CC BY
1237
Т.К. Кириллова*
Русская историография петровских реформ
Петровские реформы оказали значительное воздействие на всю культурную жизнь России, в т.ч. и на историографию. Правда, в средних учебных заведениях, созданных при Петре Великом, история как особый предмет не преподавалась. Такого предмета не было в программах цифирных школ и Школы навигацких наук, и только в частной школе Феофана Прокоповича было предусмотрено преподавание истории1. Но появление военных и гражданских светских учебных заведений, введение более легкого для восприятия гражданского алфавита и печатание светских книг, появление газеты и другие меры культурного характера способствовали последующим успехам в деле создания и распространения исторической литературы. Первым историко-публицистическим произведением, напечатанным гражданским алфавитом, было «Рассуждение о причинах свейской войны» П.П. Шафирова, выдержавшее за шесть лет три издания тиражом в 20 тыс. экземпляров2.
Особо должно быть отмечено развитие светского образования, освобождение научных знаний и всей культуры от преобладающего влияния церкви и религии. Без такой секуляризации науки и культуры в России невозможно было создание в послепетровское время новой, нетеологической дворянско-абсолютистской концепции русской истории и развитие исторической критики религиозных мифов и легенд о чудесах.
Петр считал написание исторических работ делом нужным. Недаром в 1708 г., в период очень сложной обстановки на театре военных действий и внутри страны, в момент напряженной подготовки к битвам с главными силами шведов, он думал и о создании новых исторических произведений. При этом царь требовал от их авторов сосредоточения внимания не на древнейших периодах истории Руси, по которым было уже много написано, а на периоде от XVI в. до современности. Соответствующее поручение было дано справщику московской типографии Ф.Поликарпову.
В 1770 г. было напечатано «Ядро Российской истории», написанное А.И. Манкиевым во время его пребывания в шведском плену в период Северной войны.
Новые черты исторического познания, в петровское время ярко проявились в тех опубликованных произведениях, которые были посвящены новейшей истории, прежде всего Северной войне и в меньшей степени реформам. Историей войны и реформ заняты были виднейшие военные и политические соратники Петра: достаточно вспомнить «Историю Петра Великого» Феофана Прокоповича и «Рассуждение о причинах Свейской войны» П.П. Шафирова. В составлении «Гистории Свейской войны», которая в рукописных редакциях начала XVIII в. называлась «Журнал или поденная записка Петра Великого», принимали участие Шафиров, Прокопович и другие авторы. Главным редактором всего произведения был сам царь. Он же выступал и в качестве автора представляющих наибольший интерес абзацев. Заслугой С.Л. Пештича является издание выдержек из «Гистории Свейской войны», а также из книги П.П. Шафирова с выделением текстов, принадлежавших царю3.
Исходя из новых, чисто светских представлений о справедливости или несправедливости войн, об их гуманности или негуманности, Шафиров старался опровергнуть распространявшиеся шведские утверждения, «будто его величество [царь Петр] оную войну без правильных и законных причин начал». Шафиров доказывал, что Петр «не токмо должен, но и необходимо принужден был начать сию войну против короны шведской», которая «с древних лет» была «непримирительна» и враждебна России. Шафиров писал, что русский государь проявлял в ходе войны «более умеренности и склонности к примирению», чем шведский король, что русские войска в большей степени придерживались «правил» ведения войны, а шведы больше повинны в кровопролитии и разорении многих земель4. С.Л. Пештич приводит интересные данные о специальных архивных разысканиях, производившихся для подбора дипломатических русско-шведских документов и договоров XVI-XVII вв., необходимых П.П. Шафирову.5
«Гистория Свейской войны» написана в духе лучших традиций военной историографии эпохи Древнего мира и периода Возрождения. В ней сообщается о замыслах командования и приводятся данные о силах сторон, об обстановке, в которой осуществлялись эти замыслы. Ход боев излагается с большой точностью и скрупулезностью. Для истории боевых действий русской армии в Северной войне «Гистория» является незаменимым источником, причем множество деталей и оценок внесено рукой Петра Великого. Например, характеризуя значение битвы под Лесной в 1708 г., Петр пишет, что такой победы над регулярным войском русская армия до того никогда не одерживала, «и поистинне оная [победа под Лесной] виною всех благополучных исследований России, понеже тут первая проба солдатская была, и людей конечно ободрила, и мать Полтавской баталии».6 Подробно описав ход Полтавского сражения, авторы заключают, что «с легким трудом и малою кровию» достигнута «совершенная виктория (которой подобной мало слыхано)»7. До «Гистории» в русской исторической литературе ход военных действий так внимательно еще не анализировался.
* Докторант кафедры истории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент, подполковник милиции.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
История права и государства
В соответствии с расширившейся при Петре регламентарной деятельностью государства, в «Гистории Свейской войны» и в исторических записках видного петровского дипломата Б.И. Куракина приводятся данные о разнообразных законах и постановлениях петровского правительства. Так, Б.И. Куракин сообщает об указах носить «новоманерное» платье, заведении школы математической, секуляризации монастырских доходов, начале строительства вышневолоцкой водной системы, введении налогов с бань, ульев, мостов и перевозов и о многом другом, что входило в сферу законодательной деятельности петровского правительства8.
В первой четверти XVIII в. в России предпринимались шаги к расширению источниковедческой базы исторических работ. Помимо включения в «Гисторию Свейской войны», в книгу Шафирова и в записки Куракина копий и подлинных документов заслуживают внимания и специальные указы Петра Великого об отыскании, копировании и сохранении исторических источников. В 1720 г. он предписал губернаторам и вице-губернаторам «во всех монастырях и епархиях и соборах прежде жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, такожде и исторические рукописные и печатные книги пересмотреть и переписать» для присылки в Сенат. А через два года велено было прислать в Синод для снятия копий «древних лет рукописные на хартиях и на бумаге церковные и гражданские летописцы, степенные, и хронографы и прочие» источники, хранившиеся в епархиях и монастырях9.
По распоряжению Петра были начаты исторические исследования выдающегося русского историка, географа и этнографа XVIII в. Василия Никитича Татищева (1686-1750 гг.). В.Н. Татищев был активным участником реформаторской деятельности петровского правительства, выступавшим на военном, дипломатическом и административном поприщах. Он принадлежал к аристократическому роду смоленских князей. В восемнадцать лет он поступил на военную службу и принял участие во вторичной осаде и взятии Нарвы, в Полтавской баталии и в Прутском походе. Татищев выполнял во время и после Северной войны дипломатические поручения. В царствование Петра I ему пришлось также выехать на Урал и в Сибирь для руководства горным делом. В конце петровского царствования Татищев был послан в Швецию знакомиться с горным и монетным делом и мануфактурами, а заодно «смотреть и уведомиться о политическом состоянии, явных поступках и скрытых намерениях оного государства». Татищеву было также поручено «наведаться тамо о людех ученых и призвать в профессоры» в организуемую Российскую Академию наук10.
В послепетровское время Василий Никитич был членом Монетной конторы в Москве, в 1730 г. участвовал в составлении шляхетских проектов политического преобразования России. Он предлагал расширить сословные права и привилегии дворянства и даже учредить выборный от господствующего сословия Сенат. Однако олигархические претензии верховников были ему глубоко антипатичны. Татищев, как и другие дворяне, выступил в 1730 г. сторонником некоторых конституционных ограничений самодержавия. Однако они решительно предпочитали самодержавие олигархии.
Чтобы собрать материал для «Истории Российской», осмыслить его и превратить в несколько томов, нужно было много сил и времени, которые к тому же отнимала работа в государственном аппарате.
В.Н. Татищев был патриотом, стремился заимствовать полезное из-за рубежа, чем отличался от официальных историков-патриотов XVII в. Борьбу с западными порицателями русской истории, утверждавшими, что Россия «исторей древних не имела», В.Н. Татищев считал своей главной задачей. Но ему не было присуще пренебрежительно-враждебное отношение к истории других государств и к историкам других национальностей, хотя он находил знание собственной истории для русских полезнее, чем знание иностранных историй. В то же время он считал, что «без знания иностранных своя не будет ясна и достаточна»11.
На первых порах административная и дипломатическая работа Татищева протекала под руководством одного из самых образованных соратников Петра Великого - Я.В. Брюса, который заметил склонности и способность своего молодого сотрудника заниматься наукой. В 1719 г. по рекомендации Брюса Петр «изволил», по словам Татищева, «определить» его «к сочинению обстоятельной российской географии с ландкартами». Составляя планы этой большой работы, Василий Никитич пришел к выводу о необходимости серьезно заняться древней русской историей. Так В.Н. Татищев приступил к подготовке и написанию «Истории Российской» - выдающегося произведения, занявшего около тридцати лет, но не завершенного. «История» состоит из четырех частей: первая посвящена древнейшей истории страны и доводится до 860 г., вторая охватывает время от Рюрика до татарского нашествия, третья - «от пришествия татар до опровержения власти их Иоанном Великим», и четвертая - от Ивана III (которого Татищев именовал Иоанном Великим) до воцарения Михаила Федоровича в 1613 г.
Вначале была написана вторая часть «Истории». Первоначальный ее вариант был подготовлен и доставлен в Петербург в 1739 г. В замечаниях, сделанных на привезенную рукопись, новгородский епископ Амвросий указывал, что некоторые места «для простого народа стропотны». Сюда он относил сомнения Татищева в возможности посещения Андреем Первозванным Киева и Новгорода, его сомнения в разных чудесах и нелестные отзывы о монастырях. Хотя автор и смягчил некоторые антицерковные суждения, поборники старых теологических взглядов на русскую историю, именуемые Татищевым людьми «злостными», не удержали свой «язык от порицания».
В 1746 г. Татищев переслал доработанную вторую часть в Петербург в Академию наук12. Рукопись состояла из основного текста, расположенного в летописной манере по годам и на «древнем наречии», т. е. на языке, близком к старинным летописям, и из примечаний, в которых объяснялись
неясные места и предлагалась авторская трактовка летописных известий с их критическим разбором. В конце 1740-х гг. в его руки попала так называемая Иоакимовская летопись, относящаяся к XVII в., но ошибочно признанная им древней. В результате в 1749-1750 гг. была написана новая, вторая, редакция второй части «Истории».
В первую часть «Истории», законченную в 1748-1749 гг., вошли сведения о скифах, сарматах и других народах, населявших Восточную Европу, и прежде всего о древнейших судьбах славян. При этом автора особенно интересовали проблемы этногенетических связей между народами.
Одновременно с переработкой и составлением второй редакции второй части «Истории» и с написанием первой ее части Татищев в 1740-е гг. подготовил материалы и писал третью и четвертую части. Было создано цельное историческое произведение, охватывающее период от древнейших времен до бурных событий начала XVII в.
В 1768 г. «Историю» начали печатать. Четвертая часть вышла из печати лишь после обнаружения ее М.П. Погодиным в 1840-е гг. Полное научное издание «Истории Российской» было осуществлено по инициативе академика М.Н. Тихомирова в 1960-е гг. Среди ученых, подготовивших это семитомное издание, нужно отметить С.Н. Валка. Несмотря на то, что «История Российская» долгое время на могла пробить себе путь к широкому читателю, такие виднейшие историки XVIII в., как М.В. Ломоносов, Г.Ф. Миллер, М.М. Щербатов и А.Л. Шлецер, широко пользовались ею.
Кроме «Истории Российской», перу В.Н. Татищева принадлежит ряд других трудов. К их числу относится «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ». Помимо обстоятельных доказательств важности, насущной необходимости распространения просвещения и «высоких филозовских» наук, здесь развиваются философские воззрения самого автора и дается обоснование идей естественного права. Ряд соображений в пользу своей концепции русской истории Татищев выдвигает и в записке «О правлении государственном», отражающей споры дворян, собравшихся в 1730 г. в Москве. Толкование исторических и историко-географических терминов и наименований содержит начатый, но не оконченный «Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской».
Основываясь на теории естественного права и общественного договора, Татищев писал о «естестве», которое нас учит тому, что не объединенный в сообщество человек («единственный», как его именует Татищев) не способен создать себе спокойную жизнь и приобретать «пользу и удовольствие». Так обосновывается необходимость договоров о сообществе, начиная с простейшего договора мужа с женой, и на примере этого договора доказывается, что «никакое сообщество, малое или великое, без начальства и власти быть не может». Уже в семье властелином и главою становится мужчина, поскольку он «от естества» обладает большей способностью, т.е. большим проворством, искусством, силой (или «можностью»). Умножение детей привело к необходимости сообщества родового, тоже основанного на твердой власти и родовом «правительстве». Забота родовладыки о своих «чадах и приимышах», а также благодарность и верность последних лежат в основе родового сообщества. Подобные патриархальные отношения легли затем в основу монархического правления: «Монарх яко отец, а подданные яко чада почитаются»13. Однако прежде чем возникла монархия и другие формы государства, по Татищеву, появились сообщества домовные, или хозяйственные. Если первым сообществом была семья, вторым - род, включавший кроме разросшейся семьи и приимышей, то третья форма сообщества включала также служителей — холопов. Домовное сообщество основывалось на добровольном договоре будущих господ и будущих холопов. По мере размножения людей на земле некоторым, особенно старым, «з достаточным имением и смыслом», не хватало сил для работы и самообороны, у других же были здоровье, молодость и силы, но не было искусства и необходимого «наставления». Эти последние «согласились на таком договоре, что старейший имеет власть» ими повелевать и «на все полезное наставлять», а «младший» обязался все «повеления» старшего «прилежно исполнять». Принявший в услужение становился господином, а «поддавшиеся служители» именовались холопами14. Так идеи общественного договора используются у Татищева (как и у Вольфа и Пуфендорфа) для объяснения и оправдания холопства.
В.Н. Татищев отделял вытекающее из договора холопство от насильственного порабощения и отличал холопство от рабства. Власть господина над холопами уподобляется власти родительской. Господин не причиняет вреда своим служителям (холопам, крепостным), а неприятель, насильственно захвативший раба, имеет власть поступать с ним по своей воле. Сообщества, в которых господствует такое насильственное порабощение, нельзя считать «порядочными». Поэтому раб или невольник имеют право «неволи своея свободиться, если только случай улучит». А поскольку холопство происходит из договора, холопы «не имеют власти своему господину возпротивиться»15. К крепостным крестьянам этот запрет относился в полной мере.
Позднее домовных сообществ возникли их объединения в городах и других селениях. У греков они именовались политиями, или правлениями гражданскими. Причинами их появления являлись грабежи и убийства, вызванные возрастанием зависти, ненависти и злости в сердцах нечестивых. Но кроме насилий, в числе причин появления государств Татищев называет развитие ремесел и торгового обмена, не позволявшее ограничиваться рамками домовных сообществ и требовавшие создания гражданского правления и начальства. Дело, видимо, началось с собраний хозяев домов «для всякого совета и суда». Имели место и общие сходы для обсуждения важных дел.
В трактовке проблемы возникновения государства Татищев стоял ближе к Гроцию, чем к Гоббсу. У последнего первобытное естественное состояние выступало лишенным какого-либо
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
История права и государства
развития и изменения. Кроме того, оно характеризовалось отсутствием земледелия, промышленности и даже общества. Поэтому непонятно, почему потребность в государстве возникла не раньше, чем оно было создано. Гроций же связывал возникновение потребности в государстве с развитием земледелия, скотоводства и ремесла. Но земледелие, скотоводство и ремесло создают условия для возникновения государства лишь тем, что развивают изобретательность, хитрость и соревнование, которые в свою очередь приводят к увеличению числа насилий и зверской дикости. И именно для борьбы с насилием и дикостью люди создали государство.
Последующая разработка идеи общественного договора в XVII - начале XVIII вв. заключалась не только в ее приспособлении к теологическим концепциям и к дворянско-крепостническим интересам. Философы и историки замечали слабость построений Гроция и особенно Гоббса. В.Н. Татищев принадлежал к ученым, которые стали рассматривать образование государств не как одноактный и никак не связанный с изменчивыми условиями жизни переход от войны всех против всех к государству, а как длительный процесс. Татищеву как историку, изучавшему древнейшие судьбы своего и других народов, именно такой подход представлялся правильным. После первого шага по пути к образованию государств, заключавшегося в собраниях домохозяев для решения отдельных вопросов, а также общих собраний домовных сообществ, был сделан следующий шаг. Он заключался в избрании «неколико способнейших к правлению» людей. Так возникало аристократическое правление, которое затем было заменено более совершенной формой государства — монархией. Эти представления об этапах складывания государства не означали отхода от теории общественного договора; начало каждого нового этапа сопровождалось новым общественным договором. Образование государства уже представлялось как результат не одного, а серии последовательных общественных договоров.
В.Н. Татищев принадлежал к числу поборников теории естественного права, которые старались примирить ее с теологическими концепциями. Естественный закон, по его словам, «во всем, паче же в главнейшем согласен с письменным законом», т.е. со священным писанием. А в числе причин, без которых в человеческой истории ничто «приключиться не может», он различает причины от бога и от человека16. Но, признавая теоретически возможность провиденциалистского объяснения событий, Татищев на практике не приводит в своей «Истории» никаких причин от бога.
Татищев должен был считаться с тем, что, минуя церковную цензуру, нелегко будет печатать свои сочинения, и тем не менее он высказывал неодобрительные отзывы о духовенстве: упадок просвещения после татарского нашествия был вызван ослаблением власти государей и увеличением значения духовных, а им «для приобретения больших доходов и власти полезнее явилось народ в темноте неведения и суеверия содержать». В «Разговоре двух приятелей о пользе наук и училищ» церковь обвиняется в том, что такие «высокого ума и науки люди, как Ян Гус, Коперник, Галилей, Декарт и Пуфендорф, были невинно оклеветаны и преданы проклятию от пап»17. Признавая существование святой, или, «лучше сказать, божественной», а также церковной истории, Татищев отделял от них гражданскую, или светскую, историю, которой он занимался и в которой на деле не оставлял места для провиденциализма.
При этом у Татищева мы встречаем рассуждения не об истории, а об историях древних, новых и «настоясчих времен»18. Эти многочисленные истории не связывались в единый последовательно идущий процесс. И все же представление о повторяющихся в силу неизменности естественной природы человека историях сочетается у Татищева с представлениями о развитии и изменчивости человеческого общества. Суть этого развития заключается в умственном росте человечества. Он насчитывает три великих «способа всемирного умопросвясчения»: 1) от «обретения букв», иначе говоря, с появлением письменности, 2) в результате пришествия Христа и 3) «через обретение книг», т.е. книгопечатание. Усматривая в просвещении и совершенствовании человеческого разума сущность поступательного движения истории, Василий Никитич в своей классификации исторических наук наряду со священной, церковной и светской историями определяет в качестве самостоятельной отрасли историю «наук и ученых». Идеи общественного развития не были ему чужды.
Татищев был первым историком русского крестьянства, первым исследователем сложнейшей проблемы закрепощения. Он дал характеристику действовавшего в XVI в. права перехода в Юрьев день, закона 1597 г. о пятилетнем и 1607 г. о пятнадцатилетнем сроке сыска беглых и некоторых других указов о закрепощении.
Большой его заслугой является то, что он заново открыл и подготовил к опубликованию Русскую Правду. Вышедшая из употребления как практический судопроизводительный документ, она оказалась к XVIII в. забытой. Татищев в 1740 г. представил «Собрание законов древних русских» в Академию наук. Свое «Собрание законов» он снабдил постатейным комментарием, свидетельствующим о глубоком интересе, обширных познаниях в вопросах истории судопроизводства, государственного устройства и в известной степени общественной жизни и ее регулирования правительством.
Интерес к законодательным памятникам проявлял не только Татищев. К составлению второй редакции «Собрания законов» его побудил запрос Академии наук, в недрах которой в 1749 г. было задумано составить компендиум, в котором «русские законы были бы сведены по метериям»19. Интерес к юридическим источникам был новостью русской историографии первой половины XVIII в. Подобно характерному для этой историографии расширению тематики, он был связан с теорией естественного
права, общественного договора и полицейского государства. Стоявшие на теоретических позициях общественного договора ученые не могли ограничить себя вопросами генеалогии, семейных отношений государей, их войн и дипломатии. Однако поскольку политическая жизнь и деятельность государей оставались в центре внимания историков, главными и наиболее ценными являлись источники типа летописей20.
1 См.: Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. I. Л., 1961. С. 82-83.
2 См.: Сборник документов по истории СССР. Ч. V. М., 1973, С. 78.
3 См. там же. С. 78-122.
4 См. там же. С. 79-81.
5 См.: Пештич С. Л. Указ. соч. С. 139.
6 Сборник документов по истории СССР. Ч. V. С. 108.
7 Там же. С. 112.
8 См.: Пештич С.Л. Указ. соч. С. 115.
9 См. там же. С. 77.
10 См.: Андреев А. И. Труды В. Н. Татищева по истории России // Татищев В.Н. История Российская. Т. I. М.; Л., 1962.
С. 7.
11 Там же. С. 81.
12 Там же. Т. VI. М.; Л., 1966. С. 8.
13 Татищев В.Н. История Российская. Т. I. М.-Л., 1962. С. 360.
14 См. там же. С. 360.
15 См. там же. С. 361.
16 См. там же. С. 73.
17 Татищев В.Н. Избранные произведения. Л., 1979. С. 78-79.
18 См.: Татищев В.Н. История Российская. Т. I. С. 82.
19 Там же. Т. VII. С. 42.
20 См.: Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен по XVIII век. Л., 1982. С 149.
Е.Д. Проценко*, С.Е. Байкеева**
Правовые основы формирования кадрового состава государственных органов в конце XVI - начале XVII веков
История Российского государства с древнейших времен была неразрывно связана с государственным аппаратом, осуществлявшим управленческие функции. Появившись как продукт своеобразного разделения труда в среде господствующего класса, группа лиц, связанных с управлением, прошла длинный путь от княжеских слуг через служилую, а затем дворянскую бюрократию до деклассированной массы чиновничества. Вершина ее развития совпала со складыванием централизованной государственной машины и ее органами (постоянной армией, полицией, бюрократией, духовенством и судебным сословием), построенными по принципу систематического и иерархического разделения труда1 .
Эволюция государственного аппарата, его заметное укрупнение и разветвление в Московском государстве XVII в. обусловило необходимость формирования соответствующей системы государственной службы и персонала управления. К середине XVII в. число приказов -специализированных отраслевых органов управления - достигло шестидесяти2. Непрерывно происходил и количественный рост группы населения, единственным занятием которого была государственная служба. К концу XVII в. общая численность служилых людей центрального и местного аппаратов составляла около 5 тыс. человек3 .
В единое сословие служилых людей входили как служилые «по отечеству», т.е. по происхождению, так и служилые «по прибору», т.е. по набору на добровольных началах. На вершине иерархии служилых людей находились бояре, окольничие, думные и приказные дьяки. Ниже их стояли
* Начальник факультета подготовки научных и научно-педагогических кадров Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор, полковник милиции.
** Кандидат юридических наук.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
