Научная статья на тему 'Прозаический фрагмент А. А. Григорьева "Каприз": поиски героя и стиля'

Прозаический фрагмент А. А. Григорьева "Каприз": поиски героя и стиля Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
80
13
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ИДИОСТИЛЬ / ОБРАЗ "МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА" / ТВОРЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ / ХУДОЖЕСТВЕННАЯ НЕЗАВЕРШЕННОСТЬ / WRITER'S INDIVIDUAL STYLE / IMAGE OF AN "UNIMPORTANT PERSON" / CREATIVE LABORATORY / ARTISTIC INCOMPLETENESS

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Шевцова Ирина Андреевна

На материале рукописного фрагмента рассказа А.А. Григорьева «Каприз» рассматриваются феномен художественной незаконченности («нон-финито») как важнейший фактор творческой лаборатории автора. Поиски в области характерологии и идиостиля соотнесены с общими тенденциями литературного процесса 1840-х гг. (тема «маленького человека», отражение социального расслоения), а также с образами русских поэтов, включая поэзию самого Григорьева.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article considers the phenomenon of artistic incompleteness ("non-finito") as the most important factor in the creative laboratory of the author based on the handwritten fragment from the short story "Caprice" by A. A. Grigoriev. The author relates the searches in the field of characterology and the writer’s individual style to the general trends in the literary process of the 1840s such as the theme of an "unimportant person", a reflection of social stratification), as well as images of Russian poets, including the poetry of Grigoriev himself.

Текст научной работы на тему «Прозаический фрагмент А. А. Григорьева "Каприз": поиски героя и стиля»

4. Oliz'ko N.S. Paratekst Viktora Pelevina // Vestn. Nizhnevart. gos. gumanit. un-ta. 2010. № 3. S. 61-66.

5. Pelevin V.O. Ampir V. M.: Eksmo, 2008.

6. Pelevin V.O. BetmanApollo. M.: Eksmo, 2013.

7. Pelevin V.O. Dialektika Perekhodnogo Perioda iz Niotkuda v Nikuda. M.: Eksmo, 2003.

8. Pelevin V.O. Zpizn' nasekomyh. M.: Vagrius, 2000.

9. Pelevin V.O. Lampa Mafusaila. M.: Izd-vo «E», 2016.

10. Pelevin V.O. Lyubov' k tryom cukerbrinam. M.: Izd-vo «E», 2017.

11. Pelevin V.O. Omon Ra. M.: Vagrius, 2000.

12. Pelevin V.O. Svyashchennaya kniga oborot-nya. M.: Eksmo, 2005.

13. Pelevin V.O. Smotritel'. M.: Izd-vo «E», 2015.

14. Pelevin V.O. T. M.: Eksmo, 2009.

15. Pelevin V.O. Chapaev i Pustota. M.: Vagrius, 2003.

16. Pelevin V.O. Shlem uzhasa: Kreatiff o Tesee i Minotavre. M.: Otkrytyj mir, 2005.

17. PelevinV.O. Generation «P». M.: Vagrius, 2000.

18. Pelevin V.O. iPhuck 10. M.: Izd-vo «E», 2017.

19. Pelevin V.O. S.N.U.F.F. M.: Eksmo, 2012.

20. Skipetrova E.A. Imperskaya tema v romane V. Pelevina «Ampir V» ("Empire V") [Elektronnyj resurs]. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lo-monosov_2007/19/skipetrova_ea.doc.pdf (data obra-shcheniya: 23.03.2019).

21. Sovremennaya russkaya literatura s Vyache-s-lavom Kuricynym [Elektronnyj resurs]. URL: http:// www.guelman.ru/slava/archive/1-04-99.htm (data ob-rashcheniya: 23.03.2019).

Satirical allusions in the titles of the novels by Victor Pelevin

The article deals with V.O. Pelevin's satirical discourse that opens with paratextual elements which can be found, besides its other parts, in the heading. The author claims that the titles of Pelevin's novels, as a rule, have multiple meanings; they offer several options for their interpretation before the reading starts. It is concluded that the satirical component lies not only in possible interpretations, but also in satirical allusions that remain hidden from an inexperienced reader.

Key words: satirical discourse, paratext, heading, title, allusion.

(Статья поступила в редакцию 26.03.2019)

и.А. Шевцова

(волгоград)

прозаический фрагмент а.а. григорьева «каприз»: поиски героя и стиля

На материале рукописного фрагмента рассказа А.А. Григорьева «Каприз» рассматривается феномен художественной незаконченности («нон-финито») как важнейший фактор творческой лаборатории автора. Поиски в области характерологии и идиостиля соотнесены с общими тенденциями литературного процесса 1840-х гг. (тема «маленького человека», отражение социального расслоения), а также с образами русских поэтов, включая поэзию самого Григорьева.

Ключевые слова: идиостиль, образ «маленького человека», творческая лаборатория, художественная незавершенность.

В творчестве Аполлона Григорьева не последнее место занимает проза. По популярности, степени исследования, да и количественно прозаические тексты значительно уступают стихотворным. Но все они чрезвычайно значимы, поскольку позволяют не только глубже осмыслить идиостиль автора, но и воспроизвести его творческий путь как единый духовный феномен в рамках общего художественного континуума.

Между тем соотношение поэзии и прозы писателя еще не стало объектом полновесного научного изучения. Более того, даже составить корпус всех прозаических текстов А.А. Григорьева, разбросанных по разным архивам, часто дошедших в виде разрозненных рукописных фрагментов, проблематичных по атрибуции, на данный момент весьма затруднительно. В Российском государственном архиве литературы и искусства (Москва) в фонде А.С. Пру-гавина нами были обнаружены отрывки рассказа «Каприз». Установить факт существования недостающих листов рукописи не удалось. но поскольку рукописные фрагменты хранят следы их прочтения неким неизвестным лицом (его имя и статус неизвестны), можно говорить о стремлении автора завершить повествование.

Однако сначала несколько слов о фонде А.С. Пругавина, народника по убеждениям, этнографа, исследователя истории раскола рус-

О Шевцова И.А., 2019

известия вгпу. филологические науки

ской православной церкви, сектанства и стра-рообрядчества [8]. Скорее всего, нахождение рукописи Аполлона Григорьева в архиве историка объясняется, во-первых, близостью поэта к христианской культуре как ее носителя; во-вторых, интересом самого ученого к художественному повествованию, эпиграфом к которому послужили следующие строки: «Отцы и братья! Еже ся где описал, или переписал, или недописал, чтите, исправливая бога для, а не кляните». Ими А.А. Григорьев отсылает к некоей «старинной летописи» [2. Л. 1]. И действительно, перед нами цитата из Лаврентьев-ской летописи, один из списков которой находился в фондах Российской национальной библиотеки с 1811 г. Но еще в 1830-е гг. была начата работа над изданием Полного собрания русских летописей, и в 1846 г. в типографии Э. Праца (Санкт-Петербург) вышел том с Лав-рентьевским и Троицким летописными списками. С ними А.А. Григорьев действительно имел возможность ознакомиться в процессе работы над рассказом в период с 1844 по 1848 г. Эта датировка содержится в найденной рукописи [Там же].

наличие летописного эпиграфа можно объяснить разными факторами. Прежде всего тем, что автор стремился придать своему повествованию эпический размах и глубину. Ему также была близка позиция древнерусского летописца: акцент на самоуничижении как способе введения интерпретации авторского образа, отчасти подхваченный литературной традицией в дальнейшем. Кроме того, соотнесенность образа автора с образом летописца как бесстрастного свидетеля и историка подкреплена активным обращением писателя к церковнославянизмам, что было характерно на всех этапах его творческого пути: в поэзии, прозе, эпистолярном наследии. Актуализация же церковнославянского языка - важное свидетельство того, что поэт, как отмечалось, находился внутри религиозной культуры.

Поскольку фрагменты рассказа «Каприз» по сей день не опубликованы, воспроизведем звенья сюжета в возможной полноте. Один из персонажей - Василий Степанович Попов, правитель канцелярии князя Г.А. Потемкина, встречает у ворот своего дома Мякушина -слабого больного старика. Им оказался старинный друг: «Твое бледное лице напомнило мне прежние черты, но голос, голос, совершенно уверил в истине догадки. Друг Семен! я узнал тебя. Пойдем, двери моего дома никогда не запирались для прежних друзей!» - прибавил Василий Степанович и повел Мякушина

среди изумленных слуг» [2. Л. 1]. Далее действие разворачивается в доме Попова. Каждый из героев рассказывает историю своей жизни.

Отметим: летописный оттенок повествования и вышеупомянутый эпиграф не случайны еще и потому, что Василий Степанович Попов - реальное историческое лицо, действительный тайный советник. но, заправляя канцелярией светлейшего князя в период с 1784 по 1791 г. и будучи его доверенным лицом, он одновременно исполнял обязанности члена Государственного Совета, сенатора, президента Камер-коллегии, деловые качества которого высоко ценила императрица. Материалы о В.С. Попове стали появляться в печати с 1836 г., когда вышел составленный Д.Н. Бан-тыш-Каменским «Словарь достопамятных людей русской земли» [1].

Второй герой - Степан Мякушин - не имеет исторического прототипа. Скорее всего, его образ вписан в эстетическую программу натуральной школы с доминирующим влиянием гоголевской «Шинели». Жизнь Мякушина во многом аналогична судьбе гоголевского персонажа, хотя психотипы неадекватны.

А.А. Григорьев описывает трагические перипетии, породившие типичного маленького человека. Будучи во время Семилетней войны одним из самых богатых купцов, поставляя все необходимое для армии, Мякушин вскоре разорился. Последнюю крупную выплату так и не смог получить, жена умерла, дочь оказалась безнадежно больной.

В рассказе мы неоднократно слышим внутренний диалог, раскрывающий гордость Мякушина. Но это особая гордость. Живя ощущением внутренней самодостаточности, персонаж, оказавшись в непривычных условиях жизни, не может приспособиться к новым обстоятельствам, предполагающим покорность и смирение.

Григорьеву как приверженцу идеям натуральной школы важно было показать, что социальная оппозиция «большой - маленький» непреодолима в русской жизни. Ею определяются и поведенческие модели персонажей. Если ситуация с Мякушиным предполагает читательское понимание и сочувствие, то о Попове читаем: «Попов, взлелеянный счастьем, исполненных придворных интриг, любил друга, но считал ложь и притворство позволительными в беседе с ним, лишь бы они вели к цели» [2. Л. 6].

По-видимому, рассказ «Каприз» стал одним из первых опытов на пути реализации автором темы маленького человека. В дальней-

шем ни этот психотип, но тема социальных различий не уйдут из творчества А.А. Григорьева, в котором феномен духовного страдания один из основополагающих.

Отметим также, что в рассказе большое внимание уделено поэтическому описанию петербургского пейзажа, соотносимого с душевным состоянием героя. на наш взгляд, здесь скорее проявляется пушкинское начало, уходящее корнями в ситуацию «Медного всадника». Сначала перед нами герой рефлектирующий, скорее персонаж элегического плана. Затем, когда надежды рушатся окончательно, его образ приобретает трагический ореол. И, как у Пушкина, природа отвечает умонастроению человека. «Не такова ли и моя жизнь?» -думал Мякушин. «Сначала тихая, спокойная -как эта светлая река несколько минут назад. Но вдруг скрылось солнце моего счастия - умерла жена; и тогда разразилась надо мною страшная буря - я лишился всего имения. С тех пор, на утлом челноке, по высоко вздымающимся волнам моря, под грозным разъяренным небом, ношусь и иду в полном оцепенении подводной скалы, - об нее разобьется челнок мой, и тогда конец... О бедность, бедность!!...» [2. Л. 9]. Подобного красочного поэтичного языка мы не встретим в речи благоденствующего Попова. А.А. Григорьев хотел показать, что чувствовать настроение природы способен лишь тот, кто имеет достаточный духовный опыт и соответствующее умонастроение. Мякушин является человеком, способным не только вызвать сочувствие, но и в полной мере пережить его. В этом единении с природой образ входит в галерею сентиментальных героев, но натуральной школе - родоначальнице классического реализма - элементы сентиментализма не противопоказаны.

Более того, формируя систему образов, писатель выходит за рамки одного литературного направления. Так, метафорой бедности в рассказе выступает челнок. Подобная поэтическая репрезентация является типичной для поэзии державинско-пушкинского времени. у Г.Р. Державина, в частности, читаем: «Но челнок вдруг погрузился, / Путник мрачну пьет волну; / Сколь ни силился, ни бился, / Камнем вниз пошел ко дну...» [3, с. 215]. В этот ряд вписываются обращение «К Н.Г. Ломоносову» А.С. Пушкина («Дай бог, чтоб грозной непогоды / Вблизи ты ужас не видал, / Чтоб бурный вихорь не вздувал / Пред челноком шумя-щи воды!» [9, с. 51]); «Младенец» В.А. Жуковского («В бурю, в легком челноке, / Окружен-

ный тучи мглою, / Плыл младенец по реке, / И несло челнок волною...» (1815) [6, с. 89]); «Челнок» М.Ю. Лермонтова («Воет ветр и свистит пред недальной грозой; / По морю, на темный восток, / Озаряемый молньей, кидаем волной, / Несется неверный челнок.» [7, с. 114]). Приведенные нами контексты типологически сходны: во всех присутствуют мотивы бури, непогоды, упорного противостояния человека стихии. Данная типологическая общность закономерна, т. к. объясняется устойчивым архетипическим отождествлением жизни и моря. «Житейское море играет волнами, / В нем радость и горе всегда перед нами. / Играет волнами, в нем радость и горе / Всегда перед нами. // ...// Никто не ручится, никто не узнает, / что может случиться, что завтра с ним станет. / Никто не узнает, что может случиться, / Что завтра с ним станет.» - предрешено духовным стихом с говорящим названием «Житейское море» [5, с. 90].

Что касается собственно поэзии Аполлона Григорьева, то образ челнока также появится в ней, восходя, правда, к его переводу стихотворения Пьера-Жана Беранже «Мой челнок».

Итак, рассказ «Каприз» ознаменовал начальный этап вхождения Аполлона григорьева в большую литературу. Совершенно очевидно, что он выдержан в такой же стилистике, что и проза 1840-х гг. Его опубликование могло бы обратить на себя внимание, но в такой же степени имело шанс остаться незамеченным. Скорее же всего препятствием к выходу в свет явилась авторская неудовлетворенность, подкрепленная критическими замечаниями со стороны: в тексте, как отмечалось, имеются пометы и ремарки, написанные другим почерком.

Замечания в основном касаются содержания рассказа и выведенных характеров. Например, на листе 8 после размышлений Мяку-шина о своей дочери читаем: «И как же разорвется на части мое бедное сердце, при мысли, что дочь моя без подпоры, беспомощная, в нищете, может быть, умрет, замученная горем, томимая нетерпимым голодом, жаждою. - И умирая, в отчаянии, проклянет час своего рождения! Проклянет отца своего!!!...» [2. Л. 8]. Напротив последних двух строк видим в рукописи примечание справа: «К чему вы заставляете отца давать такой характер его дочери. Этими словами вы можете уничтожить в читателе всякое сочувствие к дочери Мякуши-на. Ваша обязанность делать все лица Вашей повести занимательными» [Там же]. Возмож-

известия вгпу. филологические науки

но, Григорьев не случайно выбирает для Мя-кушина высокий библейский слог, чтобы подчеркнуть трагический пафос его речи. Именно за это читатель текста упрекает его. Интересно и еще одно замечание: «Слишком драматически. В романе драма не должна иметь места» [2. Л. 8]. Вероятнее всего, рассказ «Каприз» задумывался как произведение большой эпической формы.

разумеется, нецелесообразно преувеличивать художественные достоинства небольшого фрагмента. Однако, на наш взгляд, мы имеем дело с необычной ситуацией. Конечно, можно только с некоторой долей вероятности предполагать, что рассказ получил завершение. Но в статье все-таки речь идет о незавершенном тексте, со всеми его плюсами и минусами, не попавшем в поле зрение читателей и критиков, тем более неизвестном историкам литературы.

Однако в современном литературоведении данный феномен «нон-финито» давно стоит в центре внимания многих авторитетных ученых. И это закономерно. Во-первых, он дает возможность проникновения в творческую лабораторию автора, в процесс формирования его мастерства. Во-вторых (если иметь в виду Аполлона Григорьева), он наглядно показывает драматургический накал стилистико-язы-ковых поисков: от эмфатических библеизмов к бесстрастному объективному слову летописца, от точного в своей конкретике описания исторического персонажа к воспроизведению обобщенно-художественного типа личности, вписанного, помимо исторического и житейского, в устойчивый литературный контекст. При плоскостном подходе эти составляющие могут показаться несовместимыми. Но творческая индивидуальность Аполлона Григорьева не поддается линейной характеристике. Ставший крылатым афоризм Бюффона «стиль - это человек» в данном случае абсолютно адекватен.

Более всего, сам поэт на всех этапах творческого и жизненного пути всегда стремился уйти от эстетической авторитарности, навязываемой временем. «Я ужасно боюсь "направления", если оно овладевает молодым художником, особенно при начале его поприща; и как выдумаете, чего именно тут боюсь: а вот именно того, что цель-то направления недо-стигнется» [4, с. 72].

Ценя более всего свободу самовыражения, к этим словам Ф.М. Достоевского А.А. Григорьев присоединился бы полностью, как и к

размышлениям своего великого современника о широте национального характера. Вряд ли целесообразно отрицать, что подобный подход придает дошедшим до нас фрагментам небольшого рассказа неординарный ракурс.

Список литературы

1. Бантыш-Каменский Д.Н. Словарь достопамятных людей Русской земли: в 5 ч. М.: Тип. Августа Семена, 1836. Ч. IV. С. 172-176.

2. Григорьев А.А. Каприз // Фонд А.С. Пруга-вина. российский государственный архив литературы. Ф. 2167. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 1-9.

3. Державин Г.Р. Сочинения: стихотворения, записки, письма. Л.: Худож. лит., 1987.

4. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 30 т. Л.: Наука, 1980. Т. 31.

5. Духовные песни. Люблинский: изд-е Прихода в честь св. преп. Серафима Саровского, 2014.

6. Жуковский В.А. Собрание сочинений: в 4 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1959. Т. 1.

7. Лермонтов М.Ю. Сочинения: в 2 т. М.: Правда, 1988. Т. 1.

8. Прохоров В.А. Пругавин Александр Степанович // Большая биографическая энциклопедия [Электронный ресурс]. URL: http://biografii. niv.ru/doc/encyclopedia/biography/articles/905/pruga vin-aleksandr-stepanovich.htm (дата обращения: 24.02.2019).

9. Пушкин А.С. Собрание сочинений: в 3 т.

М.: Худож. лит., 1985-1987. Т. 1.

* * *

1. Bantysh-Kamenskij D.N. Slovar' dostopamyat-nyh lyudej Russkoj zemli: v 5 ch. M.: Tip. Avgusta Semyona, 1836. Ch. IV. S. 172-176.

2. Grigor'ev A.A. Kapriz // Fond A.S. Prugavina. Rossijskij gosudarstvennyj arhiv literatury. F. 2167. Op. 1. Ed. hr. 165. L. 1-9.

3. Derzhavin G.R. Sochineniya: stihotvoreniya, zapiski, pis'ma. L.: Hudozh. lit., 1987.

4. Dostoevski) F.M. Sobranie sochinenij: v 30 t. L.: Nauka, 1980. T. 31.

5. Duhovnye pesni. Lyublinskij: izd-e Prihoda v chest' sv. prep. Serafima Sarovskogo, 2014.

6. Zhukovskij V.A. Sobranie sochinenij: v 4 t. M.; L.: GIHL, 1959. T. 1.

7. Lermontov M.Yu. Sochineniya: v 2 t. M.: Prav-da, 1988. T. 1.

8. Prohorov V.A. Prugavin Aleksandr Stepa-novich // Bol'shaya biograficheskaya enciklopediya [Elektronnyj resurs]. URL: http://biografii.niv.ru/doc/ encyclopedia/biography/articles/905/prugavin-aleksan dr-stepanovich.htm (data obrashcheniya: 24.02.2019).

9. Pushkin A.S. Sobranie sochinenij: v 3 t. M.: Hudozh. lit., 1985-1987. T. 1.

литературоведение

Prose fragment from the short story "Caprice" by A.A. Grigoriev: the search for the hero and style

The article considers the phenomenon of artistic incompleteness ("non-finito") as the most important factor in the creative laboratory of the author based on the handwritten fragment from the short story "Caprice" by A.A. Grigoriev. The author relates the searches in the field of characterology and the writer's individual style to the general trends in the literary process of the 1840s such as the theme of an "unimportant person", a reflection of social stratification), as well as images of Russian poets, including the poetry of Grigoriev himself.

Key words: writer's individual style, image of an "unimportant person", creative laboratory, artistic incompleteness.

(Статья поступила в редакции 05.03.2019)

Е.В. СУРКОВА, М.А. ЛАТЫШЕВА (Волгоград)

РУССКАЯ НАРОДНАЯ СКАЗКА КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРНОЙ И КОММУНИКАТИВНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ СТУДЕНТОВ-ИНОСТРАНцЕВ

Представлена русская народная сказка как эффективное дидактическое средство, способствующее формированию русской языковой и ценностной картины мира и содержащее богатый языковой и речевой материал. Рассмотрены примеры пред- и послетек-стовых заданий, выполняемых иностранными студентами при работе со сказкой.

Ключевые слова: русская народная сказка, РКИ, языковая картина мира, развитие коммуникативных навыков.

На протяжении веков русский народ создавал бесценные памятники искусства слова: былины, загадки, песни, пословицы и поговорки, сказки, частушки. Сказки являются одним из распространенных и популярных жанров устного народного творчества, ведь в каждой

О Суркова Е.В., Латышева М.А., 2019

сказке, в каждой ее строчке содержится невероятное богатство русского языка.

Использование русских народных сказок при обучении русскому языку как иностранному получило широкое распространение в современной методике преподавания РКИ. В сказках, народных песнях, сказаниях, пословицах и поговорках кроются аксиологическая составляющая культуры народа, его духовная сила. Помимо ценностных ориентиров и культурных составляющих русского фольклора, данный материал представляет собой уникальные и богатейшие языковые и речевые образцы, которые призваны сформировать не только культурную, но и коммуникативную компетенцию, способствовать развитию речевых навыков и коммуникативных умений.

Фольклорный фонд русского языка является уникальным материалом для представления иностранцам русской языковой картины мира, для процесса инкультурации студентов-иностранцев и постепенного формирования вторичной языковой личности, представляющей собой «совокупность черт человека, которая складывается из овладения вербально-се-мантическим кодом изучаемого языка, то есть "языковой картиной мира" носителей этого языка, и "глобальной" (концептуальной) картиной мира, позволяющей человеку понять новую для него социальную действительность» [3, с. 37].

В данной статье представлена методика работы со сказкой на уроке РКИ в поликультурной группе. Сказка может стать учебным текстом, помогающим учащимся освоить различные лексико-грамматические темы. Традиционно эти темы отрабатываются на упражнениях, связные тексты используются реже, хотя компактные тексты нарративного характера с естественно организованным завершенным сюжетом, несложным, доступным содержанием могут стать прекрасным дополнением к упражнениям, внести разнообразие в учебный процесс [1, с. 32].

Работу со сказкой можно начинать на начальном и среднем этапах обучения - с того момента, когда студенты уже достаточно хорошо говорят по-русски, чтобы пересказать текст средней длины, описать героев повествования, дать оценку происходящему и выразить эмоции. Лучше всего начинать такую работу в середине второго семестра подготовительного курса или в начале первого курса бакалавриата. Письменная и аудиовизуальная подача сказок -важное средство для развития навыков чтения и

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.