CC BY
41
УДК 94(=16) «1938/1939» О. Г. Казак
ББК 63.3 (49=411.4)5 Минский городской педагогический колледж
(Минск, Белоруссия)
Русофильская интеллигенция Подкарпатской Руси в период существования Второй Чехословацкой Республики
В статье рассматриваются различные стратегии поведения представителей русофильского лагеря русинов Подкарпатской Руси в октябре 1938 г. — марте 1939 г. Утверждается, что в неблагоприятных для себя условиях (массированная кампания украинизации, инициированная автономным правительством А. Волошина) русофильские деятели были вынуждены апеллировать к властям одного из государств, имевших свои интересы в регионе. Значительная часть русофильской интеллигенции оставалась лояльной Чехословакии и пыталась убедить Прагу оказать давление на кабинет А. Волошина. С. Фенцик и его окружение, пользуясь давно налаженными связями с представителями властных кругов Венгрии, сделали ставку на сотрудничество с Будапештом. Наконец, отдельные деятели пытались наладить контакты с элитами нацистской Германии, справедливо отмечая большое влияние этой страны на ситуацию в Подкарпатской Руси. Подробно анализируются мероприятия правительства А. Волошина, которые стали объектом наиболее резкой критики представителей русофильского лагеря: фактический запрет деятельности прорусских политических и общественных сил, агрессивное поведение членов парамилитарной организации «Карпатская Сечь», значительную часть руководства которой составляли выходцы из Галиции, массовые фальсификации на выборах в автономный сейм. Основу источниковой базы работы составили документы архивов Чехии (Национальный архив Чешской Республики, Архив Канцелярии президента республики) и Украины (Государственный архив Закарпатской области), а также научные работы венгерских, польских, украинских, российских историков.
Ключевые слова: русины, русофилы, идентичность, автономное правительство, общественно-политическая жизнь.
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.3-4.1.10
Национально-культурная жизнь русинов Подкарпатской Руси в межвоенный период, когда регион входил в состав Чехословакии, характеризовалась острым противоборством между русофилами и укра-инофилами. Русофилы трактовали русинов как самую западную ветвь единого русского народа от Карпат до Тихого океана, указывали на огромный духовный потенциал русской цивилизации, к достижениям которой, по их мнению, должны были приобщиться русины. Украино-филы считали местное население частью украинского народа с «не-разбуженным» самосознанием. Постепенно выкристаллизовывалось русинофильское течение, представители которого считали русинов отдельным славянским народом, а не частью русских или украинцев. Чешский историк Я. Рыхлик в своей монографии «Хозяйственное, социальное, культурное и политическое развитие Подкарпатской Руси в 1919-1939 гг.» рассматривает наличие различных течений в национально-культурной жизни Подкарпатской Руси (русофильское, укра-инофильское, русинофильское) как сложный процесс «присвоения» немногочисленной прослойкой интеллектуалов духовного наследия местного восточнославянского населения для своих концепций, зачастую с использованием одних и тех же аргументов исторического, филологического, этнографического плана1.
Прага предоставляла относительную свободу представителям различных направлений, однако большую поддержку (особенно в 1920-е гг.) оказывала представителям украинофильского лагеря. Известный русинист К. В. Шевченко выделяет несколько причин, обусловивших данную ситуацию. Во-первых, украинофилы были предпочтительнее для чехословацких властей в качестве противовеса венгерскому ирре-дентизму (дело в том, что многие русофилы ориентировались на Венгрию). Во-вторых, украинофилы были идеологически близки левым силам, имевшим большое влияние в межвоенной Чехословакии2. Немаловажным являлся и внешнеполитический фактор. Благодаря своему вмешательству в национально-культурный ландшафт Подкарпатской Руси Прага готовила почву для эвентуальной дестабилизации ситуации в соседней Польше, отношения с которой у Чехословакии оставались напряженными. Для Польши украинская проблема являлась одним из наиболее болезненных факторов внутренней политики. Показательно,
1 Rychlík J. Hospodafsky, socialní, кикигш а роШдску уутсд Podkarpatske Rusi 1919-1939. РгаИа, 2013. S. 5-20.
2 Шевченко К. В. Русинский вопрос в межвоенной Чехословакии // Славяноведение. 2003. № 3. С. 11.
что чехословацкое министерство иностранных дел во главе с Э. Бене-шем заняло наиболее благоприятную позицию по отношению к деятелям украинофильского лагеря и в ходе межведомственного обмена мнениями в 1920-е гг. защищало их от обвинений в нелояльности со стороны представителей министерства внутренних дел. Сотрудники МВД постоянно получали донесения о том, что активисты украинского движения называли чешских чиновников, работавших в Подкарпатской Руси, «чужеземцами», видели регион «частью Великой Украины»3. На рубеже 1920-30-х гг. благоприятное отношение Праги к украинофилам начинает сменяться вполне оправданным беспокойством. Весьма точной и обоснованной является следующая ремарка польских авторов М. Яр-нецкого и П. Колаковского: «Чешские администраторы с недоверием, а позже со злостью отмечали, что местное сообщество не намеревается отыгрывать роль пассивного инструмента политики Праги, но имеет собственные амбиции и цели. [...] Чехи видели в динамизме и активности украинского движения угрозу интеграции республики»4.
Несмотря на в целом приязненное отношение чехословацких властей, украинофилы не сумели навязать свою модель идентичности большинству населения Подкарпатской Руси. В 1937 г. был проведен своеобразный плебисцит среди родителей учеников школ края относительно грамматики, которая должна была использоваться в учебных заведениях. Родители могли выбрать между грамматикой И. Панькевича, основанной на украинском литературном языке, и грамматикой Е. Сабова, близкой к русскому языку. Более 73% родителей отдали свой голос за грамматику Е. Сабова. Украинофилы, которые заняли ведущие позиции в системе образования, откровенно саботировали результаты школьного референдума. 17 октября 1937 г. проукраинские силы провели в Ужгороде митинг с требованием повсеместного введения в русинских школах Подкарпатской Руси украинского языка преподавания. Данная акция вызвала возмущение русофильских кругов. Русофилы пытались апеллировать к Праге с просьбой защитить их законные интересы. Один из лидеров движения, С. Фенцик, в интерпелляции главе правительства Чехословакии ссылался на языковой закон 1926 г., согласно которому русский язык являлся официальным языком Подкарпатской Руси, а также на закон 1937 г., согласно параграфу 6 которого «русские учебники должны
3 Jarnecki M., Koiakowski P. «Ukrainski Piémont». Rus Zakarpacka w okresie autonomii 1938-1939. Warszawa, 2017. S. 83-84.
4 Ibidem. S. 85.
были быть допущены в карпаторусские школы»5. 18 октября 1937 г. (на следующий день после митинга украинофилов) на адрес Канцелярии президента Чехословакии пришла телеграмма от председателя «Учительского товарищества Подкарпатской Руси» русофила В. Шпеньика. В телеграмме сообщалось, что один из лидеров укра-инофильского движения Ю. Ревай претендовал на пост культурного референта администрации губернатора Подкарпатской Руси. Ю. Ревай указывал, что начало его педагогической деятельности датировалось осенью 1918 г. В. Шпеньик отмечал недостоверность данной информации. Ссылаясь на известные ему документы и материалы прессы, русофильский деятель утверждал, что в 1918-1921 гг. Ю. Ревай являлся «коммунистическим агитатором»6. Обращения русофилов С. Фенцика и В. Шпеньика к Праге существенно не изменили ситуацию. Неспособность властей обеспечить выполнение решений плебисцита и соблюдение законов свидетельствовала о том, что Прага постепенно утрачивала рычаги контроля над общественно-политической ситуацией в Подкарпатской Руси.
Во главе русофильского спектра общественно-политической жизни Подкарпатской Руси второй половины 1930-х гг. находились А. Бродий и С. Фенцик — лидеры влиятельных партий Автономный земледельческий союз (АЗС) и Русская автономная народная партия (РАНП). Из названий данных партий становится понятно, что основной целью их программ являлось достижение обещанной Прагой автономии для Подкарпатской Руси. Будапешт, заинтересованный в дестабилизации ситуации в Чехословакии, с начала 1920-х гг. регулярно спонсировал деятельность провенгерских русофильских политиков. Так, уже в 1922 г. А. Бродий и И. Каминский установили контакты с представителями властных кругов Венгрии и получили гарантии финансирования своей деятельности7. До 1933 г. главным выразителем интересов Будапешта в крае был лидер АЗС И. Кур-тяк. В отчете от 24 ноября 1934 г., составленном для премьер-министра Венгрии Д. Гёмбёша, отмечалось: «Со смертью рутенского депутата из Хуста И. Куртяка идея присоединения к Венгрии среди
5 Шевченко К. В. Славянская Атлантида. Карпатская Русь и русины в XIX — первой половине ХХ в. М., 2011. С. 266-268.
6 Archiv Kanceláre prezidenta republiky (AKPR). Inv. c. 1080. Sign. D 1239. Kart. 161.
7 Вегеш М. М., Гиря В. I., Король I. Ф. Угорська iредента на Закарпатп м1ж двома свгтовими вшнами (1918-1939 рр.). Ужгород, 1998. С. 64.
рутенского народа ослабла»8. Приемник И. Куртяка на посту председателя АЗС — А. Бродий — получал щедрое финансирование от правительства Венгрии (большее, чем партии венгерского национального меньшинства в Чехословакии). Свой интерес в поддержке русофильских сил в Подкарпатской Руси имела Польша. Для этой страны такая деятельность являлась инструментом создания очага напряженности в недружественной Чехословакии, а также борьбы с влиянием украинского движения по соседству со своими границами. Варшава сделала ставку на лидера РАНП С. Фенцика, который со второй половины 1930-х гг. получал деньги на свою деятельность через польское консульство в Ужгороде. Венгрию вполне устраивала такая ситуация. Посланник Венгрии в Польше А. Хори в одном из отчетов для МИД отмечал: «Они (польские власти. — О. К) поддерживают Фенцика только потому, что влияние партии Куртяка — Бродия не распространяется на все силы, которые могут быть использованы против Праги. Это полезно с точки зрения общего дела, так как наших действий недостаточно. [...] Фенцик не хочет действовать против интересов Венгрии, мы владеем полным контролем над ним»9. Имевшей место конфронтации между ведущими русофильскими партиями Подкарпатской Руси был положен конец во время визита М. Хорти в Варшаву в феврале 1938 г. Было принято решение возложить ответственность за «кураторство» над С. Фенциком на Будапешт10. Примечательно, что лидеры русофильского лагеря как минимум до осени 1938 г. были весьма осторожны в своих высказываниях. С. Фенцик в выступлениях порой даже критиковал венгерский ревизионизм11.
В 1938 г. русофильские и украинофильские политические силы для достижения автономии Подкарпатской Руси сумели создать союз (как оказалось в дальнейшем, хрупкий и недолговечный). Прага предоставила региону обещанную еще в 1918 г. автономию только после событий Мюнхенского сговора. 11 октября 1938 г. было образовано первое автономное правительство, преимущественно русофильское
8 Fedinec Cs. «A magyar szent koronâhoz visszatért Kârpâtalja» 1938— 1944. Budapest, 2015. Old. 37.
9 Brenzovics L. Nemzetiségi politika a visszacsatolt Kârpâtaljân (1939— 1944). Ungvâr, 2010. Old. 41.
10 Jarnecki M, Koiakowski P. «Ukrainski Piémont». S. 116.
11 Куцов К. Карпатоукрашсьш студенти i угорська полггика щодо Шдкарпатсько1 Руа 1930-х рр. // Украшська гунгаристика. Ужгород, 2019. Вип. 1. С. 78.
по составу, которое возглавил А. Бродий. Кабинет проработал всего 15 дней и успел провести три заседания. Агитация А. Бродия за проведение плебисцита в Подкарпатской Руси рассматривалась властями Чехословакии как угроза дальнейшего расчленения страны. Немаловажную роль в отставке А. Бродия сыграли украинофилы Подкарпатской Руси и деятели украинского движения Польши. 17 октября 1938 г. Ю. Ревай в разговоре с министром иностранных дел Чехословакии Ф. Хвалковским сообщал о связах А. Бродия с венгерской разведкой. Через неделю чехословацкого министра посетил его знакомый, деятель галицийского Украинского национально-демократического объединения А. Витожинский, который от имени украинцев Польши просил отставки А. Бродия по причине агентурных связей последнего12. Отставка и арест премьер-министра последовали 26 октября 1938 г., после получения чехословацким руководством документов, свидетельствовавших о планах А. Бродия присоединить Подкарпат-скую Русь к Венгрии. Во время обыска рабочего кабинета политика в Праге было найдено полмиллиона венгерских пенге, письмо регента Венгрии М. Хорти с обещаниями значительных привилегий в случае включения Подкарпатской Руси в состав Венгрии13.
Власти агонизирующей Чехословакии оказались перед непростым выбором. С одной стороны, им было выгодно изолировать политика, откровенно действовавшего в интересах Венгрии. С другой стороны, имелись опасения в том, что в сознании русофильской части населения Подкарпатской Руси укрепится образ А. Бродия как «страдальца за дело русских». Показательно, что в досье на А. Бродия, которое хранится в Архиве Канцелярии президента республики, содержится письмо жителей ряда сел Подкарпатской Руси (Великий и Малый Ро-ковец, Белки, Имстичово и др.) президенту Э. Бенешу (18 января 1938 г.). В тот момент А. Бродий был на несколько дней задержан полицией как подозреваемый в антигосударственной агитации. Подписавшие письмо от имени «коренного карпаторусского народа» выражали поддержку «Великому Патриоту и лучшему защитнику и борцу за жизненные права [карпатороссов. — О. К.]» и требовали освобождения политика14. Дабы не допустить распространения подобных настроений, правительство Чехословакии в январе 1939 г. приняло решение об ос-
12 JarneckiM., Koíakowski P. «Ukrainski Piémont»... S. 145.
13 Гранчак I. I., Балагурi Е. М., Грицак I. В., 1лько В. П., Поп I.I. Нариси icTopiï Закарпаття: У 3 т. Ужгород, 1995. Т. II. С. 283.
14 AKPR. Inv. с. 1143. Sign. D 2388. Kart. 169.
вобождении политика. Сотрудники МИД Чехословакии провели переговоры с посланником Венгрии в Праге. По сообщениям последнего, венгерское правительство «охотно приняло бы А. Бродия, если бы он сам этого захотел», а также готово было поспособствовать тому, чтобы экс-премьер в своих политических выступлениях «отмечал хорошие и гармоничные отношения между двумя странами» (что совсем не соответствовало действительности). Правительство Чехословакии обещало не мешать А. Бродию в случае его желания перебраться в Венгрию. Если же А. Бродий решил бы остаться в Чехословакии, кабинет министров полагал необходимым взять у политика «честное слово», что тот «будет сообщать МВД о каждом изменении места жительства, не будет вести политическую деятельность и [...] не будет наносить ущерб безопасности государства»15. В конечном счете А. Бродий остался в Чехословакии и был отправлен на лечение в Татры16. Следует отметить, что первый министр автономного правительства Подкарпатской Руси не позволял себе резких античехословацких выпадов. 5 марта 1939 г. (за 10 дней до полной оккупации Подкарпатской Руси Венгрией) он приехал в Ужгород, в тот момент уже входивший в состав Венгрии. Венгерский русиноязычный официоз «Неделя» отмечал, что А. Бродий «напомнил своим братьям о необходимости выполнения гражданских обязанностей», однако подчеркнул, что «он как чехословацкий граж-
17
данин пришел к ним в качестве гостя»1'.
После отставки кабинета А. Бродия правительство было поручено сформировать лидеру украинофильского лагеря А. Волошину. В первые дни функционирования нового кабинета произошли очередные болезненные для ослабленного чехословацкого государства события. В регионе распространялись слухи о его скором присоединении к Венгрии. В этих условиях представители новой краевой власти запланировали демонстрацию под лозунгом «Подкарпатье не отдадим!», в ходе которой они рассчитывали задекларировать украинскую природу Подкарпатской Руси. Для нивелирования эффекта от демонстрации польский консул в Ужгороде М. Халупчинский выделил финансы представителям венгерской общины, а также сторонникам А. Бродия и С. Фенцика. Они должны были спровоцировать столкновения с участниками проукраинской демонстрации и таким образом продемонстрировать, что украинофильские идеи не пользу-
15 Ibidem.
16 Поп И. Энциклопедия Подкарпатской Руси. Ужгород, 2001. С. 106.
17 Бр. Бродий межи нами. // Неделя. 15 марта 1939. С. 3.
ются поддержкой населения региона. В финансировании данной акции участвовала и венгерская сторона. Документы свидетельствуют, что венгры и поляки считали провокацию удачной18.
2 ноября 1938 г. главы МИД Германии (И. Риббентроп) и Италии (Г. Чиано) приняли решение о пересмотре государственной границы между Венгрией и Чехословакией на этнической основе. К Венгрии перешла территория в почти 12000 км2 с населением более 1 000 000 человек (в том числе более 1500 км2 территории южной части Под-карпатской Руси с городами Ужгород, Берегово, Мукачево, на которой проживали более 170000 человек). В официальных документах данная территория называлась «Фелвидек» (венг. Felvidëk, дословно — «Верхний край» — области на севере и северо-востоке Венгерского королевства, по Трианонскому мирному договору переданные Чехословакии). Автономное правительство А. Волошина стало готовиться к переезду в Хуст — новую столицу автономии. Украинофильский поэт В. Грен-джа-Донской, входивший в круг ближайшего окружения А. Волошина, в своем дневнике отмечал случаи агрессивного отношения радикальных русофилов к покидавшим Ужгород сотрудникам автономной администрации: «7 ноября: ценою невероятных усилий удалось найти грузовик, чтобы вывести библиотеку "Просвиты" (крупнейшая украи-нофильская культурно-просветительская организация Подкарпатской Руси межвоенного периода. — О. К) в Хуст; студенты грузят книги, когда прибыли сторонники Бродия и Фенцика и напали на юношей, чтобы воспрепятствовать вывозу имущества из Ужгорода»19.
Проукраинский кабинет А. Волошина проводил политику, направленную на максимальное ослабление позиций русофилов. В делопроизводстве, официальной публицистике, системе образования использовался литературный украинский язык; была создана пара-милитарная организация «Карпатская Сечь», костяк руководства которой составляли выходцы из соседней Галиции; 20 ноября 1938 г. по приказу А. Волошина был создан лагерь Думен близ Рахова, ставший местом заключения местных активистов-русофилов, не принявших
18 Svorc P. A karpataljai autonomia kerdese es a regio Magyarorszaghoz csatolasa // Karpati Ukrajna: Verecketol Husztig. Egy konfliktustortenet nemzeti olvasatai. Pozhony, 2014. Old. 60-61.
19 Фединец Ч. Славянское население Закарпатья в венгерской политической риторике периода ревизии // Имя народа: Украина и ее население в официальных и научных терминах, публицистике и литературе: [сб. ст.]. М.; СПб, 2016. С. 176.
навязываемую им украинскую модель идентичности. При этом А. Волошин и его окружение не скрывали своих надежд на помощь нацистской Германии. Политике А. Гитлера часто посвящались хвалебные статьи в официальном издании автономного правительства — газете «Новая свобода»20.
Из последовательных русофилов место в новом автономном правительстве временно (до 1 декабря 1938 г.) сохранил лишь Э. Ба-чинский, который в 1927—1936 гг. входил в президиум правления крупнейшей русофильской институции — «Общества им. А. Дух-новича». Интересную информацию о взаимоотношениях Э. Бачин-ского со своими коллегами по автономному кабинету в марте 1942 г. подготовил (по просьбе Э. Бенеша) подполковник А. Боровский. Офицер чехословацкой армии на протяжении 10 лет нес службу в Подкарпатской Руси. В период функционирования правительства А. Волошина А. Боровский командовал батальоном Гвардии охраны государства. Его кабинет был «тонкой стеной отделен от помещения, где проходили совещания правительства». Э. Бачинский характеризовался подполковником как «честный человек для всего русинского народа, всецело преданный республике». А. Боровский отмечал, что «венгры считали [Э. Бачинского. — О. К.] неблагополучным из-за его отношения к Чехословакии». Впрочем, по замечанию бывшего офицера, Э. Бачинскому не хватало политической решимости. Своим главным врагом в автономном кабинете русофильский деятель считал Ю. Ревая. По мнению Э. Бачинского, декларирование Ю. Реваем своей проукраинской позиции являлось лишь демагогией. А. Боровский в своей аналитической записке отмечал: «Э. Бачинский кричал Ю. Реваю, что он, Э. Бачинский, работал на русинский народ уже в то время, когда Ю. Ревай еще ходил с венгерской азбукой под мышкой». Сам бывший офицер также считал, что личность Ю. Ревая не могла внушать доверия: «Ю. Ревай — бывший учитель, коммунист, затем социал-демократ. Мог прийти на воскресное общественное собрание в заштопанных штанах, а вечером надеть щегольской костюм, наодеколониться и проводить время в обществе венгров. [.] Его жена носила дорогие меха, люди говорили, что они стоили 30 000 крон. Его дети и секретарь жили в роскоши, в то время как вся земля ждала по-
20 Шевченко К. В. Карпатское эхо Мюнхена-1938 как катализатор этнокультурной инженерии: от Подкарпатской Руси к Карпатской Украине // СССР и Чехословакия в ХХ веке: ключевые события и вызовы эпохи. Минск, 2018. С. 125-127.
ставок кукурузы. Однажды на одном приеме я сидел рядом с ним и не слышал из его уст никакой речи, кроме венгерской. Его жена и дети также говорили только по-венгерски»21. Таким образом, А. Боровский считал, что участие Ю. Ревая в украинофильском движении было обусловлено конъюнктурными соображениями и желанием добиться успехов в политической жизни, а отнюдь не глубинными идейными убеждениями.
Русофильские политические деятели, оказавшиеся в неблагоприятном положении, обращались в Прагу с требованиями сместить А. Волошина с поста премьер-министра Подкарпатской Руси. 14 ноября 1938 г. в Хусте была создана Центральная Русская Народная Рада во главе с русофилом В. Караманом. Рада протестовала против насильственной украинизации школ, увольнения русофильских преподавателей, эксцессов со стороны украинских националистов22. 20 ноября 1938 г. группа русофильских политиков направила руководству Чехословакии меморандум, в котором излагалось их видение ситуации в Подкарпат-ской Руси. По мнению авторов документа, многолетняя ошибочная политика Праги в Подкарпатской Руси по поддержке украинофиль-ского движения привела к тому, что власть захватили «лживые агенты иностранных государств», которых поддерживала лишь четверть населения края. Русофилы сетовали на увольнения сторонников русской национальной ориентации и замену их на неопытных функционеров, легитимность которых базировалась лишь на «украинской национальности» и членстве в украинских организациях. Авторы меморандума декларировали свою лояльность Чехословакии и призывали Прагу «не допустить создания независимого украинского государства»23. Апелляция к Праге никак не улучшила положение русофилов. Так, В. Караман, не добившись своих целей и столкнувшись с растущими репрессиями в отношении прорусских деятелей, покинул Подкарпатскую Русь и переехал в Восточную Словакию24.
20 января 1939 г. правительство А. Волошина официально распустило все политические партии, действовавшие в регионе. Одновременно создавалась новая партия — «Украинское национальное объединение» (УНО). УНО фактически являлось единственной силой, реально претендовавшей на победу на выборах в автономный
21 Národní archiv Ceské Republiky. F. MV-L. Sign. 2-10-3. Kart. 114.
22 Шевченко К. В. Карпатское эхо... С. 128.
23 JarneckiM., Koiakowski P. «Ukrainski Piemont»... S. 155-156.
24 Шевченко К. В. Карпатское эхо. С. 128.
парламент 12 февраля 1939 г. Выборный список русофилов во главе с Э. Бачинским не был зарегистрирован по надуманным причинам. Предвыборная кампания и сами выборы прошли в крайне агрессивной атмосфере. При этом чехословацкая администрация косвенно поддерживала проукраинские силы, так как считала, что последние могут выступить противовесом идеям венгерского ревизионизма. А. Боровский в своей аналитической записке так характеризовал события тех дней: «Украинцы, которые были в меньшинстве, получили большинство голосов, потому что не имели конкурентов. Большинство народа не хотело идти на выборы. Они приходили к нашим чиновникам и спрашивали, что делать. Мы говорили, чтобы люди шли на выборы, чтобы голосовали за украинцев, обосновывая это тем, что украинцы не хотят присоединения края к венграм. Возможно, это было правильным шагом, так как Венгрия тогда добивалась проведения плебисцита в Подкарпатской Руси. В Изе [селе под Хустом. — О. К.], где население было предано республике, произошел случай, который, как мы считаем, не был единичным. Большая часть бюллетеней, подсчитанных комиссией, оказалась недействительной. Но украинцы объявили, что вся Иза голосовала за них. Несколько сечевиков, которые приехали в Изу агитировать за украинских кандидатов, были до крови избиты»25. Официальный результат фактически безальтернативных выборов (около 90% голосов получило УНО) не вызывал доверия и у других политиков региона. К. В. Шевченко приводит фрагмент воспоминаний свидетеля выборов, одного из лидеров коммунистического движения Подкарпатской Руси (кстати, убежденного сторонника укра-инофильской национально-языковой ориентации) О. Борканюка. Он утверждал, что выборы проходили в условиях открытого террора со стороны сечевиков, однако «даже несмотря на террор, значительная часть населения явно голосовала против правительства А. Волошина. Были десятки сел, где украинские фашисты не получили и 20% голосов». По словам О. Борканюка, правительство А. Волошина «просто сфальсифицировало общие результаты выборов и только таким образом показало 94% голосов»26.
В начале 1939 г. президент Чехословакии Э. Гаха получил две телеграммы от редактора одного из изданий чешского города Про-стеёв В. Данишека. Тот выступал от имени русинов (по всей видимости, был родом из Подкарпатской Руси) с резкой критикой режима
25 Nârodni archiv Ceské Republiky. Ibidem.
26 Шевченко К. В. Карпатское эхо. С. 130.
А. Волошина. Первая из телеграмм датируется январем 1939 г. В этот период Прага предприняла одну из последних попыток восстановить действенный контроль в Подкарпатской Руси, введя в состав автономного правительства своего представителя генерала Л. Прхалу. А. Волошин заявил об антиконституционности подобного решения, в крае по инициативе властей стали проводиться античешские демонстрации. 17 января 1939 г. Ю. Ревай с балкона штаб-квартиры «Карпатской Сечи» обратился к участникам одной из них с популистским заявлением: «Мы 20 лет терпели чехов и хотели всё решить по-хорошему. Однако теперь мы видим, что они учинили зло, и нам надо показать им свой украинский кулак»27. Крупнейшая демонстрация прошла 22 января 1919 г. (в годовщину «Акта злуки» Украинской Народной Республики и Западно-Украинской Народной Республики) в Хусте. В ней участвовало более 20 000 человек (больше, чем население города). Демонстрация прошла под лозунгами «Прхалу не знаем и знать не хотим», «Чех не будет министром Карпатской Украины», «Прочь министра-чеха, хотим министра-украинца». При этом русофильские деятели во главе с Э. Бачинским встретили назначение Л. Прхалы с определенной надеждой28. В телеграмме В. Данишека отмечалось: «Миссия пана министра Прхалы стала для нас, русинов, единственной гарантией мира и порядка». В антиконституционных действиях обвинялся сам А. Волошин, который, по точному замечанию В. Данишека, «под ложными предлогами изолировал уважаемых русинов», дабы «сфальсифицировать предстоящие выборы». Публицист считал, что власть А. Волошина во многом держалась на агрессивных действиях украинских националистов из Галиции, и призывал Прагу к действиям: «Как верный гражданин и уважаемый русин сообщаю Вам, что шабаш тех 15 000 эмигрантов нестерпим, и призываю высшее руководство нашего государства к энергичному заступничеству»29. В. Данишек просил Э. Гаху о личной встрече, но эта просьба была отклонена30.
11 марта 1939 г. (за несколько дней до полной оккупации Подкарпатской Руси Венгрией) В. Данишек направил Э. Гахе вторую телеграмму. В ней содержался ряд просьб: отставка автономного правительства А. Волошина, выдворение из республики украинских эмигрантов и лишение их чехословацкого гражданства, проведение
27 Jarnecki M, Koiakowski P. «Ukrainski Piemont»... S. 222.
28 Ibidem.
29 AKPR. Inv. c. 880. Sign. PR 1808. Kart. 12.
30 Ibidem.
новых прозрачных выборов в автономный сейм. Некоторые требования редактора четко указывали на его русофильскую ориентацию: «Требуем, чтобы было сформировано карпаторусское правительство, признан наш русский язык. [...] Требуем гарантий того, что наше русское дело не будет ощущать давления со стороны украинства»31. Данная телеграмма осталась без ответа.
В период функционирования кабинета А. Волошина обострился конфессиональный вопрос. Православная церковь сербской юрисдикции действовала легально и была признана чехословацким правительством. Епископ Владимир (Раич) в целом сохранял лояльность автономному правительству. Однако большинство православного духовенства являлось носителями общерусского сознания, что могло создать для него проблемы в отношениях с краевыми властями. В этой связи активизировали свою деятельность сторонники пражского архиепископа Савватия (Врабеца), который в 1923 г. был рукоположен константинопольским патриархом вопреки каноническим правилам. Многие священники-савватиевцы придерживались украинофильской ориентации и пытались убедить А. Волошина и его окружение в возможности взаимовыгодного сотрудничества. Сторонники пражского архиепископа планировали создать «Украинскую православную метрополию» на основе томоса патриарха Мелетия (Метаксакиса) от 6 марта 1923 г.32 17 ноября 1938 г. лидеры русофильского политического спектра края (Э. Бачинский, В. Караман и др.) направили письмо руководителю МИД Чехословакии Ф. Хвалковскому. В письме утверждалось, что создание автокефальной украинской православной церкви могло стать «шагом к созданию собственной, независимой от Праги государственности»33. В это же время в Праге находилась делегация во главе с епископским наместником архимандритом Алексием (Кабалюком), которая протестовала против создания в Подкарпатской Руси Украинской православной церкви под руководством Савватия34.
31 Ibidem.
32 Данилець Ю. Православна церква в Карпатськш Укра1'ш (19381939) // Ужгородська Украшська богословська академiя îm. св. Кирила та Мефсдоя — Карпатський ушверситет îm. А. Волошина. Науковий вкник. Ужгород, 2008. Вип. 4-5. С. 8-9.
33 Jarnecki M., Koiakowski P. «Ukrainski Piémont». S. 155.
34 Данилець Ю. Становище православно' церкви на Закарпатт в 1938 р. — на поч. 1941 р. // Украшська гунгаристика. Наукове перюдичне видання. Ужгород, 2019. Вип. 1. С. 56.
А. Волошин, по всей видимости, осознавал возможные последствия реализации проекта савватиевцев и не пошел на данный шаг.
Русофильские деятели, активисты студенческого движения П. Ци-бере и С. Анталовский, убедившись в неэффективности своих попыток повлиять на чехословацкие власти или автономное правительство Подкарпатской Руси, решили обратиться к силе, которая, на их взгляд, реально определяла ситуацию в крае, — к властным кругам Германии. В аналитической записке, составленной сотрудником Канцелярии президента, сообщалось о его разговоре с указанными русофилами. П. Цибере и С. Анталовский вечером 28 января 1939 г. отправлялись в Берлин, чтобы информировать политические элиты Германии о ситуации в Подкарпатской Руси и попросить их повлиять на кабинет А. Волошина, дабы он «представлял интересы и русского направления». На замечание сотрудника Канцелярии, что «такие проблемы надо решать дома, чтобы не давать стимул иностранцам вмешиваться в наши внутренние дела», С. Анталовский ответил следующее: «Мы делали всё возможное для исправления ситуации, работали как в Хусте, так и в Праге. К сожалению, безрезультатно. В Берлине мы не собираемся жаловаться на президента республики и центральные власти, только корректно обрисуем положение в Подкарпатской Руси, чтобы Берлин был информирован и мог правильно поступить, использовал свое влияние на местную власть»35. Достоверно не известно, состоялась ли встреча русофильских деятелей с представителями руководства нацистской Германии. Однако сам факт планирования подобной встречи свидетельствует о том, что некоторые общественные деятели Подкарпатской Руси видели полную беспомощность Праги, ее неспособность контролировать ситуацию в стране.
В отличие от А. Бродия, который до событий марта 1939 г. не решался открыто отрицать свою лояльность Праге, другой лидер русофильского движения — С. Фенцик — после своей отставки 26 октября 1938 г. бежал в Будапешт и сделал ставку на планомерную работу в интересах венгерского государства. Русофильский политик активно агитировал за присоединение всей Подкарпатской Руси к Венгрии36. Сразу после Венского арбитража С. Фенцик обратился к министру внутренних дел Венгрии с просьбой передать помещения украино-фильской организации «Просвита» в пользование «карпаторусским культурным организациям и гвардии чернорубашечников (эффект-
35 AKPR. 1го^ с. 925. Sign. PR 52. Кай. 15.
36 Fedinec Cs. «А magyar szent koшnahoz»... ОИ. 63.
ная свита русофильского деятеля, участники которой открыто позиционировали себя сторонниками фашистской идеологии. — О. К.)». Интересно, что центральные власти Венгрии в целом благосклонно относились к начинаниям экстравагантного политика. Так, советник министра Я. Пашканади в письме жупану Ужанской жупы Ю. Дюричу от 18 февраля 1939 г. предлагал принять проект С. Феницка, так как он мог служить «противодействием чешской пропаганде» и демонстрацией наличия в регионе «лояльных карпатороссов». Советник министра делал следующее заключение: «Справедливо, что центр украинской пропаганды, который на протяжении 20 лет получал многомиллионную помощь, будет передан карпаторусским организациям и чернорубашечникам»37. Однако жупан позволил себе не согласиться с мнением помощника министра, отметив, что культурная жизнь русинов должна регулироваться правовыми основами будущей автономии, а для ее успешной реализации недопустимо делать кому-то «специальные уступки»38. 1 мая 1939 г. (уже после событий середины марта 1939 г., когда северные и центральные регионы Подкарпатской Руси были оккупированы венгерскими войсками) Ю. Дюрич в письме министру внутренних дел Венгрии пояснил свое недоброжелательное отношение к С. Фенцику и его молодым соратникам: «15 марта, когда венгерские сыновья проливали кровь в Карпатах, штаб чернорубашечников забавлялся в увеселительных заведениях Ужгорода, и это шокировало венгерских жителей города. По конфиденциальной информации, члены гвардии в последующие дни занимались тем, что там, где население с радостью устанавливало венгерский флаг и с восторгом встречало венгерские войска, убеждали население, что это "русская" территория по своей природе, заменяли венгерские флаги русскими триколорами. Это можно было наблюдать во многих местах»39. Столь негативная оценка, которую дал «чернорубашечникам» Ю. Дюрич, предопределила нежелание венгерских властей легализовать молодежную русофильскую организацию.
Таким образом, в период функционирования автономного правительства А. Волошина русофильские деятели были фактически лишены возможности влиять на общественно-политическую и национально-культурную обстановку в Подкарпатской Руси. Попытки
37 Государственный архив Закарпатской области (ГАЗО). Ф. 47. Оп. 2. Д. 15. Л. 1.
38 Там же. Л. 4.
39 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 2. Д. 67. Л. 8.
исправить ситуацию путем апелляций к центральным властям были обречены на провал, так как Прага в условиях послемюнхенской агонии уже фактически не контролировала ситуацию в регионе. После полного включения Подкарпатской Руси в состав Венгрии в марте 1939 г. официально поддерживаемой новыми властями идеологией стал «угро-русинизм», в рамках которого постулировалось представление о русинах как об отдельном народе, тесно связанном с венграми историческими, культурными, экономическими узами. Русофилы, которые получили относительную свободу для выражения своих идей, критиковали данный курс в публицистике и русскоязычной прессе (газеты «Русская правда» / «Русское слово», «Карпаторусский голос»). Украинофилы же были полностью вытеснены на маргинес общественной жизни Подкарпатской Руси. После присоединения региона к СССР ситуация вновь резко изменилась: жители края в административном порядке были «объявлены» украинцами, культурное наследие многих выдающихся русофильских деятелей на долгие годы было предано забвению либо намеренному искажению в угоду политической конъюнктуре. В настоящее время лишь отдельные активисты русинского движения в Украине отстаивают позиции, близкие традиционному русофильству региона.
Источники и литература
Государственный архив Закарпатской области (ГАЗО).
Archiv Kancelare prezidenta republiky (AKPR).
Narodni archiv Ceske Republiky (NACR).
Бр. Бродий межи нами. // Неделя. 15 марта 1939 г. С. 3.
Вегеш М. М., Гиря В. I., Король I. Ф. Угорська iредента на Закарпатп мiж двома свгговими вшнами (1918-1939 рр.). Ужгород: Колiр Пршт, 1998. 129 с.
Гранчак I.I., Балагурi Е. М., Грицак I. В., 1лько В. П., Поп I.I. Нариси юторп Закарпаття: у 3 т. Ужгород: Закарпаття, 1995. Т. II. 663 с.
Данилець Ю. Православна церква в Карпатськш Укра1ш (19381939) // Ужгородська Украшська богословська академ1я 1м. св. Кирила та Мефодiя — Карпатський ушверситет iм. А. Волошина. Науковий вюник. Ужгород, 2008. Вип. 4-5. С. 7-10.
Данилець Ю. Становище православно!' церкви на ЗакарпатН в 1938 р. — на поч. 1941 р. // Украшська гунгаристика. Наукове перюдичне ви-дання. Ужгород, 2019. Вип. 1. С. 54-71.
Куцов К. Карпатоукрашсьы студенти i угорська полиика щодо Шдкарпатсько1 Русi 1930-х рр. // Украшська гунгаристика. Наукове перюдичне видання. Ужгород, 2019. Вип. I. С. 72-81.
Поп И. Энциклопедия Подкарпатской Руси. Ужгород: Издательство
B. Падяка, 2001. 431 с.
Фединец Ч. Славянское население Закарпатья в венгерской политической риторике периода ревизии // Имя народа: Украина и ее население в официальных и научных терминах, публицистике и литературе: [сб. ст.]. М.: Институт славяноведения РАН; СПб: Нестор-История, 2016.
C. 171-190.
Шевченко К. В. Карпатское эхо Мюнхена-1938 как катализатор этнокультурной инженерии: от Подкарпатской Руси к Карпатской Украине // СССР и Чехословакия в ХХ веке: ключевые события и вызовы эпохи. Минск: Колорград, 2018. С. 120-134.
Шевченко К. В. Русинский вопрос в межвоенной Чехословакии // Славяноведение. 2003. № 3. С. 3-17.
Шевченко К. В. Славянская Атлантида. Карпатская Русь и русины в XIX — первой половине ХХ в. М.: Regnum, 2011. 414 с.
Brenzovics L. Nemzetiségi politika a visszacsatolt Kárpátalján (19391944). Ungvár: Kárpátaljai Magyar Kulturális Szôvetség, 2010. 204. old.
Fedinec Cs. «A magyar szent koronához visszatért Kárpátalja» 19381944. Budapest: Jaffa Kiadó, 2015. 240. old.
Jarnecki M., Koiakowski P. «Ukrainski Piémont». Rus Zakarpacka w okresie autonomii 1938-1939. Warszawa: Oficyna Wydawnicza RYTM, 2017. 383 s.
Rychlík J. Hospodársky, sociální, kulturní a politicky vyvoj Podkarpatské Rusi 1919-1939. Praha: Národohospodársky ústav Josefa Hlávky, 2013. 183 s.
Svorc P. A kárpátaljai autonómia kérdése és a régió Magyarországhoz csa-tolása // Kárpáti Ukrajna: Vereckétôl Husztig. Egy konfliktustôrténet nemzeti olvasatai. Pozhony: Kalligram Kiadó, 2014. 46-70. old.
210
O. r. Ka3aK
References
Archiv Kanceldre prezidenta republiky.
Gosudarstvennyi arkhiv Zakarpatskoi oblasti.
Ndrodni archiv Ceské Republiky.
Br. Brodii mezhi nami... Nedelia, 15 marta 1939 g., s. 3.
Brenzovics, L. Nemzetiségipolitika a visszacsatolt Kdrpdtaljdn (1939-1944). Ungvar: Karpataljai Magyar Kulturalis Szôvetség, 2010, 204. old.
Danylec', Ju. Pravoslavna tserkva v Karpats'kii Ukraïni (1938-1939). Uzhho-rods 'ka Ukraïns 'ka bohoslovs 'ka akademiïa im. sv. Kyryla ta Mefodiïa — Karpats 'kyj universytet im. A. Voloshyna. Naukovyj visnyk. Uzhhorod, 2008, vyp. 4-5, s. 7-10.
Danylec', Ju. Stanovyshhe pravoslavnoï cerkvy na Zakarpatti v 1938 r. — na poch. 1941 r. Ukraïns'ka hung'arystyka. Naukoveperiodychne vydannja. Uzhhorod, 2019, vyp. 1, s. 54-71.
Fedinec, Cs. "A magyar szent korondhoz visszatért Kdrpdtalja" 1938-1944. Budapest: Jaffa Kiadö, 2015, 240. old.
Fedinets, Ch. Slavianskoe naselenie Zakarpat'ia v vengerskoi politicheskoi rito-rike perioda revizii. Imia naroda: Ukraina i ee naselenie v ofitsial 'nykh i nauchnykh terminakh, publitsistike i literature: [sb. st.]. M.: Institut slavianovedeniia RAN; SPb: Nestor-Istoriia, 2016, s. 171-190.
Hranchak, I. I., Balaguri, E. M., Hrycak, I. V., Il'ko, V. P., Pop, I. I. Narysy istoriï Zakarpattia: u 3 t. Uzhhorod: Zakarpattia, 1995, t. II, 663 s.
Jarnecki, M., Kolakowski, P. "Ukrainski Piemont". Rus Zakarpacka w okresie autonomii 1938-1939. Warszawa: Oficyna Wydawnicza RYTM, 2017, 383 s.
Kutsov, K. Karpatoukraïns'ki studenty i uhors'ka polityka shhodo Pidkarpats'koï Rusi 1930-k rr. Ukrai'ns'ka hung'arystyka. Naukove periodychne vydannia. Uzhhorod, 2019, vyp. I, s. 72-81.
Pop, I. Entsiklopediia Podkarpatskoi Rusi. Uzhgorod: Izdatel'stvo V. Padiaka, 2001, 431 s.
Rychlik, J. Hospoddrsky, socidlni, kulturni a politicky vyvoj Podkarpatské Rusi 1919-1939. Praha: Nârodohospodârsky ùstav Josefa Hlavky, 2013, 183 s.
Shevchenko, K. V. Karpatskoe ekho Miunkhena-1938 kak katalizator etnokul'tur-noi inzhenerii: ot Podkarpatskoi Rusi k Karpatskoi Ukraine. SSSR i Chekhoslovakiia v XX veke: kliuchevye sobytiia i vyzovy epokhi. Minsk: Kolorgrad, 2018, s. 120-134.
Shevchenko, K. V. Rusinskii vopros v mezhvoennoi Chekhoslovakii. Slaviano-vedenie, 2003, № 3, s. 3-17.
Shevchenko, K. V. Slavianskaia Atlantida. Karpatskaia Rus' i rusiny vXIX — pervoi polovine XX v. Moscow: Regnum, 2011, 414 s.
Svorc, P. A karpataljai autonomia kerdese es a regio Magyarorszaghoz csatolasa. Karpati Ukrajna: Verecketol Husztig. Egy konfliktustortenet nemzeti olvasatai. Pozho-ny: Kalligram Kiado, 2014, 46-70. old.
Vehesh, M. M., Hyria, V. I., Korol', I. F. Uhors'ka iredenta na Zakarpatti mizh dvoma svitovymy vijnamy (1918-1939 rr.). Uzhhorod: Kolir Print, 1998, 129 s.
Oleg G. Kazak
The Russophile intelligentsia of the Subcarpathian Rus during the existence of the Second Czechoslovak Republic
The article discusses various behavioral strategies of representatives of the Russophile camp of Subcarpathian Rus in October 1938 — March 1939. It is stated that under unfavorable conditions (a massive Ukrainiza-tion campaign initiated by the autonomous government of A. Voloshin), the Russophile leaders were forced to appeal to the authorities of one of states that had their own interests in the region. A significant part of the Russophile intelligentsia remained loyal to Czechoslovakia and tried to persuade Prague to put pressure on Voloshin's office. S. Fenzik and his entourage, using their long-established ties with representatives of the Hungarian authorities, made a bet on cooperation with Budapest. Finally, some figures tried to establish contacts with the elites of Nazi Germany, rightly noting the great influence of this country on the situation in Subcarpathian Rus. The author analyzes in detail the activities of the government of A. Voloshin, who became the object of the harshest criticism of representatives of the Russophile camp: the actual prohibition of the activities of pro-Russian political and social forces, the aggressive behavior of the members of the paramilitar organization «Karpatskaya Sech», whose leadership largely consisted of Gali-cians, en-mass falsifications at the elections to the autonomous sejm. The source base of the work consists of documents kept at archives of the Czech Republic (The National Archive of the Czech Republic, The Archive of the President's Office) and Ukraine (The State Archive of the Zakarpattian Region), as well as academic works of Hungarian, Polish, Ukrainian and Russian historians.
Keywords: Rusyns, Russophiles, identity, autonomous government, social and political life.
