CC BY
63
О. Г. Казак (Минск)
Русофильская интеллигенция в национально-культурной жизни Подкарпатской Руси (1939-1944)
В статье рассматриваются основные направления деятельности русофильски настроенной интеллигенции Подкарпатской Руси в период вхождения региона в состав Венгрии, характеризуются механизмы адаптации частью представителей интеллектуальных кругов своих русофильских взглядов к условиям неблагоприятной идеологической конъюнктуры. Культурно-идеологический ландшафт Подкарпатской Руси показан как сложный и неоднородный комплекс, в котором роль русофильского направления определялась сочетанием ряда факторов. Ключевые слова: русины, русофилы, «угро-русинизм», идентичность.
Подкарпатская Русь (сегодня - Закарпатская область Украины) является регионом с богатой историей различных опытов этнокультурной инженерии в отношении коренного восточнославянского населения, традиционно именовавшего себя этнонимом «русины». После краха монархии Габсбургов Подкарпатская Русь вошла в состав Чехословакии, что открыло для местной интеллигенции довольно широкие возможности свободного выражения своих воззрений в прессе и публицистике, впрочем, при определенных преференциях Праги приверженцам проукраинских идей (особенно в 1920-е гг.). В указанный период интеллектуальные элиты региона представили на суд общественности несколько моделей идентичности восточнославянского населения, которые, при определенной доле упрощения, можно определить как русофильскую, украино-фильскую и русинофильскую. Согласно определению М. Ю. Дро-нова, «сам термин русофильство применительно к русинам, как правило, понимается совершенно иначе, чем в случае, когда речь заходит, например, о симпатизирующих русским и их культуре немцах, французах или даже западных и южных славянах. Последние, хотя и акцентировали свое положительное отношение к русскому народу, все же не отождествляли себя с ним. Напротив, именно такое отождествление имело место быть у русофильски ориентированных русинов»1.
Во главе русофильского спектра общественно-политической жизни Подкарпатской Руси стояли А. И. Бродий и С. А. Фенцик -лидеры влиятельных в межвоенный период партий Автономный земледельческий союз (АЗС) и Русская национально-автономная народная партия (РНАНП) соответственно. Из названий данных партий становится понятно, что основной целью их программ являлось достижение обещанной Прагой автономии для Подкарпатской Руси. Их стремление находило поддержку у венгерских властей. Так, уже в 1922 г. Бродий и его коллега по партии И. Каминский установили контакты с представителями провластных кругов Венгрии и получили гарантии финансирования своей деятельности2. Спонсирование указанных партий продолжалось весь межвоенный период. При этом вопрос автономии Подкарпатской Руси был для руководства Венгрии прежде всего средством дестабилизации ситуации в Чехословакии для реализации собственных ревизионистских планов, а отнюдь не заботой о судьбе русинского населения региона. Так, министр иностранных дел Венгрии К. Каня во время переговоров с польской делегацией в апреле 1936 г. делился своими планами относительно вопроса предоставления автономии Подкарпатской Руси: если бы правительство Чехословакии предоставило региону обещанную автономию, Каня предлагал представителям партии АЗС дискредитировать этот акт в парламенте и сорвать его путем выдвижения таких условий, которые правительство ни в коем случае не смогло бы удовлетворить. Министр иностранных дел полагал, что это могло бы быть требование предоставить краю такую автономию, какой пользовалась Хорватия в составе Австро-Венгерской империи. Польская сторона обещала поддержать данную инициативу3.
Польские властные элиты также поддерживали автономистское движение в Подкарпатской Руси. Регион рассматривался польской стороной с точки зрения установления в будущем общей польско-венгерской границы. Так, например, в финансировании газет, издаваемых С. А. Фенциком в 1930-е гг., активное участие принимал консул Польши в Ужгороде4. Между представителями венгерских и польских политических элит велись активные обсуждения ситуации в Подкарпатской Руси на протяжении всего межвоенного периода. Данный вопрос, например, стал темой переговоров консула Венгрии в Братиславе Д. Петровича с консулом Польши в Ужгороде М. Халупчинским. Венгерская сторона считала необходимым остановить финансирование партийных структур Бродия и Фенцика и сосредоточиться на поддержке русинофильского крыла общественно-
политического спектра региона. М. Халупчинский предлагал осуществить данную корректировку совместного курса в отношении Подкарпатской Руси уже после присоединения края к Венгрии, а до этого продолжить сотрудничество с АЗС и РНАНП, которые могли выступать активным противовесом украинофильским политикам и общественным деятелям5.
Дальнейшие события фактически развивались согласно сценарию польского консула. В условиях поэтапного восстановления венгерского господства в регионе (ноябрь 1938 г., март 1939 г.) был разработан новый идеологический курс, получивший название «угро-русинизм». Утверждалось, что местные русины являются отдельным народом, которому одинаково чужды прорусские и проукраинские настроения. Также подчеркивалась историческая верность восточнославянского населения идеям венгерской государственности, в рамках которой было возможно развивать местную культуру. При этом на официальном уровне постоянно отмечалось, что любая попытка использовать языковой и культурный аспекты в политических целях должна жестко пресекаться6.
В данных условиях А. И. Бродий и С. А. Фенцик выступили с заявлениями, которые, с одной стороны, демонстрировали их лояльность новому режиму, с другой же стороны - свидетельствовали об их серьезных амбициях. Так, в одной из статей Бродия утверждалось следующее: «Сильное государство то, в котором человек как единица сумеет поставить все свои физические, духовные, моральные и душевные силы на пользу общего блага целого народа. Быть стойкими и убежденными членами народного единства, здоровой и полезной частью единого тела, вечная жизнь и лучшая будущность которого мыслима лишь в рамках давнего нашего отечества короны Святого Стефана. [...] Время опять приказывает мне быть во главе своего народа и - как в прошлом - непоколебимой и твердой рукой повести его к объединению с Венгрией»7. Фенцик со страниц издания «Карпаторусский голос» пытался позиционировать особую роль членов РНАНП и «гвардии чернорубашечников» (полувоенного радикального молодежного объединения его сторонников) в деле присоединения региона к Венгрии: «На протяжении тысячи лет мы шли всегда рука об руку с венгерским народом, участвовали в блеске и величии Венгрии, помогали ему в трудные минуты его истории, скорбели вместе с ним в годину тяжких исторических ударов и страданий. Венгрия гарантировала нам полную национальную и культурную автономию, гарантировала нам избавление от украин-
ско-чешских марксистских политиков и авантюристов. Венгры решили вместе с нашими чернорубашечниками бороться до последней капли крови за освобождение Карпатской Руси8; венгерские солдаты с вернейшими сынами карпаторусского народа, первыми карпато-русскими легионерами-гвардейцами - членами Русской Народной Гвардии Чернорубашечников, своей кровью освобождали русские Карпаты от чешско-украинских угнетателей»9. Сразу после Венского арбитража ноября 1938 г., когда к Венгрии была присоединена часть Подкарпатской Руси с городами Ужгород, Мукачево, Берегово, Фенцик обратился к министру внутренних дел Венгрии с просьбой передать помещения украинофильской организации «Просвита» в пользование «карпаторусским культурным организациям и гвардии чернорубашечников». Интересно, что центральные власти Венгрии были более благосклонны к начинаниям экстравагантного политика. Так, советник министра Я. Пашканади в письме наджупану Ужан-ской жупы Ю. Дюричу предлагал принять проект Феницка, так как он мог служить «противодействием чешской пропаганды» и демонстрацией наличия в регионе «лояльных карпатороссов». Советник министра делал следующее заключение: «Поэтому справедливо, что центр украинской пропаганды, который на протяжении 20 лет получал многомиллионную помощь, будет передан карпаторусским организациям и чернорубашечникам»10. Однако наджупан позволил себе не согласиться с мнением сотрудника министерства внутренних дел, отметив, что культурная жизнь русинов должна регулироваться правовыми основами будущей автономии, а для ее успешной реализации недопустимо делать кому-то «специальные уступки»11.
По прошествии чуть более месяца Ю. Дюрич в письме министру внутренних дел Венгрии пояснил свое недоброжелательное отношение к Фенцику и его соратникам: «15 марта, когда венгерские сыновья проливали кровь в Карпатах, штаб чернорубашечников забавлялся в увеселительных заведениях Ужгорода, и это шокировало венгерских жителей города. По конфиденциальной информации, члены гвардии в последующие дни занимались тем, что там, где население с радостью устанавливало венгерский флаг и с восторгом встречало венгерские войска, чернорубашечники убеждали население, что это "русская" территория по своей природе, заменяли венгерские флаги русскими триколорами. Это можно было наблюдать во многих местах»12. Негативная оценка деятельности Фенцика и его ближайшего окружения прослеживается и в аналитической записке Ужгородского отделения контрразведки штаба 8 корпуса венгерских войск от
1 ноября 1939 г.: «Почти все без исключения являются ненадежными великорусскими националистами, исповедующими панславистские принципы. Многие люди не знают венгерский язык, и многие настолько ослеплены, что хотя и хорошо его знают, не хотят говорить по-венгерски. Почти все являются молодыми людьми в возрасте до тридцати лет, многие из которых имеют симпатии к Советской России и не имеют никаких симпатий к венграм»13. Работники этой же военной структуры обращали внимание на опасную с точки зрения государственной безопасности деятельность А. И. Бродия. Так, относительно курируемого им издания «Русское слово» отмечалось, что публикуемый там материал отличается «сильным панславизмом»14.
Представители венгерской власти в регионе в целом негативно оценивали проявления русофильских настроений в среде местной интеллигенции. Так, жупан жупы Унг - Берег - Угоча А. Шимен-фалви в письме полицейскому капитану Мукачево Я. Помпеньи сетовал на наличие в городе вывесок на русском языке, мемориальной доски в честь А. С. Пушкина на стене гимназии. Недовольство руководителя административной единицы вызывали также следующие факты: главная площадь города носит имя А. Митрака (известный культурный деятель русофильской ориентации конца XIX в., автор венгерско-русского словаря), государственный переводчик Г. Бай-ет делает переводы официальных документов с венгерского языка на русский15. Следует отметить, что в 1939-1940 гг. шел активный процесс смены вывесок на зданиях учреждений региона. Как правило, вывески на чешском языке заменялись вывесками на венгерском языке, а на месте русскоязычных вывесок появлялись вывески на русинском языке (в частности, такая практика наблюдалась в Ра-ховском округе16). Русофильская пресса с живостью откликнулась на данный шаг раховской администрации. В «Русской правде» (газета А. И. Бродия, с 1940 г. - «Русское слово») появилась заметка, в которой новый язык вывесок объявлялся «не соответствующим элементарнейшим грамматическим правилам», «портящим братские отношения между двумя равноправными народами»17. В иной статье этой же газеты вывески на русинском языке именовались как «малые, обыкновенно неграмотно написанные русские надписи»18. Вскоре после письма А. Шименфалви бюст А. Митрака был перенесен из Мукачево в одно из пригородных сел, и только личная инициатива С. А. Фенцика, который обращался с многочисленными жалобами в компетентные органы, помогла вернуть бюст русофильского деятеля в город19. Следует отметить, что венгерские власти активно поль-
зовались подобного рода манипуляциями с исторической памятью населения Подкарпатской Руси. Так, в ночь с 22 на 23 мая 1939 г. с одной из улиц Ужгорода неизвестными был украден бюст А. До-брянского - одного из «русинских будителей» XIX в., последовательного приверженца прорусских идей20. Причастность властей к этому делу уже в то время не вызывала сомнений.
Серьезные сложности возникли и с регистрацией русофильских общественных организаций, в том числе и центральной русофильской институции региона в межвоенный период - «Общества имени А. В. Духновича». С. А. Фенцик как избранный секретарь организации в своем письме министру внутренних дел перечислил достижения «Общества имени А. В. Духновича» в предыдущие годы, заявив при этом: «Я осмелюсь заметить, что по данным официальных кругов около 70% культурной работы в Подкарпатье выполнило "Общество имени А. В. Духновича", при этом с 1932 г. оно не получило от государства ни филлера, в то время как украинская "Просвита" получила в сумме больше миллиона»21. Со страниц «Карпаторусского голоса» Фенцик позиционировал организацию как чуждую всякой политической деятельности, а также, сохраняя свою приверженность русофильским идеям, все же пытался сделать некоторые реверансы в сторону официального курса «угро-русиниз-ма»: «"Общество Духновича" никогда не проводило москвофильской тенденции, ибо это была бы политика, общество же работало чисто на культурной почве. Свои издания общество выпускало на литературном языке, на котором писали все наши писатели и культурные деятели, и никогда не отступало от их заветов. Но общество не пренебрегало также фольклором, и десятки произведений написано на народном говоре»22. При утверждении устава, однако, возникли определенные трудности. Так, наджупан Ужанской жупы в письме министру внутренних дел высказал свои мысли по этому поводу. В частности, он предлагал заменить в уставе определения «русский» и «угро-русский» на «русинский» («рутенский»), исключить упоминание тех целей организации, которые выходили за рамки культурной деятельности23. В конечном счете традиционные для организации определения «русский» и «угро-русский» в уставе были сохранены, однако формулировка цели соответствовала пожеланиям представителя венгерской власти: «Воспитывать культурный и нравственный дух угро-русов, живущих на территории Венгрии, заботиться о братстве венгров и русских, содействовать хозяйственному и духовному развитию Подкарпатья. Политика полностью исключается
с повестки дня»24. «Общество имени А. В. Духновича» продолжило неактивную деятельность в период венгерского господства и было запрещено правительством просоветского квазигосударства «Закарпатская Украина» в начале 1945 г.25
Судьба другого крупного русофильского объединения - «Школьная помощь» - сложилась еще менее завидно. Данная организация в межвоенный период занималась издательской деятельностью, доходы от которой шли на содержание двух общежитий для учащейся молодежи в Ужгороде и Мукачево. Представитель государственного департамента печати Й. Тороцкои в одной из аналитических записок называл типографию «печатным станком для русских эмигрантов низкого уровня», доходы от которого идут «на воспитание молодежи не в русинском, а в великорусском духе»26. Правительственный комиссар Э. Малинич, специально уполномоченный решить вопрос существования «Школьной помощи», предлагал сохранить организационную структуру и органично использовать ее в деле распространения курса «угро-русинизма». По мнению Малинича, лишенная былого русофильского характера организация должна была существовать для того, чтобы дать «сыновьям угро-русского народа культурное образование в венгерской идее, укрепить свято-стефанскую мысль»27. Анонимный автор печатного органа А. И. Бродия (последний был тесно связан с организацией «Школьная помощь» - в ее типографии, например, на протяжении некоторого времени и выходила газета «Русская правда»28) подверг резкой критике деятельность Малинича, а также заявил о том, что «Школьная помощь» организует свою работу «по нужному пути» и «не нуждается в правительственном комиссаре»29. Известно, что сам Бродий вел переговоры с представителями венгерской администрации в регионе, пытаясь добиться возможности возобновления деятельности организации30. Достичь каких-либо результатов русофильский деятель не сумел, и в 1941 г. типография и значительная часть имущества «Школьной помощи» были переданы «Подкарпатскому обществу наук» - крупнейшей организации академического типа в регионе, действовавшей
31
в русле политики «угро-русинизма»31.
В русскоязычных газетах региона («Русская правда» / «Русское слово» и «Карпаторусский голос») наряду с хвалебными строками в адрес руководства Венгрии помещался и критический материал, направленный в первую очередь против политики «угро-русинизма». Одним из важных элементов данного идеологического курса стала дискредитация традиционно свойственных значительному числу
местной интеллигенции русофильских идей. Этот феномен проявился, например, в научном исследовании венгерского слависта с русинскими корнями Ш. Бонкало, которое вышло в 1940 г. и носило название «Русины». Автор объяснял приверженность значительной части интеллигенции Подкарпатской Руси XIX - начала ХХ в. (прежде всего «русинских будителей» А. Духновича и А. Добрянского, а также М. Лучкая, И. Раковского и др.) панславистским и русофильским идеям главным образом деятельностью русских шпионов. При этом Бонкало утверждал, что среди местного населения идеи русофильски настроенной интеллигенции не имели существенного отклика, а также считал произведения таких авторов низкокачественными с художественной точки зрения (так, знаменитое «русинское кредо» авторства Дух-новича он назвал «примитивным и наивным»)32. И. Андрашко - автор развернутой рецензии на труд Бонкало - отвергал предложенную последним трактовку русинской идентичности населения региона, которому приписывалась чуждость любых прорусских симпатий, и считал доводы слависта попыткой «доказать, что дорога, которой веками шли наши предки и на которой ныне и мы стоим, - ошибочна, и попали мы
33
на нее по одному лишь недоразумению»33.
Резкую критику русофильски настроенной интеллигенции Под-карпатской Руси вызвала попытка кодификации русинского литературного языка на основе местных говоров (грамматики Ю. Марины и И. Гарайды). Приведем некоторые пассажи из анонимной критики грамматики русинского языка, опубликованной на страницах «Кар-паторусского голоса»: «Литературный язык всегда до некоторой степени отличается от языка разговорного. Или великодоброгский крестьянин говорит так, как писал великий Петефи, Верешматри? Или саксонские рабочие говорят тем языком, каким написал свои бессмертные произведения гений Гете?34 [..] Язык Продана (молодой писатель региона. - О. К) более чистый и более правильный, более совершенный. И не нисходить же Продану к уровню крестьянина, но нужно стремиться этого последнего возвысить на уровень Продана. Вот вам задача и цель»35. Интересно, что аргументы автора данной статьи были фактически идентичны доводам русофильских интеллектуалов региона во второй половине XIX в. В частности, в программной статье издания «Новый свет» за 1871 г. утверждалось следующее: «Слабым детям необходимо молоко, а не грубый, черствый хлеб; - а наш народ в деле грамоты, в большинстве своем, действительно, находится еще в детстве. Но из этого не следует, что его нужно навсегда оставить на этом месте»36.
На страницах изданий А. И. Бродия языковая политика венгер-
37
ских властей определялась как «насилие над нашей родной речью»3'. Авторы (как правило, не называющие своих имен) часто с нескрываемой иронией оценивали попытки кодификации русинского литературного языка: «В таблице химических элементов Менделеева остались еще пустые, незаполненные места, которые химики упорным трудом стараются заполнить. По-видимому, также в таблице языков есть еще пустые места для открытия новых языков. Иначе и объяснить себе нельзя упорное стремление некоторых языковедов открыть новый язык смешением всех языков или их ужасным исковерканием. Это не создает нового языка, а только безмозглое язычие»38. В подобном тоне выражал свои мысли и анонимный автор заметки в «Карпа-торусском голосе»: «Мы желаем доказать миру, что в изобретениях и находчивости не уступаем другим народам. Хотим доказать также и то, что действительно не спим, не отстаем в области нашей лингвистики, но упорно изобретаем новые и новые грамматические схемы. И в самом деле, вряд ли найдется еще в нынешнем веке конкурент, который мог бы соперничать с нами в продукции "грамматики языка". В этом мы непобедимы и достигли рекорда»39.
Не вся информация с резкой критикой национально-культурной жизни Подкарпатской Руси проходила цензуру и появлялась в печати. Так, цензор из Будапешта Л. Берия-Балога курировал издания А. И. Бродия40. В филиале Государственного архива Закарпатской области (г. Берегово) сохранились гранки газет «Русская правда». Их анализ дает возможность установить, какого рода информация казалась наиболее опасной венгерскому цензору. Например, из текста парламентской речи Бродия были вычеркнуты его слова о более благоприятных условиях для студентов из Подкарпатской Руси в период чехословацкого господства, неподготовленности венгерской общественности к решению проблем русинского населения региона, необходимости предоставления автономии краю41. Некоторые статьи целиком изымались из уже подготовленного к печати номера газеты. Как правило, в них звучала острая критика политики венгерских властей в культурной и языковой сферах42, декларировалось плохая осведомленность властных элит и общественности Венгрии в делах Подкарпатской Руси43.
Русофильские издания утверждали, что их деятельность ограничивается исключительно культурным полем. Типичным в этом плане является выдержка из публикации в «Карпаторусском голосе»: «Русскость - явление глубоко идеологическое, бытовое, тради-
ционное и политической окраски не имеет. Тысячу лет мы считали себя русскими и, тем не менее, оставались под короной Святого Стефана, ибо карпатская русскость не означает карпаторусской ир-реденты»44. С. А. Фенцик в своей программной статье, посвященной двухлетней годовщине присоединения региона к Венгрии, говоря об «угрорусском народе», отмечал: «Было бы ошибкой видеть в этом названии какие-то посторонние политические моменты. Наш народ угрорусский без всякой политики, он был угрорусским еще тогда, когда ни о политике, ни о всяких этнографических, языковых и партийных учениях не имел ни малейшего понятия. Русскость нашего народа - это исторический факт, и ее не могут поколебать факторы политические и партийные, как сложившиеся значительно позже»45. Декларируя свою аполитичность, Фенцик, однако, занимался активной пропагандой фашистских идей: «Фашизм - явление новое, передовое, прогрессивное. Демократия одряхла, обанкротилась. Ей на смену идет фашизм как концентрация народных сил. Фашизм конструктивен. Его задача не разрушать, а строить»46. На страницах своего печатного органа Фенцик излагал свое видение будущего Европы: «Национализм должен во всем мире победить иудо-марксизм, гримирующийся под демократизм, либерализм и атеизм. Европа как духовное сердце мира должна на основе национальных идей сгруппировать все народы, объединить все человечество и обеспечить ему лучшую будущность. Английский империализм в сегодняшней борьбе на жизнь и смерть репрезентует старый, отживший капиталистический порядок, против которого восстал новый, трудовой порядок, репрезентуемый национал-социализмом и фашизмом»47. Партия Фенцика активно сотрудничала с российской белой эмиграцией и русскими националистами, в частности, с К. Родзаевским. Фенцик с начала 1930-х гг. был почетным членом основанной последним Российской фашистской партии, действовавшей в Харбине (Маньчжурия). Даже газета «Наш путь» (печатное издание РНАНП) была названа так в подражание аналогичному изданию харбинских фашистов48. Деятельность Фенцика и его окружения активно освещалась в эмигрантских русскоязычных изданиях профашистского толка49. На кадрах видеохроники выступлений Фенцика видно, что его основной публикой были молодые люди с российскими триколорами, которые слушали своего вождя, вскинув руки в традиционном нацистском приветствии50. Такая деятельность политика вызывала беспокойство венгерских правящих кругов51.
А. И. Бродий, как и Фенцик, декларировал возможность сочетания русофильских настроений в культурной сфере с лояльностью венгерскому государству. Данные идеи были изложены в работе Бродия «Панславизм и русины Карпатской земли», опубликованной в немецкоязычном венгерском издании «Юго-восточное немецкое обозрение» («Südostdeutsche Rundschau») в 1943 г. и основанной на тексте выступления политика в венгерском парламенте в ноябре 1939 г. «Панславизм так и остался сном, а сегодня уже нет и сна», - писал Бродий о событиях 1848-1849 гг. Согласно его интерпретации, в то время русские войска впервые пересекли Карпаты - «природную границу между Востоком и Западом». Бродий считал, что на момент написания его статьи СССР не собирался переступать Карпаты, а если бы и сделал это, то рассматривал бы регион лишь в качестве «трамплина, который служил бы маской "защиты расы"», для дальнейшего продвижения к Адриатическому морю. В связи с этим, на взгляд Бродия, становилось ясно, сколь тесно судьба русинов переплетена с судьбой венгерской нации52. Кроме того, в «Русском слове» была перепечатана статья из издания «Пестер Ллойд» («Pester Lloyd») за 1942 г. «Панславизм, гер-манство и мадьярство». Автор данного материала делал вывод, что в то время Германия и Венгрия противостояли угрозе панславизма, которая становилась «страшной и опасной реальностью»53.
Несмотря на схожесть позиций, отношения между Бродием и Фенциком оставались напряженными. Так, Фенцик неоднократно обвинял Бродия в узурпации права выражать интересы русинов54. Когда издание Бродия «Русская правда» из-за проблем с финансированием на некоторое время прекратило свой выход, в «Карпаторусском голосе» появился насмешливый некролог на сей счет55. На страницах печатного органа Бродия публиковались материалы с язвительной критикой его основного политического конкурента. Примером может служить четверостишие Г. Керчи «Бесславному потомку» (С. А. Фенцик был племянником известного русофильского писателя Е. А. Фенцика):
Говорил он в свое время:
«От чего-то до Камчатки»;
А теперь сам за деньжонки
Сном уснул глубоким, сладким...56
С началом венгерского господства выкристаллизовывается и набирает силу особое течение русофильского лагеря, приверженцы
которого ориентировались на СССР, видя в нем главный оплот общерусских, общеславянских идей. Особенно сильными данные настроения стали после коренного перелома в ходе Второй мировой войны, когда присоединение региона к СССР представлялось реально возможным. Таким образом, феномен «просоветского русофильства» отображал сочетание традиционных русофильских идеалов и романтизированных представлений о советском строе.
Группа молодых русофилов просоветского течения сформировала свои литературные школы в Ужгороде, Мукачево, гимназиях Хуста, издала шесть литературных альманахов. Среди наиболее успешных писателей-русофилов следует отметить Г. Керчу (псевдонимы Таня Верховинка, ГИК, В. Горемыка, В. Горькоуст), Г. Гойду (псевдоним Карпатский), В. Сочку (псевдоним Боржавин), К. Гласа (псевдоним Красин, Вершан), М. Шпитсера (псевдоним Вершин-ский, Беспризорный) и др. Авторы, произведения которых выходили на страницах официальных изданий в военное время, не могли явно демонстрировать свою приверженность идеям воссоединения с СССР. Поэтому в своих работах они чаще использовали символические образы. К. Глас, например, для характеристики современного ему интеллектуального климата использовал такие метафоры, как «угрюмая непроглядь ночи»57, «сети сна», «плесень прошлых лет»58, а Г. Керча - «желтая муть»59, «гнилые туманы»60. Некоторые авторы выражали свои русофильские и просоветские идеи в стихах, которые внешне мало чем напоминали образцы открытой пропаганды. Этим приемом, позволявшим усыпить бдительность цензоров, наиболее часто пользовался Е. Недзельский (псевдоним - Юрий Вир):
Откликнись! Дай мне знак! Звездою!
Пронзи полуночную тьму,
Серпом качнись над той водою
Блесни зарей - и я пойму61.
Значительная часть русинской общественности в Северной Америке, которая сыграла решающую роль в процессе вхождения Подкарпатской Руси в состав Чехословакии после Первой мировой войны, придерживалась русофильских и просоветских позиций. В «Американском Русском Вестнике», одном из самых влиятельных изданий русинской эмиграции, часто встречались материалы подобного характера: «В бенешовских газетах пишут, что советское правительство обещало Бенешу Карпатскую Русь. Мы в этом сомнева-
емся, ибо в Москве хорошо знают, как жилось русскому народу под чехами... Мы не верим, что московское правительство обещало Карпатскую Русь чехам, достойным наследникам монархии Габсбургов. В России теперь окрепло русское национальное чувство. Тысячи русских воинов умирают не за величие пана Бенеша и Чехословакии, но за свободу, а не за то, чтобы вернуть часть русского народа под чехов. Мы верим, что Россия, так как и мы, здесь в Америке, поддержит идею плебисцита в Карпатской Руси, чтобы наш народ смог сам свободно сказать, чего он хочет»62. Подобным пафосом проникнуты и статьи из «Карпаторусского календаря Лемко Союза»: «Целыми веками наши предки мечтали о национальной свободе и объединении со своими братьями на Востоке. Целыми веками они ждали своего освобождения, и целыми веками они верили, что этот момент их освобождения наступит. Только эта вера в освобождение и объединение со своими братьями на Востоке сохранила Карпатскую Русь, ее национальность. Эта вера в грядущий момент освобождения сохранила наше национальное лицо»63. Далее авторы статьи делали вывод о будущей судьбе Подкарпатской Руси: «Стоит посмотреть на положение этой нашей карпаторусской территории, чтобы увидеть, что она по природному, географическому и народному праву принадлежит не Чехословакии, а Советскому Союзу. То, что этот край принадлежал в начале русской истории русскому государству, вначале Киевскому, а затем Галицко-русскому, наилучшим образом доказывает существование на этой территории нашего народа, его язык и восточная вера, а главное, вечное стремление нашего народа к объединению с Востоком, со своими кровными братьями»64. Очевидно, что пропаганда подобных идей в Подкарпатской Руси была крайне нежелательная для венгерских властей. Решением министра внутренних дел Венгрии от 16 февраля 1940 г. распространение изданий Лемко-Союза в стране было запрещено65.
Органы безопасности Венгрии тщательно отслеживали проявления русофильских и просоветских настроений у местного населения, предлагая свои способы минимизации их влияния на обстановку в регионе. В частности, в ноябре 1941 г. руководство Ужгородского отделения контрразведки штаба 8 корпуса венгерских войск выступило с предложением к сельским и районным нотариусам сформировать группы для поездки в оккупированную немцами соседнюю Галицию. Данные командировки должны были продемонстрировать «ужасы советского строя», а участники поездок после «обогащения личного опыта» должны были на местах проводить агитацию «про-
тив большевизма и панславизма»66. Интересная информация содержится в докладной записке сотрудника Канцелярии Совета министров Венгрии премьер-министру П. Телеки от 20 сентября 1939 г. Сотрудник Канцелярии связывал успех коммунистов Подкарпатской Руси в межвоенный период с симпатиями большинства населения к русским, что проявлялось в различных формах. Автор докладной записки делал следующий вывод: «В прошлом партии Бродия и Фен-цика не были способны поглотить это движение, и кажется невозможным, чтобы это случилось в будущем». У этих партий, по его мнению, не было четкой идеологии, а «лидерские амбиции этих двух руководителей не могли притянуть широкие слои»67.
После 1945 г., когда регион вошел в состав УССР, русофильски настроенная интеллигенция была вытеснена на периферию общественной жизни. Имело место физическое устранение ее лидеров: в 1946 г. Бродий и Фенцик были приговорены «народным судом» к расстрелу за «коллаборационизм» и «антисоветскую деятельность». Многие произведения приверженцев просоветской версии русофильства выходили в переводе на украинский язык, литературные критики намеренно искажали их взгляды и позиционировали писателей в качестве предвестников «воссоединения украинского народа». В настоящее время отдельные активисты русинского движения на Украине (во главе с православным священником Д. Д. Сидором) отстаивают позиции, близкие традиционному русофильству региона.
Таким образом, русофильские деятели смогли сохранить относительно серьезное влияние на идеологическую и культурную ситуацию в Подкарпатской Руси в 1939-1944 гг. Действуя в неблагоприятных для себя условиях, русофилы были вынуждены постоянно лавировать на грани лояльности Будапешту. Жестко критикуя официальную идеологическую политику «угро-русинизма», они в то же время постоянно демонстрировали свою приверженность идеям венгерской государственности. Наиболее серьезную угрозу для венгерских властей представляла та часть местной интеллигенции, которая являлась носителем прорусских идеи вкупе с ориентацией на СССР. Вследствие этого просоветское крыло русофильской интеллигенции имело намного меньше возможностей для деятельности, чем лояльные режиму организации и отдельные личности. Русофильское движение в Подкарпатской Руси в период венгерского господства представляет собой интересную и малоизвестную страницу истории региона. Этот феномен, несомненно, требует дальнейших исследований, в том числе в рамках микроистории, компаративистики и других современных направлений науки.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Дронов М. Ю. К вопросу о месте русофильства в национально-культурной жизни русинов Словакии в ХХ столетии // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2010. № 1. С. 77.
2 Вегеш М. М, Гиря В. I., Король I. Ф. Угорська iредента на Закарпатл мiж двома свгговими вшнами (1918-1939 рр.). Ужгород, 1998. С. 64.
3 Пушкаш А. И. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1934 - январь 1937 г. М., 1996. С. 224-225.
4 Пушкаш А. И. Цивилизация или варварство: Закарпатье в 19181945 гг. М., 2006. С. 383.
5 Brenzovics L. Nemzetisegi politika a visszacsatolt Karpataljan (1939-1944). Ungvar, 2010. 36.old.
6 Казак О. Г. «Освобождение от чешского ярма»: культурно-национальная политика Венгрии в Закарпатье в 1939-1944 гг. // Русский Сборник: исследования по истории России. 2012. Т. 12. С. 328-344.
7 Бродий А. Угрорусскому народу. Русские люди, братья мои! // Русская правда. 1939. 22 сентября. С. 1.
8 Фенцик С. Карпатороссы! // Карпаторусский голос. 1939. 15 марта. С. 1.
9 Манифест С. Фенцика // Карпаторусский голос. 1939. 24 марта. С. 1-2.
10 Государственный архив Закарпатской области (ГАЗО). Ф. 47. Оп. 2. Д. 15. Л. 1.
11 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 2. Д. 15. Л. 4.
12 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 67. Л. 8.
13 ГАЗО. Ф. 92. Оп. 1. Д. 1. Л. 32.
14 Там же. Д. 5. Л. 19.
15 Botlik J. Egestas Subcarpathica: adalekok az Eszakkeleti-Felvidek es Karpatalja 19-20. szazadi tortenetehez. Budapest, 2001. 247 old.
16 ГАЗО. Ф. 200. Оп. 1. Д. 49. Л. 15.
17 Русский язык в Раховском округе пренебрегается // Русская правда. 1940. 18 февраля. С. 2.
18 ФВИ. В защиту родного языка // Русская правда. 1939. 2 октября. С. 3.
19 С. А. Ф. Бюст А. Митрака снова в Мукачево // Карпаторусский голос. 1943. 3 апреля. С. 1.
20 Fedinec C. A karpataljai magyarsag torteneti kronologiaja: 19181944. Galanta, Dunaszerdahely, 2002. 331 old.
21 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 66. Л. 3.
22 Степан Андреевич. Угрорусский научный институт // Карпато-русский голос. 1941. 14 января. С. 4.
23 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 66. Л. 10.
24 ГАЗО. Ф. 50. Оп. 3. Д. 356. Л. 14.
25 Енциклопедiя юторп та культури карпатських русишв / Уклад. П. Р. Магочш, I. Поп. Ужгород, 2010. С. 735.
26 ГАЗО. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 5. Л. 4.
27 ГАЗО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 67. Л. 10.
28 ГАЗО. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 5. Л. 162.
29 Почему «Школьная помощь» не проявляет деятельности? // Русская правда. 1940. 25 января. С. 1.
30 ГАЗО. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 5. Л. 74.
31 Енциклопедiя гсторп... С. 819.
32 Bonkälö S. A rutenek // Sulinet. 2014. - URL: http://www.sulinet. hu/oroksegtar /data/magyarorszagi_nemzetisegek/altalanos/a_rutenek/ (дата обращения: 13.02.2014).
33 Андрашко И. О книге проф. Бонкало «Русины» (критический разбор) // Русское слово. 1941. 9 марта. С. 2.
34 -сяк. Одному из неграмотных и глупцев // Карпаторусский голос. 1941. 2 августа. С. 3.
35 -сяк. Одному из неграмотныхъ и глупцев // Карпаторусский голос. 1941. 5 августа. С. 3.
36 Как нам писати? // Новый свет. 1871. 4 февраля. С. 1.
37 О новой «Грамматице угрорусского языка» (Статья в дискуссионном порядке) // Русское слово. 1940. 6 октября. С. 4.
38 П. Из языковой лаборатории // Русское слово. 1940. 11 декабря. С. 5.
39 Вца. Новая «Грамматика руського языка» в зеркале критики // Карпаторусский голос. 1941. 6 июня. С. 3.
40 Капраль М. Русскоязычная периодика Венгрии: газеты Андрея Бродия (1938-1944) // Studia Russica XIX. Budapest, 2001. С. 66.
41 Речь б. премьера А. И. Бродия въ мадьярском парламенте // Русская правда [гранка]. 1939. 10 декабря. С. 4.
42 Ответъ русинам из матерной Мадярщины // Русская правда [гранка]. 1939. 24 декабря. С. 2.
43 Проблемы нашего края (письмо из Будапешта) // Русская правда [гранка]. 1939. 16 декабря. С. 2.
44 А. Еще о русинизме // Карпаторусский голос. 1939. 18 июня. С. 2.
45 Фенцик С. А. 15 марта 1939-1941 // Карпаторусский голос. 1941. 15 марта. С. 1.
46 Капраль М. Русскоязычная периодика. С. 124.
47 Степан Андреевич. Христос Воскресе! // Карпаторусский голос. 1941. 19 апреля. С. 1.
48 Lipscher L. Die magyarischen, polnischen, ruthenischen und judischen Parteien in der CSR // Die erste Tschechoslowakische Republik als multinationaler Parteienstaat. München, 1979. S. 234.
49 Казак О. Г. Стефан Фенцик и его проект автономии Закарпатья в составе Венгрии (1939-1944 гг.) // Сборник научных статей молодых ученых. Минск, 2012. Вып. 1. С. 211-216.
50 Fenczik Istvan volt karpataljai miniszter mondott beszédet a karpatoroszok ôrségvaltasakor az Orszagzaszlo elött // Filmhiradok Online. 2014. URL: http://filmhiradokonline.hu/watch.php?id=3164 (дата обращения: 14.02.2014).
51 Пушкаш А. И. Цивилизация или варварство. С. 383.
52 Офщинський Р. Полггичний розвиток Закарпаття у складi Угор-щини (1939-1944). Кив, 1997. С. 117.
53 Панславизм, германство и мадьярство // Русское слово. 1942. 22 июля. С. 4.
54 Brenzovics L. A magyar kormanyzat Karpatalja-politikaja, 19391941 // Karpatalja 1938-1941. Magyar és ukran tôrténeti kôzelités. Budapest, 2004. 97 old.
55 ГАЗО. Ф. 92. Оп. 1. Д. 1. С. 32.
56 Керча Г. Бесславному потомку // Поэзия Закарпатья 19391944 гг. Братислава, 1957. С. 197.
57 Голос К. Мы идем. // Поэзия Закарпатья. С. 259.
58 Голос К. Вот - вижу! вижу! - день грядет. // Поэзия Закарпатья. С. 259-260.
59 Керча Г. Нет света, нет солнца, нет жизни. // Поэзия Закарпатья. С. 187.
60 Керча Г. «-к» // Поэзия Закарпатья. С. 188.
61 Вир Ю. Невеста поет // Накануне. Сборникъ стиховъ и прозы ужгородской литературной школы. Ужгород, 1941. С. 11-12.
62 Шевченко К. В. Славянская Атлантида. Карпатская Русь и русины в XIX - первой половине ХХ в. М., 2011. С. 268.
63 Американский Карпаторусский Конгресс // Карпаторусский Календар Лемко Союза на 1943 год. New York City, 1943. С. 18.
64 Там же. С. 19.
65 ГАЗО. Ф. 281. Оп. 1. Д. 1284. С. 42.
66 ГАЗО. Ф. 92. Оп. 1. Д. 1. С. 33.
67 З доповвдно1 записки службовця канцелярп ради мiнiстрiв Угорщини прем'eр-мiнiстровi про пошiрення коммушстичних вдей i
популяршсть Комушстично! партп на 3aKapnaTTi // Шляхом Жовтня: боротьба трудящих Закарпаття за нацюнальне i соцiальне визволення та возз'еднання з Радянською Украшою. Збiрник документiв. Ужгород, 1967. Т. 5. С. 121.
Kazak O. G.
The russophile intelligentsia in the cultural life of Subcarpatian Rus
(1939-1944)
The article shows the main activities of the russophile intelligentsia of Subcarpatian Rus at the time the region was a part of Hungary. The mechanisms of adaptation of russophile views of some intellectuals to the unfriendly political environment are analysed. The cultural and ideologcial landscape of Subcarpatian Rus is shown as complex in which the role of the russophiles was defined by a series of factors.
Keywords: Ruthenians, russophiles, «ugro-ruthenianism», identity.
