CC BY
211
н.р. ШАХМЕТОВА (Новосибирск)
сатирические аллюзии заглавий романов
Виктора пелевина
Развертывание сатирического дискурса Пелевина начинается с паратекстуальных элементов, в частности с заголовочного комплекса. Названия пелевинских романов, как правило, многозначны, еще до чтения самих текстов они задают несколько вариантов их интерпретации. Сатирическая составляющая заключается не только в возможных трактовках, но и в сатирических аллюзиях, остающихся скрытыми для неискушенного читателя.
Ключевые слова: сатирический дискурс, пара-текст, заголовочный комплекс, заглавие, аллюзия.
Сатирический дискурс В.О. Пелевина начинает разворачиваться с паратекстуальных элементов. Это в том числе заголовочный комплекс. Как и любой подобный элемент, он не только выполняет функцию номинации и дифференциации текста по отношению к другим в пространстве литературы, но и вступает с ним в определенные отношения.
Заголовочный комплекс как «подсистема внутри текстовой системы, состоящая из элементов, находящихся вне системы» [2, с. 158] занимает особое положение в процессе восприятия художественного текста. Обладая относительной самостоятельностью и не являясь частью художественного текста, элементы заголовочного комплекса тесно связаны с основным текстом. Возникающие отношения Жерар Женетт еще в 1987 г. назвал паратекстуальны-ми, а компоненты заголовочного комплекса -паратекстом [22].
Актуальность выбранной темы подтверждается наличием уже нескольких исследований данной тематики. Например, в статье «Па-ратекст Виктора Пелевина» Н.С. Олизько [4] исследует индексальные связи в околотекстовом рамочном пространстве как часть многоуровневой организации постмодернистского художественного дискурса. А И.В. Галкина в статье «Паратекстуальность в романе В. Пелевина '^епегайоп 'П'"» также анализирует па-ратекстуальные отношения в постмодернист-
ском романе [1]. В обеих статьях отношения между паратекстом и основным текстом названы диалогическими, что связано в первую очередь с диалогической природой художественного произведения. Заголовочный комплекс и основной текст - это два разных текста, располагающихся «на разных уровнях иерархии "текст - паратекст"» [4, с. 62].
Заголовочный комплекс, влияя на восприятие произведения в целом, выполняет коммуникативную задачу в процессе взаимодействия с читателем. Заголовочные комплексы произведений Пелевина выступают как сатирические паратексты, настраивая читателя на погружение в очередной художественный мир пелевинской сатиры. В связи с этим правомерно говорить, что первым паратекстуаль-ным компонентом заголовочного комплекса романов Пелевина, с которым сталкивается читатель, является не заглавие, а имя автора -Виктор Пелевин. Имя автора работает как бы в двух направлениях. С одной стороны, его имя присваивает себе текст, а с другой - текст экспроприирует имя автора, составляя с ним неразрывное целое [3, с. 84].
Романная проза Виктора Пелевина была с самого начала открыто злободневной. Сформировавшаяся за более чем два десятилетия аудитория его читателей, ожидая выход очередного романа, всегда в предвкушении: как на этот раз будет гротескно представлена реальность, что сатирически изобразит автор, какие стороны жизни подвергнутся осмеянию. Начиная с 2008 г. книги Пелевина выходят в двух издательских сериях: «новый Пелевин» и «Единственный и неповторимый. Виктор Пелевин». Однако издательский перитекст мы здесь рассматривать не будем.
Заголовочный комплекс произведений Пелевина как сатирический паратекст являет собой некую полиструктурную модель, частью которой являются заглавие, эпиграф, предисловие (или «предупреждение»), заголовочная подсистема - названия частей произведения. В данной статье рассмотрим подробно первый элемент паратекста - заглавие.
Названия пелевинских романов, как правило, многозначны, еще до чтения самих текстов они задают несколько вариантов их интерпретации. Сатирическая составляющая заключается не только в возможных трактовках, но и в сатирических аллюзиях, остающихся скрытыми для неискушенного читателя. Мно-
О Шахматова Н.Р., 2019
гие заглавия романов Пелевина представляют собой своеобразные шифры с широким полем возможных культурных ассоциаций.
Название первого романа автора не исключение: «Омон Ра» [11]. До того как мы знакомимся с именем героя романа, у нас возникает несколько версий. В первой части заголовочного комплекса есть две составляющих: ОМ и ОН. Первая часть имени представляет собой главный священный звук в индуизме, первое проявление брахмана, который затем стал использоваться в буддизме как главная мантра. Таким образом, «сотворение» (или, точнее, феноменологическое обнаружение вымышленного мира и бессмертного героя-бога) начинается с заголовка. Кроме того, в нем как целом проступает и имя верховного древнеегипетского божества - Амона Ра. Согласно мифу он, подобно фараону, царствовал над созданным им миром, и этот период считался золотым веком человечества. Ключевое слово для интерпретации здесь -«миф». Не является ли советская действительность таким же мифическим золотым веком? Возможно, да. Вторая часть имени - это прежде всего местоимение третьего лица он, по грамматическому смыслу расходящееся с «я»-нарративом в романе. Возможно, оно «объективирует» героя.
Вторая версия значения названия романа: ОМОН как «отряд особого назначения». ОМОН как актуальный «советизм» (первые отряды ОМОН были сформированы незадолго до написания романа, в 1988 г.) раскрывается в жертвенной миссии героя, который должен погибнуть, выполняя задание власти. Главный герой Омон, названный так отцом в честь «отряда милиции особого назначения» (это явный анахронизм, поскольку герой не мог родиться в конце 1980-х), невольно становится «омоновцем», человеком «особого назначения» в широком смысле этой аббревиатуры: проходит спецподготовку для обеспечения национальной безопасности. Однако «массовое мероприятие» происходит лишь в голове каждого жителя планеты, т. к. освоение космических пространств советским государством представляет собой лишь успешную систему имитаций по созданию и поддержанию фиктивной реальности.
Омон, совершив подвиг, должен был бы поддержать создаваемую иллюзию, но его неспособность вовремя застрелиться спасла ему жизнь и открыла глаза на происходящее [Там же]. Все перевернуто: космос оказывается не в
небесах, а под землей, внутри секретного московского метро. Благополучная и успешная жизнь целой страны (так называемый золотой век) - идеологический и пропагандистский миф. Роль «омоновца» провалена, но теперь в свои права вступает высшее, возможно, сакральное и вневременное назначение героя как Амона Ра, Брахмана, «просветленного» в буддизме (он выходит из тьмы к свету).
Начиная с названия первого романа, Пелевин будет последовательно смешивать и накладывать друг на друга несколько разных мифологий, формирующих общий архетип. В то же время заголовок отсылает к знакам позд-несоветского и российского дискурса конца 1980-х - начала 1990-х гг., слому советской системы, идеологическому дискурсу и, соответственно, литературе. Он воспринимается в контексте постмодернистского «соц-арта», массового «стеба» над всем советским словесным претекстом, распространившимся в СМИ и литературе с начала 1990-х гг. Таким образом, название романа задает двунаправленный смысл: временной, фельетонный, предназначенный для широких читательских кругов, которые тогда были настроены на карнавальный смех над ниспровергнутым «совком», и «вечный», «мультимифопоэтический», эзотерический, ориентированный на посвященное меньшинство интеллигентской аудитории.
по той же модели построено и название романа «Жизнь насекомых». Оно, во-первых, отсылает нас к малоизвестной широкому читателю пьесе «из жизни насекомых» братьев Чапеков, энтомологическим мотивам Достоевского и Кафки, во-вторых, напоминает название глобально известных научно-популярных передач канала Animal's planet. Соотнеся в процессе чтения заглавие с сюжетом и персонажной системой романа, мы понимаем, что автор так сатирически обозначает специфику жизни новых типов людей, «насекомых», которые появились в период постсоветской действительности, и в то же время уточняющий эпиграф из и. Бродского указывает на «вечность», «естественность» их поведения, подчиненного простейшим биологическим импульсам [8].
Заглавия некоторых романов Пелевина, отражая их идею, скрывают в себе насмешку. например, необуддийский мифологический смысл названия романа «Чапаев и Пустота» становится полностью понятным только после прочтения произведения, потому что первая попытка анализа названия заканчивается лишь
ассоциативным рядом: роман Фурманова «Чапаев», ставший классикой советской литературы, и многочисленные анекдоты о красном командире, ставшие классикой советского фольклора. Однако для квалифицированного читателя слово пустота, употребленное в столь неожиданной грамматической и орфографической позиции, как имя собственное, уже становится указателем эзотерического пласта романа как пути героя в нирвану, «пустоту» самопознания [15]. Так снова соединяется семантически несоединимое, оксюморонное.
В названии и подзаголовке романа «Ампир "V". Повесть о настоящем сверхчеловеке» тоже заложено два разнонаправленных смысла: в заголовке это «Пятая Империя» («Империя 5» у Пелевина) - роман и политико-идеологическая концепция известного патриотического писателя и журналиста А. Проханова о возникновении новой, пятой формации имперской России. Однако по ходу чтения романа выясняется, что это каламбурное обыгрывание существования скрытой глобальной империи вампиров (У-ампиров) [5].
В не менее оксюморонном названии романа «Священная книга оборотня» двойственность и ирония заключены в самом придании священного статуса демоническому оборотню. То, что оборотни подлежат лишь презрению, осуждению, уничтожению, оказывается, не запрещает им иметь свои священные книги, пусть и в жанре скорее дневника. Разрушение расхожих стереотипов, отражаясь в названии, становится основным содержанием сюжета романа. Для заглавия романа стала актуальной, в свою очередь, и кампания борьбы власти с «оборотнями в погонах», одним из которых оказывается герой романа, чекист Александр, буквально превращающийся в волка [12]. Пелевин возвращает стертой информационно-пропагандистской метафоре ее архаический мифологический смысл.
Заглавие книги «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда» является аллюзией на экономическую теорию о том, что в процессе экономической трансформации, перехода от одного состояния социально-экономической системы к качественно иному состоянию обязательным для страны является так называемый переходный период экономики. Например, на заре Советского Союза известным был труд Н.И. Бухарина «Экономика переходного периода», в целом одобренный В.И. Лениным. В нем излагались идеи о том, как создать коммунизм здесь и сейчас, у
Пелевина же акцент сделан на том, что откуда и куда бы ни переходили, это всегда будет из ниоткуда в никуда. Экономическая подоплека же вылилась в числовую автомистификацию, которой одержим герой повести «Числа» [7]. Название последней опять-таки довольно эзо-терично, поскольку отсылает не только к популярной в современной массовой культуре символике числового детерминизма, но и к элитарному журналу русской эмиграции в париже и стихотворению З.Н. Гиппиус.
пожалуй, самыми многозначными заглавиями являются названия романов, в которых присутствует та или иная буква. например, «Generation П» [17]. Название отсылает нас к популярной в то время теории поколений, созданной американскими учеными Нейлом Хоувом и Вильямом Штраусом независимо друг от друга в 1991 г. Пелевин «адаптировал» теорию под российскую действительность, обозначив поколение 1990-х гг. как Generation П. В Сети даже было голосование, какое «значение буквы П наиболее симпатичное»: Поколение «Пепси», Поколение П... (в противоположность Поколению Х), Поколение П... (синоним конца), Поколение 3,141 592 653 589 793..., Поколение PR, Поколение Пы, Поколение Пелевина, Поколение Попсы, Поколение Пса, Поколение Постмодернизма, Поколение ППП, просто первая буква слова generation располагается наодной клавише с буквой П, Поколение Потребителей, Поколение Посредников, Поколение Порошка, Поколение Пустоты [21]. Каждая из трактовок глубоко сатирична, обличает те или иные приоритеты, ставшие таковыми в постсоветской действительности. Как известно, почти треть слов русского словаря начинается на эту букву.
Вернемся в связи с буквенной и числовой символикой к многозначности названия романа «Empire "V"» [5]. Имперская тема, вампир-ские мотивы, империя пятой власти - со всем этим играет автор, используя взаимодействие английской и русской транскрипций, систему римских чисел и в том числе любимые им клавиатурные перевертыши (буквы а, м, п, и, р на клавиатуре образуют графическое очертание буквы W - именно на нее заменил Булгаков букву V в немецкой версии имени Волан-да) [20]. Нельзя не сказать и об аллюзии в обоих буквенных заголовках на инициалы самого автора: Generation П - поколение Пелевина, Empire V - империя Виктора, «победителя».
Заглавие романа Batman Apollo, во-первых, указывает на всем известного борца с
литературоведение
преступностью, героя американских комиксов, во-вторых, на мифологического Аполлона, древнегреческого бога света, покровителя искусств. Хотя смысл обоих слов разнонаправлен (они снова соотносятся с «высокой», вечной и низовой, массовой культурой), можно попытаться их соединить: оба персонажа олицетворяют героический мир, борьбу с хаосом и злом. Но оказывается, что в романе Пелевина Бэтменом Аполло назван верховный вампир, под маской гуманности и заботы увеличивающий людские страдания для получения «баблоса». В этом в очередной раз отражается идея несоответствия значения и актуального, конкретного смысла, бессмысленности и лживости современных знаков - лейблов, названий, имен [6].
Аббревиатура S.N.A.F.F. в заглавии одноименного романа созвучна американскому слову snaff, которое обозначает как нюхательный табак, так и видеозапись настоящего убийства человека после его унижений. Кроме того, известен скандальный роман Чака Па-ланика «Снафф», в котором порнозвезда перед завершением карьеры собирается заняться сексом с несколькими сотнями мужчин. Пелевин же переосмыслил это слово как Special Newsreel / Universal Feature Film - специальные «киноновости», в которых объединены секс и смерть [19]. Нездоровая связь с сурами, утрата обществом нормальных человеческих отношений, технологизация всех сфер жизни -на все это указывает название романа.
Подобное же видим и в заглавии романа iPhuck 10. Аллюзия на всем известный бренд, производящий популярные гаджеты, а также подразумевающийся нецензурный перевод, делают это название более чем говорящим: технический прогресс прочно вошел и в интимную сферу [18].
В названиях романов «t» и «Любовь к трем цукербринам» автор отсылает нас к известным личностям: Льву Толстому, который является прообразом графа Т, и к Марку Цукер-бергу, основателю и руководителю Facebook, прообразу божеств из романа [10]. Сатира обоих произведений, качественно отличаясь друг от друга, выстраиваясь вокруг популярного человека, гения своего дела, показывает, как общество доводит до абсурда их достижения. Опять-таки смысл названия-буквы может быть предельно широким, и только сюжет романа ограничивает его до Tolstoy, при этом переход от заглавной буквы к строчной требует особой интерпретации, в направлении обрете-
ния автономности героем современного «шу-тера» или смыслов, доступных только автору [14]. В свою очередь, эрудированного читателя «Любовь к трем Цукербринам» отсылает к «Любви к трем апельсинам» - сказочной пьесе, написанной Карло Гоцци в 1760 г., и журналу, издававшемуся Вс. Мейерхольдом в 1910-х г. ХХ в.
В заглавии романа «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» ок-сюморонный смысл сконцентрирован в самом сочетании «Лампы Мафусаила» с актуальным для современного словоупотребления словом крайняя: в речи современного интеллигента оно стало в большинстве случаев неоправданно употребляемым синонимом слова последний, поэтому эсхатологический смысл становится комичным, включаясь в постоянный поток вульгаризирующегося дискурса. Это, в свою очередь, позволяет автору взглянуть на любую эсхатологию с точки зрения сатиры, релятивности и абсурдности любых значимых событий.
Однако наиболее «фельетонными», сатирическими стали здесь смыслы, связанные с функционированием в отечественном либеральном и патриотическом дискурсах кон-спирологии «чекистов» и «масонов» соответственно, т. е. тайных организаций, ведущих борьбу за власть в современной России [9]. В этом отражается суеверный страх перед эсхро-фемизмом, т. е. принудительным выискиванием в подтексте любого словесного сообщения чего-то, что может быть воспринято неверно или понято не так.
Некоторые заглавия романов Пелевина имеют каламбурно обыгранный подзаголовок. Например, подзаголовок романа Batman Apollo - «Сверхчеловек - это звучит сверхгордо» -представляет собой метафорический палиндром: общеизвестная цитата Горького «Человек - это звучит гордо» переосмысляется через образ сверхчеловека Ницше. В подзаголовке романа «Ампир V», в свою очередь, иронически сведены смыслы классической повести советской литературы Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке» и опередившего выход романа Пелевина на несколько месяцев «исповедальной» повести С. Минаева «Духless. Повесть о ненастоящем человеке», о «новом русском» герое. разумеется, «сверхчеловек» Ницше, ставший в том числе «суперменом» современной массовой культуры, задает тот же разнонаправленный вектор: для подготовленного читателя, знающего, что такое концепция
известия вгпу. филологические науки
Ницше, и для массового читателя, знакомого только с героями боевиков и комиксов.
Часто подзаголовок у Пелевина пародийно уточняет жанровую принадлежность текста, обыгрывая семантику неустоявшихся, нека-нонизированых жанров или жанрового смешения. Так, «Шлем ужаса» в соответствии с подзаголовком - это «креатифф о Тесее и Минотавре», в таком виде название жанра используется лишь в сленге отечественных рекламщи-ков и финансистов («Креатив» - творческая составляющая коммуникативного процесса или творчество, работа художников, текстовиков, концептуалистов и других креаторов в рекламе) [16]. «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» - это «большой полифонический нарратив», пародирующий концепцию М.М. Бахтина о жанре «полифонического романа» у Ф.М. Достоевского. В романе «Смотритель» подзаголовок «Кувырок мысли. Секретный мемуар См. Алексиса Второго, Далай-Папы и Великого Магистра, с воспоминаниями, размышлениями, красотами и фигурами ума» построен на смешении вызывающе «авангардистского» типа названия с не менее вызывающе архаичным [13].
заглавия текстов Пелевина в большинстве случаев жестко связаны с фазами сюжета произведения. Однако внешняя заданность тех или иных названий чаще всего получает прямо противоположный смысл в самом тексте, как, впрочем, и все остальное, являющееся частью иронического дискурса. Названия его романов не только выражают в свернутой форме содержательную проблематику и сюжет произведения, но и, как правило, являются еще и аллюзиями.
Аллюзивные отсылки к названиям сразу нескольких текстов, сопряжение в них высокого и низкого, сакрального и профанного, мифологического и медийно-актуального проявляются во всех названиях романов. Проведенный анализ заглавий показал, что сатирический дискурс Пелевина на внетекстовом уровне проявляется в основном в двуплановой ал-люзивности заглавий.
Список литературы
1. Галкина И.В. Паратекстуальность в романе В. Пелевина «Юепегайоп 'П'» // Вестн. Иркут. гос. лингв. ун-та. 2011. № 2. С. 78-81.
2. Лазарева Э.А. Заголовочный комплекс текста - средство организации и оптимизации восприятия // Изв. Урал. гос. ун-та. 2006. № 40. С. 158166.
3. Мароши В.В. Имя автора в русской литературе: поэтическая семантика, прагматика: в 3 ч. Ч. I: Семантика и прагматика имени автора в литературе и тексте. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2013.
4. Олизько Н.С. Паратекст Виктора Пелевина // Вестн. Нижневарт. гос. гуманит. ун-та. 2010. № 3. С. 61-66.
5. Пелевин В.О. Ампир В. М.: Эксмо, 2008.
6. Пелевин В.О. Бэтман Аполло. М.: Эксмо, 2013.
7. Пелевин В.О. Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда. М.: Эксмо, 2003.
8. Пелевин В.О. Жизнь насекомых. М.: Вагри-ус, 2000.
9. Пелевин В.О. Лампа Мафусаила. М.: Изд-во «Э», 2016.
10. Пелевин В.О. Любовь к трем цукербринам. М.: Изд-во «Э», 2017.
11. Пелевин В.О. Омон Ра. М.: Вагриус, 2000.
12. Пелевин В.О. Священная книга оборотня. М.: Эксмо, 2005.
13. Пелевин В.О. Смотритель. М.: Изд-во «Э», 2015.
14. Пелевин В.О. Т. М.: Эксмо, 2009.
15. Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. М.: Вагри-ус, 2003.
16. Пелевин В.О. Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре. М.: Открытый мир, 2005.
17. ПелевинВ.О. Generation «П». М.: Вагриус, 2000.
18. Пелевин В.О. iPhuck 10. М.: Изд-во «Э», 2017.
19. Пелевин В.О. S.N.U.F.F. М.: Эксмо, 2012.
20. Скипетрова Е.А. Имперская тема в романе В. Пелевина «Ампир В» ("Empire V") [Электронный ресурс]. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/ Lomonosov_2007/19/skipetrova_ea.doc.pdf (дата обращения: 23.03.2019).
21. Современная русская литература с Вячеславом Курицыным [Электронный ресурс]. URL: http://www.guelman.ru/slava/archive/1-04-99.htm (дата обращения: 23.03.2019).
22. Genette G. Paratexts: Thresholds of Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. P. 55-103.
* * *
1. Galkina I.V. Paratekstual'nost' v romane V. Pe-levina «Generation 'P'» // Vestn. Irkut. gos. lingv. unta. 2011. № 2. S. 78-81.
2. Lazareva E.A. Zagolovochnyj kompleks teks-ta - sredstvo organizacii i optimizacii vospriyatiya // Izv. Ural. gos. un-ta. 2006. № 40. S. 158-166.
3. Maroshi V.V. Imya avtora v russkoj literature: poeticheskaya semantika, pragmatika: v 3 ch. Ch. I: Semantika i pragmatika imeni avtora v literature i tekste. Novosibirsk: Izd-vo NGPU, 2013.
4. Oliz'ko N.S. Paratekst Viktora Pelevina // Vestn. Nizhnevart. gos. gumanit. un-ta. 2010. № 3. S. 61-66.
5. Pelevin V.O. Ampir V. M.: Eksmo, 2008.
6. Pelevin V.O. BetmanApollo. M.: Eksmo, 2013.
7. Pelevin V.O. Dialektika Perekhodnogo Perioda iz Niotkuda v Nikuda. M.: Eksmo, 2003.
8. Pelevin V.O. Zpizn' nasekomyh. M.: Vagrius, 2000.
9. Pelevin V.O. Lampa Mafusaila. M.: Izd-vo «E», 2016.
10. Pelevin V.O. Lyubov' k tryom cukerbrinam. M.: Izd-vo «E», 2017.
11. Pelevin V.O. Omon Ra. M.: Vagrius, 2000.
12. Pelevin V.O. Svyashchennaya kniga oborot-nya. M.: Eksmo, 2005.
13. Pelevin V.O. Smotritel'. M.: Izd-vo «E», 2015.
14. Pelevin V.O. T. M.: Eksmo, 2009.
15. Pelevin V.O. Chapaev i Pustota. M.: Vagrius, 2003.
16. Pelevin V.O. Shlem uzhasa: Kreatiff o Tesee i Minotavre. M.: Otkrytyj mir, 2005.
17. PelevinV.O. Generation «P». M.: Vagrius, 2000.
18. Pelevin V.O. iPhuck 10. M.: Izd-vo «E», 2017.
19. Pelevin V.O. S.N.U.F.F. M.: Eksmo, 2012.
20. Skipetrova E.A. Imperskaya tema v romane V. Pelevina «Ampir V» ("Empire V") [Elektronnyj resurs]. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lo-monosov_2007/19/skipetrova_ea.doc.pdf (data obra-shcheniya: 23.03.2019).
21. Sovremennaya russkaya literatura s Vyache-s-lavom Kuricynym [Elektronnyj resurs]. URL: http:// www.guelman.ru/slava/archive/1-04-99.htm (data ob-rashcheniya: 23.03.2019).
Satirical allusions in the titles of the novels by Victor Pelevin
The article deals with V.O. Pelevin's satirical discourse that opens with paratextual elements which can be found, besides its other parts, in the heading. The author claims that the titles of Pelevin's novels, as a rule, have multiple meanings; they offer several options for their interpretation before the reading starts. It is concluded that the satirical component lies not only in possible interpretations, but also in satirical allusions that remain hidden from an inexperienced reader.
Key words: satirical discourse, paratext, heading, title, allusion.
(Статья поступила в редакцию 26.03.2019)
и.А. Шевцова
(волгоград)
прозаический фрагмент а.а. григорьева «каприз»: поиски героя и стиля
На материале рукописного фрагмента рассказа А.А. Григорьева «Каприз» рассматривается феномен художественной незаконченности («нон-финито») как важнейший фактор творческой лаборатории автора. Поиски в области характерологии и идиостиля соотнесены с общими тенденциями литературного процесса 1840-х гг. (тема «маленького человека», отражение социального расслоения), а также с образами русских поэтов, включая поэзию самого Григорьева.
Ключевые слова: идиостиль, образ «маленького человека», творческая лаборатория, художественная незавершенность.
В творчестве Аполлона григорьева не последнее место занимает проза. По популярности, степени исследования, да и количественно прозаические тексты значительно уступают стихотворным. Но все они чрезвычайно значимы, поскольку позволяют не только глубже осмыслить идиостиль автора, но и воспроизвести его творческий путь как единый духовный феномен в рамках общего художественного континуума.
Между тем соотношение поэзии и прозы писателя еще не стало объектом полновесного научного изучения. Более того, даже составить корпус всех прозаических текстов А.А. Григорьева, разбросанных по разным архивам, часто дошедших в виде разрозненных рукописных фрагментов, проблематичных по атрибуции, на данный момент весьма затруднительно. В российском государственном архиве литературы и искусства (Москва) в фонде А.С. Пру-гавина нами были обнаружены отрывки рассказа «Каприз». Установить факт существования недостающих листов рукописи не удалось. Но поскольку рукописные фрагменты хранят следы их прочтения неким неизвестным лицом (его имя и статус неизвестны), можно говорить о стремлении автора завершить повествование.
Однако сначала несколько слов о фонде А.С. Пругавина, народника по убеждениям, этнографа, исследователя истории раскола рус-
О Шевцова И.А., 2019
