CC BY
22Т.Н. Романова
Проблема национальной идентичности в романе А. Грея «Падение Келвина Уокера»
В шотландской литературе в количественном отношении писателей, известных во всем мире, не так уж много. Поэтому о литературном процессе, его сущности, доминирующем творческом методе и современных тенденциях приходится судить исходя из корреляций в их творчестве, а также общности идей и тенденций в шотландской национальной литературе и мировом (европейском) литературном процессе. Ведущими шотландскими писателями, чьи романы, статьи и публикации существуют в наличии в библиотеках г. Москвы в оригинале и переводе и информацию о ком можно найти, используя интернет-ресурсы, на сегодняшний день являются: Ирвин Уэлш, Дж. Келман, Аллан Уорнер, Том Ленард, Дженис Гэллоуэй.
По мнению шотландского литературоведа К. Харви, в творчестве этих писателей доминирует социальная проблематика, в идейно-тематическом плане их объединяет то, что они являются выразителями голоса социальных низов, «людей с низким уровнем дохода»[Harvie 1994: 213]. С этим трудно не согласиться, т.к. героем романов И. Уэлша «Клей» (Glue, 2000), «На игле» (Transporting, 1983), Дж. Келмана «Как же оно все запоздало» (How late it was, how late, 1994), «Кондуктор Хайнз» (Bus conductor Hines, 1984), «Хорошие времена» (The Good Times, 1998) выступают не самые благонадежные члены общества: наркоманы, безработные, трудные подростки и не обремененные высшим образованием и высокими интеллектуальными потребностями рабочие.
Среди писателей, развивающих в своем творчестве вышеупомянутую тематику, особое положение занимает классик современной шотландской литературы и более старший современник Уэлша и Келмана А. Грей. Его романы отличает жанровая разноплановость (детектив, фэнтези, «рабочий роман», философско-аллегорические притчи и др.), разнообразие и комплексность творческого метода (в то время как Уэлш и Келман сочетают в творчестве нарративную технику потока сознания и натурализм), отдельным произведениям Грея свойственна утонченная стилистика и насыщенная интертекстуальность.
Однако произведения перечисленных авторов-шотландцев можно рассматривать как изображение жизни большого города (тенденция, типичная как для современной литературы, так и для нового подхода к анализу уже известных произведений, например: образ г. Лондон в творчестве Ч. Диккенса). В данном случае, все авторы пишут о Глазго, в котором они же и проживают.
В шотландской литературе традиция описания индустриального города и выделения урбанистического романа как жанровой разновидности романа социального сложилась в 30-х гг. ХХ в. Кроме того, именно на 30-е гг. приходится новый всплеск национализма (в политической жизни это связано с
идеей гомруля и отделением от Великобритании), в культурной же жизни растет интерес к культуре прошлого и стремление создавать национально-аутентичные произведения в связи с осознанием себя шотландцами, а не британцами. Отдельные отголоски этой проблемы под названием «национальная идентичность» можно встретить у современных шотландских авторов. В качестве примера рассмотрим некоторые аспекты романа А. Грея «Падение Келвина Уокера» (The Fall of Kelvin Walker, 1985).
Шотландской литературе, на протяжении более чем двенадцати веков существующей в русле литературы Великобритании, свойственен ряд национальных признаков, как в области жанра, так и в области стиля. Прежде всего следует отметить желание шотландских писателей и поэтов противопоставить себя английской литературе, ощутив тем самым собственную социокультурную общность, специфику и самобытность. В своем стремлении отобразить национальную идентичность писатели создавали национальный художественный образ, а также избирали специфические средства для его воплощения.
Теория вопроса в достаточной мере полно представлена в монографии М.К. Поповой «Национальная идентичность в литературе». Исследовательница отмечает две формы национальной идентичности: личностную и национальную, «выражающиеся в знаниях о себе и ответах на вопросы «кто я/мы?» [Попова 2004: 15]; конкретное выражение шотландской национальной идентичности следует называть «шотландскостью» (scottishness) по аналогии с «английскостью», «немецкостью», «русскостью» [Там же: 16]и т.д.
Далее в монографии представлены точки зрения американских исследователей национальной специфики литератур того или иного народа, в общей сложности сводящиеся к наличию двух составляющих понятия «национальная идентичность»: этнико-культурную и гражданско-правовую. Данный подход нам представляется вполне обоснованным, учитывая исторические особенности развития той или иной нации, а также неизменное влияние общего языка, культуры, территориальной общности, политики и др. факторов на формирование национальной идентичности. При этом гражданский и этнико-культурный элементы национального самосознания могут находиться в сложных диалектических и часто зависящих от конкретной исторической ситуации отношениях.
М.К. Попова отмечает, что проблема национальной идентичности может долгое время находиться в латентном состоянии, а в определенные моменты и при определенных условиях актуализироваться, при этом наряду с самоидентификацией очень важное значение приобретает аспект взаимоотношения ее гражданско-правовой и этнической составляющих.
Заметим, что национальная идентичность шотландцев осложнена их формальной (гражданско-правовой) принадлежностью к Великобритании. Отсюда следует принятие шотландцами норм, ценностей и установок, свойственных британцу (англичанину) и одновременное стремление сохранить этнико-культурные особенности, связанные территориальной общностью и
историей. Кроме того, в сознании шотландца присутствует еще один вариант идентификации - внутринациональный (этно-культурный и территориальный) - разделение на хайлендеров и лоулендеров (жителей горной и равнинной частей Шотландии). Именно эти признаки национальной идентичности присутствуют на разных этапах развития шотландской истории и литературы.
Исследователи шотландской литературы обратили внимание, что основной вопрос «кто мы?», связанный с культурной и национальной идентификацией, был задан в 30-е гг. ХХ в. романистами «шотландского Возрождения» (К. Виттиг), однако отдельные отголоски проблемы национальной идентичности встречаются и на более ранних этапах развития национальной литературы, а на рубеже ХХ - ХХ1 вв. этот вопрос стал вновь объектом пристального внимания как политологов, так и писателей, в частности классика современной шотландской литературы Аласдера Грея (Alasdair Gray, 1934).
Роман А. Грея «Падение Келвина Уокера» нельзя назвать ярко выраженным образцом национального шотландского романа, тем не менее, национальная специфика в нем присутствует. Прежде всего, следует отметить ставшее традицией изображение раздвоенности психики шотландца, отмеченное историком шотландской литературы двадцатого столетия А. Болдом. В книге «Современная шотландская литература» (Modern Scottish Literature, 1983) исследователь утверждает, что эта традиция имеет в основе роман Р.Л. Стивенсона «Странная история Доктора Джекила и мистера Хайда» (Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde, 1886). Болд определяет произведение как отправную точку в характеристике менталитета соотечественника [Bald 1983].
На разных этапах развития шотландской истории раздвоенность сознания шотландца принимала различные литературные формы: конфликт свободной личности и отягощенного пуританскими предрассудками и общепринятыми условностями сознания в период викторианства, противоречия между осознанием себя шотландцем и ориентацией на английские культурные ценности в период «шотландского Возрождения», сосуществование в человеке доброго и злого начал в современном романе и др. Раздвоенность характера Келвина реализуется в одноименном романе в двух планах: на карьерном (стремление завовевать один из ключевых постов в Лондоне) и духовном (внутренний конфликт с самим собой, отцом, поступками и пресвитерианскими постулатами).
Роман «Падение Келвина Уокера» предварен эпиграфом из книги знаменитого шотландского писателя Джеймса Барри «Сударыня, в мире немало более значительных вещей, нежели история начала жизненного пути шотландца»^гау 1986: III]. Тем самым читатель настраивается на восприятие событий с точки зрения национальной специфики романа, ведь речь в нем явно пойдет о молодом человеке, жителе Шотландии. В то же время эпиграф вносит в настроение романа игровой элемент: подобно Р.Л. Стивенсону, Грей словно
бы призывает читателя не воспринимать уж слишком близко к сердцу историю Келвина Уокера.
Самосознание в частном своем проявлении зачастую выражается в сопоставлении, а в большинстве случаев в противопоставлении себя «другому». Так, в романе Грея молодой человек из провинциального захолустья в поисках материального благополучия и славы приезжает в Лондон. Антиномию «свой и чужой» Келвин ощущает сразу: он один в суровом Лондоне, у него нет друзей, ему негде остановиться, он не имеет четко выработанной стратегии по реализации поставленной цели. Все, что у него есть, это тридцать пять фунтов и гигантская вера в себя.
Сложная житейская ситуация «разбавлена» иронической деталью в описании внешности Келвина: «Его тонкие гладкие волосы разделялись на пробор и свисали над бровью наподобие прически Адольфа Гитлера, и он стоял...с непроницаемым ничего не выражающим лицом...»[Огау 1986:1]. В соответствии с начатой Стивенсоном традицией соединения реалистических деталей и вымышленной ситуации герой Грея сравнивается повествователем с Гитлером. В Шотландии 30-40-х гг. встречалось немало сторонников фашистской идеологии, поскольку интерес к национальному вопросу был как нельзя остр. Оттого наличие у Келвина столь сомнительного кумира, как Гитлер, не представляется случайным, равно как и увлечение молодого человека теорией Ницще о неограниченных возможностях сильной личности. В то же время грандиозные планы Гитлера по завоеванию мира иронически сопоставлены с планами Келвина завоевать английский мир, и портретная деталь содержит явный намек на грядущее фиаско.
В соответствии с сюжетом первая глава книги названа стратегически: «Освоение Лондона», не «Впечатления от Лондона» или «Знакомство с Лондоном», как озаглавил бы этот эпизод, скажем, русский писатель. Автор подчеркивает, что для Келвина - шотландского чужака из провинции важно проникновение во враждебный мир, а не кратковременное пребывание в нем. Встреча с соотечественницей-продавщицей газет, ее дружеское участие и знакомый шотландский выговор внушают Келвину некоторую уверенность, и герой отправляется покорять чужой английский мир.
План Келвина также базируется на национальной составляющей: приходя на интервью к потенциальным работодателям, он представляется именем известного на канале БиБиСи продюсера Гектора Маккеллера, шотландца по происхождению. Впрочем, обман быстро раскрывается, и незадачливого кандидата вежливо выпроваживают отовсюду, до тех пор пока сам Маккеллер, случайно узнав о смелой выходке героя, не приглашает его на работу репортером. Таким образом, вспомнив собственные первые карьерные шаги в Лондоне, шотландец поучаствовал в судьбе соотечественника. И небезуспешно. Взлет карьеры Келвина молниеносен: за четыре месяца он становится королем прайм-тайма, общается с политиками и финансовыми магнатами, он - культовая личность в Лондоне.
Небезынтересно восприятие Келвином жителей Лондона в лице Джейка и Джилл, случайных знакомых, приютивших его в своей квартире. Глава вторая, в которой герой знакомится с Джилл, называется «Трапеза с местной жительницей», что опять-таки не характерно для писателя-представителя иной (а не шотландской) культуры. Было бы естественно и более поэтично назвать главу «Завтрак с незнакомкой» или «Встреча в кафе», однако именно тот факт, что Джилл - жительница Лондона, существенен для шотландца Грея и его героя. Для Джилл Келвин - странноватый провинциальный неискушенный молодой человек, чьи амбиции вызывают сочувствие. Разница шотландского и английского мировоззрений обозначена с первых секунд знакомства: Келвин считает себя богатым человеком, имея в кармане тридцать пять фунтов, и потому, не задумываясь, приглашает Джилл в лучший лондонский ресторан. В ресторане же оказывается, что ему не хватает этой суммы для покрытия счета, и, поставленная в неловкое положение, новая знакомая Джилл вынуждена занимать недостающую сумму у сидящих за соседним столиком приятелей. За этим на первый взгляд тривиальным эпизодом скрыта разница в столичном английском и провинциальном шотландском уровнях и стилях жизни, привычках, отношении к деньгам в целом. Являясь британцами с юридической точки зрения, обе стороны ведут себя как представители разных стран с разным уровнем жизни и представлениями о ней.
Познакомившись ближе с жизненным укладом Джейка и Джилл, Келвин обнаруживает, что лондонцы инертны, пассивны и абсолютно лишены инициативы, поссорившись с богатыми родителями, они ничего не делают, чтобы улучшить свои жизненные условия. В существенной степени инфантильный характер англичан подчеркнут их именами, позаимствованными из известной английской считалочки. Воспользовавшись слабостью характера Джейка и завоевав лондонскую аудиторию, Келвин завоевывает и англичанку Джилл, изгнав из квартиры ее английского бойфренда и заняв его место в жизни девушки.
Повествуя о жизни шотландца в Англии, автор сохраняет значительную дистанцию между личной позицией и происходящим: о психологическом портрете Келвина читатель судит по собственным репликам героя и характеристикам, данным ему отцом. Внутренние монологи и несобственно-авторская речь практически отсутствуют в романе, вероятно, в силу изменения в жанре (изначально автор задумывал написать пьесу). Оттого самоидентификация Келвина не столь очевидна, его внутренний конфликт с самим собой не лежит на поверхности, а раскрывается лишь при появлении «под занавес» пастора Уокера. Автор же воздерживается от комментариев по национальному вопросу, оттого внешний конфликт шотландца Келвина и англичанина Джейка, а также глубоко спрятанную проблему национальной идентичности можно принять за банальную конкурентную борьбу за место жительства и работу, женщину, улучшение качества жизни, происходящую в любом месте и сообществе.
Конфликт «отцов и детей», столь характерный для мирового литературоведения, также присутствует в романе, причем осуществляется он в
лучших традициях шотландской литературы двадцатого столетия. По мнению критика А. Болда, одной из типичных черт современного шотландского романа является открытая конфронтация между отцом-тираном и ребенком, чьи мечты и устремления идут вразрез с родительскими планами [Bald]. Часто на семейный конфликт накладывается конфликт культурный (стремление шотландца к английской ассимиляции) и разногласия поколений на предмет религиозных убеждений. Грей не сообщает предысторию конфликтных отношений Келвина и его отца, сельского священника Уокера. Однако из развития сюжетной линии становится понятно, что именно желание доказать отцу свою правоту и отстоять собственные убеждения толкают Келвина к завоеванию Лондона. Любопытно, что существенно подкорректированный публичный образ отца-тирана и мракобеса служит Келвину средством для достижения своей цели и является частью его имиджа «талантливого самородка из провинции». Таковым его и воспринимает публика до появления в эфире пастора Уокера собственной персоной. Священник, с английской точки зрения, наносит непоправимый вред карьере Келвина: раскрыв всю правду о лицемерии сына и его склонности к воровству, он призывает сына собрать остатки совести, освободить чужое место и покинуть телеканал. С шотландской же точки зрения, мистер Уокер поступил совершенно правильно: он возвратил блудного сына домой, наставил на путь истинный. В эпилоге Грей сообщает о дальнейшей судьбе Келвина: он становится одним из уважаемых членов местной общины проповедников и примерным семьянином.
Наряду с типично-шотландскими сюжетными узлами, конфликтами и образами в романе присутствует английская литературная традиция. Идея и сюжетная линия перекликаются с проблематикой романа «Большие надежды»(Great Expectations, 1861) Ч. Диккенса, поскольку в нем также затрагивается проблема становления и духовной эволюции главного героя. Келвин Уокер, подобно Филипу Пиррипу (Пипу), перерождается из отрицательного героя, пережившего утрату ложных ценностей, в положительного, вставшего на путь нравственного возрождения. Однако у Диккенса взгляд героя на жизнь совершенствуется, Пип искреннее отказывается от эгоистических устремлений и тщеславия. В случае с Келвином мы не можем категорически утверждать то же самое. Шотландское начало, во всяком случае, внешне, одерживает победу над внутренним британским «я». Однако следует принять во внимание авторскую иронию Грея: роман заканчивается замечанием-эпилогом о становлении Келвина рьяным проповедником, широко известным в узких (щотландских) кругах публичным человеком, глубоко несчастным в частной и личной жизни. Автор также пишет о счастливом воссоединении Джилл и Джейка и будущем их детей: «им всегда легче, они же англичане» [Gray 1986: 141]. Получается, что Грей не ставит точку, а заставляет читателя усомниться в «шотландском» счастье Келвина и правильности его выбора.
Роман Грея можно рассматривать как пародию на бытующее в сознании некоторых шотландцев взгляд о заведомо неравных возможностях для человека из провинции. Келвину кажется, что его планы неосуществимы по
определению, потому что он - не англичанин, а следовательно, он изначально обречен на прозябание в отдаленной от столицы провинции. Ирония автора очевидна с первых страниц романа: герой стремится занять лидирующую позицию в правительстве, не имея специального образования и практических навыков, весь его жизненный багаж - это брошенная в пятнадцать лет средняя школа и пять лет продажи консервированных овощей за прилавком деревенского магазина. С точки зрения здравого смысла, представляется абсурдным предполагать, что именно шотландская принадлежность сыграла роковую роль в крахе карьеры Келвина. Грей дает понять, что претендующая на всеобщее внимание посредственность в любом случае потерпит неудачу, независимо от национальной принадлежности. Ирония автора обусловлена его собственным настороженным отношением к национальному вопросу и путях реализации национальной идентичности в литературе.
Автор романа ставит вопрос о том, действительно ли Шотландия много приобретет в экономическом и культурном смыслах, если желаемые националистами перемены в политическом статусе действительно произойдут, и страна получит суверенитет, выйдя из состава Соединенного королевства. В своей книге «Почему шотландцам следует управлять Шотландией» он обращает внимание на то, что существенная часть электората, ратующая за скорейший шотландский сепаратизм как залог культурного возрождения, проживает либо в Лондоне, либо за границей. Следовательно, Грей сомневается в том, что сторонники радикальных политических мер действительно компетентны в решении существующих внутри страны проблем. Кроме того, он открыто предостерегает общественность от решительных и необдуманных шагов в этом направлении. Считая, что на данном этапе в Шотландии недостаточно политических сил, выступающих за отделение, он все же вспоминает историю и Вторую мировую войну, развязанную сторонниками национальной партии Гитлера, численность которых в 1936 г. насчитывала всего пять человек [Нате 1994]. Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод, что этнико-культурная индивидуальность может совершенно гармонично развиваться внутри (наряду) иной культуры, особенно при учете защищаемого законом равного гражданско-правового статуса шотландца и англичанина. Иное дело, что отдельные про-националистски настроенные политические группировки используют устоявшиеся в литературе и культуре стереотипы неравенства по этническому принципу и необходимости утверждения внутри себя национальной идентичности у каждой личности для формирования определенных политических тенденций и общественных настроений.
В связи с вопросом о национальной идентичности встает проблема о форме ее выражения, т.е. использования национального языка. На разных этапах развития шотландской литературы она решалась по-разному: от полного отказа от шотландского языка в англоязычном шотландском произведении в XVII столетии до призывов к его стопроцентному использованию в 30-е гг. XX века (Х. Макдайармид). Впрочем, классики шотландской литературы всегда
стремились к компромиссу: В. Скотт, Р. Л. Стивенсон, Дж. М. Браун, Л.Г. Гиббон, Дж. Блейк, У. Макивани, Г. Уильямс и др. стремились к написанию произведений на английском языке с грамматическими и лексическими шотландскими элементами. Шотландские лексические вкрапления встречаются в тексте романа «Падение Келвина Уокера», притом, что английский язык занимает в нем доминирующее положение.
Вопрос национальной идентичности выражается в романе А. Грея «Падение Келвина Уокера» на многих уровнях:
- идейном (авторский взгляд на национальный характер и мнение о правомерности постановки вопроса о национальной идентификации и существовании связанных с ним проблем);
- сюжетном (конфликты отцы и дети, шотландцы-англичане., реализация себя в английском мире);
- образном (тема двойничества, противоречия (в данном случае на почве поиска национальной идентичности), столь характерная для шотландской литературы со времен Р.Л. Стивенсона);
- пространственно-временные отношения (контрастные картины жизни в Лондоне и шотландской провинции и связанный с ним выбор-поиск английского или шотландского пути);
- в стиле (использование шотландской лексики и стилизация литературной английской речи под разговорную шотландскую).
Автор отразил, с одной стороны, бытующее в шотландском сознании в 50-х гг. мнение о скрытом гражданско-правовом и экономическом неравенстве жителей Великобритании, с другой стороны, писатель выразил собственное негативное отношение к чрезмерному нагнетанию конфликтной ситуации на предмет национальной идентичности шотландца в своем противостоянии британскому образу жизни.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Попова, М. К. Национальная идентичность и ее отражение в художественном
сознании / М.К. Попова. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т. 2004.
Bold, A.N. Modern Scottish Literature / A.N. Bold. Longman. L.: NY., 1983.
Craig, C. The History of Scottish Literature / C. Craig. Aberdeen, 1987.
Gray, A. The Fall of Kelvin Walker / A. GRay. L.: NY., 1986.
Harvie, Ch. Scotland & Nationalism Scottish Society and Politics 1707 - 1994. L.: NY.,
1994.
Stevenson, R.L. A postmodern Scotland / R.L. Stevenson // «Культура «Пост» как диалог
культур и цивилизаций» под. ред. М.К. Поповой и В. Стрюкова (на англ. яз.).
Воронеж: Воронеж. гос. ун-т. 2004. С.168 - 186.
Watson, R. The Literature of Scotland / R. Watson. Basingstoke, Hampshire& L., 1984.
©Романова Т.Н., 2007
