CC BY
113
ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПРАВО
ЦЮРЮМОВ A.B.
РУССКО-КАЛМЫЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XVII ВЕКА*
В отечественной историографии XIX в. была разработана концепция ойратского нашествия на Россию с целью «восстановления империи Чингисхана» (Н.Я. Бичурин, К.И. Костеиков, A.M. Позднеев, Гурий) (1). Даже в советской историографии С.К. Богоявленский называл Дайчина завоевателем приволжской степи, при этом московские власти были охвачены страхом «перед нашествием многочисленных калмыков» (2).
Во второй половине XX в. версия вторжения калмыков в Россию была опровергнута в работах И.Я. Златкина, M.JI. Кичикова и Ш.Б. Чимитдоржиева, доказывавших, что лишь в силу необходимости кочевники подошли к русским городам. M.J1. Кичиков при этом писал о неоднократном требовании России освободить занимаемые ногайские территории и ее стремлении вытеснить калмыков на восток от Яика, ближе к сибирским городкам. Просьбы тайшей о разрешении кочевать по Волге, около Астрахани, неизменно отклонялись русскими воеводами. В середине века русские власти стали настойчиво требовать от тайшей перехода от полуподданства к полному подданству (3). Аналогичную точку зрения мы находим и в работах М.М. Батмаева (4).
Говоря о характере отношений России с калмыками, В.И. Колесник отмечал, что в 1630-е годы правители торгоутов, дербетов и хошоутов фактически не вступали в русское подданство, не обязывались нести военную службу, платить налоги и т.д. Основным стало установление торговых связей и обеспечение надежного тыла в борьбе с другими кочевниками. Согласие вступить в российское подданство было лишь дипломатической игрой. Шертные обязательства не содержали даже намека на инкорпорирование калмыков в состав Русского государства, установление действительной подчиненности ему калмыков. С большим основанием можно говорить об оформлении союзнических отношений, к тому же весьма зыбких. В русско-калмыцких отношениях калмыцкая сторона лишь на словах была подчиненной, а по существу оставалась независимой (5).
На наш взгляд, в работах указанных авторов не рассматривался вопрос о принадлежности в указанное время Приуралья к России. Этот вопрос получил развитие в работах Р.Г. Букановой и Н.Е. Бекмахановой (6). В зарубежной литературе только М. Ходарковский отмечает, что Москва, продолжая свои контакты с калмыками, попыталась уравнять их с другими подданными и настояла на том, чтобы калмыки платили ясак и предлагали заложников (7).
Таким образом, в историографии нет единой оценки характера русско-калмыцких отношений в 20-40-е гг. XVII в. При этом движение калмыков к Волге представляется многим исследователям как единый процесс, поэтому не выявляются причины изменения вектора продвижения калмыков сначала на северо-запад к Таре, затем на запад к Яику, не учитывается характер их отношений с ногаями, башкирами и казахами. В связи с этим в литературе не объясняются причины изменения характера русско-калмыцких отношений в первой половине XVII в.
Начальный этап вхождения калмыков в состав России был связан со становлением русско-калмыцких отношений в Западной Сибири в первой четверти XVII в., которое было обусловлено целым рядом политических и социально-экономических причин. Ойратское общество переживало глубокий социально-экономический кризис, связанный с нехваткой доступа к рынкам Китая и Средней Азии. Кризис проявился и в нехватке пастбищ. Все это толкало отдельных тайшей к поискам новых пастбищных территорий. Единственно доступными оставались рынки сибирских городов. В результате в 1606-1608 гг. были установлены посольские отношения с Россией. В отношении появившихся у границ Сибири калмыков русские власти не стремились к присоединению их территорий. Ни в жалованных грамотах русских царей монгольским ханам, ни в грамотах царским воеводам - нигде нет ни одного слова о присоединении к Русскому государству их кочевий (8).
В русско-калмыцких отношениях этого времени основным становится вопрос о кочевьях. Присоединение Сибири заставило Россию, испытывавшую постоянную нехватку людей и средств, заняться немедленным обеспечением безопасности территории от Уральских гор до Тихого океана.
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ (проект "Русско-калмыцкие отношения в XVII в." проект 07-01-36102а/Ю)
Стратегическую роль в стремительном продвижении в Сибирь играло Приуралье, которое являлось предметом стратегического интереса для сибирской администрации, относившей его к числу основной продовольственной базы сибирских служилых людей. Наиболее уязвимым участком сибирской границы являлся юг Прпуралья, где пересекались интересы 5 народов: башкир, калмыков, казахов, татар и русских. Москва не имела здесь эффективной защиты, так как на западе из-за неудачной Смоленской войны России угрожал союз Польши и Крыма. В 1630-е годы крымско-татарские войска регулярно нападали на Московское царство, доходя до Тулы, Каширы, Серпухова. В 1630-1632 гг. разразился кризис в отношениях между Москвой и Доном из-за отказа казаков идти войной на польского короля совместно с турецкими пашами Муртазой и Абазой (9). К тому же на рубеже 20-30-х гг. XVII в. из-за 20 самовольных походов на Крым произошло обострение отношений донских казаков с Москвой (10).
В первой трети XVII в. обострились калмыцко-ногайские отношения, связанные с борьбой за Южное Приуралье (11). Одновременно с установлением посольских отношений с Русским государством происходило стремительное продвижение калмыков Далай-Батыра, Хо-Урлюка и Туру-Байху на запад. Перекочевка в Приуралье объяснялась стремлением захватить бывшие владения Кучума в Приуралье и подчинить улусы Большой Орды ногаев. Дальнейшее продвижение к Эмбе во многом было связано с межойратскими конфликтами 1625 г. и усилением цоросской династии. В 1630-е годы отряды Хо-Урлюка и его сыновей подчинили больших ногаев (около 40 тыс. человек). В 1635 г. произошло первое столкновение Батура-хунтайджи с торгоутами, которое ускорило распад ойратского союза. Поэтому тайша торгоутов, не желая подчиняться общеойратскому правителю, ускорил продвижение на запад, к Волге. Считаем, что полное вытеснение ногаев и окончательное появление в междуречье Волги и Яика калмыков стало следствием начавшихся столкновений торгоутов с дербетами и хошоутами, а также натиска джунгар. Необходимо отметить, что Смута в России и связанные с ней проблемы начала XVII в. не позволили Москве поддержать ногаев.
Перекочевка калмыков на запад происходила по естественным ориентирам старой Казанской дороги, веками связывавшей Поволжье и Сибирь и являвшейся продолжением волжско-камского торгового пути (12). Южнее этой дороги находились территории, активно осваиваемые русским населением после распада Ногайской орды. Здесь, по мнению РГ. Букановой, юго-восточная государственная граница России шла от Каспия на северо-восток к низовьям рек Большой и Малый Узень и далее по среднему течению Яика, его притоку Илеку и верховьям реки Ори к верховьям Тобола (13). Южнее реки Камы русское население появляется только в 1640-е годы, когда были построены Мензелинск и Чална (14). В долине р. Яик строительство крепостей, форпостов, казачьих станиц, редутов и маяков было начато еще в конце XVI в. В 1620 г. здесь был заложен Яицкий городок, позднее - Гурьев. Местные казаки, как пишет Н.Е. Бекмаханова, в обстановке хаоса, вызванного наступлением калмыков и отходом ногаев, закрепили за собой полосу земли вдоль правого и левого берегов реки по десять верст шириной. Пастбища в устьях притоков Яика - Сакмары, Илека, Кагана оказались объектом притязаний ногаев и калмыков (15). Поэтому можно согласиться с мнением В.В. Трепавлова, справедливо отмечавшего, что если и усматривать какие-то притязания России на обладание степной зоной, лежащей южнее границы, то все равно настоящего административного освоения региона не происходило и даже считалось нежелательным, потому что Москва на протяжении десятков лет отказывалась брать на себя распределение улусов и маршрутов передвижения стад (16).
Движение на запад неминуемо выводило калмыков к землям башкир, русских, чувашей и черемис -населения Уфимского и Самарского уездов (17). Они рассматривали степи по Сакмаре, среднему течению Яика, Илеку, Ори, Килу, Тогузаку и верховьям Тобола как место охотничьих угодий (18). По сообщению уфимского воеводы С.Г Коробьина в Приказ Казанского дворца, в 1622 г. джунгарский Исенгул совершил нападение на Уфимский уезд (19), после этого начались столкновения с местным населением. С.М. Соловьев так описывал их: «Грабили, били и хватали в плен этих ясачных людей на промыслах, врывались в Казанский и Самарский уезды, разоряли русские и башкирские села. Башкиры платили им тем же, с обеих сторон накоплялись пленники, и шли переговоры о их размене» (20).
Отношение Москвы к кочевникам сначала было мирным. В ходе переговоров в Уфе воевода кн. О.Я. Прончигцев выяснил, что калмыки прикочевали к городу в 1620 г. из-за совместного наступления на них казахского хана Есима и Алтын-хана. В резолюции, наложенной на отписке уфимского воеводы кн. О.Я. Прончищева в Приказ Казанского дворца (октябрь 1620 г.), указывалось: «Добро учинил, что колмаков привел под государеву руку, и вперед бы им з базаром и с торгом приезжать велел, и ласку к ним держал и береженье, чтоб им ни от кого обид не было, и торговали б с ними правдою, чтоб их приучить, а не отогнати» (21).
Но начавшиеся калмыцко-башкирские столкновения привели к изменению позиции России. С 1623 г. было запрещено появление калмыков в Москве и Уфе, в шертях этих лет основным становится требование вернуться на Тобол (22). Неуступчивая позиция России, а также столкновение с русскими отрядами на р. Большой Узень (23) заставили Далай-Батыра и Туру-Байху вернуться к Тоболу. В результате с 1624 г. отношения калмыков с Россией прерываются.
На наш взгляд, Хо-Урлюк во второй половине 1620-х годов, хотя и склонялся к западному направлению, но продолжал шертовать в Сибири. Например, тарский воевода С.И. Исленьев, описывая в 1625 г. действия торгоутских тайшей, сообщал, что Хо-Урлюк стремится шертовать в Таре и просит за это разрешения торговать лошадьми в городе (24). Одновременно он передвинул свои кочевья южнее и на фронте от среднего течения Яика до Мангышлака начал поход на ногаев. По мнению воевод, его продвижение к Эмбе происходило более осторожно по отношению к местному населению, что он и требовал от своих тайшей, о чем он шертовал в этом году (25).
Итак, сложившиеся в 20-е гг. XVII в. взаимоотношения между калмыцкими правителями и властями русских пограничных территорий нельзя было считать нормальными. По существу на границе сохранялась напряженная обстановка. Говоря о набегах калмыков, надо подчеркнуть, что инициаторами их были не только калмыки, но и башкиры, татары, казаки, нередко калмыки совершали лишь ответные удары. Особенно часто возникали столкновения с башкирами, которые, как указывалось в источниках, «калмыцким людем и татаром добре страшны», и чинили над ними «поиск почасту». В калмыцко-башкирских столкновениях позиция России была традиционна: калмыкам запрещалось появляться здесь, в переговорах этих лет основным становится требование вернуться на Тобол. Набеги калмыков на русские поселения вынудили местные власти послать против них специальные воинские команды. При этом калмыки проводили политику чередования набегов и требований уступок в вопросах торговли и мест кочевий. Несмотря на взятые обязательства, столкновения продолжались.
Изменение политической ситуации в Джунгарии, связанное с образованием ханства, повлияло на характер русско-калмыцких отношений (26). Причем в Западной Сибири отношение России к калмыкам диктовалось общей линией ее взаимоотношений с Джунгарией. В эти годы Батур-хунтайджи стремился обезопасить северную границу, установив добрососедские отношения с Русским государством. В грамоте из Казанского приказа тюменскому воеводе С.И. Жеребцову в ноябре 1632 г. констатировалось, что «колмацкие тайши и их улусные люди делают негараздо, своими улусными людьми кочюют блиско Тюменсково уезду, и у наших у ясачных людей зверовые промыслы и рыбные ловли и бобровые гоны отнимают, и нашим ясачным людем в зверовых промыслех чинят утесненья, грабят и побивают и в полон к себе емлют». Москва выдвинула новое условие: «И вперед бы, не бив нам челом и не учинясь под нашею царскою высокою рукою в прямом холопстве, блиско наших городов и волостей не кочевали и угодьи не владели, и нашим ясачным людем и зверовых и во всяких промыслех утесненья никакова не чинили» (27).
В результате, как полагал Ш.Б. Чимитдоржиев, хунтайджи запретил кочевавшим в Сибири ойратским тайшам совершать набеги на русские земли, главной целью которых были захваты ясачных барабинских татар и контроль за добычей соли на Ямышевском озере. С конца 1630-х годов активизировалась русско-ойратская торговля в Тобольске, Томске (28). Согласно новейшим исследованиям, для отношений двух стран характерен «сдержанный и даже комплиментарный характер». Батур-хунтайджи за годы своего правления ни разу не выступил враждебно против России. Он строго требовал того же и от всех тайшей Джунгарии. Некоторые из них не раз обращались к нему с предложениями о совместных действиях против русских городов, но он решительно отклонял такие предложения, добиваясь сохранения мира на границах с Россией (29).
В Приуралье и Поволжье характер русско-калмыцких контактов был несколько иной. М.Л. Кичиков ошибочно считал, что в 1632 г. Россия предложила Дайчину кочевья под Уфой, но тайша выразил желание прикочевать под Астрахань (30). Действительно, вопросы урегулирования конфликтов действительно были вновь рассмотрены в 1630 и 1632 гг. в Уфе, затем в Москве, когда посольства Далай-Батыра и Туру-Байху (Гуши) подтвердили подданство и вновь просили разрешение кочевать около Уфы. Но Москва, предложив лишь торговать в Уфе, потребовала кочевать «от Уфинского города подале» и вернуться к Иртышу. В ходе переговоров воевода выразил озабоченность «утесненьем» Большим Ногаям (31).
Астраханских воевод встревожил разгром ногаев в первой половине 1630-х годов, этот вопрос обсуждался в 1632 г. даже на приеме царем калмыцких послов. Местные астраханские власти не имели сил, способных остановить калмыков. Например, в Астрахани имелось всего 573 стрельца. Лишь в апреле 1633 г. вмешавшиеся в сражение под Астраханью стрельцы предотвратили окончательный разгром ногаев (32). В результате астраханские воеводы докладывали, что «колмацких люден умножилось, и
учали кочевать по нагайской стороне от Астарахани в ближних местех по Яику и от Яика к Белужью, от Астараханп днищах в трех и менши» (33). В упомянутой выше «Грамоте астраханскому воеводе Алексею Трубецкому» мы находим сведения о реакции московских властей на известие о приближении калмыков. Астраханские воеводы сначала получили указание усилить караулы, вести постоянную разведку, в случае приближения калмыков - «промышлять и поиск чинить, сколко милосердный Бог помочи подаст» (34). Затем астраханские воеводы кн. А.Н. Трубецкой и кн. Б.И. Нащокин получили указание Казанского дворца защищать ногаев, а также соляные и рыбные промыслы. Но теперь уже предполагалось начать переговоры с тайшами и призвать их в подданство. После взятия аманатов калмыки могли получить разрешение торговать в Астрахани (35).
В 1636 г. Дайчин вступил в переговоры с астраханским воеводой о торговле и, прося разрешение торговать в город, впервые предложил свои военные услуги против «государевых изменников». Тайша подтвердил, что «чекурские калмыки» и «Далай тайша з братею» ему враги, и поэтому торгоуты не только не могут идти в дальние кочевья, но вынуждены просить помощи у астраханского воеводы. Но лишь на следующий год после переговоров он отправил с посланцем и толмачом воеводы JI. Степановым послов и торговый караван в Астрахань (36).
В 1644 г. произошел первый в истории русско-калмыцких отношений кризис. Причиной его стал поход Хо-Урлюка на Северный Кавказ, в ходе которого произошло столкновение с гарнизоном Терского городка. Поход был вызван стремлением калмыков и донских казаков выступить единым фронтом против Крыма и подчинить кочевавших здесь ногаев Казыя. Указанные события осложнили русско-калмыцкие отношения и вынудили калмыков отойти за Яик и вновь пойти на сближение с Джунгарией.
Вслед за этим отмечается нормализация русско-калмыцких отношений. Н.Я. Бичурин полагал, что калмыки, подчинив в середине XVII в. ногаев и планируя создать самостоятельное ханство, не думали о подданстве России. Только Дайчин, по мнению исследователя, первым обязался «быть в послушании», хотя в эти годы Москва еще не имела возможности влиять на избрание калмыцкого правителя (37). H.H. Пальмов писал, что шерти Дайчина второй половины 1640-х годов не остановили калмыков от набегов на русские владения (38). По мнению M.JI. Кичикова, жесткая и неуступчивая позиция России начинает меняться с 1646 г. Связано это было как с выступлениями ногаев, так и с впервые прозвучавшей идеей привлечения калмыков к борьбе с Крымом и подавлению выступлений ногаев. При этом тайши сами предложили в этом году свои силы для борьбы с Крымом. Но царский наказ в Астрахань предусматривал прекращение калмыцких набегов на Уфу, Саратов, Астрахань, а также на ногайские кочевья. Для этого калмыкам было запрещено переходить на правобережье Волги, предлагалось вернуться за Яик. В случае отказа астраханский воевода должен был начать военные действия. Калмыки обязались отойти от рек Ори, Сакмары и верховий Яика (39).
И.Г. Акманов доказывал, что первым шагом к компромиссу стало решение царской власти, запрещавшее взаимные калмыцко-башкирские набеги. За нарушение этого распоряжения башкирам грозила смертная казнь (40). На наш взгляд, это решение было связано с усилением башкирской миграции в Южном Зауралье, в ходе которой не только ассимилировалось местное татарское население, но и происходило соприкосновение с переселяющимися русскими. Запрет башкирских набегов перекрывал возможность экстенсивного расширения их кочевий на юг.
Обострение отношений Москвы и калмыков преодолевалось постепенно. Но астраханские воеводы до конца 1640-х годов зачастую определяли отношения с калмыками словом «война». Например, в отписках тобольского воеводы Г.С. Куракина в Сибирский приказ указывается: «в прошлом де во 151 году, зимою, как приходили под Астрахань войною калмыцкие люди» (41).
В ходе переговоров 1645 г., в которых участвовали калмыцкие посольства Совинга и Кулачи Тархана Азраева в Москве, послы просили царя, «чтобы государь велел им быть под своею царскою высокою рукою в холопстве». Послы, заявив, что России не изменяли, просили о возврате угнанного у них улусного населения и скота, о передачи останков Хо-Урлюка, его сына и двух внуков. В центре переговоров была и ногайская проблема. Послы сообщали о добровольном переходе татар на сторону калмыков «от насильства астраханских людей». Переговоры завершились безрезультатно, так как послы не приняли выдвинутого условия - дать аманатов. К тому же в Посольском приказе был сделан вывод о мирной политике тайшей, которую провоцировал произвол воевод (42).
Для продолжения переговоров и подписания шерти на условиях решения вопроса об аманатах в улусы прибыло посольство А. Кудрявцева. Подробности переговоров 1645 г. были освещены С.М. Соловьевым. Русский посол выдвинул требование откочевать от Астрахани и Уфы на дальние кочевья, отпустить едисанских татар, дать из числа тайшей или из улусных лучших людей аманатов в Астрахань
и Уфу. Но прежде необходимо было получить от калмыцких тайшей аманатов, добиться выдачи кочевавших с ними ногаев. Предложения были негативно встречены тайшами, которые заявили, что они предлагали только мир, но не просили о принятии в «холопство», так как кочуют не под государевыми городами. К тому же вместо Дайчина, находившегося в Тибете, переговоры вел Лаузан, который проявил себя противником подданства. Отсутствие договоренностей о выдаче аманатов и возврате ногаев остановило русские власти от привлечения калмыцкой конницы (43). В этом же году Шункей, Ельден, Нама-Серен и другие тайши начали новые переговоры в Астрахани и Уфе. Калмыцкие послы просили разрешения кочевать по Яику и по Волге, обещая выдать бежавших к ним едисанских татар (44).
С 1646 г. отношение России к калмыкам начинает меняться. Связано это было с тем, что в этом году новым русским царем становится Алексей Михайлович, правительство которого вынуждено было учитывать калмыцкий фактор в расстановке сил на Северном Кавказе. Кстати, в эти годы изменилось и отношение Москвы к Дону, казачество которого признавалось важной силой в борьбе с Турцией (45).
Астраханский воевода получил указание сообщить калмыцким тайшам, что им разрешается беспошлинно торговать под Астраханью и Уфой безо всяких «зацепок». Осенью 1647 г., как сообщалось в «Отписке тобольского воеводы H.H. Салтыкова», Дайчин вернулся из Тибета и появился около Тобольска с просьбой шертовать (46). В конце года он прибыл на Волгу, где, по мнению МЛ. Кичикова, стал проводить более осторожную политику (47). Сразу же Дурал-тархан и Зюргачей шертовали за Дайчина «на государевы городы и уезды войною не приходить» (48).
В феврале 1648 г. послы Дайчина прибыли в Тюмень, где вели переговоры с местным воеводой (49). По данным A.C. Шмелева, калмыки в это время имели посольские контакты с эндиреевским Казаналпом (50). Одновременно они установили отношения с Доном. После этого с 10-тысячным отрядом под предлогом мести «за кровь Урлюка» тайша совершил рейд за Волгу на казыевских татар. Но, не найдя их улусов, калмыки побывали на Дону, где установили с казаками торговые связи. Это был оборонительный союз против татар, а также о поддержании в будущем постоянных дружественных отношений (51). Атаманы сообщали, что в феврале к Черкасскому городку подошли 8 тайшей и предложили казакам заключить мир и совместно выступить против Крыма и Урмаметовых улусов Большого Ногая (52).
В конце этого года тайша провел с В. Голубцовым переговоры, закончившиеся шертью, данной калмыцким посланником Дуралом-Тарханом в Уфе. Калмыки обязались «на государевы городы и уезды войною не приходить» (53). Одновременно Дайчин просил у астраханского воеводы разрешения торговать под Астраханью и пропускать его посланцев в Москву с лошадьми. Как сообщалось в отписках астраханского воеводы, в декабре калмыкам был разрешен «повольный торг» у Астрахани. На время торга предписывалось взять у калмыков аманатов и соблюдать все меры предосторожности (54).
В «Наказе из Посольского приказа астраханским воеводам князьям Ивану Голицыну и Семену Пожарскому» сообщается о прошедших в феврале 1649 г. в Астрахани переговорах послов Дайчина Токмака и Онкобая, в ходе которых воевода выставил главное условие - дача аманатов, после чего калмыкам разрешался в городе торг (55). В ноябре этого года у Дайчина побывал с ответным визитом уфимский служилый человек И.И. Онучин. В ходе состоявшихся переговоров Дайчин в ответ на упрек, что нынешние пастбища калмыков никогда им не принадлежали, говорил: «Земля... и воды божьи, а прежде сево та земля, на которой мы теперь с ногайцами кочуем, была ногайская, а не государева и башкирских вотчин в тех местах не бывало; мы, пришедши сюда, ногаев сбили, и ногаи пошли кочевать под Астрахань, а как мы под Астраханью ногайских и едисанских мурз за саблею взяли, то и кочуем с ними пополам по этим рекам и урочищам, потому что они теперь стали наши холопи, нам в этих местах зачем не кочевать? Да, кроме них, и кочевать нам негде, а государевых городов здесь нет».
На это И. Онучин ответил, что хотя здесь городов и нет, но здесь урочища принадлежат ясачным людям. Далее тайша резко заявил: «Отцы де наши и деды и прадеды от веку в холопстве ни у кого не бывали. Да и в книгах де у нас того не написано, чтоб мы у ково были в холопстве, а живем де мы о себе, владеем сами собою и улусными своими людьми. Да и ныне мы окроме бога никово не боимся, а послами де мы ссылалися наперед сего и ныне ссылаемся ж о миру и о совете». В заключении калмыцкий правитель заявил, что «ныне де я з государем царем и великим князем Алексеем Михайловичем всеа Руси в миру». Несмотря на резкие высказывания, Дайчин дал шерть «быть в вечном послушании» и «з государевыми изменники и непослушники битися до смерти, не щадя голов своих» (56).
В этом же году Посольский приказ указал тайшам отойти от юго-восточной Башкирии (57). В декабре этого года из Москвы неожиданно поступил положительный ответ на ходатайство калмыков о торговле. Калмыкам разрешался «повольный торг... у государевы отчины у Астрахани» при условии откочевки на
левый берег Яика. В Саратов и другие города калмыкам с торгом приезжать не дозволялось. На время торга предписывалось взять у калмыков аманатов и соблюдать все меры предосторожности (58).
Мы видим, что в отношениях с калмыками Россия попыталась восстановить и институт межгосударственного «холопства», который существовал в отношениях с ногаями. В указанном выше «Наказе» Посольского приказа астраханским воеводам князьям признавалось, что ногаи признавали себя холопами России, так как кочевали во второй половине 1630-х годов на правобережье Волги в непосредственном ведении местных воевод (59).
Таким образом, в 20 - 40 гг. XVII в. продолжались русско-калмыцкие отношения. Движение на запад неминуемо привело к столкновениям с русскими и башкирами на Яике. Появление калмыков в Приуралье - самом незащищенном месте русской границы - встревожило власти России, так как не отвечало ее стратегическим планам, к тому же Москва не имела тогда возможности остановить продвижение калмыков и принять меры по защите ногаев.
Калмыкам также был необходим нейтралитет Русского государства для безопасности кочевий и постоянного функционирования рынков обмена. Поэтому тайши в большинстве случаев старались избегать прямых военных столкновений с местными русскими властями. Во второй половине 1630-х годов правители торгоутов Хо-Урлюк и его сын Дайчин неоднократно вступали в переговоры с астраханскими властями, прося разрешение торговать в городе. Лишь в 1637 г. было получено первое разрешение.
Не имея в регионе достаточных военных сил, Россия проводила сдержанную политику и требовала возвращения кочевников в верховья Тобола. Но неуступчивая позиция Хо-Урлюка объяснялась событиями, связанными с процессом политогенеза ойратского общества. Создатель Джунгарского ханства Батур-хунтайджи подчинил все ойратские владения, за исключением хошоутов и торгоутов, кочевавших в междуречье Волги -Яика - Эмбы. Столкновение Батура-хунтайджи с торгоутами в эти годы ускорило распад ойратского союза и окончательное продвижение их к Волге.
Во второй половины 1640-х годов произошли переговоры, которые привели к нормализации русско-калмыцких отношений. Сближение с Джунгарией привело к противостоянию с хошоутами из-за пастбищ между Волгой и Яиком. В этой ситуации калмыки возобновили контакты с Россией. В переговорах этого периода на первый план вышла идея «холопства», свидетельствующая, что Москва смирилась с появлением в Поволжье калмыков de-facto, но пыталась поставить их в вассальную зависимость, как ногаев.
1. Бичурин Н.Я. Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Изд. 2-е. - Элиста, 1991. - С.79-80, 82; Костенков К.И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии. - СПб., 1870. - С.4-6; Позднеев А М. Астраханские калмыки и их отношение к России до начала нынешнего столетия // ЖМНП. 1886.- Отд. 1; Гурий. Очерки по истории распространения христианства среди монгольских племен. - Т. I.- 4.1. - Казань, 1915. - С.176-177.
2. Богоявленский С.К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в.// Исторические записки.- №5,- М., 1939. - С.79-80.
3. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 2-е изд. - М., 1983. - С. 82; Чимитдоржиев Ш.Б. Россия и Монголия. - М., 1987. - С. 26; Кичиков М. Л. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Образование Калмыцкого ханства с составе России. - Элиста,1966. - С.74-75.
4. Батмаев М.М. Калмыки в XVII-XVIII веках. - Элиста, 1993.
5. Колесник В.И. Последнее великое кочевье. Переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу и обратно в XVII и XVIII веках. - М., 2003. - С. 69-70, 105,107.
6. Буканова Р.Г. Закамская черта XVII в. Автореф...канд. ист. наук. - Воронеж, 1981; Бекмаханова Н.Е. К вопросу об этническом составе и политической истории Ногайской Орды и Казахстана в XVI-ХУП вв. // Историко-географические аспекты развития Ногайской орды. - М., 1991. - С.81-88.
7. Khodarkovsky М. Where two Worlds met. The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600-1771. -Ithaca and London., 1992. - P.237.
8. См. подробнее: Цюрюмов A.B. К вопросу о причинах вхождения калмыков в состав России // Актуальные проблемы истории и культуры народов Азиатско-Тихоокеанского региона: исторический опыт прошлого в контексте современных проблем. Международная научно-практическая конференция. - Улан-Уде, 2005 - С.280-283.
9. См.: Новосельский A.A. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. -М.-Л., 1948. -С.223-241.
10. История Дона с древнейших времен до отмены крепостного права. - Ростов-на-Дону, 1973. -С.138.
11. См.: Цюрюмов A.B. Движение калмыков из Западной Монголии к Волге в 20-30-е гг. XVII в. // Природные условия, история и культура Западной Монголии и сопредельных территорий. VII Международная конференция. Т.2. - Кызыл, 2005. - С. 102-106; Он же. Калмыцко - ногайские отношения в XVII в. - 20-е годы XVIII в.// Основные аспекты историке - географического развития Ногайской Орды. Всесоюзная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. - М.,1991. - С.34-36.
12. См.: Зубков К.И. Русский путь в Сибирь: опыт геополитического анализа // Верхотурский край в истории России. - Екатеринбург, 1997. - С.7.
13. Буканова РГ. Указ. соч. - С.10.
14. См.: Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. - СПб., 2000. -С.173.
15. Бекмаханова Н.Е. Указ. соч. - С.86.
16. Трепавлов В.В. История Ногайской орды. - М., 2001. - С.644.
17. См.: Златкин И.Я. Указ. соч. - С. 92.
18. См.: Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662-1664 гг.// Исторические записки. - Т.24. - М., 1947._ С.49.
19. Там же. - С.127.
20. Соловьев С. История России с древнейших времен. Кн. 6. - Т.11-12. - М., 1997. - С. 618.
21. Материалы по истории. 1607-1636. - С. 102-105,108.
22. Материалы по истории. 1607-1636. - С. 104, 106-108.
23. См.: Кичиков М. Л. Указ. соч. - С. 63-64.
24. Материалы по истории. 1607-1636. - С. 143.
25. Там же. - С. 148, 153, 159.
26. См.: Цюрюмов A.B. Калмыцкое ханство и Джунгария: этапы межгосударственных отношений / / Россия, Запад и Восток: история взаимоотношений. Материалы всероссийской научной конференции. -СПБ., 2003. - С. 90-93; Он же. Калмыцко-джунгарские отношения в XVII веке // Образование, культура и гуманитарные исследования Восточной Сибири и Севера в начале XXI («Байкальские встречи - V»), - Улан-Уде, 2005. - С.201-206.
27. Материалы по истории. 1607-1636. - С. 188-189.
28. Чимитдоржиев Ш.Б. Указ. соч. - С.30-33.
29. См.: Алексеев В.В., Алексеева Е.В., Зубков К.И., Побережников И.В. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике. XVI-XX века. - М., 2004. - С.41.
30. Кичиков М. Л. Указ. соч. - С.65.
31. Материалы по истории. 1607-1636. - С. 148-149, 153, 154-157.
32. Российский государственный архив древних актов. Ф. 127. 1633. Д.1. Л.112.
33. Цит. по: Трепавлов В.В. Указ. соч. - С.414.
34. ДАИ. Т.2. - С.150.
35. Государственный архив Астраханской области. Ф.1010. Оп.1. Д.7. Л.1-5.
36. Кичиков МЛ. Указ. соч. - С. 91-92.
37. Бичурин Н.Я. Указ. соч. - С.79-80, 82.
38. Пальмов H.H. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. III-IV.- Астрахань, 1932. - С.8.
39. См.: Кичиков МЛ. Указ. соч. - С. 91-94.
40. См.: Акманов И.Г. Башкирия в составе Российского государства в XVII- первой половине XVIII в. - Свердловск, 1991. - С.67.
41. Материалы по истории. 1636-1654. - С.248-249.
42. См.: Кичиков МЛ. Указ. соч. - С. 87.
43. Соловьев С.М. Указ. соч. - С. 616-624.
44. См.: Кичиков МЛ. Указ. соч. - С.91.
45. См.: Савельев Е.П. Древняя история казачества. - М., 2002. - С.319-321.
46. Материалы по истории. 1636-1654. - С. 324.
47. Кичиков МЛ. Указ. соч. - С. 93.
48. Материалы по истории. 1636-1654. - С.354.
49. Там же. - С. 324.
50. Шмелев A.C. Русско-дагестанско-калмыцкие отношения в XVII в. // Кавказ. Балканы. Передняя Азия. - Вып. 2 (9). - Махачкала, 2004. - С.229-230.
51. См.: Маслоковец H.A. Физическое и статистическое описание кочевья донских калмыков. -Новочеркасск, 1874,-С. 11.
52. Донские дела. Кн.З. - С.829-832.
53. Материалы по истории. 1636-1654. - С.354.
54. РГАДА. Ф. 119. 1648. Д.1. Л.49-79; 1649. Д.2. Л.2-5.
55.АИ. Т.4. - С. 110-115.
56. Материалы по истории. 1636-1654. - С.355-356, 358.
57. См.: Акманов И.Г. Указ. соч. - С.67.
58. Цит. по: Преображенская П.С. Из истории русско-калмыцких отношений в 50-60-х годах XVII века // Записки института. - Вып.1. - Элиста, i960.- С. 55.
59. АИ.Т.4. - С.78-80.
