CC BY
33
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ПЕТРОЗАВОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№ 1 (170). С. 50-57 Литературоведение 2018
УДК 78.08:801.81
DOI: 10.15393/исЬлаЛ.2018.9
СВЕТЛАНА СЕМЕНОВНА МУСАНОВА
кандидат филологических наук, методист центра развития этнокультурного образования, Коми республиканский институт развития образования (Сыктывкар, Российская Федерация)
musanova_svetlan@mail. ги
РУССКИЙ ПЕСЕННО-ИГРОВОЙ РЕПЕРТУАР ЛУЗСКИХ КОМИ*
Рассматривается песенно-игровой репертуар лузских коми, выявленный в Фольклорном архиве Сыктывкарского государственного университета имени Питирима Сорокина (ФА СГУ). Исследуемая микролокальная традиция Прилузского района Республики Коми охватывает обширную территорию с несколькими группами поселений в бассейне р. Луза (приток р. Юг). Песни были зафиксированы в нескольких поселениях, ранее принадлежащих сначала Лальскому, затем Усть-Сысольскому уезду Вологодской губернии. В результате фольклорных экспедиций и практик сотрудников и студентов СГУ было зафиксировано 10 песенно-игровых сюжетов в 40 вариантах записи и более 30 описаний молодежных собраний. Практически все песни, входящие в лузский игровой репертуар, были усвоены из русских традиций. Репертуар игрищ на Лузе включал в себя песни игровые, хороводные, хороводно-игровые (исполнялись в кругу и в хороводе «ряд на ряд»). Выявлено небольшое количество песенных сюжетов, но вместе с тем среди них встречаются уникальные, не содержащиеся в других архивах. Поскольку фиксация текстов происходила в довольно позднее время (1990-е -2000-е годы), многие из них представлены в виде фрагментов, пересказов, номинальных фиксаций (на уровне воспоминаний о тексте в одной-двух строках). Ключевые слова: архив, песенно-игровой фольклор, вариант, традиция
Изучение песенно-игровых традиций отдельных регионов является одним из перспективных направлений современной фольклористической науки. В последние полтора-два десятилетия появился ряд работ, посвященных выявлению специфических черт песенно-игрового фольклора отдельных местностей [4], [6], [7], [10], [14], [17], [18], [19], [20]. Особенности игровых, хороводных и плясовых песен проявляются в многообразии их локальных вариантов. К таковым относятся традиции Прилузского района Республики Коми, расположенного на юге Республики Коми и граничащего с Архангельской и Кировской областями, с Сысольским и Койгородским районами Республики Коми. На территории При-лузья можно условно выделить как минимум две коми традиции: лузскую - она охватывает обширную территорию с несколькими группами поселений в бассейне р. Луза (приток р. Юг), и летскую - более компактную, она включает деревни, расположенные на р. Летка (приток р. Вятка)1. Кроме того, особое место в данном районе занимает село Лойма с прилегающими деревнями - одно из пограничных сел с исконным русским населением, в 1921 году включенное в состав Коми области (до этого - в составе Устюжской земли, Сольвычегодского, Лальского и Усть-Сысольского уездов)2. Лузскую и летскую традиции3 различают сюжетный состав, особенности исполнения песен, степень сохранности материала.
В данной статье внимание сосредоточено на песенно-игровом репертуаре лузских коми4, вы-
явленном в Фольклорном архиве Сыктывкарского государственного университета имени Питирима Сорокина (далее - ФА СГУ). Песни записаны в Объячевском, Ношульском, Спаспо-рубском, Чёрнышском сельсоветах (поселениях). Стоит отметить, что эти поселения входили в состав сначала Лальского, затем Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии5. Мы имеем дело с поздними по времени фиксации текстами: основная часть была записана в конце 1990-х -начала 2000-х годов в результате фольклорных экспедиций и практик6. Самые ранние имеющиеся в нашем распоряжении записи из ФА СГУ были сделаны в 1974 году в д. Пожмадор Объя-чевского с/с в ходе фольклорной практики под руководством А. К. Микушева (2 текста)7. Всего в лузском репертуаре нами выявлено 10 песенно-игровых сюжетов в 40 вариантах записи и более 30 описаний молодежных собраний. Песенные тексты были записаны от исполнителей в возрасте 70-80 лет, юность которых выпала на первую треть XX века.
По сообщениям исполнительниц, самым актуальным периодом для молодежных собраний, с которыми в первую очередь связано бытование песенно-игрового фольклора, традиционно были святки. Для рождественских игрищ молодежь специально нанимала избу, при этом молодые люди расплачивались с хозяйкой деньгами, а девушки приносили пироги и шаньги8.
Главными участницами рождественских собраний являлись девушки. На игрищах они выступали в роли девушек на выданье, невест,
© Мусанова С. С., 2018
биологически и символически готовых к замужеству, отсюда их активность, раскованная манера общения с юношами в качестве игральщиц. Подобные игрища являлись своего рода смотринами, на которых молодые люди присматривали себе будущую жену, поэтому атмосфера молодежных гуляний была для девушек большим испытанием, носила для них знаковый характер. В одном репортаже исполнительница назвала весь комплекс рождественских игрищ девичьими гуляньями9. Молодые люди на таких собраниях играли пассивную роль - они сидели и смотрели на происходящее.
Большое внимание уделялось внешнему виду участников рождественских игрищ: «А вот это 14-го числа Выль Новой-то год, Старой-то год. Тогда розовый сарафан, красивый рубашка этим белыми вышивками, бусы туда всё повесим. Да и зимой тоже в этих, тапочки, не тапочки, а туплями. Вот и пляшем, всю ночь пляшем. Вот и одинаковый костюмчик, одинаково оденемся и вот и всю ночь гуляем. Гармошка есть, гармошка и поём вот эти песни, песни-то всё поём, пляшем»10. Девушки надевали сарафаны одинакового цвета, причем, по сведениям информантов, к каждому празднику цикла (Новый год, Рождество, Крещение) - разных цветов: «Смотреть мы, дети, идём и смотрим. Они, значит, встанут все в одинаковых сарафанах. <... > И каждый вечер одевают все. В один вечер одного, скажем, красный сатин сарафан, все рубашки, в другой вечер зеленый. Если у девушки нет, возьмет у какой-нибудь женщины, чтоб обязательно все в одинаковых сарафанах. И вот так приплясывают целую неделю»11. В Рождество надевали бордовый сарафан, на Новый год - розовый, в Крещение - голубой12. В последний день рождественских игрищ девушки наряжались в белые цветистые сарафаны. По замечанию исследователей, единообразие нарядов было связано со структурированием девичьей группы и демонстрировало ее единство: «Обычай надевать платья одного цвета на определенные праздники или в дни святок давал возможность воочию подтвердить солидарность девичьей группы и создавал реальные предпосылки для ее консолидации» [12: 93]. Наличие яркой цветовой гаммы в праздничной одежде участниц заонежских бесёд позволило Р. Б. Калашниковой сделать следующие выводы: «Вся цветовая гамма использованных глубоких красок, прежде всего красного, голубого, зеленого, желтого, представала символикой именно свадебной обрядности, готовности девушки и юноши к браку» [4: 78].
В исполнительской терминологии песни, которые звучали на этих собраниях, обозначались как «роштво сьыланкывъяс» (рождественские песни): «Тайо роштвонад чукортчисны да роштво сьыланкывъясто сьъшсны»13 (Это в рождество собирались и рождественские песни
пели14). Добавим, что это обозначение не приурочено строго к Рождеству: исполнители включают игровые песни в репертуар любого времени года, называя их «рождественскими» [15: 74]. По словам исполнительниц, эти песни входили в репертуар молодежи, их пели, «когда были молодые. Вот с пятнадцати лет, но и докуда замуж не выйдёшь»15. По замечанию Н. И. Дукарт, у некоторых групп коми бытовал определенный круг песен (в основном плясовых), исполняемых только в Святки. В Прилузье, как отмечает исследовательница, такой песней стала «Пивовар, пивовар молодой» [3: 93]16.
Практически все песни, входящие в лузский игровой репертуар, по нашим наблюдениям, были усвоены из русских традиций. Как отмечает Г. С. Савельева, проблема игровых хороводных песен «тесно связана с проблемой фольклорных заимствований, которые во многом определили специфику как песенного фольклора коми в целом, так и игрового в частности. Севернорусский песенно-игровой фольклор, воспринятый вместе с основными формами праздничного поведения, стал органичной составляющей всей традиционной культуры коми» [16: 51]. Некоторая часть хороводно-игровых сюжетов лузских коми представляет собой лексически деформированные тексты - «кыдъя роч» (букв. - русский с примесью).
Репертуар игрищ на Лузе включал в себя песни игровые, хороводные, хороводно-игровые (исполнялись в кругу и в хороводе «ряд на ряд» («воча-воча» - букв. «навстречу-навстречу»)). Кроме того, зафиксированы песни с припеванием пар. В данной статье не рассматриваются плясовые песни лузских коми («йоктан сьыланкыв»), поскольку у нас нет достаточных сведений об их функциональной приуроченности.
К собственно хороводным нами отнесена песня «Собиралися девушки да собиралися красную», которая выявлена в единственном варианте в с. Чёрныш17. Близкие варианты из русских традиций позволили условно отнести ее к наборному хороводу. Текст строится на мотивах «девушки собирались в круг», «свекор-батюшка не прелесть». Песня демонстрирует «противостояние» двух сторон: с одной стороны, желание девушек погулять («собиралися девушки да собирай своя девновой круг»), с другой стороны, образ свекра-батюшки, который запрещает гуляние. Отметим, что этот запрет реализуется в тексте через оригинальное словосочетание, характеризующее свекра: «секар-батюшко не прелесть». Контрастность в песне подчеркивается также через появление образа батюшки («каково была батюшко, таково же лютая секаро»). Мотив «девушки собирались в круг» сближает лузскую песню с вариантом из нижневычегодской традиции18.
В лузских записях выделяются игровые песни, исполнявшиеся в хороводах двух разновидностей: линейных и круговых.
При разыгрывании хоровода «ряд на ряд» («воча-воча») девушки становились двумя шеренгами друг напротив друга и поочередно подходили друг к другу. При этом в шеренги вставали не в хаотичном порядке, а по голосам: «Став парады султд. От1гас дт1г ряд, мддорас тад-зи. Сэсся вед гдлдсыд оз артмы, так на выбор. Кодг ешд пдрысьджык нылъясыс, так на выбор. Выберитднд: тэ татчы султ, тэ этчы султ. Или мддорад колд этчы султны, сэтчы султ»19 (Все встают по парам. В одном месте ряд и в другом также. Потом ведь голос не получится, так на выбор. Кто еще постарше из девушек, так на выбор. Выбирают: ты сюда становись, ты туда вставай. Или в другое место надо сюда встать, туда встань).
Хоровод «ряд на ряд» в исполнительской терминологии обозначался как «раддн ветлыны» (ходить рядами), «воча-воча ветламд» (ходим ряд на ряд), а также использовались русские слова, такие как «пласты» и «ширинки». Заметим, что слова «пласты» и «ширинки» употреблялись лишь в русскоязычных репортажах20, когда собирателю, который не владел коми языком, исполнительницы пытались объяснить разыгрывание песни. Нами не были найдены близкие наименования этим хороводам в русских традициях. Возможно, слово «ширинки» возникло в речи информанта по аналогии с русским словом «шеренги». В местной традиции, таким образом, выработалась своя терминология для характеристики русскоязычных песенных текстов. Данный тип хоровода сопровождался песнями «Покоди да попляши» (Походи да попляши), «Каковой у вас доброй молодеч да жениче?» (Каково у нас добрый молодец да женится?).
Песня «Покоди да попляши» (Походи да попляши), по словам исполнительниц, звучала второй на рождественских игрищах21. В ФА СГУ имеются лишь записи-пробы и упоминания этой песни22 из с. Объячево и д. Керос Объячевского с/с.
Песня была связана с возвратно-наступательными движениями, кроме того, предполагала поцелуйное завершение: «Там тоже ширинка стоит, и тут девушки. Одинаково всё одето. Тадзи, тадзи. Вот кутчысьднд, да сьылднд, да йдктднд (Так, так. Вот держатся, и поют, и пляшут). Поют, а потом обратно, потом обратно вот так. Очень хорошо. Ну ширинка-то, но какой комната. Сколько там девушки. В одну сторону девушки и другая»23; «Ешд йдкт1гтырйи тайд колд сьылны. Воча ставыс, кызь морт. ая ра-дын, гашкд, дас вит морт, может, кызь морт. Да сгямыд ешд воча,_тадзи воча. <... > Воча-воча, раддн. Кык радыс. От1г рад и мдд рад. Сэсся во-ча-воча ветлам. Сэсся нин менд кольльднд тадзи. Сэсся первойсяньыс окасьныс заводитчд ая дт1г морт. Кдтшас ешд нывкаясдс сувтддднд, том нывкаясдс. Нывкаястд и быть окал, окалднд. Комын мортдс мукдд том мортыс ыя рытнас окалднд, комын мортдс»24 (Еще приплясывая надо исполнять эту песню. Все [становятся] в ряд,
20 человек. В этом ряду, может быть, 15 человек, может, 20 человек. Да им напротив еще ряд, так вот ряд. <... > Ряд на ряд, рядом. Два ряда. Один ряд и второй ряд. Потом ряд на ряд ходим. Потом уже меня провожают так. Потом, начиная с первого, начинает целовать это один человек. К порогу еще девочек ставят, молоденькие девочки. Девочек и надо целовать, целуют. Тридцать человек некоторые молодые люди в этот вечер перецелуют, тридцать человек)25; «Сэсся весь на-родыд, кодг желайтд, окасьны колд кыскыны, став йдзсд колд сьылддны. Сгя сьылддггад колд мдд мотив, мотивыс колд мдд»26 (Потом весь народ, кто желает, целоваться надо тянуть, всех людей надо припеть. При этом припевании надо другой мотив, мотив надо другой). Отметим, что самими исполнительницами осознается, что припевание осуществлялось на другой мотив. Добавим, что символическое «переженивание» молодых людей со всеми присутствующими девушками - постоянная тема многих посиделоч-ных игр [11: 72].
Несмотря на «размытый» в смысловом отношении текст, в нем отчетливо выделяются образы мужа, который не боится жены («тода не боюся жены»), и замужней женщины, которая не страшится своего свекра («тода не боюся жены да от того свекора»). В песне просматривается тема разгульности, снятия запретов, что являлось характерной чертой для молодежных собраний. Кроме того, в тексте вычленяются детали одежды («куни боръя пуговки», «плетен шолковое»), что можно связать с раскрытием мотива величания молодцу. В песне развиваются призывы к движению, пляске, что связывает содержание текстов с действиями участников.
По сообщению исполнителей из сел Объя-чево и Читаево, третьей в хороводно-игровом комплексе звучала песня «Кругом-ко кругом да сокола летела». Текст песни зафиксирован лишь в отрывке: «Кругом-ко кругом да сокола летела, // Радось по радось, солнце катетью...»27. Возможно, это фрагмент хороводной игры, в которой юноша-сокол выбирает невесту. Близкий вариант, выявленный нами в традиции Архангельской области, имел зачин «Кругом кругом да солнце катилось, // Рядом рядом бояра все едут» [9: № 274]. Участники двигались по кругу: «Да, потом кругом. Там сидят мужики, но кавалеры да что да. И мы им напоём, сьылддам (припоем). [Мужикам потом поёте?] Да, мужики сидят они. Мужики-то ведь сидят. "Кругом кругом да сокола летит, сокола летит". Ой, кузь ая песняыс. Йдктан толькд, йдктан. Стардясыд сьылднд, йдктднд, а ми видзддам (Ой, длинная это песня. Пляшем только, пляшем. Старые поют, пляшут, а мы смотрим) <.> Парней вызываем. Там парни поют и некоторые»28.
При исполнении песни «Каковой у вас доброй молодеч да жениче?» (Каково у вас добрый молодец да женится?), известной в разных селах Лузы29, девушки вставали рядами («пластами»)
и величали молодого человека30: «Один ряд стоят, тут второй ряд стоят. Запевают, первой-то запевалки, потом повторяют»21; «Они, значит, встанут все в одинаковых сарафанах. В одну сторону и другую, друг против друга, ряд. Человек 10 в одну строну и другую человек 10. И я только помню это, приплясывают и идут: "Каково у вас доброй, доброй молодеч да женичей". И обратно они отходят. А другие опять приплясывают, к ним идут: "А у нас-то женичей да молодичкой"»32. Заметим, что коми исполнительницы осознанно воспроизводят содержание песни: «Парень, с головы до ног одевают, женика, вот это пели в Рождество. [А какого парня, любого?]. Нет, вообще, там в песне идет, так просто. Сперва волосы кудреватая, ся рубашкой одевают, потом желёткой. До ног, до сапога, до портянки всё это одевают жениха. Мы соберёмся и вот так поём. <... > Раньше всё время пели, я еще девочкой маленькой была. Ходила, надо учиться нарочно»33. В то же время указывалось, что количество участников в каждом ряду должно быть четным.
Текст песни обыгрывал тему «женитьба добра молодца». Его содержание связано с опеванием внешности жениха: волос и одежды. Заметим, что образ кудрей («волосой кудриватые») - знак готовности молодого человека к женитьбе. Общую последовательность опевания молодца можно представить следующим образом: сначала описываются волосы молодца, а затем даются детали одежды. Всего из ФА СГУ нами выявлено 3 варианта данной песни из сел Объяче-во и Чёрныш34, а также зафиксированы записи-пробы и упоминания о ней35. Описание одежды молодца в текстах варьируется. Так, среди общих деталей одежды в тексте присутствуют следующие элементы: рубашка («рубашки бу-мажные», «рубашой Ольоксандровской» (Александровская)), штаны («штаничой плисовой» (плисовые), «штаничеки да суконные»), пояс («поясой да лендочкой», «поячой ёсьтон кыом» (вязанный спицами), «поясой нывъяслон сетома» (подаренный девушками), «пояски да солдатские»), сапоги («сапичей вытяжной» (вытяжные), шапка («шапичой соболиновой» (соболиная), «шапкачей круглой саратовской» (круглая саратовская)), рукавицы («рукавичой шеретовой», «рукавичкой ёсьтон кыома» (вязанные спицами)), портянки («портянки да суконные», «портянки калин бумажной»). Кроме того, в текстах встречаются такие детали, как жилетка («желётки да машинаон вуромон» (сшитая на машине)), пиджак («пиньшачи да магазинское» (из магазина)), шабурка36 («шабуркой»), галстук («галстукой ёсьтон кыома» (вязанный спицами)), сюртук («сюртучой суконной» (суконный)), чулки («чулочой горечкой»), зипун («зипуной нижнегорёчкой» (нижегородский?)), кушак («ку-шачей красной борской» (красноборский?))37.
По словам исполнительниц, после этой песни молодец, которого опевали, должен был целовать
девушек38.
Заметим, что вопросно-ответное построение сближает эту песню с русской песней «Бояра», которая строится на диалоге бояр и княгинь, а также включает описание внешности молодого человека39.
К круговым хороводам мы отнесли песни «Расколися, К, на четыре грани», «По тискам я дубовой, дубовой» (По тискам я дубовой, дубовой). Они были связаны с выбором пары, содержали поцелуйную формулу - в конце песни паре необходимо было поцеловаться.
Песня «Расколися, К, на четыре грани» выявлена в 14 вариантах из д. Пожмадор Объячев-ского с/с и с. Объячево, а также упоминания о ней в некоторых интервью40. Отдельные ее мотивы встречаются в сюжетах из русских традиций, в частности мотив приготовления постели (перины, подушки) [9: № 277]41. В целом сюжет популярен в Прилузье42.
При исполнении песни сначала припевали («сьылодюны») девушку, которая находилась внутри круга:
Росколися, Марьюшка, да на четыре гранной,
Ок, ты любишь чужой грош да тово душ Иваной.
Стелю, стелю перина да стелю пуковой я,
Стелю, стелю подушечка, стелю пуковой я,
Кому дарю я платочек, тово поцелую43.
После величания девушка подходила к молодому человеку, давала ему платок и целовала его. Данный момент поддерживался и на уровне текста: «Кому дарю я платочек, того поцелую». Один из образов, вокруг которого концентрируется действие, - это образ постели («Стелю, стелю перина да стелю пуковой я, // Стелю, стелю подушечка, стелю пуковой я»). Эта песня могла исполняться и для молодого человека. В этом случае в тексте возникает дополнительный мотив поиска жены. Тот, кого вызывали, плясал в кругу44. Кроме того, мы можем наблюдать замену слова «гранной» на слово «бранной»:
Расколися, Иванушко, на четыре бранной, ...
Надо жену молодую, надо боярыню,
Кому дару я платочек, тово поцелую45.
Отметим, что лузские слова «гранной» и «бранной» в русских вариантах этой песни звучат как «части»: «Расколися, сырой дуб, на четыре части!»46
С опорой на близкие варианты из русских традиций к разряду хороводно-игровых мы отнесли несколько сюжетов. Так, в песне «Солнышко, да не стой высоко»47 описываются жалобы-обращения девушки к отцу («почём пива не варишь дай замуж не даёшь»), к матери («почём пирог не пекла дай замуж не даёшь»), к сестре («забрал сестрица да забрал сестрица»). Исполнительницы добавляют, что текст этим не заканчивается - в нем появляются образы брата, крестного и крестной, к которым девушка также обращается с сетованиями об отказе в замужестве48.
В эту же группу мы включили песню «Еще царю, по еще царю»49, текст которой был выявлен
нами только в ФА СГУ. В тексте песни «опознается» сюжет поиска царевичем своей невесты, довольно широко распространенный в русских традициях50. Отчетливо «считываются» образы царя, короля, но в целом невнятно передается сюжет поиска и нахождения невесты, образа которой не возникает. Образ города, вокруг которого ходит царевич, в лузской песне оформляется словами «ёна вед города, ёна вед широка».
Еще царю, по еще царю, Сон ю, мимо ю, Королю ю, мимо ю. Ёна вед города, Ёна вед широка.
Мотив нахождения невесты реализуется в тексте словами «восыскачо» (возможно, русское «сыскал»), «поставлю в середине базара», «в середине широкого базара»:
Поставлю, поставлю В середине базара, В середине широкого базара. Потез королю, Восыскачо, восыскачо, Да потерь сысаръя51, Да потери королю. Черною, дрою на Ношульской да базаровской52.
В песне появляются оригинальные детали: широкий базар, ношульский базар, король. Добавим, что малопонятное ю в лузском игровом тексте встретилось нам в плясовой песне «С кандалы ты ю далы»:
С кандалы ты ю далы, Да ю да лы ты седалы, Как нога ты седалы. Ю не штук, Двенадцать штук. Ю ехали-переехали53.
Возможно, для исполнителей слово ю имело определенное значение или они заменяли им другие слова, которые не удалось усвоить. Можно также предположить, что ю осмысляется исполнителями как пространственный образ, поскольку с коми языка это слово переводится как «река».
К рождественскому репертуару относится также песня «По шу морею да юсь по морю»54. Она зафиксирована в четырех вариантах в с. Объя-чево и д. Пожмадор Объячевского с/с, а также в с. Чёрныш и не сопровождается сведениями о разыгрывании. В песне просматривается мотив встречи девушки и юноши, дается деталь одежды молодца (шапка соболиная). Финальный мотив песни - девушка сначала не кланяется, а потом кладет поклон молодцу. Близких вариантов в русских традициях нами не обнаружено. Возможно, здесь мы можем говорить о творческой обработке известного сюжета «Уж по морю синему» с мотивами «молодец убивает лебедь»,
«девушка собирает перья на подушку»55. В песне «По шу морею да юсь по морю» привлекает внимание многократное нанизывание одних и тех же формул: «юсь по морю», «морею да синею», «едет сёды да доброй, доброй молодеч», «на нем шапка, шапка соболиновой» и др. Возможно, не усвоив известный русский сюжет «Уж по морю синему» целиком и выделив лишь отдельные образы, прилузские певицы создали свою оригинальную версию этого сюжета.
Припевание пар как одна из разновидностей игровых форм молодежной женитьбы было также характерно и для лузских молодежных собраний. Припевки в коми традиции имели устойчивое название сьылддчан - «припевание». Основным признаком данной группы песенно-игрового фольклора является называние по имени-отчеству молодца и девушки [1: 9], [8: 89]. Всего в ФА СГУ нами выявлена одна индивидуальная припевка в д. Керос Объячевского с/с, которая исполнялась на русском языке для девушки:
Светланушкаой, любо,
Да Васильёвнаой мило,
Ой, прия тебе любо,
Прия тебе корошо56.
Таким образом, в Фольклорном архиве Сыктывкарского государственного университета имени Питирима Сорокина нами выявлены хороводные, игровые, хороводно-игровые песни лузских коми, а также одна припевка. Основными местами записи послужили несколько поселений, среди которых лидируют села Объячево и Чёрныш. Тексты, записанные в 1990-е -2000-е годы, представлены в основном в виде фрагментов, пересказов песен, номинальных фиксаций (на уровне воспоминаний о тексте в одной-двух строках). Если сравнить архивные материалы ФА СГУ и Научного архива Коми научного центра, то можно сказать, что записи ФА СГУ скромнее, в нем выявлено небольшое количество песенных сюжетов. Это связано, скорее всего, с поздней по времени фиксацией репертуара. Вместе с тем выявлены песенные сюжеты, которые встретились только в ФА СГУ. Ценность также представляют комментарии о характере исполнения песен и их приуроченности, поскольку они позволяют реконструировать сценарий молодежных игрищ.
Практически весь корпус произведений был заимствован из русского фольклора. Особенно много совпадений наблюдается с репертуаром Архангельской и Кировской областей, непосредственно граничащих с Прилузским районом. Исследование песенно-игрового репертуара лузских коми довольно перспективно в плане наблюдения за языковыми искажениями, кроме того, дает ценный материал при изучении других локальных традиций.
* Работа выполнена при поддержке Республики Коми и Российского фонда фундаментальных исследований: грант РФФИ и Правительства Республики Коми, № 17-14-11001а(р) «Русский песенный фольклор в коми традициях: системное описание и изучение (на материалах Фольклорного архива СГУ)».
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Безусловно, возможно и более дробное выделение локальных очагов на территории Прилузья, см.: [2: 62], [21: 229].
2 Жеребцов И. Л. Где ты живешь: Населенные пункты Республики Коми: Историко-демографический справочник. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1994. С. 139.
3 О летской фольклорной традиции см.: [5].
4 О лузской лирике см.: [13].
5 См.: [22: 9-10].
6 Наиболее ранние записи лузского песенно-игрового репертуара были сделаны сотрудниками Коми филиала АН СССР в 1960 и 1963 годах: Научный архив Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук (далее - НА Коми НЦ). Ф. 1. Оп. 11. Д. 211 «а»; Ф. 1. Оп. 11. Д. 226.
7 ФА СГУ РФ 13-^-5, 7.
8 ФА СГУ 1350-24, 1352-3, 1354-32.
9 ФА СГУ 1348-4.
10 ФА СГУ 1373-20б.
11 ФА СГУ 13110-58.
12 ФА СГУ 1350-24, 13103-19.
13 ФА СГУ 1316.
14 Здесь и далее в тексте переводы с коми языка выполнены автором статьи.
15 ФА СГУ 1373-20б.
16 К сожалению, Н. И. Дукарт не приводит текст этой песни.
17 ФА СГУ 1331-33, 36: с. Чёрныш.
18 ФА СГУ 0811-16, 0817-2, 0831-6.
19 ФА СГУ 1354-32.
20 ФА СГУ 1348-8, 11; 1373-23.
21 ФА СГУ 1373-23.
22 ФА СГУ АФ 1354-19, 29, 33, 33а, 35а (Пр.); АФ 1373 (дубль 13105-5)-20, 20а (Пр.).
23 ФА СГУ 1373-23.
24 ФА СГУ. 1354-33а.
25 Можно предположить, что, как в некоторых русских традициях, начинали целовать с маленьких девочек.
26 ФА СГУ 1354-29а.
27 ФА СГУ АФ 1373-18 (= 13105-8) (Фр.): с. Объячево.
28 ФА СГУ 1373-23, 24.
29 ФА СГУ. АФ 1331-18: с. Чёрныш; АФ 1348-3; 1373 (= 13105-1, 2)-17, 17а; 13103-17, 18, 27: с. Объячево; АФ 13110-58: Спаспорубский с/с, д. Урнышевская.
30 Руководитель народного хора с. Объячево Е. В. Галева (1918 г. р.) добавила некоторые «нововведения» в исполнение этой песни и, в частности, появление корзины при описании одежды молодца: «Это на нем все одето. Если его нет, у них все в корзине. Они показывают. Когда поют, каждый друг к другу приплясывая подходит. Подходит, а потом шагом отходит. Приплясывая подходит, а шагом отходит. Отходит, не пляшет, просто шагом. [А если здесь этот молодой человек?] А он ничего. Он стоит или сидит. На нем не показывают» (ФА СГУ 13103- 27а); «"Каково" - в Рождество пели, это тоже без гармошки. Стояли друг против друга, парни сидели, не участвовали. Иногда сажали: одна сторона женщин садит вперед парня, чтобы показать, какой у нас жених. По несколько человек, по 5, скажем» (ФА СГУ 1349-24).
31 ФА СГУ 13103-17а.
32 ФА СГУ 13110-58.
33 ФА СГУ 1348-3а.
34 ФА СГУ 1331-18, 13103-18, 27.
35 ФА СГУ 1348-3, 13105-1, 2, 13110-58.
36 Исполнительница прокомментировала как пальто.
37 Отметим, что в тексте из Научного архива Коми научного центра кроме деталей одежды упоминается также походка молодца, которая названа московской и купеческой («покодка московской да купечикой»): НА Коми НЦ. Ф. 1. Оп. 11. Д. 226, № 293.
38 ФА СГУ 1348-11.
39 Мотивы и подборка русских вариантов текста в кн.: [11: 177-182].
40 ФА СГУ АФ 1348-5, 5а, 5б, 7; 1354-11, 12; 1373-18 (= 13105-3, 3а, 4а); 13103-29, 30, 35, 36, 36а; 13104-12, 12а.
41 См. также: Великорусские народные песни / Изд. А. И. Соболевский. СПб.: Государственная тип., 1902. Т. 7. № 524-530.
42 Он был выявлен также в Научном архиве Коми научного центра (НА Коми НЦ. Ф. 1. Оп. 11. Д. 226, № 198: с. Читаево, 1963 год) и архиве Национального музея Республики Коми (НМ РК. КП 12493. Л. 83: Объячевский с/с, д. Пожмадор, 1927 год).
43 ФА СГУ 1354-11.
44 ФА СГУ 1348-6, 11. Е. В. Галева, руководитель народного хора, добавила, что величание предварял игровой элемент: брали корзинку с предметами, кто вытаскивал кольцо, того величали: «Тая ичотик дозторас эм и тшунькытш, эм и лента, эм и гребенка, эм и помада. Борйо нывъяс, борйо нывъяс, ассьыныд шудто корсьо» (ФА СГУ. 1349-25) (В этой небольшой корзине есть и кольцо, и лента, и гребенка, и помада. Выбирайте, девушки, выбирайте, девушки, свое счастье ищите). Если нет кольца, берут платок: «Кодлы сюрас вот тайо платокыс, сшло модам сьылодны» (ФА СГУ. 1349-25) (Кому достанется вот этот платок, его будем величать).
45 ФА СГУ 1354-12.
46 Великорусские народные песни / Изд. А. И. Соболевский. СПб.: Государственная тип., 1898. Т. 4. № 120.
47 ФА СГУ АФ 1331-32.
48 Добавим, что еще один вариант этой песни был выявлен в Научном архиве Коми научного центра. В тексте песни из с. Ношуль реализуется единственный мотив сетования на батюшку за отказ в замужестве.
49 ФА СГУ РФ 13-^-7.
50 Хороводная игра с символикой свадьбы «Царев сын, королев» проанализирована в книге И. А. Морозова, И. С. Слепцовой: [12: 415-418].
51 В оригинале (это рукописная запись) - Сысаръя. Возможно: «сы саръя», «саръя» - от «царь».
52 ФА СГУ. РФ 13-VI-7.
53 ФА СГУ. РФ 13-VI-12.
54 ФА СГУ. РФ 13-VI-5; АФ 1331-25; АФ 13104-2; АФ 13163-15.
55 В Лузском районе Кировской области песня разыгрывалась следующим образом: «Она хороводна. Забирает круг девчат. Вот и ходят, поют. В середине круга девушка ходит и машет "крыльями" (руками) и два пацаненка идут за ней. Приходит парень. Эти уходят - парень убил их: в ладоши схлопнул. Выходит девушка. Она перья собирает, а парень ей в лицо сзади старается заглянуть. Она отворачивается, тогда он ей грозит. Она повернется, возьмет за руку и ходят во кругу»: Вятский фольклор. Народный календарь / Сост. А. А. Иванова. Котельнич, 1995. С. 147.
56 ФА СГУ 1354-30. Отметим, что близкий вариант припевки из архива Национального музея Республики Коми был также зафиксирован в Объячевском с/с, но с обращением к молодому человеку: НМ РК. КП 12493. Л. 83.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. А в Усть-Цильме поют: традиционный песенно-игровой фольклор Усть-Цильмы / Подгот. текстов и коммент. А. Н. Власов, З. Н. Бильчук, Т. С. Канева. СПб.: Инка, 1992. 224 с.
2. Власов А. Н., Канева Т. С. Фольклорные традиции Европейского Северо-Востока России: полевые исследования СыктГУ // Актуальные проблемы полевой фольклористики: Сборник научных трудов. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2008. С. 60-73.
3. Дукарт Н. И. Святочная обрядность коми конца XIX - начала XX вв. // Традиционная культура и быт народа коми. Сыктывкар, 1978. С. 91-103 (Труды ИЯЛИ. Вып. 20).
4. Калашникова Р. Б. Бесёды и бесёдные песни Заонежья второй половины XIX века. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999. 142 с.
5. Канева Т. С. Краеведческие материалы П. Г. Сухогузова в контексте изучения фольклорной традиции села Про-копьевка Республики Коми // Славянская традиционная культура и современный мир. Личность в фольклоре: исполнитель, мастер, собиратель, исследователь: Сборник научных статей. М.: ГРЦРФ, 2008. Вып. 11. С. 260-266.
6. Канева Т. С. Песенно-игровой фольклор // Музыкально-поэтический фольклор нижней Вычегды (материалы к Своду русского фольклора) / Сост., подгот. текстов, статьи и комментарии А. Н. Власова, Е. А. Дороховой, Т. С. Кане-вой, З. Н. Мехреньгиной; Отв. ред. А. Н. Власов. СПб.: Пушкинский Дом, 2014. С. 139-153.
7. Канева Т. С. Усть-цилемская «горка» и «горочный» фольклор (песенный репертуар в хороводно-игровом комплексе) // Фольклор: текст и контекст: Сборник статей. М.: ГРЦРФ, 2010. С. 90-107.
8. Колпакова Н. П. Русская народная бытовая песня. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. 284 с.
9. Лирика русской свадьбы / Изд. подгот. Н. П. Колпакова. Л.: Наука, 1973. 324 с.
10. Макашина Т. С., Фролова А. В., Тучина Т. А. Календарные и семейные праздники Русского Севера. М.: Звезда и крест, 2011. 260 с.
11. Морозов И. А. Женитьба добра молодца. Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой «свадьбы» / «женитьбы». М.: Лабиринт, 1998. 352 с.
12. Морозов И. А., Слепцова И. С. Круг игры. Праздник и игра в жизни севернорусского крестьянина (XIX-
XX вв.). М.: Индрик, 2004. 920 с.
13. Мусанова С. С. Русские лирические необрядовые песни лузских коми // Традиционная культура: Научный альманах. 2016. № 1. С. 85-98.
14. Савельева Г. С. Песенно-игровая традиция Выми: рождественские игрища Княжпогостского района // Народная культура Европейского Севера России: региональные аспекты изучения: Сборник научных трудов к 10-летию кафедры фольклора и истории книги. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2006. С. 94-113.
15. Савельева Г. С. Песенно-игровой фольклор // Традиционный фольклор Вилегодского района Архангельской области (в записях 1986-1991 гг.): Исследования и материалы / Отв. ред. А. Н. Власов. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 1995. С. 74-108.
16. Савельева Г. С. Поэтика фольклорных заимствований: коми припевочные песни // Традиционная культура: Научный альманах. 2007. № 4. С. 51-60.
17. Стародубцева С. В. Русская хороводная традиция Камско-Вятского междуречья. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. 421 с.
18. Фролова А. В. Русский праздник. Традиции и инновации в праздниках Архангельского Севера XX - начала
XXI века. М.: Феория, 2010. 152 с.
19. Швецова В. А. Пиирилейкки беломорских карелов: традиционный жанр на стыке двух культур // «PAX SONORIS»: Научный журнал. Астрахань: Полиграфком, 2013. Вып. VII. С. 35-39.
20. Швецова В. А., Лебедева О. В. Пиирилейкки беломорских карелов: проблемы терминологии и функционирования // Пиирилейкки Беломорской Карелии. Петрозаводск, 2014. С. 3-7.
21. Шевченко Е. А. Отражение взаимодействия культур в структуре и семантике свадебного обряда (на материале лузской и прилузской традиции) // Слово и текст: история, культура, этнос: Сборник научных трудов памяти Лидии Яковлевны Петровой. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2009. С. 229-237.
22. Шевченко Е. А. Свадебный обряд Лузского района Кировской области (функциональные аспекты поэтических жанров). Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2010. 288 с.
Musanova S. S., Komi Republican Institute of Education Development (Syktyvkar, Russian Federation)
RUSSIAN SONG AND GAME REPERTOIRE OF LUZA KOMI
The article is concerned with the song and the game repertoire of Luza Komi. The collection was found in the Folklore archive of Syktyvkar State University named after Pitirim Sorokin. The studied micro local tradition of the Priluzskiy district of the Komi Republic covers an extensive territory with several groups of settlements in the Lusa River basin (inflow of the river South). The songs were recorded in several settlements, which earlier belonged to Lalsky and later to Ust-Sysolsky County of the Vologda Province. As a result of folklore expeditions and research practices of the employees and students of Syktyvkar State University 10 song and game plots in 40 recorded variants and more than 30 descriptions of the youth meetings were recorded. Practically, the whole song
and game repertoire of Luza Komi has developed from Russian traditions. The repertoire included game songs, singing and dancing in a ring, (songs and games were executed in a circle and in a round dance «a row on a row»). At the end of the expedition a small amount of song plots was revealed: among them were some unique songs unknown to other archives. The registration of the texts took place a long time afterwards (1990-2000) and as a result many of them are presented in the form of fragments, songs' narrations, and nominal fixation (at the level of recollection of one or two song lines).
Key words: archive, song and game folklore, variant, tradition
REFERENCES
1. In Ust'-Tsil'ma they sing: traditional song and game folklore of Ust'-Tsil'ma. St. Petersburg, 1992. 224 p. (In Russ.)
2. Vlasov A. N., Kaneva T. S. Folklore traditions of the European North-East of Russia: field studies of Syktyvkar State University. Current problems offield folklore studies: Collection of scientific works. Syktyvkar, 2008. P. 60-73. (In Russ.)
3. Dukart N. I. Late Christmas rituals of the Komi of the late XIX - early XX centuries. Traditional culture and life of the people of the Komi. Syktyvkar, 1978. P. 91-103. (In Russ.)
4. Kalashnikova R. B. Besyodas and besyoda songs of Zaonezhye in the second half of the XIX century. Petrozavodsk, 1999. 142 p. (In Russ.)
5. Kaneva T. S. Local history materials of PG Sukhoguzov in the context of studying the folklore tradition of the village Prokopievka of the Komi Republic. Slavic traditional culture and modern world. The personality in folklore: performer, master, collector, researcher. Collection of scientific articles. Moscow, 2008. Issue 11. P. 260-266. (In Russ.)
6. Kaneva T. S. Song and game folklore. Musical and poetic folklore of the lower Vychegda (materials to the Arch of the Russian folklore). St. Petersburg, 2014. P. 139-153. (In Russ.)
7. Kaneva T. S. Ust-tsilemsky "hill" and "hump" folklore (the song repertoire in a round and game complex). Folklore: text and context: Collection of articles. Moscow, 2010. P. 90-107. (In Russ.)
8. Kolpakova N. P. Russian folk everyday song. Moscow, Leningrad, 1962. 284 p. (In Russ.)
9. Lyrics of the Russian wedding. Leningrad, 1973. 324 p. (In Russ.)
10. Makashina T. S., Frolova A. V., Tuchina T. A. Calendar and family holidays of the Russian North. Moscow, 2011. 260 p. (In Russ.)
11. Morozov I. A. Marriage of the good young man. The origin and typology of traditional youth entertainment with the symbol of "wedding" / "marriage". Moscow, 1998. 352 p. (In Russ.)
12. M o r o z o v I . A . , S l e p t s o v a I . S . A circle of the game. Celebrations and games in the life of the North Russian peasant (XIX-XX centuries). Moscow, 2004. 920 p. (In Russ.)
13. Musanova S. S. Russian lyrical non-ritual songs of Luza Komi. Traditsionnaya kul'tura: Nauchnyy al'manakh. 2016. No 1. P. 85-98. (In Russ.)
14. Savel'eva G. S. The song and game tradition of Vymi: Christmas merrymakings of Knyazhpogostsky district. National culture of the European North of Russia: regional aspects of studying: The collection of scientific works to the decade of department offolklore and history ofthe book. Syktyvkar, 2006. P. 94-113. (In Russ.)
15. Savel'eva G. S. Song and play folklore. Traditional folklore of Vilegodsky district of Arkhangelsk region (in records of 1986-1991). Research results and materials. Syktyvkar, 1995. P. 74-108. (In Russ.)
16. Savel'eva G. S. Poetics of folkloric borrowings: Komi pripevochnye songs. Traditsionnaya kul 'tura: Nauchnyy al'manakh. 2007. No 1. P. 51-60. (In Russ.)
17. Starodubtseva S. V. Russian round dance tradition ofthe Kamsko-Vyatka interfluves. Izhevsk, 2001. 421 p. (In Russ.)
18. Frolova A. V. Russian holiday. Traditions and innovations in holidays of the Arkhangelsk North XX - the beginnings of the 21st century. Moscow, 2010. 152 p. (In Russ.)
19. Shvetsova V. A. Piirileykki of White Sea Karelians: a traditional genre on a joint of two cultures. «PAXSONORIS»: Nauchnyy zhurnal. Astrakhan, 2013. Issue VII. P. 35-39. (In Russ.)
20. Shvetsova V. A., Lebedeva O. V. Piirileykki of White Sea Karelians: problems of terminology and functioning. Piirileykki of White Sea Karelia. Petrozavodsk, 2014. P. 3-7. (In Russ.)
21. S h e v c h e n k o E . A . Reflection of interaction of cultures in structure and semantics of a wedding ceremony (on material of luzsky and priluzsky tradition). Word and text: history, culture, ethnos. Collection of scientific works of memory of Lidiya Yakovlevna Petrova. Syktyvkar, 2009. P. 229-237. (In Russ.)
22. Shevchenko E. A. Wedding ceremony of the Luzsky district of the Kirov region (functional aspects of poetic genres). Syktyvkar, 2010. 288 p. (In Russ.)
Поступила в редакцию 04.09.2017
