CC BY
62Русская классика: динамика художественных систем Ю.М. ПРОСКУРИНА
(Уральский государственный педагогический университет, г. Екатеринбург, Россия)
УДК 821.161.1 ББК Ш5 (2Рос=Рус) 5
РУССКИЕ БЕЛЛЕТРИСТКИ В ЛИТЕРАТУРНОЙ ИНТЕГРАЦИИ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА
Аннотация. В статье предлагается взгляд на литературную эпоху 50-х годов XIX века как на период, отмеченный интенсивным процессом интеграции, особенно в прозаиче-ских жанрах. Основные тенденции русской словесности пятидесятых прослеживаются в прозе беллетристок Ю.В. Жадовской, Н.Д. Хвощинской, Евг. Тур, А.Я. Марченко.
Ключевые слова: история литературы, реализм, период 1850-х годов, беллетристика
Пятидесятые годы в истории русской словесности XIX века часто рассматривались отечественным литературоведением как эпоха застоя, как период «мрачного семилетия», когда все великие заветы В.Г. Белинского были забыты, когда традиция была насильственно прервана, а либералы заняли «враждебную позицию по отношения к реализму»1. Е.А. Соловьев (Андреевич), хотя и не разделял крайне нигилистические мнения о литературе тех лет, тем не менее отрицал её своеобразие. «Пятидесятые годы, - писал он, - называют обыкновенно пустым местом русской литературы. Это преувеличение, конечно. Но действительно эти годы создали очень мало своего, оригинального. Своей фи-2
зиономии у них нет» .
И это говорилось о времени, когда творили такие художники, как А.И. Герцен, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, когда появился у нас сам термин «реализм», вначале в статьях у П.В. Анненкова в «Современнике», затем у С.С. Дудышкина в «Отечественных записках». И самое главное - в эти годы шел интенсивный процесс литературной интеграции, особенно в прозаических жанрах. В результате реализм, с одной стороны, избавился от пристрастия натуральной школы к изображе-
1 Скабичевский АМ. История новейшей русской литературы (1848-1890). СПб. : Типогр. газеты «Новости», 1891. С. 24; Пыпин А.Н. История русской литературы : в 4 т. СПб. : Типогр. М. М. Стасюлевича, 1913. Т. 4. С. 599; Бурсов Б.И. Мастерство Черны-шевского-критика. Л. : Сов. писатель, 1956. С. 42.
2 Соловьев (Андреевич) Е.А. Очерки из истории русской литературы XIX века. 3-е изд., испр. СПб. : Изд-во Н. П. Карбасникова, 1907. С. 197.
Русская классика: динамика художественных систем
нию человека, убитого обстоятельствами, не находящего, по словам Анненкова, «в себе никаких сил для выхода из стесненного положе-ния»3. А с другой стороны, он освоил романтический интерес к «душе человеческой», к «миру благородных мечтаний, порывания» (И. Панаев). В это время И. С. Тургенев заявляет: «... жалок тот, кто живет без идеала»4, а С.С. Дудышкин одобряет внимание писателей к человеку «крепкого характером., который в состоянии вынести на своих плечах самые затруднительные обстоятельства»5. По мнению А.И. Герцена, «нравственная независимость человека такая же непреложная истина и действительность, как его зависимость от среды»6. Н.Г. Чернышевский уточняет: «От самого человека зависит, до какой степени жизнь его наполнена прекрасным и великим»7. В условиях пятидесятых годов становится особенно актуальной мысль А.С. Пушкина о «самостоянье человека» как залоге «величия его». Поэтому в прозе тех лет противостояние личности неблагоприятным обстоятельствам рассматривается как признак её нравственной силы, духовной зрелости. В этом противостоянии А.В. Дружинин видит проявление писательского интереса «к самым светлым сторонам так часто осмеиваемого роман-тизма»8. Критик предлагает слово «романтизм» ассоциировать с «поэтической стороной жизни»9. Именно это внимание к духовному миру человека обогащало в процессе интеграции русских писателей тех лет, а преимущественная ориентация на воспроизведение, по словам Дружинина, «жизни действительной, вседневной и обыкновенной» оставляла их в границах «школы реальной».
Своеобразие литературы пятидесятых годов, конечно, более заметно в произведениях выдающихся писателей, но некоторые существенные её особенности выражаются второстепенными авторами более прямолинейно, более тенденциозно. В своё время Анненков ставил Белинскому в заслугу признание не одних только гениальных или очень крупных талантов, а всей безымянной массы литераторов, «разрабатывающих вопросы жизни и времени по мере сил своих и пони-
3 Современник. 1849. № 1. Отд. 3. С. 11.
4 Тургенев И.С. Полное собр. соч. и писем : в 30 т. М. : Наука, 1980. Соч. Т. 5.
С. 77.
5 Отечественные записки. 1856. № 4. Отд. 2. С. 85. О принадлежности статей Ду-дышкину см.: Егоров Б.Ф. Библиография трудов С.С. Дудышкина // Уч. зап. Тартус. ун-та. 1962. Вып. 119.
6 Герцен А.И. Соч.: в 9 т. М. : Гослитиздат, 1956. Т. 3. С. 349.
7 Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. : в 15 т. М. : Гослитиздат, 1939. Т. 2. С. 40.
8 Дружинин А.В. Собр. соч. : в 8 т. СПб., 1865. Т. 7. С. 297.
9 Там же. С. 76.
Русская классика: динамика художественных систем
мания»10. «Библиотека для чтения», говоря о популярности в пятидесятые годы термина «беллетрист», теснившего другие определения «творящей личности», признается, что ей особенно близки «обыкновенные таланты»11. Дудышкин объяснял усиление интереса к беллетристам, рост их числа тем, что «условия школы реальной. дают и талантам второстепенным средства делаться замечательными, если у них есть только наблюдательность или житейская опытность»12.
Литературная «периферия» 1850-х годов была представлена не только мужскими, но и женскими именами. Рядом, например, с М.В. Авдеевым, М.Л. Михайловым и А.А. Потехиным мелькали имена беллетристок в лице Ю.В. Жадовской, Н.Д. Хвощинской (В. Крестовский - псевдоним), Евг. Тур (псевдоним писательницы Е.В. Салиас де Турнемир). Одни из них ориентировались на лирическую тональность Тургенева, другие тяготели к аналитической манере Л.Н. Толстого, но все они в духе того времени разделяли пушкинскую мысль о «само-стояньи человека» как «залоге величия его». Собственно, «сомостоя-нье» фактически предполагает противостояние, соседствует с ним. У популярных в России пятидесятых годов английских писательниц Шарлоты Бронте («Шерли»), Элизабет Гаскелл («Мэри Бартон», «Руфь») противостояние героинь обычно имело социальный или религиозный характер. У русских беллетристок тех лет оно не выходило за рамки нравственного, морального содержания, нередко лишенного философско-исторического осмысления, свойственного ведущим отечественным писателям.
Так, например, Ю. Жадовская в 1849, а ее современник Тургенев в 1856 году, то есть в начале и конце так называемого «мрачного семилетия», публикуют повести с одинаковым названием «Переписка». Между этими повестями много общего: эпистолярная форма, диалог двух корреспондентов - мужчины и женщины (Ида Николаевна и Иван Петрович - литературные двойники Марии Александровны и Алексея Петровича). Сближает эти повести интерес их авторов к двум разновидностям современных людей: к романтику и «лишнему человеку». Герои Жадовской и Тургенева страшатся в жизни «общей колеи», далекой от их представления о счастье. «Всё окружающее меня, - пишет Ида Николаевна, - так далеко от сочувствия с безумной душой моей»13. Иван Петрович советует ей: «.берегите прекрасное
10 Анненков П.В. Литературные воспоминания. М. : ГИХЛ, 1960. С. 281.
11 Библиотека для чтения. 1855. № 9. Отд. 6. С. 1.
12 Отечественные записки 1855. № 1. Отд. 4. С. 58.
13 Москвитянин. 1849. № 8. С. 186.
Русская классика: динамика художественных систем
души вашей, не давайте ему вянуть от жизненного холода»14. И в повести Тургенева Алексей Петрович просит Марию Александровну не изменять своим идеалам, хотя сам он не сумел воплотить в жизнь свои мечты «о благе человечества», пришел к выводу, что «судьбы своей переменить нельзя». Иван Петрович в повести Жадовской тоже расстается с прежними своими взглядами, не устояв перед выгодным браком с дочерью «чиновного человека». Мария Александровна в «Переписке» Тургенева, выслушав исповедь Алексея Петровича, печально констатирует: «.героев в наше время нет»15. В обеих повестях слышится тоска по добрым, светлым чувствам и звучит упрек в адрес «лишних людей», оправдывающих (особенно у Тургенева) свое бессилие временем, обстоятельствами, наталкивающими их «на ту или другую дорогу»16. Слова Марии Александровны, обращенные к Алексею Петровичу в самом начале переписки: «Мы друг другу чужды»17, - как и признание самого Алексея Петровича в собственном «самолюбии», свидетельствуют о нравственной дистанции между ними. Конечно, беллетристке Жадовской, которую еще В.Г. Белинский упрекал за отрыв в стихах от действительности («Взгляд на русскую литературу 1846 года»), было недоступно глубокое проникновение в суть философско-этической проблемы времени. Но она уловила всеобщий интерес к вопросу противостояния человека, не желающего «попасть в общую колею».
Критическое изображение «лишних людей» сближает с Тургеневым и других русских беллетристок, в частности А.Я. Марченко, автора романа «Тени прошлого», опубликованного одновременно с «Дневником лишнего человека». В бытность натуральной школы господствовала концепция, согласно которой, по словам Станкевича, «природа человека добра и благородна, но грубеет. под бременем. обстоятельств»18. Поэтому реалисты 1840-х годов, сочувствуя трагической судьбе «лишнего человека», осуждали прежде всего враждебные ему обстоятельства. В пятидесятые годы именно эта его зависимость, подчиненность обстоятельствам обусловила критическое отношение к нему как явлению прошлого и вернула авторитет романтику-энтузиасту. В это время Г ерцен утверждает: «Обстоятельства - многое, но не всё. Без личного участия, без воли, без труда - ничего не делает-
14 Москвитянин. 1849. № 8. С. 184.
15 ТургеневИ.С. Полн. собр. соч. и писем : в 30 т. Соч. Т. 5. С. 30.
16 Там же. С. 26.
17 Там же. С. 22.
18 Современник. 1848. № 3. Отд. 1. С. 36.
Русская классика: динамика художественных систем
ся вполне»19. Л.Н. Толстой напоминает в 1853 году: «Чем труднее и тяжелее обстоятельства, тем необходимее твёрдость, деятельность и решимость и тем вреднее апатия»20. Именно эта апатия, равнодушие «лишних людей» осуждается в ранее упомянутой повести А. Марченко «Тени прошлого», герой которой Березов тяготится жизнью: в ней «ему все кажется лишним», ненужным. «Может быть, - иронически замечает беллетристка, - он сам на этом свете лишний»21.
Осуждение «лишних людей», утверждение необходимости активной жизненной позиции характерно в это время и для произведений Евг. Тур. В ее романе «Племянница», которому Тургенев посвятил в целом благожелательную статью, говорится, что «мода на разочарованных, ничем не занятых людей начинает проходить мало-помалу»22. В романе «Три поры жизни» (1853) беллетристка устами гордой, независимой героини Лины Минской, видящей смысл жизни в труде «на почве человеколюбия», провозглашает девиз своего времени: «Наша судьба в руках наших»23. Писательница подчеркивает «самостоянье» Лины Минской изображением рядом с ней пассивных фигур: фаталиста Огинского и безвольной Воротынской, которая сама себя аттестует: «Я слаба. я не могла бороться и покорилась обстоя-
24
тельствам» .
Общественно-эстетическую позицию Евг. Тур во многом разделяет самая известная беллетристка тех лет Н. Хвощинская. Она тоже, как и Евг. Тур, декларирует в повести «Искушение» (1852) актуальный для данного времени лозунг: «Человек должен быть выше обстоятель-ств»25. Будучи, подобно Жадовской, не только прозаиком, но и поэтом, Хвощинская излагает свою эстетическую доктрину в стихах:
Бродящий, грустный дух! Я в твой далёкий край,
Г де носятся цветы и слёзы средь тумана,
Г де светят радуги, - заглядывать не стану.
И в книге жизненной не сказку, не мечту,
Но строгие листы раскрою и прочту26.
19 Герцен А.И. Соч. : в 9 т. Т. 7. С. 45.
20 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. : в 90 т. М. : Худож. лит., 1937. Сер. 2. Дневники. Т. 46. С. 186.
21 Отечественные записки. 1850. № 5. Отд. 1. С. 3.
22 Тур Евг. Племянница. М., 1851. Ч. 1. С. 172.
23 Тур Евг. Три поры жизни. М., 1854. Ч. 3. С. 161.
24 Там же. Ч. 2. С. 244.
25 Крестовский В. (Заинчковская-Хвощинская Н. Д.) Полн. собр. соч. : в 6 т. СПб. : Изд-во А. А. Каспари, 1912-1913. Т. 5. С. 150.
26 Пантеон. 1852. № 8. С. 82.
Русская классика: динамика художественных систем
Писательница в этой «книге жизненной» повествует о судьбах обычных простых людей. В романе «Испытание» (1854) она мотивирует свой интерес к ним: «Разве эта масса не люди?.. А свет почти весь состоит из таких людей. Для них не придумано другого названия, как “обыкновенные”. Но вся общественная жизнь слагается из отношений и столкновений этих людей. Следовательно, настоящую драму современной жизни надо искать между ними»27. И беллетристка находит среди них людей стойких, честных, не продающих «своей души за кусок насущного хлеба» («Искушение»). К числу таких людей Хвощин-ская относит сельского учителя, повесть о котором она публикует в «Отечественных записках» за 1852 и 1859 годы. В это время, по свидетельству Панаева, учитель был «любимым, неизбежным лицом» нашей литературы, особенно женской прозы (в ней фигурировали обычно учителя и гувернантки, их дневники, записки, воспоминания). Хво-щинская в повести об учителе воспользовалась формой дневника, которая позволила ей заглянуть в душу обыкновенного человека, показать многообразие его внутреннего мира. Вначале ее герой испытывает радостное возбуждение в связи с получением места учителя в тихой Слободке, затем он переживает горечь разочарования, вызванного безответной любовью к помещице Кремнинской, а в итоге учитель заявляет о необходимости для человека самостояния. «Сколько бы горя, обманов, неудач, стеснений, нужды, - говорит он, - ни пришлось мне вынести в жизни, я сохраню сокровище постоянной мысли, постоянной любви к труду»28. Концовка повести Хвощинской созвучна оптимистическому финалу трилогии Толстого, которая завершается словами Николеньки Иртеньева: «Я решился снова писать правила жизни и твердо был убежден, что я уже никогда не буду делать ничего дурного,
29
ни одной минуты не проведу праздно» .
Заметная близость «больших» и «малых» талантов в постановке и обсуждении общих проблем позволяет еще раз убедиться в том, что не только великие, но и второстепенные писатели создают определенное «лицо» литературной эпохи.
27 Крестовский В. (Заинчковская-Хвощинская Н. Д.) Полн. собр. соч. Т. 1. С. 160-161.
28 Отечественные записки. 1852. № 8. С. 213.
29 Толстой Л.Н. Собр. соч. : в 22 т. М. : Худож. лит., 1978. Т. 1. С. 340.
