CC BY
87
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 23 2011
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES
№ 23 2011
УДК 821.214.21
РУССКИЕ ГЕРОИ ИНДИИСКОГО ПИСАТЕЛЯ
© Г. в. СТРЕЛКОВА Институт стран Азии и Африки МГУ им. Ломоносова, кафедра индийской филологии e-mail: [email protected], [email protected]
Стрелкова Г. В. - Русские герои индийского писателя // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2011. № 23. С. 252-258. - Статья посвящена взаимосвязям русской и индийской литератур и влиянию русской литературы на становление прозы хинди. На основе ранних рассказов и последнего романа выдающегося писателя хинди Агъеи (1911-1989) рассматриваются «русские» герои его произведений. Показано, какую роль играет идеология автора и трансформация его мировоззрения при создании образа героя. Демонстрируется влияние русской литературы, и преимущественно Ф.МДостоевского, на становление психологической прозы хинди и творчество Агъеи. Ключевые слова: индийская литература, влияние русской литературы,литературный герой, роман хинди, рассказ хинди.
Strelkova G. V. - Russian Heroes of Indian Writer // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V. G. Belinskogo. 2011. № 23. P. 252-258. - The article deals with interconnections of Russian and Indian literatures and influence of Russian literature on the development of Hindi prose. On the basis of early stories and the last novel by prominent Hindi writer Ajnyey (1911-1989) “Russian heroes” of his creations are discussed. It is shown that an ideology of the author and transformation of his outlook play an important role in creation a literary hero’s image. The article demonstrates an influence of Russian literature and especially F. M. Dostoevsky on development of psychological Hindi prose and Ajneya’s creative works. Key words: Indian literature, Russian literature’s influence, literary hero, Hindi novel.
С русскими писателями индийские читатели знакомились, начиная с конца 19 - начала 20-го века. Это происходило, естественно, в переводах на английский, реже - французский. И среди самых популярных были Толстой, Тургенев, Чехов, Гоголь, Достоевский. Однако влияние Достоевского, на первый взгляд, кажется не столь очевидным, как воздействие, а иногда и прямые заимствования из произведений других упомянутых русских писателей. Например, Лев Толстой был для литературы хинди настолько «своим», что, создавая антологию рассказов хинди «Хинди каханиян», классик этой литературы Джая-нендра Кумар без каких-либо оговорок включает в нее рассказ Толстого [24. С. 23]. Очевидно, это можно объяснить тем, что Махатма Ганди, под чьим духовным влиянием находилась практически вся Индия и, в свою очередь, отчасти развивалась и литературапер-вой половины 20 в., вёл переписку с великим русским писателем. Махатма Ганди сам перевёл на гуджарати некоторые рассказы Л.Толстого [см. 7].
Если говорить о воздействии Достоевского на индийскую литературу в целом, то вначале оно представляется скорее типологическим,как одна из составляющих общемирового литературного процесса. Сказать что-либо конкретное о том, как творчество этого
великого русского писателя могло непосредственно отразиться на становлении ранней прозы хинди, например, можно было бы только после очень кропотливых исследований. Вместе с этим, представляется неслучайным, что образ героини даже первого романа классика прозы хинди Премчанда - «Сэва садан» -«Обитель служения» (1918) может бытьсопоставленс образом Сонечки Мармеладовой. Роман повествует о судьбе Суман - она изгнана ревнивым мужем из дому и постепенно опускается на дно, становится «вешья», гетерой. Но к концу романа героиня может вернуться к достойному образу жизни, благодаря усилиям осознавших свой долг перед Богом и обществом героев. С такими женскими типами, напоминающими не только Сонечку, но и Неточку Незванову, и Кроткую, мы будем постоянно встречаться в литературе хинди начиная с 20-х годов прошлого века. Это и Ямуна из ро-манаДжаяшанкараПрасада «Канкал» ( Остов), и Нир-мала из одноименного романа Премчанда, и Мринал из романа Джаянендры Кумара «Тъягпатр» (Прошение об отставке). В случае с Дж. Кумаром мы имеем фактическое подтверждение того, что Ф.М.Достоевский влияет на литературный процесс хинди: Дж. Кумар, считающийсяродоначальникомпсихологическогоро-мана хинди, часто говорил и писал о своем интересе к
произведениям Достоевского, и о том, что он учится у этого русского писателя [25]. Действительно, при всем различии этих двух авторов, можно обнаружить сходные приемы в изображении персонажей, их взаимоотношений, духовных поисков, переживаний, даже построении диалогов.
Еще более явственно влияние Достоевского вид-нонапримерерассказовиромановдругогоклассикасо-временной литературы хинди и младшего современника Дж. Кумара - Агъеи (Хирананда Саччидананда Ват-съяяна):«Шекхар:экдживани»(Шекхар:историяодной жизни) [22] и «Нади ке двип» (Острова на реке) [20]. Примечательно, что в судьбе Агъеи есть многое, сближающее его с Достоевским, начиная с взаимоотношений с отцом и собратьями по перу до многолетнего тюремного заключения. Агъея - это литературный псевдоним,которыйозначает«Непознанный,непости-жимый, неизвестный», под этим именем он начал издавать свои рассказы, переданные из тюрьмы, где и начал писать. Позже, уже став известным писателем, Агъея подвергался сильной критике - в основном со стороны «прогрессивистов» [29], которыесчиталиегоформали-стом,модернистом,эгоцентристом,выразителемзапад-ных буржуазных идей [28. С.164-166] и т. д. В СССР Агъея был неким «запретным плодом»: переводов его произведений почти не печатали, но диссертации и статьи о его творчестве все-таки издавались [8, 10].
Знаменательно, что первый сборник рассказов Агъеи «Випатхагаа» («Сбившаяся с пути») [23] начинается с одноименного рассказа и повествует о Марии Ивановне, русской революционерке, убившей двух жандармов - полковника и генерала. Отметим, что этот эпитет - Випатхагаа - ассоциируется с Мира Баи, прославленнойпоэтессойХVIв,воспевавшейсво-его возлюбленного - Кришну, одного из воплощений Бога Вишну. Один из самых ранних рассказов Агъеи был написан в 1931 г. в Делийской тюрьме [23. С. 21]. Он далёк от совершенства, но очевиден интерес начинающего в ту пору индийского писателя к истории русского революционного движения. И примечательно, что героиней первого рассказа Агъеи, одного из самых ярких и интересных индийских писателей 20 века, станет именно русская революционерка. Автор наделил её самым типичным, популярным, народным русским женским именем, но сопроводил его эпитетом, который сразу же вызывает ассоциации с индийской литературной традицией.
Писателя, кроме чисто литературных проблем (это можно определить, в частности, по достаточно сложной композиции рассказа), волнует проблема нравственного выбора и противостояния ахимсы (букв. «ненасилие» - идея, проповедуемая Махатмой Ганди) и революции. Важно для него и решение вопроса о возможности «успешной революции», при условии, если она будет “ahimsаatmak кгаапй” - ненасильственной революцией [23. С. 4], и возможна ли подобная революция вообще. Но особое внимание Агъея уделяет праву человека на насилие и тому, каков характер этого насилия - революции. В «Сбившейся с пути» революция предстаёт в облике героини - мо-
лодой красавицы Марии Ивановны, и завершается рассказ вопросом: «Кем ты была, какой природы? Человеческой или дьявольской? Или же райской падшей девой, сбившейся с пути богиней?» [23. С.21].
Сюжет рассказа может восходить ко времени деятельности «Народной воли», хотя каких-либо кон-кретныххронологическихуказанийна время действия нет. При этом место действия обозначено конкретно: Москва и Петербург, т. е. две российский столицы, непосредственно связанные с жизнью и творчеством Ф.М. Достоевского. В сравнительно небольшом рас-сказеАгъеясмог, ужевиных исторических условиях, в Индии, для которой Россия была своего рода далёкой и экзотической страной, поднять именно те вопросы, которые несколькими десятилетиями раньше были самыми важными для великого русского классика. Вопросы и проблемы, которым посвящены всемирно известные романы «Бесы» и «Преступление и наказание», продолжают быть важными и сегодня.
Отношение Ф.М. Достоевского к революции и революционерам, членам подпольных террористических организаций, выраженное в его романах и публицистике, - одна из главных тем глубоких и многолетних исследований российского литературоведа и писателя Игоря Волгина [см. 3, 4, 5] и многих других исследователей, поэтому я не буду здесь на этой теме останавливаться. Мне хотелось лишь отметить созвучие великих романов Ф.М. Достоевского идеям и проблем, которые составляют неотъемлемую часть творчества Агъеи, начиная с его ранних рассказов и до последнего романа «Сами себе чужие». Они связаны с религиозно-нравственным выбором, стоящим перед героями и великого русского романиста и философа, и замечательного индийского писателя, с эволюцией, более того, радикальным изменением их взглядов на природу человека вообще и взаимоотношения его с Богом.
«Встреча» («Милан») - еще один рассказ первого сборника Агъеи - тоже посвящен русской истории и связан с революционным движением в России с 1905 г. по 1920 года. Его герои - три одноклассника-гимназиста (Николай, Сергей и Дмитрий), которые в революционные годы избирают три разных жизненных пути, а спустя 15 лет встречаются, чтобы сравнить свои судьбы и сделать определённый нравственный выбор. Фольклорно-литературная основа этого рассказа очевидна (три брата - или друга, каждый идёт своим путём, развиваются 3 варианта сюжетных линий, они сходятся, сравниваются, подводится итог). Полагаю, что можно рассказ Агъеи рассмотреть в связи с «Братьями Карамазовыми» Достоевского и обратить внимание на то, что Алёша Карамазов, по одному из вариантов развития сюжета, мог бы стать революционером. Так или иначе, в основе этих произведений лежит дилемма, терзавшая и Раскольникова, героя «Преступления и наказания»: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?.. »
С другой стороны, произведения Агъеи можно сопоставить и с более поздним романом «Пути-перепутья» (TeR.he-MeR.he raaste) писателя хинди
Бхагаватичарана Вармы. В написанном позже, уже в 1946 году, романе Б. Вармы рисуется судьба трёх братьев и их отца, которые демонстрируют почти весь «спектр политических возможностей того времени: британский империализм, гандизм, коммунизм и терроризм» [13. С. 53].
Важно то, что молодой, начинающий писатель Агъея задаётся вечными вопросами жизни и смерти, рассматривает нравственные и безнравственные взаимоотношения человека с другими людьми, но, самое главное - с Богом. Автор подвергает своих героев испытанию, оставляет их один на один с неведомой силой, которая сводит этих героев-друзей, оказавшихся по разные стороны баррикад, вместе - с тем, чтобы один из них погиб в результате этой встречи, а двое других продолжили либо изменили свой путь.
Вместе с вошедшим уже в другой сборник рассказом «Вивек сэ бархкар» (Превыше разума) [21. С.185-198] два предыдущих рассказа образует своеобразную «русскую революционно-террористическую» трилогию. Рассказ повествует о судьбе трех юных русских друзей, тоже революционеров - Максима, Леона и Антона. Действие охватывает несколько лет и происходит на необъятных просторах России - от Петрограда до берегов Волги и заснеженной Сибири. (Именно в Сибири отбывал свою ссылку Ф.М.Достоевский, и описал то время в «Записках из Мёртвого дома»).
Двое из друзей - Антон и Максим - схвачены полицией и должны сделать тяжелый нравственный выбор: спастись, предав друга, или погибнуть. Они погибают, взойдя на эшафот, и выкрикнув перед казнью «Россия! Даздравствуетреволюция!» [21. С. 198]. В этом рассказе появляется и героиня - но уже не героиня первого плана, какой была Мария Ивановна, а эпизодическая«сестраХильда».Эточуждоерусскому слуху имя примечательно - во-первых, Хильда появится на берегу Волги, под Царицыным. Во-вторых, оно отзовётся в имени одной из двух главных героинь последнего завершенного романа Агъеи «Сами себе чужие» (Ар^ ар^ а|паЫ, 1961) Сельмы, и к этой теме я вернусь позже.
Что касается раннего рассказа «Превыше разума», - следует отметить некое несоответствие серьёзности и важности, более того, напряженной трагичности его содержания, глубины и разнообразия проблем и тем, которым он посвящен, некоторым «экзотическим» русскоязычным деталям, топонимам и именам персонажей. Они дают иногда почти иронический, а порой и комический эффект: например, сибирский городок называется Филькинск, а фамилия персонажа второго плана - Крупсков. Имя одного из главных героев, Леон, звучит явно не по-русски.
К сожалению, я не могла выявить непосредственные источники, которыми пользовался Агъея при написании этих рассказов. Можно предположить, что эрудированный начинающий писатель читал о Советской России в газетах 30-х годов прошлого века, даженаходясьвтюремном заключении- как известно, ХиранандаСаччиданандаВатсъяяна,передававшийна волю свои рассказы под псевдонимом «Аджнея/Агъ-
ея» ( Непознанный, Непознаваемый), былосвобожден в 1934 г., но рассказы его публиковались в журналах.
С другой стороны, известно, что уже в 1918 году другой будущий писатель Рахул Санкритьяян, оказавший впоследствии большое влияние на умы индийской антиколониально настроенной молодежи, читал новости о «русской революции» в газетах, издававшихся на урду, хинди и английском языках. Под их влиянием Р. Санкритьяянначал «раздумыватьоНовой Атлантиде-Утопии - идеальном социалистическом обществе» и даже написал черновик будущей книги (в стихах на санскрите) [14. С. 17]. Арестованный в январе 1922 г. и находясь в тюрьме, Р. Санкритьяян познакомился с брошюрой Троцкого “Bolshevism and World Revolution”. Это вдохновило начинающего поэта и будущего романиста Санкритъяяна на создание политического гимна на санскрите (!). Он был написан по образу и подобию религиозных песнопений - бхад-жанов и громко распевался в стенах тюрьмы, чтобы вдохновлять политических заключенных [14. С.18].
Среди писателей и одновременно - участников антиколониального движения разных толков (от ненасильственного до террористического), к которым принадлежал и Агъея, были - кроме Санкритъяяна -Бхагат Сингх, Нагараджуна, Яшпал. Даже находясь в тюремном заключении, именно они изучали и переводили на хинди и «Историю марксизма», и «Коммунистический манифест пролетариата», и многие другие произведенияподобногоидеологическогосодержания.
Известно, сколь популярен был в прокоммунистических кругах Индии той эпохи Лев Троцкий, могу предположить, что имя Леон, одного из героев рассказа Агъеи «Превыше разума», - своеобразный намёк на этого русского революционера и деятеля РКП (б). Очевидно, и кто-то из соратников Агъеи по Республиканской Армии (Republican Army) мог настолько хорошо владеть русским языком, чтобы вспомнить идиоматическое выражение «филькина грамота» (напомню,чтодействиерассказапроисходитвгородке Филькинске).Даисамписательметафорически,через несколько изменённую фамилию супруги Ленина -Надежды Крупской, введя персонажа второго плана Крупскова, напомнил о Сибири как о месте ссылки русскихреволюционеров. Влюбомслучае,ужевсвоих ранних рассказах Агъея находит те важнейшие темы, рассматриваетсерьёзнейшиенравственные,морально-этические и духовные проблемы, которые составляют основу всего его дальнейшего творчества. При этом он формируется и как писатель, и ищет свой особый стиль, который впоследствии даже взыскательные критикиназовут«необыкновенным,неповторимым»-advitiya.
Герой первого романа Агъеи, создававшегося тоже в тюрьме, - Шекхар идёт по столь же трудному, революционно-террористическомупути,какирусские герои писателя. И в этом случае я снова должна подчеркнуть важность имени героя. Шекхар (букв. «вершина, наивысшая точка») - герой романа «Шекхар: история одной жизни», который некоторые индийские исследователи сопоставляют с романом Р.Роллана
«Жизнь Кристофа» [13. С. 51]. Однако, первая возникающая ассоциация - Родион Раскольников, с его нравственными исканиями, постижением бога, погружением в бездны отчаяния и обретения себя. Приходят на ум и романы Достоевского «Подросток» и «Бесы». Шекхар также идет от преступления (правда, поначалу оно таковым не осознается, потому что убий-ствосовершаетсявоимяосвобожденияродины), через «наказание» - к полному отходу от революционного пути и поискам бога и истины.
Подобно героям Достоевского, Шекхар Агъеи может повторить: «Смирись, гордый человек» и «Красота спасет мир». Он смиряется к концу романа, обретая силы и бога в собственной душе, а помогают ему на этом пути, как и Родиону, две женщины: родная сестра Шарадаи Шаши - егодвоюроднаясестраи возлюбленная, которая, в отличие от Сонечки, умирает. Именно это трагическое для Шекхара событие становится завязкой романа, началом его размышлений и воспоминаний о жизни после того, как он узнал о смерти Шаши. Рассказ об отношениях с Шаши становится «рамкой» основной части романа. В поисках красоты и смысла бытия, своего предназначения Шекхар странствует по всей Индии, от Мадраса до Кашмира, и не может обрести их, узреть в красотах природы. Он начинает смутно догадываться, что найти их можно только в служении людям, но пути служения, как автор уже показывал в своих рассказах, тоже могут быть разными. Этот роман Агъеи вызывает ассоциации и с другими произведениями Достоевского: «Записки из Мертвого дома», даже «Записки из подполья» - слишком созвучны обсуждаемые в них проблемы. А тот путь, который мог бы избрать Шекхар для своей будущей жизни, можно проследить в следующем романе Агъеи - «Острова на реке» (1952) [20]. Сам роман и особенно взаимоотношения двух героинь - Рекхи и Гаури, влюбленных в главного героя Бхувана, интересно было бы сопоставить с «Идиотом» Достоевского, какими бы разными не представали на первый взгляд главные герои двух этих романов. Для документальногоподтвержде-ния того, что Агъея мог что-то непосредственно заим-ствоватьизпроизведений Ф.М. Достоевского, требуются дополнительные исследования и текстологические сопоставления, но это предмет другой статьи. Сошлюсь на мнение индийского исследователя Б.-Б. Агар-вала [17] и советских индологов [10. С.139], которые подтверждают, что Достоевский стал известен в Индии с начала прошлого века. «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» в переводе на английский входили в круг чтения образованных индийцев, а «молодой Агъей увлеченно читает Достоевского, Тургенева, Д.Лоуренса» [11. С.139].
После драматического жизненного опыта, который Агъея получил в тюрьме, периода разочарований и переоценки ценностей, писатель заинтересовался буддизмом,апозжефранцузскимэкзистенциализмом. Его последний роман «Сами себе чужие» воспринимается как демонстрация европейского подхода [33] к проблеме понимания и восприятия Бога, но представленного в двух вариантах. Сельма, одна из геро-
инь, старая женщина, которая верует в Бога, умирает умиротворенной. В противоположность ей молодая Иоке совершаетсвой «экзистенциальный»выбор. После долгих размышлений, оставшись наедине с умирающей Сельмой в горной хижине высоко в горах, отрезанная от мира на несколько недель, Иоке всё-таки спасена. Спустившись в долину, она оказывается в оккупированном немцами городе и вынуждена стать вешья, проституткой, а это означает для неё - «Иоке умерла». Героиня избирает новое имя Мариам (Mariam), ибо «Мариам никогда не умирает» (Mariam kabhl nahIn martI) [18. С.87]. Тем не менее, в финале этого религиозно-философского романа героиня предпочитает самоубийство.
Таким образом, и в этом, наиболее критикуемом при жизни автора, романе Агъея продолжал быть верен основным темам и проблемам, которые он избрал в начале своего писательского пути. С моей точки зрения, влияниеДостоевского здесьтакже присутствует -и проявляется оно в напряженности именно философских размышлений над природой человека, его взаимоотношений с Богом, осознанием жизни и смерти, постижением своего места в природе и обществе и во времени.
Некая косвенная, опосредованная, даже «зашифрованная», связь с Россией в романе «Сами себе чужие» тоже присутствует. На это указывает имя старшей героини - Сельмы. Как известно и общепризнано, этот роман Агъеи создавался как его диалог с французскими экзистенциалистами, в частности, с Камю и Сартром. Даже название романа, особенно в его англоязычном варианте - “To Each His Strange” (переведён на английских самим писателем в 1967) -указывает на это. Примерно в это же время Агъея был приглашенным,почетнымпрофессоромУниверситета Беркли, известного своими либерально-«левацкими» взглядами и активной солидарностью студенчества с «Майской революцией» 1968 года.
Само название романа Агъеи сразу же отсылает читателя к роману Альбера Камю (A. Camus “L’Etranger”), в русском переводе «Посторонний». Этот самый известный роман А.Камю был опубликован в 1942 году, в то время французский писатель декларировал себя как атеиста. Тем не менее, с конца 40х годов он очень многое сделал для того, чтобы донести до французских читателей религиозные размышления и исследования Симоны Вейль (Simone Weil, 1909-1943).
В России имя этой удивительной француженки, прямыми родственными корнями связанной с Россией, до сих пор мало кому известно. Мать Симоны Вейль родилась в России, в Ростове-на-Дону. Отец Симоны был родом из Страсбурга. И в доме Вейлей, в безрелигиозной еврейской семье, гостеприимно принимали многих эмигрантов из России, среди которых в 30-е годы бывал и Лев Троцкий. Сама Симона участвовала, хотя и недолго, в Г ражданской войне в Испании - на стороне анархистов, её труды по социальным вопросам до сих пор переиздаются в Испании. Более двух десятилетий спустя после своей смерти она ока-
зала большое влияние и на бунтующих в 1968 году студентов Сорбонны. Известно также, что даже день присуждения ему Нобелевской премии, в 1957 г., Камю провёл в квартире матери Симоны. Скрываясь от репортёров, до вечера он оставался в одиночестве в комнате Симоны, у её письменного стола [6. С. 116-124].
Полагаю, что в романе Агъеи, написанном в духе философии «экзистенциализм» (astitvavaad) в 1961 г., так или иначе присутствие А.Камю (помимо явной отсылки в заглавии романа) должно было проявиться. Для меня оно предстаёт в облике Сельмы - именно так звали мать Симоны Вейль. Многочисленные детали романа (место действия романа, поведение младшей героини, Йоке, неожиданное появление в финале романа индийца Вишванатха, которому буквально исповедуется героиня перед смертью и многое другое) становятся более понятны, если обратиться к биографии С.Вейль. Например, именно в Италии, во время службы в бенедиктинском монастыре она пережила в 1938 г. мистический опыт, после которого осознала себя христианкой. Известно, что Агъея во время написания романа «Сами себе чужие» путешествовал по Европе и жил уединённо в монастыре Пьер-де-Квир [21. С.490]. Среди любимых книг, которые перечитывала Симона Вейль даже перед смертью - а умерла она молодой, 34-летней женщиной от крайнего истощения, физического и нервного, во время Второй мировой войны - была «Бхагавад-Гита». Священную книгу индуизма эта француженка русского происхождения читала в оригинале, на санскрите. Возможно, такие параллели покажутся общими, но я высказываю лишь гипотезу, объясняя для себя именно такой выбор имени старшей героини романа «Сами себе чужие» и видя в Симоне Вейль некий прототип героини Агъеи. Благодаря такому предположению те странные, неожиданные повороты сюжета глубокого, многослойного и даже загадочного романа Агъеи становятся хотя бы отчасти объяснимыми. Почему Агъея избрал эти, а не другие имена для своих героинь, не могли объяснить мне и мои уважаемые индийские коллеги. Ведь имя героя - одна из самых «сильных точек» литературного произведения. К сожалению, мне пока недоступны какие-либо, более достоверные, сведения по этому вопросу. Единственное, что удалось найти - в сборнике отдельных статей и интервью Агъеи сам писатель отвечает, почему он назвал роман «Сами себе чужие», а не просто - Йоке, Сельма или же Сельма-Йоке. Агъея подчеркивает, что главная тема романа - « Связь человека со временем - это предмет/тема (■^кау) романа, именно время - главный герой романа» [19. С. 117].
В произведении настоящего писателя-мысли-теля ничто не бывает случайным. И так неслучайными становятся для читателя произведений Агъеи имена героев его ранних рассказов и последнего завершенного романа. Как писатель интеллектуальный и идеологический, раздумывавший о глубочайших религиозно-нравственныхифилософскихпроблемах, Достоевский близок Агъее - одному из самых интеллектуальных писателей Индии. Следует упомянуть и имя еще одного писателя хинди - Илачандры Джоши,
современникаАгъеи,представителяпсихологического направления. Помнению Б.-Б. Агарвала, духовные искания героя романа И. Джоши «Скиталец» [29] (Джа-хаз ка панчхи) созвучны переживаниям и Дмитрия, и Алеши Карамазовых [17. 250].
Еще одна важная тема, которая, несомненно, развивается в индийской литературе под воздействием творчества Достоевского - это отношение к ребенку, восприятие ребенка и невыносимость принять и оправдатьстраданиедетей.НачинаясрассказовДжая-шанкараПрасада « Победасострадания »,«Маленький фокусник» и др., до рассказов Мохана Ракеша «Знакомство» и романов Манну Бханндари «Ваш Банти» (Апка Банти) и К. Б. Вайда «Его детство» и «Прошедшая эпоха» мы вновь и вновь встречаемся с образами индийских детей,чье литературное воплощениестано-вится более понятным, если их сопоставлять с детьми, изображенными Достоевским, его отношением к ним.
В современной литературе хинди акцент с физических страданий детей, которых нужно защитить, спасти от жестокого, а часто и преступного мира, переносится на нравственные, духовные переживания детей, например, страдающихот разводародителей.Так, примечательна заключительная сцена романа Манну Бхандари«ВашБанти»[27],посвященнаявзрослению ребёнка, чьи родители развелись и строят свои новые семьи. В финале этого поднимавшего очень важную тему романа маленький герой - мальчик Банти неожиданно просыпается, прислушивается к разговору пассажиров поезда (он едет, чтобы попасть в интернат). Банти вновь засыпает, видит пугающий его сон, возвращается в реальность, плача и наблюдая за тем, что происходит в купе. Ведущая нота этого эпизода - невысказанная любовь и в то же время чувство обиды, которые испытывает Банти по отношению к матери, которая так и не удержала его от отъезда с отцом. После борьбы со всеми тягостными воспоминаниями и мыслями Банти в конце концов разражается слезами, пробудившись от страшного сна. Обратим внимание и на место действия: вагон движущегося поезда. Подобная сцена и место действия не только у русского читателя, но и многих современных индийских писателей и литературных критиков немедленно вызывает соотносится с хронотопом, заданным произведениями Л.Н.Т олстого иФ.М. Достоевского - от «Анны Карениной» до «Идиота».
Слёзы - очень важный символ, прекрасно известный и индийской, и европейской литературным традициям. На первый взгляд, слёзы можно воспринять как нечто сентиментальное, что до определённой степени характерно для многих индийских романов. С другой стороны, любой читатель хинди вспомнит о поэзии чхаявада. Это популярное поэтическое направление 20-30 годов прошлого века, в котором слёзы так же символ, но не только страдания или сострадания, но и понимания, и истины как таковой [30]. На мой взгляд, Манну Бхандари, одной из первых писательниц хинди нарисовавшей образ ребёнка из, казалось бы, вполне благополучной и интеллигентной индийской семьи среднего класса, но, тем не менее, страдаю-
щего от развода родителей, думала и о Достоевском, и его идее «слезы ребенка». Следует принять во внимание и буквально влюблённое отношение индийских писателей к русской литературе, да и всемирную по-пулярностьромановДостоевского,поэтомуяполагаю, что Манну Бхандари, пусть даже бессознательно, могла использовать данную метафору. Кроме этого, бла-годарятакойметафоренесколькомелодраматический эффект последней сцены романа снимается или «облагораживается», создает связь с общелитературным процессом и традицией.
Сквозь слёзы, как сквозь туман, Банти всматривается в лица попутчиков, различает лицо отца. Мальчик вступает в новый, мужской мир, который до этой поры был для него более чужд, нежели почти искусственный мир его мамы-директора колледжа. Впереди у него интернат, совершенно неведомый мир [27. С. 195]. Что примечательно, маленький плачущий Банти всматривается в ajnabi (чужие, посторонние) лица попутчиков по купе, и таким же предстаёт перед ним лицо отца - и сливается с другими лицами. Невольно напрашивается параллель с романом Агъеи «Сами себе чужие», английский перевод которого вышел четырьмя годами раньше [30].
В романах Кришны Балдева Вайда, современного классика литературы хинди, изображение детей еще более соотносимо с детскими образами романов Достоевского. Биру, героя романа «Его детство» (роман переведен на многие европейские языки, вышел и его перевод на японский ), можно воспринимать как индийского брата Илюшечки из «Братьев Карамазовых». В отличие от своего русского литературного собрата, Биру выжил, и он смог «вынести из детства хорошее воспоминание» - воспоминание о бабушке, которое и будет поддерживать его в жизни, трагичной, трудной - описанной в других романах К.Б. Вайда «Ушедшаяэпоха»и«Бималпопрозванию«Пойдешь-так куда?».
Именно для поколения писателей Индии, которые начали творить в конце 50-х - 60-е годы прошлого века, вскоре после того как Индия получила независимость, Достоевский становится одним из самых важных,любимых, востребованных. Муктибодх, один из легендарных основоположников литературного направления «Наи кахани» - Новый рассказ, и в текстах своих рассказов (напр., «Сделка») говорит о Достоевском - великом писателе, чьи герои словно обретают рождение на индийской земле.
Если вернуться к К.Б. Вайду, то хотя он и называет себя иногда в шутку «КришнаОбломов», мне представляется, что один из наиболее духовно близких ему писателей - это именно Достоевский. Позволю себе привести достаточно большую цитату из интервью К. Б. Вайда, поскольку писатель отвечал именно на мои вопросы во время интервью, который я брала у писателя на двух языках - хинди и английском. (Перевод на русский выполнен также автором данной статьи [7]) Неслучайно К.Б. Вайд говорит, что «моим первым опытом чтения великого русского романа было знакомство с «Преступлением и нака-
занием». Я прочел его еще в Лахоре, по совету своего знакомого, который был старше меня. В то время мне было 16 лет, и это был мой первый год учебы в колледже. Я был сбит с толку и очарован романом - я читал его на английском. Я пошел дальше и прочел «Братьев Карамазовых».<.. .>позжеяперечитывалегонесколь-ко раз. Не помню, на каком жизненном этапе прочел «Записки из подполья» Достоевского, но это было уже после того, как я начал преподавать английскую литературу в Делийском колледже. С моей точки зрения, эта небольшая повесть - классика модернистского направления литературы. Я действительно очень высоко ставлю ее среди шедевров современного романа. Я несколько раз включал эту повесть в мои курсы по современному роману, которые читал в Америке. И если говорить о влияниях, то, полагаю, именно Достоевский повлиял на меня. Особенно «Записки», благодаря их интонации, их трагикомическому тону, их отчуждению. У «Записок» свой особый солипсический, эгоистичный анти-герой, своя задумчивость и их ирония» [7. С. 187-188] .
ВодномизрассказовК.Б. Вайда, ярких, необыкновенно мастерских по стилю и языку, - «Вечер с Барышней Голод» (этот рассказ переведен на несколько европейскихязыков) [26,15]-постоянновстречаются скрытые цитаты из Достоевского - вплоть до опасения героя - пожилого писателя, что с ним случится припадок падучей. Главная же героиня - девочка по имени Бхукхкумари (Барышня Г олод) - явный символ Музы описываемого писателя, который имеет автобиографические черты, - словно сошла со страниц романов Ф.М. Достоевского. В ней можно увидеть и Неточку Незванову, и вспомнить о судьбе Сони Мармеладо-вой. Но не только детскиеобразыДостоевского можно узнать в персонажах К.Б. Вайда. Герои романа «На-срин» (имя собственное героини) или «Никто другой» (Дусра на кои) имеют много общего с героем «Записок из подполья». Здесь влияние Достоевского чувствуется и в мировосприятии, и в стилистических особенностях, с помощью которых передаются мельчайшие движения души, и в обсуждении тем, которые для многих остаются табуированными, так как связаны с погружением в темные бездны человеческой души, на что не каждый готов решиться.
Таким образом, влияние Достоевского на индийскую литературу несомненно. Поначалу его произведения были знакомы лишь узкому кругу читателей, достигая их в переводах на английский. Со второй половины 20 века, особенно после независимости Индии, во многом благодаря усилиям переводчиков из-дательства«Радуга»,Достоевскийстановитсяхорошо известен в Индии и на индийских языках. Его влияние можно выявить и на идейном, и тематическом уровне, ивприемахизображенияперсонажей,стилистических приемах при передаче их речи, диапазоне выбора характера героев и многом другом. Очень важно и то, что Достоевский - это автор, который обращается и к интеллектуалам, и к простым читателям, для кого самое важное - любовь и сострадание к ближнему. Индия, родина концепции «ахимсы» (непротивления злу на-
силием), постоянно находящаяся на пути обретения Бога, стремления Атмана слиться с Брахманом и тем самым обрести освобождение, прекрасно понимает и ценит творчество Достоевского и отнюдь неслучайно русский гений продолжает оказывать влияние на становление индийской литературы, в частности, хинди.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ПРИМЕЧАНИЯ
1. Вейл С. Дружба. Глава из трактата «Формы неявной любви к Богу» // Иностранная литература. 2010. № 8. С. 125-161.
2. ВишневскаяН.А.Чхаявад ипроблемыформирования новой литературной системы в поэзии хинди ХХ в. М., 1988.
3. Волгин И. Л. Последний год Достоевского. М., 2010.
4. Волгин И. Л. Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 г. М.: Либерея, 2000.
5. Волгин И. Л. Возвращение билета. Парадоксы национального самосознания. М.: Грантъ, 2004.
6. Епифанов П. Золотой запас, который следует передать дальше // Иностранная литература. 2010. № 8. С. 116-124.
7. Кришна Балдев Вайд. О прошлом рождении речь... Избранное. Пер. с хинди, составление, предисловие, примечания и интервью с писателем Г.В.Стрелковой. М., 2008.
8. СеребряныйС. Д.ЛевТолстой ввосприятииМ.К.Ган-ди // Вопросы литературы. 2009. № 5.
9. СенкевичА. Н.Общество.Культура. Поэзия. М., 1989.
10. Челышев Е. П. Сопричастность красоте и духу. Взаимодействие культур Востока и Запада. М., Наука. 1991.
11. Эминова С. М. Традиции и новаторство в современном романе хинди. М., 1987.
12. Encyclopaedia of The Hindu World / ed. By Ganga Ram Garg. N.D., 1992.
13. Gaeffke P. Hindi Literature of the 20th century. Wiesbaden, 1978. P. 53.
14. Machwe Prabhakar.Rahul Sankrityayan. Delhi: Sahitya Akademi, 1978.
15. Montaut A. Histoire de renaissances. Recuil de novellas de Krishna Baldev Vaid / Traduites du hindi par Annie Montaut. Langues Mondes, 2002. P. 60-109.
16. Mountaut A. Western Influence on Hindi Literature: aDialogicalProcess: Agyeya’s Apne-apneajnabl” //Literature, Language and the Mediain India. Proceedings of the 11th ECMSAS. Panel 13. Delhi: Manohar. Ed. Ma-riola Offredi., 1990. P. 117-137.
17. B.Agarval B. Hindi Upanyas par pashchatya prabhav. Delhi, 196. P. 250.
18. Ajneya. Apne-apne ajnAbi” (To each his stranger). N. Delhi: Bharatiya Jnanpith, 1961. P. 87.
19. Ajney. Jog likhii. SphuT nibandh aur prashnottariyaan. Rajpal. N.D., 1987.
20. Ajneya. Nadi ke dvip. Delhi: Sarasvati Press, 1952.
21. Ajneya Sanchayita. Ed. By N.K. Acharya. N.D., 2001.
22. Ajneya. Shekhar: ekjivani. Benares: SarasvatiPress, 1955.
23. Ajneya. Vipathagaa. Neshanal Publishing Hause. N.D., 1987.
24. Jayanendra Kumar. Sahitya Chayan (Hindi gadya aur padya ka samgrah). Delhi:_Rajpal & Sons, 1954.
25. Jayanendra Kumar. Ye aur ve. Delhi: Purvoday Prakashan, 1954.
26. KrishnaBaldevVaid. Bhukh Kumarike saathek shaam // Raatkiisair.Vol.2.NewDelhi:NationalPublishers,1999.
27. Mannu Bhandari. Aapkaa Bunty. Delhi: Rdhakrishna, 1971.
28. ShivdansinhChauhan. Hindisahityakeassivarsh. Rajka-mal prakashan. Delhi, 1954.
29. Представители Прагативада - литературного направления, последователи которого придерживались социалистической ориентации, они противопоставляли себя писателям - «эксперименталистам», писавшим в русле литературного направления, основанного именно Агъеей - Прайогвада («экспериментализм»).
30. Русский перевод романа вышел в 1961г. в издательстве «Художественная литература.
31. Ср. Amsu Джаяшанкара Прасада. Русскому читателю стихи основных представителей чхаявада знакомы по избранным переводам. Замечательно о чхаяваде написала Н.А. Вишневская, в её монографии [2] много красноречивых примеров употребления символа «слеза».
32. Современный литературный процесс на языке хинди, на мой взгляд, отличается напряженным диалогом не только писателя с читателем/читателями, но и между самимиписателямитакже.Замечу,например,чтомуж Манну Бхандари - очень известный писатель хинди Раджендра Ядав. В соавторстве с ним писательница создала несколько произведений, в частности, роман «Один дюйм улыбки». В 70-е годы прошлого века Агъея воспринимался литературным сообществом ужекакобщепризнанныймэтр,поэтомузаключитель-ная сцена романа М .Бхандари и подчеркивание именно этого слова - аджнаби - в заключительном абзаце представляется мне неслучайным.
33. Ани Манто обсуждает это распространённое мнение в своей статье [16]. См. также [12], где роман характеризуется как “an existentialist work describing the psychological state of two women who are besieged in a house buried under snow”.
