РУСЬ: ОТ ЯЗЫЧЕСТВА К ПРАВОСЛАВНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (продолжение). Глава тринадцатая. ВСЕЛЕНСКИЙ РАСКОЛ И НЕСОСТОЯВШИЕСЯ ПРИТЯЗАНИЯ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

НАШИ ПРЕЗЕНТАЦИИ

К 150-летию

Московского

педагогического

государственного

университета

Александр Киселев, Алексей Лубков

РУСЬ:

ОТ ЯЗЫЧЕСТВА К ПРАВОСЛАВНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (продолжение)*

Глава тринадцатая ВСЕЛЕНСКИЙ РАСКОЛ И НЕСОСТОЯВШИЕСЯ ПРИТЯЗАНИЯ

Безусловно, что русские взгляды на мир, смысл исторического бытия страны, а также человека формировались и под влиянием внешних факторов. Главный среди них - судьба христианского мира и его единства. На этом мировоззренческом направлении сплелись проблемы собственно богословия с геополитическими вызовами

* Из материалов книги: Киселев А.Ф. Русь: от язычества к православной государственности / Александр Киселев, Алексей Лубков. М.: Вече, 2022. 464 с.: ил. - (Русская история).

Начало см.: Киселев А.Ф., Лубков А.В. Русь: от язычества к православной государственности // Развитие личности. 2022. № 3-4. С. 9-47; 2023. № 1. С. 8-69.

того времени, связанные в первую очередь с претензиями католического Запада на лидерство в христианском мире. Последнее во многом определило суть раскола христианства на западную (католическую) и восточную (православную) ветви.

Руси вновь предстояло определиться в своем геополитическом выборе. Впрочем, он во многом был предопределен тем, что Русь, благодаря крепким духовным связям с Византией, уже стала православной по духу своей веры в равенстве всех народов перед Богом, что так страстно проповедовал на заре русского христианства первый русский митрополит Иларион. Идеи равенства и справедливости характерны для сочинений первых русских богословов, а также для идеалов русской святости. Русь там, где Христова правда, а она на стороне тех, кто отстаивает равенство церквей и свободу веры во Христа. Выбор Русью православного пути развития был для нее естественен и закономерен. Как же развивались судьбоносные для христианства события и каковы последствия вселенского раскола?

В основе надвигавшегося раскола между греческой (византийской) и латинской (римской) ветвями христианства лежали разные причины, например углубляющийся языковый водораздел. На Западе церковным был уходящий из обращения латинский язык, доступный лишь избранному кругу лиц. На Востоке богословским был греческий язык, более развитый, образный, художественно-эмоциональный. Стороны все меньше понимали друг друга, а главное, не стремились понять, особенно латиняне, которые во главе с римским папой претендовали на лидерство в христианском мире. Однако главной причиной раскола стали притязания римского папы на власть в христианском мире.

В богословии противоречия обострились на почве неприятия восточными христианами вероучительных нововведений латинян. Доктринальной проблемой стало их требование целибата (безбрачия) священников. На Востоке вначале относились к нему безразлично, но, когда дело дошло до требования расторжения уже существующих браков священников, началось возмущение и открытое сопротивление. Восточные богословы отнесли разводы к прямым нарушениям учения Христа, запрещавшего христианским семьям разводиться.

На Западе во время совершения таинства причастия вино разбавляли водой, а на Востоке это было недопустимо, ибо при богослужении вино олицетворялось с кровью Христа и было ее символом. Кроме того, восточные отцы церкви обвиняли латинян в том, что они не почитают икон, мощей и в храмах используют по преимуществу скульптуры и кресты с распятым Христом. В латинской церкви образы (иконы) никогда не имели того значения, которое им придавалось на Востоке, где в VШ-IX вв. было разработано целое богословское учение об иконах.

Остро полемизировали об опресноках (пресный хлеб), которые во время причастия латиняне употребляли в качестве символа тела Христова. На Востоке причащали квасным хлебом, как живым телом Христа. Использование опресноков на Востоке рассматривалось как пережиток иудейства, так же как и приношение в жертву агнца с евхаристическими телом и кровью Христовой.

Восточные богословы и священники обвиняли латинян в забвении святоотеческого предания. Константинопольский патриарх Михаил Керуларий (ок. 10001058) прямо их упрекал в том, что они «не считаются с нашими святыми и великими отцами, богословами и первосвященниками», имея в виду среди прочих

«святых Григория Богослова, Василия Великого и Божественного Златоуста»1. Обвинения - серьезные, ибо святоотеческое предание, как говорилось выше, относится к твердыням христианства, и отступать от него означало бы извращать суть вероучения.

Принципиальное разногласие заключалось в филиокве: исходит ли Святой Дух от Отца и Сына (Христа), как стала учить римская церковь, или же только от Отца, как, согласно первым христианским Вселенским соборам, учила Церковь греческая. Греческая церковь обвинила латинян, как писал патриарх Фотий (ок. 820 - ок. 891), в богохульстве в отношении Святого Духа, а «точнее всей святой Троицы» и потому одного этого достаточно, чтобы предать их анафеме. Патриарх Михаил Керуларий называл филиокве делом «нечестивым и опасным», подрывающим устои христианской веры. Даже патриарх Антиохийский, склонный к компромиссу с Римом, когда речь заходила о филиокве, называл это делом нечестивым и призывал Восток непоколебимо стоять на своем.

Среди восточных богословов было широко распространено мнение, что ответ на вопрос о снисхождении Святого Духа сам по себе является достаточной причиной для разделения двух христианских общин. Нисхождение Святого Духа от Отца и Сына - существенная черта сочинений Блаженного Августина. Именно он положил начало этому постулату латинской церкви. Столетие спустя после смерти Блаженного Августина появился составленный на Западе Символ веры - Афанасьевский. В нем характерным для Блаженного Августина языком говорится, что Святой Дух исходит от Отца и Сына и всякий, «кто желает обрести спасение, должен так рассуждать о Троице»2.

Латинские богословы для доказательства своей правоты использовали сочинения Августина и новый западный Символ веры. Известный по событиям 1054 г. в Константинополе кардинал Гумберт (между 1000 и 1015-1061) довел западную точку зрения до логического конца, заявив: «Даже святой и великий Афанасий никогда бы не обрел признание среди римлян, если бы в своем исповедании не утверждал, что Святой Дух исходит от Сына»3.

Однако церковный догмат о Святом Духе, как исходящим от Отца, был определен на Втором Вселенском соборе (381 г.) и подтвержден четвертым (451 г.), установлен пятым (553 г.), провозглашен шестым (680-681 гг.) и запечатлен седьмым Вселенским собором (787 г.). Поэтому отцы восточной церкви считали, что латиняне, осмелившись самочинно «исказить святейший символ», утвержденный многими вселенскими соборами, проявили не только «крайнюю дерзость», но нанесли удар по всему христианскому вероучению4.

Латиняне оправдывались, но стояли на своем. Восточная церковь на уступки не шла. Друг другу противостояли не только две системы догматического авторитета, две концепции святоотческого предания и два метода формулировки

1 Пеликан Я. Христианская традиция: история развития вероучения. В 2 т. Т. 2. М., 2009. С. 175.

2 Там же. С. 183.

3 Там же.

4 Там же. С. 185.

богословских различий, но помимо этого две концепции Божества1. Рим в глазах Востока перестал быть поборником православия. Разрыв стал неизбежным.

Наступил 1054 г. - знаковый рубеж всемирной истории. Именно тогда Вселенская православная церковь раскололась на две ветви - западную в лице Римской курии под главенством римского папы и восточную с четырьмя равноправными патриархатами, но при лидерстве Константинопольского патриархата. Причем в основе раскола 1054 г. лежали не столько богословские разногласия, сколько претензии римского папы на безоговорочную власть в христианском мире. В этом состояла главная проблема отношений Востока с Западом: «отказ предоставить решение спорных вопросов общему вселенскому собору, отказ принимать решения в соответствии с древней практикой отцов, занимавшихся такого рода делами, и стремление в спорных вопросах выставить римлян учителями, так чтобы остальные, как ученики, им подчинялись»2.

Латиняне претендовали на авторитет, равный авторитету Священного Писания и святоотеческого предания. Эти претензии папы римского - одного из пяти патриархов, могли быть отвергнуты четырьмя другими, что и произошло в 1054 г.

Константинопольский патриарх Михаил Керуларий в ответ на претензии римского папы Льва IX (1002-1054) о доминировании в христианском мире исключил из диптихов (поминальные списки на литургиях) имена римских пап и тем вызвал крайнее недовольство латинян. Затем Керуларий распространил обличительное письмо против нововведений латинской церкви, в частности совершения евхаристии (причастия) на опресноках и поста в субботу.

Полемика разворачивалась в 1053 г. В ответ папа Лев IX разослал письмо, в котором опускались канонические разногласия, но твердо и ясно проводилась мысль о главенстве Римской церкви в христианском мире и подчинении остальных четырех патриархов Риму. Патриарха Керулария Лев IX в свою очередь обвинил в том, что тот стремился подчинить себе трех восточных патриархов.

Керуларий пошел дальше и приказал закрыть латинские храмы в Константинополе, так как в них осуществляется литургия на опресноках. В это же время распространялись письма студийского монаха Никиты Стифата (ок. 1005 - ок. 1090), в которых автор излагал различия в вероучении и обрядах Римской церкви с восточными патриархатами, причем в резкой форме.

Лев IX, опасаясь усиления догматических споров, обратился к византийскому императору Константину Мономаху (1000-1055) с просьбой умерить полемический пыл Керулария. В Константинополь были посланы римские легаты: кардинал и канцлер Римской церкви Фридрих, кардинал Гумберт и архиепископ Амальфи Петр. Все они - высшие иерархи Римской церкви.

Легаты прибыли в Константинополь ранней весной 1054 г., и император принял их с пышными почестями и даже разместил в своем дворце. На приеме папских послов императором Константином присутствовал Керуларий. В письме патриарху Петру Антиохийскому Керуларий писал, что он был поражен

1 См.: Пеликан Я. Христианская традиция: история развития вероучения. В 2 т. Т. 2. М., 2009. С. 189.

2 Там же. С. 264.

надменностью папских легатов, которые не удостоили его ни поклоном, ни должным приветствием1.

Подобное прослеживается и в папских грамотах: почтение к императору и пренебрежение к патриарху, а также угроза, что если Константинопольский патриарх будет упорствовать в обличениях Рима, то латинская церковь прервет с ним отношения. Особой критике римские легаты подвергли сочинения Никиты Стифата, в адрес которого римляне не поскупились на эпитеты - «развратный, собака, отвратительный, циник», не имеющий права вмешиваться в богословские споры, так как его дело молиться в монашеской келье. Легаты так надавили на императора, что тот приказал сжечь сочинения Никиты Стифата2.

19 апреля 1054 г. умер папа Лев IX и Михаил Керуларий заявил, что полномочия римских послов исчерпаны до избрания нового римского папы, который был избран ровно через год (новым римским папой стал Виктор II (ок. 1018-1057)). Римские послы оказались в своеобразном цейтноте, но своего оружия не сложили. Более того, они пошли на решительный, но весьма опрометчивый шаг.

В субботу 15 июля 1054 г. все трое явились в храм Св. Софии в часы богослужения при большом скоплении народа. Подойдя к алтарю, римляне стали обличать в ереси Константинопольского патриарха и затем положили на святой престол заранее подготовленную грамоту об отлучении Михаила Керулария и его приверженцев от церкви. Эта грамота, свидетельствующая о крайней пристрастности и даже озлобленности папских легатов, «тем не менее представляет собой официальный акт первостепенной важности, на котором основывается окончательное и, по-видимому, бесповоротное разделение между Восточной и Западной церковью»3.

Выходка папских легатов вызвала возмущение жителей Константинополя. Верующие в храме Св. Софии сбросили с алтаря грамоту об отлучении от церкви Керулария и растоптали ее. В городе начались волнения, и римские посланцы в спешке его покинули.

Через пять дней после событий в храме Св. Софии Михаил Керуларий собрал Собор, на котором были даны оценки произошедшего скандала и сделаны важные выводы о несовместимости Западной и Восточной церквей, о необходимости самостоятельного и независимого развития восточного христианства. Акты Собора подписали 12 митрополитов и 2 архиепископа. Решения Собора поддержал византийский император Константин Мономах.

В истории христианства начиналась новая эра - противоборства православия и католицизма. На вечный вопрос «Кто виноват?» существуют разные ответы. Одни историки считают раскол, связанный с событиями в Константинополе, случайностью, следствием эмоциональности и страстности сторон конфликта. В частности, католики обвиняют Михаила Керулария в упрямстве, непомерном честолюбии и нежелании искать компромисса.

Православные богословы и историки обращают внимание на гордыню и высокомерие латинян в отношении греческих церквей, что сыграло самую негативную

1 См.: Успенский Ф.И. История византийской империи. Расцвет. Крушение. М., 2011. С. 239.

2 Там же. С. 241.

3 Там же. С. 243.

роль в отношениях Запада с Востоком. Очевидно, что латиняне в угоду своим политическим амбициям на руководящую миссию в христианском мире пошли на попрание одного из важнейших принципов христианской жизни - соборности, которая является даром благодати, ниспосланной свыше. Сила соборности - сила внутреннего человеческого единства, преграда эгоизму, честолюбию и властолюбию, не имеющая ничего общего с главным постулатом христианства - жить в любви к Богу и к ближним. Говоря богословским языком, латиняне впали в дьявольскую прелесть гордыни - в один из тяжких смертных грехов.

Сам характер дискуссии и поведения послов римского папы свидетельствует не просто об их эмоциональности, страстности и горячности, но, прежде всего, об их оскорбительном отношении к Константинопольскому патриархату, поведении, недопустимом не только в церковной среде, но и в обычной жизни, споре с эпитетами - от грязных собак до нечестивых проходимцев. Подобные оскорбления возмутили Константина Мономаха, который был склонен к умиротворению противоборствующих сторон, но встал на защиту достоинства Константинопольского патриарха и практически поддержал разделение церквей.

Византия в то время была непомерно сильнее Рима в политическом, культурном и военном отношении. В ее планы не входило духовное подчинение диктату Рима. Разделение церквей было закономерно и неизбежно, ибо обусловлено глубокими политическими разногласиями и складом жизни западных и восточных народов.

Прав Ф.И. Успенский, когда пишет: «Схизма 1054 г. поддержана была в Константинополе и светской властью, и народом, и никоим образом не может быть объясняема непомерными честолюбивыми притязаниями Михаила Керулария, как это старался отстаивать и новейший, сравнительно беспристрастный католический исследователь занимающего нас вопроса»1.

В латинской церкви явственно проступили «родимые пятна» Римской империи - вершительницы судеб античного и раннехристианского мира. Римская церковь стала ее наследницей в притязаниях на главенство в христианстве.

Римская церковь твердо и целеустремленно взяла курс на доминирование в христианском мире, что не в последнюю очередь было связано с воинственным духом западноевропейских народов, который проявился и в духовной сфере. Об этом справедливо писал выдающийся русский мыслитель Николай Яковлевич Данилевский (1822-1855). «Если бы не общий дух насильственности германоро-манских народов, откуда взялся бы несвойственный христианству прозелитизм, огнем и мечом принуждавший креститься племена Восточной Германии еще при Карле Великом, а при последующих императорах и северо-западные славянские племена? Откуда эти рыцарские ордена, Тевтонский и Меченосцев, внесшие насильственную проповедь в Литве к латышам и эстам и закрепостившие себе имущество и личность этих народов? Где бы взяли папы средства для кровавого подавления альбигойцев и вальденцев? Откуда навербовала бы Екатерина Медичи убийц Варфоломеевской ночи?»2

1 См.: Успенский Ф.И. История византийской империи. Расцвет. Крушение. М., 2011. С. 247.

2 Цит. по: Киселев А.Ф. У всякого народа есть Родина, но только у нас - Россия. М., 2019. С. 112.

Католическая церковь насаждала христианство среди язычников по преимуществу мечом, а не проповедью. Если православным монахам запрещалось брать даже оружие в руки, то в католицизме, напротив, монашеские ордена рыцарей стали грозной силой папства в христианизации, а главное, в покорении других народов.

В результате папской реформы, названной по имени одного из ревностных сторонников, папы Григория VII (1020-1085), григорианской, в качестве главных целей была обозначена цель главенства римского папы в христианском мире и подчинения папству светской власти. Для усмирения непокорных правителей папство использовало такие методы, как отлучение от церкви и запреты на богослужения. Папство на определенном этапе победило в противоборстве даже с могущественными германскими императорами.

Столица католицизма - Ватикан превратилась в крупнейший политический центр Европы с активным участием в международных делах, с решающим словом в разрешении различного рода европейских конфликтов, насаждении своего влияния в большинстве европейских государств. Римский папа стал своего рода императором с тиарой на голове.

Папство инициировало кровавые войны. В ноябре 1095 г. в Клермоне (Франция) папа Урбан II (ок. 1042-1099) поставил цель, «угодную Богу», - освобождение гроба Господня от мусульман. Под лозунгом «Так хочет Бог» начались Крестовые походы. Первый крестовый поход тысяч крестьян, мелких рыцарей и горожан под предводительством фанатичных проповедников (например, Петра Пустынника (ок. 1050-1115)) закончился трагической гибелью его участников в песках Малой Азии. Крестовой поход рыцарей (1096-1099), подготовленный папским легатом, увенчался успехом.

Иерусалим взяли, и на Ближнем Востоке появились государства крестоносцев. Началась многовековая борьба Запада за доминирование на Ближнем Востоке, которая с особой силой разворачивается сегодня. Масштабы разрушений и численность жертв неимоверно выросли, но начало было положено папством еще в XI в.

Главным оружием церкви становится не слово, а меч крестоносца. Предавался забвению еще один из заветов Христа - «кесарю кесарево, а Богу Божье». Папство сочетало в себе и то и другое. Шло омирщвление римской церкви с негативными последствиями для духовно-нравственного здоровья внутрицерковной жизни. Об этом ярко свидетельствует деятельность «воинства Христова» - иезуитов, ставших на века синонимом цинизма, лицемерия, изощренности безнравственных, а часто и преступных методов достижения своих целей. «Цель оправдывает средства» -руководство к действию ордена иезуитов, который дал «фору» любым спецслужбам с их тайной разведывательной и разлагающей государственные, моральные и духовные устои своих противников деятельностью.

Папство ввело жесточайшую цензуру. Канон 1397 г. обязывал всех церковников и верующих доносить местным духовным властям или непосредственно в Ватикан о всех увидевших свет «вредных книгах». Причем эти доносы полагалось держать в «строгом секрете»1.

1 См.: Григулевич И.Р. Инквизиция. М., 1985. С. 400.

Был сформирован «Индекс запрещенных книг». В последнем издании Индекса фигурирует более 4 тыс. книг. Среди них произведения Оноре де Бальзака, Рене Декарта, Эмиля Золя, Эрнеста Ренана, Флобера и многих других авторов, составляющих цвет и гордость европейской литературы и науки. Э. Золя писал: «Нет почти что книг, на которые не извергала бы свои громы церковь. Если порой и создается впечатление, что церковь закрывает глаза на некоторые книги, то это лишь потому, что она не в силах преследовать и уничтожать все, что выходит в свет»1. Уже после Второй мировой войны в Индекс были занесены произведения таких всемирно известных писателей, как Моравиа и Сартр, богослова Тейяра де Шардена и многих других2.

Варварский мир, в котором рождалось западное христианство, оставил на нем свою «печать» в виде инквизиции - возрождения варварства в духовной сфере, когда на алтарь «чистоты веры» при носились человеческие жертвы. В огне костров гибли десятки тысяч людей, замеченных в «преступном» отступлении от католицизма. Инквизиция погубила немало выдающихся умов Европы. Среди них - Джордано Бруно (1548-1600), великий мыслитель мирового значения. Его вначале подвергли унизительной процедуре лишения сана священника, срезали кожу с большого и указательного пальцев обеих рук, якобы уничтожая следы миропомазания, совершенного при посвящении в сан, сорвали с осужденного облачения священника и уничтожили следы тонзуры, сделали вывод, что его мозг и рассудок «вскружены тысячами заблуждений и суетностью», и приговорили к сожжению на костре.

Бруно спокойно выслушал решение инквизиторов и сказал в ответ: «Вероятно, вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его». Палачи привели Бруно на место казни с кляпом во рту, привязали к столбу в центре костра железной цепью и перетянули мокрым канатом, который при нагревании стягивался и врезался в тело. Его последними словами были: «Я умираю мучеником добровольно»3.

Трагически сложилась судьба великого ученого Галилео Галилея (1564-1642). Он отрекся от своей гелиоцентрической системы, согласно которой центром Вселенной является не Земля, а Солнце. Солнце неподвижно, и вокруг него вращается Земля, а не Солнце вокруг Земли. Отречением Галилей спас себя от смерти на костре. Однако он был объявлен «узником инквизиции». Ему запрещалось с кем-либо встречаться без присутствия инквизиторов, писать и читать что-либо без их контроля. Его освободили от надзора инквизиции только спустя 9 лет, когда Галилей умирал.

Сегодня невозможно представить, что одного из крупных теологов Пьера Абеляра (1079-1142) кастрировали «за возвышенные чувства» его собратья по вере -монахи.

Известно, что Иисус Христос изгнал из церкви торговцев. Католики вернули их в храмы, продавая за деньги отпущение грехов - индульгенции. Это был такой «бизнес», который на века дискредитировал католицизм.

Для средневековой Европы обыденной стала практика надзора со стороны церкви жизни подданных римского папы, что не могло не сказаться на менталитете

1 Цит. по: Григулевич И.Р. Инквизиция. М., 1985. С. 403.

2 Григулевич И.Р. Инквизиция. М., 1985. С. 403.

3 См. подробно: Григулевич И.Р. Инквизиция. М., 1985. С. 361-371.

европейцев, чья духовная жизнь строго регламентировалась и контролировалась папством. Все это подбивало мировоззрение под общецерковный стандарт, отклонения и отступления от которого жестоко карались инквизицией.

Поэтому не случайно, что Средние века до эпохи Возрождения вошли в историю как «темные»: существенные сдвиги в области творческих достижений были весьма скромные. Их глушил исихазм - мистическая аскетика с ее крайностями восприятия мира.

На духовную жизнь европейцев оказывала негативное влияние практика богослужения на непонятном абсолютному большинству верующих латинском языке. Складывалась монополия церковного клира на объяснение и осмысление христианского вероучения. Большинство прихожан были отгорожены от него языковым барьером. Они должны были целиком полагаться на авторитет священников, а не на собственное восприятие христианских истин.

Внутренний мир значительной части европейцев формировался не на началах личностного осмысления христианских истин, а под внешним давлением церкви, что впоследствии стало одной из причин раскола, теперь в католицизме, выразившегося в протестантизме как ответной реакции на диктат католицизма.

Римский папа предпринимал попытки возглавить христианский мир. По его инициативе был созван Вселенский Флорентийский собор (1438-1445), который проходил вначале в Ферраре (1438-1439), затем во Флоренции (1439-1442) и завершился в Риме (1442-1445). На Соборе решался вопрос о воссоединении Восточной и Западной Церквей в связи с угрожавшим Константинополю турецким завоеванием. Основным препятствием к воссоединению церквей вновь встал вопрос о фили-окве, западного варианта Символа веры, утверждавшего, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. В классическом Никейском Символе веры Святой Дух исходит только от Отца.

Восточные иерархи, крайне заинтересованные в единстве христианского мира перед лицом турецкой угрозы, пошли на унию с Римской церковью, в которой филиокве был принят в западном варианте. Унию подписали все греческие епископы, кроме Марка Эфесского (1392-1444). Когда ему епископы сказали, что он остался в одиночестве, Марк Эфесский ответил: «Да, но я - православие»1. Он оказался прав.

Уния развалилась. В 1443 г. греческие епископы, в том числе и те, кто ее подписал, а также патриархи Александрийской, Иерусалимской и Антиохийской Церквей созвали Собор в Иерусалиме, на котором приверженцы унии были отлучены от церкви, а в 1450 г. акт унии был осужден на Соборе в Константинополе. В 1453 г. Константинополь, не получивший поддержки от Запада, пал под ударами турок. Тем не менее православие вернулось к истине и единству, а римскому папе в очередной раз не удалось встать во главе христианского мира.

История демонстрирует примеры не только восхождения к вершинам, но и срывы в бездну. Европа скатилась к варварству религиозных войн, утопивших в крови как идеалы гуманизма эпохи Возрождения, так и жизни миллионов людей, причем в большинстве европейских стран. Достаточно вспомнить резню

1 См.: Антоний, мтрп Сурожский. Труды. М., 2002. С. 822.

Варфоломеевской ночи в Париже 24 августа 1572 г., унесшей жизни тысяч гугенотов (протестантов), чтобы представить масштабы дикости и бесчеловечности подобной бойни.

Главной причиной религиозных войн стал раскол христианства. Вина за эту трагедию во многом лежит на католической церкви, создавшей лжеимперию со своими органами управления, с жесткой иерархией и дисциплиной, притязаниями на светскую власть, вооруженными силами в виде военизированных монашеских орденов, нетерпимостью к инакомыслию. Католическая церковь осуществляла тотальный контроль над жизнью верующих, государственными и общественными организациями и особенно над сферой образования и культуры. Мощный удар по авторитету Римской церкви нанесли деятели Возрождения, проповедовавшие свободу от церковного диктата и светские жизненные ценности.

Любым масштабным потрясениям в жизни государств и народов предшествует появление новой идеологии, обоснование необходимости слома старого и утверждение нового миропонимания, веры и смыслов человеческого существования. Новым типом христианской религиозности стал протестантизм. В истории его становления первостепенная роль принадлежит уроженцу Германии Мартину Лютеру (1483-1546), который словно ураган пронесся над духовной и политической жизнью Европы. Всё, что традиционное христианство накопило веками, он объявил накипью, искусственной конструкцией, лежащей тяжким бременем на плечах человека. Лютер отрицал священство христианского предания (решения церковных соборов, духовное наследие отцов церкви и т.д.) и единственным священным источником веры объявлял Евангелие - Священное Писание. По убеждению Лютера, в нем сказано всё, что мы знаем о Боге и его отношении к человеку. Писание следует понимать в соответствии с буквой без каких-либо комментариев и доводов разума. Только Писание непогрешимо, а не папа, епископы, соборы, которые объявлялись ненужным пережитком, так же как и священники в качестве посредников между человеком и Богом.

«Спасение» человека, утверждал Лютер, зависит не от «добрых дел», церковных таинств и обрядов, молитв и иконостасов, а от искренности и глубины веры. Вследствие этого иконы, великолепные убранства храмов, а главное - церковный клир не нужны верующим. Любой человек может проповедовать слово Божье. Отличие между «клиром» и «мирянами» исчезло. Все равны перед Богом и вправе напрямую с Ним общаться. К. Маркс (1818-1883) так охарактеризовал «достижения» Лютера. Лютер «разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека»1.

Это был мощный протест против монополизации веры клиром, нашедший отклик в душах и сердцах миллионов людей, которые за эти революционные идеи жертвовали жизнью. Однако, как это часто бывает в истории, протестантизм

1 Маркс К. К критике гегелевской философии права // К. Маркс. К критике гегелевской философии права; Нищета философии / Пер. с фр. и нем.; Вступ. ст. Л. Аксельрод, С. Булгакова. М., 2009. С. 54.

переродился совсем не в ту религию, о которой мечтали ее основатели. Она стала религией набиравшей силы буржуазии, ставившей на всем свое «торговое клеймо». Недаром Маркс писал, что «Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению»1.

В то же время протестантизм раскрепощал свободу деятельности человека. Во многом этому способствовала протестантская трактовка Божественного провидения: если то, что делает человек, увенчивается успехом, то это прямое свидетельство Божьего расположения и благословление вашего труда. Человеку предлагалось искать свой жизненный путь, пробовать себя в различных сферах деятельности и останавливаться на наиболее успешной, соответствующей потребностям и способностям. Тем самым провозглашалась и поощрялась свобода предприимчивости, деловой активности и инициативы. Вместе с тем протестантизмом проповедовались аскетизм в личном и семейном быту, презрение к роскоши, рационализм и прагматизм, расчет и бережливость.

Формировались протестантские идеалы личности. Первый - честный, добропорядочный, свободный в выборе жизненного пути человек. Второй - богатый и преуспевающий предприниматель. Индивидуализм и прагматизм возводились в добродетель. Не тратить, а копить - жизненное правило протестантизма.

В характере протестантов сочетались исконные черты человека Средневековья: дисциплина, ответственность, верность традициям корпораций и одновременно активность, предприимчивость, расчет и замкнутость в собственных интересах. Едва ли не с этих времен индивидуализм становится характерной чертой европейской ментальности.

Протестантская этика стимулировала развитие науки. Историки отмечают, что в XVII-XVШ вв. среди ученых преобладали протестанты, что свидетельствует о связи аскетического протестантизма с увлеченностью наукой. Для определенного круга протестантов она возводилась в ранг святыни. Недаром такой талантливый ученый, как английский пуританин Р. Бойль (1627-1691), в работе «О пользе экспериментальной естественной философии» (1664) писал, «что те, кто старается отвратить людей от усердных исследований природы, избирают... путь, ведущий к ниспровержению Бога»2.

О связи протестантского аскетизма с наукой писал и М. Вебер (1864-1920). Протестанты были убеждены, что наука - это путь познания Бога и его творения во всем многообразии. Она является фундаментом веры, ибо наука начинается с веры, а вера «не ведущая к науке - просто ошибочная вера или суеверие, подделка, а не подлинная вера»3. Под влиянием протестантизма формировался идеал ученого, аскета-бессребреника, фанатично увлеченного исследованиями, отдающего все силы познанию.

1 Маркс К. К критике гегелевской философии права // К. Маркс. К критике гегелевской философии права; Нищета философии / Пер. с фр. и нем.; Вступ. ст. Л. Аксельрод, С. Булгакова. М., 2009. С. 54.

2 Цит. по: Карпов А.О. Культурно-историческая эпистема образования: от античности до общества знаний // Вопросы философии. 2016. № 1. С. 9.

3 Там же. С. 10.

Великие географические открытия не только расширили знания человека о Земле, стали катализатором новых научных поисков в ее познании, но имели и жуткую сторону трагедии коренных народов, открытых великими первопроходцами новых земель и континентов. Миллионы людей стали жертвой алчности и жестокости европейцев. Благородный рыцарь - герой Средневековья - выродился в циничного, алчного, озверевшего от жажды золота конкистадора, антигероя европейского Средневековья.

С лица земли были стерты практически все коренные народы Южной, а затем Северной Америки. Подобный вывих отношения европейцев к иным народам не случаен. В определенной мере в них продолжилась традиция Крестовых походов, грабежа иноверцев, насильственное обращение их в христианство и массовые убийства непокорных. Важнейшим источником экономического процветания Европы становились завоеванные колонии. В отношении их Европа выступала не как гуманная, а как агрессивная и жестокая цивилизация. В реальности в отношении покоренных народов европейцы выступали как новые варвары, уничтожавшие традиционную культуру побежденных этносов. Такова судьба культур майя, ацтеков, многих африканских племен, североамериканских индейцев и др.

Цивилизационная роль Европы в мире весьма сомнительна. В ней переплетались противоположные, часто несовместимые качества: высокий гуманизм гениальных творений деятелей Возрождения и бесчеловечность религиозных войн, покорения чужих народов; светлые идеалы личностей, впитавших прекрасное, чистое и высокое из античной традиции, и жестокий, циничный, алчный завоеватель; проповедь любви как главной христианской ценности и ненависть к инакомыслию и иноверию; восторженное благоговение перед культурой и варварское разрушение традиционных культур на завоеванных территориях; образцы высокого служения общему благу и крайний индивидуализм, эгоизм, забота исключительно о своих интересах и т. д.

Претензии Римской церкви на главенствующую роль в христианском мире оказались несостоятельными. Ее многовековая борьба на этом направлении окончилась провалом. Католицизм сам раскололся на несколько крупных религиозных общин, враждовавших друг с другом, и вина за этот, как и Вселенский раскол 1054 г., во многом лежит на католицизме.

Романо-германский мир и православно-славянский существенно расходятся в понимании сути христианства. Так, католицизм суть веры трактует как повиновение внешнему авторитету, главе католической церкви - римскому папе и его иерархам. Догмат о непогрешимости папы - тому свидетельство.

Эти позиции неприемлемы для православия, которое проповедует духовное и церковное единство на началах свободы. Главное в христианстве - любовь к Богу, людям, всему сущему, а любви по принуждению не бывает, без свободы она не осуществима. Эти расхождения в мировосприятии со временем лишь углублялись. Поэтому не случайно, что папа римский Франциск в 2014 г. выступил в Европарла-менте и Совете Европы с резкой критикой духовной деградации Запада, его отхода от христианских ценностей. В отношении православия он сказал: «Мы утратили чувство поклонения, а они его сохранили... Бог у них - в центре, и это их богатство, о котором я хочу вспомнить, пользуясь случаем. Потребительство, благополучие

причинили нам много вреда. А они сохранили красоту Бога в центре». Более того, Франциск I подчеркнул: «Читая Достоевского, а его нужно всем читать и к нему возвращаться, я проникаю в русскую, восточную душу. И это очень нам помогает. Мы нуждаемся в этом обновлении, в свежем ветерке, в свете с Востока»1. Откровенно и неожиданно...

Папа римский Франциск I перечислил язвы современной западной цивилизации: забвение духовных корней, крайний индивидуализм и одиночество личности, самоизоляция и нарциссизм Европы, крайний европоцентризм в политике, стремление управлять всем миром, глухота и слепота к страданиям людей неевропейских стран, рассмотрение человека как бездуховного существа, винтика в социально-экономической системе, отказ от высших ценностей и веры в Бога, разрушение традиционного сознания и семьи, игнорирование духовных, исторических, традиционных проблем ради материальных, утилитарных интересов, игнорирование культурной самобытности других народов, проповедь бездушного профессионализма, ошибочная трактовка европейского единства как унификации, хищнического отношения к природе и др. По мнению Франциска I, все это ведет мир к глобальной катастрофе.

Каков выход? Оба мира должны не просто найти точки соприкосновения, а начать процесс глубокого понимания друг друга и христианства в целом, чтобы решать острые проблемы вместе, ибо времени на то, чтобы их откладывать, не осталось. Для этого необходимо общечеловеческое единство. Не случайно апостол Павел в Первом послании Коринфянам писал о единстве мысли и духа: «Умоляю вас, братия именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но, чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях»2. Подобное единство духа и мысли - самое необходимое условие решения глобальных вызовов современности.

Нельзя забывать великого учения Христа, в частности, его послания к людям: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»3. Иисус Христос осуществил такой переворот в мировосприятии людей, которому не было равных в истории человечества. Он провозгласил любовь, как самый великий закон всего сущего. Именно в любви как в основном законе для человечества видится решение основополагающих проблем в отношениях Запада и Востока. Однако возможно ли это? Сомнительно. Одно радует - путь указан более 2000 лет назад, и к нему необходимо вернуться, иначе человечество само сожрет себя.

Наш современник митрополит Сурожский Антоний (1914-2003) пишет: «В своей религиозной жизни западный мир страдает, главным образом от того, что из сердца эта жизнь перешла в мозг. Очень многое, что должно было быть живым переживанием, живым опытом, стало рациональным. И первое, что поражает западного человека, когда он встречается с православной церковью, именно в богослужении,

1 Обращение к интернет-ресурсу: 10.10.2020 https://citaty.info/man/ й"аш^к-рара-гimskii

2 Первое послание Коринфянам 1:10.

3

Евангелие от Матфея 5:44.

это живое чувство верующих православных людей, которые стоят перед живым для них Богом, и молятся Ему, и общаются с Ним с живым чувством трепета, любви, покаяния...» В западных церквах, по наблюдениям митрополита, «это бывает очень редко: западное богослужение стало коротким, национальным, умственно в значительной степени трудным или, в некотором отношении, в некоторых общинах, убогим, а наше богослужение им кажется само по себе целым переживанием»1.

Эти выводы митрополита - плоды глубоких размышлений, а главное, живых наблюдений за особенностями православного и западного отношения к вере, церкви, восприятия богослужения и др. Митрополит Антоний глубоко знал то, о чем говорил и писал. Он - один из наиболее авторитетных православных богословов мира, глава епархии Русской церкви в Великобритании, а затем экзарх патриарха Московского в Западной Европе. За годы его служения в Великобритании (19482003) из единственного русскоязычного прихода выросла живая многонациональная епархия с тридцатью общинами по всей стране.

Митрополит Антоний видел разницу между православным и западным духовенством. «На Западе духовенство уже столетиями представляет собой умственную элиту, это люди, которые обладают теоретическим, философско-богословским опытом и знанием, редко встречающимися среди верующих. У нас подход к священнику совершенно другой: мы не ожидаем от него, что он в общине самый образованный, самый ученый человек. Мы ожидаем от него, что это человек живой веры, с непосредственным, живым опытом Бога, с состраданием к людям, с пониманием житейских проблем, он - человек среди нас, только особого рода человек»2.

Далее митрополит продолжает: «...и в России и на Западе, и во всем мире нам поручено делиться небесным сокровищем с людьми, которые, может быть, забыли небо, но которые без него не могут жить, задыхаются на земле, с людьми, которым надо встретить Бога, потому что иначе человеческое общество слишком бедно, слишком тускло, слишком бессмысленно и бесцельно. Вот почему я с таким убеждением говорил, что мы не только должны, но мы можем дать Западу то, что Запад в значительной мере, во всяком случае, судя по моему опыту и по моему убеждению, утратил за столетия»3. Лучше не скажешь. Многовековые претензии Запада на духовное лидерство оказались несостоявшимися притязаниями.

В начале XI в. Русь, совсем недавно принявшая христианство, вновь оказалась перед выбором - по какому духовному пути идти - католическому или православному? Выбран был православный путь, и на нем Русь добилась выдающихся успехов. Она стала твердыней и столпом православия, преодолела все выпавшие на ее долю невзгоды и испытания. Более того, взяла на себя великую миссию сбережения фундаментальных основ христианства и следовала им в созидании собственной цивилизации, которая по мере движения Руси по дорогам истории превращалась в главную хранительницу собственно сущностных европейских ценностей, что со всей очевидностью демонстрирует современная Россия.

1 Антоний, мтрп Сурожский. Труды. М., 2002. С. 196.

2 Там же.

3 Там же. С. 200.

Часть IV

НА ПУТИ К ПРАВОСЛАВНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Глава четырнадцатая ФОРМУЛА ИСТОРИЧЕСКОГО БЫТИЯ

Несомненно, что крещенная Русь формировалась как самобытная часть христианского мира. Начало положил св. князь Владимир, сумевший так ввести Русь в орбиту христианской жизни, что она избежала зависимости от более «старых» христианских народов как Запада, так и могущественной Византии. Тем самым закладывался фундаментальный принцип развития Руси - суверенного права самой распоряжаться собственной судьбой, что в конечном итоге обеспечило ее цивилизационную несокрушимость и уникальность на протяжении столетий.

Отстаивание суверенитета не означало затворничества. Напротив, Русь была открыта сотрудничеству с другими странами и, прежде всего, с Византией, что оказало заметное и благодатное влияние на духовный, культурный и государственный строй Руси, которая буквально впитывала все лучшее, что дарила миру византийская цивилизация, краткая характеристика которой логична и необходима для нашей темы.

Византийская история охватывает тысячелетие от периода становления в IV-VI вв. до турецкого разгрома Константинополя 29 мая 1453 г. В период расцвета Византии ее столица на Босфоре вызывала восхищение всех, кто хотя бы однажды ее посетил. В Х в. столицей на Босфоре грезили в различных частях мира. Выдающийся исследователь древнерусского и византийского искусства В.Н. Лазарев (1897-1976) писал: «О Константинополе мечтали среди холодных туманов Норвегии, на берегах русских рек, в крепких замках Запада, в банках жадной Венеции»1.

Лик Византии был столь привлекателен, что писатель XIV в. Феодор Метохит (1270-1332) с полным основанием утверждал, что Византия «ни с чем не сравнимое прекраснейшее средоточие всей обитаемой земли»2. Она занимает не первое, а единственное место в мире как уникальный центр культуры и самобытной, удивительной по прочности государственности.

Между тем позднее отношение к Византии менялось: от восхищения до презрения, что характерно для мыслителей Западной Европы XVII-XVIII вв., особенно для периода Просвещения. Так, Вольтер называл историю Византии смешной, недостойным сборником анекдотов, «позором человеческого ума». Монтескье видел в истории Византии лишь череду интриг и предательств. О «презренной» стороне византийской истории писали известные историки Э. Гиббон (1737-1794) и Э. Фриман (1823-1892)3.

1 Лазарев В.Н. История византийской живописи. М., 1986. С. 13.

2 Цит. по: Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья первая. Наследие Священной державы // Развитие личности. 2018. № 1. С. 231.

3 См. подробнее: Васильев А.А. История Византийской империи. В 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 41-50.

Подобное отношение западных ученых к Византии понятно, ибо именно с Византией связан раскол когда-то единой Вселенской церкви на католичество и православие, духовная пропасть, которая стала разделять католический Запад с православным Востоком. Именно здесь, во многом в духовной области, таятся истоки многовекового противостояния и вражды между «просвещенной» Европой и «косным, консервативным» Востоком.

В наши дни эта борьба приобретает самые ожесточенные и изощренные формы. Признается, что Россия - наследница Византии, но таких ее черт, как цеза-репапизм, имперское сознание, диктатура власти, «византизм» как искусство интриг в международной политике и внутренней жизни, хитрость, коварство и лицемерие. В подобных характеристиках российского «византизма» явственно проступает негативное отношение как к России, так и, собственно, к византийской цивилизации. При этом предается забвению, что Византия не только Восток, но и другая Европа, с только ей свойственной ментальностью.

В русском обществе интерес к Византии возрос в XIX в. Профессор, ученый-востоковед А.А. Васильев (1867-1953) писал, что среди наиболее выдающихся представителей русского общества того времени Византия очень часто служила материалом для укрепления позиций тех или других общественных течений. Например, некоторые славянофилы черпали из истории Византии данные, полезные для поддержания и исторического обоснования их теорий. Западники брали из того же источника сведения, которые должны были показать отрицательное значение византийской истории1.

К истории Византии относились как к источнику аргументов для обоснования собственных позиций в развернувшейся идейной борьбе между западниками и славянофилами. Последние, в частности А.С. Хомяков (1804-1860), утверждали, что «говорить о Византии с презрением - значит расписываться в невежестве»2. Однако и среди западников находились проницательные умы, считавшие Византию страной, оказавшей огромное влияние на Русь. Так, выдающийся ученый Т.Н. Грановский писал: «Нужно ли говорить о важности византийской истории для нас, русских? Мы приняли из Царьграда лучшую часть народного достояния нашего, то есть религиозные верования и начатки образования. Восточная империя ввела молодую Русь в среду христианских народов. На нас лежит обязанность оценить явление, которому мы многим обязаны»3.

Эту «обязанность» взял на себя выдающийся мыслитель Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891). Его талантливый и во многом пророческий труд «Визан-тизм и славянство» предложил русскому обществу по-новому взглянуть на Византию, поразмышлять и осмыслить ее историческое наследство, а главное - выявить влияние Византии на историческое бытие Руси.

К.Н. Леонтьев писал: «В нашей образованной публике распространены о Византии самые превратные, или, лучше сказать, самые вздорные, односторонние

1 См. подробнее: Васильев А.А. История Византийской империи. В 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 78.

2 Хомяков А.С. Голос грека в защиту Византии // Хомяков А.С. Сочинения, 4-е изд. М., 1914. Т. 3. С. 366.

3 Цит. по: Васильев А.А. История Византийской империи. В 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 78.

или поверхностные понятия. Наша историческая наука была до последнего времени незрела и лишена самобытности. Западные писатели почти все долго страдали... пристрастием или к республиканству, или к феодализму, или к католичеству и протестантству, и потому Византия самодержавная, православная и вовсе уже не феодальная не могла внушать им ни в чем ни малейшего сочувствия»1. Византия представлялась чем-то и «сухим, скучным, поповским, и не только скучным, но даже чем-то жалким и подлым»2. Этот антивизантизм К.Н. Леонтьев развенчал и положил начало объективному исследованию византизма как уникального явления в мировой истории.

В ХХ в. антивизантийские мифы развенчивал Г.П. Федотов. Мыслитель писал: «В этой области мы сталкиваемся со многими «клише» и предрассудками, которые должны - частично, по крайней мере испариться, - при пристальном ее исследовании. Без сомнения, несправедливо считать, что средневековая Греция, или «Ромей-ская империя» как она себя величала, была варварским государством. Напротив, решительно можно утверждать, что до XII столетия византийская цивилизация превосходила цивилизацию Западной Европы. До 1000 г. - времени крещения Руси -Западная Европа была темной и отсталой провинцией единого христианского мира, центр которого определенно находился не в Риме, а в Константинополе. Последний был сокровищницей классической литературы, донесшей до нас древнеязыческие и христианские традиции Греции. Сохранение этих традиций составляет главную историческую заслугу Византии»3. На христианском Востоке «традиция эллинистической культуры никогда не прерывалась»4, а пресловутые интриги и перевороты, с помощью которых демонизируют Византию на Западе, были гораздо острее и составляли едва ли не самую характерную черту политической жизни западноевропейцев.

Антивизантизм Запада понятен, если учесть, что с его помощью расчищалась дорога к торжеству европоцентризма - доктрины, провозгласившей западноевропейское развитие цивилизационным эталоном, цивилизационной вершиной человечества. На этой основе формировались идеи насильственного насаждения европеизма в других регионах. Экспансия европейцев обосновывалась тем, что динамичная, творческая, свободная Европа выполняет по отношению к архаичному, «сонному» Востоку цивилизаторскую миссию, неся с собой свет знаний и подлинного искусства. В русле этой идеологии недопустимо признавать, что в течение 1000 лет этот свет лился на Европу и Евразию с Востока - исходил от Византии.

Между тем, как полагал К.Н. Леонтьев, именно с византизмом связаны истоки самобытности России. Мыслитель писал: «Мы знаем, например, что византизм в государстве значит самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и

1 Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Константин Леонтьев. Избранное. М., 1993. С. 24.

2 Там же. С. 26.

3 Федотов Г.П. Русская религиозность. Ч. 1. Христианство Киевской Руси X-XШ вв. // Собр. соч. В 12 т. М., 2001. Т. 10. С. 34.

4 Там же.

во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что византизм (как и вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что она есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства»1.

Увлечение Леонтьева византизмом нередко относят к проявлению его консерватизма. Это так, если рассматривать византизм в негативном свете. Однако современные исследователи, в частности француженка Элен Арвейлер, раскрывают удивительный мир политической организации Византии. Византийцы были уверены, что их мир - это верное отражение и воспроизведение мира небесного с его ангелами, святыми, апостолами и пророками, окружающими Творца.

Как Вселенной правит Бог, так на земле правит «раб божий» - император. Социальная пирамида византийского общества замыкалась на императоре, так же, как небесная иерархия замыкалась на Боге. В социальной иерархии каждая группа и каждая личность имели свои места и ранг. Однако было достаточно простора и для личной инициативы. Место каждого в общественной иерархии зависело от личных заслуг, и даже императорская должность с точки зрения византийской неписаной конституции была открыта любому гражданину империи независимо от того, абориген ли он или чужеземец, европеец или азиат, ему достаточно быть христианином, чтобы иметь доступ ко всем постам имперской администрации.

Власть императора божественна. Однако это налагает на него строгие обязанности: уважать религиозные и гражданские законы и обычаи, которые в глазах его подданных имеют то же божественное происхождение, что и он сам. В Византии существовала практика поклонения изображению императора. Однако, как считает итальянский историк А. Пертузи, поклонялись не личности императора, а тем христианским символам, носителем которых он был и, прежде всего, кресту Христову. Высокое значение в политической жизни Византии имели народные ассамблеи. Избрание императора включало в себя гражданскую церемонию (провозглашение, поднятие на щит) и церковную церемонию венчания. В провозглашении императора активную роль играли синклит, народ и армия2.

Византийцы были обязаны беспрекословно подчиняться императору. Однако они имели право давать отпор тирану, поправшему гражданские права подданных, вплоть до восстания, что не раз случалось в Византии. Это было своеобразное «народное право». Тирану могла противостоять и православная церковь, которая, несмотря на ее слитность с властью, имела свой, часто решающий голос в государственных и общественных делах.

Для политической системы Византии характерны признание разделения властей на государственную и церковную, гражданскую и военную, а в некоторых

1 Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 19.

2 См.: Медведев И.П. Политическая идеология Византии: историографический экскурс // Российское государство в XIV-XVII вв. СПб., 2002. С. 158-163.

отношениях - на законодательную, исполнительную и судебную. Это были основополагающие принципы политической системы Византии, которая, несмотря на многие несовершенства, функционировала более 1000 лет. Однако центром всех ветвей власти все же был император1.

По мнению К.Н. Леонтьева, именно политическая система Византии обеспечила ее необыкновенную стойкость и живучесть во враждебном окружении. Константин Николаевич утверждает, что судьба Византии сродни всемирно-историческому подвигу. Византия «провела... всю жизнь лишь в оборонительном положении. Как цивилизация, как религиозная культура она царила долго повсюду и приобретала целые новые миры, Россию и других славян»2.

Византия как мировой центр политической и военной силы и, особенно, образования и культуры просуществовала, еще раз повторим, более 1000 лет. В чем же заключалась формула выживания и стабильного развития? Леонтьев убежден - «в симфонии властей» - церковной и светской. Эта формула стала краеугольным камнем византизма и прочной скрепой сплочения общества.

Идею «симфонии властей» сформулировал в VI в. император Юстиниан I: «Величайшие дары Бога, людям от человеколюбия свыше данные - священство и царство, одно, служа божественному, другое о человеческом заботясь и управляя, -из одного и того же начала вышли, и привели в порядок человеческую жизнь. Поэтому ничто так не было бы весьма желанным царству, как величавость иереев, если бы только за него самого всегда они молили Бога. Ибо если первое было бы беспорочно всесторонне и с искренностью к Богу сопричастно, второе верно и подобающим образом вверенное ему государство приводило бы в порядок, было бы согласие некое благое, так что все благо роду человеческому было бы подарено»3.

По Юстиниану, «симфония императорской и церковной властей» естественна и органична, так как ее ветви имеют единый источник происхождения - дары Всевышнего и разногласия между ними недопустимы и невозможны, ибо противоречат Божьему Промыслу.

Единство церкви и государства трактовалось как единство тела и души человека: император - тело, патриарх - душа. Согласие между ними обеспечивает цельность человека, которая состоит в нераздельности его души и тела, а раскол же между ними ведет к деградации, увяданию и смерти.

Утверждалось таинство и одновременно цельность и двуединая природа человека, единство церкви и государства. Своеобразие византийской системы организации власти заключалось в том, что она позволяла императору совмещать функции правителя и первосвященника. Это было персонифицированное воплощение полноты светской и духовной власти4, что, однако, не означало подчинения церкви

1 См.: Медведев И.П. Политическая идеология Византии: историографический экскурс // Российское государство в XIV-XVII вв. СПб., 2002. С. 164.

2 Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 25.

3 Цит. по: Перевезенцев С.В. Церковь и государство в Киевской Руси в XI-XII вв. // Вестник Липецкого государственного педагогического университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. № 3. С. 17.

4 См.: Катасонов В.И. Православное понимание общества. Социология Константина Леонтьева. Историософия Льва Тихомирова. М., 2015. С. 52-53.

государству, которая имела все права по управлению духовной жизнью верующих, а патриарх располагал исключительным, нередко равным императорскому авторитетом в византийском обществе.

Принцип «симфонии властей» окончательно утвердился в IX в. при патриархе Фотии, когда непоколебимым стал принцип единодушия и единомыслия императора и патриарха, а царская и патриаршеская власть рассматривались как равные ветви власти. Идея «симфонии властей» ярко выразилась в гербе Византийской империи: единое государственно-церковное тело, управляемое двумя головами, увенчанными единым венцом - знаменитый двуглавый орел - символ цельности и нераздельности духовной и светской власти.

Русь стала наследницей этой традиции. Союз силы и духа придал русскому обществу необыкновенную жизнестойкость, сплачивал его крепкой дисциплиной, организованностью и жертвенностью в отстаивании государственных интересов. Не случайно, что защита Отечества воспринималась народом прежде всего как защита православной веры, а не только собственного государства.

Византизм, уверен Леонтьев, сплотил Русь и дал ей силы преодолеть все невзгоды - от монгольского ига до отпора агрессивным притязаниям западных соседей. «Под его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах выдержать натиск и целой интернациональной Европы, если бы она, разрушивши у себя все благородное, осмелилась когда-нибудь и нам предписать гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости!»1 Разве Леонтьев заблуждался? Напротив, он - прорицатель. Константин Николаевич предсказал образование враждебного России Евросоюза, который в конечном счете даст старт европейскому увяданию. Его симптомами станут нивелирование национальных различий, формирование «среднего европейца», увлеченного исключительно погоней за собственным благосостоянием, крушение традиционных моральных и нравственных норм и ценностей, восприятие христианства как «моральной басни», «истолкование которой есть экономический и моральный утилитаризм»2.

Эта гниль, как утверждал Леонтьев, будет навязываться России. Увы, все это происходит на наших глазах. Каков выход? России нужна внутренняя сила, нужна крепость организации, крепость духа дисциплины для того, «чтобы защищать от натиска его последние охраны нашей независимости, нашей отдельности»3. Не сливаться с Европой, не «стучаться» в европейский дом, к чему призывают современные российские либералы, а всеми силами отстаивать свою национальную идентичность и самобытность.

Леонтьев предупреждал: «Россия может погибнуть только двояким путем - или с Востока от меча пробужденных китайцев, или путем добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией»4. Сегодня эти две опасности не просто очевидны, а кричат во весь голос: Россия, вспомни свое историческое наследие

1 Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993.

2 Там же. С. 91.

3 Там же. С. 113.

4 Леонтьев К.Н. Записки отшельника // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 260.

выживания во враждебном мире, идущее еще от Византии - укрепляй власть, духовно сплачивай общество, береги нравственные, проверенные веками ценности, укрепляй силу духа, твердо иди по своему самобытному историческому пути! Русским, как утверждал Леонтьев, следует прежде всего «стремиться со страстью к самобытности духовной, умственной и бытовой»1. И тогда они смогут противостоять «перерождению человеческих сообществ на началах нового, теперь духовного рабства»2.

Поэтому ряд современных исследователей пишут о византизме Леонтьева не только прошлого, но и будущего. Автор талантливой статьи «Константин Леонтьев и византизм», опубликованной в журнале «Вопросы философии», Н.М. Северикова пишет об этом византизме будущего: «За прошедшее тысячелетие жизнь человечества неузнаваемо изменилась: стали иными не только условия существования общества и основы его развития - произошла трансформация идей, принципов, определяющих отношение человека к миру, нормы его поведения, цели, средства и ожидаемые результаты человеческой деятельности. Идеи византизма в интерпретации К. Леонтьева приобрели иное содержание: дали импульс к направлению его размышлений применительно к современности и перспективе грядущего развития России, ее мессианской роли в объединении православно-христианских народов -именно их единство и должно стать залогом утверждения византийских идей "завтра", или, как выражает свою мысль К.Н. Леонтьев, "византизма" будущего»3.

Один из крупных российских философов и богословов, В.В. Зеньковский, предрекал, что интерес к Леонтьеву будет возрастать и его имя не будет предано забвению как эпизод русской философской мысли. Зеньковский утверждал, что «в свете трагических судеб России взгляды Леонтьева, его отдельные суждения приобретают особенную значительность по своей глубине и проницательности. Только теперь становится бесспорным, насколько хорошо разбирался во многих проблемах ясный и независимый ум Леонтьева»4.

Почему Леонтьев видел в византизме уникальную формулу исторического бытия? Прежде всего, потому что Византия как государство имела наднациональный характер, вбирала в себя различные этносы и народности, обеспечивая им равные гражданские и иные права. Ф.И. Успенский связывает необыкновенную жизнестойкость Византии, зажатой враждебными силами с запада и востока, с тем, что «Восточная империя разрешает проблему, которой не удалось разрешить Западной - она ужилась с новыми варварскими элементами, вступив с ними в такой род соединения, который не удался на Западе»5.

Враждебным «варварам», жившим в пограничье империи, византийцы платили за «добрососедство» и оборону границ, их элитам жаловали высокие титулы и знаки отличия, награждали землей в пределах империи, а представительниц

1 Леонтьев К.Н. Письма к В.С. Соловьеву // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 349.

2 Леонтьев К.Н. Чем и как либерализм наш вреден? // Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 179.

3 Северикова Н.М. Константин Леонтьев и византизм // Вопросы философии. 2012. № 6. С. 88.

4 Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. М., 1997. С. 75.

5 Успенский Ф.И. История Византийской империи VI-IX вв. М., 1996. С. 40.

знатных византийских фамилий выдавали замуж за аристократов «варваров». Византия «не только нашла способ воспринять в себя новые этнографические элементы... но еще представила опыт согласования романизма и эллинизма с началами, воспринятыми от новых народов»1.

Византия был открыта для всех этносов и народов, которые принимают православную веру. Прав С.С. Аверинцев, когда пишет, что «византийские греки отреклись от своего этнического самоназвания, променяв имя народа на имя принятой из чужих рук вселенской государственности»2. Византийская империя именовалась Ромейской, а ее население ромеями вне зависимости от этнической принадлежности. С.С. Аверинцев подчеркивает, что для византийцев императорский сан был святыней, но еще большей святыней была сама империя, которой они были верны «из века вовек»3.

У византийца вера в свою державу непоколебима, но своему государю прочна до тех пор, пока есть уверенность, что император соответствует величию Византии. Неугодных императоров свергали, убивали, сажали в тюрьму. По подсчетам Г.Г. Литаврина, «за 1122 года существования империи в ней сменилось до 90 василевсов. Каждый правил в среднем не более 13 лет. Почти половина императоров была свергнута и уничтожена физически»4. Только 34 императора умерли естественной смертью от старости или болезней; 20 погибло насильственным путем; 18 подверглись различного рода казням (кастрации, ослеплению и др.); 12 умерло в тюрьмах или окончили жизнь в монастыре; 12 отреклись от престола добровольно или по принуждению, причем большая часть из них приняла монашество»5.

Несмотря на расправы, совесть византийцев была чиста - они выполняли свой долг по защите державы от неугодных Богу государей. При этом византийцы не сомневались в божественном источнике происхождения императорской власти. Просто один «помазанник Божий», не оправдавший надежд граждан, сменялся другим.

Византийцы буквально претворили в жизнь христианское учение о новом человечестве, где, как писал апостол Павел, «нет ни Еллина, ни Иудея... варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос»6. Для них этническое не играло никакой роли в социальном и политико-административном продвижении.

Так, на византийском престоле императоров-армян было не меньше чем греков. Среди императоров были люди с сирийскими, арабскими, славянскими, германскими корнями. Элита государственных чиновников формировалась и состояла

1 Успенский Ф.И. История Византийской империи УЕ-К вв. М., 1996. С. 653.

2 Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья первая. Наследие священной державы // Развитие личности. 2018. № 1. С. 215. Впервые статья была опубликована в журнале «Новый мир». 1988. № 7. С. 210-220.

3 Там же. С. 215.

4 Литаврин Г.Г. Как жили византийцы. СПб., 2014. С. 54.

5 См.: Михайлова И.Б. И здесь сошлись все царства...: Очерки по истории государева двора в России XVI в.: повседневная и праздничная культура, семантика этикета и обрядности. СПб., 2010. С. 18.

6 Послание апостола Павла к Колоссянам 3:11. Синодальный перевод. Библия. Новый завет.

из представителей всех народов империи. Главным была не этническая принадлежность, а деловые качества и православная вера1.

С точки зрения византийского богословия единство человечества обуславливалось тем, что согласно Библии Всевышний создал человека по своему образу и подобию и человеческое царство, пораженное земными грехами, должно тем не менее стремиться к небесному идеалу Царства Божия, в котором нет и не может быть раздоров и разобщенности, а торжествует согласие и единство. Эта установка воплощалась в выборе политического поведения Византии как внутри страны, так и на внешнем контуре. Римский девиз «разделяй и властвуй» был отвергнут. Держава должна быть общенародной, а во взаимоотношениях с «варварским миром» главным было по возможности избегать войн и втягивать его в орбиту византизма.

Примером успешности подобной политики может служить крещение Руси, когда самая большая и сильная славянская держава мирным путем была вовлечена под духовное кураторство Византии над собою и стала исповедовать, прививать и развивать духовное наследство Византии, ее политическую практику, нравственные ценности и смыслы. Государственная теория Юстиниана сочетала в себе римскую идею всемирной монархии с христианской идеей Царства Божия. Это сочетание и легло в основу политической доктрины Византии 2.

Иные процессы шли на Западе, где римский епископ, в отличие от византийских патриархов, присваивает себе функции светского владыки, выступая в качестве «заместителя» Христа с задачей утвердить влияние и власть церкви на земле, в отличие от византийского императора, который представительствует от мира перед небом и от неба перед миром.

Разницу внутреннего содержания государственных моделей Востока и Запада известный философ А.С. Панарин видит в следующем: «Теперь мы можем оценить различия между пониманием роли и статуса государства на Западе и Востоке. Западное светское государство выступает как безразличный к ценностям и бесстрастный наблюдатель процессов, происходящих в гражданском обществе, вмешивающийся лишь в случае возникновения прямых эксцессов и беспорядков. Восточное теократическое государство, напротив, является постоянно мобилизованным носителем ценностных нравственно-религиозных критериев, стремящихся соответствующим образом контролировать все социальные практики»3.

Последнее ярко проявилось в великокняжеской власти на Руси, а затем в царской и императорской России, где государь - «помазанник Божий», одну из главных задач власти видел в сбережении и развитии духовно-нравственного здоровья общества. Эта традиция не умерла и в советское время, когда государство и правящая партия предпринимали колоссальные усилия по воспитанию «нового человека» - носителя высоких моральных и нравственных качеств гражданина социалистического общества.

1 Тихон, архимандрит (Шевкунов). Гибель империи. Византийский урок. М., 2008. С. 32-33.

2 См.: Кажаров А.Х. «Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни Византии в IX-XV вв. // Ценности и смыслы. 2013. № 1. С. 78.

3 Панарин А.С. Политология. М., 2000. С. 228.

На протяжении всей российской истории, включая советский период, задачи эффективного государственного управления и развития были неразделимы с задачами духовно-нравственного порядка. Это одна из фундаментальных традиций российской истории, имеющая истоки в византизме.

Византия отторгала этнические приоритеты. Подобное византийское наследие ярко воплотилось в историческом бытии Руси, которая отталкивала этническое, выдвигая на первый план христианское. Об этом замечательно написал М.В. Дмитриев: «Глядя на себя, русские люди не мыслят этническими категориями. Они смотрели на себя, во-первых, как на православных христиан, во-вторых, как на подданных русского царя»1. Этот взгляд «на себя» безусловно родом из Византии, где главным были не этнические корни, а преданность империи и православию. В силу этого на Руси: «И татары, и протестанты, и буддисты... и язычники виделись в этом смысле как "русские люди", то есть подданные российских самодержцев. Аналогично литовскими людьми считались жители Великого княжества Литовского, польскими людьми - те, кто служит польскому королю, «татарскими людьми» - те, кто служит татарским ханам»2.

В древнерусской традиции понимание «русскости» как этничности отвергалось. Русскость сливалась с православным, была ею поглощена. У русских чувства национального превосходства тонули в православном братстве, вобравшем в себя сотни этносов. В силу этого православная Русь стала для различных народностей, а позже наций общим и родным домом. М.Н. Катков в свое время писал, что инородцы - подданные Российского государства, «дети одного Отечества, они живут с нами, связаны с нами тысячью интересов, и такие же, как мы (иногда более), хозяева во всяком русском деле...»3.

Подобное отношение к другим национальностям имеет глубокие корни. Славянофил А.С. Хомяков писал, что в нас издревле «живет желание человеческого сочувствия; в нас беспрестанно говорит теплое участие к судьбе нашей иноземной братии, к ее страданиям, так же как к ее успехам; к ее надеждам...»4. На долю русского народа выпало множество страданий, но они воспитали не жестокость, а глубокие чувства сострадания, которые и легли в основу взаимоотношений с другими народностями и нациями. «Европеец, вечно толкующий о человечестве, никогда не доходил вполне до идеи человека»5, - утверждал А.С. Хомяков. Ему для этого не хватало сочувствия и любви собственно к человеку. Всем правил сухой рационализм и утилитаризм.

Основной смысл исторического бытия Руси-России заключался в совместном культурном, экономическом и политическом развитии различных этнических и религиозных групп, объединенных мощной духовной идеей и наднациональной государственностью. Такой идеей на Руси-России была идея православия с ее

1 Дмитриев М.В. Кирилло-мефодиевская традиция и конфликт конфессионального и этнического в исторической памяти Руси и России // Новое прошлое. 2018. № 1. С. 53.

2 Там же. С. 55.

3 Киселев А.Ф. У всякого народа есть родина, но только у нас - России. М., 2019. С. 288.

4 Хомяков А.С. Мнение иностранцев о России // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М., 2000. С. 85.

5 Там же.

проповедью общности народов. Огромную роль в формировании соответствующего самосознания играло восприятие верующими православной церкви как вселенского организма.

Каждая христианская община становилась неотъемлемой частью вселенской церкви и переставала видеть себя принадлежащей какой-либо этнической общности. Сама вселенность церкви отрицала любую этническую замкнутость и вовлекала верующих в обширный христианский мир, объединенный общей верой во Христа. Формировалось понятие и восприятие Отечества как «святой Руси».

По определению выдающегося мыслителя Г.П. Федотова, национальное имя народа сливалось «с пределами христианского мира и, следовательно, с пределами церкви»1. Жить во Христе - идеал и жизненный ориентир каждого православного человека и «Святой Руси» в целом. Русь идентифицировала себя с православием, признавая тем самым, что сущность русского народа заключена именно в православии, а приверженность ему превращалась в главный атрибут этничности, которая, собственно, как бы растворялась в православии. Отсюда очевидно, что русская идентичность обуславливалась не этнической принадлежностью, а жизнью в лоне православия.

С этим связаны и вековые мечты русских о вселенности, триумфе наднациональных начал, которые столь гениально выразил Ф.М. Достоевский (1821-1881) в своей страстной проповеди всечеловечности. Это, как справедливо пишет М.В. Дмитриев, «огромное достоинство того, что мы называем русской традицией. И нам нельзя утопить эту мечту в стихии "этнического"»2.

Эта мечта отразилась и в нашей культуре, в которой, как писал Л.Н. Толстой, все измеряется мерой, данной нам Христом, и данной именно через византийское православие. По определению А.А. Алексеева, «русский (а теперь россиянин) - это не национальность, это - цивилизационная принадлежность. Русскими не рождаются, ими становятся»3.

Так кого же считать русским? Академик живописи Илья Глазунов (1930-2017) нашел простой ответ на этот вопрос - «русский тот, кто любит Россию»4. Таких нерусских по крови, но русских по любви к Отечеству в нашей стране насчитываются миллионы. Несмотря на нерусское происхождение, мы глубоко чтим Ф.М. Апраксина (1661-1728), Г.Р. Державина (1743-1816), Н.М. Карамзина (17661826), отдаем должное таким государственным деятелям, как А.Х. Бенкендорф (1781-1844), Л.Л. Беннигсен (1745-1826), защитнику Севастополя Э.И. Тотлебену (1818-1884), героям Отечественной войны 1812 г. Барклаю-де-Толли (1761-1818) и Багратиону (1765-1812), великим первооткрывателям новых земель адмиралу Ф. Беллинсгаузену (1778-1852), Витусу Берингу (1681-1741) и многим, многим

1 Федотов Г.П. Стихи духовные (русская народная вера по духовным стихам). М., 1991. С. 95-96.

2 Дмитриев М.В. Кирилло-мефодиевская традиция и конфликт конфессионального и этнического в исторической памяти Руси и России // Новое прошлое. 2018. № 1. С. 58.

3 Алексеев А.А. Роль святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в формировании русского менталитета, языка и культуры // Зауральский научный вестник. 2014. № 1. С. 79.

4 См.: Тростников В.Н. Кто вправе считать себя русским? // Трибуна русской мысли. 2007. № 7. С. 33-34.

другим. Русский мир горд великими представителями культуры, не русскими по крови - И.И. Левитаном (1860-1900), И.Е. Репиным (1844-1930), И.К. Айвазовским (1817-1900), мыслителями С.Л. Франком (1877-1950), Ф.А. Степуном (18841965), Н.А. Бердяевым (1874-1948). Все они - яркие выразители именно русскости.

На наш взгляд, следует согласиться с академиком РАО А.А. Корольковым, который пишет: «Остаться русским, сохранить русскость - значит нести в себе духовность, сокровище нашей истории, духовность русскую, соединившую в себе вселенские истины христианства с сердечной восприимчивостью»1. Как писал Ф.М. Достоевский: «Можно многое не сознавать, а лишь чувствовать»2. Это особая, по И.А. Ильину, христианская, просветленная чувственность, когда в Бога веруют не разумом, а всей своей сущностью, которая воплощается в собирательной народной душе.

Силу русского духа Ф.М. Достоевский охарактеризовал как «стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности»3. Стать русским для Достоевского означает быть братом всех людей. В главном и существенном межэтническое и межнациональное братство в конечном счете воплотилось в историческом бытии Руси-России. Россия стала поистине вселенской державой, объединившей любовью к общему Отечеству более 200 наций и народностей, которые жили естественной и равноправной жизнью граждан огромной страны, по сути континента с уникальной самобытностью.

К идее христианского всеединства, идущей от Византии, к размышлениям о нем Ф.М. Достоевского, Вл. Соловьева, С.Л. Франка, Ф.А. Степуна нередко относятся как к мечте выдающихся мыслителей, их искрометной и талантливой фантазии. Так ли это на самом деле? И почему местом рождения этой мечты является именно Россия?

На наш взгляд, во многом потому, что именно Русь - Россия - СССР превратили эту мечту в явь, в сущностное бытие огромной многонациональной державы, осуществившей всеединство сотен наций и народностей. Вселенское всеединство не просто мечта, а единственное средство от самоуничтожения человечества. Именно об этом предупреждали великие русские мыслители. Однако это всеединство должно осуществляться не на началах западного глобализма, несущего новое рабство, а на началах любви, братства, милосердия и сострадания. Именно к этому призывали российские гении.

Византия оказала огромное влияние на развитие мировой культуры. Об этом емко и красноречиво говорится в коллективном труде ведущих российских византинистов. Приведем из него обширную выдержку: «На Западе античная культура была разгромлена варварами, традиции ее оказались прерванными и поначалу недоступными для новых молодых народов, уровень развития которых несравним с греческим или римским. В это же время в первой половине VI в. Византийская

Корольков А.А. Духовный смысл русской идеи // Трибуна русской мысли. 2017. № 7.

С. 28.

2 Достоевский Ф.М. Дневник писателя. М., 2012. С. 83.

3 Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1880 г. Пушкин. Очерк // Достоевский Ф.М.

Об искусстве. М., 1973. С. 367.

империя приходит к своему наибольшему могуществу, а византийская культура обладает высокой зрелостью и блеском. В огромной и пышной империи Юстиниана отчеканиваются основы византийской государственности, церковности, культуры, искусства. Константинополь рассматривается теперь как центр образованности и законодатель художественных вкусов. Здесь вырабатываются все основные установки в искусстве. Импульсы из Константинополя широкими концентрическими кругами расходятся по периферии, определяя ее художественную жизнь. С этого времени и далее, во все века существования Византии, в ее искусстве четко выделяется столичная школа.

Византийская культура, в том числе и прежде всего искусство, в отличие от западной, не знала разрушений. На античных художественных образцах здесь учились, античность здесь навсегда осталась "живой" и стала настоящим фундаментом всей культуры. Собственный художественный язык был обретен путем трансформации античного, а не создавался заново, как бы "с нуля", как это было в варваризиро-вавшейся Европе. Путь византийского искусства -это естественное развитие раннехристианского средиземноморского, а затем - бережное хранение его классических основ, впрочем, переосмысленных, приспособленных для христианских идей»1.

Не менее значимым было влияние Византии. Вместе с тем, как подчеркивает Г. Флоровский, Русь не слепо копировала византийскую культуру, а прилагала усилия по ее глубокому усвоению и творческому преобразованию в культуру, отвечающую потребностям собственного, самобытного духовно-культурного развития. Уже на ранней стадии своей истории Русь показала удивительные качества воспринимать новую культуру, в данном случае византийскую, приспосабливая ее к своим духовно-культурным потребностям и воззрениям.

Древняя Русь по-своему «читала» христианство. Даже иконы Древней Руси придавали обретенным из Византии святым образам иные, чем в византийской классике, изображения. Позже Андрей Рублев, величайший из иконописцев, написал Христа совсем не так, как это было принято в каноне восточно-христианской традиции до него.

В интерпретации Андрея Рублева строгий и до той поры считавшийся каноническим византийский образ имеет слегка отвлеченный характер, придающий Христу сходство с древним языческим хранителем домашнего очага. Христос Рублева наделен узнаваемыми чертами обычного человека, но не из мира сего. А великая икона Рублева «Спаситель» - «первое - и во многом запоминающееся - изображение лица России»2.

Киевская Русь, а затем и Московская, заимствовав дух и букву восточного православия у Византии, со временем создали оригинальный, более очеловеченный вариант культуры с внутренней одухотворенностью и чувствами близости к природе и своему народу.

По мнению Г.П. Федотова, одна из особенностей русского православия состоит в том, что «Греческая Церковь почти не знала святых мирян; в святых князьях на

1 Культура Византии IV - первой половины VII в. М., 1984. С. 558.

2 Федотов Г.П. Национальное и вселенское // Федотов Г.П. Собр. соч. В 12 т. Т. 2.

С. 117.

Руси расцветает новая святость, теснейшим образом связанная со святыней национальной жизни. Этой святыне с беспримерной смелостью приносится в жертву даже святость аскетического подвига...»1.

Византиец, как пишет С.С. Аверинцев, не понял бы и другого, «как можно причислять к лику святых Бориса и Глеба (а позднее царевича Димитрия)? Ведь они умерли не за веру, они не более чем жертвы будничного порядка вещей -известно же, что мир во зле лежит и мало ли на свете неповинных жертв? Между тем их значение в русской традиции религиозной отзывчивости неожиданно велико»2.

На Руси именно в «страстотерпце», не совершающем никакого поступка, но с христианским смирением приемлющем свою горькую чашу, «святость державного сана только и воплощается по-настоящему»3. Это закономерно, ибо Русь держалась милосердием, состраданием и жертвенностью, особо почитая эти качества в человеке. Православие, подчеркивал Иван Ильин, означает «любящий разум» и «ищет духовного примирения и целостности человека изнутри». Мыслитель уверен, что русская культура возвестила всему миру о существовании человека любящего, сострадающего со спокойно-радостным сердцем и выразила его «в иконе, скульптуре, живописи, литературе и музыке»4.

Общепризнано, что истоки русской культуры родом из Византии. С этим согласен и И.А. Ильин. Однако он считал, что русское художественное восприятие мира питается четырьмя основными источниками. Первый - необозримые просторы российской земли, завораживающие ширью горизонтов, будящие «мечтательное созерцание». У колыбели русской культуры стояла русская природа, придававшая ей неповторимый колорит, определявшая ее мотивы, содержание и формы. Природу по языческой традиции боготворили, ей поклонялись, ее величали, и из труда на ней рождалось подлинное, высокое творчество.

Ко второму источнику русской культуры Ильин относил пылкую, эмоциональную славянскую душу. В то же время необъятность русских равнин с их покоем и красотой умиротворяла человека, настраивала его на «миролюбиво-добродушно-созерцательный лад». Русское добродушие и стремление к миролюбию стали основой формирования многонациональной России, сплочения ее народов.

Третий источник - «исторически сложившееся многообразие этносов», культура которых вливалась в общую культуру Руси-России и превращалась в мощный консолидирующий символ духовного родства различных этносов. Четвертым источником русской культуры стала христианская религия «во всем ее греко-православном своеобразии». Эти святые родники питают все разнообразие культуры, в том числе русскую музыку, которая льется из поющего сердца. Русское искусство давно стало мирским, но позаимствовало у религии жажду говорить о самом

1 Федотов Г.П. Национальное и вселенское // Федотов Г.П. Собр. соч. В 12 т. Т. 2. С. 117-118.

2 Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья первая. Наследие священной державы // Развитие личности. 2018. № 1. С. 245-246.

3 Там же. С. 246.

4 См.: Киселев А.Ф. Увидеть Россию заново. Многоликая Россия. Истоки русской культуры. М., 2010. С. 47.

глубинном и превращать предметную глубину в определяющую и служащую мерилом сущности художественного произведения.

Русская классическая литература стала наследницей нравственных начал древнерусской литературы, которая большей частью была религиозной. Отсюда и внимание к человеку, его духовной сути, к проблемам нравственного совершенствования служения национальным идеалам, людям, родной земле. Церковь освящала жизнь человека, а вместе с ней освящала и культуру, звала к праведности, духовной стойкости, дисциплине, трудолюбию.

Книжная культура, по преимуществу церковно-богословская, пришла на Русь из Византии. Одной из главных ее заслуг являлось то, что она воспитывала особое отношение к слову как к чему-то драгоценному, священному. Впоследствии и мирская, светская литература сохранила почти священное отношение к слову. Академик Д.С. Лихачев писал, что «необходимость культуры Древней Руси для современности вырастала вместе с ростом мирового значения новой русской культуры и увеличением ее весомости в современной мировой цивилизации»1.

Об этом следует помнить и беречь истоки собственной культуры, ибо их забвение ведет не к развитию, а к деградации, что, к сожалению, мы наблюдаем сегодня в так называемой «массовой культуре», отторгающей высокое искусство, нравственные и духовные ценности.

Итак, Византия осталась в истории как уникальная цивилизация, заложившая цивилизационные основы развития многих государств как на Востоке, так и на Западе. Это общепризнанный факт. После падения Византии Россия выступила в качестве ее восприемницы. Византийские идеи и чувства объединяли, сплачивали русских людей, наполняли их новыми силами в преодолении невзгод и испытаний, столь обильно выпавших на долю Руси-России.

Во многом благодаря византийскому наследию в исторической судьбе Руси-России вся явственнее проступали черты вселенности, что обеспечивало ее узнаваемость в мире, созвучие общемировым смыслам и ценностям, и одновременно уникальную самобытность российской цивилизации, которая восприняла и развила «формулу исторического бытия» Византии. Суть ее состояла в единстве власти и духовности, равенстве народов и обеспечении их совместного проживания на началах сотрудничества, добра и милосердия, в нравственно-духовном единстве общества, патриотизме и дисциплине, высокой гражданственности как заботе о благе страны, общества, человека.

О причинах гибели Византии убедительно написал доктор философских наук В.Ю. Даренский: «Византия погибла не вследствие каких-то внутренних пороков - ибо она на протяжении тысячи лет демонстрировала свою невероятную стойкость, живучесть и способность к возрождению... нет, она погибла по причине подлого удара в спину со стороны Запада, уничтожившего своего главного конкурента и в делах веры, и в делах приземленной геополитики. Именно погром Византии западными варварами, лицемерно именовавшими себя «крестоносцами», в 1204 году и был тем ударом, от которого Византия уже не смогла оправиться, даже несмотря на то, что героическим усилием народа она смогла на время восстановить свою государственность. Турки

Цит. по: Киселев А.Ф. Увидеть Россию заново. Многоликая Россия. М., 2010. С. 53.

1

потом лишь подобрали остатки ее территорий - и это уже не требовало больших усилий. Византия была убита раньше - европейскими варварами»1.

Об этом уроке византийской истории нам следует помнить - Запад тысячелетиями наносил и будет наносить подлые удары по православной цивилизации, которую сегодня представляет именно Россия. Борьба Запада с непокорным Востоком далеко не закончена, более того ныне она приобретает все более ожесточенный характер, и от России требуются мужество и стойкость в отстаивании права по-своему видеть и переустраивать мир.

Впрочем, гениальный представитель русской культуры Ф.И. Тютчев утверждал, что оголтелая русофобия Европы имеет для России и положительную сторону. Тютчев в «Письме П.А. Вяземскому» в марте 1848 г. писал: «Теперь никакой действительный процесс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть и может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это положительно, не без промысла. Нужна была эта, с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности - первое условие всякого прогресса есть самопознание»2.

Эти слова Ф.И. Тютчева и через более чем полтора столетия актуальны для России. Познать себя и вернуться к себе - основной путь к процветанию России как уникальной цивилизации, несмотря и вопреки враждебным силам, пытающимся сбить с предназначенной исторической дороги в мировой истории.

Глава пятнадцатая ВОПРЕКИ ХАНСКОЙ ВОЛЕ

Раскол христианства на латинство и православие вначале не оказал заметного влияния на взаимоотношения Руси и западного мира. Русь сохраняла с ним добрососедские, по преимуществу бесконфликтные отношения, и противоречия в вопросах веры оставались за скобками сложившихся контактов.

Положение изменилось в XIII в., когда над Русью и Восточной Европой нависла угроза монгольского нашествия. Римский папа объявил Крестовый поход против монголов. Однако помощь из западных стран так и не пришла. Более того, венгерский король Бела IV писал папе Иннокентию IV, что вместо помощи германцы нападают на его земли, а от Франции он не получил ничего «кроме слов»3.

Когда Русь подверглась нашествию Батыя, Западная Европа безучастно смотрела, как русские княжества захлебываются кровью в боях с жестоким врагом.

1 Даренский В.Ю. Феномен Византии в русской историософии // Духовное наследие Византии и Афона в истории и культуре России. Сб. научных трудов / Отв. ред. О.В. Розина. Науч. ред. В.Э. Багдасарян. М., 2019. С. 102.

2 Тютчев Ф.И. «Письмо П.А. Вяземскому» (март 1848 г.) // Тютчев Ф.И. Сочинения. В 2 т. Т. 2. М., 1980. С. 147-148.

3 Флоря Б.Н. На пути к полной конфронтации между Древней Русью и латинским миром (вторая половина XIII - начало XIV в. // Исторический вестник. 2001. № 1. С. 125.

В итоге расколотая феодальной раздробленностью Русь попала под власть монголов. В ответ католическая Европа поспешила объявить ее частью враждебного, нехристианского мира и заявила, что по отношению к Руси теперь «должны быть использованы все правила, которые принимались в борьбе католического мира с нехристианами»1. Так Русь оказалась в разряде не просто нехристианских, а враждебных христианству стран. Об этом прямо говорилось в булле папы Урбана IV от 4 июня 1264 г., в которой русские и монголы объявлялись врагами христиан. Теперь с ними возможна лишь «священная» война и захват земель, которыми римский престол имеет полное право распоряжаться2. Враждебное отношение католиков к Руси негативно сказывалось и на ее торговых связях с западными странами.

Так, в 1268 г. прецептор Ливонского ордена Конрад фон Мандерн обратился к купцам Любека и другим торговцам с рекомендацией разорвать торговые отношения с новгородцами как «врагами веры»3.

Иначе как предательством нельзя назвать попытки католичества обратить в латинство князей Галицко-Волынской Руси и населения этого огромного княжества. Римская церковь всеми силами стремилась склонить Даниила Галицкого принять католичество, суля за это, как оказалось иллюзорную, поддержку в борьбе с монгольским нашествием. Более того, одновременно за спиной русского князя папские легаты вели переговоры с Ордой, пытаясь договориться с завоевателями как сюзеренами Руси и получить от них признание за папством прав на верховное управление русской церковью 4.

Католическим легатам не удалось сломить верность Даниила Галицкого православию. «Таков ли меч у папы?! Пока его ношу на своем бедре, не имею нужды в другом и кровью покупаю города, следуя примеру своих дедов, возвеличивших Русскую Землю». Так, по легенде, ответил Даниил Галицкий папскому нунцию 5. Римский папа продемонстрировал крайний цинизм и своекорыстие. Его «борьба» за единство христианского мира была подчинена исключительно задачам поглощения Русской православной церкви католицизмом.

Тяжелым положением Руси и Польши воспользовался Тевтонский орден, присвоив себе большую часть Ятвягии и Пруссии. Тевтоны практически объявили священной борьбу с язычниками - пруссами и русскими «схизматиками» - врагами веры Христовой.

Для защиты северо-западных рубежей Руси от агрессии шведов и Ливонского ордена потребовалось мужество и талант князя Александра Невского, доблесть и отвага новгородцев и псковичей. Причем удары католического Запада наносились в самое трудное для Руси время - 1240 и 1242 годы - в период апогея Батыева разорения. Западные «защитники» христианства не только безучастно смотрели, как

1 Флоря Б.Н. На пути к полной конфронтации между Древней Русью и латинским миром (вторая половина XIII - начало XIV в. // Исторический вестник. 2001. № 1. С. 127.

2 Там же. С. 128.

3 Там же. С. 129.

4 Матузова В. Тевтонская угроза. Галицко-Волынская Русь и крестоносцы // Родина. 2003. № 11. С. 36.

5 Там же. С. 37.

Русь истекает кровью, защищая в конечном счете как себя, так и европейскую цивилизацию, но предприняли энергичные попытки не только насадить на Руси католицизм, но поживиться исконными русскими территориями.

Католический Запад предал православную Русь, а затем оклеветал ее, объявив частью варварского, нехристианского мира. Так формировался образ Руси как врага западной цивилизации. Отсюда очевидно, что программные геополитические документы США и НАТО, где Россия провозглашается главным врагом Запада, имеют древнюю традицию, заложенную еще в XIII в. С этим связаны и современные выводы западных идеологов, что Россия целиком принадлежит Азии, что она чужда духовному наследию римского христианства и враждебна Европе. Складывалась простая и примитивная, но живучая схема. Достаточно сказать, что и сегодня историки, особенно украинские, пытаются доказать, что Киевская и «Монгольская» Русь - диаметрально противоположные векторы развития и что киевский период не относится к истории России.

Между тем такой знаток русского богословия, как Г.В. Флоровский, однозначно высказывался, что ордынское иго не прервало преемственности в развитии русской культуры. Мыслитель писал: «В истории русской культуры Татарское иго не было разделом эпох. Не наблюдаем ни рабочего перерыва, ни перелома творческих настроений и стремлений. Культура сдвигается или смещается к северу, это верно. Развиваются новые центры, а старые запустевают. Но это было именно разрастанием уже ранее образовавшихся и сложившихся очагов»1. Иными словами, и в период ордынского владычества традиционная, сложившаяся еще в эпоху Киевской Руси, культура не только не умирала и не деградировала, а расширяла зоны своего влияния и воспроизводства, что было главным условием сохранения национальной идентичности и духовным оружием в борьбе с ненавистным игом.

Однако вопреки исторической очевидности целый ряд историков, социологов, философов Европы и США считают, что последствиями монгольского ига стали такие черты русских, как агрессивность, жестокость, социальная инертность, рабская психология. В действительности в темные века ордынского плена ковались совсем иные качества русского народа: верность Отечеству и православию, жертвенность во благо родине, ратное братство и благородство. Ложны и утверждения, что русское государство не смогло избавиться от «родовых пятен» азиатской деспотии, которая ярко проявилась в ХХ в. в сталинском режиме и дает о себе знать в современной России.

Возрождение Руси как суверенного государства шло не по пути наследования каких-либо качеств ордынцев, а в мучительной и многовековой борьбе с ними и феодальной раздробленностью. Решающую роль в преодолении ордынского ига сыграл русский народ. Он победил чужеземцев, как это ни парадоксально звучит, привычным для себя смирением, за которым скрывалась мужественная работа по накоплению сил, сбережению святынь, традиций и самобытности.

Огромную роль в накоплении потенциала для свержения ненавистного ига сыграла Русская православная церковь, которая стала крепкой духовной опорой княжеской власти и широких социальных слоев населения Руси в борьбе с

Флоровский Г.В., прот. Пути русского богословия. М., 2009. С. 21.

ордынцами. Здесь сосредотачивались традиции русского единства, которые не умирали в темные века монгольского ига, окормлялись верой, что Христос не оставит Русь в беде и с божьей помощью иго будет свергнуто.

В 1300 г. русская митрополия по решению митрополита Максима была перенесена из разоренного Киева в великокняжеский Владимир, который превратился в центр духовной и культурной жизни. Митрополичий двор принес с собой и многовековую традицию взглядов на Русь как цельное национально-политическое образование. Православная вера, по сути, олицетворяла единство древнерусского общества. Поэтому идея обретения Русью независимости сливалась с идеей защиты православия. Причем последняя была едва ли не ведущей в борьбе с ордынским игом. И в последующие века защита Отечества для русских людей была нераздельна с защитой веры отцов и дедов.

Митрополит Максим одним из первых русских иерархов стал носить, согласно официальным документам, титул «митрополит всея Руси», что выражало главную задачу православной церкви - обеспечить как духовное, так и политическое единство страны. Первое должно естественно воплотиться во второе. Владимирская, а позже московская великокняжеская власть обрела главного и надежного союзника в собирании русских земель в единое государство.

В начале XIV в. митрополичий двор во Владимире становится центром консолидации общественно-политических сил борьбы за государственное единство русских земель. Особой политической силой стало боярство - крупные землевладельцы, слой которых сложился в Киевской Руси из элиты княжеской дружины. С боярством князья не только считались, но и нередко подчинялись их интересам.

Боярские и монастырские вотчины превратились в один из главных рычагов управления княжеством, в данном случае Владимирским, организации его военных сил и аккумуляции материальных средств. При этом крупные землевладельцы искали союза с княжеской властью, были заинтересованы в ее укреплении как гаранта общественной стабильности и сохранности собственных владений, привилегий и влияния в обществе, которое усиливалось по мере ослабления значения в ходе ордынского разгрома Руси городских и народных вече.

Постепенно складывался союз великокняжеской власти, Русской право славной церкви, боярства, а также большей части населения княжеств. Этот союз в конечном итоге и создал достаточно мощное государство, способное опрокинуть власть ордынцев. Главной созидающей силой возрождения общерусской государственности были не ордынцы, громившие ее, а национальные, исконно русские силы.

Однако по поводу влияния ордынского ига на Русь в отечественной историографии существуют различные точки зрения. Один из основоположников русской историографии, Н.М. Карамзин, писал о том, что Батыево нашествие, несмотря на разрушительный характер, в исторической перспективе имело позитивную составляющую Ч Ордынское иго и необходимость борьбы с ним стимулировали и ускорили становление российского самодержавия, преодоление феодальной раздробленности и обретение государством необходимой цельности. Самодержавие

1 Карамзин Н.М. История государства Российского. В 12 т. Калуга, 1995. Т. 3. Гл. 8.

складывалось не по воле ордынских ханов, а вопреки ей, как мощное и существенное в тех условиях средство обретения Русью независимости.

С Карамзиным полемизировал М.Л. Магницкий (1778-1855), который, в отличие от Николая Михайловича, писал в своей статье «Судьба России» о спасительном значении татарского ига, отгородившего Россию от Европы и тем самым способствовавшего сохранению чистоты веры Христовой и обретению отличной от европейской самобытности. Эта точка зрения нашла своих последователей в ХХ в. в лице евразийцев.

Последователем Карамзина был талантливый историк, мастер историко-био-графического жанра Н.И. Костомаров (1817-1885). Костомаров, как и Карамзин, полагал, что до монгольского нашествия на Руси господствовал удельно-вечевой строй, и только катастрофа полного разгрома страны привела к отказу от «удель-щины», переходу к созданию монархии и единого общерусского государства В превращении Руси в вассала золотоордынцев Костомаров видел источник эволюции русских князей в вотчинников, а не государственных деятелей. Монгольским влиянием Костомаров объяснял происхождение крепостного права, зачатки которого крылись, по его мнению, в быту среднеазиатских кочевников, перенятого Русью.

Подобную концепцию разделял и самобытный историк Д.И. Иловайский (1832-1920). Ученый утверждал, что великокняжеская власть усилилась под внешним давлением Золотой Орды2, а это вело к угасанию вотчинных порядков и развитию государственных, отходу от вечевого строя, так как народ в интересах преодоления ордынского владычества отказывался от своих прав совместно с князьями решать общегосударственные задачи. Кроме того, эпоха монгольского ига содействовала расцвету монастырской жизни, в которую захватчики не вторгались, что сохранило очаги русской культуры. Удалось сберечь главные факторы национальной идентичности - православие и язык, а также жизненный уклад и обычаи. Положительную роль сыграла веротерпимость ордынцев. Этому есть свои причины.

Во-первых, монголы были язычниками, а язычники относились ко всем религиям и их богам как к могучим небесным силам. Они были суеверны и боялись их гнева. Поэтому православие не искоренялось, а священники освобождались от налогов лояльным отношением к церкви. Монголы также старались наладить и поддержать сколь-нибудь мирные отношения с населением.

Во-вторых, в Монгольской империи влиятельными были христианские племена кереитов и уйгуров, более грамотные и образованные, чем представители других племен. Они, занимая видное место в администрации ордынцев, лояльно относились к единоверцам и соответствующим образом влияли на политику завоевателей по отношению к христианству.

В условиях ордынского ига православие не просто выжило, а развивалось и наращивало свое духовное влияние в русских княжествах и постепенно стало

1 См.: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1993.

2 См.: Иловайский Д.И. Начало Руси. М., 2015.

одним из главных источников будущей победы Руси над ордынцами. Глубокие выводы по поводу влияния ордынского ига на Русь сделал Константин Дмитриевич Кавелин (1818-1885) - один из основоположников и идеологов русского либерализма, самобытный ученый, историк, философ, правовед, публицист, оставивший заметный след в отечественной культуре.

Вывод К.Д. Кавелина однозначен: монгольское владычество сыграло отрицательную роль в истории Руси. Однако при нем исподволь зрели предпосылки политического объединения страны. Монголы выдавали ярлыки на княжение без учета родовой иерархии, ориентируясь на личные качества князей и их способность собирать дань с населения, и тем самым ломали удельно-родовую организацию власти. Они укрепили власть великого князя, превратив его в орудие ханской воли на подвластных территориях. К.Д. Кавелин писал: «Монголы разрушают удельную систему в самом основании, воссоздают политическое единство, словом, действуют в наших интересах, сами того не подозревая!»1

Новыми порядками умело воспользовались московские князья. Получив ярлык на великое княжение и право собирать дань, московский князь Иван Калита разбогател и скупил много волостей и городов, значительно расширив границы своего княжества. В Московском княжестве меняются и принципы наследования. Теперь старший сын получает гораздо большую часть земель, чем его младшие братья. Уделы мельчают и теряют властно-политическое значение. Теперь они не более чем вотчинники из великокняжеского рода.

Кавелин сделал важный вывод: «Политическая система, созданная московскими великими князьями, - нечто совершенно новое в русской истории... Ярославова система покоилась на родовом начале и раздробила Россию на княжества; семья после Андрея Боголюбского обратила княжества в вотчины, делившиеся до бесконечности. В московской системе территориальное начало получило решительный перевес над личным. Кровные интересы уступают место политическим; держава, ее нераздельность и сила поставлены выше семьи»2.

На историческую сцену выходит личность, освобожденная от кровнородственных уз, ставящая во главу угла не интересы семьи, а государства. Для Кавелина очевидно, что самодержавие - не наследие Золотой Орды, а историческое явление, вызванное к жизни эволюцией и трансформацией удельно-вечевой Руси. Самодержавие не наследует ханскую власть, а противостоит ей и становится созидательной силой в строительстве новой Руси с фундаментом исторических традиций домонгольского периода русской истории. Этот ключевой вывод впитала и обогатила широким корпусом источников как советская, так и современная историография.

Суть выводов Кавелина заключена в следующей цитате. «Смешно утверждать, что Московское государство было создано татарами. Стремление к объединению появилось гораздо раньше и проявлялось постоянно под различными формами. Однако татаро-монголы выдвинули на первый план в своих отношениях с русскими

1 Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт Древней России // Кавелин К.Д. Наш умственный строй: статьи по философии русской истории и культуры. М., 2019.

2 Там же.

князьями личные качества последних, а не родственные связи и тем способствовали (не подозревая об этом) разрушению родовых отношений и воссозданию политического единства, проявлению личности. Этим и воспользовались "даровитые, смышленые князья московские"»1.

Выдающийся русский историк, ректор Московского университета С.М. Соловьев (1820-1879) отрицал сколь-нибудь решающее влияние монгольского ига на самобытность России. Сергей Михайлович писал: «Монголы остались жить вдалеке, заботились только о сборе дани, нисколько не вмешиваясь во внутренние отношения, оставляя все, как было, следовательно оставляя в полной свободе действовать те новые отношения, которые начались на Севере прежде них»2.

По его мнению, замена родовых отношений государственными началась гораздо раньше монгольского завоевания, а формирование самодержавия было результатом внутренней эволюции политической жизни Руси. Соловьев считал, что даже в первые годы ига, когда над русскими городами были поставлены монгольские наместники - баскаки, нельзя говорить о решающем влиянии монголов на внутреннее управление государством.

Сергей Михайлович писал о том, что царский титул Русь наследует не из ханской ставки, а от Византии, и что влияние татар было не сильнее влияния половцев. Судьба России определялась факторами внутреннего развития, а не вершилась по чужой, навязанной извне воле.

Классик отечественной историографии В.О. Ключевский (1841- 1911), хотя и был учеником С.М. Соловьева, но по вопросу о монгольском влиянии на развитие русской государственности придерживался точки зрения Карамзина и Костомарова, повторяя за ними, что власть хана стимулировала и ускоряла единение русских земель, погрязших в междоусобицах, и тем самым положительно сказывалась на процессах преодоления удельной раздробленности.

Ключевский писал, что власть хана «давала хотя призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей. Гроза ханского гнева сдерживала забияк; милостью, то есть произволом, хана не раз предупреждалась или останавливалась опустошительная усобица. Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли»3. Положительную роль монгольского владычества над Русью Ключевский видел в том, что власть хана положила предел кровавым междоусобицам русских князей, наступила передышка, которая создавала условия для формирования общенациональных сил, противостоящих завоевателям.

Ученик Ключевского академик С.Ф. Платонов (1860-1933) называл ордынское иго «случайностью в нашей истории»4. Его влияние, полагал историк, было минимальным и выразилось лишь в окончательном разделении Руси на

1 Цит. по: Лачаева М.Ю. Историография истории России до 1917 г. В 2 т. Т. 1. М., 2003. С. 296-297.

2 Соловьев С.М. Взгляд на историю установления государственного порядка в России до Петра Великого // Соловьев С.М. Труды по истории России. М., 2003. С. 103.

3 Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 2018. С. 282.

4 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 138.

Юго-Западную и Северо-Восточную части. Влияние ордынцев на политические институты Руси Платонов сводил к изменению порядка престолонаследия, отношений князей между собой. На традиционном укладе жизни населения, которое в первые годы ига не могло перенимать ничего у монголов ввиду враждебного к ним отношения, сближение произошло гораздо позднее, когда иго ослабевало, и многие монгольские сановники стали являться на службу к великим князьям и даже заключать совместные браки, селясь в Касимове, Елатьме, Романове и других городах.

Свое слово о влиянии монгольского владычества на Русь сказал и В.Г. Белинский. «Россия не принадлежала, и не могла, по основным элементам своей жизни, принадлежать Азии, она составляла какое-то уединенное, отдельное явление; татары, по-видимому, должны были сроднить ее с Азией; они и успели механическими внешними узами связать ее с нею на некоторое время, но духовно не могли, потому что Россия держава христианская»1. Со временем, утверждал В.Г. Белинский, монгольское влияние на Русь было искоренено, как и то, «что внесли в него татары временно азиатского»2. Россия шла своим, только ей предназначенным путем, и это неоспоримая историческая очевидность.

Принципиально иную концепцию влияния ордынцев на Русь разработали евразийцы - идейное и общественно-политическое движение русской эмиграции, оказавшейся на чужбине после революции 1917 г. Евразийцев нельзя отнести ни к славянофилам, ни тем более к западникам. Они занимают особое место в истории общественно-политической и философской мысли России. Евразийцы исключительно негативно относились к Западу, противопоставляли его всему человечеству как крайне агрессивную, разрушительную силу, и в этом они были во многом правы.

Человечество, по мнению евразийцев, олицетворяет не Запад, а Восток - мир традиций и верности изначальным принципам мироустройства: гармонии и сотрудничества. Евразийцы вместо привычных цивилизационных оценок предложили альтернативные. Современный мир как олицетворение Запада в трактовке евразийцев рассматривался в качестве зоны вырождения и упадка, а свойственное Востоку постоянство культурно-религиозной парадигмы как высшее благо для развития человечества3.

Размышления евразийцев по проблеме «Запад - Восток» завершались выводом, что западноевропейский мир, провозглашенный светочем человечества, обречен на вытеснение его Востоком, а спасительной силой станет Россия, воплощающая собой органичное единство Запада и Востока. Россия - огромный континент - Евразия, впитавшая в себя творческие силы и энергию как Запада, так и Востока4.

1 Белинский В.Г. Россия до Петра Великого // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М., 2000. С. 69.

2 Там же.

3 См.: Дугин А. Теория евразийского государства // Предисловие к кн.: Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2003. С. 7.

4 Исход к Востоку. София, 1921. С. IV.

Превращение России в Евразию, считали евразийцы, началось со времен нашествия монголов на Русь, которое ее кардинально преобразило. В определенной степени это было «спасение» от наследства Киевской Руси, которая неизбежно шла к упадку, теряла свою государственность, дробилась на мелкие княжества и была обречена на чужеземное завоевание либо турками, либо Западом, либо монголами. Один из идеологов евразийства, П.Н. Савицкий, писал, что «в бытии дотатарской Руси был элемент неустойчивости, склонность к деградации, которая ни к чему иному, как чужеземному игу, привести не могла»1.

Неотвратимость турецкого или католического завоевания грозила Руси утратой духовной сути, православной души как ее цивилизационной основы. Поэтому, как утверждал П.Н. Савицкий, для Руси было «счастьем», что она досталась монголам. Савицкий писал: «Татары - "нейтральная" культурная среда, принимавшая «всяческих богов» и терпевшая "любые культуры", пала на Русь, как наказание Божие, но не замутила чистоты национального творчества. Татары не изменили духовного существа России; но в отличительном для них в эту эпоху качестве создателей государства, милитарно организующейся силы, они, несомненно, повлияли на Русь... они дали России свойство организовываться военно, создавать государственно-принудительный центр, достигать устойчивости; они дали ей качество -становиться могущественной "ордой"»2. С этими выводами трудно не согласиться.

По мнению Савицкого, «татары очистили и освятили Русь, своим примером привили ей навык могущества, - в этом противоположении явлен двойственный лик России. Россия - наследница Великих Ханов, продолжательница дела Чингиса и Тимура, объединительница Азии; Россия - часть особого "окраинно-приморско-го" мира, носительница углубленной культурной традиции. В ней сочетаются одновременно историческая "оседлая" и "степная" стихия»3.

От ордынцев Русь переняла конструкцию административного аппарата, финансовую систему, организацию путей сообщения, почты и т. д. А главное, была усвоена сама идея государственности. Один из идеологов евразийства, князь Н.С. Трубецкой, в 1905 г. писал: «Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Русский царь являлся наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и перенесением ханской ставки в Москву»4. Таким образом, насильственного свержения монгольского ига собственно не было, а был мирный, эволюционный процесс перехода власти ордынцев к великому князю московскому.

В подобной трактовке влияния ордынского ига на Русь немало изъянов, на которые указывали историки и мыслители того же русского зарубежья. Взгляды евразийцев на происхождение Московского государства были диаметрально противоположны концепциям русской классической историографии, характеристика которой изложена выше.

1 Савицкий П.Н. Степь и оседлость // Русский мир. Сборник. М., СПб., 2003. С. 812.

2 Там же.

3 Там же. С. 813-814.

4 Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн: Антология. М., 1993. С. 68.

Вместе с тем центральный для евразийцев принцип «познай себя и будь самим собой» позволил им выявить, охарактеризовать и написать величественную картину российской цивилизации как уникального феномена общечеловеческой истории, цивилизации, которая призвана объединять, а не разделять, сохранять, оберегать, а не уничтожать народы, как это делала западная цивилизация.

Россия - альтернатива «бессердечному» Западу. Россия, в отличие от Запада, «сердечная земля». Философ А. Дугин пишет, что «Савицкий, опираясь на геополитику, предложил сделать следующий концептуальный шаг - отождествить "человечество", противостоящее Европе, то, что Генон называл "Востоком", с Россией, но понятой не как национальное государство, а как континентально культурная потенция, как идеальная инстанция, достаточно ясная, осознающая свою историческую миссию, с одной стороны, и достаточно открытая и в тоже время концентрированная, чтобы выступать от имени всей "НеЕвропы" - с другой»1.

У России особая миссия - предложить человечеству новые пути развития. Савицкий писал: «То, к чему должна будет прийти духовная культура всего человечества, есть основная данность, основное существо и ядро русского прозрения и искуса жизни»2. Будем надеяться на прозрение России и преодоление искушений Запада.

Вернемся к проблемам влияния ордынского ига на Русь. Замечательный русский мыслитель Г.П. Федотов разделял взгляды евразийцев на царскую власть как наследие Золотой Орды, но с существенными оговорками. Прежде всего, он настаивал на преемственности между Киевской и Московской Русью. Для него СевероВосточная Русь - наследница уникальной и неповторимой культуры Киевской Руси, особенно в духовной области.

Георгий Петрович подчеркивал, что в Киевской Руси сложилось прочное духовное единство всех слоев древнерусского общества. Митрополит обладал гораздо большей силой авторитета, чем князья, которые должны были с христианским смирением принимать наставления своих духовных отцов и защищать православную веру. В эпоху Киевской Руси сформировался духовный фундамент государственной и общественной жизни, на котором Русь-Россия развивалась в последующие века. Именно духовное единство сплачивало в единый организм удельно-вечевую Русь, а в период ордынского ига стало главным и решающим фактором формирования единого, централизованного государства со столицей в Москве.

Г.П. Федотов пишет о том, что «двухвековое татарское иго еще не было концом русской свободы. В течение двух и более столетий северная Русь, разоряемая и унижаемая татарами, продолжала жить своим древним бытом, сохраняя свободу в местном масштабе и, во всяком случае, свободу в своем политическом самосознании»3. Более того, в эти темные века культура Руси приобретает даже особую духовную окрыленность.

1 Дугин А. Теория евразийского государства // Предисловие к кн.: Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2003. С. 8.

2 Савицкий П.Н. Два мира // На путях. Берлин, 1922. С. 130.

3 Федотов Г.П. Россия и свобода // Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Т. 2. С. 301303.

Киевская Русь пала под яростным натиском ордынцев, католиков и язычников (Литва). Значительная часть русского населения устремилась в Северо-Восточную Русь, огражденную от завоевателей дремучими лесами и топями болот. Здесь, за естественными преградами стала формироваться Московская Русь - централизованное государство, со временем сумевшее решить задачи возрождения государственной самостоятельности, самобытности политического, социально-экономического и культурного развития.

Выдающийся русский философ Иван Ильин резко критиковал евразийцев. Ильин подчеркивал, что ордынцы дали Руси такое «наследство», от которого она избавилась крайним напряжением сил и доблестью полков Дмитрия Донского. Московское государство образовалось не благодаря, а вопреки Золотой Орде как сила, способная скинуть ордынское иго, обрести независимость и суверенитет. Русь буквально вырвалась из «монгольского плена» через формирование сильного централизованного государства.

Ильин делал акцент на преемственности между Киевской и Московской Русью, прежде всего в культуре. Северо-Восточная Русь - наследница уникальной и неповторимой культуры Киевской Руси, особенно в духовной области, столь благотворно сказавшейся на формировании русской народности.

Главное отличие России от Запада и Востока Иван Александрович видел не в политической и экономической сферах, а в духовной области. Наряду с этим он отмечал, что самобытность Руси-России проистекает от природы, пространства, от необозримых равнин и лесов, сурового климата и рассеянности населения на огромных территориях, особой интеграции людей в окружающую среду.

Природа и климат сформировали неповторимые типы и образы русских людей, что относится к едва ли не главным факторам и самобытности Руси. Русь необъятна по просторам, высоте духа и стойкости народа, многообразию проявлений человеческих качеств и типов людей. В этих характеристиках не остается места «фатальному» влиянию на Русь ордынского владычества.

Страстным противником евразийской концепции влияния ордынского ига на Русь был самобытный мыслитель русского зарубежья Федор Августович Степун (1884-1965). Прежде всего, он был не согласен с утверждением евразийцев, что двухсотлетнее иго сформировало новый генотип русских людей. Федор Августович подчеркивал, что если бы татарские гарнизоны находились в каждом крупном населенном пункте Руси, тогда можно было бы говорить об изменении генотипа русских, чья кровь перемешалась бы с монгольской. Однако ордынцы управляли покоренной страной издали, руководствуясь сугубо экономическими задачами сбора дани, причем силами русских князей. «Перевоспитанием» русских они не занимались, не вмешивались ни в их личную, ни в социальную, ни в общественную жизнь.

Можно ли связывать характер Московского государства исключительно с монгольским влиянием? Этот вопрос поставил Степун. В качестве примера азиатской жестокости государства чаще всего приводятся казни и погромы в царствование Ивана Грозного. Федор Августович подчеркивал, что подобные жестокости не были исключением из правил, а были характерны и для общеевропейской действительности. Приблизительно в одно время, когда Грозный уничтожил Новгородскую республику, герцог Альба залил кровью Голландию, а в Париже бились в

конвульсиях жертвы Варфоломеевской ночи. Во всяком случае, как писал Степун, Грозного можно скорее оправдать, чем герцога Альбу или уничтожавших друг друга католиков и гугенотов.

Степун полагал, что государственный строй Московского царства зарождался не в ханской ставке, а в Успенском Волоколамском монастыре, где проповедовал настоятель храма Иосиф Волоцкий. Именно он сформулировал идею православного царя, который по своей природе человекоподобен, а по своему духовному призванию - богоподобен. Причем Иосиф Волоцкий утверждал, что общество вправе не подчиняться царю-мучителю, жестокости которого превращают его из Божьего слуги в слугу дьявола.

Главная задача православного царя, по мнению Иосифа Волоцкого, заключается в защите христианского учения, заботе о спасении душ своих подданных. Только по этой причине царю вверяется полная власть над их жизнью и смертью. Степун был убежден, что искать истоки русской государственности в наследстве Золотой Орды - глубокое заблуждение1.

Советская, а сегодня российская историография в оценках влияния ордынского ига на Руси сохранила преемственность с историографической классикой дореволюционной России, а также с научным наследием мыслителей русского зарубежья. Существенно пополнился корпус источников: археологических, документальных, литературных, что позволило ярко и масштабно реконструировать события «темного» для Руси XIII века и последующей борьбы за свержение ненавистной власти ордынцев.

Современные концепции сути трагического периода в истории Руси объемно изложены в обобщающих трудах историков, среди которых выделяется трехтомная история России с древнейших времен до настоящего времени, подготовленная коллективом историков Московского университета под руководством академика Л.В. Милова2.

Авторы этого фундаментального труда подчеркивают тяжелые последствия для Руси ордынского ига. Во-первых, русские князья превратились в вассалов хана и должны были получать от него в Сарае ярлыки на княжение и участвовать своими войсками по приказу хана в военных походах ордынцев. Во-вторых, они были обязаны собирать дань с населения подвластных им территорий, что тяжким бременем легло на русские земли и тормозило их социально-экономическое развитие.

О катастрофе монгольского нашествия, постигшей Русь, свидетельствуют следующие данные: в боях с монголами погибла основная масса дружинников, а вместе с ними и традиционные вассальные отношения. Известный историк, один из наших учителей, В.Б. Кобрин предложил связать процент потерь среди дружинников с процентом погибших среди князей. С учетом того, что в Рязанской земле

1 См.: Киселев А.Ф. С верой в Россию. Духовные искания Федора Степуна. М., 2011. С. 345-349.

2 История России с древнейших времен до конца XVII века / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006; История России XVШ-XIX веков / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006; История России ХХ - до начала XXI века / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006.

погибло девять из двенадцати князей, из ростовских двое из трех, из девяти суздальских пятеро. В.Б. Кобрин сделал заключение, что практически поголовно погибли дружинники Северо-Восточной Руси. Поэтому среди основных родов московского боярства, за исключением Рюриковичей, Гедеминовичей и выходцев из Новгорода, не было ни одной фамилии, предки которых были известны в домонгольские времена 1.

Батыево разорение буквально обескровило военно-государственные силы Руси, и на их восстановление потребовалось более века. Сил для вооруженного противостояния игу просто не было. Они оформились только ко второй половине XIV в. Таковы были «блага» монгольского завоевания, о которых писали евразийцы и Л. Гумилев.

Монголы не оккупировали русские земли, которыми управляли русские князья, но сама процедура получения в Орде ярлыков на княжение была унизительной, а ханы к «провинившимся» князьям относились как к своим рабам. Так, Михаил Ярославич Тверской был выведен на торговую площадь в Орде закованным в колоду и был поставлен на колени. Хан не только мог приговорить русского князя к смертной казни, но и привести ее в исполнение самым унизительным и жесточайшим способом. Все это сказывалось на психологии князей и на способности сопротивляться ордынцам. В первые десятилетия ига страх перед всесилием Орды сковывал волю и само стремление князей к отпору захватчикам.

Перед Русью стояла масштабная, требующая много сил и времени задача формирования, по сути, новой военно-политической элиты. Старые отношения князя с дружиной на началах вассалитета и воинского братства уходили в прошлое. Теперь выстраивались отношения князя со своим воинством на началах подданничества -системы отношений, где дружинник находился в прямой зависимости от воли князя и обязан ей беспрекословно подчиняться. Дружина становится не частью системы управления, как это было в Киевской Руси, а инструментом власти князя. Последнее имело важное значение для процесса формирования Русского государства на началах самодержавия.

Размер дани составлял 1 / 10 часть имущества и 1 / 10 часть населения, что за 10 лет в совокупности было «равноценно исходному количеству всего имущества и всего населения»2. В случае задержки уплаты дани немедленно следовали жесточайшие карательные акции. Эти факты опровергают утверждения евразийцев, что дань, положенная Ордой на Русь, была совсем невелика. Об этом писал Л.Н. Гумилев, утверждавший, что русские при татарах жили столь же привольно, как и ранее.

Другой евразиец, известный писатель и публицист В.В. Кожинов, писал, что в среднем на душу населения годовая дань составляла всего лишь один-два рубля в современном исчислении3! Имеются в виду советские деньги.

1 См.: Божко Н.В. Традиции политической власти в России // Вестник Воронежского института высоких технологий. 2019. № 1. С. 169.

2 История России с древнейших времен до конца XVII века / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006. С. 222.

3 См.: Кузьмин А.Г. «Со всякой деревни по полтине...» // Родина. 2003. № 11. С. 83.

В летописях есть сведения о попытках ордынцев распространить дань и на духовенство. Так, в 1342 г. в Орду был вызван митрополит Феогност. От него потребовали дань с налогов на низшее духовенство и мирян. Феогност отбился от претензий ордынцев взяткой - оставил в Орде 600 рублей. Много это или мало? Для сравнения скажем, что рубль даже на рубеже XIX-XX вв. составлял больше половины годового потребления крестьянских дворов.

Прав А.Г. Кузьмин, когда писал: «По сравнению с варягами и хазарами монголы забирали в десятки раз больше. Поэтому можно удивляться, как люди выживали в условиях ордынского ига. В то же время неудивительно, что выживали немногие. И такое положение сохранялось более двух столетий»1.

Тем не менее власть ордынцев не повлияла на суть политической системы, сложившейся в домонгольские времена. Русские князья превратились в вассалов ордынского хана, но, получив ярлык на княжение, они обладали полнотой власти на территории своих княжеств. Северо-Восточная Русь сохранила традиционные формы общественного и государственного устройства. Владимирский князь, добившись ярлыка на великое княжение, был полновластным хозяином города Владимира с окружающими его территориями, получил своеобразное старшинство среди русских князей и мог созывать их на съезды для решения вопросов, касающихся всей «земли».

Иное положение сложилось на юге Руси, в лесостепной зоне Восточной Европы, где на ряде территорий располагались ордынские кочевья, бравшие их в свое непосредственное управление2. В Северо-Восточной Руси, напротив, были сохранены политические традиции Древней Руси.

В истории формирования единого централизованного русского государства знаковой фигурой является московский князь Иван Калита. Он закрепил великокняжеский статус за московскими князьями, нарастил территории княжества, привлек на свои земли население других княжеств. Москва наращивала силы и при преемниках Ивана Калиты. В результате к середине XIV в. в центре Руси возникло княжество, способное приступить к отстаиванию общерусских интересов. На печатях московского князя сына Калиты Семена Ивановича появился титул «великий князь всея Руси», что свидетельствовало о притязаниях московских князей на объединение под своей властью всех древнерусских земель.

Авторитет московской великокняжеской власти освящался православной церковью, с высшим руководством которой московские князья установили добрые, тесные отношения. Митрополит Петр стал частым гостем в Москве, заложил Успенский собор в Кремле, в котором и был похоронен в 1325 г. Вскоре после смерти митрополита Петра канонизировали и признали святым покровителем Москвы. Преемник Петра митрополит Феогност поставил своего наместника Алексея, сына московского боярина, епископом владимирским и «благословил его в свое место в митрополию»3. После смерти Феогноста митрополитом

1 См.: Кузьмин А.Г. «Со всякой деревни по полтине...» // Родина. 2003. № 11. С. 85.

2 См. подробнее: История России с древнейших времен до конца XVII века / Под ред. Л.В. Милова. М., 2006. С. 223.

3 Там же. С. 238.

Русской православной церкви стал Алексий, первый по происхождению русский митрополит. Его трудами Москва превратилась не только в политический, но и духовный, церковный центр Руси.

Правители Орды неоднократно принимали меры к ослаблению позиций московских князей и усилению их возможных соперников в борьбе за власть. Так, после смерти Калиты великокняжеский стол наследовал его сын Семен. Для его ослабления хан Джанибек отобрал у Москвы Нижний Новгород и Городец, передав их суздальскому князю Константину Васильевичу. Местные бояре пытались в Орде поддержать московского князя, но были жестоко наказаны. Однако политика Орды «разделяй и властвуй» чем дальше, тем больше давала сбои. Орда слабела, а московские князья, напротив, набирались все новых и новых сил.

Русь возродилась из пепла монгольского разорения благодаря единству княжеской власти и православной церкви, выдвинувших общенациональную идею формирования единого государства, сильной великокняжеской власти, которая получила поддержку со стороны всех слоев населения того времени, стремившихся вырваться из монгольского плена. Формировавшееся в ходе исторического развития Руси самодержавие стало главным и успешным условием обретения Русью суверенитета и возможностью идти собственным путем по дорогам мировой истории. Об этом следует помнить и ставить преграды тем силам, которые сегодня ратуют за раскол России на отдельные «демократические» государства, обливают грязью современную политическую систему страны, требуют ее развала в интересах пресловутой демократии и следования по вектору в конечном счете пустых, «общечеловеческих ценностей»!

Кому это выгодно? Ответ очевиден - антироссийским, русофобским силам, которые стоят во главе западной цивилизации. Их раздражает, что Россия, несмотря на все трагедии в ее истории, выстояла, не встала на колени, а, напротив, из всех судьбоносных трагичных коллизий, ставивших перед страной проблему жизни или смерти, выходила не просто достойно, а более сильной и одухотворенной.

Оценки историков влияния монгольского ига на Русь разнообразны, нередко противоречивы. Однако нам следует внимательно и с трепетом прислушаться к голосу современников тех событий. Он звучит из глубины веков гласом страданий и мук от поругания разорителями земли Русской. Недаром один из выдающихся памятников древнерусской литературы называется «Слово о погибели русской земли». В нем с выдающейся художественной силой говорится о том, какое Отечество русские люди потеряли. Вслушаемся в эти слова: «О светло-светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами Божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!»1 И все это великолепие подверглось разорению и поруганию...

1 Слово о погибели Русской земли / Пер. Л.А. Дмитриева // Древнерусская литература. М., 2007. С. 171.

Глава шестнадцатая ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА ДУХА

По меткому выражению К. Маркса, 8 сентября 1380 г. на Куликовом поле родилось Российское государство. Символично, что рядом с эпической фигурой победителя хана Мамая князя Дмитрия Донского в нашей исторической памяти навечно запечатлен образ святого Сергия Радонежского, благословившего русских воинов на битву с объединенными силами Золотой Орды.

С той поры Воин - защитник Отечества и Монах - молитвенник за Родину стали ключевыми фигурами в нашей многовековой истории. Они олицетворяли и олицетворяют единство силы и духа как главного источника преодоления Русью-Россией всех невзгод и испытаний, выпавших на ее нелегкую долю. Исторической памяти Руси-России свойственно особое отношение к Отечеству как святыне. Она всеобъемлюща, многогранна, глубока, с прочным духовно-нравственным фундаментом, на основе которого формировалось ее содержание: исторические деяния предков, традиции защиты и обустройства Отечества, взлеты и падения, победы и поражения государства и народа, многообразие материальной и духовной культуры, обычаев и праздников, смыслов исторического бытия и многое другое значимое и чтимое Русью, а позже многонациональной Россией.

Глубины исторической памяти Руси-России пронизаны духом православия, христианским миропониманием и мировосприятием, осознанием сути и смысла прошлого, настоящего и стремлением заглянуть в будущее. Победа русского воинства на Куликовом поле заняла в ней особое место как символ единства и неделимости Руси, ее стремления к свободе и суверенитету.

Именно со времен Куликовской битвы защита и укрепление суверенитета страны становятся доминантой внутренней и внешней политики Руси. Благодаря ей Русь, в отличие от других славянских государств, более тысячи лет сохраняла свою государственность, суверенность и самобытность. На этой традиции основывается и современная внешняя политика России. Ее противостояние с Западом является не чем иным, как защитой суверенности страны - залога и условия успешного развития. Не просто ложны, а крайне опасны по своим разрушительным последствиям утверждения западных и отчасти отечественных идеологов, что в современном глобальном мире суверенитет отдельных государства - архаизм, препятствующий «свободному» развитию «свободного» мира. На деле призывы отказаться от суверенитета - инструмент подчинения мира Западу во главе с США. Если это случится, то наступит новое иго не менее, а более тяжелое, чем татаро-монгольское.

Подвиг воинов Дмитрия Донского, в чьих рядах сражались и монахи (Ослябя и Пересвет), посланные Сергием Радонежским, буквально по горячим следам нашел отклик в древнерусской литературе. Возник целый ряд произведений, посвященных событиям Куликовской битвы: «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», жития Дмитрия Донского и Сергия Радонежского. Эти произведения - яркое свидетельство преемственности и целостности русской культуры от Киевской Руси через темные века ордынского ига к возрождению независимости Русского государства.

Очевидно, что русскую культуру не сломило монгольское нашествие и иго. Разрыва эпох не произошло. Напротив, культура развивалась и охватывала новые территории, в частности, северо-восток, защищенный от постоянных набегов степняков лесами и болотами. В литературе остались сердечность, вдохновение, искренние переживания, образный, насыщенный эмоциями язык.

Так, специалисты в области древнерусской литературы отмечают прочную связь эпической «Задонщины» со «Словом о полку Игореве» по стилю, образности и колориту языка. Для этого достаточно сравнить описания сборов в поход войск князя Игоря и Дмитрия Донского: в «Слове» «трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле», а в «Задон-щине» - «трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, встали стяги русские у Дона великого на берегу»1. По сути, это один литературный стиль и ритм образного языка.

В «Задонщине» Русь во времена ордынского ига описана как страна, погруженная в «тоску и печаль», в плач по сыновьям, которые положили «головы своя за святыя церкви, за землю за Русскую и за веру христианскую»2. Русь вызывает жалость и слезы памяти жертвам монгольского владычества.

Автор «Задонщины» обозначает период унижения и разорения Руси - от битвы на реке Калке (31 мая 1223), где монголы разгромили русские и половецкие войска, до Куликовской битвы. В 1380 году, по свидетельству «Задонщины», Русь преображается. Прочь уходит тоска и уныние: по призыву московского князя Дмитрия собирается русское воинство. К нему обращается князь Дмитрий: «Братья и князь русские, гнездо мы великого князя Владимира Киевского! Не рождены мы на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»3

В «Задонщине», как и в «Слове о полку Игореве», наряду с образами русских воинов, действующими лицами являются соколы и кречеты, вороны и лебеди, а природа благоволит русским воинам. Если солнечное затмение предрекает князю Игорю поражение, то в «Задонщине» яркое солнце предвещает войску Дмитрия Донского победу. В «Слове о полку Игореве» - плач по тяжелой доле дружинников Игоря, а «Задонщина» - гимн победе Дмитрия Донского. В «Задонщине», как и в «Слове о полку Игореве», немало образов, связанных с языческой мифологией, традиционной для древнерусской литературы.

Однако ведущими в ней являются христианские начала. Битва приурочена к празднику Рождества Пресвятой Богородицы, и на поле боя русские кладут «головы за святые церкви, за землю Русскую и за веру христианскую». Особо выделен подвиг монахов Осляби и Пересвета. Перед поединком с монгольским богатырем Челобеем Пересвет обращается к князю Дмитрию со словами: «Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым татарам!»4 Ослябя также призывает не жалеть жизни «за веру христианскую и за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича»5.

1 Задонщина / Пер. Ю.К. Бегунова // Древнерусская литература. М., 2007. С. 200.

2 Ольшевская Л.А., Травников С.Н. О доблести, о подвигах, о славе... // Древнерусская литература. М., 2007. С. 33.

3 Задонщина / Пер. Ю.К. Бегунова // Древнерусская литература. М., 2007. С. 201.

4 Там же. С. 204.

5 Там же.

Призывы биться за землю Русскую, а не за удельные княжества говорят о том, что господствующей становилась идея единства православной Руси. Для ее утверждения немало потрудился Дмитрий Донской. Он собрал под знамена Великого княжества Московского и Владимирского 23 князя, псковское ополчение, а также литовские полки Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. На Куликовом поле отсутствовали только тверские, смоленские, рязанские и новгородские войска.

Для подобного объединения сил противостояния казалось непобедимой Орде требовался психологический перелом в сознании древнерусской элиты и народа. Его всеми силами готовил Дмитрий Донской, активно поддержавший любые проявления антиордынской борьбы. Появились и первые успехи вооруженного сопротивления ордынцам. Так, нижегородцы, надеясь на поддержку Москвы, уничтожили «посольство Мамая» и тысячу татар, входивших в него. В 1376 г. дружины во главе с Боброком Волынцем с боем взяли бывшую столицу Волжской Булгарии, получив 5 тысяч рублей «откупа». В 1378 г. на реке Воже объединенное псковское и рязанское войско одержало победу над ордынцами во главе с Беличем.

В 1378 г. Мамай в отместку опустошил рязанские земли, но не осмелился вторгнуться в пределы Московского княжества. Уверенность в том, что Орду можно победить, собиралась по крупицам. Важную роль сыграла христианская идеология, заискрившаяся новыми гранями.

В период монгольского ига оформилась теория «казней Божьих» - неминуемости бед и страданий земли Русской. Согласно ей, разные периоды в истории Руси ставятся в зависимость от нравственно-религиозной обстановки, складывавшейся в те или иные времена. Под пером летописцев в «кару Божью» обращены набеги на Русь кочевников и особенно монгольское нашествие. Виной всему прегрешения и безнравственная жизнь элиты и простого люда, что вызвало кару Божью. Природные катаклизмы и бедствия также посланы Богом за грехи и отступления от веры населения Руси.

Поэтому все беды и напасти следует принимать со смирением: чем жестче испытание, тем больше оно способствует исправлению грешных и заблудших. «Казни Божьи» - призыв к покаянию, смирению, покорности и повиновению. Эта теория получила законченный вид в сочинениях Серапиона, епископа Владимирского (нач. XIII в. - 1275), проповедника и мыслителя, пытавшегося разработать нравственно-религиозное осмысление истории.

О Серапионе известно лишь, что он был монахом Киево-Печерского монастыря, в котором с 1249 по 1274 г. занимал должность архимандрита. На кафедре епископа Владимирского он в преклонном возрасте пробыл всего один год, назначен в 1274 г., умер в 1275 г. До нас дошли всего 5 произведений Серапиона, написанные в стиле поучений. Наиболее известное из них «Слово преподобного отца нашего Серапиона». Сквозным для всех трудов Серапиона был мотив, что «томление и муки» монгольского нашествия ниспосланы Богом за падение нравов и христианского благочестия. Отпадение от правды Христовой привело к многочисленным бедам и невзгодам, в том числе и к утрате Русью независимости. Этот тяжкий грех можно искупить лишь смирением, покаянием и подчинением воле Божией.

В конкретных условиях монгольского ига проповедь смирения и непротивления проводникам кары Божьей - монголам имела дезорганизующее начало, исповедовала

покорность, осуждение попыток бороться с поработителями. По сути, это была проповедь пораженчества, ибо Божьему гневу нельзя противиться, а следует лишь с должным смирением принять и сосредоточиться на нравственном возрождении. Иго, как Божья кара, по мысли Серапиона, способно духовно оздоровить народ, и в этом епископ видел позитивное значение обрушившейся на Русь беды.

С точки зрения христианской догматики смирение относится к одной из главных ценностей внутреннего мира верующего человека, но в конкретных исторических условиях того времени оно рождало лишь фатализм, покорность судьбе и безучастное отношение к судьбе страны. Серапиона волновали не столько беды, постигшие Русь, сколько проблемы совершенствования духовного мира верующих на началах христианских истин. Он - духовный наставник, уверенный, что любые испытания преодолеваются смирением и покаянием в грехах.

В. Мильков обоснованно пишет: «Теория казней с ее историософским по сути познавательными установками в редакции Серапиона приобретает сугубо прикладной, подчиненный задачам церковного учительства характер. Для него главное извлечение из уроков истории назидательного смысла»1. Он предостерегает от опасности злых, небогоугодных дел, что безупречно с точки зрения христианской морали. Все предопределено Божьей волей и промыслом Творца, которым бесполезно и даже пагубно противиться, изменять действительность по собственному разумению. Однако, как пишет В. Мильков, «такая пессимистическая пассивность не соответствовала исторически сложившемуся характеру древних русичей. Она устраивала далеко не всех идеологов-государственников»2.

В значительной мере теория «казней Божьих» противоречила русской святоотеческой традиции, в которой проповедовалось не смирение перед бедами и напастями, а борьба за их преодоление и победу христианской правды. Таковы «Изборник 1076 г.» Илариона, «Слово о полку Игореве», апокриф «Видение апостола Павла», а также целый ряд произведений, связанных с почитанием святых защитников Руси. В этих памятниках древнерусской культуры мировоззренческие установки объективно противостоят идеологии «Божьих казней», которая была одной из сторон православного сознания, но никак не руководством к действию.

Православие не призывает безучастно принимать грехи мира и его неправду, а активно и жертвенно бороться с ними. На этих позициях стоял князь Дмитрий Донской и его духовный пастырь митрополит Алексий, сыгравший ведущую роль в духовно-нравственной и психологической подготовке Куликовской битвы.

Алексий (в миру Елевферий) родился в Москве около 1293 г. в семье боярина Федора Бяконта. Род был знатный. Об этом свидетельствует тот факт, что будущего митрополита крестил княжич Иван, впоследствии князь Иван Калита, тогда еще отрок, что весьма символично: младенца Елевферия через таинство крещения ввел в христианскую жизнь будущий собиратель русских земель Иван Калита, а его

1 Мильков В. Серапион Владимирский // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 465.

2 Мильков В. Теория казней Божьих // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 503.

крестник, став митрополитом Руси, по сути, возглавил объединение сил русских княжеств в борьбе с ордынцами. Это не случайно, а знаково.

При пострижении в монахи Елевферий получил имя Алексий. Любопытно, житие митрополита Алексия рассказывает, что в 12-летнем возрасте он увидел чудесный сон и услышал голос, что ему предстоит стать «ловцом человеков», а не птиц, чем увлекался мальчик. «Голос» назвал его Алексием. Когда в 20 лет Елевферий принял иноческий постриг в Московском Богоявленском монастыре, то наречен был Алексием - именем, которое он услышал мальчишкой во сне.

В монастыре Алексий провел 20 лет. В 1340 г. он был назначен митрополичьим наместником во Владимире, где через 12 лет (1352) был возведен в сан епископа. В 1353 г. Алексий посетил Константинополь, где провел около года, и 30 июня 1334 г. патриарх Филофей утвердил Алексия митрополитом Руси1.

Уже при жизни Алексий прославился как чудотворец. В 1357 г. митрополит ездил в Орду по приглашению хана Джанибека для исцеления от слепоты ордынской царицы Тайдулы. Молитвами Алексия Тайдула прозрела. В честь этого чуда Алексий в 1365 г. заложил в Московском Кремле монастырь, который под названием Чудов монастырь просуществовал до 1930-х гг.

Алексий проявил себя прозорливым политиком, когда Константинопольский патриархат расколол русскую митрополию на две части - Киевскую и Московскую, Алексий не стал тратить силы на ее объединение. «Митрополит Алексий понимал, что объединить все русские земли (в пределах Древнерусского государства) - задача нереальная. Поэтому он собирал тот кулак, который мог стать основой и для освобождения от ордынского ига, и для будущего нового возрождения Руси. Этим кулаком стали Северорусские земли, для которых смягчение ордынского ига или даже полное освобождение от него и было первостепенной задачей»2.

Применительно к победе на Куликовом поле с этой задачей митрополит Алексий и великий князь Дмитрий справились. Следует подчеркнуть, что умудренный прожитыми годами митрополит Алексий был воспитателем и духовным наставником князя Дмитрия Ивановича. По завещанию князя Ивана Ивановича Красного (1353-1359) митрополит был назначен опекуном его малолетнего наследника Дмитрия Ивановича. Историк русской церкви А.В. Карташев писал: «В этом единственном во всей нашей истории положении, митрополит Алексий был ревностным спо-спешником интересов московской государственной власти». Митрополит «прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть»3.

Он пресекал попытки отдельных князей перетянуть к себе ярлык на великое княжение, особенно притязания Твери, с которой Москва долго и упорно боролась. Властное пастырское вмешательство митрополита «направляло ход дела в пользу московского князя в самые трудные моменты этой борьбы»4.

Одним из главных успехов митрополита Алексия являлось то, что ему удалось взрастить такую яркую личность, героя русской истории Дмитрия Донского,

1 См. подробнее: Перевезенцев С.В. Смысл русской истории. М., 2004. С. 186-188.

2 Перевезенцев С.В. Смысл русской истории. М., 2004. С. 189.

3 Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. В 2 т. Т. 1. М., 1991. С. 310.

4 Там же. С. 311.

который поражает целеустремленностью, волей, мудростью патриота-государственника, воинским мужеством и доблестью, жертвенностью во благо Отечества. Известно, что в Куликовской битве Дмитрий Донкой участвовал не в позолоченных доспехах великого князя за спинами бойцов, а в латах простого воина и бился в первых рядах своего войска. Его нашли с расколотым шлемом, в доспехах с вмятинами от вражеских ударов, раненым, лежащим под деревом на поле боя.

Митрополит Алексий проявил незаурядные качества дипломата во взаимоотношениях с Ордой. Он воспользовался нестабильностью ханской власти (за десять лет, как в калейдоскопе, сменялись ханы) и, используя нужду очередного хана в деньгах, сумел в обмен на финансовую поддержку фактически купить важнейшую ханскую грамоту. В ней удостоверялось, что великое княжение является наследственным правом московских князей из рода Ивана Калиты! Как писал Л.Н. Гумилев: «Таким образом, политическая традиция Киевской Руси была отменена окончательно. Ей на смену пришел абсолютно новый принцип наследственной, династической монархии»1.

Ярлыки на великое княжение уходили в прошлое. Московские князья получили законное и неоспоримое право на великое княжение. Руководствуясь этим правом, князь Дмитрий Донской в своей «духовной грамоте» впервые, не спрашивая разрешения у Орды, передал «великое княжение» сыну Василию как наследственное владение московских князей. Безусловно, что это был без преувеличений исторический на столетия успех, ломавший преграды на пути Руси к самодержавию. Архитектором этого события был митрополит Алексий - выдающийся духовный и государственный деятель Древней Руси.

Митрополит Алексий наряду с государственной вел активную пастырскую деятельность. Ему принадлежит перевод Евангелия с древнегреческого на русский язык. Специалисты отмечают, во-первых, строгое соответствие перевода греческому оригиналу, а, во-вторых, выразительный русский, а не церковнославянский язык2.

Известны и поучения митрополита, обращенные к пастве, в частности, «Поучение Алексия митрополита от Апостольских деяний к христолюбивым христианам», насыщенное обильным цитированием Евангелия и Апостолов с талантливыми комментариями священных текстов. В этом послании митрополит обращается с наставлениями и к власть имущим: «А князи и бояре и вельможи, судити суд милостиво: суд бо без милости есть не сотворшему милости, хвалится милость на суде... судите людем вправду, и вдовиц и сирот и пришлиц не обидите, да не возопиют на вас к Богу»3. Мзды за осуждение неповинных не принимайте и перед сильными главы не склоняйте. «А людская чадь Бога бойтеся, а князя чтите... Отверзите от себя вся дела злая и опять не приступайте к ним: то бо есть истинное покаяние...»4

1 Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М., 2017. С. 153.

2 Кузьмин А.Г. Митрополит Алексий // Великие духовные пастыри России / Под ред. А.Ф. Киселева. М., 1999. С. 178.

3 Поучение Алексия митрополита от Апостольских деяний к Христолюбивым христианам // Великие духовные пастыри России / Под ред. А.Ф. Киселева. М., 1999. С. 180.

4 Там же.

Алексий, обращаясь к князьям, призывает их к справедливости в отношении к простолюдинам, которые в свою очередь были обязаны уважать власть. Справедливость и уважение, по мнению митрополита, главные условия стабильности государственной и социальной жизни общества, в основе которой лежат взаимные обязанности власти и подданных в исполнении своего долга. Алексий трактует покаяние как осознание греха и непримиримую борьбу с ним, что является непререкаемым условием духовно-нравственного долга каждого христианина.

Выдающейся заслугой митрополита Алексия было увеличение числа духовных центров Руси, что непосредственно влияло на решение задач обретения Русью единства. Он - организатор монастырской реформы, в ходе которой большинство монастырей были преобразованы в «общежительские». В них монастырская братия объединялась в общины с совместным имуществом, проживанием, трапезами, богослужением и обязательным трудом для каждого инока. Заботами митрополита Алексия открывались новые монастыри.

В Москве Алексий основал Чудов, Андроников, Алексеевский монастыри. В честь воинов, павших на Куликовом поле, в Москве была заложена церковь Всех святых на Куличках. Новые монастыри появились в Подмосковье - Высоцкий в Серпухове, Саввино-Сторожевский в Звенигороде. Московская земля превратилась в мощный духовный центр Руси. Всего, по подсчетам В.О. Ключевского, в конце XIV - начале XV в. было открыто 27 пустынных и 8 городских монастырей. Большинство этих монастырей ориентировались на Москву и стали важным фактором собирания под ее эгидой русских земель.

Митрополит Алексий - знаковая фигура отечественной истории. Сосредоточив в своих руках великокняжескую и духовную власть, он сражался против раскольнических интриг византийцев, агрессии Литвы и господства Орды, своекорыстия удельных князей, сопротивлявшихся политическому возвышению Москвы. Алексий сумел за 1250-е - 1270-е гг. создать предпосылки будущих решающих побед. Митрополита Алексия с полным основанием наряду с Дмитрием Донским и Сергием Радонежским можно отнести к творцам Куликовской победы.

Неоспоримо наличие наций, а по поводу выражающего их суть национального духа есть много точек зрения, в том числе его отрицающих. Среди сторонников национального духа как мощной силы истории был выдающийся немецкий философ Фридрих Гегель (1770-1831), утверждавший, что в каждой нации есть нечто глубинное и мощное - национальный дух, в котором сосредоточены сила, энергия и воля того или иного народа. В человеке воплощается дух нации, который ведет его и данный народ по дорогам истории.

Выдающийся отечественный мыслитель Семен Людвигович Франк (1877-1950) уверен, что национальный дух - конкретная реальность, поддающаяся исследованию, ибо его проявления многообразны и многомерны. Он сосредоточен и выражается в традициях, в мифах и легендах, в сказках и сказаниях, в песнях и танцах, в литературе и музыке, изобразительном искусстве и зодчестве, в языке, а главное - мощно действует во времена тяжких испытаний, когда от государства и народа требуется максимальное напряжение сил для преодоления смертельных опасностей.

Именно русский дух животворил победы Руси-России на Куликовом поле, в годы великой Смуты начала XVII в., громко звучал доблестью побед Суворова,

Ушакова, Кутузова и торжествовал в годы Великой Отечественной войны. Русский дух ковался веками, он стал воплощением самобытности российской цивилизации. Самый весомый вклад в его обретение Русью внес Сергий Радонежский - религиозный гений России.

Как же повлиял этот святой на бытие Руси? Прежде всего, тем, что русские монастыри под его непосредственным влиянием превратились не просто в духовные центры страны, а в школы нравственного возрождения народа, преодоления чувств безысходности перед ордынской бедой и обретения уверенности, что Бог не только карает, но и милует, помогает преодолеть невзгоды и несчастия.

В «Летописной повести о Куликовской битве» подчеркивается: «Из-за наших грехов приходят войной на нас иноплеменники, чтобы мы отступились от своих прегрешений: от братоненавистничества и от сребролюбия, и от неправедного суда, и от насилия. Но милосерден Бог - человеколюбец, не до конца гневается на нас, не вечно памятует зло»1.

Здесь очевидно, что теория «казней Божьих» успешно преодолевалась и ведущей становилась идея любящего Бога, которую проповедовал Сергий Радонежский и его ученики. Однако любовь Бога следует заслужить праведной жизнью. Орудием Божьей милости стал князь Дмитрий Донской, который за чистоту своей веры и смирение перед Богом удостаивается всевышнего покровительства и победы. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится о том, что князь Дмитрий заслужил победу над «неверными» тем, что строго исполнял заповеди, искренно покаялся в греховности, вручил себя воле Божьей и страстными молитвами отвел от страны погибель2.

Складывался русский идеал героя, отличный от западноевропейского. Этот герой не исполин, сметающий все преграды на своем пути, а смиренномудрый христианин, руководствующийся девизом св. Александра Невского - «Не в силе Бог, а в правде». В русском идеале героизма сливаются воедино два его типа - мирской, ратный и духовный, иноческий. Идеалом последнего являлся духовный подвиг русских святых, в ряду которых одно из центральных мест занимал образ Сергия Радонежского. Под его непосредственным влиянием формировался русский идеал человека, служащего справедливости, правде, человеколюбию, милосердного и сострадающего.

Причем духовная составляющая этого идеала превалировала над другими качествами идеальной личности, вернее относилась к источникам формирования ее сути. В западноевропейских идеалах личности подобной цельности нет, а есть разграничение на мирское и духовное. Причем первое может обходиться без второго.

Важнейшей заслугой духовных пастырей второй половины XIV в., общепризнанным духовным наставником которых являлся Сергий Радонежский, было восстановление созидающей силы православия: не карает Бог, а милует, зовет к преображению мира на христианских началах, к борьбе за православную веру и Отечество. Возвращалась радостная и оптимистическая составляющая

1 Цит. по: Киселев А.Ф. У всякого народа есть родина, но только у нас - Россия. М., 2019. С. 15.

2 Цит. по: Там же.

православия, что имело огромное значение для оздоровления морально-политической и социальной жизни общества. Теперь религиозная реакция на ордынскую катастрофу заключалась не в проповеди смирения перед Ордой, а в накоплении сил для борьбы с ней.

Духовная жизнь Руси поднимается на новую высоту, и в этом большая заслуга Сергия Радонежского, ибо «большинство святых XIV и начала XV века являются его учениками или "собеседниками", то есть испытавшими его духовное влияние»1. Следует помнить и о духовном влиянии Сергия Радонежского на Дмитрия Донского. Сергий Радонежский был духовником князя, оставался им вплоть до его смерти, крестил его детей, исповедовал и причащал. Не случайно, что благодаря духовному наставничеству Сергия Радонежского Москва, по мнению самобытного философа Н.Ф. Федорова (1829-1903), была навеки пронизана русским духом2.

Сергий Радонежский стал образцом нестяжательства, аскетизма и монашеского общежительства. Его ученики уходили в леса для освоения новых земель и жертвенного учительского служения людям. Сергий и его ученики стремились быть примером праведной, подлинно православной жизни для мирян. Они заботились не столько о личном спасении, сколько о спасении мирян через служение их духовно-нравственному здоровью. Этот принцип воплощен в подвижничестве учеников Сергия, осваивавших Русский Север.

Например, ученик Сергия Кирилл Белозерский - основатель одноименного монастыря, ставшего крупнейшим духовным центром Русского Севера, исповедовал идеал общественного служения и послушания, запрещая чрезмерную аскезу как самоцель. Он прославился строгой приверженностью к нестяжательству.

Ученики Сергия Радонежского придерживались принципов иноческой жизни, сформулированных св. Сергием: общежительство, нестяжание, труд, социальное служение и справедливость, которые стали идеалом праведной жизни и для мирян. Сергий Радонежский противопоставлял единство разобщенности, нестяжательство накопительству, коллективизм замкнутости, труд наживе, общину иерархии, милосердие жестокости, сострадание равнодушию, справедливость неправедности и др. Он обозначил духовные ценности, которые должен обрести каждый человек. Причем их обретение осуществляется в ходе духовной брани с грехами, свойственными человеку. Это своеобразная война с собой, с мирскими искушениями, с дьявольским прельщением. Святой Сергий призывал к самосовершенствованию человека на христианских началах.

До нашего времени дошло единственное «Житие Сергия Радонежского», принадлежащее перу его ученика Епифания Премудрого. Примечательно, что в предисловии Епифаний говорит об идейных истоках своего творчества, о том, что он руководствовался наставлениями Василия Великого (ок. 330-379), одного из отцов христианской церкви. «Будь последователем праведных и их житие и деяния запечатлей в сердце своем. Помни, что жития святых следует писать не только на бумаге, но и на своем сердце, ради пользы, а не скрывать и молчать:

1 Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999. С. 168.

2 Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 249.

молчание в церкви лучше хранить, а дела Божии необходимо и полезно проповедовать»1.

Епифаний трудился над житием св. Сергия более 20 лет и сердечно, с особой душевной теплотой и любовью воссоздал образ великого учителя Руси. Этот образ во многом перекликается с образом другого великого святого Древней Руси - Феодосия Печерского, что подчеркивает связь и преемственность духовной жизни Киевской Руси с поднимающей голову Московской Русью.

Так же, как и Феодосий Печерский, Сергий Радонежский ходит в «худых ризах» и его так же нельзя было принять за игумена монастыря: «если кто не видел и не знал его, то не подумал бы, что это игумен Сергий, а принял бы его за одного из чернецов, нищего и убогого, за работника, всякую работу делающего», - как писал Епифаний Премудрый2. Любой мирянин, приходивший издалека для встречи со св. Сергием, видел «блаженного в худой одежде, порванной и заплатанной, в поте лица трудящегося, и подумал, что это не тот, кого он ищет»3. Подобные эпизоды описаны и в житии св. Феодосия. Они говорят о том, что простота, смирение и нестяжательство - краеугольные камни русской святости и праведной жизни.

Вместе с тем в образах св. Феодосия и Сергия Радонежского были и различия. Они связаны с тем, что личность св. Сергия в большей мере, чем св. Феодосия, окрашена в мистические тона. До нас дошли два мистических предания, относящихся к детству Варфоломея. Это имя св. Сергий носил до монашеского пострига. Первое связано с посвящением его «Пресвятой Троице еще до рождения в троекратном утробном вопле младенца во время литургии.

Догматически троичное истолкование этого события сохраняет следы на многих страницах жития. Так понимает его иерей Михаил, до рождения младенца предрекающий родителям его славную судьбу... и брат святого Стефан, предлагая освятить первую лесную церковь во имя Пресвятой Троицы»4. Это символично, так как именно Сергий Радонежский внес выдающийся вклад в православие через распространение учения о Пресвятой Троице (Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух), гениально угадав суть исканий и стремлений русского народа к единству.

Другое известное мистическое предание связано с чудесным дарованием отроку Варфоломею «способностей к книжному учению в благословении старца». Оно важно, «как освящение духовной культуры - более авторитетное, ибо благодатное, -чем прославление природных дарований св. Феодосия или св. Авраамия Смоленского»5. Сверхъестественные дарования, способности творить чудеса ниспосланы Сергию Радонежскому свыше. Знаково, что у Варфоломея не было духовного учителя. Свой путь он выбрал и нашел сам. Вначале пустынножительство в лесу в течение двух лет, а затем в монастырской жизни с высоким социальным служением. Сергий, так же как и Феодосий, выходит из затвора и начинает служить миру.

1 Житие Сергия Радонежского / Пер. В.А. Грихина // Древнерусская литература. М., 2007. С. 212.

2 Там же. С. 226.

3 Там же. С. 227.

4 Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999. С. 171.

5

Там же.

Таинственная глубина личности Сергия Радонежского раскрывается в его видениях. Однако, если темные силы, например бесов, видели многие святые, то Сергий Радонежский удостаивается светлых видений - ангелов, божественных огней и свечений. Святой Сергий - первый из русских святых имел видение Пречистой Богородицы. Епифаний Премудрый так описывает это видение: Сергий после вечерних молитв услышал глас с небес «Пречистая грядет!» «Святой, услышав, быстро вышел из кельи в придел и свет великий осенил его ярко, сильнее солнца сияющий, и тот час видит Пречистую с двумя апостолами, Петром и Иоанном, в неизреченной светлости сияющих. И как увидел святой, пал ниц, не в силах терпеть нестерпимую эту зарю. Пречистая же своими руками прикоснулась к святому, сказав: "Не бойся, избранник мой. Пришла посетить тебя; услышана была молитва твоя об учениках твоих, когда о них молился, и об обители твоей. Не печалься о прочем, ибо отныне всем будет изобиловать обитель, и не только при жизни твоей, но и после твоего отхождения к Господу неотступна буду от обители твоей, потребное подавая щедро"»1.

Это яркое свидетельство богоизбранности святого Сергия. Пророчества Богородицы сбылись: из глубины XIV столетия до наших дней Троице-Сергиева лавра процветает как один из главных духовных центров нашего Отечества.

Г.П. Федотов с полным основанием писал, что «в лице преподобного Сергия мы имеем первого русского святого, которого, в православном смысле этого слова, можем назвать мистиком, то есть носителем особой, таинственной духовной жизни, неисчер-пываемой подвигом любви, аскезой и неотступностью молитвы. Тайны его духовной жизни остались скрытыми для нас. Видения суть лишь знаки, отмечающие неведомое»2.

Слава о русском праведнике дошла до Константинополя. Преподобный Сергий принимал у себя в обители греческого епископа и получал грамоты от константинопольского патриарха, что свидетельствует о созвучности духовно-культурных течений, самостоятельно возникающих в различных частях православного мира. Духовный подвиг св. Сергия был не просто признан, а удостоен глубокого уважения константинопольского патриархата, что способствовало укреплению авторитета Русской православной церкви в христианском мире.

Особое значение для Руси имел культ Святой Троицы, в разработку которого св. Сергий внес особый вклад. Троицу почитали со времен крещения Руси. В ее честь строились многие храмы, посвящались церковные службы и возносились к небу молитвы верующих. Однако в интерпретации Сергия Радонежского культ Святой Троицы стал призывом к единству Руси. Не случайно культ Пресвятой Троицы стараниями Сергия Радонежского и стал, как отмечал П.А. Флоренский, олицетворением «прототипа и центра культурного объединения Руси» с последующей трансформацией в насущную политическую задачу создания общерусской государственности, которая и была решена в XIV-XV вв.

Позже эту идею с гениальной художественной силой выразил Андрей Рублев в иконе Святой Троицы, написанной для церкви в Троице-Сергиевой обители.

1 Житие Сергия Радонежского / Пер. В.А. Грихина // Древнерусская литература. С. 234.

2 Федотов Г.П. Святые Древней Руси. С. 180.

П.А. Флоренский рассматривал икону как символ духовной реальности. Икона не только «окно в мир иной», но и сама свидетель этого мира. «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог»1.

Сергий Радонежский придал культу Святой Троицы реальное, живое значение как преображение духовной жизни Руси. Он «преобразовал христианский догмат в символ живого единства, того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, "Святая Троица это еще и прообраз того, как должно строиться человеческое общежитие вообще и русское общество в частности"»2. Через культ Святой Троицы Сергий Радонежский проповедовал соборность, которая легла в основу русского мировоззрения и мировосприятия, заняв в них центральное место.

Троица - Праздник надежды, радости и оптимизма. Она празднуется в самом начале лета, когда земля уже согрета лучами солнца и украшена зеленью полей и лесов, что будит не только чувства любования и умиления красотой природы, но и надежды на хороший урожай и милости от матушки-земли. Впрочем, все духовное творчество Сергия Радонежского пронизано верой в любящего людей Бога и ждущего ответной любви к Творцу и ко всему живому и неживому им созданному.

В идее соборности, базирующейся на культе Святой Троицы, разработанном св. Сергием, центральной является любовь как сила, сплачивающая человеческие сообщества, и высшей формой которой является жертвенная любовь к Отечеству.

Сергий Радонежский мистик, а мистику и политику разделяет глубокая пропасть. Однако св. Сергий преодолел ее и отдал свое духовное благо Русской земле. Особенно ярко, в буквальном смысле слова эпохально, это выразилось в благословении Сергием Радонежским великого князя Дмитрия на битву с войском хана Мамая. В «Житии Сергия Радонежского» читаем: «И стало известно, что... ордынский князь Мамай двинул силу великую, всю орду безбожных татар, идет на Русскую землю. И были все люди в великом страхе притесняемы. Князь же великодержавный... великий Дмитрий - пришел к святому Сергию. Имел он великую веру к святому старцу и хотел спросить его, велит ли ему идти против безбожных татар... Святой же, услышав это от великого князя, благословил его, молитвой вооружив, и сказал: "Подобает тебе, господин, заботиться о врученном от Бога христоименитом стаде. Иди против безбожных, и, так как Бог помогать тебе будет, победишь, и в здравии в свое отечество с великими похвалами возвратишься"»3.

Уже перед самой битвой св. Сергий послал гонца с запиской князю Дмитрию: «Без всякого сомнения, господине, со дерзновением пойди противу свирепства их, никакоже ужасайтеся, всяком поможет ти Бог»4. На протяжении всей Куликовской битвы провидец Сергий в окружении монастырской братии рассказывал о перипетиях боя и называл имена павших»5.

3

С. 231.

4

1 Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. М., 1996. С. 446.

2 Перевезенцев С.В. Смысл русской истории. М., 2004. С. 210. Житие Сергия Радонежского / Пер. В.А. Грихина // Древнерусская литература.

См.: Федотов Г.П. Святые Древней Руси. С. 182.

5 См.: Там же. С. 183.

Мистический дар провидения был обращен Сергием Радонежским в великое благо для Руси, так как вселял религиозную веру в неизбежность победы. Этот удивительный эпизод русской истории свидетельствует, что любая историческая победа имеет духовные истоки и без них недостижима. Мощной духовной силой, вдохновившей на битву с ордынцами великого князя Дмитрия, стал святой Сергий, всем существом ощущавший Божий промысел, мистическую силу Божьей правды. Сергий Радонежский - проводник Божьей воли, и в этом качестве он стал великим духовным учителем Руси. Это не мистика, а очевидный и исторический факт.

Сергий Радонежский участвовал в политической жизни русских княжеств и неизменно на стороне Москвы. По поручению митрополита Алексия он посетил Нижний Новгород для примирения поссорившихся братьев-князей и умиротворял младшего брата - противника Москвы. Эта миссия не увенчалась успехом. Более успешной была посольская миссия Сергия Радонежского к рязанскому князю Олегу, чтобы склонить его к союзу с московским князем Дмитрием. Святому Сергию удалось решить эту задачу и не просто примирить противоборствующие стороны, но и добиться прочного мира между ними1.

Об исключительном влиянии и значении Сергия Радонежского в Русской православной церкви свидетельствует тот факт, что митрополит Алексий, чувствуя приближение завершения своего земного пути, пригласил к себе Сергия Радонежского и предложил ему стать его преемником. Святой Сергий оказался непреклонным и отказал митрополиту в его предложении. Не принял он и подарок митрополита - золотой крест с драгоценными камнями. Сергий умел отстоять свою духовную независимость и не разменял ее на митрополичьи палаты.

Согласимся с выводами Г.П. Федотова: «Преподобный Сергий, в еще большей мере, чем Феодосий, представляется нам гармоническим выразителем русского идеала святости... Мистик и политик, отшельник и киновит совместились в его благодатной полноте»2.

Сергий Радонежский - идеал русского человека, возвышенный до святости. В нем сочетался личный аскетический подвиг, наставничество и пастырское служение, талант политика и дар прорицателя, мужество и неустанные заботы о возрождении Отечества. Святость Сергия Радонежского выражает и святость Руси - страны с живой православной душой, которую во многом олицетворял сам святой Сергий.

Первый и во многом сокрушительный удар Орде нанесла православная Русь, именно православная, ибо Куликовская победа была достигнута во многом благодаря духовному строю, сложившемуся на Руси, в котором защита веры отцов превалировала над другими задачами. Этот духовный строй взрастил поколение патриотов, способных жертвенно служить своему Отечеству. В нем сформировалось такое духовное ядро православных подвижников, которое обеспечило необыкновенную силу духа возрождавшейся из монгольского плена Руси.

1 См.: Петров А.Е. Сергий Радонежский // Великие духовные пастыри России / Под ред. А.Ф. Киселева. М., 1999. С. 207.

2 Федотов Г.П. Святые Древней Руси. С. 184.

Куликовская победа - не только победа оружия русских княжеств во главе с Москвой, но прежде всего великая победа духа Руси, ставшего и в последующие века тем бастионом, о который разбивались враждебные Руси-России силы. Ф.М. Достоевский дух нации относил к главным ее ценностям. При этом Федор Михайлович особо подчеркивал: «Основные нравственные сокровища духа... не зависят от экономической силы. Наша нищая неурядная земля... вся сплошь как один человек. Все восемьдесят миллионов ее населения представляют собой такое духовное единение, какого, конечно, в Европе нет нигде, и не может быть... И все богатства, накопленные Европой, не спасут ее от падения...»1. Достоевский задолго до О. Шпенглера предрек закат Европы по причине оскудения ее нравственного духа.

Благодаря Московскому княжеству во главе с Дмитрием Донским и его духовными наставниками митрополитом Алексием и св. Сергием Радонежским появилось новое сознание - русские могут побеждать непобедимую Орду. Это сознание «заложило основы новой геополитики на огромном континентальном пространстве, которому суждено было стать русским»2. Победа на Куликовом поле окончательно утвердила Москву в качестве главной силы, стягивающей русские земли в единое государство.

Продолжение следует...

1 Достоевский Ф.М. Полное собр. соч. Т. 26. М., 1984. С. 133-134.

2 Сергейцев Т., Куликов Д., Мостовой П. Идеология русской государственности. Континент Россия. СПб., 2021. С. 48.