CC BY
9другую сторону нашего нового мира...Восстановить жизнь по-старому будет нелегко» [Грей 2003:31].
Остальные рассказы, с точки зрения сюжета, не имеющие отношения к изложенным в повести событиям, можно рассматривать как случаи, произошедшие с разными людьми на разных этапах человеческой истории, и если выше исследованная повесть излагает ход истории в аллегорическом ключе, то псевдо-историчесие и фантастически-бытовые рассказы отображают жизнь в более реальном свете.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Грей, А. Из истории одного мира / А. Грей. С.Пб., 2003.
Bold, A.N. Modern Scottish Literature / A.N. Bold. Longman. L.: NY., 1983.
Craig, C. The History of Scottish Literature / C. Craig. Aberdeen, 1987.
Gray, A. The Fall of Kelvin Walker / A. GRay. L.: NY., 1986.
Harvie, Ch. Scotland & Nationalism Scottish Society and Politics 1707 - 1994. L.: NY., 1994.
Stevenson, R.L. A postmodern Scotland / R.L. Stevenson // «Культура «Пост» как диалог культур и цивилизаций» под. ред. М.К. Поповой и В. Стрюкова (на англ. яз.). Воронеж: Воронеж. гос. ун-т. 2004. С.168 - 186.
Watson, R. The Literature of Scotland / R. Watson. Basingstoke, Hampshire& L., 1984.
©Романова Т.Н., 2007
Т.Н. Романова
Сатирические особенности повести А. Грея «Пять писем из Восточной империи»
Повесть «Пять писем из восточной империи» является частью книги А.Грея «Из истории одного мира» (Unlikely Stories, Mostly, 1983), однако ее относительная идейно-сюжетная автономия, завершенность характеров немногочисленных действующих лиц и особая тональность повествования позволяют рассматривать эту повесть как отдельное произведение. В Великобритании повесть выходила в свет отдельным изданием.
При чтении повести «Пять писем из восточной империи», впрочем, как и книги в целом, возникают устойчивые проблемно-тематические, сюжетно-образные и стилистические параллели с «Путешествиями Гулливера» Дж.Свифта (Travels into Several Remote Nations of the World, by Captain Lemuel Gulliver, 1726). В остроумной аллегорической форме Грей доказал, что общественные проблемы, поднятые великим английским сатириком Х111 в. не
утратили актуальности в современном мире. В выдуманной им Восточной империи Грей высмеивает социальные и политические институты, ограниченность монарха и властных структур, ничтожество внешней и внутренней политики, жестокость чиновников и приближенных к власти по отношению к обыкновенным людям, оторванный от жизни характер науки и литературы.
Роман Свифта состоит из четырех частей, в то время как действие повести Грея разворачивается в пяти частях и представляет собой повествование о пребывании и в новой столице империи трагического поэта по имени Боху. Построение новой столицы - дело хлопотное, требующее больших затрат и человеческих ресурсов. Для расчистки места для нового дворца пришлось высвободить множество земель и согнать людей с насиженных мест. Грей пользуется методом гротескной сатиры для изображения общественных отношений в условиях жесткой социальной иерархии. Среди тех, кто приглашен в новую столицу, множество начальников и только два поэта. Императору нужны все начальники, какие есть, до единого. Он был бы рад, если бы четверть всех подданных были бы начальниками. Но если поэтов будет больше двух - это гибель для империи.
При описании процессиии прибытия поэтов в столицу Грей соединяет отдаленное мифическое прошлое, литературное прошлое и современность. Главное действующее лицо Боху похож не на поэта, а на поп-звезду, которого сопровождает целая свита: массажистка, лекарь, повар и секретарь. Боху не просто занимает высокое положение, оно определяется толщиной подошв его котурн. У комического поэта Тоху - соперника и завистника Боху - подошвы толщиной всего в десять дюймов, а вся свита состоит из одной няньки. Смысл ношения подобной обуви заключается в сведении на нет всякой возможности общения или обмена взглядом с простолюдинами. Гигантское неудобство при любом передвижении - ничто по сравнению с необходимостью следовать дворцовым церемониальным порядкам.
Величие императора проявляется в том, что в его дворец нельзя просто войти, в него можно только вползти - положение, отнюдь не соответствующее высокому рангу прибывших гостей. Как тут не вспомнить чиновников-лилипутов у Свифта, проползавших под палочкой для достижения высших государственных должностей! Лилипуты Свифта, по крайней мере, могли направлять свой взгляд куда угодно и беседовать с кем угодно. Жители империи Грея не имеют права поднимать взгляд выше подвязок начальника, а разговаривать могут лишь с себе равными, разговор со слугой - нарушение этикета. Жителям империи в общей массе не приходит в голову изменить сложившийся порядок. Для усиления эффекта инертности сознания индивида и сведения положения человека до животного имена поэтов-главных действующих лиц «Тоху» и «Боху» созвучны свифтовскому «йеху».
Императорский дворец напоминает остров Лапуту, жители которого живут иной жизнью и ничего не знают о нуждах трудящихся. Если не платятся налоги, то король Лапуту зависает на острове над мятежной территорией, вызывая непогоду и неурожай. В империи у Грея «ходят слухи, будто дворец
заключает в себе истоки всех рек, орошающих империю. Если в какой-нибудь провинции ожидается восстание, начальники служб ирригации могут повернуть течение рек и устроить в этой провинции засуху так скоро или неспешно, как им это вздумается» [Грей 2003:117]. Поэт Боху наделен важной миссией -восславить деяния императора и новую столицу. Боху осознает всю абсурдность возложенной задачи: «Сколько миллионов людей потеряли свои жилища, чтобы расчистить место для фундамента? Сколько сирот развращено для поддержания бодрости духа землемеров? Сколько пленников погибло в каменоломнях? Сколько сынов и дочерей затоптано насмерть?» [Там же]. Для усиления сатирического начала автор говорит, что лишь варвары воспринимали строительство как акт изощренно спланированной жестокости, в то время как новая столица - место, «где высокочтимые гости могут насладиться миром и процветанием до конца времен» [Там же].
Книга Грея содержит и характерные черты жанра антиутопии: запрограмированность жизни человека, отсутствие выбора и невозможность бегства. Каждому значимому человеку в империи отведена определенная роль, создается впечатление, что Боху и Тоху проживают расписанные драматические партии, сюжет и исход которых известен лишь высоко стоящим начальникам, совсем как в романе-антиутопии Хаксли «Прекрасный новый мир» (Brave New World, 1932). Боху не знает, что его родители-жители старой столицы, которым он пишет письма, обречены на гибель. Согласно приказу императора они ни в коем случае не должны остаться в живых, иначе его бессмертное произведение не достигнет достаточной глубины трагизма, а биография не достаточно драматична. Именно поэтому Боху позволена высшая привилегия - думать, что хочет, излагать мысли на бумаге и отсылать письма родителям - их все равно никто не прочтет. Излагать же крамольные мысли -преступление, за которым неотвратимо последует наказание. Человек изображается Греем в тоталитарной общественной системе как расходный материал, подопытный кролик для различного рода экспериментов.
В империи все обязаны любить императора, подобно тому, как это было в романе Оруэлла. Однако поэт - товар штучный, его воспитанию уделялось особое внимание, и в империи выработана специальная система - нечто среднее между компрачикосами у В. Гюго и детскими садами у О. Хаксли в «Дивном новом мире». Поэты в раннем возрасте забирались у родителей, их держали на воде в изолированном карцере, где их мучили кошмарные видения, а воспитатели калечили физически. По истечение некоторого времени на свет выходили бесполые психически нездоровые существа, способные думать «ни о чем, кроме величественной классики прошлого» [Там же]. Уроки воображения напоминают общение Гулливера с чародеями Глабдобдрибба; Грей также обращается к приему аллегорического шествия, поскольку его героя также посещают видения знаменитых людей прошлого: «Они рассказывали о себе то, о чем не упоминается в классической литературе Император Хен, напритмер, оказался болтливым ограниченным стариком, да еще и подагриком» [Грей 2003:127].
Грей возвращается к типичному для шотландской литературы приему -детским воспоминаниям об отце, матери и младшей сестре, «которую пришлось продать, а на вырученные деньги купить дров» [Грей 2003:124]. Временные отношения представляют интерес: герой не знает, сколько времени он учился на поэта в академии, однако в письме к родителям он упоминает воздушного змея, которого отец купил, чтобы сын смог сбежать из горящей столицы. Это значит, что родители поэта уже мертвы. Этот факт подтверждают изображенные на ширме рисунки-виды старой столицы в период начала бунта. В тоже время, император отдает приказ о сожжении столицы лишь после написания Боху его поэмы.
Величие императора развенчивается при его появлении - он кукла, марионетка, чье назначение не управлять империей, а по этикету быть переданным от чиновника к чиновнику (возможно - проекция на современную монархию в Британии). Тем не менее, Боху свойственна определенная доля свободы, он задает парадоксальный, и, казалось бы, крамольный вопрос о том, всегда ли император был марионеткой, на что получает вполне внятный ответ: «Мой череп и кости рук настоящие, остальное выварили врачи пятьдесят лет назад, в ходе операции, после которой я стал бессмертным...В то время я страдал старческим слабоумием, а до того многие годы вел жизнь порочную, и чувства мои притупились. Но мудрость императора не имеет ничего общего с его личностью» [Грей 2003:138].
Справедливость в империи существует в единственном варианте -справедливость государственная, которая оказывается превыше справедливости человеческой. Единственное, что не подвластно императорскому диктату -сила чувств и человеческих привязанностей. Дискуссия Боху с всесильным императором - парафраз диалога О'Брайена и Уинстона: «Когда-то вы убеждали меня, что родители мне не нужны....Вы были не правы. Пока они оставались живы, я знал..меня все еще любят, я все еще жив в том смысле, которого ни вам, ни вашему императору никогда не постичь..Справедливость императора уничтожила мое прошлое необратимо. Я подобен земле без культуры и истории» [Грей 2003:144].
Далее действие развивается по принципу парадокса: льстивого и подобострастного Тоху ждет наказание за необдуманные и плохие стихи, в то время как Боху вознагражден надеждой на скорый уход из жизни, ибо «Император предпочитает искренние признание в неспособности бесполезным словам» [Грей 2003:146]. Боху распорядился не только собственной жизнью, но и жизнью своей свиты, т.к. по этикету им следует умереть вместе с хозяином. Слуги, как ни парадоксально, просят Боху не о пощаде, а о возможности насладиться жизнью по полной программе: устроить настоящее пиршество в лодке, держащей путь в отдаленные уголки столицы, осмотр которой разрешался лишь избранным. Боху попадает в пантеон поэтов, где видит свой шедевр - отражение ситуации как она есть, Боху осознал, что выполнил то, для чего был создан.
Пятое письмо, посвященное стилистике поэмы Боху и написано Джигадибом, начальником современной и классической литературы. Оно
отсылает читателя к истокам ситуации, проливая свет на место Боху в истории империи. Здесь вновь слышится «голос» оруэлловского О'Брйана: оказывается, что основной задачей творчества Боху было укрепление государственности Восточной империи. Об этом пишет Джигадиб в докладе императору: «выставляя тех, кого мы убиваем смутьянами, мы создаем вокруг них романтический ореол; изображая восставших жалкими и глупыми, мы кажемся несправедливыми....Боху преодолел это с потрясающей простотой» [Грей 2003:159]. Люди в Восточной империи существуют пассивно, а император предстает как неотвратимая всеразрушающая сила. Парадокс ситуации усиливается и тем, что поэма Боху - спланированная карательная акция, люди во всех городах империи должны читать он-лайн о событиях, происходящих в данный момент, чтобы «литературная и военная стороны поддерживали друг друга с необычной силой». Таким образом, Боху - запланированный человек с конкретной миссией, его жизненный путь и судьба определена советом начальников, что лишь подтверждает абсурдность поиска смысла жизни и возможности счастья для человека-винтика в тоталитарной системе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Грей, А. Из истории одного мира / А. Грей. С.Пб., 2003.
Bernstein, S. Alasdair Gray: A Study of his Fiction / S. Bernstein. Bucknell University Press, Lewisburgh & associated University Press, L., 2002.
Stevenson, R.L. A postmodern Scotland / R.L. Stevenson // «Культура «Пост» как диалог культур и цивилизаций» под. ред. М.К. Поповой и В. Стрюкова (на англ. яз.). Воронеж: Воронеж. гос. ун-т. 2004. С.168 - 186.
Watson, R. The Literature of Scotland / R. Watson. Basingstoke, Hampshire& L., 1984. © Романова Т.Н., 2007
Е.А. Шаравьев
Герменевтика вопрошания
"Человек рожден для того, чтобы мыслить; размышлять - его достоинство и назначение, мыслить как следует - его долг" [цит. по Антисери 2002:549] - так писал в 17 веке знаменитый ученый и философ Блез Паскаль. Что же такое - мышление? Несомненно, что это и выявление сущностных свойств какого-либо явления (предмета или процесса), и обнаружение его каузальных связей с другими явлениями, и установление закономерностей в его развитии - все это и многое другое в целом познание, иногда мгновенно неуловимый, а иногда трудный и временный переход от познания к знанию. То, что лежит в начале (и в основе) этого перехода, прекрасно выразил еще на заре
72
