CC BY
57д.б.н. Следков А.Ю. (Санкт - Петербург) Общество по изучению водолазного дела им. Р.А.Орбели к.и.н. МандрикМ.В. (Санкт - Петербург) Институт Истории Материальной Культуры РАН1
Рубен Абгарович Орбели: к 140-летию со дня рождения.
An article devoted to the way of life and work of Rouben Abga-rovich Orbeli, elder brother of the famous academicians, theologist, sociologist, historian of science and underwater archaeology founder in our country. A biography of scientist is being reconstructed on the basis of archival data for the first time.
Рубен Абгарович Орбели (1880-1943), старший брат знаменитых академиков Леона Абгаровича Орбели (1882-1958), и Иосифа Аб-гаровича Орбели (1887-1961), считавших его наиболее выдающимся среди них, согласно свидетельству о рождении «родился от законного супружества от <...> Абгара Орбели с законною супругою княжною Варварою Моисеевой Аргутинской Долгоруковой четырнадцатого февраля 1880 года».2 Однако в 1895 г. Абгар Орбели указал в так называемом «формулярном списке», что его сын Рубен родился 19 апреля 1880 г. Кроме того, в «Трудовом списке», принятом в Советском Союзе в 1926-1938 гг., со ссылкой на справку из Ленинградского отделения Центрального архива РСФСР от 16 мая 1924 г., и в справке для предоставления в Губернский отдел Соцстраха Р.А. Орбели также указал именно апрельскую дату, хотя в течение его жизни все поздравления с днем рождения были приурочены именно к 14 февраля.
Спустя два года, 25 июня в семье родится средний брат Леон (Левон), будущий знаменитый физиолог, директор Института физиологии им. И.П. Павлова и начальник Военно-Медицинской академии.
1 М.В. Мандрик статья подготовлена в рамках выполнения Программы фундаментальных исследований РАН, тема государственного задания № 0184-2019-0010.
2 Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (далее - СПбФ АРАН). Ф. 1104. Оп. 1. Д. 121. Л. 1.
Родители Рубена Орбели
А 8 марта 1887 г. в семье Орбели родился и младший сын, Иосиф (Овсеп), будущий востоковед и директор Государственного Эрмитажа.
Их отцом был статский советник Абгар Иосифович Орбели (1849-1912), сын известного священнослужителя Иосифа Иоакимовича Орбели (18??-1891), один из самых известных юристов в Закавказье. Поэтому не столь уж удивительно, что женился он на аристократке, княгине Варваре Моисеевне Аргутинской-Долгоруковой (1857-1937), знавшей русский, французский, армянский и грузинский языки, прекрасно певшей и музицировавшей. Одним из предков Варвары Моисеевны был Иосиф Аргутинский (Овсеп Аргутян, 1743-1801), глава армянской епархии в России, который в 1800 г. был избран Каталикосом.
Все трое братьев окончили третью классическую гимназию в Тифлисе, в которой учились представители различных национальностей, что способствовало не только воспитанию интернационализма, но и изучению языков. Да и сам Тифлис был в ту пору многонациональным городом, в котором выходило восемь газет - четыре на русском, две на армянском и две на грузинском языке. Интересно, что в семье Орбели отец вел переписку с сыновьями только на армянском языке, а мама -на русском. После окончания гимназии Рубен Орбели, по воле отца, выбрал юридический факультет Императорского С.-Петербургского университета, Иосиф поступил - на историко-филологический факультет того же университета, где через три года сконцентрировался на востоковедении, а Леон - в Военно-медицинскую Академию.
Учителем, предопределившим дальнейшую судьбу Леона Орбели, ставшего физиологом, был Нобелевский лауреат, академик Иван Петрович Павлов (1849-1936), автор ряда выдающихся открытий в области физиологии пищеварения, кровообращения и высшей нервной деятельности. Непосредственным учителем Иосифа Орбели стал академик Николай Яковлевич Марр (1864-1934), выдающийся востоковед, филолог и археолог, разработчик теории происхождения языков, впоследствии разгромленной под непосредственным руководством «отца всех народов». У Рубена Орбели не было учителей калибра И.П. Павлова или Н.Я. Марра. Люди, оказавшие влияние на его творчество, являлись, скорее всего, не более чем консультантами.
После окончания университета в 1903 г. с дипломом 1-й степени Рубен Абгарович был оставлен при нем на кафедре Гражданского права для приготовления к профессорской и преподавательской деятельности.
Рубен Орбели в 1905 году
Все годы учебы он получал стипендию, а учебу совмещал со службой в Гражданском кассационном департаменте Правительствующего Сената1. 30 октября 1904 г. его избрали действительным членом Юридического общества при С.-Петербургском университете2, а в возрасте 25 лет он был произведён в надворные советники, что являлось немалым достижением, поскольку этот гражданский чин соответствовал званию капитана 2-го ранга.
Ольга Никольская
1 Там же. Д. 123. Л. 20, 29; Д. 126. Л. 1.
2 Там же. Д. 127. Л. 1.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович....
Непродолжительное время в 1904 г. студент Орбели стажировался в Йенском университете (Universitat Jena). Эта поездка была также связана не только с учёбой, но, возможно, в гораздо большей степени, с любовью к Ольге Никольской, оказавшейся на учебе в Йене вместе с ним. По словам внучки Рубена Абгаровича, Ольги Алексеевны Мандрыка, этим поступком молодые люди выразили своё отношение к мнению родителей, не согласных с выбором своих детей, в основном, из-за разницы в вероисповедании1 (Р.А. Орбели принадлежал к армяно-григорианской церкви).
Ольга Владимировна Никольская была сестрой педагога, правоведа, и владельца уникальной библиотеки Бориса Владимировича Никольского (1870-1919), не скрывавшего своих славянофильских и монархических убеждений, впоследствии расстрелянного большевиками. Их отцом был Владимир Васильевич Никольский (1836-1883), инспектор Императорского лицея, профессор словесности и пушкинист.
На момент знакомства Ольга Никольская окончила Смольный институт и Бестужевские курсы, преподавала русский язык и литературу в женской гимназии. Венчались они в церкви Св. праведных Заха-рия и Елизаветы на Васильевском острове 11 мая 1908 г., после чего ездили за благословением в Армянскую григорианскую церковь Св. Екатерины.
6 июля 1910 г. у пары родилась дочь, Русудана (1910-1985), ставшая востоковедом и вышедшая в 1946 г. замуж за Алексея Петровича Мандрыка (1918-1986), будущего историка науки, сына военного хирурга Петра Васильевича Мандрыка (1884-1943), чьим именем был впоследствии назван Центральный военный госпиталь в Москве.
С 1909 по 1914 г. Р.А. Орбели, оставаясь на службе в Сенате, работал в Обществе магистрантов и состоял редактором Отдела иностранного экономического законодательства в периодических изданиях Министерства финансов, продолжая научную работу в области гражданского и торгового права и рабочего законодательства2.
1 См.: Следков А.Ю. Очерки истории водолазного дела. Книга 1. СПб, ИПК «Гангут», 2011.
2 СПбФ АРАН. Ф. 1104. Оп. 1. Д. 126. Л. 41, 71.
Борис Владимирович Никольский
Владимир Васильевич Никольский
Следков, Мандрик Рубен Абгарович....
Он не отличался завидным здоровьем и в одном из вариантов автобиографии, отмечал, что «голодный год после Турецкой войны и плохое питание матери наложили навсегда отпечаток на мой орга-низм»1, а 29.12.1906 г. получил следующий документ: «Канцелярия Городского по воинской повинности Присутствия сим объявляет Коллежскому Секретарю Р.А.Орбели, что по освидетельствовании его <.> 29. 12.1906 года <...> он <...> признан вовсе негодным к военной службе.2 В отличие от своих братьев - атеистов, Рубен был глубоко верующим человеком. Какой-то особой религиозностью Орбели не отличались: посещали армяно-григорианскую церковь, исполняли основные обряды, словом, вели себя вполне типично для времени в котором жили. Однако после смерти отца, с которым он был очень близок, Р.А.Орбели пережил глубочайший духовный кризис, и с тех пор религия, как и наука, стали основными вопросами его жизни. Он называл себя «свободным христианином», посещая богослужения в церквях различных религиозных направлений, а также собрания баптистской и других сект. В его доме хранилось около десятка разноязычных изданий Ветхого и Нового Завета, которые он тщательно исследовал, ставя заметки на полях, и изучал иврит с целью прочтения Библии в подлиннике. В результате, не имея богословского образования, Р.А.Орбели настолько углубил свои религиозные познания, что стал основателем и руководителем христианского кружка, и читал лекции о Христе, на которые собиралось множество людей. Ученый писал, что «со времени революции и пробуждения общественного самосознания и интереса к проблемам духа, широко развил лекторскую деятельность, читая в больших аудиториях (Тенишевский зал) в Петербурге и выступил в Москве (Народный дом и Университет Шанявского), причем в первый же революционный период времени с марта по май 1917 г. успел прочесть в совокупности более 40 публичных лекций»3. Билеты стоили от 30 копеек и до одного рубля, а сбор шёл на распространение Евангелия. Лекции носили такие названия как «Вечное Евангелие», «Христос и народ» и «К встрече здоровой международной общественности»4.
1 Там же. Л. 57.
2 Там же. Д. 130. Л. 1.
3 Там же. Д. 126. Л. 29 об.
4 Там же. Д. 11-14, 132.
Он настолько увлекся этой тематикой, что подробно описал свою работу по пропаганде христианской морали в анкете, датированной 13 ноября 1918 г.: «Сосредоточив с 1912 года мысли на необходимости духовного возрождения человека и начав работать в области личной и общественной этологии, стал постепенно выступать с лекциями соответствующего содержания в разнообразных аудиториях, народных и интеллигентных, в том числе и юношеских. С особенным вниманием наблюдал рост и колебания нравственного самосознания в русском народе, непосредственно и литературно знакомясь с проявлениями духовной потребности, индивидуальными и коллективными. С той же целью ездил в Европу в 1914 г. Читал отдельные лекции философско-нрав-ственного содержания по приглашению учащихся и преподавателей в ряде учебных заведений Петербурга и его окрестностей - высших, как-то Технологический институт, Политехнический, Высшие женские курсы, Женский медицинский институт и в большом числе средних, мужских и женских. В 1915 году был приглашен <.. .> читать периодические циклы лекций по вопросам этического характера для не получивших доступа в высшие учебные заведения <.> В лекциях и докладах освещал проблемы зла, страдания, свободы воли, личности, личной и общественной гармонии, творчества»1.
Однако результаты Октябрьской революции 1917 г. привели к тому, что верующие люди были вынуждены уйти, по словам Р.А. Ор-бели, «в духовные катакомбы», хотя еще в 1918 г. он по просьбе Петербургского родительского комитета читал, сперва в закрытом заседании Комитета, а затем публично, доклады по вопросам внешкольного воспитания, причем Комитетом была избрана тема "Христос как педагог", и этот доклад неоднократно был повторен им в школьных аудиториях»2. Но уже в анкете 1926 г. Рубен Абгарович лишь упомянул, что занимался до революции лекционной деятельностью, разумеется, не раскрывая направленности этих лекций, а в качестве своей специальности указывал юриспруденцию, журналистику, преподавание и библиографию3.
1 Там же. Д. 126. Л. 29-29 об.
2 Там же. Л. 29 об.
3 Там же. Л. 55 об. - 56.
Русадана Рубеновна Орбели
Алексей Петрович Мандрыка
Петр Васильевич Мандрыка
Следков, Мандрик Рубен Абгарович..
3 января 1918 г. Рубену Орбели пришло предписание явиться через три дня к тринадцати часам в здание Правительствующего Сената для сдачи ключей, дел и прочего имущества с примечанием, что «неявка повлечет за собою предание суду Революционного Трибунала»1 . Его молодая семья, как и многие семьи, потеряла средства к существованию.
Спасаясь от голода, супруги выехали в Тамбов, где он смог устроиться на службу в губернский отдел национальных меньшинств местного Исполкома, а также стал преподавателем в университете, читая лекции по юриспруденции, этике и философии на Педагогическом факультете. Его стараниями в Тамбове был организован рабочий факультет и была создана одна из первых в стране кафедр советского права2.
В Кисловодске, куда он переехал в 1920 г. на лечение из-за перенесенного сыпного тифа, Рубен Абгарович поступил на работу ответственным хроникёром в краевое телеграфное агентство, в 1921 г. стал инструктором библиотечной секции Северо-кавказского краевого отдела профсоюза работников просвещения, занимаясь оборудованием и комплектованием библиотек и читальных залов, при этом подрабатывая сборщиком лекарственных растений при Наркомате здравоохранения Кисловодского райисполкома3.
По словам Р.А. Орбели, в декабре 1921 г. его вызвали в Петроград в Институт физического образования им. П.Ф. Лесгафта преподавателем по кафедре философии, где избрали также секретарем Правления института. Кроме этого он состоял членом секции Научных работников Союза просвещения и был зарегистрирован в качестве научного работника в Комиссии по улучшению быта ученых4. Однако, уже 1 ноября 1923 г., с формулировкой «за упразднением предмета преподавания», его уволили из института им. Лесгафта5.
По направлению с Биржи труда 24 июня 1924 г. Рубен Абгаро-вич был зачислен помощником библиотекаря Библиотеки Академии наук (БАН)6. Через два года его перевели на библиотекарскую должность, где он, главным образом, занимался систематизацией каталога
1 Там же. Д. 264. Л. 22.
2 Там же. Д. 126. Л. 34, 36, 40, 41 и др.
3 Там же. Л. 44, 60 и др.
4 Там же. Л. 34 об., 36 об., 48 об.
5 Там же. Л. 18.
6 Там же. Л. 18, 48 об.
Р.А.Орбели в Петрограде, 1916 год
периодической литературы СССР, и даже ненадолго был избран председателем Местного комитета. В 1928 г. Р.А. Орбели являлся уполномоченным от библиотеки в Областном отделе профсоюзов и членом Секции научных работников1 . В этом же году его в первый раз представили к увольнению, что вызвало протест, выразившийся в обращении в «расценочно-конфликтную комиссию» при Академии наук. В 1931 г. он стал общественным инспектором охраны труда, что давало право быть освобожденным от основной работы. Возможно, что именно это, наряду с постоянными болезнями, способствовало его окончательному увольнению из библиотеки в феврале 1932 г. «за сокращением штатов», в этом же месяце он получил инвалидность 3 -й группы сроком на один год и с назначением пенсионного пособия2.
С 1927 по 1934 г. Рубен Абгарович был членом Секций внутреннего управления, производства, просвещения и культурного строительства Ленсовета 12-го и 13-го созывов, до 1931 г. параллельно исполнял должность управляющего делами Петроградской научной комиссии и работал уполномоченным Секции научных работников Центральной комиссии по улучшению быта ученых, занимаясь вопросами,
1 Сведения о работе Р.А. Орбели в БАН были любезно предоставлены Валерием Павловичем Леоновым.
2 СПбФ АРАН. Ф. 1104. Оп. 1. Д. 126. Л. 50 об.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович.. связанными с жилплощадью, отпусками научных работников, и разрабатывая курс лекций по охране труда, а в следующем году некоторое время заведовал Планово-методическим сектором по подготовке кадров в Ленинградском институте организации и охраны труда1.
Афиша лекций Р.А.Орбели в Москве
1 Там же. Л. 41-42, 51 об.
Рубен Орбели с библиотеке Академии Наук
С 21 октября 1932 г. по 1 сентября 1933 г. он числился ученым секретарем и преподавателем факультета Организации труда и трудового законодательства при Учебном комбинате по труду и соцстраху Народного комиссариата по труду РСФСР, но был уволен в связи ликвидацией комбината1. В 1934 г. Р.А. Орбели временно вернулся в Академию наук, где работал ученым корректором, а также стал преподавателем и ответственным секретарём редколлегии во Всесоюзном коммунистическом сельскохозяйственном университете им. И.В. Сталина, но и оттуда его вскоре уволили по болезни2.
1 Там же. Л. 51 об.
2 Там же.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович..
В 1930-е годы его братья постепенно заняли ведущие посты в научной иерархии и, безусловно, помогали семье Рубена Абгаровича, которая, тем не менее, жила очень скромно. В письме матери, Варваре Моисеевне, датированном 8 января 1936 г., он писал: «Мы все очень много работаем и очень устаем. Несмотря на то, что я признан пожизненным инвалидом (по болезни сердца и перенесенному туберкулезу обоих легких.), но пенсия так ничтожна, что приходится подрабатывать на научных работах. Это<.. .> занимает мое время, но. копаться в архивах все-таки уже тяжело по возрасту и по здоровью»1.
В 1930-е гг. он также постоянно находился в поиске работы. Согласно «удостоверению» от 17 апреля 1934 г., «проф. Орбели Рубен Абгарович уполномочивается по сбору всех архивных и исторических материалов со времени существования Государственной Академической Капеллы и бывш. Придворной Певческой Капеллы»2. Иными словами, по определённому стечению обстоятельств он мог бы вполне заняться историей музыки и, возможно, сделать в этой области не меньше, учитывая то, что с музыкой и музыкальным миром был до определённой степени знаком, а к подводным исследованиям вообще не имел никакого отношения. Однако в 1935 г. Р.А. Орбели познакомился с начальником Экспедиции подводных работ особого назначения, знаменитого ЭПРОНа, Фотием Ивановичем Крыловым (1896-1948), хорошо знавшим его брата, академика Леона Абгаровича Орбели, курировавшего работы, связанные с физиологическим изучением особенностей водолазных погружений. Этот счастливый случай не только позволил Рубену Абгаровичу обрести, наконец, стабильное материальное положение, но и стать, со временем, консультантом Научно-технического совета и членом редколлегии сборников ЭПРОНа, а в 1940 г. даже поработать над сценарием фильма об этой организации. В статье под названием «Прадед ЭПРОНа», посвященной Леонардо да Винчи, опубликованной в газете «Водный транспорт» от 2 октября 1935 г., Р.А. Орбели писал: «Совершенно ясно, что история подводных работ должна быть непременно написана марксистским методом, методом исторического и диалектического материализма <.>
1 Цит. по: Буниатян М.А., Мкртчян Г.А. Страницы из жизни семьи Орбели (письма 1894-1936). — Ереван: Гитутюн, 2005.
2 СПбФ АРАН. Ф. 1104. Оп. 1. Д. 275. Л. 1
Билет Областного отдела Профсоюзов
Удостоверение сотрудника ЭПРОН
На работу по составлению истории водолазного труда понадобится не менее трех лет. Вся история предположительно составит три тома. Может быть, это будет разделено так: водолазное дело, судоподъемное дело, аварийно-спасательное дело. А может быть по времени и по эпохам. История подводных работ будет богато иллюстрирована <.. .>»:
1 Там же. Д. 42. Л. 2
Следков, Мандрик Рубен Абгарович....
Для слабо разбирающихся в методологии исторического исследования трёхлетний срок может показаться даже чрезмерным. Однако и для самого Рубена Абгаровича, и для людей, относящихся к истории водолазного дела профессионально и серьёзно, очень скоро стала понятна ничтожность продолжительности человеческой жизни, даже исключительно посвя-щённой изучению данного вопроса. Однако необходимо иметь в виду, что Р.А. Орбели жил в период всеобщего планирования, выполнения и перевыполнения поставленных планов, что было характерно и для его работодателя, ЭПРОНа. Научным изучением истории водолазного дела ученый занимался около девяти лет, работая, как правило, по первоисточникам, чему способствовало знание им двенадцати языков, включая латынь, греческий, староитальянский, шведский, английский, немецкий, испанский и французский. Его законченные и не завершенные труды были изданы посмертно в книге «Профессор Рубен Абгарович Орбели. Исследования и изыскания»1.
Обратимся к краткой характеристике исследований Р.А. Ор-бели в области истории водолазного дела.
В статье «Водолазы Греции и Рима» Р.А. Орбели проанализировал упоминания ныряльщиков в произведениях Гомера, Эсхила, Платона, Аристотеля, Цицерона, а также в воспоминаниях Диогена Лаэртия о Сократе. Здесь же он отметил терминологию, которой пользовались римляне и греки для обозначения водолазов.
Статья «Медные рудники под водой» содержала сведения об использовании труда ныряльщиков для подъёма медной руды со дна моря во времена античности, иными словами, первые упоминания о так называемых в наше время «коммерческих водолазах», почерпнутые из трудов управляющего Александрийской библиотекой поэта и критика Каллимаха, псевдо-Аристотеля, Антигона из Кариста и Павсания. А в статье «Водолазы в первую морскую войну» Р.А. Орбели, на основании данных Аполлонида, Геродота и Павсания, рассказал о первых «военных водолазах», действовавших во времена греко-персидской войны 481-480 гг. до н.э. Необходимо отметить, что последний вариант плана книги, в которую должна была трансформироваться данная статья, был написан им непосредственно перед эвакуацией из блокадного Ленинграда 13 мая 1942 г. и имеет пометку - «Эвакопункт».
1 Профессор Рубен Абгарович Орбели. Исследования и изыскания. - М.-Л.: - Речиздат, 1947. - С.283.
Статья «Леонардо да-Винчи и его работы по изысканию способов подводного плавания и спусков», написанная в 1935 г., явилась результатом изучения подлинных факсимильных изданий манускриптов великого мыслителя и художника. Военный инженер Леонардо да-Винчи решил не предавать огласке изобретенный им способ осуществления подводных погружений и зашифровал его. Леонардо был левшой и писал справа налево, переставляя в словах слоги и буквы, порой переворачивая их вверх ногами и не соблюдая синтаксических правил, что делало текст бессмысленным. Р.А. Орбели, используя зеркало и лупу, не только расшифровал и перевел соответствующие фрагменты беспорядочно датированных рукописей, но и выявил эволюционную последовательность развития его творческой мысли в данной области, простиравшейся от способов преодоления водных преград до подъема затонувших судов и подводных диверсионных операций. Вслед за этой обширной работой Р.А. Орбели написал маленькую статью под названием «Альпинизм Леонардо да-Винчи», в которой освещался вопрос об использовании для плавания под водой «снеговых» очков, явившихся прообразом водолазной маски.
Профессия «водолаз» появилась в России не позднее начала XVII в., что и было доказано Р.А. Орбели в статье «Водолазы в Московской Руси», написанной на основе русских актов XVII столетия, где он проанализировал особенности трудовой деятельности водолазов этого периода.
И, наконец, Р.А. Орбели написал статью под названием «О двух датах XVII столетия на Западе». В ней он коснулся вопроса датировки изобретения водолазного колокола: работая в Публичной библиотеке в Ленинграде, он обнаружил брошюру германского копировальщика и художника Франца Кесслера, напечатанную 1 сентября 1615 г. под названием «Unterschiedliche bißhero mehreen Theils Secreta oder verborgene geheime Kunst.» («О секретах и различных тайных искусствах.»), где упоминалась «водная броня», «с помощью которой каждый может провести под водой несколько часов, гулять на дне моря, читать, писать, есть, пить, петь и прочее». Страницы в брошюре оказались не разрезанными!
Известно, что Рубена Абгаровича по праву считают основателем подводной археологии в нашей стране. Разумеется, данным вопросом занимались и до него, и в России с конца XIX столетия и за рубежом. Однако именно он первым рассмотрел предмет академически широко и, с этой точки зрения, его действительно можно считать основателем данного направления в исторической науке.
Заметим, что термин «подводная археология», возникновение которого, порой, приписывают знаменитому археологу Владимиру Дмитриевичу Блаватскому (1899-1980), принадлежит Рубену Абгаро-вичу Орбели, который, впрочем, быстро отказался от него, предпочтя более ёмкое понятие «гидроархеология», и даже составил план фундаментального труда под названием «Введение в гидроархеологию»:
«1. Определение;
2. Термин.
3. История.
4. Проведенные опыты.
5. Методика работы.
6. Организация.
7. Правовые вопросы.
8. Личный состав работников.
9. Археологическая карта:
а) рекогносцировка,
б) разведка,
в) исследования в воде,
г) исследование материала.
Гидрографическая организация.
Подводная фотография.
Археолог и водолаз.
Авиация.
Гидрогеология.
Гидробиология.
Пропаганда: актив, краеведческие музеи»1.
1 СПбФ АРАН. Ф. 1104. Оп. 1. Д. 70. Л. 3.
Титульный лист книги «Исследования и изыскания»
Следков, Мандрик Рубен Абгарович..
К сожалению, ученому не удалось завершить эту работу, но во введении к ней он отметил свои заслуги в разработке терминологии этой дисциплины: «... мною пущены в оборот термины: 1. Подводная археология (в статье "За развитие подводной археологии" // Сб. ЭПРОН. 1938. № 23-25), представляющий собой очерк продвижения вопроса в докладной записке начальнику ЭПРОНа в июле 1937 года и принятой президентом Академии наук СССР академиком В.Л. Комаровым для напечатания в "Вестнике Академии Наук СССР" и не напечатанные редакцией ввиду "тематического несоответствия". Термин был сразу же подхвачен Черноморской печатью. Эту статью я заключаю положением: таким образом, здесь, в системе комплексного изучения подводной жизни, полагается основание подводной археологии. В статье "Подводные исторические изыскания и задачи ЭПРОНа", аргументируя в пользу музея подводных изысканий, я утверждаю: на базе музея всесоюзного масштаба могла бы развиваться теоретическая работа по гидроархеологии. Этот же термин употреблен в статье "Гидро-археологиче-ская карта СССР" (сб. ЭПРОН. 1940. № 27)»1.
Далее Рубен Абгарович дал объяснение, почему избегал привычного термина «археология»: «<...> чтобы не навеять на свежих читателей и слушателей скуку архивности словами. Имел я в виду и то переименование археологии в историю материальной культуры, которое в свое время было функционировано В.И. Лениным и дало имя ГАИМК (ныне ИИМК). Но длина названия и невозможность образования от него прилагательного заставляло вновь обращаться к старому термину <...> Тем более, что в научной и в научно-популярной, да и в широкой прессе, древний термин продолжал пробиваться, соображения наружного обновления потеряли свою остроту»2.
Для Р.А. Орбели терминология имела особое значение, он много размышлял по этому поводу, пытаясь также разобраться в извечном споре гуманитариев: является ли археология отдельной наукой или частью дисциплины «История»: «Другой вопрос, насколько археология не есть сама по себе история, и если только под нею не подразумевать узкой науки собственно о древних предметах, то не заключается ли в термине историко-археологический тавтологии или плеоназма <.>
1 Там же. Л. 6.
2 Там же. Л. 6-7.
если посредством чистого гробокопания устанавливаются колоссальные события, дела и дни мощных народов - почему это не история? В полевой работе историк читает книги и рукописи, разбирает надписи. Определяет предметы по их содержанию этнической принадлежности к хронологической дате. Капитальный историк увязывает добытые из многочисленных источников сведения в стройное последовательное целое, устанавливает закономерность в развитии общественных явлений во времени <...>. Предпочитать ли "Гидроархеологию" "подводной археологии"? Последний термин стал больше прививаться, просто в силу русского слагаемого. Но ведь и археология - слово составленное в обеих частях и нерусское. "Гидроархеология" - шире <...> обнимает вообще воды, все воды, включая и океан, если бы дело шло, например, об Атлантиде. Кроме того, элемент воды, как стихии, сохраняющий древность, подчеркивал бы и особенности исследования и хранения предметов, уже вынутых из воды, потому что и это имеет свои особенности, ибо эти вещи претерпевают свои модификации. "Подводная археология" специальна в другом отношении. Термин акцентирует нарочитый метод - метод спуска и работы на грунте, на морском дне, под водой, метод искусственного извлечения со дна, хотя, конечно, и экбеб-расты <.> - предметы древности, выброшенные самим морем, входят в круг ее ведения, но все таки направленность исследовательской мысли довлеет к техническому овладению подводником наблюдением следов древней работы человека, будь ли то через водолаза или непосредственно, от легкого аппарата до батисферы. Гидроархеология роднит нашу науку с целой плеядой других разветвлений знания в связи с водой; они уже выросли, развились и приобрели право на существование, как самостоятельные дисциплины. Таковы гидрология, гидрография, гидротехника, гидрогеология, гидробиология и т.д. "Подводная археология" роднит с укоренившимся на советской почве термином "подводные работы" <.>»1
Но все же, после размышлений Р.А. Орбели остановился для себя на термине «гидроархеология»: «Во-первых, в силу языкового преимущества, лингвистического единства всех составных частей и единообразия в словообразовании. Название вполне грамотное, точное, научно
1 Там же. Л. 8-11.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович.... выдержанное и гибкое; во-вторых, в силу большей широты его содержания - термин обнимает не только лежащие под водой на грунте, а и все заключающееся и все выбрасываемое водами, не только морями, но и океанами и ручейками. В конечном счете, гидроархеология в части своей методики и специального эксклюзивного содержания дисциплина вполне особая и самостоятельная. В силу своего амфибиозного характера она примыкает к археологии. В целом обе эти науки <.> являются подсобными областями истории»1.
Иллюстрация к статье о водолазном колоколе
Кроме того, Рубен Абгарович, рассматривая возможность развития краеведческих музеев, активно продвигал идею составления гидроархеологической карты подводных объектов и создания отдельного института и музея подводной археологии, о чём свидетельствует копия письма президента АН СССР В.Л. Комарова начальнику ЭПРОНа Ф.И. Крылову, написанная приблизительно в конце 1937 г.: «В ответ на Ваше письмо от 19 сего ноября сообщаю, что вопрос об учреждении в системе Академии Наук Музея, в котором могли бы быть сосредоточены и изучаться находки исторического значения из морей, рек и озер СССР, будет мною возбужден в установленном порядке»2. Конец 1930-х гг. стал для Р.А. Орбели временем открытий и признания.
1 Там же. Л. 11-12.
2 Там же. Д. 293. Л. 2.
Так, в докладной записке 1940 г. на имя Ф.И. Крылова, ученый сообщал: «Находясь осенью 1937 г. в командировке на Черноморских подразделениях ЭПРОНа по подготовке исследований по истории водолазного дела, я воспользовался с Вашего согласия, помощью водолазов и техническими силами ЭПРОНа для научных изысканий исторического характера в подводных глубинах. Успех нашей работы превзошел все ожидания и привел к признанию ценности нашего опыта и приоритета в этой области, как со стороны Президента Академии Наук СССР, так и со стороны специальных археологических научных учреждений (ИИМК им. Н.Я. Марра, Археологический институт АН УССР), возложивших на меня в порядке научного задания 1. разработку методики изучения древностей, лежащих под водой и 2. подготовку составления гидроархеологической карты СССР. Вместе с тем ИИМК обратился к Вам с просьбой оказать мне содействие для успешного завершения поставленных мною задач. Письмо Дирекции ИИМК АН от 23 июня 1939 г. № 5/668. Вторичная моя поездка осенью 1939 г. привела к новому успеху. В трех точках в Восточном Крыму руками водолазов нащупаны по моим указаниям древние постройки, оказавшиеся под водой, и извлеченные из кладки строительные [неразб.] камни, техникой обработки и материалом свидетельствующие теперь в Черноморских музеях об историческом прошлом и именно морском, прилегающих к морю поселений. Это дало толчок к новым и более интенсивным изысканиям в наземной их части - на берегах. Но, к сожалению, до настоящего времени ученые учреждения не сумели включить в план собственных своих изысканий поиски древностей в подводных глубинах, ниже изыскать на этот предмет специальные средства. Между тем, работа требует продолжения как в обследованных уже точках для более точного определения даты и принадлежности этнической найденных молов, так равно и в новых местах, где, по моим соображениям, должны оставаться следы прошлых культур под водой. Прервав за наступлением зимнего периода изыскания в декабре 1939 года, я имел намерение лично ходатайствовать перед Правительством об отпуске и расширении средств на этот предмет, но в настоящее время соображение о чрезмерной напряженности государственного бюджета в виду чрезвычайных расходов времени...» (письмо без окончания)1.
1 Там же. Л. 5-5 об.
Октябрь 1939. Р.Орбели и водолазы ЭПРОНа
Археология на Черном море
В СПбФА РАН хранится отчёт Р.А. Орбели и водолаза М.Ф. Гусько о работе, произведённой ЭПРОН в акватории Феодосии 27 октября 1939 г.:
«Во исполнение задания об обследовании южной части <.> Феодосийского порта <.> водолазная станция <.> в составе двух водолазов т.т. М.Ф.Гусько и В.В. Дохно при парусно-моторном катере ВК29 при капитане Лебедеве и мотористе т. Ус с качальщиками и гребцами обследовали под личным руководством профессора Орбели указанное
им прибрежное пространство за доковой башней. Погода обследованию не благоприятствовала. Туманно. Периодически небольшие дожди. Плохая видимость.
Приступили к работе в 8 ч. утра, закончили в 13 часов дня.
Водолаз М.Ф. Гусько опустился 3 раза. При 2-ом спуске <...> была установлена точка, с которой начинается каменная гряда, идущая от береговой линии <.> на протяжении 30 метров и шириной от 6 до 7 метров. При третьем спуске водолаз т. Гусько согласно заданию извлек из гряды три камня, которые на концах были подтянуты на водолазный бот. Камни направлены в 2 часа дня по оформлении <.> в Музей краеведения г. Феодосия в сопровождении проф. Орбели»1.
Имеет смысл процитировать также два письма Р.А. Орбели, одно из которых было написано простому мальчику, помогавшему ему в работе:
6 ноября 1937 г.
Володя!
Когда мы в Саботиновке подняли челн из Буга, ты, увидав, как работают наши Советские водолазы, сам захотел стать водолазом и попросил меня помочь тебе.
Я доложил Начальнику Главного Управления Краснознаменной Экспедиции подводных работ СССР, флагману 2го ранга товарищу Крылову о твоем желании и о том, что ты первый нащупал челн в воде, когда нырял.
Начальник согласился на мою просьбу, так как ты по возрасту еще не подходишь, - зачислить тебя в кандидаты в ученики Военно-Морского Водолазного Техникума - он в Балаклаве, в Крыму.
Присылай скорее заявление <...> Ленинград. Наб. Красного флота 34. Гласное управление Эпрон. Профессору Р.А.Орбели
Это адрес, а в бумаге так:
Начальнику Краснознаменного Эпрона, флагману 2 ранга товарищу Крылову Ф.И. колхозника села Саботиновка Грушецкого района Владимира Глухого 15 лет.
Ныряя в Буге, я заметил челн, который привезли к Вам в Ленинград, и сейчас уже об этом рассказал хлопцам и всем. Мне очень понравилось, как работают Ваши водолазы, и я просил дедушку профессора
1 Там же. Д. 31. Л. 3.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович.. Орбели принять меня в водолазы. Я хочу учиться этому и прошу Вас зачислить меня Кандидатом в Военно-Морской Водолазный Техникум в Балаклаве. Мне 15 лет, и я постараюсь до того учиться, чтобы скоро стать водолазом и хорошо работать для нашей родины.
(подпишись тут)
Тебя примут! Пиши скорее <.>
Ваш челн недавно приехал прямо на арбе. Он очень долго шел по железной дороге. Теперь он стоит на козлах - высоко, так что хорошо видно. А скоро мы его поставим в Музей.
Арбу скоро Вам пошлем обратно. Ты кланяйся всем в колхозе и скажи, что теперь Ваша Саботиновка прославилась. Про нее все расспрашивают, а я про Вас рассказываю.
Скажите хлопцам, чтоб хорошенько учились, особенно по истории народов СССР и помнили, что я им рассказывал. о том, как человек завоевывает морские глубины, и как надо беречь то, что дает природа и что нужно людям, государству и науке.
Будьте здоровы. Я Вас всех помню.
Профессор Орбели»1.
Второе письмо было адресовано водолазному специалисту и начальнику Военно-морского водолазного техникума (ВМВТ) Феокти-сту Андреевичу Шпаковичу (1879-1964):
«Глубокоуважаемый Феоктист Андреевич,
Спешу Вам сообщить, что возбужденный мною вопрос о работе в Херсонесских водах получил в Главном Управлении благоприятное разрешение. На моей докладной записке по плану исторических изысканий в Августе-Сентябре Фотий Иванович наложил резолюцию: «Согласен использовать на практике учеников ВМВТ под руководством пр. Орбели Р.А. 27-го он просил написать Вам об этом. В плане упомянутых о наших с Вами предварительных переговорах <.> оговорено, что выделенный Вами отряд водолазов будет работать под Вашим командованием и техническим наблюдением.
<.> на первый случай я просил 2-3 водолазов при боте на 2-х месячный срок в период производственной практики <.> Обследовать предстоит береговую линию, приблизительно в 0,75-2 км.
1 Там же. Д. 288. Л. 1-3об.
Феоктист Андреевич Шпакович
Весь июль я с головой занят обработкой накопившегося материала по античному миру и подготовкой к печати новой работы. Но думаю, что мне надо прибыть хоть на два-три дня, т.е. в конце июля.
<...> Конечно, при работе мне часто приходится ночевать на месте по-походному, но все же считаю во всех отношениях правильным, чтобы моя база была на территории Техникума, и прошу Вашей помощи.
Жена и дочь, которая будет помогать мне в работе, абсолютно не взыскательны и вполне удовлетворяются тем помещением, которое при перенаселенности Техникума Вам удастся для нас выделить. <...> Я с большим удовольствием думаю о предстоящей работе с Вами <.>»1
10 июня 1937 г. Р.А. Орбели прочёл в ВМВТ лекцию на тему «Из наших изысканий по истории водолазного дела» и согласовал детали предстоящей работы во время учебных спусков курсантов, в 1938 г. - подготовил обоснование для проведения обширных гидроархеологических работ, получив поддержку Академии наук, в 1939-м - обследовал с эпроновцами акватории Тихвинского района, после чего работал в Одессе, Феодосии, Коктебеле, подготовил статьи «Подводная археология и задачи ЭПРОН», «О необходимости подводной археологии
1 Там же. Д. 332. Л. 1-2 об.
Следков, Мандрик Рубен Абгарович.. с участием ЭПРОН», составил план на 1940 г. и приступил к его осуществлению. Однако, как показала практика, молодая наука потребовала гораздо больше усилий и средств, чем казалось неисправимому романтику. К тому же все планы были перечеркнуты начавшейся войной, а сам Р.А. Орбели с семьей оказался в тяжелой ситуации, оставаясь в блокадном Ленинграде без помощи и поддержки.
В письме Ольги Владимировны Орбели, написанном 24 июня 1942 г. и адресованном академику Л.А. Орбели, сквозит безысходность и искренние переживания за мужа и его научную работу: «Дорогой Леон Абгарович, Хорошо было бы Рубену уехать из Ленинграда сейчас, до новых возможных испытаний, которые нам предстоят, но после операции флегмоны на стенке живота он еще не в состоянии спустить ног. Операция дала резкие и длительные колебания температуры, а теперь тяжелые сердечные явления. Сам Рубен не все о себе знает. Сейчас ему лучше, но врачи требуют поддержать его питанием. Он имеет супы и каши, немного мяса. Почти не имеет сладкого. Не имеет ни вина, ни кофе, ни чая, ни шоколада, ни витаминов, ни сливочного масла, ни молока - ничего. Мы не сможем поддержать его. Русудана еще зимой выменяла на хлеб все свое маленькое имущество. Мебель никто не берет: за великолепное бюро красного дерева просят 700 р., другими словами, 1 к. 400 гр. черного хлеба. Академический подарок (он, конечно, весь был сохранен нами для Рубена) прибавил ему каш, оладий, сливочного масла, печенья. Ваша посылка - такой исключительный случай при нынешних обстоятельствах - очень волновала его и, несмотря на мои просьбы не ходить, он пошел за нею сам. На обратном пути трамваи остановились Дул северный ветер. Он упал. В Ленинграде не подымают упавших. Он тогда только что вышел из второго госпиталя, был слаб на ноги. Встал, пошел, недалеко от дома упал опять. Он так спешил за посылкой, п.ч. был третий день, что нечего было есть, кроме хлеба. А 12 мая он упал, идя со мною, перед поликлиникой Эрисмана и, несмотря на мои мольбы, ни врачи, ни сестры не вышли в садик, где он лежал и почти умирал. В этот же день я положила его в третий госпиталь. Ни самой малейшей помощи, ни в какой форме, ниоткуда к нему не пришло после Вашего сообщения о правительственной телеграмме и оказании нам помощи при эвакуации. Мы не знаем, кому и от кого была послана телеграмма, и это было так давно. Нужны и деньги Рубену в дорогу.
1937 год. Работы на Южном Буге
1937 год. Работы на Южном Буге
Мой план для Рубена такой: когда он войдет в силу, непосредственно из госпиталя с врачом - такой врач есть, умный, тонкий, желающий его сопровождать (женщина) лететь в Москву. Там его надо встретить и при Вашей помощи положить его в подмосковный санаторий, наконец, в госпиталь, где хорошо кормят. Оттуда он может переехать в Казань, куда лежат его пути. Объективная ценность его научных
работ начинает осознаваться. Готова работать в этом направлении, материал громадный собран, обработан, ему надо только поесть, чтобы быть в силах держать перо в руках. Он полон творческих замыслов. Его работы представляют собою не только ценные научные исследования, но и талантливы по синтезу и образности их оформления. В частностях возможны ошибки. Это возможно и не важно. Иосиф Абгарович сказал Вам, что встречаются ошибки. Они бывают даже в гениальных работах. Их, может быть, нет в тех нескольких предисловиях и статьях реферативного характера, которые составляют ученые труды И.А.
Рубен, кроме своих работ, открыл целую новую область исследований - подводную археологию. Нельзя учесть сейчас той науч. » К сожалению, окончание этого письма, написанного на двойном тетрадном листке, утеряно, но из него становится понятным, что именно оно подвигло Леона Абгаровича вплотную заняться эвакуацией брата.
Согласно справке от 12 августа 1942 г., представленной Эвакогоспиталем, развёрнутом на базе Института экспериментальной медицины, где Рубен Абгарович находился на лечении, он являлся «лежачим больным» и был «болен дистрофией II-III степени с отеками ног и общей слабостью». Справка эта была представлена «на предмет эвакуации санитарным самолетом»2.
В справке от 27 августа 1942 г. за подписью заместителя директора Института физиологии им. И.П. Павлова АН СССР по научной работе Анны Васильевны Тонких (1886-1980), выданной для предоставления по месту работы в ЭПРОН, было написано, что Р.А. Орбели «эвакуируется из Ленинграда с учреждениями Академии Наук СССР»3. Эвакуации подлежали и члены его семьи - дочь и жена. При этом занимаемая ими жилплощадь в квартире 5 дома 63 по Каменноостровскому проспекту общей площадью 50 кв. метров бронировалась4.
А в справке, направленной в ЭПРОН в конце 1942 г. из московского военного госпиталя, которым руководил Петр Васильевич Мандрыка, было указано, что у поступившего на терапевтическое
1 Там же. Д. 420. Л. 1-2об.
2 Там же. Д. 139. Л. 7
3 Там же. Л. 2.
4 Там же. Л. 10.
1937 год. Работы на Южном Буге
1937 год. Работы на Южном Буге
Похороны Рубена Абгаровича Орбели
отделение Р.А.Орбели диагностирован авитаминоз, истощение, правосторонний плеврит и миодистрофия сердца. После полуторамесячного лечения в госпитале, где ученый находился в одной палате некоторое время вместе с писателем Ираклием Андрониковым (1908-1990), страдавшим заболеванием печени, его перевели в санаторий в Архангель-ском,1 а затем переселили в предоставленную в Москве квартиру по адресу: Чкаловская улица, дом 2, корпус 2, кв. 1.2
31 марта 1943 г. полковник медицинской службы Морошкин подписал следующий документ:
«СПРАВКА
Дана проф. Орбели Р.А. в том, что он с 28 ноября 1942 по 1 апреля 1943 г. находился на лечении в Центральном санатории Красной Армии "Архангельское" по поводу заболевания туберкулезом легких с наличием деструктивного процесса, туберкулезным полисерозитом, остаточными явлениями алиментарной дистрофии, артериокардиоскле-розом, хроническим энтероколитом, часто обостряющимся ахилией.
1 Там же. Д. 124. Л. 37.
2 Там же. Л. 29.
За время пребывания в санатории состояние больного несколько улучшилось, но все же, продолжает оставаться тяжелым. Больной нуждается в постоянном уходе, соответствующих гигиенических условиях и систематическом наблюдении врача - специалиста туберкулезного учреждения г. Москвы»1.
Могила Р.А.Орбели
Однако в апреле 1943 г. П.В. Мандрыка внезапно скончался от обширного инфаркта, а спустя месяц, в ночь на 9 мая, в возрасте 63 лет не стало и самого ученого. На похоронах, состоявшихся через три дня на Армянском кладбище Москвы, несмотря на военное время, присутствовало немало народа, в том числе врач ЭПРОН Константин Павловский (1895-1948) и, разумеется, члены семьи, включая Л.А. Орбели, посетившего брата 8 мая, за несколько часов до смерти.
1 Там же. Л. 39.
Через два года в некрологе под названием «Памяти ученого и борца» в журнале «Судоподъем» за №2 1 (29), подписанном академиками С.И. Вавиловым, В.Л. Комаровым, А.Н. Крыловым и И.И. Мещаниновым, контр-адмиралом Ф.И. Крыловым, поэтом Анной Ахматовой (хотя при публикации ее фамилия «затерялась»), писателем Мариеттой Ша-гинян, капитаном 1 -го ранга Н. Максимцом и другими, делом чести было названо стремление «помочь жене покойного в разработке и подготовке к изданию огромного научного наследия Р.А. Орбели», а в 1947 г. в издательстве «Речфлот» тиражом 3000 экземпляров вышел сборник под названием «Профессор Рубен Абгарович Орбели. Исследования и изыскания. Материалы к истории подводного труда с древнейших времён до настоящих дней». В этом сборнике, являющемся сейчас библиографической редкостью, и были опубликованы статьи Р.А. Орбели по истории водолазного дела и подводной археологии, не все, к сожалению, полностью законченные, а также фрагменты, которые, наряду с некоторыми из вышеупомянутых статей, должны были стать составляющими задуманной им серии монографий.
ИСТОЧНИКИ И БИБИЛИОГРАФИЯ:
1. СПбФ АРАН. Ф. 1104. Оп. 1. Д. 11-14, 31, 42, 45, 46, 70, 121, 123, 124, 126, 127, 130-132, 139, 264, 275, 288, 293, 332, 385, 420.
2. Следков А.Ю. Очерки истории водолазного дела. Книга I. - СПб, ИПК «Гангут», 2011. - С.324.
3. Буниатян М.А., Мкртчян Г.А. Страницы из жизни семьи Ор-бели (письма 1894-1936). - Ереван.: Гитутюн, 2005. - С.335.
4. «Профессор Рубен Абгарович Орбели. Исследования и изыскания». - М.-Л.: Речиздат, 1947. - С.283.
