CC BY
148
УДК 821.161.1.09"18"
Ермолаева Нина Леонидовна
доктор филологических наук, профессор Ивановский государственный университет [email protected]
РУССКАЯ КРИТИКА 1860-Х ГОдОВ
о пьесе а.н. островского «грех да беда на кого не живёт»1
В статье впервые представлено многообразие отзывов критиков 1860-х годов об одной из самых трагических пьес Островского, привлечены малоизвестные отзывы А.Н. Баженова, В.А. Крылова, Б.Н. Эдельсона, А.Н. Никитен-ко, ряда безымянных рецензентов. Приведённые отзывы отражают состояние критики в 1860-е годы, когда существовало очевидное противостояние и полемика между, с одной стороны, критикой радикальной, представленной так называемыми «прогрессистами», верными традициям Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова: А.С. Гиерогли-фов, П.А. Бибиков, Д.И. Писарев и др. Они принижали дарование Островского, навязывали ему представления о его герое Льве Краснове как «самодуре», во всём зависящем от «тёмного царства», утверждали, что драматург из пьесы в пьесу перетаскивает персонажей одного и того же типа, требовали от него признания равенства мужчины и женщины. С другой стороны - критика почвенническая (Н.Н. Страхов, А.А. Григорьев) стремилась доказать величие Островского как создателя народного театра, понять его нравственную и эстетическую позицию, истолковать смысл его пьесы с точки зрения особенностей национального жизненного уклада, видела в Льве Краснове противоречивый, трагический характер героя, противопоставившего себя родной ему мещанской среде. Ещё одна точка зрения представлена в статьях сторонника эстетической критики П.В. Анненкова, открывшего в пьесе отражение всего драматизма сложившейся жизненной ситуации в России, обусловленной очевидным противостоянием дворянской и народной культуры.
Ключевые слова: А.Н. Островский, литературная критика, самодур, страстная натура, трагедия, «мир коренной русской жизни», «мир проходимцев», культура героев.
После «критической бури», разразившейся в критике по поводу драмы А.Н. Островского «Гроза», пьеса «Грех да беда на кого не живёт» привлекла внимание не слишком многих рецензентов. Притом большинство из них признавало: «Новая пьеса г. Островского принадлежит... к лучшим произведениям последней эпохи его драматического творчества» [14, с. 99]; одним из общих мест в отзывах стало и утверждение: «Нет, не дождаться нам от г. Островского нового слова!» [7, с. 94]. Отрицательную оценку драме дали Д.И. Писарев [16, с. 36-37] и Б.Н. Эдельсон, характеризовавший пьесу «фальшивой по замыслу» [4, с. 20]. Автор объёмной статьи в газете «Очерки» утверждал, что «драма г. Островского, не имея под собой действительной почвы, принимает вид чисто фантастический...» [12, с. 217]. Критики искали и находили в тематике и героях пьесы сходство с более ранними произведениями драматурга. Автор заметки в газете «Голос» писал: «.Пьеса не говорит нового слова, но повторяет то, что было в "Грозе"»; лица героев взяты из разных пьес: Таня - Авдотья Максимовна, Жмигулина - Арина Федотовна, «Краснов живо напоминает Бородкина, только женившегося и более строгого к жене, чем к невесте», другие лица «тоже знакомы» [7, с. 94]. То же убеждение высказал и автор «Пёстрых заметок» в журнале «Библиотека для чтения» [2, с. 219].
Разноречивых оценок удостоились главные герои пьесы: Лёв Краснов, его жена Татьяна, Афоня, старик Архип. К трактовке образа Краснова критики подошли с разных сторон. Благожелательный в отношении к творчеству Островского, начинающий драматург В.А. Крылов [17, с. 102], близ-
кий прогрессистам П.А. Бибиков [1, с. 145], автор «Заметок свистуна» в журнале «Развлечение» [13, с. 122], Е.И. Утин [5, с. 322] и ряд других критиков не скрывают того, что подходят к оценке пьесы с позиций Н.А. Добролюбова, и называют героя самодуром. Однако большинство рецензентов сходится и в том, что образ Краснова - это новый характер в творчестве драматурга, характер противоречивый и трагический, возвышающийся над той пошлой средой, из которой вышел. Автор статьи в журнале «Иллюстрация» увидел в Краснове «личность, полную святых прекрасных задатков», «смысл пьесы - в борьбе Краснова с тёмным царством...» [8, с. 71]. Рецензент газеты «Театральные афиши и антракт» А.Н. Баженов о Краснове высказывается следующим образом: «Таких прекрасных преступников мы находим только у Шекспира» [19, с. 4]. Автор статьи в журнале «Библиотека для чтения» пишет, что «Краснова нужно, конечно, считать положительным лицом драмы» [3, с. 1-13]. В связи с присуждением Островскому Уваровской премии о пьесе и образе главного героя 3 мая 1863 г. на заседании комиссии Академии наук высказался А.В. Никитенко: «Краснов - выражение способности русского человека к сильному и глубокому чувству под грубою внешнею корою. Злодеяние, им совершённое, есть несчастное дело горячей натуры и нагло оскорблённого чувства. Оно ужасно, но не отвратительно» [11, с. 19].
Заметим, что, высказывая подобного рода суждения, критики разного толка признают в необразованном мещанине самостоятельно мыслящую личность, способную противопоставить себя той среде, которой она принадлежит. Более того, образ Краснова становится для критики основанием
© Ермолаева Н.Л., 2015
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова М- № 1, 2015
81
для обращения к актуальным для начала 1860-х годов проблемам социального и нравственного противостояния разных сословий. В февральском номере журнала «Библиотека для чтения» появилась статья о пьесе, автор которой подробно анализирует характеры её героев, ставя их в прямую зависимость от той среды: «В новой драме Островского перед читателем являются люди, вышедшие из двух разнородных слоёв общества: мещанского и приказного. Первый слой полон самодурства, грубости, слепой и безотчётной веры в законность обычая и обряда. Второй слой отличается качествами не более привлекательными: пустое, ни на чём не основанное чванство, хитрость, готовность к обману - вот его характеристические черты, и хотя он стоит несколько выше предыдущего в умственном развитии, но всё-таки оно в нём ничтожно жалко» [3, с. 1-13]. А.Н. Баженов выскажется ещё более категорично: «Сколько в этих мещанах прочных нравственных задатков, сколько в них светлых сторон, приятно удерживающих глаз; сколько в Бабаеве нравственной гнили и пустоты» [19, с. 4]. Любопытно в связи с этим заметить, что симпатии рецензентов однозначно на стороне Краснова, «русская натура» его оценивается как «здоровая, сильная, первобытная», которая, войдя «в соприкосновение с существом другой, но испорченной среды нашего общества... разражается от этого неожиданного соприкосновения глубоким потрясением и взрывом.» [11, с. 15].
Близкий идеям почвенников Н.Н. Страхов в объёмной эмоциональной статье говорит о столкновении в драме двух миров: «с одной стороны, коренного крепкого мира русского купечества, с другой - так называемого мира проходимцев, мира полуобразованных людей, которые так или иначе приходят в столкновение с крепкою почвою народной жизни». В этом столкновении Страхов видит источник трагического конфликта пьесы: оно «способно переходить в борьбу и следовательно порождать драму и трагедию». В представлении Страхова, такое столкновение - результат трагического жизненного противоречия. Задавшись вопросом: «Кто же виноват в преступлении?» - критик отвечает на него: «Очевидно, вина его лежит на непримиримом разладе жизни, на его странном раздвоении: этого разлада жизнь не выносит и мстит за него громовым, разрушительным ударом». При этом Страхов разделяет позицию драматурга, которому «мил и дорог мир коренной русской жизни, он симпатизирует Красновым и Архипам и в них одних находит светлые черты» [6, с. 200-202]. Указывая на противопоставление в пьесе двух миров - мира народного и мира полуобразованных «проходимцев», - Страхов включается в полемику в критике по этому поводу, спровоцированную в 1853 году отзывом П.Н. Кудрявцева на пьесу «Не в свои сани не садись», после которого
за предпочтение героев необразованных образованным драматурга резко осудили Н.С. Назаров, Н.Г. Чернышевский, Н.Ф. Павлов и др.
Отзвуки этой полемики слышатся в статье рецензента «Книжного вестника», повторившего утверждение, уже высказывавшееся в критике по поводу комедии «Не в свои сани не садись»: «Цель автора выказать настоящую несостоятельность браков между лицами разных сословий» [9, с. 45]. Сотрудник «Русского слова» прогрессист А.С. Гиероглифов по-своему развивает идеи своих предшественников, называя героев драмы жертвами «своих патриархальных убеждений», упрекая Краснова в отсутствии разумного начала, в том, что он действует «без всякой. практической цели, без всякой пользы для себя». По мнению критика, если бы в пьесе действовали нигилисты, то муж не предпринял бы «принудительных мер, а тем более мести. желание жены разойтись с мужем также ни в коем случае не встретило бы препятствия со стороны нигилиста», и оба были бы удовлетворены «и нравственно и фактически» [15, с. 38-44].
Н.Н. Страхова глубоко возмутили тенденциозные трактовки драмы критикой, которая, по его мнению, «вовсе не понимает Островского». Размышляя по поводу инсинуаций Гиероглифо-ва о «нигилизме» Краснова, отвечая ряду других критиков, Страхов говорит, что «по своему образу мыслей, по своим суждениям наша критика всего более сходится с г-жою Жмигулиной... принадлежит к миру проходимцев; глазами проходимцев она смотрит на драмы Островского, ушами проходимцев их слушает и разумом проходимцев их судит. Она видит в этих драмах, в этих Красновых, Архипах и пр. одно тёмное царство и похваливает автора за верность изображения». Критик убеждён: «Краснов именно отличается тем, что всё время действует от себя.». Отстаивая право героя на личностное самосознание, Страхов сходится с Островским, видевшим в народной среде героинь и героев с горячим сердцем. В соответствии с авторским замыслом критик истолковывает и особенно дорогой ему образ старика Архипа: «.Фигура Архипа насквозь проникнута светом. Архип произносит приговор. <.> Как могущественно и ясно выступает здесь идея суда Божия!». Утверждая, что «у нашей критики глаза на затылке», Страхов восхищается смелостью Островского: «.Ничего-таки, решительно ничего не боится этот человек! .Есть же смелые люди!». По мнению критика, именно благодаря своей позиции, драматург «занял наконец в глазах публики высокое и непоколебимое положение» [6, с. 208, 204-205, 199].
Как и Страхов, разделявший идеи почвенников, всегда симпатизировавший Островскому А.А. Григорьев говорит о «заматеревшей тупой вражде» к драматургу в журналах и прежде всего - в «Оте-
чественных записках». Критик возмущён отношением к пьесе ряда критиков, особенно статьёй Гиероглифова. В одном из своих обозрений Григорьев восклицает: «Но как по поводу "Грех да беда" придти могла мысль о любви и нигилизме?» [23, с. 184]. Сам он стремится объяснить образ Краснова народной культурой, указывая на то, что это «натура страстная и даровитая, сделавшаяся в своём быту натурою исключительною, а с другой стороны - натура вовсе не добрая, в обычном смысле этого слова. Он такой человек, который любит не в меру, зато и раздражается не в меру же, около которого в минуты раздражения, по его же признаниям старику-деду, "близко окаянный ходит"... Он совсем не таков, каковы другие люди его среды» [22, с. 228].
Григорьев обращает внимание на художественные достоинства пьесы: строгий отбор действующих лиц, глубину конфликта, развитие действия по законам трагического жанра: «Кровавая же развязка тут вовсе не случайность, а роковая необходимость, обусловленная русскою, но исключительною натурой героя - и потому-то это трагедия, а не простая уголовщина» [22, с. 184]. В другой статье Григорьев разовьёт эту мысль: «Что-то общее, связующее, коренное - семейное и народное парит над отдельным трагическим фактом - и не впечатление уголовного дела, а высокое, художественное впечатление трагедии, выносите вы из представления...» [24, с. 201].
Объективный и заинтересованный анализ пьесы дал в своих отзывах о ней П.В. Анненков. О его отношении к драме ещё до её публикации А.Н. Островский 20 декабря 1862 г. сообщал С.С. Кошеверову: «Когда я прочёл пиэсу, Анненков сказал: "За эту пиэсу не надо ни хвалить, ни благодарить, а надо поздравлять автора"» [10, т. 11, с. 163]. Первая статья П.В. Анненкова о драме появилась в газете «Санкт-Петербургские ведомости» сразу после её премьеры. Возможно, она стала ответом на ироничный отзыв И.С. Тургенева, который писал П.В. Анненкову от 16 февраля 1863 г. из Парижа: «.Я, разумеется, тотчас с жадностью прочёл драму Островского. Я понимаю, что она должна иметь большой успех на сцене: но мне, кроме Афони и Архипа, - мотивы показались знакомыми. О языке говорить нечего - сцены есть прекрасные (сцена между Афоней и Архипом на берегу реки - прелесть) - но неужели Островский не может отделаться от Бабаевых, бойких девиц и т. д.?» [21, с. 157-158].
В своей статье Анненков стремится выявить замысел Островского и говорит о «высоком художественном правосудии, с каким автор относится к главным действующим лицам своей драмы. <.> Все симпатии его, видимо, на стороне благородного мещанина Краснова: он бережёт и поддерживает его до конца, покидая его только в послед-
нее мгновение, в минуту самовольной расправы, подсказанной неодолимой страстью. <...> Пьеса г. Островского показывает нам мещанина, сберегающего под грубой внешностью нежнейшее сердце, удивительную деликатность чувства и поражённого страшною болезнью Отелло - ревностью» [18, с. 177].
Анненков обращает внимание на непреодолимые культурные различия между представителями дворянства и мещанства [см. об этом: 20, с. 103-104]. Видимо, стремясь акцентировать эти различия, Анненков называет Татьяну дворянкой, хотя текст пьесы не даёт таких оснований. О Татьяне в ней сказано: «Не из барского рода взята, а из приказного» [10, т. 2, с. 411]. Вслед за автором, Анненков отдаёт предпочтение представителям мещанской среды: «Жена Краснова (по определению критика "дворянка-приживалка". - Н.Е.) стоит неизмеримо ниже своего мужа.». Её сестра - тип «разбитной и пошлой приживалки», «увёртливой и наивно распутной», помысел её «дико-порочен по натуре своей». Критик обращает внимание на сцену обмана жены мужем, считая, что она «принадлежит к числу образцовых сцен русской драмы вообще» [18, с. 177-178]. При всём том, по мнению Анненкова, как истинный поэт Островский стремится оправдать и Татьяну.
Критик видит, в какие сложные отношения со средой поставлен автором главный герой: «Краснов возвышается до тонкости чувства и благородства помыслов, которые могли бы сделать честь весьма развитому человеку. <...> Надо сказать откровенно, Краснов убил жену за собственную ошибку в выборе жены <...> за ограниченность воспитания, за испорченность среды, в которой она выросла». В отличие от Краснова, дворянин Бабаев охарактеризован Анненковым без тени уважения, как тип «человека, который готов принимать животные свои инстинкты за порождение высокой цивилизации и чуть не за глубокие мысли» [18, с. 177-178].
Несколькими месяцами позже, в связи с просьбой комиссии по присуждению Уваровской премии дать отзыв на драму Островского, Анненков вновь выскажет своё мнение о ней. Как и Страхов, Григорьев, Анненков не соглашается с критиками, относившими Краснова к типу самодура, он видит в этом образе отражение особой разновидности народного характера и говорит, что Островский показал «в лице мещанина Краснова блестящую высокую сторону тех самых сильных натур, кряжевых (курсив автора.- Н.Е.) личностей. которые доселе были у него только первообразами "самодурства" и занимались насилием и гнётом всего окружающего». В качестве свидетельства величия пьесы критик приводит следующий аргумент: публика делит сострадание между Красновым и «ничтожным существом, вызвавшим его
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова М- № 1, 2015
83
преступление (делёж, которого, вероятно, и сам автор не ожидал), доказывает, сколько сторон самых неожиданных может скрывать в себе всякое истинно художественное произведение». Как и Страхов, среди всех персонажей пьесы Анненков выделяет «величавое лицо слепого деда Архипа... <...> Он представляет собой как бы олицетворённую совесть народа. именно он обнажает порок и преступление и служит живой моральной поверкой всего происходящего вокруг». Самой сильной стороной пьесы критик считает сторону «драматическую» [11, с. 33-38].
Заключая, хотелось бы отметить многообразие мнений о пьесе «Грех да беда», целый ряд из которых свидетельствует о значительности для критиков авторитета Добролюбова, но и стремлении преодолеть тенденциозность его оценок произведений Островского, отстоять право героя из мещанской среды на личностное самосознание. Очевидно также, что своей объективностью в отношении к драматургу, желанием понять и верно истолковать его позицию отличаются отзывы Н.Н. Страхова, А.А. Григорьева, П.В. Анненкова. Именно эти авторы стремились защитить Островского как от радикально настроенной, так и от либеральной критики, навязывавшей драматургу собственные, как правило стереотипные, представления о его драме и творчестве в целом. Для Страхова, Григорьева и Анненкова актуальной в пьесе оказывается проблема столкновения образованного меньшинства и необразованного большинства населения России, которая истолковывается ими не просто как нравственная или социальная, но как проблема противостояния двух культур. Важно, что глубине понимания конфликта и характеров пьесы, особенностей её жанра, художественных достоинств трём названным критикам не мешает различие их эстетических позиций: Страхов и Григорьев судят пьесу с позиций позднего славянофильства, Анненков ищет в ней художественное начало, видит в Островском писателя, отстаивающего общечеловеческие нравственные ценности.
Примечание
1 Статья написана при финансовой поддержке РГНФ. Проект № 13-04-00113а.
Библиографический список
1. Бибиков П.А. Эпизод из тёмного царства. (Разбор комедии Островского «Грех да беда на кого не живёт») (Статья 1863 г.) // Критические эпизоды. - СПб., 1865. - С. 138-152.
2. Библиотека для чтения. - 1863. - Т. 175. Янв.
3. Библиотека для чтения. - 1863. - Т. 175. Февр.
4. Библиотека для чтения. - 1864. - № 1. Янв.
5. Вестник Европы. - 1869. - № 1. Янв.
6. Время. - 1863. - № 2. Февр.
7. Голос. - 1863. - № 24. - 27 янв.
8. Иллюстрация. - 1863. - № 255. - 31 янв.
9. Книжный вестник. - 1863. - № 3. - 15 февр.
10. Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 12 т. - М., 1973-1980.
11. Отчёт о шестом присуждении наград гр. Уварова. 25 сент. 1863 года. - СПб., 1863.
12. Очерки. - 1863. - № 55. - 26 февр.
13. Развлечение. - 1863. - № 8. - 23 февр.
14. Русский инвалид. - 1863. - № 22. - 27 янв.
15. Русское слово. - 1863. - № 1. Янв.
16. Русское слово. - 1864. Март.
17. Санкт-Петербургские ведомости. - 1863. -№ 25. - 30 янв.
18. Санкт-Петербургские ведомости. - 1863. -№ 43. - 23 февр.
19. Театральные афиши и антракт. - 1864. -16 февр.
20. Тихомиров В.В. Противостояние двух культур в пьесах А.Н. Островского 1850-х - начала 60-х годов // Щелыковские чтения 2013. - Кострома, 2014. - С. 101-112.
21. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. - Письма. - Т. 5. - М.: Наука, 1988.
22. Эпоха. - 1864. - № 3. Март.
23. Якорь. - 1863. - № 10. - 11 мая.
24. Якорь. - 1863. - № 11. - 18 мая.
