CC BY
23
В. П., Океанский, Ж. Л. Океанская, М. Ю. Алексеева, Т. Н. Волкова, Л. В. Ершова, Н. П. Крохина, В. Г. Маслов
Шуйский филиал Ивановского государственного университета
САКРАЛЬНАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА КУЛЬТУРЫ
В статье показаны онтологические корни культуры, её символическая метафизика и макроцивилизационный кризис; затрагиваются вопросы футурологии и россиеведения. Материал отражает теоретические взгляды культурологической научной школы, сложившейся около четверти века назад в Шуйском государственном педагогическом университете.
Ключевые слова: культура - модель - отклонения - клип - политика - цель - перспективы
V. P. Okeansky, Zh. L. Okeanskaya, M. Yu. Alekseeva, T. N. Volkova, L. V. Yershova, N. P. Krokhina, V. G.Maslov
Shuya branch of Ivanovo state University
(Shuya, Russia)
SACRED HERMENEUTICS OF CULTURE
The article shows the ontological roots of culture, its symbolic metaphysics and the macrocivilization crisis; it touches on the issues of futurology and Russian studies. The material reflects the theoretical views of the cultural scientific school that was established about a quarter of a century ago at the Shui state pedagogical University.
Keywords: culture-model-deviations-clip-policy-goal-prospects
DOI 10.22405/2304-4772-2020-1 -1 -177-182
Всерьёз задаваясь вопросом о том, что такое культура и почему она важна для каждого человека, мы сразу попадаем в сферу её всепронизывающего излучения: культура - это сакральный космос, символическое раскрытие бытия, а не совокупность артефактов и не просто человеческая деятельность, не просто даже возделывание земли, ведь последнюю великолепно возделывают и черви, даже лучше людей, делая её плодородной... Поэтому действительно «необходимо, - как подчёркивал крупнейший теоретик культуры в ХХ веке Освальд Шпенглер, - прежде уяснить себе, что такое культура, в каком отношении находится она к зримой
истории, к жизни, к душе, к природе, к духу, в каких формах она выступает и насколько эти формы - народы, языки и эпохи, битвы и идеи, государства и боги, искусства и произведения искусства, науки, правовые отношения, хозяйственные формы и мировоззрения, великие люди и великие события -являются символами и подлежат в качестве таковых толкованию» [1]. Мыслитель говорит здесь, во-первых, о тотальности культурного опыта, во -вторых, о его сквозной символичности, и, в-третьих, о его разноречивой толкуемости: например, существуют тысячи определений культуры - но в подавляющем большинстве в них нет глубины её понимания... А к ней разворачивает нас и как бы ориентирует уже сама внутренняя форма слова «культура». Совершая его морфемный разбор, мы легко выделяем изменяемую часть - окончание «а», затем - корень «культ» и суффикс «ур», который является латинским синонимом церковнославянского суффикса «ость». Но вот, что интересно: латинский язык знает не только суффикс, но и корень «ур»; и в этом последнем случае перед нами - слово, имеющее двукорневую основу. «Ур» означает небесный свет и огонь, отсюда - покровительница звёзд «Урания», некое софийное начало, близкое и к древнегреческому космическому Логосу, и к древнекитайскому неисчерпаемому Дао. Во внутренней форме слова культура заложен этот контрапункт, если хотите - даже конфликт между возделываением земли и обращённостью к небу, творчески разрешаемый в различных традиционных моделях культурного опыта. «Культура, - отмечал Романо Гвардини, - не есть благополучно-прекрасная безопасность, но отчаянная схватка не на жизнь, а на смерть, и никто не знает, чем она закончится.» В огненных колёсах библейского пророка Иезеккиля несоизмеримо больше культуры, чем в училище культуры и даже (или - тем более!) министерстве культуры.
Часто указывают на тот (вроде бы - очевидный) факт, что мы живем в эпоху смены культурной модели, справедливо отмечая опасности отхода от традиционных ценностей. Однако это далеко не просто смена «моделей» - мы живём в эпоху завершающегося перехода от культуры и культурного многообразия к технотронной цивилизации. Поэтому надвигающееся на нас из будущего не имеет вообще аналогов и соизмеримо только с Апокалипсисом. Ещё Леонардо да Винчи в своих символических пророчествах «о падении света солнечной сферы» отмечал: «Появится такая вещь, что если кто задумает покрыть её, будет покрыт ею». Многообразие культурно-исторического опыта, его, используя во-след нашему Президенту образ из наследия Константина Леонтьева, «цветущая сложность», ныне приносится в жертву тотальной унификации и стандартизации всех сторон человеческой жизни. Этот процесс идёт везде и уже давно, заявляя о себе, как минимум, уже в ХIX веке, вызывая духовно-нравственное неприятие у лучших представителей культуры, писателей, мыслителей, но сегодня он уже находится в столь продвинутой фазе, что возникают весьма печальные думы о свершившейся антропологической катастрофе, находящие яркие подтверждения в классике культурфилософской
мысли ХХ века, составившей своеобразную «Сумму культурологии», которая катастрофична насквозь.
Как хорошо указывал ещё в середине прошлого века Хайдеггер, «в метафизическом отношении СССР и США - одно и то же: господство техники и одномерного человека»; патологическая антропология с плакатами «Долой стыд!» имеет столетнюю давность, если мы вспомним начало Советской России. На излёте советского времени Александр Дольский пел: «Ветер в храмах лесов отпускал мне грехи» - красиво и легкомысленно. Есть такой знаменитый режиссер-авангардист Алехандро Ходоровски; в 1973 году он выпустил фильм «Священная гора», где самым безжалостным и садомазохическим образом буквально вытаптываются последние остатки священного - именно здесь, думаю, причина: показана полная деградация человечества, причём - наивно и с пафосом, но духовное оскудение есть глубокое ментальное заболевание и всякий, допустим, художник, философ или политик просто выражают это состояние, однако не способны сами запускать эти процессы, как не способны их и остановить. Французский мыслитель Жиль Делёз называл крупнейших деятелей современной культуры «клиницистами цивилизации». Но есть такие места, куда мы никогда не придём, так есть и тропы, которыми лучше не ходить. Это - гибельные возможности.
В ходе вековой истории изменилось само сознание людей - оно давно уже утратило целительную континуальность живого бытия и стало рассредроточенным, механическим, клиповым, что накладывает отпечаток на все сферы жизнедеятельности современного человека. Клип предполагает быструю смену кадров - в пику этому есть учебный получасовой фильм-медитация «Сумма культурологии» (авторы - В. П. Океанский и Ж. Л. Океанская), где многоплановая информация удерживается в одном кадре весеннего леса. Близким образом работал Андрей Тарковский, возвращающий нас в мир докинематографической классики. Современное искусство уходит корнями к эстетике авангарда, к началу ХХ века, всё последующее охвачено этими интенциями; так, например, в Угличе в советские времена районная газета называлась «Авангард». У Бердяева есть работа «Кризис искусства», где он отмечал: «В мир победоносно вошла машина и нарушила вековечный лад органической жизни. С этого революционного события все изменилось в человеческой жизни, все надломилось в ней». Но это опять-таки столетняя давность: давно уже запущены механизмы, призванные разрушить Традицию. Ленин впечатляюще говорил о коммунисте: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало за все свои годы человечество» - несомненно, эта яркая фраза впечатляет, но, с другой стороны, попробуем представить себе такого культурного героя - безусловно, его сознание будет клиповым - а здесь-то и открываются широкие врата Постмодерна с его децентрацией, всеядностью, когда всё равно приближено и равно удалено. Возможно ли в этом мире радикальной машинерии эксклюзивное событие? - вопрос непонятный для искусственного интеллекта, ориентированного на технологическую
воспроизводимость, а значит - невосприимчивость к чуду, к тайне бытия. В этом смысле культура как и углублённая рефлексия о ней - трансцендентны современности...
Если поставить закономерный вопрос о возможных усовершенствованиях в государственной политике в сфере культуры в Российской Федерации, то следует подчеркнуть здесь однозначно, хотя бы это и показалось кому-то фантастическим (но это - лишь вопрос длящегося понимания): более радикальный отказ от западничества - можно сказать, культурная революция сознания. Далеко не достаточно Президентского Указа № 808 О государственной культурной политике - хотя в нём имеют место элементы философского трактата. Впрочем, как и программа Конфуция по исправлению имён, возникает это всё отнюдь не от хорошей жизни - но от осознания опустошения и провала; можно ли в таких вещах опираться только на государственную политику - очень большой вопрос. «Если разрушены основания - что сделает праведник?» - восклицает уже библейский пророк.
Спрашивается, зачем и кому было нужно выделение культурологии в качестве отдельной учебной и научной специальности в наше время узкой специализации - на что имеется, на наш взгляд, вполне основательный и даже фундаментальный ответ: ведь кульурология - это человечествоведение, интегративная область знания, в большей степени, чем даже философия, которая подчас очень субъективна и шизоидна (и более филетична, чем софийна! - поэтому её классики пишут о «завершении», «кризисе», «нищете» и «трагедии» философии); кроме того, культурология возникает, можно сказать, с диалектической необходимостью: ощущение распада целостности сопровождается заботой о собирании. Но качество последнего может быть весьма различным. Один из авторов этой статьи, являясь экспертом РАН, недавно по просьбе Национального фонда культуры, руководимого Никитой Сергеевичем Михалковым, экспертировал аудиоматериалы, посвящённые Константину Бальмонту, Марине Цветаевой, Анне Ахматовой, Михаилу Булгакову и некоторым другим знаменитым их современникам - и в результате этого знакомства пришёл вместе с руководством фонда к довольно грустному выводу. Представленный контент для предполагаемых аудиокниг не имеет метафизической глубины осмысления, столь необходимой для адекватной реконструкции художественных и жизненных миров означенных авторов, тем более, в столь солидном издании как Национальный фонд культуры. Короткое замыкание творчества на выборочные экстремальные фрагменты биографий не способствует постижению его эпохальной и действительно катастрофической широты - логика развёртывания истории культуры, актуального для этих авторов исторического периода, требует совершенно иной тональности и, разумеется, общетеоретической подготовки, проще говоря - более глубокой интерпретации. Дело даже не во встречающихся здесь фактических и характерологических неточностях, лакунах и субъективных предпочтениях, которые для любительского и увлечённого подхода могли бы быть, если и не приняты, то пропущены - но именно в отсутствии рефлексии историософского
и герменевтического (религиозно-философского) уровня, без подъёма на который представляемые творческие опыты оказываются, увы, лишь антропологической патологией, пригодной более для психоаналитических, нежели глубинных историко-культурных репрезентаций, а именно в последних столь нуждается ныне творческое самопознание России. Дабы не перекрывать возможность самовыражения авторам представленных материалов было рекомендовано показать сделанное для критического осмысления на иных творческих площадках. Существуют тысячи учебников культурологии, их можно читать или полистать - но более стоило бы рекомендовать к изучению те книги, которые написаны с опорой на культурфилософскую классику, восходящую к Лейбницу, Вико, Гердеру - к началу новой эпохи в истории человечества.
Говоря о перспективах развития сферы культуры в России с учётом всего вышесказанного, стоит указать на последний и решающий выбор: либо мы продолжаем обслуживать чужую цивилизацию - планетарную агонию западного мира (о которой великолепно писали Генон, Эвола, Элиаде) и медленно тонем вместе с ним, погружаясь в его финалистические мифы - либо же совершаем прорыв в небывалое и меняем конфигурацию всемирной истории, чего от нас хотели бы и некоторые западные великие умы: Шпенглер, Шубарт, Хайдеггер. Последнее, впрочем, может оказаться и в области «безысходных мечтаний», столь свойственных россиянину Нового времени, когда нас самым жесточайшим образом втягивали в историческую агонию Западной цивилизации, ставшей ныне, повторим это - планетарной реальностью, которая может быть прочитана не только как триумф, но и как «крушение Запада» [2]. Мы охотно пользуемся его материальными благами, но у нас нет никакой уверенности, что их сумма приведёт нас к истинному Благу. Мы помним, что один из новгородских юродивых на бесе ездил в Иерусалим: речь не идёт об отказе от научно-технических достижений западной цивилизации - вопрос лишь в том, кто кого подчиняет себе: мы их, достижения эти, или - они нас. Сфера культуры в России могла бы развиваться в глубочайшем и практически эксклюзивном направлении, продолжая традиции отечественной религиозной философии конца Нового времени. Только вернувшись к этому обширному опыту, мы обрели бы потерянное видение духовной реальности. Недаром, Президент России многократно цитировал русских мыслителей: Николая Бердяева, Ивана Ильина, Константина Леонтьева, Льва Гумилёва, Алексея Фёдоровича Лосева, Константина Дмитриевича Бальмонта, который является нашим Шуйским земляком («Мне всегда желанна Шуя!» - восклицал он), и, между прочим, не только всемирно-известным поэтом, но и глубоким мыслителем. Заслуживают здесь пристального внимания и евразийцы: например, Николай Сергеевич Трубецкой, его «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока». Важны и всё ещё недостаточно изученные мыслители: такие, как Дмитрий Сергеевич Мережковский, Владимир Николаевич Ильин, Владимир Алексеевич Шмаков. Все эти авторы, как и вершины всего этого интеллектуального наследия России
конца Нового времени - отцы Павел Флоренский и Сергий Булгаков, а чуть ранее их - славянофилы, начиная с Алексея Степановича Хомякова, по-своему разворачивают нашу мысль к сакральному космизму, к иному мироощущению -только оно, а не текущая политика, способно открыть для нас какой-то новый, ещё неведомый в полной мере, эон творческого существования в мерцающих глубинах третьего тысячелетия, однако же в любом случае он останется на пороге близкой вечности - именно об этом забывает цивилизация и напоминает нам культура. Увы, сегодня даже церковное сознание охвачено процессом секуляризации и остерегается понятия сакральности: указывают на опасности оккультизма, однако он, при всех реальных духовных угрозах, ближе к истинному положению дел, чем современный академический опыт, практически отрицающий стоящую за оккультизмом реальность. Здесь необходим герменевтический возврат к наследию прошлого, и более глубокое, вдумчивое и, безусловно, критическое его осмысление. Критика - это форма неотпускающего приятия, но мы ещё недостаточно мыслим, чтобы понять это. Не стоит отбрасывать прошлое - будущее окажется непроницаемым туманом. Но прошлое - это не мёртвые формы, а животворный дух; у Карла Маркса была очень большая борода, но это не сделало его традиционалистом.
Литература
1. Шпенглер О. Закат Европы: очерки морфологии мировой истории. Т. 1: Гештальт и действительность. М.: «Мысль», 1993. С. 129.
2. Шубарт В. Европа и душа Востока. М.: «Т8», 2016. С. 292.
References
1. Shpengler O. Zakat Evropy: ocherki morfologii mirovoj istorii. T. 1: Geshtal't i dejstvitel'nost'. M.: «Mysl'», 1993. S. 129.
2. Shubart V. Evropa i dusha Vostoka. M.: «T8», 2016. S. 292.
Статья поступила в редакцию 12.05.2020 Статья допущена к публикации 15.06.2020
The article was received by the editorial staff 12.05.2020 The article is approved for publication 15.06.2020
