. Шакун; гал. рэд. Г. А. Цыхун. Мшск: Навука i тэхшка : Беларуская навука, 1978-. Т. 1-.

Baranowski B. W kr^gu upiorow i wilkolakow. Lodz: Wydawnictwo Lodzkie, 1981.

Cerny A. Istoty mityczne Serbow Luzyckich. Warszawa: Drukarnia Rubieszewskiego i Wrotnowskiego, 1901.

Honko L. Geisterglaube in Ingermanland. Helsinki: Suomalainen Tiedeakat, 1962.

Moszynski K. Kultura ludowa Slowian. Warszawa: Ksi^zka i Wiedza, 1967. T. 2: Kultura duchowa. Cz. 1.

PetkaL.J. Polska demonologia ludowa. Wroclaw: Iskry, 1987.

SkokP. Etimologijski rjecnik hrvatskoga ili srpskoga jezika. Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1971-1973. Knj. 1-3.

References

Baranowski, B., 1981. Wkrqgu upiorow i wilkotakow. Lodz: Wydawnictwo Lodzkie.

Buis'kykh, Iu. S., 2018. "Kolys' rusalkipo zemli khodyly..." Zhinochi obrazy ukrains'koi mifolohii ["Once upon a time rusalki walked the earth." Female Images of Ukrainian Mythology]. Kharkiv: Klub simeinoho dozvillia.

Cherepanova, O. A., 1983. Mifologicheskaia leksika Russkogo Severa [Mythological Vocabulary of the Russian North]. Leningrad: Izd-vo Leningradskogo un-ta. (in Rus.)

Cherepanova, O. A., ed., 1996. Mifologicheskie rasskazy i legendy Russkogo Severa [Mythological Stories and Legends of the Russian North]. Saint Petersburg: Izd-vo S.-Peterburg. un-ta. (in Rus.)

Cerny, A., 1901. Istoty mityczne Serbow Luzyckich. Warsaw: Drukarnia Rubieszewskiego i Wrotnowskiego.

Dobrovol'skaia, V. E., 2011. Shchekotka: kul'turnye smysly ipravila (po materialam Tsentral'noi Rossii) [Tickling: Cultural Meanings and Rules (Based on Materials from Central Russia)]. Antropologicheskii forum, 14, pp. 268-289. (in Rus.)

Gura, A. V., 1997. Simvolika zhivotnykh v slavianskoi narodnoi traditsii [Animal Symbolism in the Slavic Folk Tradition]. Moscow: Indrik. (in Rus.)

Gura, A. V., 2006. Lunnye piatna: sposoby konstruirovaniia mifologicheskogo teksta [On the methods of constructing a mythological text: Slavic folk beliefs regarding the spots of the moon]. In: Tolstaia, S.M., ed., 2006. Slavianskii i balkanskii fol'klor. Semantika ipragmatika teksta [Slavic and Balkan folklore. Semantics and Pragmatics of the Text]. Moscow: Indrik, pp. 460-484. (in Rus.)

Halaichuk, V., 2016. Ukrains'ka mifolohiia [Ukrainian Mythology]. Kharkiv: Klub simeinoho dozvillia. (in Ukr.)

Hnatiuk, V., 2000. Narys ukrains'koi mifolohii [Sketch of Ukrainian Mythology]. Lviv: Instytut narodoznavstva NANU. (in Ukr.)

Honko, L., 1962. Geisterglaube in Ingermanland. Helsinki: Suomalainen Tiedeakat.

Klimchuk, F. D., 2003. Zakhodnepaleskiia rusalki [West Polesie Rusalki]. In: Lits'vinka, V., ed., 2003. Prablemy uskhodneslavianskai etnalinhvistyki. Materyialy Pershai mizhnarodnai navukovai kanferentsyi. Pamiatsi etnalinhvista-slavista akademika Rasiiskai, Makedonskai i Austryiskai akademii navukMikity Talstoha da 80-hoddzia z dnia naradzhennia [Problems of East Slavic ethnolinguistics. Materials of the first international scientific conference. In Memory of the Ethnolinguist-Slavist Academician of the Russian, Macedonian and Austrian Academies of Sciences Nikita Tolstoy on the Occasion of His 80th Birthday]. Minsk: BDU, pp. 217-225. (in Belarus.)

Korepova, K. E., Khromova, N. B., Shevarenkova, Iu. M., eds, 2007. Mifologicheskie rasskazy ipover'iaNizhegorodskogo Povolzh'ia [Mythological Stories and Beliefs of the Nizhny Novgorod Volga Region]. Saint Petersburg: Tropa Troianova. (in Rus.)

Kozintsev, A. G., 2002. Ob istokakh antipovedeniia, smekha i iumora (Etiud o shchekotke) [On the origins of antibehavior, laughter and humor]. In: Kozintsev, A.G., ed., 2002. Smekh: istoki ifunktsii [Laughter: Origins and Functions]. Saint Petersburg: Nauka. (in Rus.)

Mel'nychuk, O. S., et al., eds, 1982-2012. Etymolohichnyi slovnykukrains'koi movy. V 7 t. [Etymological Dictionary of the Ukrainian Language. In 7 vol.]. Kiev: Naukova dumka. Vol. 1-6. (in Ukr.)

Moszynski, K., 1967. Kultura ludowa Siowian. Warsaw: Ksi^zka i Wiedza. Vol. 2: Kultura duchowa, part 1.

Pelka, L. J., 1987. Polska demonologia ludowa. Wroclaw: Iskry.

Pomerantseva, E. V., 1978. Mezhetnicheskaia obshchnost' poverii i bylichek o poludnitse [Interethnic Community of Beliefs and Stories about Poludnitsa (Lady Midday)]. In: Sheptunov, I. M., ed., 1978. Slavianskii i balkanskii fol'klor. Genezis. Arkhaika. Traditsii [Slavic and Balkan Folklore: Genesis. Archaism. Traditions]. Moscow: Nauka, pp. 143-158. (in Rus.)

Samodelova, E. A., 2007. Rusalki v Tsentral'noi Rossii [Rusalki in Central Russia]. Palaeoslavica, XV (1), pp. 260-274. (in Rus.)

San'ko, S. I., ed., 2004. Belaruskaia mifalohiia. Entsyklapedychny slounik [Belarusian Mythology. Encyclopedic Dictionary]. Minsk: Belarus'. (in Belarus.)

Skok, P., 1971-1973. Etimologijski rjecnikhrvatskoga ili srpskoga jezika. Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti. Vol. 1-3.

Titova, O. Iu., 2015. Areal'noe issledovanie mifologicheskikhpredstavlenii russkikh Tsentral'nogo Chernozem'ia [Areal Research of Mythological Representations of the Russians of the Central Black Earth Region (late XIX - early XXI Century)]. Dis... kand. ist. nauk. The RAS N.N. Miklouho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology. (in Rus.)

Trubachev, O. N., ed., 1974-. Etimologicheskii slovar' slavianskikh iazykov. Praslavianskii leksicheskii fond [Etymological Dictionary of Slavic Languages. Proto-Slavic Lexical Fund]. Moscow: Nauka. Vol. 1-. (in Rus.)

Trubachev, O. N., 2004. Trudy po etimologii. Slovo. Istoriia. Kul'tura. [Writings on Etymology. Word. History Culture]. Moscow: Iazyki slavianskoi kul'tury. Vol. 1. (in Rus.)

Tsykhun, H. A., Luchyts-Fedarets, I. I., Shakun, N. S., eds, 1978-. Etymalahichny slounik belaruskai movy [Etymological Dictionary of the Belarusian Language]. Minsk: Navuka i tekhnika, Belaruskaia navuka. Vol. 1-. (in Belarus.)

Vasmer, M., 1986-1987. Etimologicheskii slovar' russkogo iazyka [Etymological Dictionary of the Russian Language]. Moscow: Progress. Vol. 1-4.

Vinogradova, L. N., Dobrovol'skaia, VE., 2012. Shchekotat' [Tickle]. In.: Tolstoi, N. I., ed., 2012. Slavianskie drevnosti. Etnolingvisticheskii slovar'v 5 tomakh [Slavic Antiquities. Encyclopedic Dictionary in 5 Volumes]. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniia, vol. 5, pp. 588-589. (in Rus.)

Vlasova, M. N., 1998. Russkie sueveriia. Entsiklopedicheskii slovar' [Russian superstitions. Encyclopedic Dictionary]. Saint Petersburg: Azbuka. (in Rus.)

Zelenin, D. K., 1995. Izbrannye trudy. Ocherki russkoi mifologii [Selected Writings. Essays on Russian Mythology]. Moscow: Indrik. Vol. 1: Umershie neestestvennoi smert'iu i rusalki [Dead Unnatural Deaths and Rusalki]. (in Rus.)