CC BY
17ISSN 2078-9823
DOI: 10.15507/2078-9823.040.017.201704.030-042
УДК 323.37:316.466(470.345)
А. П. Солдаткин
Ковылкинский филиал ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва», Ковылкино, Россия,
e-mail: ans1969@rambler.ru
РОТАЦИЯ КАДРОВ ЧИНОВНИЧЕСТВА МОРДОВИИ В ПЕРИОД СТАЛИНИЗМА (1928-1953 гг.)
В статье анализируются причины и процесс ротации чиновников всех уровней власти Мордовии периода сталинизма, что являлось одним из определяющих факторов общей эволюции механизма власти.
На региональном уровне власть персонифицируясь в фигурах конкретных чиновников имела весьма нестабильный характер в силу высокого уровня их ротации. Коллективизация сельского хозяйства вызвала вал правонарушений со стороны конкретных исполнителей, что было свойственно их ментальности. Предпринимаемые меры для сокращения текучести кадров, в виде запрета на снятие без санкции вышестоящих органов, персональный учет работников, привлечение к уголовной ответственности виновников, не стабилизировали ситуацию. Попытки подготовки новых работников из активистов требовали времени и также не дали быстрого результата. Репрессии конца 1930-х гг., война пролонгировали сложившиеся тенденции.
Лишь к началу 1950-х гг. фиксируются зачатки кадровой стабильности, хотя правонарушений, растрат и хищений не стало принципиально меньше. Аппарат адаптировался к сверхжестким условиям существования. Чиновники стали активно формировать вокруг себя лояльное окружение, что можно расценить как начало складывания патрон-клиентских отношений. В монополизме верховной власти на ротацию региональной бюрократии проявились первые признаки коррозии, поэтому представления о сверхжестокости сталинского режима требуют корреляции. В послевоенный период он явно не справлялся с все нарастающими тенденциями «овельможивания» местных элит.
Ключевые слова: бюрократия, кадры, механизм власти, Мордовия, районные исполкомы, ротация, сельские Советы, текучесть, чиновничество.
Для цитирования: Солдаткин А. П. Ротация кадров чиновничества Мордовии в период сталинизма (1928-1953 гг.) // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2017. - Т. 17, № 4. - С. 30-42.
A. P. Soldatkin
Kovylkino branch of Ogarev Mordovia State University, Kovylkino, Russia,
e-mail: ans1969@rambler.ru
THE ROTATION OF PERSONNEL OFFICIALS OF MORDOVIA IN THE PERIOD OF STALINISM (1928-1953)
The article analyzes the causes and process of rotation of officials at all levels of government of the Mordovia Republic of the Stalinist period, which was one of the determining factors of the general evolution of mechanism of power
© Солдаткин А. П., 2017
At the regional level the power personalizing in the figures of certain officials had been very unstable due to the high level of their rotation. The collectivization of agriculture caused a shaft of wrongdoings by concrete doers which was typical of their mentality. Taking steps to reduce staff turnover, in the form of a prohibition on removal without the approval of higher authorities, personal accounting employees, prosecute the perpetrators, has not stabilized the situation. Attempts to prepare new employees from the activists demanded time and also not give a fast result. The repressions of the late 1930s, the war prolonged this trend.
Only at the beginning of the 1950s the germs of staff stability were recorded, although the number of offenses, embezzlement and theft does not become fundamentally less. The staff was adapted to the extremely rigid conditions of existence. Officials began actively to form a loyal entourage, which can be regarded as the beginning of the folding patron-client relations. The monopoly of Supreme power for the rotation of regional bureaucracy appeared the first signs of corrosion, so the idea of super-cruelty of Stalinist regime requires to be correlated. In the postwar period, it clearly could not cope with all the increasing trends of «becoming nobility» of local elites.
Keywords: bureaucracy, frames, mechanism of power, Mordovia, district Executive committees, rotation, village councils, turnover rate, officials
For citation: Soldatkin A. P. Rotation of Personnel Officials of Mordovia in the Period of Stalinism (1928-1953). Gumanitarian : aktual'nye problemy gumanitarnoi nauki i obrazovaniia = Humanitarian : actual problems of the humanities and education. 2017. 17. No. 4. P. 30-42.
Введение
Период правления И. В. Сталина был чрезвычайно драматичным временем в истории России. События, которые произошли в стране в те годы, многое предопределили в ее последующем развитии. Для понимания смысла действий сталинской власти необходимо не только исследование ее механизма, но и действий его составляющих, включая кадровый потенциал, через который осуществлялись кардинальные преобразования в стране. Именно в действиях конкретных исполнителей на местах раскрываются многие стороны сталинизма, не отраженные в должной мере в современной историографии, что актуализирует тематику данной статьи.
В настоящее время кадры власти изучаются с разных позиций. Советская историография рассматривала проблему через призму партийного строительства и кадровой политики правящей партии [1; 3; 14; 11]. Современная историография выработала концепцию «нового класса», который рассматривается через призму советской бюрократии [2; 5; 8; 15], номенклатуры [7; 9;
16], чиновничества [6; 13; 17], элиты [4; 10; 21]. Санкт-Петербургский исследователь А. Н. Чистиков, исследуя работников партийных и государственных аппаратов, использует при их характеристике как равнозначные термины «бюрократ», «управленец», «чиновник», «функционер». Конкретизируя свою позицию, автор замечает: «Между этими определениями есть различия, но, представляется, их можно использовать в качестве синонимов, если подразумевать под ними не рядовых исполнителей, а людей, обличенных некоторыми властными полномочиями» [49, с. 6]. Мы вполне принимаем подобное видение.
Все перечисленные подходы подразумевают наличие сложившейся социальной страты обличенной определенным властным ресурсом, из чего вытекали привилегии и дистанциированность от простых масс населения. В силу этого целью статьи ставится анализ причин и процесса ротации чиновников всех уровней власти Мордовии периода сталинизма, чтобы уяснить один из определяющих факторов общей эволюции властного механизма.
Методы
Методологическую основу исследования составили диалектические методы познания, опора на обширный круг источников и литературы по проблеме. Исследование базируется на принципах историзма и объективности, критической интерпретации источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, систематизации и сравнительном анализе данных, научном беспристрастии. В работе использовался проблемно-хронологический принцип, позволяющий анализировать факты и события в диалектическом ключе.
Результаты
Рассматривая кадры власти необходимо учитывать, что они хотя и являлись устойчивым фактором социально-политической действительности, но имели собирательный характер, весьма нестабильный на региональном уровне. На всем протяжении сталинского периода ротация, или «текучесть» на языке официальных документов тех лет, выступала одной из наиболее ярких тенденций эволюции, в силу чего власть, персонифицируясь в лице первых лиц государства, не имела олицетворения на местах, где часто происходила бессистемная чехарда региональных акторов. Постараемся проиллюстрировать данное утверждение эмпирическим материалом.
Рассматривая вопрос в динамике, с момента образования Мордовского округа, необходимо констатировать изначальное отсутствие кадровой стабильности в Мордовии. Так, с июля 1928 г. по август 1929 г. из 23 выбыли 15 председателей райисполкомов по следующим причинам: 7 переброшены на другую работу, 2 уволились но собственному желанию и 6 сняли по инициативе вышестоящих органов [11, л. 137]. На низовом уровне только с 1 апреля по 1 октября 1929 г., по неполным данным, сняли 166 председателей сельских Советов, по причинам: за бездеятельность - 32,0 %,
по личному желанию - 26,6, за злоупотребления властью - 21,4 % [18, с. 39].
К 5 мая 1930 г. из 22 сменились еще 18 председателей райисполкомов [18, с. 39]. Таким образом, фактически все руководители районов были смыты первой «волной коллективизации». Изменения в политике последовавшие за статьей И. В. Сталина «Головокружение от успехов», вызвали у некоторых чиновников приступы паники, что было расценено, в документах тех лет, как «дезертирство». Так, «некоторые работники Атяшевского района легли без надобности в больницу. Председатель Кочкуров-ского райисполкома в конце марта собрался в Москву заключать договор о социалистическом соревновании» [18, с. 39].
До конца 1930 г. сняли еще 14 председателей райисполкомов. К этому времени количество районов составляло 18. В ряде районов за год по три раза сменяли председателей райисполкомов [18, с. 39]. На I областном съезде Советов (январь 1931 г.) прозвучала мысль о необходимости закрепления руководящих кадров.
Вторая «волна коллективизации» смела благие намерения. За первое полугодие 1931 г. в области произвели 9 необоснованных роспусков сельсоветов, осудили 508 должностных лиц низового советского аппарата [32, л. 7]. К августу в крае забили тревогу, признав, что «количество репрессий к низовому сельскому и колхозному активу слишком велико. Крайком считает, что в данном случае имеет место перебарщива-ние и получается погром актива. Крайком предлагает уменьшить количество репрессивных мер» [45, л. 135].
За исполнение данной задачи активно взялся новый руководитель области А. Я. Козиков, который на III пленуме облисполкома (7-10 июня 1932 г.), осудив административные методы руководства, поднял вопрос о запрете роспуска сельских Советов. Озвученные им цифры ошеломляют, с последних перевыборов (январь
1931 г.) по 587 сельским Советам области сняли 624 председателя (113,5 %). Состав некоторых обновился по 10 раз и более. Более того, 214 снятых председателей были осуждены (37 %). В Ичалковском районе осудили 30 председателей при том, что в районе всего 23 сельских Совета (130 %). В Ардатовском районе отдали под суд 29 снятых председателей при 43 сельсоветах (67 %). На основе изложенного главой области был сделан неутешительный вывод: «Председатель сельского Совета получает мизерную зарплату, работает как вол, командует им каждый прохвост, сажают, а кулаки стреляют. Так нельзя относиться к кадрам» [18, с. 39].
С целью исправления сложившейся ситуации и реанимации значимости сельских Советов решили: «Запретить райисполкомам роспуск сельских Советов без санкции президиума облисполкома. Нарушение революционной законности в ряде вопросов (штрафы, аресты, лишение избирательных прав и т. д.) считать выражением левого оппортунизма на практике. Решительно карать всех допускающих эти нарушения» [18, с. 39].
В назидание наиболее горячим головам пленум санкционировал роспуск Темни-ковского райисполкома. Там была сформирована из членов райисполкома специальная бригада, члены которой ездили по селам и забирали женщин для принуждения их к работе в совхозе, расположенном в окрестностях. По сути, возник трудовой концлагерь, их которого бежать пытались многие, но к пойманным применялись аресты [18, с. 39].
Серьезных перемен не произошло, что зафиксировала обследовавшая Мордовию (декабрь 1932 г.) комиссия крайисполкома: «Текучесть приобрела большие размеры... по Краснослободску сменились 9 председателей горсовета, по Саранску - 5» [18, с. 40]. Мордовский облисполком, рассмотрев (28.12.1932 г.) итоги проверки, согла-
сился с критикой, постановив: «Изжить текучесть и закрепить на работе имеющиеся кадры» [36, л. 71].
Для этого решили активировать административный ресурс. 15 октября 1932 г. крайисполком издал постановление, запрещающее снимать председателей сельсоветов без своего разрешения [31, л. 136]. В тот же день принято постановление об обязательном персональном учете работников советского аппарата: «Единый учет ввести не позднее 1 января 1933 г.» [35, л. 298]. Предполагалось, что введение учета и необходимость получения санкции на снятие председателей сельсоветов в области и крае остановят ротацию, но этого не произошло. Как свидетельствуют документы, «на 1 января 1933 г. текучесть понизилась, но в дальнейшем перестали выполнять и процент снятых снова повысился» [33, л. 321]. Частичное объяснение такого результата имеется в документах: «Решение июньского 1932 г. пленума облисполкома запрещающего снятие председателей сельсоветов без санкции снизило сменяемость, за полгода снято 78 человек, но из них утверждено всего 10» [34, л. 62]. Облисполком не производил проверку обоснованности увольнений и отсюда игнорирование запрета на местах.
В 1933 г. по Мордовии не имелось ни одного случая роспуска в целом сельсовета, однако текучесть возросла и облисполком (14 января 1934 г.), рассмотрев вопрос, констатировал: «Райисполкомы несмотря на решения июньского пленума и постановление крайисполкома снимают председателей сельсоветов без санкции. Предупредить всех за невыполнение постановления они понесут персональную ответственность» [24, л. 2 об.].
Апелляция к сознательности не смогла переломить ситуацию и к решению проблемы подключился обком ВКП (б). 14 апреля 1934 г., рассмотрев на заседании состояние проблемы и выявив, что только в 1933 г. по
578 сельсоветам сняли 470 председателей, обком основные причины увидел в «невнимательном подборе руководящих кадров» и «недостаточной помощи в работе от вышестоящих инстанций». При этом было отмечено, что «сменяемость не укрепляет, а ослабляет работу низового советского аппарата» [48, л. 110]. Далее партийный орган подтвердил запрет снимать без санкции облисполкома, а о случаях нарушения постановил извещать его и виновных привлекать к уголовной ответственности. Симптоматично, что при этом ставилась задача «решительно очищать сельсоветы от классово чуждых элементов, растратчиков и пьяниц». И это была не простая дань революционной фразеологии. У вчерашних крестьян, пришедших во власть, при администрировании проявлялись частнособственнические тенденции, усугубляемые вседозволенностью. В 1933 г. сумма растрат по сельсоветам составила 234 200 руб. [18, с. 40].
Яркий пример размаха волюнтаризма приводится в речи А. Я. Козикова на совещании председателей сельсоветов (9 июля 1933 г.): «В одном селе новый председатель сельсовета за шесть дней, при активе в три человека, выполнил план заготовок на 100 %. Опираясь на этот актив, он работал так, что у него все мужики удрали в лес. Когда приезжает кто-либо из района, то в этом селе все убегают в лес» [18, с. 40].
Обобщая изложенное, можно констатировать, что коллективизация вызвала вытеснение из органов власти ее противников и неофициально допускались насильственные методы работы. Репрессии соответствовали ментальности большинства исполнителей на местах и из средства достижения тактической цели стали общественным явлением с которым пришлось вести затяжную борьбу.
8 мая 1933 г. вышло постановление, подписанное Председателем СНК СССР В. М. Молотовым и Секретарем ЦК ВКП(б) И. В. Сталиным, обращенное ко всем пар-
тийным и советским работникам, органам ОГПУ, суда и прокуратуры, в котором требовалось: «Прекратить как правило применение массовых выселений и острых форм репрессий в деревне. Аресты могут производить только органы прокуратуры, ОГПУ и начальники милиции.» [42, л. 15].
Несмотря на данный запрет, вал преступлений и ротация продолжались. Об уровне понимания проблемы руководителями на местах свидетельствует доклад А. Я. Козикова на VII пленуме облисполкома (12 июля 1934 г.), в котором говорилось: «На прошедшем пленуме обкома подчеркнуто, что значительная часть низового советского аппарата не в состоянии справиться с поставленными задачами, так как выросли в период борьбы за ликвидацию кулачества и по-доброму разговаривать не умеют, только методами администрирования» [38, л. 53]. В другом выступлении отмечалось: «В методах работы превалировало администрирование, и работники развратились, тон окрика, «командования», въелся в методы работы и изжить очень трудно. Гораздо легче подготовить и воспитать новых работников из колхозного актива, чем перевоспитать старых» [23, л. 257]. Логика подобных рассуждений инициировала новый виток ротации кадров власти.
В соответствии с данным пониманием проблемы формировалась конкретная кадровая политика. 23 октября 1934 г. по районам Мордовии разослали инструкцию, в которой Президиум облисполкома предлагал наметить кандидатуры на должности председателей сельсоветов и их заместителей в предстоящие выборы с предоставлением подробных характеристик. Особо серьезное значение придавалось выдвижению женщин. 2 ноября 1934 г. А. Я. Кози-ков конкретизировал задачу на пленуме Мордовского обкома ВКП(б): «Подобрать в советы лучших из лучших, ударников производства... до перевыборов каждое бюро райкома должно обсудить и утвердить
списки председателей сельсоветов. У нас с сельсоветами получился политический скандал 188 % сменилось, а в Елховском в течение полутора лет сменилось 24 председателя. Старых осталось всего 13 человек» [41, л. 39]. Следует уточнить, вышеприведенная цифра является неполной, только с 1 июля 1932 г. по 1 июля 1934 г. при учете в среднем 488 сельсоветов за каждое полугодие заменили 920 председателей (188 %). По нашим данным, с момента последних выборов (1931 г.) по 1934 г. сняли 1 544 председателя по 587 сельсоветам (263 %) [12, с. 234].
Аналогичная картина сложилась в районных органах власти. С 1931 по 1934 г. в каждом районе сняли от 4 до 7 председателей райисполкомов [40, л. 366]. Были исключения председатель Лопатинского сельсовета Зубово-Полянского района, находился на посту бессменно 12 лет [37, л. 168].
В ноябре 1934 г. в Мордовии прошли откладываемые в нарушение законодательных норм в течение 4 лет выборы в органы власти. Несмотря на заранее предпринятые меры по отбору «лучших людей», текучесть продолжалась. Уже за первое полугодие 1935 г. сняли 108 председателей сельсоветов, в числе причин превалировали уголовные преступления, пьянство, хулиганство, «разложение» [47, л. 225]. Продолжались растраты в сельских Советах. На уровне районов сняли 3 председателей горсовета, 3 председателей райисполкома, 10 секретарей райисполкомов и т. д. [39, л. 82].
Понимание проблемы оставалось прежним. 15 сентября 1935 г. ЦИК МАССР отметив значительное число снятых по неуважительным причинам, констатировал «незнание райисполкомами низовых кадров, не конкретное изучение людей» [29, л. 238]. В качестве меры борьбы продублировали снятие с должности без разрешения ЦИК МАССР. При этом сам ЦИК не находил времени на проверку своих решений. На апрель 1936 г. Президиум ЦИК МАССР
утвердил снятие с работы 115 председателей сельсоветов, отклонил 43 и не рассмотрел 138 кандидатур [29 л. 35].
В ноябре 1935 г. Президиум ЦИК МАССР, заслушав доклады Красносло-бодского, Большеберезниковского и Саранского райисполкомов, вынужденно констатировал латентность беззакония и игнорирование нормального взаимодействия с населением. В методах противодействия появились новации, было решено «обязать главсуд и прокурора МАССР все дела связанные с нарушениями законности и искривления политики партии и правительства рассматривать на месте их совершения показательным процессом» [47, л. 253]. Ранее все факты незаконных действий: «администрирования», «перегибов» и т. д., как правило, в документах шли под грифом «Секретно» и не подлежали оглашению. Новеллой являлось задействование общественного осуждения как метода борьбы с произволом местных чиновников.
Весьма проблемным на территории республики являлся Торбеевский район. В январе 1937 г. его обследовала комиссия ЦИК МАССР и выявила: «Председатель Саввинского сельсовета А... производил поборы с церкви на сумму в 2 800 руб., а в кассу сельсовета не заприходовал, истратив на свои нужды. Председатель Лопатинского сельсовета израсходовал 144 тыс. руб. Ряд сельсоветов посылали по селам уполномоченных по 7-10 человек для сбора денег, при этом документов никаких не выдавали». С 1934 по 1937 г. по району из 32 сменились 30 председателей сельсоветов, из которых только 6 по уважительным причинам, а остальные по решению суда или сбежали. «Председатель Торбеевского райисполкома М. сам допускал перегибы и потворствовал беззаконию, за что был снят с работы. Новый председатель райисполкома О. назначенный в мае 1937 г. не исправил ситуации и также был снят и осужден. Заместитель председателя райисполкома и
председатель райплана был снят за систематическое пьянство и невыход по неделе на работу» [18, с. 41].
Учитывая большое количество привлеченных к уголовной ответственности председателей сельсоветов и колхозов Президиум ЦИК МАССР 25 февраля 1936 г. издал специальное постановление о начале расследования дел только после санкции прокурора МАССР [25, л. 568]. Далее следовали 1937-1938 гг. с валом репрессий и параллельным переизбранием всех уровней власти.
Прошедшие перевыборы всех уровней власти и репрессии конца 1930-х гг. полностью поменяли функционировавшие элиты. Количество новых кадров, пришедших во власть было велико, но вот их качество изменилось несущественно. Фактически произошло воссоздание старого качества в новых лицах, что не было осознано в должной мере. На VIII областной партийной конференции (15 февраля 1940 г.) как однозначно положительный факт подчеркивалось: «Всего (после VI облпартконферен-ции 1938 г.) выдвинут на республиканскую, районную, промышленную и сельскую работу 2 681 человек» [48, л. 24]. В ходе конференции отмечалось, что все выдвигаемые кадры прошли соответствующую проверку, на каждого заведено личное дело. После XVIII съезда ВКП(б) (10 - 21 марта 1939 г.) в республике были созданы отделы кадров, сконцентрировавшие работу подбора и расстановки кадров. С их помощью предполагалось кардинально улучшить ситуацию: «Можно сказать, что в основном положен конец той безобразной практике бестолковых перестановок и всевозможных перебросок работников с одного места на другое» [48, л. 28].
В период выборов местных Советов в Мордовии действительно была проделана большая работа по подбору руководящих кадров. Из 30 председателей районных Советов впервые был выдвинут на руководя-
щую советскую работу 21 человек. Сразу после подсчета голосов и проведения первых сессий (прошли с 21 по 31 декабря 1939 г.) бюро Мордовского обкома ВКП(б) утвердило состав председателей исполкомов районных и городских Советов, их заместителей и секретарей. Однако в 1940 г. сняли с работы 4 (13,3 %) «проверенных» председателей исполкомов с формулировками: «не обеспечил руководства работы исполкома», «за плохую практику руководства сельсоветами», «как не справляющегося с работой» [46, л. 11].
Война внесла изменения во все стороны жизнедеятельности общества. В Мордовии 30 июня 1941 г., через 8 дней после начала войны, было созвано совещание первых секретарей райкомов и горкомов ВКП(б) для обсуждения вопроса «О задачах парторганизаций в военное время». В области кадровой политики намечалось «брать на выдвижение таких людей, которые в ближайшее время не уйдут в армию и в особенности женщин» [19, с. 12].
Основные тенденции эволюции чиновничества региона в условиях войны позволяют проследить отчеты отдела кадров обкома ВКП(б) о проделанной работе. Номенклатура кадров делилась на республиканскую и районную. В совокупности учету подлежали фактически все должности в структуре государственных, партийных, хозяйственных и общественных организаций. Количество номенклатурных должностей не являлось статичным и периодически пополнялось либо уменьшалось с передачей нижестоящим отделам кадров. Ведущую роль в назначениях играли отделы кадров при партийных комитетах, а при государственных органах они часто существовали формально.
Подробный анализ эволюции номенклатуры Мордовии военной поры проделан нами в другой работе, а здесь мы только суммируем основные тенденции. На всем протяжении войны кадровый вопрос стоял
остро, имелась масса проблем. Например, в 1943 г. этот вопрос был вынесен на обсуждение ноябрьского пленума Мордовского обкома ВКП(б). В докладе «О подборе, расстановке и воспитании кадров в республике» на основании обобщенных сведений были сделаны следующие выводы: «За время войны из числа утверждаемых обкомом, горкомами и райкомами сменилось 20 175 человек. Это составляет 1,5 человека на каждую учитываемую должность. Многие текучесть связывают с призывом в РККА. За время войны в армию ушло - 9 389 номенклатурных работников (46 %), а 54 % сменилось по другим причинам» [19, с. 17]. В решениях пленума звучали ставшие привычными выражения: «Многие райкомы и особенно Саранский, Мельцанский, Рузаевский допускают нерешительность и боязнь в выдвижении беспартийного актива и особенно женщин», «Пленум обкома считает дальше нетерпимым, когда вместо терпеливого воспитания молодых кадров, отдельные райкомы, руководители наркоматов и предприятий встали на путь огульного применения партийных и административных взысканий». В постановлении выдвигалось требование устранить отмеченные недостатки «пресечь негодную практику перестановки провалившихся работников с одного места, на аналогичную работу в другое место» и «установить такой порядок, чтобы председатели колхозов, бригадиры полеводческих бригад, заведующие животноводческими фермами, председатели промартелей, мастера предприятий работали не менее двух лет. Директора МТС, руководители промышленных предприятий не менее пяти лет» [19, с. 18].
Обобщенные сведения за 1941-1945 гг. по ротации номенклатуры дают нам следующую картину. За войну было сменено 23 510 человек, из них ушли на фронт 7 391 (31,4 %). При этом наибольшее количество управленцев было призвано в армию в первые два года - 6 205 (83,9 %). Таким
образом, около 70 % снимались по причинам, не связанным с войной, и в последние 3 военных года таких было подавляющее большинство. В 1943-1945 гг. сменились 11 200 чел., из них призваны в армию 1 186 (10,5 %) [19, с. 26].
Изложенные факты говорят об уникальности сложившейся в 1930-е гг. системы власти. При огромной роли бюрократии, ее социальная стратификация еще не завершилась, а условия «социалистического государства» давали колоссальную способность к непрерывному обновлению. Фактически бюрократия представляла собой массу впервые пришедших во власть людей, из числа которых путем жесточайшего отбора по принципу способности решать практические задачи выковывались сталинские управленцы.
Имеющиеся сведения позволяют реконструировать коллективный портрет управленца военной поры. Из превалирующих черт следует отметить такие: возраст 40 - 45 лет, крестьянское происхождение, образование в рамках начальной сельской школы, трудовая юность, нередко опыт Первой мировой или Гражданской войны, быстрый карьерный рост и отсутствие специализации. Частые перемены сферы деятельности формировали универсальных исполнителей, опирающихся в своей деятельности более на природный ум и крестьянскую смекалку, нежели академические знания.
Мордовия вступала в послевоенный период при сменившемся республиканском руководстве и значительных внутриэлит-ных перемещениях. Так, во второй половине 1944 г. новым Председателем СНК стал Н. Я. Тингаев. К апрелю 1945 г. он определился со своими заместителями. В январе 1945 г. меняется и партийный лидер Мордовии, им стал присланный из ЦК ВКП(б) С. А. Кочергин. В течение 1945-1946 гг. поменялось руководство большинства наркоматов и райисполкомов [20, с. 127].
Фактически первый послевоенный год взвинтил ротацию. По отдельным группам сменилось работников: из министров, зам-министров и начальников управлений - 9 (22,5 %), первых секретарей горкомов и райкомов ВКП(б) - 12 (35,2), первых секретарей горкомов и райкомов ВЛКСМ - 28 (82,3), председателей исполкомов горрайсо-ветов - 14 (41,1), заведующих райземотде-лов - 14 (43,7), директоров МТС и МТМ - 18 (28,5), райуполномоченных министерства заготовок - 6 (18,7), начальников райотделов МГБ - 10 (31,2), прокуроров - 6 (18,8), председателей сельсоветов - 227 (37,5), председателей колхозов - 609 (37,7 %) [20, с. 130].
В целом в 1946 г. по номенклатуре обкома ВКП(б) сменилось 40 % работников, а в районах 33,1 %. Наибольший процент ротации дает категория несправившихся и освобожденных по другим причинам, что подразумевало широкий спектр мотивов включая злоупотребления по должности, уголовные преступления, пьянство и т. д. В оправдание высокой ротации приводилось: возвращение из вооруженных сил «способных и опытных работников», «отсутствие резерва работников на выдвижение, что приводит к большим ошибкам в подборе» [20, с. 131].
Несмотря на стремление снизить ротацию кадров в последующие годы, сохранялись с небольшими колебаниями и прежний ее уровень, и основные причины. В 1948 г. сменилось по номенклатуре обкома ВКП(б) - 509 (27 %), по номенклатуре РК И ГК ВКП(б) - 2 154 (26,1 %), в 1949 г. -соответственно 452 (23,4) и 2 311 (26,8), в 1950 г. - 416 (21,8) и 1899 (23,9), в 1951 г. -688 (26,3 %) и 1940 (22,3 %). За 1952 г. имеются сведения только по номенклатуре ГК и РК ВКП(б) - 2 031 (23,5 %) [20, с. 133].
Если рассматривать кадры только руководящих работников, то в среднем их ежегодно менялась одна третья часть: в 1948 г. -159 человек (29,1 %), в 1949 г. - 116 (24,5),
в 1950 г. - 213 (29,6), в 1951 г. - 259 чел. (34,7 %). При этом неуважительные причины отстранения преобладали среди первых секретарей ГК и РК ВКП(б) и председателей исполкомов горрайсоветов [20, с. 133].
Лишь к концу исследуемого периода положительные основания перемещений (учеба, повышение по службе) начали доминировать, в чем можно видеть зачатки кадровой стабильности. При этом необходимо учитывать, что в послевоенный период не произошло принципиальных изменений в поведении регионального чиновничества. Практически все организации были затронуты растратами и хищениями. Их распространение зависело не от вида деятельности, а от «качества» человеческого материала, имевшего усредненные показатели. По имеющимся у нас неполным сведениям, за период с 1945 по 1953 г. по Мордовии было растрачено и похищено различными управленцами 60 426 361 руб. [20, с. 142]. Кроме финансовых утрат бюджета, колхозы и совхозы страдали от дебиторской задолженности, складывавшейся в значительной степени от неоплаты различными управленцами взятых продуктов. Так, в 1948 г. дебиторская задолженность колхозам и совхозам Мордовии составляла 8 281 000 руб., на 1 мая 1950 г. увеличилась до 9 291 000 руб. [20, с. 142]. Следовательно, главной причиной сокращения ротации видится изменение отношения к негативным фактам со стороны руководства как страны, так и регионов.
Последствием кадровой стабилизации стал рост опыта управленцев. Если в 1946 г. служащих со стажем работы свыше 10 лет было 12,5 %, то к 1954 г. их стало 28,1 %. При этом к 1954 г. корпус управленцев даже помолодел, средний возраст сократился с 37 до 36 лет [20, с. 137].
Обсуждение
Безусловно, сформировавшийся аппарат управления эволюционировал и адаптировался к сверхжестким условиям суще-
ствования, и уже в послевоенный период можно констатировать начало процесса институционализации субъэлитных структур. Приспосабливаясь к доминировавшим в повседневной практике методам жесткого администрирования, чиновники импульсивно формировали вокруг себя своеобразную «подушку безопасности» из лояльных лиц, что с современных позиций можно оценить как формирование патрон-клиентских отношений.
Заключение
Приведенные эмпирические данные, на наш взгляд, позволяют однозначно ут-
верждать, что к началу 1950-х гг. в монополизме верховной власти на ротацию региональной бюрократии проявились первые признаки коррозии, поэтому представления о сверхжестокости сталинского режима требуют корреляции. В послевоенный период он явно не справлялся с все нараставшими тенденциями «овель-моживания» и становления местных элит. Несомненно, условия службы основной массы управленцев определяли высокую степень выживаемости авторитарных и этатистских механизмов функционирования власти.
Библиографический список
1. Андрухов Н. Р. Партийное строительство в период борьбы за победу социализма в СССР (1917-1937 гг.). - М., 1977.
2. Ашин Г. К. Элитология. - Алма-Ата, 1996.
3. Беляков В. К., Золотарев Н. А. Организация удесятеряет силы. Развитие организационной структуры КПСС. 1917-1974. - М., 1975.
4. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990.
5. Березкина О. С. Политические элиты: что и как мы изучаем? - М., 2003.
6. Бондаренко С. Я. Провинциальное чиновничество Европейского Севера России в 1940-х -начале 1950-х гг. : на материалах Архангельской и Вологодской областей. - Вологда, 2004. -274 с.
7. Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. - М., 1991.
8. Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: Вехи исторической эволюции. - М. : РОССПЭН, 2006.
9. Джавланов О. Т., Михеев В. А. Номенклатура: эволюция отбора. Историко-политологиче-ский анализ. - М., 1993.
10. Джилас М. Лицо тоталитаризма. - М., 1992.
11. История КПСС : в 6 т. / гл. ред. П. Н. Поспелов. - М., 1967-1970.
12. История Мордовии: в 3 т. От Гражданской войны к гражданскому обществу. - Саранск : Издат. центр ИСИ МГУ им. Н. П. Огарева, 2010. - Т. 3.
13. Малахов Р. А. Провинциальное чиновничество на европейском Севере России в ХХ веке: проблемы историографии // Номенклатура и номенклатурная организация власти в России ХХ века. - Пермь : Изд-во ПГТУ, 2004. - С. 79-84.
14. Малейко Л. А. Партийный аппарат: становление и развитие (1917-1941 гг.). - Ростов-на-Дону, 1981.
15. Матвеев Г. В. Советская правящая элита Татарстана 20-30-х годов. - Казань, 1997.
16. Пашин В. П., Свириденко Ю. П. Кадры коммунистической номенклатуры: методы подбора и воспитания. - М., 1998.
17. Перебинос Ю. А. Провинциальное чиновничество европейского Севера России 1930-х гг. -Вологда, 2000. - 270 с.
18. Солдаткин А. П. История 1930-х гг. как результат деятельности региональных руководителей // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2013. -№ 3 (23). - С. 35-45.
19. Солдаткин А. П. Политическая и хозяйственная элита // Мордовия в период Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг. : в 2 т. - Саранск : «Красный Октябрь», 2005. - Т. 2. -С. 9-27.
20. Солдаткин А. П. Политическая и хозяйственная элита // Мордовия в послевоенный период. 1945-1953 гг. : в 2 т. - Саранск : Красный Октябрь, 2012. - Т. 1. - С. 127-156.
21. Троцкий Л. Д. Преданная революция. - М., 1991.
22. ЦГА РМ (Центральный государственный архив Республики Мордовия). - Ф. Р-149. -Оп. 1. - Д. 138.
23. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 1. - Д. 86.
24. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 1. - Д. 611.
25. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 1. - Д. 675.
26. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 1. - Д. 701.
27. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 1. - Д. 705.
28. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 3. - Д. 6.
29. ЦГА РМ. - Ф. 269-П. - Оп. 3. - Д. 376.
30. ЦГА РМ. - Ф. Р-149. - Оп. 3. - Д. 18.
31. ЦГА РМ. - Ф. Р-149. - Оп. 7. - Д. 1.
32. ЦГА РМ. - Ф. Р-175. - Оп. 1. - Д. 1.
33. ЦГА РМ. - Ф. Р-175. - Оп. 1. - Д. 91.
34. ЦГА РМ. - Ф. Р-175. - Оп. 1. - Д. 98.
35. ЦГА РМ. - Ф. Р-175. - Оп. 1. - Д. 175.
36. ЦГА РМ. - Ф. Р-228. - Оп. 3. - Д. 18.
37. ЦГА РМ. - Ф. Р-232. - Оп. 1. - Д. 78.
38. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 5. - Д. 40.
39. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 5. - Д. 159.
40. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 5. - Д. 197.
41. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 7. - Д. 7.
42. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 7. - Д. 49.
43. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 7. - Д. 51.
44. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 7. - Д. 79.
45. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 7. - Д. 157.
46. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 4. - Д. 124.
47. ЦГА РМ. - Ф. Р-238. - Оп. 5. - Д. 123.
48. ЦГА РМ. - Ф. Р-323. - Оп. 1. - Д. 78.
49. Чистиков А. Н. Партийно-государственная бюрократия Северо-Запада Советской России 1920-х годов. - СПб. : Европейский дом, 2007. - 292 с.
References
1. Andruhov N. R. Partijnoe stroitel'stvo v period bor'by za pobedu socializma v SSSR (1917-1937 gg.) (Party Building in the Period of the Struggle for the Victory of Socialism in the USSR (19171937).). Moskva, 1977. (In Russ.)
2. Ashin G. K. Jelitologija (Elitology). Alma-Ata, 1996. (In Russ.)
3. Beljakov V. K., Zolotarev N. A. Organizacija udesjaterjaet sily. Razvitie organizacionnoj struktury KPSS. 1917-1974 (The Organization Multiplies Forces Tenfold. Development of the Organizational Structure of the CPSU. 1917-1974). Moskva, 1975. (In Russ.)
4. Berdjaev N. A. Istoki i smysl russkogo kommunizma (The Origins and Meaning of Russian Communism). Moskva, 1990. (In Russ.)
5. Berezkina O. S. Politicheskie jelity: chto i kak my izuchaem? (Political Elites: What and How Do We Study?). Moskva, 2003. (In Russ.)
6. Bondarenko S. Ja. Provincial'noe chinovnichestvo Evropejskogo Severa Rossii v 1940-h - nachale 1950-h gg.: na materialah Arhangel'skoj i Vologodskoj oblastej (Provincial Officialdom of the European North of Russia in the 1940s - early 1950s. : on materials of Arkhangelsk and Vologda regions). Vologda, 2004. 274 p. (In Russ.)
7. Voslenskij M. S. Nomenklatura. Gospodstvujushhij klass Sovetskogo Sojuza (Nomenclature. The Ruling Class of the Soviet Union). Moskva, 1991. (In Russ.)
8. Gaman-Golutvina O. V. Politicheskie jelity Rossii: Vehi istoricheskoj jevoljucii (Political Elite of Russia: Milestones of Historical Evolution). Moskva, 2006. (In Russ.)
9. Dzhavlanov O. T., Miheev V. A. Nomenklatura: jevoljucija otbora. Istoriko-politologicheskij analiz (Nomenclature: Evolution of Selection. Historical and Political Analysis). Moskva, 1993.
10. Dzhilas M. Lico totalitarizma (The Face of Totalitarianism). Moskva, 1992. (In Russ.)
11. Istorija KPSS : v 6 t. (History of the CPSU: in 6 v.). Moskva, 1967-1970. (In Russ.)
12. Istorija Mordovii: v 3 t. Ot Grazhdanskoj vojny k grazhdanskomu obshhestvu (History of Mordovia: 3 tons. From the Civil War to civil society). Saransk, 2010. T. 3. (In Russ.)
13. Malahov R. A. Provincial'noe chinovnichestvo na evropejskom Severe Rossii v XX veke: problemy istoriografii (Provincial bureaucracy in the European North of Russia in the 20th century: problems of historiography) // Nomenklatura i nomenklaturnaja organizacija vlasti v Rossii XX veka. -Perm', 2004. - P. 79-84. (In Russ.)
14. Malejko L. A. Partijnyj apparat: stanovlenie i razvitie (1917-1941 gg.) (Party Apparatus: Formation and Development (1917-1941)). Rostov-na-Donu, 1981. (In Russ.)
15. Matveev G. V. Sovetskaja pravjashhaja jelita Tatarstana 20-30-h godov (The Soviet Ruling Elite of Tatarstan in the 1920s and 1930s). Kazan', 1997. (In Russ.)
16. Pashin V. P., Sviridenko Ju. P. Kadry kommunisticheskoj nomenklatury: metody podbora i vospitanija (Personnel of the Communist Nomenclature: Methods of Selection and Upbringing). Moskva, 1998. (In Russ.)
17. Perebinos Ju. A. Provincial'noe chinovnichestvo evropejskogo Severa Rossii 1930-h gg. (Provincial Officials of the European North of Russia in the 1930s.). Vologda, 2000. (In Russ.)
18. Soldatkin A. P. Istorija 1930-h gg. kak rezul'tat dejatel'nosti regional'nyh rukovoditelej (The History of the 1930s. as a Result of the Activities of Regional Leaders). Gumanitarij: aktual'nye problemy gumanitarnoj nauki i obrazovanija. 2013. № 3 (23). P. 35-45. (In Russ.)
19. Soldatkin A. P. Politicheskaja i hozjajstvennaja jelita (Political and Economic Elite). Mordovija v period Velikoj Otechestvennoj vojny. 1941-1945 gg. : v 2 t. Saransk, 2005. T. 2. P. 9-27. (In Russ.)
20. Soldatkin A. P. Politicheskaja i hozjajstvennaja jelita (Political and Economic Elite). Mordovija v poslevoennyj period. 1945-1953 gg. : v 2 t. Saransk, 2012. T. 1. P. 127-156. (In Russ.)
21. Trockij L. D. Predannaja revoljucija (The Betrayed Revolution). Moskva, 1991. (In Russ.)
22. CGA RM (Central'nyj gosudarstvenyj arhiv Respubliki Mordovija) (Central State Archives of the Republic of Mordovia). F. R.-149. Op. 1. D. 138. (In Russ.)
23. CGA RM. F. 269-P. Op. 1. D. 86. (In Russ.)
24. CGA RM. F. 269-P. Op. 1. D. 611. (In Russ.)
25. CGA RM. F. 269-P. Op. 1. D. 675. (In Russ.)
26. CGA RM. F. 269-P. Op. 1. D. 701. (In Russ.)
27. CGA RM. F. 269-P. Op. 1. D. 705. (In Russ.)
28. CGA RM. F. 269-P. Op. 3. D. 6. (In Russ.)
29. CGA RM. F. R-149. Op. 3. D. 18. (In Russ.)
30. CGA RM. F. 269-P. Op. 3. D. 376. (In Russ.)
31. CGA RM. F. R-149. Op. 7. D. 1. (In Russ.)
32. CGA RM. F. R-175. Op. 1. D. 1. (In Russ.)
33. CGA RM. F. R-175. Op. 1. D. 91. (In Russ.)
34. CGA RM. F. R-175. Op. 1. D. 98. (In Russ.)
35. CGA RM. F. R-175. Op. 1. D. 175. (In Russ.)
36. CGA RM. F. R-228. Op. 3. D. 18. (In Russ.)
37. CGA RM. F. R-232. Op. 1. D. 78. (In Russ.)
38. CGA RM. F. R-238. Op. 5. D. 40. (In Russ.)
39. CGA RM. F. R-238. Op. 5. D. 159. (In Russ.)
40. CGA RM. F. R-238. Op. 5. D. 197. (In Russ.)
41. CGA RM. F. R-238. Op. 7. D. 7. (In Russ.)
42. CGA RM. F. R-238. Op. 7. D. 49. (In Russ.)
43. CGA RM. F. R-238. Op. 7. D. 51. (In Russ.)
44. CGA RM. F. R-238. Op. 7. D. 79. (In Russ.)
45. CGA RM. F. R-238. Op. 7. D. 157. (In Russ.)
46. CGA RM. F. R-238. Op. 4. D. 124. (In Russ.)
47. CGA RM. F. R-238. Op. 5. D. 123. (In Russ.)
48. CGA RM. F. R-323. Op. 1. D. 78. (In Russ.)
49. Chistikov A. N. Partijno-gosudarstvennaja bjurokratija Severo-Zapada Sovetskoj Rossii 1920-h godov (The Party-State Bureaucracy of the North-West of Soviet Russia of the 1920s). Sankt-Peterburg : Evropejskij dom, 2007.
Поступила в редакцию 15 ноября 2016 г.
Сведения об авторе
Солдаткин Андрей Павлович - кандидат исторических наук, доцент кафедры правоведения Ковылкинского филиала ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Сфера научных интересов: социально-политическая история России первой половины XX в. Автор более 90 научных и учебно-методических публикаций. ORCID: http://orcid.org/0000-0003-4133-4448.
Тел.: 8(917) 693-54-67
E-mail: ans1969@rambler.ru
Submitted 15.11.2016.
About the author
Soldatkin andrei P. - candidate of historical sciences, associate professor of law department of Kovylkino branch of Ogarev Mordovia State University. Research interests: sociopolitical history of Russia in the first half of the twentieth century. The author of more than 90 scientific and educational publications. ORCID: http://orcid.org/0000-0003-4133-4448.
Tel.: 8(917) 693-54-67
E-mail: ans1969@rambler.ru
