CC BY
34
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
С.С. Белоусов
РУССКИЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ НА КАЛМЫЦКИЕ ЗЕМЛИ И ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ
ЦЕРКОВЬЮ
КАК СРЕДСТВА ХРИСТИАНИЗАЦИИ КАЛМЫКОВ (последняя треть XIX - начало XX веков)*
S.S. Belousov
Russian Immigrants to the Kalmyk Lands and Their Use by the Russian Orthodox Church as a Means of Christianizing the
Kalmyks
(the last third of the 19th - early 20th Centuries)
По истории христианизации калмыцкого народа существует богатая научная литература, в которой исследованы различные периоды и аспекты этой политики. Из современных калмыцких историков наибольший вклад в разработку данной темы внесли Г.Ш. Дорджи-ева1 и К.В. Орлова2. Тема миссионерской политики нашла отражение в исследовании американского ученого М. Ходарковского3.
Историкам в целом удалось реконструировать историю христианской миссии Русской православной церкви среди калмыков. Вместе с тем в историографии православного миссионерства остаются еще аспекты, которые совсем не изучены или изучены недостаточно полно. К таким относится роль переселенческого населения в политике христианизации калмыков. О переселенческом факторе в истории миссии РПЦ упоминали в своих трудах многие исследователи, однако объектом специального изучения он так и не стал. Между тем переселенцы оказали заметное влияние на становление и развитие православной миссии, при этом влияние это было достаточно противоречивым и по-разному оценивалось современниками.
Возникновение проблемы переселенцев в политике христианизации напрямую связано с учреждением для крещеных калмыков
* Исследование проведено при поддержке государственной субсидии: проект «Комплексное исследование процессов общественно-политического и культурного развития народов Юга России» (№ АААА-А19-119011490038-5).
специальных стационарных поселений и проникновением в них с целью устройства на постоянное жительство лиц некалмыцкого происхождения. На калмыцких землях Астраханской и Ставропольской губерний данный процесс получил свое развитие во второй трети XIX - начале XX вв., когда РПЦ проводила политику учреждения миссионерских станов, и в них, наряду с крещеными калмыками, стали селиться, обычно без разрешения властей, также русские крестьяне, мещане и торговцы. Духовные власти были поставлены перед необходимостью выработки определенной позиции и мер по отношению к незваным ревнителям православия.
Основной целью данной статьи является исследование переселенческого фактора миссионерской политики РПЦ по отношению к калмыкам на протяжении последней трети XIX - начала XX вв.
Главными источниками написания статьи послужили документы Государственного архива Астраханской области и Национального архива Республики Калмыкия, а также опубликованные отчеты Астраханского епархиального комитета Православного миссионерского общества.
* * *
Миссионерские станы на калмыцких землях Астраханской губернии стали возникать после открытия 3 января 1871 г. в Астрахани Астраханского епархиального комитета Православного миссионерского общества, а в Большедербетовском улусе Ставропольской губернии, после учреждения в 1889 г. в Ставрополе - Ставропольского епархиального комитета Православного миссионерского общества. Оба комитета являлись подразделениями всероссийского Православного миссионерского общества, образованного в 1865 г. по инициативе отдельных гражданских и духовных лиц и поддержанного императором Александром II и руководством РПЦ в целях активизации и повышения результативности миссионерской работы среди нехристианских народов России. 21 ноября 1869 г. АлександрП утвердил устав общества, которым предусматривалось создание в каждом епархиальном центре миссионерских комитетов.
В 1871 г. Астраханский епархиальный комитет разослал священникам, вблизи приходов которых проживали калмыки, опросные листы с целью выявить численность калмыков и узнать мнение священников о возможностях их христианизации, а в 1876 г. направил в кочевья для проведения проповедей и крещения иеромонаха Покро-во-Болдинского монастыря Гавриила. Из этой поездки иеромонах Гавриил вынес убеждение, что для поддержки крещеных и более успешного продвижения дела миссии необходимо создать постоянные миссионерские пункты в калмыцких кочевьях4. Астраханский епархиальный комитет прислушался к его мнению и принял решение об учреждении миссионерских станов в поселке Улан Эрге и на
урочище Наин-Шиирвюжной части Малодербетовского улуса. Оба миссионерских стана открылись в 1877 г., в них были построены церкви и туда были направлены миссионеры.
Улан Эргинский миссионерский стан предназначался для религиозного обслуживания крещеных калмыков и ведения миссионерской работы среди калмыков Икицохуровского улуса. Этот улус располагался в центральной части Калмыцкой степи и не имел стационарных поселений с постоянным составом населения. Миссионерский стан решили разместить в небольшом поселке Улан Эрге (64 душ мужского пола в 1876 г.), который находился в окружении земель икицохуровских калмыков, хотя административно он принадлежал к Черноярскому уезду Астраханской губернии. Поселок был основан русскими крестьянами за 12 лет до открытия стана. Русские жители поселка Улан-Эрге охотно согласились разместить у них миссионерский стан, надеясь использовать подвернувшийся случай для того, чтобы построить храм и открыть православный приход. Они обязались за свой счет выстроить дом для миссионера и снабдить его топливом, приготовить и перевезти камень под фундамент церкви, а также перевезти купленный в Астрахани храм5.
Вблизи поселка Улан Эрге кочевали 65 человек крещеных калмыков, принадлежавших к разным родам. Отношение к ним со стороны калмыков-буддистов было неприязненным, и их сильно стесняли в землепользовании. В конце 1884 г. крещеные калмыки обратились в Астраханский епархиальный комитет с просьбой принять их в ула-нэргинское общество, а также прирезать к наделу поселка калмыцкие земли на урочище Баин Доржи6. Астраханский епархиальный комитет попросил крестьян приписать калмыков в свое общество, и те согласились, но при условии исправного несения новоселами повинностей, уплаты податей и без круговой поруки за калмыков. Предложенные крестьянами условия не соответствовали закону, поэтому гражданские власти их отклонили. Астраханский епархиальный комитет в отчете за 1884 г. с сожалением отмечал: «Нет сомнения, что законное основание для воспрепятствования крещеным калмыкам сделаться оседлыми членами крестьянского общества есть. Но эта законность слишком неблагоприятна для миссионерского дела, для улучшения быта калмыков вообще и для крещеных в особенности»7.
Трудности, возникшие при попытке приписать крещеных калмыков к обществу крестьян поселка Улан Эрге, заставили руководство миссии задуматься о создании для крещеных икицохуровских калмыков отдельного поселения. Для него было выбрано урочище Чилгир, где проживали 26 крещеных в 1876 г. иеромонахом Гавриилом кибиток и несколько поселившихся по приглашению калмыков русских семей. Последние обосновались на урочище без разрешения властей и, согласно закону, подлежали высылке за пределы Калмыцкой степи, но за них вступились крещеные калмыки, которые
уговорили Главного попечителя калмыцкого народа, действительного статского советника Н.О. Осипова оставить их в Чилгире. Свою просьбу калмыки обосновывали полезностью для них русских, обучавших их строительству домов, земледелию и вообще навыкам оседлой жизни. В 1882 г. Управление калмыцким народом дало согласие на проживание в поселке Чилгир семи русским семьям, но при условии, что больше русские поселенцы допускаться к поселению не будут. С русских взяли подписку о том, что они будут исправно и наравне с калмыками уплачивать налоги и нести повинности, и, кроме того, дополнительно возьмут на себя перевозку почты8.
Интерес к Чилгиру проявили торговцы города Черный Яр, которые много лет торговали с калмыками и хотели закрепиться в Калмыцкой степи на постоянное жительство. 24 декабря 1876 г. в Астраханский епархиальный комитет поступила докладная записка от черноярских торговцев В.И. и М.А. Якуниных, М.Г. и Я.Г. Субботиных и П.А. Стороженкова, в которой они просили разрешить им поселиться в поселке Чилгир. Они готовы были за свой счет построить церковь, дом для миссионера, землянки для крещеных калмыков и уверяли, что могут быть полезны миссии, поскольку владели калмыцким языком и хорошо знали калмыков9. Торговцам отказали в поселении, но свою лепту в дело православной миссии они внесли. Они добились разрешения и построили на свои деньги в 1893 г. часовню в ставке Икицохуровского улуса, на урочище Яшкуль, где вскоре был открыт миссионерский пункт. В 1908 г. черноярские и астраханские торговцы инициировали строительство часовни в ставке Утта Харахусовского улуса и выделили на это большие суммы. Яшкульская и Уттинская часовни обслуживали православных русских и калмыков и находились в ведении чилгирского миссионера.
В налаживании миссии среди калмыков поучаствовал известный в Астраханской губернии купец-меценат И.И. Губин. Когда он узнал, что на урочище Алцын Хута Астраханский епархиальный комитет намерен возвести часовню для крещеных калмыков, он сразу же обратился к епископу Астраханскому и Енотаевскому Евгению (Н. Шерешилов) с просьбой разрешить ему взять на себя расходы по ее строительству и транспортировке на место. Церковь построили в короткие сроки, однако к этому времени епископ Евгений отменил решение об устройстве храма на Алцын Хуте. Тогда Губин предложил установить церковь в деревне Барановке Черноярского уезда, где в имении К.Ф. Полиеэктовой размещался приют для детей крещеных калмыков10. На деньги Губина была также построена церковь в посселке Калмыцкий Базар, в котором находился миссионерский пункт.
Одновременно с уланэргинским в Калмыцкой степи возник миссионерский стан на урочище Наин-Шиир, предназначенный проводить христианизацию среди калмыков южной части Малодербетов-
ского улуса. В 1876-1877 г. иеромонахи Гавриил и Антоний крестили 90 кибиток (273 человек) Ульдючиновского рода, кочевавших на урочище Наин-Шиир. Новообращенные выразили желание перейти к оседлости, при этом многие из них вполне сносно говорили по-русски, а некоторые даже занимались земледелием11.
Астраханский епархиальный комитет пошел им навстречу и в 1877 г. открыл на урочище Наин-Шиир миссионерский стан, выделив на нем для крещеных калмыков место под поселение, названное «Бислюртой». Как только об этом стало известно крестьянам соседних с Наин-Шиирским урочищем сел, они принялись донимать Главного попечителя калмыцкого народа статского советника А.Г. Кандибу просьбами поселиться в стане. Свое желание водвориться среди крещеных калмыков почти все они объясняли стремлением помочь делу христианизации, однако на самом деле крестьянами двигали экономические мотивы: им нужна была земля. Просителями в основном выступали не получившие прописку в сельских обществах, так называемые иногородние крестьяне. Они принадлежали к числу поздних переселенцев, прибывших в приграничные с Калмыцкой степью селения после завершения их землеустройства. Старожильческое население не приняло их в свои общества, поэтому эти люди остались без земельного надела, и, следовательно, без главного источника существования. Образование в Калмыцкой степи поселения, естественно, породило у них надежды получить землю и подтолкнуло к активным действиям.
Количество русских, желающих водвориться, исчислялось сотнями семей, причем большинство из них имели приговоры от крещеных калмыков о принятии их в поселок и в общество. Калмыки знали их лично, так как крестьяне арендовали у них земли, вели с ними совместную хозяйственную деятельность, а некоторые при крещении были крестными отцами. Общие дела с калмыками облегчали крестьянам возможность получать от них положительные приговоры.
Поскольку законодательство запрещало поселение на калмыцких землях лиц некалмыцкой национальности, улусные власти и Управление калмыцким народом отклонили ходатайства крестьян и взяли с крещеных калмыков расписки о том, что впредь они не будут давать крестьянам приемных приговоров. Запрет властей селиться отрезвляюще подействовал не на всех иногородних: наиболее смелые и активные среди них решили все же попытать счастья и начали небольшими группами, по несколько семей, переезжать в стан и под предлогом оказания помощи крещеным калмыкам в строительстве жилья и приучения к занятию земледелием, постепенно там обустраиваться на постоянное жительство.
Самовольных переселенцев поддержал возглавлявший Наин-Шиирский стан иеромонах Андрей. В донесении епископу Астраханскому и Енотаевскому Герасиму (Г.И. Добросердов) от 18 апреля
1879 г. он откровенно описал трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться после его назначения в стан. К ним он относил незнание калмыками русского языка, тяжелое материальное положение новокрещеных, недостаточное финансирование стана, невосприимчивость калмыков к оседлому образу жизни и отсутствие поддержки и даже противодействие православной миссии со стороны светских властей, поверхностное усвоение калмыками основ христианства. Общий его вывод был таков: «Калмыков крестили, но вере их еще не научили»12. Изменить ситуацию в лучшую сторону, по его мнению, можно было только допустив к поселению в стане русских крестьян, которых он назвал «наиполезнейшими помощниками миссионера»13. Он предупреждал епископа Герасима, что если этого сделать, то крещеные просто «разбредутся по степи и церковь останется пустой»14.
В донесении 14 июля 1879 г. в Астраханский епархиальный комитет иеромонах Андрей уже в ультимативной форме потребовал выполнить свою просьбу: «Если не будет разрешено вместе с нарезкою земли селиться и русским с калмыками, то я не только не пойду проповедовать калмыкам христианскую веру, но и не стану крестить более ни одного калмыка, как бы убедительно кто не просил меня об этом»15.
Выступить со столь жестким заявлением, недопустимым в церковной субординации, у миссионера Андрея были серьезные основания. Первые месяцы пребывания его в стане показали, что его подопечные, хотя и приняли крещение и на словах изъявили желание перейти к оседлости, на самом деле не прониклись новой верой и продолжали вести кочевой образ жизни. По существу, миссионер был поставлен перед выбором: или оставить все по-старому и тем самым потерять стан, или же сознательно нарушить закон, пригласив на жительство крестьян, которые обеспечат устойчивое развитие поселения и помогут калмыкам лучше усвоить азы христианства и перейти к оседлости. Иеромонах выбрал второй путь.
Не только здравый смысл, но и мотивы другого характера, лежащие в области культуры и человеческой психологии, двигали миссионером, когда он делал упомянутые выше заявления. Очевидно, что выросшему в русской культурно-бытовой среде миссионеру было непросто свыкнуться с жизнью среди чуждого ему кочевого народа, поэтому он, чтобы скрасить свое духовное одиночество, решил пригласить в стан духовно близких ему русских крестьян. Подобный дискомфорт в той или иной степени испытывали русские миссионеры и в других станах. В годовых отчетах Астраханского епархиального комитета последней трети XIX в. не раз констатировалось, что зачастую миссионеры, вместо того чтобы всецело заниматься калмыками, «охотнее обращались с русскими переселенцами ближайших селений»16. Большинство миссионеров к тому же не владели калмыцким языком, а калмыки - русским, что, конечно же, осложня-
ло налаживание контактов между ними и понижало действенность проповеди. Но даже знание миссионером калмыцкого языка не сближало его с калмыками, ибо для того, чтобы это произошло, ему необходимо было понять культурно-бытовую среду и национальный характер калмыков, а это было достижимо только в том случае, если человек происходил из их среды или прожил среди них многие годы. Миссионеры обычно свое назначение в миссионерский стан рассматривали как тяжелую ношу и временное явление, поэтому долго в нем не задерживались, стараясь при первом подвернувшемся случае перевестись в русский приход на должность священника.
Астраханский епархиальный комитет пытался привлечь к миссионерской деятельности православных священников и церковнослужителей из числа калмыков, однако результаты оказались весьма скромными. Православных священников-калмыков было очень мало, и, они, за редкими исключениями, не проявляли желания возвращаться к своим сородичам в степь.
Епархиальные власти сочувствовали русским поселенцам в станах и старались по мере возможности помочь им прописаться в общества крещеных калмыков, понимая, что без них миссионерские станы и построенные в них храмы быстро придут в запустение. «Недопущение русских и крещеных людей селиться среди калмыков весьма неблагоприятно влияет на дело христианизации», - говорилось в отчете Астраханского епархиального комитета за 1884 г.17.
Однако законодательство Российской империи однозначно запрещало поселение на калмыцких землях лиц некалмыцкого происхождения, и, чтобы исправить ситуацию, необходимо было или вносить изменения в законы, или в каждом конкретном случае принимать специальные акты.
До того, как это произойдет, губернские власти и Управление калмыцким народом обязаны были следовать букве закона, то есть бороться с самовольными поселенцами. Чтобы заставить их уйти из станов, светские власти действовали не только методом уговоров и угроз: в отношении наиболее упорных поселенцев возбуждались судебные дела, в отдельных случаях к ним применяли силу. Все эти действия чиновников раздражали руководителей епархии и православных миссионеров, считавших, что они противоречат поддерживаемой на государственном уровне политике христианизации калмыков. Духовные лица много раз высказывали Астраханским губернаторам тайному советнику Н.Н. Биппену (1868-1880 гг.), генерал-лейтенанту Н. А. Протасову-Бахметьеву (1880-1882 гг.), генерал-майору Е.О. Янковскому (1882-1883 гг.) и генерал-майору Н.М. Цеймерну (1884-1888 гг.), как и Главным попечителям калмыцкого народа статскому советнику А.Г. Кандибе (1875-1881 гг.), действительному статскому советнику Н.О. Осипову (1882-1886 гг.) и действительному статскому советнику И.С. Картелю (1887-1892 гг.) свое недовольство политикой местных гражданских властей, жало-
вались на равнодушное отношение губернских чиновников к делу миссии, большинство из которых по вероисповеданию были православными.
Астраханских губернаторов и Главных попечителей калмыцкого народа обращения православных миссионеров ставили в весьма щекотливое положение: легализовать самовольных поселенцев стана, как о том просили миссионеры, они не имели права, отказ же помочь миссии мог быть расценен как несогласие с политикой христианизации. В 1883 г. Главный попечитель калмыцкого народа, действительный статский советник Осипов подготовил попечителям улусов циркуляр, который был представлен на рассмотрение епископу Астраханскому и Енотаевскому Евгению (Н. Шерешилов) и Астраханскому епархиальному комитету. В нем говорилось, что улусные попечители должны более внимательно относиться к ходатайствам крещеных калмыков о поселении с ними русских людей, и что «прежде чем отказывать им в просьбе, надо изыскивать пути другие для осуществления их просьб»18.
Русские поселенцы получили право проживать в миссионерском стане Наин-Шиир после того, как император Александр III 17 апреля 1892 г. утвердил положение Комитета министров о легализации всех самовольных переселенцев и поселков в Калмыцкой степи. Это решение, однако, не распространялось на тех переселенцев, которые незаконно поселились на калмыцких землях после 17 апреля 1892 г. В Наин-Шиирском стане под действие положения попали 29 русских семей (280 человек), несколько позже крещеные калмыки согласились принять еще четыре крестьянские семьи, и общее количество легализованных возросло до 33 семей19.
Приток самовольных переселенцев происходил и в миссионерском стане Калмыцкой степи Астраханской губернии - Кегульте. Его основали, принявшие в 1895-1903 гг. крещение 200 калмыков, для которых, согласно их просьбе, в 1901 г. отвели землю, а в 1907 г. открыли миссионерский стан. Иногородние крестьяне появились в нем после отвода земли крещеным калмыкам и, очевидно, по их приглашению. Русские помогали калмыкам наладить оседлый быт, обучали их земледельческим занятиям и постепенно обустраивались, в надежде прописаться в калмыцкое общество. В 1909 г. их насчитывалось в стане уже 211 человек, в то время как калмыков -129 человек20.
В Ставропольской губернии христианизацией калмыков занималось Братство им. Андрея Первозванного. 13-14 мая 1889 г. епископ Ставропольский и Екатеринодарский Владимир (И.П. Петров) лично крестил в Большедербетовском улусе 14 калмыцких семей (52 человек), для которых по его инициативе в следующем году отвели место под поселение, назвав его в честь святого князя Михаила Тверского - «Князе-Михайловским»21. По словам православного миссионера и ученого-этнографа, прослужившего в Большедербе-
товском улусе более пяти лет (1889-1894 гг.; вначале в должности псаломщика Князя-Михайловского стана, затем учителя церковноприходской школы и помощника попечителя улуса) Я.П. Дубровы, весть о создании поселения вызвала «настоящее волнение» среди крестьян, которые сотнями, а в 1891 г. и тысячами, начали прибывать в Большедербетовский улус и осаждать местную администрацию просьбами поселиться в стане22. Чтобы получить разрешение на поселение в стане, они предлагали самые разные услуги. «Иные из пришельцев, - пишет Дуброва, - просили принять их за обязательство всю жизнь служить даром сторожами при церкви; другие - церковными старостами; те - безвозмездно обучать калмыков огородничеству, земледелию, мастерствам... были и такие, что соглашались даром кормить вдов, сирот; хотели жениться на калмычках или же отдавать своих дочерей за выкрестов»23.
Улусной администрации и губернским властям удавалось сдерживать массовый натиск переселенцев, однако некоторым из них все же удалось просочиться в стан. В 1904 г. из 191его жителей 152 человек являлись крещеными калмыками и 39 русскими24. По видимому, появление русских в стане не обошлось без помощи иеромонаха Мефодия, возглавлявшего Князе-Михайловский миссионерский стан в 1893-1896 гг. На его причастность к этому событию, во всяком случае, намекает в своей книге Дуброва: «И пусть извинит меня миссионер Князе-Михайловского поселка иеромонах Мефо-дий за невольный с моей стороны упрек по его адресу за то, что он, не имея на то ни малейшего права и основания, решился смутить некоторых крестьян, подав им надежду, даже уверенность в осуществлении несбыточной мечты о причислении их к Князе-Михайлов-скому поселку»25.
Для русского населения миссионерских станов перелом в положительную сторону наступил в начале XX в. В его первое десятилетие численность русских, несмотря на запрещение селиться в миссионерских станах, продолжала возрастать и вскоре превысила численность крещеных калмыков. На рубеже 1900-х - 1910-х гг. в трех миссионерских станах Астраханской губернии (Наин-Шиир, Чилгир, Кегульта) проживали 874 человек русских и 700 человек крещеных калмыков, при этом во всех из них русские составляли более половины населения26. В Улан-Эргинском стане насчитывалось 939 жителей; из них 927 русских и 12 крещеных калмыков, но здесь надо учитывать тот факт, что этот стан создавался на базе изначально не предназначенного для миссионерских целей русского поселения и русские в нем всегда доминировали и в абсолютных и в относительных цифрах.
Русское население преобладало также в Князе-Михайловском миссионерском стане Ставропольской губернии: в 1912 г. из 366 его жителей 160 человек были крещеными калмыками и 266 русски-ми27. В 1913 г. ставропольские губернские власти разрешили рус-
ским остаться в стане, однако к обществу крещеных калмыков их так и не приписали. Тем не менее, русские из стана не ушли, надеясь когда-нибудь получить в нем прописку.
Во втором десятилетии XX в. русское население миссионерских станов продолжало увеличиваться за счет притока новых поселенцев и высокой рождаемости. В апреле 1910 г. министр внутренних дел П.А. Столыпин распространил на калмыков действие циркуляра № 24 МВД от 17 марта 1910 г. о праве инородцев самостоятельно решать вопросы о приеме в свои общества посторонних лиц28. После этого процедура принятия русских в станы облегчилась, хотя крещеные калмыки все чаще стали задумываться об отрицательных последствиях приема большого количества русских крестьян и более избирательно подходить к выдаче им положительных приговоров.
В период с 1909 по 1915 гг. численность русских в миссионерских станах Калмыцкой степи Астраханской губернии (Наин-Шиир, Чилгир, Кегульта) возросла с 847 до 1 067 человек, а калмыков - с 700 до 707 человек29, то есть почти не изменилась, несмотря на то, что у крещеных калмыков все это время сохранялся естественный прирост и имели место случаи принятия христианства. В Князе-Михайловском миссионерском стане Ставропольской губернии численность русских за период 1911-1914 гг. увеличилась со 142 до 298 человек, в то время как калмыков сократилась со 166 до 133 человек30.
Получив равные с крещеными калмыками права и став доминирующей по численности группой, переселенцы быстро заняли господствующие позиции в экономике, а крещеные калмыки попали в зависимость от них. «Результатом преобладания русских явилось стеснение инородцев - явление столь обычное для многих православных миссий»,31 - отмечал в 1915 г. миссионер Иринарх (Мас-лов). В отчете Астраханского епархиального комитета за 1914 г. говорилось, что в Наин-Шиирском миссионерском стане «население, независимо от прироста, увеличивается путем самовольного наплыва русских, и все попытки к предотвращению такового, ни к чему не привели и они продолжают селиться, кто где хочет, покупая турлуш-ки у крещеных калмыков за дорогие цены, так как для иногородних Наин-Шиир является заманчивым уголком», и, что положение крещеных калмыков изменилось в худшую сторону, поскольку «из господствующего положения теперь они занимают угнетенное положение, и, как менее культурные... подпали под влияние русских»32.
Переселенцы не оправдали возлагавшихся на них православной миссией надежд: крещеные калмыки не перешли к земледелию, оставшись в массе своей скотоводами, более того, сами крестьяне основной отраслью своих хозяйств сделали скотоводство. Очень трудно давалось калмыкам усвоение навыков оседлого образа жизни, они не смогли и улучшить свое материальное положение, которое было хуже, чем у кочующих калмыков-буддистов. Наплыв переселенцев привел также к сокращению земельного фонда станов: в
середине второго десятилетия XX в. калмыки Чилгирского и Наин-Шиирского станов имели на 1 мужскую душу по 30-33 дес., в то время как их кочующие сородичи - по 116-118 дес. Русские не оказали сколько-нибудь заметного влияния на процесс усвоения калмыками православной веры, восприятие которой, как и раньше оставалось поверхностным. В целом, наверное, можно согласиться с мнением миссионера Иринарха, что «допущенный администрацией прирост населения в среду крещеных калмыков, с надеждою культивирования их, привел к результатам, идущим вразрез интересов миссии»33. К 1917 г. миссионерские станы вследствие резкого увеличения численности русского населения и оттока крещеных калмыков в значительной степени утратили свой миссионерских облик, и постепенно
превращались в обычные приходы РПЦ.
* * *
Исторический опыт христианизации калмыков показывает, что губернским властям и РПЦ не удалось при помощи миссионерских станов создать из крещеных калмыков устойчивую и способную к саморазвитию этно-конфессиональную группу. Учреждением миссионерских станов светские и духовные власти намеревались решить несколько задач: укрепить новообращенных в православной вере и установить над ними более действенный надзор, изолировать их от влияния буддизма, приучить к оседлому образу жизни и занятию земледелием, создать непосредственно на территории калмыцких кочевий сеть миссионерских станов, которые призваны были стать форпостами христианизации калмыков.
Поселение русских в миссионерских станах не планировалось, однако оно оказалось востребовано самой жизнью. Будучи носителями стационарной поселенческой культуры, русские оказались тем цементирующим ядром, благодаря которому стало возможным не только существование, но и поступательное развитие миссионерских станов как населенных пунктов.
Вместе с тем русские поселенцы не оправдали надежд православного миссионерства в плане приобщения калмыков к христианству, оседлой жизни и занятию земледелием. Более того, они, став преобладающей по численности этнической группой и утвердившись в станах, заняли в них ключевые позиции в экономике и общественной жизни, что в значительной степени спровоцировало исход калмыков из миссионерских станов, который начался в начале XX в.
Таким образом, поселение русских в миссионерских станах, в конечном счете, не принесло положительных результатов в деле христианизации калмыков.
Российское правительство поддерживало деятельность РПЦ по христианизации нерусских народов, поскольку она соответствовала государственному курсу на интеграцию народов России в русское
социокультурное пространство, однако в Калмыкии данная политика вошла в противоречие с действовавшим в то время законодательством, которое запрещало поселение на калмыцких землях лиц некалмыцкого происхождения. Следуя закону, светские власти запрещали русским селиться в миссионерских станах, а тех, кто там уже поселился, стремились заставить выселиться за пределы калмыцких земель. Эффективность этих действий во многом зависела от личностных качеств руководителей губернской и калмыцкой администрации, и в первую очередь, от степени их религиозности. В большинстве случаев в губернском аппарате работали чиновники, равнодушные к православному миссионерству, которые в своей деятельности старались не выходить за рамки своих прямых служебных обязанностей.
Руководство РПЦ, наоборот, как могло, поддерживало русских поселенцев, рассчитывая с их помощью решить многие задачи православного миссионерства. Отношение к ним изменилось в худшую сторону в начале 1910-х гг., когда интересы христианизации вошли в противоречие с процессом резкого увеличения численности русского населения, приведшем в итоге к уходу крещеных калмыков из станов.
Русский фактор был важным фактором, но не причиной оттока крещеных калмыков из станов и возвращения многих из них в лоно буддизма
На наш взгляд, главная причина неудачи поселения крещеных калмыков и вообще христианизации заключалась в том, что властям не удалось создать в глазах калмыков привлекательный образ жизни в станах. Принятием христианства и переходом на оседлый образ жизни калмыки надеялись поправить свое материальное положение и зажить более обеспеченной жизнью, чем их сородичи-кочевники, однако эти ожидания не оправдались. Необходимо также учитывать и тот факт, что предоставляемые крещеным калмыкам льготы по налогообложению и повинностям носили в основном временный характер. После завершения переходного периода крещеные калмыки должны были поступить в разряд крестьян и принять на себя все положенные данному сословию налоги и повинности, которые были тяжелее по сравнению с кочевниками. Для примера укажем, что на кочевников не распространялась воинская повинность, они не платили поземельный и подушный налоги и прочие.
В числе причин неуспеха православного миссионерства среди калмыков назовем также недостаточное финансирование православных миссий и отсутствие системности в действиях властей по христианизации. Государственная власть, хотя и поддерживала политику христианизации, но необходимых денег на ее проведение не выделяло, основную часть материальных средств на поддержку миссии РПЦ должна была изыскивать из своих источников. Отметим также то, что ни у светских, ни у духовных властей не было ни
продуманного плана, ни отработанной системы по проведению политики христианизации в Калмыцкой степи.
Примечания Notes
1 Дорджиева Г.Ш. Буддизм и христианство в Калмыкии: Опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII - начало XX вв.). Элиста, 1995.
2 Орлова К.В. История христианизации калмыков: Середина XVII - начало XX в. Москва, 2006.
3 Khodarkovsky M. "Not by Word Alone": Missionary Policies and Religious Conversion in Early Modern Russia // Comparative Studies in Society and History. 1996. Vol. 38. № 2. P. 267-293.
4 Орлова К.В. История христианизации калмыков: Середина XVII - начало XX в. Москва, 2006. С. 100.
5 Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф. 597. Оп. 1. Д. 61.Л. 12.
6 Отчет Астраханского православного епархиального миссионерского общества за 1884 г. // Астраханские епархиальные ведомости. 1885. № 7. С.113.
7 Там же. С. 114.
8 Национальный архив Республики Калмыкия (НАРК). Ф. И-9. Оп. 5. Д. 615.Л. 147-148.
9 ГААО. Ф. 597. Оп. 1. Д. 61. Л. 13об.
10 ГААО. Ф. 597. Оп. 1. Д. 213. Л. 3.
11 Извлечение из путевого журнала миссионера, иеромонаха Гавриила // Астраханские епархиальные ведомости. 1877. № 32. С. 14.
12 ГААО. Ф. 597. Оп. 1. Д. 94. Л. 3.
13 Там же. Л. 3об.
14 Там же. Л. 4.
15 Саввинский И.И. О деятельности Астраханского епархиального комитета по распространению христианства среди калмыков и киргизов за все время его существования (1871 - 1909 гг.) // Астраханские епархиальные ведомости. 1910. № 19. С. 696.
16 Отчет Астраханского православного епархиального миссионерского общества за 1885 год. Астрахань, 1886. С. 3.
17 Отчет Астраханского православного епархиального миссионерского общества за 1884 г. // Астраханские епархиальные ведомости. 1885. № 7. С. 114.
18 Отчет Астраханского православного епархиального миссионерского общества за 1883 г. // Астраханские епархиальные ведомости. 1884. № 8. С. 135.
19 Белоусов С.С. Поселение начиналось с церкви: Село Воробьевка (Бислюрта), 1877 - 1917. Москва, 1998. С. 19.
20 Саввинский И.И. О деятельности Астраханского епархиального ко-
митета по распространению христианства среди калмыков и киргизов за все время его существования (1871 - 1909 гг.) // Астраханские епархиальные ведомости. 1910. № 20. С. 724.
21 Мефодий (Львовский Н.В.) Князе-Михайловский миссионерский стан Ставропольской епархии. Казань, 1906. С. 4.
22ДуброваЯ.П. Быт калмыков Ставропольской губернии. Элиста, 1998. С. 35.
23 Там же. С. 38.
24 НАРК. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 186. Л. 204.
25 Дуброва Я.П. Указ. соч. С. 38.
26 Саввинский И.И. О деятельности Астраханского епархиального комитета по распространению христианства среди калмыков и киргизов за все время его существования (1871 - 1909 гг.) // Астраханские епархиальные ведомости. 1910. № 19. С. 682, 691; № 20. С. 724.
27 НАРК. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 314. Л. 24.
28 НАРК. Ф. И-9. Оп. 4. Д. 1771. Л. 98
29 Иринарх. Несколько слов о рациональной постановке инородческой миссии среди калмыков-ламаитов Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1915. № 35-36. С. 809.
30 НАРК. Ф. И-21. Оп. 1. Д. 282. Л. 196.
31 Иринарх. Несколько слов о рациональной постановке инородческой миссии среди калмыков-ламаитов Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1915. № 35-36. С. 809.
32 Отчет о деятельности Астраханского епархиального комитета Православного миссионерского комитета за 1914 год. Астрахань, 1915. С. 9.
33 Иринарх. Несколько слов о рациональной постановке инородческой миссии среди калмыков-ламаитов Астраханской губернии // Астраханские епархиальные ведомости. 1915. № 35-36. С. 810.
Автор, аннотация, ключевые слова
Белоусов Сергей Степанович - канд. ист. наук, доцент, старший научный сотрудник, Калмыцкий научный центр, Российская академия наук (Элиста)
В статье на основе впервые использованных архивных документов показана роль русских переселенцев на калмыцкие земли в христианизации калмыков. Русская православная церковь стремилась использовать русских переселенцев в своей миссионерской деятельности в Калмыцкой степи. Со своей стороны, российское правительство поддерживало деятельность Русской православной церкви по христианизации нерусских народов, поскольку она соответствовала государственному курсу на интеграцию народов России в русское социокультурное пространство. Однако в Калмыкии эта политика вошла в противоречие с законодательством, которое запрещало поселение на калмыцких землях лиц некалмыцкого
происхождения. Следуя закону, светские власти запрещали русским селиться в миссионерских станах, а тех, кто там уже поселился, стремились заставить выселиться за пределы калмыцких земель. Эффективность этих действий во многом зависела от личностных качеств руководителей губернской и калмыцкой администрации, и в первую очередь, от степени их религиозности. В большинстве случаев в губернском аппарате работали чиновники, равнодушные к православному миссионерству, которые в своей деятельности старались не выходить за рамки своих прямых служебных обязанностей.
Руководство Русской православной церкви, наоборот, как могло, поддерживало русских переселенцев, рассчитывая с их помощью решить многие задачи православного миссионерства в Калмыцкой степи. Однако в начале 1910-х гг. отношение Русской православной церкви к русским переселенцам изменилось в худшую сторону. Причина состояла в том, что рост численности русского населения в миссионерских станах привел к уходу оттуда крещенных калмыков.
Главная причина неудачи поселения крещеных калмыков в миссионерских станах и вообще христианизации калмыков заключалась в том, что светским и церковным властям не удалось создать в глазах калмыков привлекательный образ жизни в этих станах. Принятием христианства и переходом на оседлый образ жизни калмыки надеялись поправить свое материальное положение и зажить более обеспеченной жизнью, чем их сородичи-кочевники, однако эти ожидания не оправдались.
Калмыкия, калмыки, Русская православная церковь, христианизация, православное миссионерство, переселенец, переселенческая политика, Астраханская губерния, Ставропольская губерния.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Khodarkovsky, M. "Not by Word Alone": Missionary Policies and Religious Conversion in Early Modern Russia. Сomparative Studies in Society and History, 1996, vol. 38, no. 2, pp. 267-293. (In English).
(Monographs)
2. Belousov, S.S. Poselenie nachinalos s tserkvi: Selo Vorobyevka (Bisly-urta), 1877 - 1917 [The Settlement Began with the Church: The Village of Vo-robyovka (Bislyurt), 1877 - 1917.]. Moscow, 1998, 78 p. (In Russian).
3. Dordzhiyeva, G.Sh. Buddizm i khristianstvo v Kalmykii: Opyt analiza religioznoy politiki pravitelstva Rossiyskoy imperii (seredina XVII - nachalo XX vv.) [Buddhism and Christianity in Kalmykia: The Experience of Analyzing the Religious Policy of the Government of the Russian Empire (mid-17th - early 20th Centuries).]. Elista, 1995, 126 p. (In Russian).
4. Orlova, K.V. Istoriya khristianizatsii kalmykov: Seredina XVII - nachalo
XX v. [The History of the Christianization of the Kalmyks: The Middle of 17th - beginning of 20th Centuries.]. Moscow, 2006, 207 p. (In Russian).
Author, Abstract, Key words
Sergey S. Belousov - Candidate of History, Senior Lecturer, Senior Researcher, Kalmyk Scientific Center, Russian Academy of Sciences (Elista, Republic of Kalmykia, Russia)
The article based on new archival documents shows the role which Russian migrants in the Kalmyk lands played for the Christianization of the Kalmyks. The Russian Orthodox Church tried to use Russian migrants in its missionary work in the Kalmyk steppe. In its turn, the Russian government supported the efforts of the Russian Orthodox Church aimed at Christianizing non-Russian peoples as that was in line with the course pursued by the Russian state to integrate the peoples of Russia into Russia's social and cultural space. However, this policy contradicted to the Kalmyk legislation that prohibited people of non-Kalmyk origin to settle on Kalmyk lands. Following this law, the secular authorities did not allow the Russians to settle in missionary settlements and made those already residing there leave Kalmykia. The effectiveness of those acts depended on the personal qualities of the provincial and Kalmyk administration, primarily, on the degree of their religiosity. In most cases the provincial bureaucrats were indifferent to Orthodox missionary work choosing to stay within their immediate professional duties.
The leadership of the Russian Orthodox Church, on the contrary, did their best to support Russian migrants hoping that the latter would help it resolve numerous issues in its Orthodox missionary work in the Kalmyk steppe. However, in the early 1910s the attitude of the Russian Orthodox Church to the Russian immigration took a negative turn after the Christened Kalmyks had to leave the missionary settlements as the Russian population there kept on growing.
The main reason why the missionary settlements with Christened Kalmyks and the Christening of the Kalmyks, in general, were a failure was that both secular and church authorities did not succeed in making the life-style image at the missionary settlements attractive for the Kalmyks. By converting to Christianity and settling down, the Kalmyks sought to improve their economic position and live a better life compared to their nomad counterparts, but their expectations were not met.
Kalmykia, Kalmyks, Russian Orthodox Church, Christianization, Orthodox missionary work, migrant, resettlement policy, Astrakhan province, Stavropol province.
