CC BY
168
УДК 902.03
Березин Александр Алексеевич
Московский государственный гуманитарный университет им. Шолохова
ЭКСПЕДИЦИЯ ПОДВОДНЫХ РАБОТ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ НА СЛУЖБЕ ГУМАНИТАРНОЙ НАУКИ СССР
Данная работа посвящена становлению и развитию подводной археологии в России. В статье дан обзор историографии исследуемого вопроса, возникновению методологии дисциплины, описан практический опыт первых под-водно-археологических экспедиций. Временные рамки рассматриваемого вопроса ограничиваются первой половиной ХХ столетия, именно этот период отождествляется с практическим переходом от фиксации случайных подводно-археологических объектов до их планомерного поиска, проведения раскопок и реставрационных операций. Экспедиционная деятельность, организованная в первые годы Советской власти, с участием ученых и профессиональных моряков-водолазов, явила миру беспрецедентный пример комплексного решения вопросов, касающихся изучения мирового океана. Автор акцентирует внимание на назревшей сегодня необходимости взвешенного подхода к вопросу сохранения подводно-культурного наследия Отечества, о важности проведения раскопок высококвалифицированными специалистами, и ужесточением ответственности за незаконное вторжение на памятники подводной археологии.
Ключевые слова: методология подводной археологии, экспедиционная деятельность, историография изучения памятников подводно-культурного наследия.
Подводная археология как самостоятельная историческая дисциплина с научной точки зрения сформировалась сравнительно недавно - официальное рождение дисциплины традиционно относят к 1900 году, когда греческими исследователями впервые была проведена подводно-археологическая экспедиция близ острова Антикефера, имеющая своей целью подъем корабля и останков груза, относящихся к античной эпохе. В нашей стране первые подво-дно-археологические исследования были проведены в 1905 году, когда при реконструкции Фео-доссийского порта было исследовано свайное поле и обнаружено несколько античных амфор.
В России о необходимости создания организации, предназначающейся для поиска, описания и последующей паспортизации объектов подводно-культурного наследия, проведения классических археологических изысканий на памятниках, скрытых под водой, ученые заговорили в XIX столетии. Этому способствовало два, на первый взгляд, независимых друг от друга факта: окончательное закрепление российской государственности в Крыму, где достоянием ученых стало шикарное античное наследие греческих полисов, с течением времени оказавшееся под водой; с другой - технический прогресс на тот момент достиг уровня, позволяющего выпускать водолазное снаряжение, дающее возможность находится под водой достаточно долгий временной период.
Однако до практического применения озвученных идей дело дошло при Советской власти, и изначально имело далекие от археологии задачи. В феврале 1923 года, комиссия ОГПУ рассмотрела не совсем типичную для службы повестку дня: перед чекистами выступали морские инженеры В.С. Языков и Д.А. Карпович, предлагающие истощенной республике принять участие в самой настоящей авантюре. Докладчики сообщали, что
в ходе Крымской войны нападавшие потеряли близ Севастополя 27 единиц кораблей, на одном из которых - «Принц», по непроверенным данным, хранилось жалование союзнической армии. Поисками утраченного сокровища занялись практически сразу после подписания мирных соглашений: кроме попыток отечественных специалистов, свое счастье в поиске пытали разномастные экспедиции американцев, итальянцев, французов. Однако корабль не был обнаружен [4, с.13].
В.С. Языков с 1908 года занимался вопросом «Принца», им были подготовлены подробные карты, сметы, но главное - талантливый русский изобретатель Е.Г. Даниленко предоставил в распоряжение изыскателей чертежи собственного водолазного снаряда для спусков на глубину [7, с. 43]. Вряд ли это предложение заинтересовало помощников «железного Феликса», если бы не одно «но»: помимо «Принца» в бухте Севастополя было затоплено огромное количество кораблей уже в период недавней интервенции и Гражданской войны. Новой власти нужны были не только боевые суда, но и металл, из которых они изготовлены, артиллерийские орудия, навигационное оборудование. В результате, приказами ОГПУ №463 и 528 была создана Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения (ЭПРОН), под руководством Льва За-харова-Мейера [14, с. 56].
Первый состав экспедиции насчитывал три десятка человек, буксирный катер, водолазное снаряжение Даниленко, изготовленное на московском заводе «Парострой» и баржу «Болиндер» с лебедкой. Численность предприятия к марту 1930-го года уже составляла 750 человек, а филиалы экспедиции находились на всех крупных акваториях страны. Перед войной водолазы ЭПРОНА по популярности уступали разве только летчикам, да и то - полярным. На экраны кинотеатров выходят героические новеллы «Сокровища погибшего
© Березин А.А., 2016
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
49
корабля», «Гибель Орла», повествующие об освоении советским человеком подводного мира; в цирках и парках ставился аттракцион «Люди морского дна», проводятся тематические вечера, публичные лекции, печатаются статьи в периодике [6, с. 29]. Описываемые годы минувшего столетия - короткий, но достаточно яркий период развития культурно-научного потенциала страны. От практической деятельности еще не были оттёрты представители царской школы, повсеместно открывающиеся учебные заведения различного ранга, они готовили, пусть и в недостаточном количестве, отличные кадры, наконец, маховик репрессий, не обошедший, к сожалению, и высшую гуманитарную школу, еще не был целиком запущен.
В 1932 году Экспедицию возглавил Фотий Иванович Крылов - человек, с чьим именем и ассоциируется ЭПРОН [14, с. 44]. Куратор Экспедиции Лев Захаров в середине тридцатых начал работать над книгой «Темно-голубой мир», редактором которой выступал Максим Горький. Труд представлял собой архив уникальных фотографий и документов о практическом применении эпроновцев. После ареста Захарова-Мейра завершенная рукопись оказалась невостребованной и погибла в октябрьскую панику в Москве 41-го года [7, с. 47].
В 1934 году, по рекомендации академика Алексея Крылова, в ЭПРОН на должность научного консультанта был приглашен представитель яркой армянской фамилии, профессор Рубен Абгарович Орбели (1880-1943). На тот момент никто не предполагал, что данное назначение приведет соискателя к званию родоначальника отечественной подводной археологии в историографии. Свой научный потенциал, направленный на формирование методического аппарата новой дисциплины и практического применения разработанных методик, профессор Орбели задействовал уже состоявшимся ученым, имеющим за плечами огромный научно-педагогический опыт.
Рубен Абгарович сумел сконцентрировать внимание общественности на главной проблеме отрасли: не поиск и подъем археологических артефактов из-под воды, а его дальнейшая консервация и сохранность, в условиях соприкосновения материалов с воздухом. Разработка методологических основ профессора носила классический научный подход: изучение историографии вопроса, проработка имеющейся источниковедческой базы, оценка компетенции деятелей дня сегодняшнего, и, наконец, перспективы развития исследуемого научного направления. Видимо, в силу политического пожелания, термин «подводная археология» исследователем не использовался, он заменил его на «гидроархеология», но с течением времени интернациональное название прижилось и в нашем Отечестве [8, с. 102]
Окунувшись в развитие совершенно нового научного направления, Рубен Абгарович сразу
же обозначил основную практическую проблему подводной археологии довоенного периода - возможность работать под водой только квалифицированным водолазам, имеющим высокий уровень физической и профессиональной подготовки, что по целому ряду объективных причин закрывало вход под воду ученым-историкам [11, с. 36]. Прецедентом для неутешительных выводов профессора Орбели, видимо, послужило невольное заблуждение руководителя Гераклейской экспедиции, видного крымского музееведа К.Э. Гриневи-ча. Созданная ученым на фондах НИИ Археологии и Искусствознания организация для подводных изысканий имела своей задачей проведение работ по локализации древнего Херсонеса.
Для технического обеспечения из штата ЭПРО-На были выделены моторный баркас «Стенька Разин», инструктор подводных спусков, медработник и два водолаза [5, с. 21]. В отличие от нынешнего дня, в описываемую пору газетам верили, а тогда с полос периодики объявили об обнаружении античного Херсонеса, воспетого Страбоном - крепостные башни, каменные стены, вымощенные площади... Оператор Борис Цейтлин провел ряд подводных киносъемок, позволивших в дальнейшем смонтировать документальный фильм «Город и море», что, по сути, стало прорывом в кинематографе. Однако все это не имело под собой фактического подтверждения - реальные останки поселения до сих пор до конца не исследованы, и внешне выглядят куда более скромно. А подводная команда Гриневича, не имеющая специального образования, приняла за городские строения естественные коренные породы на илистом дне Карантинной бухты [10, с. 21]. К сожалению, арест профессора в 1932 году не позволили ученому в дальнейшем вернуться к подводно-археологической деятельности.
После накопления необходимого теоретического базиса, в 1937 году, Рубен Орбели приступил к экспедиционной деятельности, придавая ей повсеместную огласку, тем самым вовлекая в процесс сохранения подводно-культурного наследия широкие слои советской общественности. Примерно в это же время у него завязывается деловая переписка с известным ученым из Московского государственного университета, В.Д. Блаватским, которому со временем предстоит сменить Орбе-ли на исследуемом поприще [9, с. 71]. Дебютная экспедиция под руководством Рубена Абгаровича получила прекрасный результат, подкрепленный великолепным фактическим материалом, сопровождаемый всесторонней поддержкой, дающий самые радужные перспективы на будущее.
Еще в момент подготовки к полевому сезону в распоряжении профессора оказалась информация об обнаруженной в Одесской области, близ села Саботиновка, деревянной лодки однодеревки, древний возраст которой не вызывал сомнений.
Челн оказался над поверхностью воды в результате обмельчания Буга, однако желание извлечь его силами местных активистов привело к разлому судна на две составляющие. Орбели было известно, что близ Саботиновки находилась малоизученная стоянка Каменного века. Прибыв на место, экспедиция, состоявшая из одной водолазной станции (пять водолазов ЭПРОНа), приняла характер спасательной операции: оторванная часть челна хранилась у администрации колхоза, оставшаяся в воде лежала носовой частью в грунте, вверх килем, под углом в 45°, сильно заиленная. Отчистить артефакт от нанесенных донных отложений решено было методом промывания грунта, с синхронным подъемом его со дна талями, зафиксированными на двух рыбацких лодках, с помощью которых находка была отбуксирована на мелководье.
После успешного подъема судна и проведения обязательных мероприятий по согласованию его дальнейшей судьбы, было принято решение о проведении лабораторных исследований находки в Ленинграде. Габариты памятника были следующими: длина - 6,81 метра, глубина - 0,86 м., ширина 0,720,8 м. Кормовая часть была оборудована продольными разрезами под место для сидения, длиной 30 см, на расстоянии 79 см от края кормы, там же имелась поперечная скамья из однородного материала, шириной 8-10 см, на высоте 21 см. На носу был выполнен конусообразный выступ, диаметром 3 см, носящий, по всей видимости, эстетический характер [11, с. 161].
Челн изготовлен из цельного ствола дуба методом вырубки и выжигания породы, никаких металлических деталей и следов дополнительной обшивки обнаружено не было. Анализ древесины проводила лаборатория Ленинградской Лесотехнической академии под руководством профессора С.И. Ванина. Благодаря впервые примененному физико-химическому методу, выводы были следующими: возраст дерева перекрывает рамки выдержки мореного дуба, и по совокупности сопоставленных фактов относится к I тыс. до н.э. Сегодня Бугская находка экспонируется в Военно-Морском музее Петербурга [2, с. 49], и до настоящего времени является старейшим примером плавательных средств коренного населения лесостепной зоны современной России.
С окончанием «саботиновской» эпопеи внимание Рубена Орбели вновь сконцентрировалось на античных поселениях Черноморского побережья. В своих публичных размышлениях профессор, наряду с озвучиванием планируемого и уже достигнутого, все больше расширяет орбиту взаимодействия человека и водного пространства, задаваясь уже не столько вопросом его истории, сколько всей составляющей в плане социальной ответственности просвещенной современности: что сделали водолазы-историки для науки, что должны сделать.
Деятельность эпроновцев способствовала вводу в научный оборот еще одного, очень важного, на наш взгляд, момента, относящегося к самостоятельности подводной археологии, как к полноценной исторической дисциплине. Главная задача археологии - подтверждение или опровержение предположений или же устоявшихся исторических догматов путем предоставления фактического материала. Юридический термин «континуитет», обозначающий непрерывность государственного образования в отдельно взятом регионе, несмотря на неоднократно сменяющийся политический строй, не случайно прижился в исторической науке. Работая на сухопутных раскопках, археологи нередко становятся свидетелями резкой смены одной культуры другой на одном и том же памятнике, в силу того, что на смену любого расцвета обязательно придет кризис. И чем сильнее возвышалась культура, тем жестче ей приходилось разбиваться об этот же грунт, под натиском более сильных и решительных. В результате сухопутные археологи раскапывая, к примеру, строение, могут только проследить за изменением правил архитектуры и используемого материала. Подводная же археология работает с основой, с тем самобытным памятником, который непреднамеренно потерял влияние человека, оставшись для потомства в своем первозданном виде [2, с. 51].
5 августа 1937 года Фотий Крылов издал по ЭПРОНу приказ № 100 о необходимости проведения исследовательских работ близ городов Керчь, Феодосия, Херсонес и Ольвия. Для обеспечения подводных спусков в экспедицию откомандировывались курсанты Морского Водолазного техникума, общее руководство возлагалось на профессора Орбели. Херсонскую партию составили шесть курсантов во главе инструктора Бурцева, в Оль-вии работали водолазы-инструкторы Токоревский и Титаренко. Во время разведочных спусков в Феодосии удалось обнаружить каменную кладку длиной порядка 50 метров, для определения датировки постройки на поверхность были подняты три строительных блока разного размера. По окончании полевого сезона Рубен Абгарович продолжил формирование теоретического базиса нового научного направления советской археологии.
По мнению ученого, для полноценного цикла недостаточно иметь подготовленные кадры подводных археологов, необходимо организовать Всесоюзный музей, где будут аккумулироваться находки с «мокрых» раскопов, а также необходимо инициировать создание в недрах Академии Наук специализированного Высшего Научно-Исследовательского заведения, способного выращивать из участников подводно-археологических экспедиций ученых с мировым именем [3, с. 81]. Отдельное внимание Орбели акцентировал на острой необходимости создания гидроархеологической карты,
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
51
на которую наносились бы все объекты, имеющие точное описание, или только предполагаемые для обследования. Каждый объект должен был быть снабжен кратким справочным материалом, повествующим об истории и характере памятника, его особенностях и перспективах. Данная картотека, являющаяся обязательным приложением к карте, способствовала бы составлению более четкой картины подводного наследия страны. С позиций дня сегодняшнего мы может констатировать тот факт, что за минувшие десятилетия карта так и не была создана, а при сегодняшней доступности подвод-но-археологических комплексов, она скорее окажет науке медвежью услугу, нежели принесет фактическую помощь [1, с. 91]
Ни одна серьезная монография, вышедшая в свет в СССР или в странах Восточной Европы, посвященная деятельности человека под водой, не обошлась без доскональной проработки литературного наследия Рубена Абгаровича, подкрепленного практическим применением силами эпронов-цев. Библиография теоретических работ Орбели не может похвастаться широкой линейкой, но основные учебники и не должны отличаться большим ассортиментом. Две самые важные работы ученого были изданы уже после его кончины: в 1945 году, в издательстве «Судоподъем» вышла монография «Гидроархеология. Подводные исторические изыскания близ древнегреческих городов на Черноморском побережье», как видно из названия, посвященная акваториям Северного Причерноморья [11, с. 35], через два года редакционная коллегия РечИздата подготовила посмертное издание профессора, оформленное не только как самостоятельный труд ученого, но и несущее в себе задачу увековечить память о создателе гидроархеологии.
Помимо работ, осуществляемых в Черноморском бассейне, в довоенный период стоит отметить подводно-археологические раскопки, проводимые на Каспии, под эгидой Азербайджанской Академии Наук. В 1939 году было инициировано создание комплексной археологической экспедиции под руководством местных исследователей Джафарза-де И.М. и Пахомова Е.А. Результатом проведенной экспедиции в Бакинской бухте оказалось обнаружение 636 фризовых плит, украшенных хорошо сохранившимися рельефными надписями, орнаментированными мотивами зооморфного характера. Комплекс получил название «Байыл герси» («Баи-ловский замок») или как его сейчас называют всё чаще - Баиловские камни. В результате проведенных анализов, а главное - расшифровки надписей, удалось установить имена зодчих и время постройки - вторая четверть XIII века. А вот отсутствие бытовых следов пребывания человека подтвердило мнение о постепенном затоплении архитектурного ансамбля [13, с. 56], чему дополнительным аргументом служит скифский некрополь, обнаружен-
ный на рубеже 1939-1940 годов при строительстве Артемовской дамбы в Апшеронском проливе на глубине полтора метра. Водолазам удалось поднять девять каменных гробниц, длиной 240 см каждая, с останками воинов. Как известно, скифская традиция не предполагает хранить усопших вне суши [12, с. 81].
Конечно, первые попытки проведения подво-дно-археологических изысканий не обошлись без допущенных просчетов, историография абсолютно умалчивает, каким образом гидроархеологи работали непосредственно на объекте: как организовывалась первичная стабилизация памятника, осуществлялась ли зарисовка и картографирование. Очевидным становится и отсутствие мероприятий, направленных на консервацию раскопа до следующего сезона, т. е. работы не являлись систематическими, а носили разведочный характер, с фактическим подтверждением.
Разразившаяся Великая Отечественная война надолго отодвинула проблемы подводной археологии, водолазы ЭПРОНа под штандартами уже других подразделений ВМФ внесли свою посильную лепту в Великую победу. После войны, с появлением акваланга, необходимость участия профессиональных водолазов в подводно-археологических экспедициях отпала, на их место пришли физически годные к погружениям студенты-историки. Но вплоть до наших дней любой серьезный труд по подводной археологии с первых же страниц пропитан искренней благодарностью к тем, по большей части неизвестным лицам, чья плодотворная деятельность позволила своевременно среагировать на потребности всей гуманитарной науки в образовании и становлении отечественной школы подводной археологии.
Библиографический список
1. Агбунов М.В. Новый этап в подводной археологии // Спортсмен-подводник. - 1984. - № 71. -С. 90-96
2. БерезинА.А. Подводные исследования античного городища Патрей // Музей. - 2010. - № 1. -С. 48-54.
3. Блаватский В.Д. О подводной археологии // Советская археология. - 1958. - № 3. - С. 78-90.
4. Боровиков П.А. Водолазное дело России. -М.: Мысль, 2005. - 320 с.
5. Гриневич К.Э. Исследования подводного города близ Херсонесского маяка. - М.: Государственная Академия Искусствознания. - 1931. -116 с.
6. Караев В., Хаустов А. Продолжатели дела ЭПРОНа // Морской Флот. - 2008. - № 6. - С. 27-31.
7. Леонтьева Т. Над старыми фотографиями» // Родина. - 1996. - № 3.
8. Мельник А.Н Р.А. Орбели - родоначальник комплексного источниковедения // Комплексные
Проблема получения высшего образования российскими эмигрантами в Польше в 1920-1930-е гг.
методы в исторических исследованиях. - М.: Наука, 1987. - 80 с.
9. МельникА.Н., Шатунова Н.В. Отечественная гидроархеология: история и прогресс // Методы естественных наук в археологии. - 1987. - № 1. -С. 71-78.
10. Окороков А.В. История отечественной подводной археологии. - М.: Кнорус, 2008. - 160 с.
11. Орбели Р.А. Подводная археологи // Наука и жизнь. - 1939. - № 8. - С. 36-40.
12. Разумов Г.А., Хасин М.Ф. Тонущие города. -М.: Стройиздат, 1991. - 290 с.
13. Чернов А.А. Тайны Каспийских глубин // Спортсмен-подводник. - 1976. - № 44. - С. 52-58.
14. Чикер Н.П. Служба особого назначения. -М.: ДОСААФ, 1975. - 90 с.
УДК 387
Микуленок Александра Андреевна
Кубанский государственный университет, г. Краснодар
ПРОБЛЕМА ПОЛУЧЕНИЯ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКИМИ ЭМИГРАНТАМИ В ПОЛЬШЕ В 1920-1930-е гг.
Статья посвящена такому аспекту жизни российских эмигрантов как получение высшего образования в межвоенный период. Автор основывает свое научное исследование на архивных документах, хранящихся в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФе), и эмигрантской периодике, выходившей в Польше 1917-1939 гг. Обращается внимание на отличительные черты положения студентов-эмигрантов в лимитрофных государствах. Помимо этого проводится анализ специфики получения высшего образования и проживания студентов непосредственно в самой Польше. Рассматриваются отличительные черты получения высшего образования в разных странах, делается вывод о том, что студенты-эмигранты в лимитрофных государствах имели специфические особенности, выделявшие их среди студентов-эмигрантов, проживавших в других странах. Связанно это было и с особенным положением эмигрантов, как в самих лимитрофных странах, так и с шовинистской политикой местных правительств в целом. Показаны трудности, с которыми сталкивались беженцы и отношение местных правительств к данному вопросу. Автор приходит к выводу о том, что местные правительства проводили двоякую политику в отношении эмигрантского студенчества: с одной стороны, издавались законы, направленные на улучшение положения и облегчения получения высшего образования, с другой - проводилась политика ущемления прав национальных меньшинств, и касалась она всех аспектов их жизни.
Ключевые слова: Польша, российская эмиграция, высшее образование, студенты-эмигранты.
В современном мире, подверженном локальным конфликтам, проблема беженцев выходит на первый план. Оказание помощи людям, спасающимся бегством от военных действий на своей родине, является приоритетным согласно конвенции ООН по правам беженцев от 28 июля 1951 г. Помощь, оказываемая эмигрантам, заключается не только в предоставлении убежища на время военных конфликтов, но и во всестороннем содействии при налаживании всех аспектов жизни, в том числе, и получения высшего образования. Исследование истории российской эмиграции поможет отчетливее увидеть и понять повседневную жизнь беженцев, их проблемы и способы выхода из сложных ситуаций и избежать ошибок, недоразумений и осложнений, которые возникали в межвоенный период между беженцами и правительствами странреципиентов. В отечественной и зарубежной историографии проблема получения высшего образования студентами- эмигрантами рассматривалась либо в целом, либо приоритет при изучении отдавался самым крупным центрам эмигрантской науки - Чехословакии, Югославии и Франции [1; 2; 16; 17; 20; 21]. Проблема получения высшего образования российскими эмигрантами в других странах, в том числе и лимитрофных государствах в межвоенный период недостаточно изучена. Целью данной работы является показать
отличительные и общие черты студентов-эмигрантов в Польше от своих товарищей по несчастью, условия получения высшего образования, трудности, с которыми им приходилось сталкиваться, и отношение местных правительств к ним.
После революции в России за границей оказалось более 12000 российских студентов. Из них только около половины имели возможность продолжить свое образование, остальные вынуждены были жить на грани нищеты, берясь за любую тяжелую и малооплачиваемую работу. Особенно тяжелое положение студентов-эмигрантов было в Польше, Румынии, Турции, Тунисе и Словакии [14, л. 4].
Среди эмигрантов большинство хотели получить или продолжить прерванное революцией высшее образование, однако из-за отсутствия необходимых денежных средств это не всегда было возможно [12, л. 1]. Еще одним препятствием для получения образования являлось нежелание консульских отделов выдавать визы на период обучения. Ниже приведена таблица 1, отражающая численность абитуриентов и студентов в Европе в 1924 г. Из таблицы 1 видно, что положение абитуриентов было достаточно сложным, и шансы продолжить обучение составляли 50/50, а окончание государственной школы в любой европейской стране не давало гарантий беспрепятственного поступление в вуз [9, л. 18].
© Микуленок А.А., 2016
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «¿j- № 1, 2016
53
