CC BY
33
обыденные представления носителей языка, становится фоном для анализа ассоциативного поля субстантива в художественном и научном типах сознания.
Монография Л.О. Чернейко, вышедшая 12 лет назад и впервые осветившая многие важные проблемы лингвистики абстрактного субстантива, выдержала испытание временем. Это фундаментальное научное исследование, в котором поставлены и решены серьезные вопросы, связанные с существованием абстрактного имени в языковом сознании. В работе намечен ряд перспективных направлений дальнейшего изучения семантики и прагматики абстрактного субстантива. Выявленные автором уровни осознания абстрактных имен расширяют представления о способах познания идеальной действительности. В исследовании заложены основы для создания словарей нового типа, отражающих не только рациональное, но и иррациональное, сублогическое начало в семантике абстрактных имен. Дальнейшее осмысление проблематики абстрактного имени невозможно без опоры на научную концепцию Л.О. Чернейко.
Е.И. Диброва, Н.В. Смирнова
Сведения об авторах: Диброва Е.И., докт. филол. наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка МГГУ имени М.А. Шолохова.
Смирнова Н.В., канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка МГГУ имени М.А. Шолохова и преподаватель кафедры стилистики русского языка филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова.
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2010. № 3
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА ХХ-ХХ1 ВЕКОВ: Проблемы теории и методологии изучения: Материалы Третьей Международной научной конференции. М., МГУ имени М.В. Ломоносова, 4-5 декабря 2008 г. / Ред.-сост. С.И. Кормилов. М.: МАКС ПРЕСС, 2008. - 512 с.
Рецензирование такого издания, как сборник материалов Третьей Международной научной конференции «Русская литература ХХ-ХХ1 веков: проблемы теории и методологии изучения», проведенной филологическим факультетом МГУ имени М.В. Ломоносова в декабре 2008 г., - задача нелегкая. Писать о труде, вместившем под одну обложку 140 статей, объединенных темой судьбы русской литературы сегодня и завтра, - это значит, по большому счету, пытаться увидеть тенденции, характерные в целом для отечественного литературоведения в его состоянии на текущий момент. Конференция 180
собрала ученых со всей России - надо отдать должное и организаторам конференции и самому авторитету МГУ - от Сочи и Владикавказа до Петрозаводска и Тюмени. Ближнее и дальнее зарубежье также представлено - почти двумя десятками авторов. Предмет научной дискуссии задан весьма свободно - русская литература ХХ-ХХ1 вв. Материалы, вошедшие в сборник, охватывают произведения досоветского, советского и постсоветского (вплоть до последнего десятилетия) периодов, литературные явления метрополии и зарубежья. Русская литература оказалась предметом рассмотрения в многообразии своих литературных рядов, сюжетных и мотивных схем, родово-жанровых особенностей, стихотворных и прозаических форм, явленная как fiction и non-fiction...
Нетрудно представить, сколь титанический труд пришлось проделать редактору-составителю сборника, чтобы систематизировать столь разнородный в историко-литературном отношении материал. Однако организаторами конференции были изначально заданы достаточно определенные принципы участия - вынесение на первый план того или иного теоретического или методологического ракурса рассмотрения произведений обозначенного периода. Этот модус конференции предопределил не историко-, а теоретико-литературный принцип составления объемной книги, отобразившей не только основные итоги самой конференции, но и теоретико-методологические предпочтения почти полутора сотен активно действующих литературоведов.
Система разделов сборника группирует пестрый корпус научных текстов в некий теоретический каркас. Структура содержания в результате получилась довольно сложной: две части - «Автор и произведение как эстетическая ценность» и «Литературный процесс». В первой - шесть разделов ( «Категория ценности и культура», «Автор, его биография и идеология», «Содержание художественных произведений», «Сюжетные ситуации и мотивы», «Стиль», «Стих и звуковая организация речи»), во второй - четыре ( «Жанры и родовые особенности литературы», «Литературные "ряды"», «Переводы. Традиции. Параллели», «Литературоведение и критика»).
Надо отметить, что расположение текстов в заданной теоретической сетке не во всех случаях бесспорно, что, впрочем, неудивительно при таком количестве материалов, разных по тематике и уровню исполнения. Сборник открывается не вписанными ни в один из разделов статьями семи авторитетных литературоведов (своеобразное введение или, пользуясь собственно языком конференций, пленарное заседание), которые во многом предваряют тематику большинства основных разделов сборника, и, возможно, они выигрышно смотрелись бы внутри того или иного соответствующего им раздела.
Примечательно, что в сборнике, посвященном литературе минувшего и наступившего века, предметом методологической рефлексии
ряда весьма заметных работ становится само литературоведение. Металитературоведческий взгляд, самосознание науки о литературе задается одной из вводных статей - В.Е. Хализева. Автор лучшего на сегодняшний день учебника по теории литературы выделяет главный вектор отечественного литературоведения ХХ в., который принадлежит, по мнению ученого, традиции русской религиозной философии, в нем «воплотилась неутопическая сторона национального сознания», противостоящая утопическим «крайностям» мистического, национального. социального характера (с. 19). Здесь же, во вводном разделе, Е.В. Хворостьянова ставит проблему стиховедческих комментариев к изданиям русских поэтов, предлагая методологические принципы для массовых, научно-популярных и академических изданий. Эта весьма точная статья по-своему рифмуется с помещенной в середине сборника остроумной заметкой С.И. Кормилова «Почему М.И. Шапир не составил стиховедческую хрестоматию лучше гаспаровской». Неслучайно в книге появляется самостоятельный раздел «Литературоведение и критика», который мог бы вместить в себя и работы, нашедшие свое место в других тематических разделах, но содержащие обширные научно-полемические рефлексии (В.А. Зайцева, Н.В. Сподарец и др.).
Название первой части сборника «Автор и произведение как эстетическая ценность» - нуждается в дополнительной рефлексии. Красноречиво само различение между литературным произведением и автором, который таким образом оказывается вынесен за скобки произведения и, следовательно, пониматься должен как автор биографический. Примечательно и то, что автор и произведение - это все-таки разные ценности, хотя и одного порядка - эстетические. Впрочем, при анализе разделов этой части возникает предположение, что данное название стало своеобразным компромиссом. Составитель, похоже, оказался в довольно сложной ситуации: единство части, которая могла быть целиком посвящена проблемам поэтики литературного произведения, разрушал десяток статей, авторы которых, как кажется, вырываются за пределы поэтики - в сферу как раз общеэстетических проблем. Эти статьи вошли в первый раздел «Категория ценности и культура», заставили составителя предложить для всей части название, объединяющее поэтологическую и эстетическую проблематику, - и в результате определили одну из теоретических линий всего сборника. В частности, очевидно, что для отечественного литературоведения ценностная связь произведения и внехудожественной действительности является одной из магистральных и, прямо скажем, пока плохо освоенных тем.
В первой же статье раздела «Категория ценности и культура» утверждается, что речь идет о «центральной универсальной категории философии XIX и XX вв., наиболее полно реализующейся в литературном творчестве» (Е.В. Попова, с. 37). На этой статье хоте-
лось бы остановиться подробнее, учитывая к тому же, что ее автору принадлежат уже две монографии на ту же тему - «Ценностный подход в исследовании литературного творчества» (Владикавказ, 2004), «Аксиология и литературоведение» (Владикавказ, 2008), а значит, речь идет о программной статье, тезисы которой в концентрированном виде передают масштабную авторскую концепцию.
Действительно, важно «увидеть художественную структуру как единое ценностное целое», однако не менее важно, чтобы это целое исследователь видел именно в рамках «художественной структуры». Хотя Е.В. Попова показывает, как ценности участвуют в характеристике героя, формировании сюжета и даже литературного процесса, однако по ходу статьи исследовательница все больше подчеркивает этический характер тех ценностей, о которых пишет, чем обидно сужает тему. А затем происходит и размывание литературоведческого языка - вот яркая цитата: «Особое место в литературном творчестве занимают метафизические категории дух и душа» (с. 39). Если судить по большому счету, то в современном литературоведении нет проблемы важнее, чем научиться адекватно объяснять, какое «особое место» подобные метафизические категории занимают в литературе, иначе же создается иллюзия, что «дух» и «душа» - это новые категории, которые предлагаются исследователю взамен традиционных литературоведческих. Литературоведы, не желающие терять из виду специфики своего предмета исследования, всегда будут возражать против таких «предложений». Е.В. Попова определяет это «особое место» «духа» и «души» неожиданно: «это важнейшие мотивы русской литературы». Определение, скорее, доказывает, что их место в литературе как раз не «особое», поскольку галерея мотивов - это очень длинный ряд. Мало сказать, что эти мотивы - «важнейшие» или что «русская литература XX в. в некотором смысле сказала о душе, пожалуй, больше, чем ее предшественница, потому что познала душу человека в беде, в войнах, в таких испытаниях, каких мир не знал прежде» (там же). Ведь понятно, что литература не напрямую «говорит о душе» - она говорит об этом своим особым языком героев, сюжетов, средств изобразительности при воссоздании персонажей и внешнего мира, языком композиции, жанров и т.д. Если литературовед видит нехватку разговора о ценностях в литературе, он не должен снимать всю литературоведческую повестку, рискуя выйти в зону суждений о нравах, что, как видно по статье Е.В. Поповой, весьма легко сделать.
Первый раздел и в других работах предлагает разные ключевые категории, ведущие, по мнению авторов, к целостному рассмотрению и пониманию произведения. Здесь наблюдается очевидная методологическая чересполосица современного литературоведения, особенно в трактовке, объеме и содержании категории «ценность»
применительно к литературному произведению и литературе в целом. Возведение какой-либо одной категории (игра, социокультурная парадигма и проч.) в ранг ключа, с помощью которого отмыкается любое произведение, представляется не всегда оправданным. Так, А.А. Чабан таким ключом видит категорию игры, абсолютизация которой заставляет литературоведа буквально вчитаться в поэтические тексты А. Ахматовой признаки текста, «порожденного "игрой как таковой"» (с. 44). В результате - чрезмерные в ряде случаев упрощения: «Ахматова настойчиво воспроизводит зимний пейзаж <...> однако стихотворение датировано июлем месяцем. Писать о зимней годовщине в летний месяц - пример художественной игры ...» (там же).
Материалы, нашедшие свое место в разделе «Автор, его биография и идеология» ожидаемо демонстрируют контекстуальный подход к изучаемым литературным явлениям. Кроме традиционного биографического подхода, исследований источниковедческого профиля, можно проследить сближающий ряд работ отчетливый интерес исследователей к автобиографическому началу, мемуарно-биогра-фической прозе, поэтике исповедальности. Наиболее заметными становятся статьи, исследующие преломление биографического и литературного контекста в автопсихологических героях модернистского романа (Л.М. Чучвага), причудливую полярность авторской исповедальности и лицедейства в современной драматургии (С.С. Имихелова) и лирические автопортреты как неотъемлемые атрибуты формирования образа «лирического героя» (Е.И. Орлова). В разделе «Содержание художественного произведения» отметим ряд удачных работ интерпретационного характера (Е.Г. Трубецкова, А.Ю. Большакова, П.Е. Спиваковский), а также те материалы, в которых рассматриваются сложные типы авторской эмоциональности (Т.Г. Шеметова, Т.А. Пахарева).
Понятно, что посыл теоретического рассмотрения историко-литературных явлений не во всех материалах обширного сборника выдержан на высоком уровне: в ряде случаев методологические и понятийные рефлексии выглядят необязательными приложениями к вполне традиционным проблемно-тематическим описаниям самих текстов.
Однако работы, представленные в разделе «Сюжетные ситуации и мотивы», как раз дают замечательные образцы добротных анализов (Е.Г. Руднева, В.Н. Чубарова, И.Н. Коржова, Р.М. Ханинова), в самом процессе которых уточняют свою сложную теоретическую содержательность, оттачивается семантика понятий «ситуация», «мотив», «деталь», «художественное время», «вещный мир» произведения и др. Наиболее неожиданно срифмовавшимися и в то же время запоминающимися статьями раздела «Стиль» стали работы о стилистике и поэтике сказового повествования, для исследования
которого русская литература минувшего столетия дает неисчерпаемый материал.
Не обманывает читательского предвкушения вновь пережить гордость за успехи отечественного стиховедения раздел «Стих и звуковая организация речи». Русский стих, в том числе и самых последних лет, здесь предстает не только полем по-своему герметичных, узкоспециальных стиховедческих штудий ученых традиционно сильных московской и питерской школ. Многие работы раздела представляют немалый интерес для широкой, в том числе вузовской, филологии, например, по проблеме границ переходных метрических форм (Г.Р. Гарафутдинова), содержательная подборка статей о русских логаэдах и квазилогаэдах (О.И. Федотов, Ю.Б. Орлицкий).
Часть вторая сборника называется «Литературный процесс» и открывается разделом «Жанры и родовые особенности литературы». Тему этого раздела также можно назвать ключевой для сборника. Она была задана еще в нескольких статьях, открывающих материалы конференции. Так, С.И. Кормилов концентрирует внимание на основных направлениях родовой диффузии, прослеживая судьбу лирики, эпоса и драмы в XX в. Исследователь показывает, что тотальную «лири-зацию» Серебряного века сменяет «эпизация» советского времени («Лирика как таковая тоталитаризмом была подавлена» (с. 8)), что драма фактически наиболее полно проявилась в таком «межвидовом творчестве», как, например, песни В. Высоцкого. Проблема подвижности категорий рода и жанра в целом наиболее важна для авторов, которые пишут на эту тему. Показателен и вектор на исследование подвижной части родовых предпочтений, а не на выработку новых, адекватных этим предпочтениям констант. Ту же тему продолжает В.Е. Головчинер статьей «Тенденции жанрово-родовых изменений в литературе XX века»: «Пожалуй, до ХХ в. не было другой такой эпохи, которая давала бы так много поводов для вопросов по поводу жанра произведений самим их создателям, для споров об их жанре - исследователям» (с. 11). Автор приходит к выводу, что применительно к литературе последнего столетия «следует говорить о жанровых аспектах», «осознавая при этом как принципиально важную принадлежность произведения к определенному роду литературы» (с. 12). Ту же родово-жанровую тему продолжает во введении статья А.П. Авраменко, который проводит анализ цветаевской концепции поэтов двух типов (поэтов с историей и без нее) затем, чтобы в финале статьи сказать, что ХХ век нивелировал различие между поэтами-эпиками и «чистыми лириками»: «...на практике жизнь с неизбежностью требует от художника лиро-эпического совмещения», каковое сопровождается «трагическим аккордом» (с. 24). Вывод этот отсылает к задачам гораздо масштабнее, чем анализ цветаевского взгляда на типы поэтов.
В целом раздел, посвященный проблемам жанра и рода, можно назвать весьма удачным; это во многом обусловлено еще и тем, что в этой сфере на сегодняшний день скопилось особенно много нерешенных вопросов. Так, Л.Г. Кихней в своей статье ставит задачу выработки «единых алгоритмов жанрового анализа поэзии вообще и лирики XX в. в частности» (с. 325), исходя из понимания, что популярная идея об «атрофии» лирических жанров в литературе прошлого века опровергается самим происходящим в литературе процессом «формирования новых жанровых стратегий». Исследователь предлагает несколько принципов, которые необходимо учесть при разработке методологии жанрового анализа, - нужно ввести наряду с понятием жанра понятие «жанровый канон», ограничить понятие жанра сферой литературы, вписать категорию в традиции рецептивной эстетики и приготовиться к выделению новых («окказиональных») жанров.
Е.И. Зейферт на основе убеждения, что «жанр и этническая картина мира, по сути, представляют собой подобные друг другу умозрительные явления», что «их предназначение состоит в создании определенного образа мира» (с. 319), предлагает исследовать «жанровые процессы этноса» и набрасывает вполне убедительную методику такого изучения. Е.Г. Местергази в своей статье делает внятный вывод о том, что в теории литературы должен появиться «раздел, посвященный литературе с главенствующим документальным началом» (с. 331). Весьма точна работа Ю.В. Шевчук о том, как лирика прошлого века использует опыт, наработанный трагедией. Разнообразие тем, которые не только сопрягаются исследователями с категориями рода и жанра, но и открывают при этом перспективы интересных поэтологических исследований, подсказывает, что и с категорией ценности в литературе и культуре было бы наиболее продуктивно работать посредством данных весьма емких категорий, связывающих проблемы поэтики и эстетики, литературного произведения и литературного процесса.
Раздел «Литературные ряды» концентрирует подборку материалов о массовой литературе последних десятилетий и современной отечественной беллетристике, представляя ее сложную жанровую и тематическую панораму (детективная литература, философская сказка, фантастическая литература, ироническое фэнтези, авторская песня и др.). Третий раздел второй части «Переводы. Традиции. Параллели» состоит из работ, объединенных темой литературных влияний и интертекстуального диалога различных текстов.
Любой крупный университет, как правило, предпринимает попытки организовать регулярную научную конференцию международного масштаба, к которой выпускаются увесистые сборники материалов. Понятно, что конференция в данном случае - жанр, предполагающий наличие особых критериев, соответствие кото-
рым гарантирует высокий уровень ее проведения, но не гарантирует высокого уровня материалов по ее результатам. Так, широкая «география» и тематика - безусловное достоинство конференции и небезусловное - сборника. Университет, организуя конференции, стремится расширить зону своего научного влияния и утвердиться в качестве главного научного центра на определенном пространстве. Соответственно и темы, выносимые в названия конференций, должны открывать, а не закрывать пространство для разговора - потому в ходу максимально широкие названия, которые позволяют работать в условиях методически многоязычного литературоведения. Многоязычие, впрочем, оказывается порой настолько тотальным, что составители таких сборников нередко считают самым справедливым и логичным принципом классификации статей в нем алфавитный принцип. Составитель сборника «Русская литература XX-XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» пошел более сложным путем, что заслуживает уважения. В результате получилась своеобразно структурированная модель современного отечественного литературоведения, позволяющая судить как о достоинствах последнего, так и о его проблемах.
В.И. Козлов, О.С. Мирошниченко (Ростов-на-Дону)
Сведения об авторах: Козлов Владимир Иванович, канд. филол. наук, ст. преподаватель отечественной литературы ХХ века факультета журналистики и филологии Южного федерального университета; Мирошниченко Оксана Сергеевна, канд. филол. наук, доц. кафедры теории и истории мировой литературы того же факультета ЮФУ. E-mail: [email protected]
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2010. № 3
Томашевский Б.В. ИЗБРАННЫЕ РАБОТЫ О СТИХЕ: Учебное пособие для студентов филологических факультетов высших учебных заведений. СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2008. - 448 с.
Петербургский стиховед Е.В. Хворостьянова практически одновременно выпустила монографию «Условия ритма. Историко-типологические очерки русского стиха»1 и две книги, в которых выступила как составитель, редактор и комментатор: первый после
1 См. рецензии О.И. Федотова (Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2009. № 1. С. 176-183) и С.И. Кормилова (Изв. РАН. Сер. литературы и языка. 2010. № 2. С. 71-76).
