CC BY
82
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2011. № 1
М.А. Носков
(аспирант кафедры истории России XIX — начала XX в. исторического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
РОССИЙСКИЙ ТЕРРОРИЗМ НАЧАЛА XX в.
В ВОСПРИЯТИИ ВЛАСТЕЙ И ОППОЗИЦИИ
В статье рассматривается реакция царского правительства и его противников на волну политического насилия, захлестнувшего Российскую империю в 1901—1911 гг. Все оппозиционные силы так или иначе стремились использовать терроризм в своих интересах. В то же время правящие верхи и полиция не выработали единого отношения к терроризму. В статье обосновывается идея о том, что революционное насилие достигло беспрецедентного размаха благодаря, с одной стороны, действиям революционеров, создавших четкое идеологическое обоснование террора, и с другой — попустительству властей, не сумевших осознать причины террора и твердо на него ответить.
Ключевые слова: терроризм, русская революция, партия социалистов-революционеров, российская бюрократия.
The article regards the reactions of tsarist government and its opponents on the political violence that swept through the Russian Empire in 1901—1911. All oppositional forces were trying to use terrorism for their benefit. At the same time the ruling classes and police did not work out a single policy on terrorism. The article puts forward the idea that revolutionary violence was in full swing because of precise ideological basis of terrorism, on the one hand, and the sufferance of authorities that failed to recognize the reasons of terror and to face it, on the other.
Key words: terrorism, Russian revolution, Socialist Revolutionary Party, Russian bureaucracy.
* * *
В начале XX в. Российскую империю захлестнула волна терроризма невиданных прежде масштабов. В условиях острых политических, социальных и национальных противоречий появлялось все больше радикалов, готовых использовать насилие для борьбы с властью. Согласно подсчетам видной исследовательницы Анны Гейфман, общее число убитых и раненных террористами в годы правления Николая II составило от 10 до 17 тыс. человек1.
Террористическая кампания началась с актов так называемого центрального террора: в первые годы XX в. были убиты министр народного просвещения Н.П. Боголепов, министры внутренних дел Д.С. Сипягин и В.К. Плеве, великий князь Сергей Александрович.
* Носков Михаил Александрович, тел. 8-916-787-99-97; e-mail: gurps@bk.ru
1 Гейфман А. Революционный террор в России. 1894—1917. М., 1997. С. 31—32.
Жертвами террористов становились губернаторы и градоначальники, представители судебной власти и высокопоставленные военные. Революционеры предприняли несколько безуспешных попыток убить царя.
Репутацию главных «бомбистов» в русском обществе заслужили члены партии социалистов-революционеров, чья Боевая организация уничтожила, в частности, двух министров внутренних дел. Теоретики ПСР разработали идеологическое и практическое обоснование политического терроризма. В.М. Чернов в программной статье «Террористический элемент в нашей программе» доказывал, что акты политического насилия необходимы и неизбежны. Первой целью террора он провозглашал самооборону против правительственных репрессий, второй — усиление революционных настроений в обществе. Полезным побочным эффектом терроризма Чернов называл дезорганизацию и подрыв основ режима2. Боевики-эсеры, непосредственные участники покушений, зачастую считали терроризм главным средством революционной борьбы. «Я верю в террор. Для меня вся революция в терроре», — объяснял член Боевой организации А.Д. Покотилов, который погиб, заряжая бомбу3. Когда партийное руководство требовало прекратить боевую работу, многие террористы предпочли действовать самостоятельно: из-за этого от ПСР, в частности, откололась группа эксеров-максималистов, сторонников экономического террора, которые прославились рядом дерзких покушений и экспроприаций.
Российские социал-демократы в нелегальной печати доказывали, что индивидуальный политический террор не является эффективным средством борьбы за социализм, и призывали в первую очередь к массовой борьбе. Теракты наносят «самый серьезный вред движению, разрушая неразрывную связь социалистической работы с массой революционного класса», — отмечал В.И. Ленин в 1902 г.4 Тем не менее РСДРП призывала оказывать вооруженное сопротивление властям, а социал-демократы на местах активно участвовали в терактах и экспроприациях, т.е. теория зачастую противоречила практике. Последовательным критиком терроризма был лидер меньшевиков Ю.О. Мартов5, но и среди меньшевиков встречались боевики и экспроприаторы. В.И. Ленин критиковал боевые предприятия эсеров лишь с точки зрения их нецелесооб-разности6, к самим участникам терактов Ленин, брат казненного
2 [Чернов В.М] Террористический элемент в нашей программе // Революционная Россия. № 7.
3 Савинков Б.В. Воспоминания террориста. М., 2004. С. 22.
4 Ленин В.И. Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную борьбу социалистам-революционерам? // Полн. собр. соч. Т. 6. С. 375.
5 Мартов Л. Вопросы дня. Кое-что о терроре // Искра. 1901. Май. № 4.
6 Саушкин Н.М. Критика В.И. Лениным программы и тактики партии эсеров. М., 1971. С. 23—24.
террориста, относился с уважением. Он уверял, что «социал-демократы умеют ценить геройство» боевиков7.
Либеральная российская оппозиция была осторожна в публичных оценках терроризма, подчеркнуто воздерживаясь от его осуждения. В приватной обстановке либералы чаще всего выступали в поддержку террора, считая, что он склоняет правительство к реформам. Либеральная пресса отмечала, что терроризм вызван к жизни общественно-политической ситуацией, и признавала боевиков «героями»8. В Государственной думе партия кадетов отказалась принимать резолюцию с осуждением террористов, понимая, что во многом обязана им своими сильными позициями в диалоге с властью. Как отмечал кадет И.Л. Шраг, террористы «не жалели своей жизни, не жалели себя для того, чтобы добиться той дорогой всем... свободы, в даровании которой им принадлежит громадная, выдающаяся роль»9. Ряд либералов публично осуждал «лицемерное» отношение кадетов к террору10, однако основной партийной линией стала именно скрытая поддержка боевиков.
Даже те оппозиционные партии, которые официально не выступали в поддержку террора, использовали его в своих целях, прямо или косвенно. Современники отмечали «жуткое, нездоровое единодушие», с которым оппозиционеры оправдывали политическое насилие11. В антиправительственных кругах сложилась четкая террористическая идеология и родился своеобразный «Миф о Герое», который давал сторонникам политического насилия моральную санкцию на убийства12.
В правительственных верхах внезапная активизация террористов вызвала шок. Многие чиновники отказывались занимать высокие посты. После гибели Плеве пост министра внутренних дел полтора месяца оставался вакантным — никто не хотел стать следующей жертвой. П.Д. Святополк-Мирский, в результате возглавивший МВД, уходя в отставку, пил за то, что остался жив. Когда уцелел и П.Н. Дурново, его сочли очень везучим человеком. «Под счастливой звездой родился Дурново, — писала в дневнике генеральша Александра Богданович, — после всех произведенных им
7 Ленин В.И. Введение к прокламации донского комитета РСДРП от 9 мая 1902 г. // Полн. собр. соч. Т. 6. С. 371.
8 Портнягина Н.А. Политический терроризм в восприятии русской либеральной журналистики в начале XX века // Вестник славянских культур. № 5—6. М., 2002. С. 71.
9 Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906. Сессия 1. Заседание 4. С. 231.
10 См., например: Струве П.Б. Преступление и жертва // Русская мысль. 1911. № 10.
11 Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. Нью-Йорк, 1952. С. 343.
12 Могильнер М.Б. Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм в России начал XX в. как предмет семиотического анализа. М., 1999. С. 10.
репрессий, арестов ушел он целым и невредимым из Министер-
13
ства внутренних дел»13.
В страхе перед покушениями видные сановники порой обрекали себя на домашний арест. Главный военный прокурор В.П. Павлов из-за угроз поселился в здании суда и даже перестал выходить на улицу, позволяя себе лишь прогулки во дворе (там он и был убит в декабре 1906 г.)14. Некоторое время вынужден был прятаться от террористов в Зимнем дворце П.А. Столыпин. Даже Николай II, получив известие о готовящемся покушении, был фактически изолирован в Петергофе. «Не иметь возможности ни ездить верхом, ни выезжать за ворота куда бы то ни было. И это у себя дома, в спокойном всегда Петергофе!» — с возмущением писал он импе-ратрице-матери15. Некоторые сановники защищались иными средствами. Так, петербургский градоначальник В.Ф. фон дер Лауниц заказал пуленепробиваемый панцирь, обошедшийся ему в 1300 рублей16. Но и это не помогло: в конце 1906 г. Лауница убили выстрелом в голову.
Страх, однако, не заставил российские верхи сплотиться перед лицом опасности. По различным свидетельствам, С.Ю. Витте радовался гибели своих политических противников — В.К. Плеве и великого князя Сергея Александровича17. Впрочем, одиозного министра внутренних дел не любили даже в собственном министерстве, где «весть о трагической кончине Плеве была воспринята... со вздохом облегчения»18.
В этих условиях широкое распространение получили слухи о том, что террористы действуют в сговоре с кем-то из высших сановников или полицейских. По поводу убийства фон дер Лауница поговаривали, что его сообща устранили Витте и директор департамента полиции А.А. Лопухин19. Жандармский генерал В.Д. Новицкий считал, что убийства царских чиновников организовывал другой полицейский, С.В. Зубатов — «злейший противоправительственный деятель, социал-революционер и безусловный террорист»20. Слухи о причастности чиновников высокого ранга к покушениям представляются фантастическими, но очевидно, что они
13 Богданович А. Три последних самодержца. М., 1990. С. 340, 386.
14 Попова В.П. Динамитные мастерские 1906—1907 гг. и провокатор Азеф // Каторга и ссылка. 1927. № 34. С. 57.
15 Переписка Николая II и Марии Федоровны // Красный архив. 1927. № 3 (22). С. 198.
16 Богданович А. Указ. соч. С. 385.
17 Суворин А. Дневник. М., 1992. С. 371.
18 Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора // Вопросы истории. 1997. № 3. С. 142.
19 Богданович А. Указ. соч. С. 415.
20 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991. С. 172.
рождались из-за противоборства в правящих верхах. Некоторые сановники откровенно радовались гибели конкурентов, и это порождало у наблюдателей веру в заговор.
Подлинных истоков российского терроризма представители власти в большинстве своем не понимали. Официальные газеты осуждали «гнусные преступления», но объяснить их могли лишь тем, что боевики — это «умственное и нравственное отребье»21. Расхожую точку зрения выражал товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский, считавший, что Россию заливают кровью несколько полоумных при поддержке «кадетствующей интеллигенции», а массовой опоры у террористов нет22.
Однообразная правительственная риторика не могла сравниться по общественному резонансу с достаточно логичной и эмоциональной апологетикой терроризма в нелегальной прессе. Даже в верхах признавали определенную «целесообразность» терактов. «Ясно видна полная осмысленность этих убийств, в том отношении, что они устраняли тех лиц, которые действительно являлись вреднейшими реакционерами», — отмечал С.Ю. Витте23.
Зафиксированы случаи, когда чиновники и полицейские высоко оценивали моральные качества террористов. Например, прокурор, присутствовавший в феврале 1908 г. на казни боевиков из группы А.Д. Труберга, восхищался их мужественным поведением на эшафоте. «Это были настоящие герои», — уверял он24.
«Свалилась как снег на голову боевая организация. Откуда это, кто во главе ее?» — недоумевали власти после первых покушений БО эсеров25. Но и в дальнейшем правительство не сумело разобраться в причинах появления терроризма и предложить эффективные меры по его искоренению. Сражаться с боевиками приходилось департаменту полиции, который сосредоточился на решении тактических, а не стратегических задач.
Охранка предлагала три основных метода борьбы с революционным и террористическим движением: использовать внутреннюю агентуру, наружное наблюдение и перлюстрации26. С их помощью полиция добилась успеха в ряде конкретных случаев. Так, после убийства Плеве охранке было известно о подготовке всех крупных покушений, хорошо была изучена структура революционных партий и боевых отрядов.
21 Санкт-Петербургские ведомости. 1902. 5 апреля. С. 3; Гражданин. 1904. 22 июля. С. 2.
22 См.: Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 118—119.
23 Витте С.Ю. Воспоминания. Л., 1924. Т. 2. С. 295—296.
24 Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 123.
25 Спиридович А.И. Записки жандарма. М., 1991. С. 108.
26 Там же. С. 61.
Однако мер к предотвращению терактов очень часто оказывалось недостаточно. Использование агентов в революционных партиях не всегда себя оправдывало: осведомители могли скрывать часть информации, набивая себе цену. В то же время полицейские чины не стремились полностью уничтожить терроризм, понимая, что в спокойной обстановке упадет их статус. Со всей остротой вопрос о сращивании охранной деятельности с терроризмом встал после разоблачения провокатора Е.Ф. Азефа, возглавлявшего боевую организацию эсеров. В.М. Чернов делал вывод, что охранка и провокатор вели одну игру, наращивая террористическую борьбу и провоцируя новые теракты27. Глава партии октябристов А.И. Гучков возмущался тем, что у «гнойника» терроризма пригрелись жандармы и провокаторы, «которые сделали себе из нашего недуга источник здоровья, из нашей медленной смерти оправдание своей жизни»28.
Но в большей степени искоренить террор мешало изменение его масштабов. В 1905—1907 гг. на смену центральному террору пришел террор массовый. Небольшие боевые группы и одиночки, действовавшие по всей стране, не подчинялись центральным органам партий. Они убивали уже не министров и губернаторов, а солдат и городовых, фабрикантов и торговцев. Под видом экспро-приаций грабили не только крупные государственные и частные учреждения, но даже дома и лавки. Терроризм вышел из-под контроля оппозиционных партий и все больше стал сливаться с криминалом.
Основную массу терактов совершали теперь небольшие анархистские группы, формировавшиеся для проведения нескольких акций. Часто теракты происходили спонтанно, выбор жертв был случайным, и предотвратить очередное убийство или ограбление было в принципе невозможно29. «Террористы нового типа» уже не занимались теоретическим обоснованием своих действий, уделяя все внимание практике. Они оправдывали свои действия борьбой за анархию, но зачастую не отделяли себя от простых уголовников30.
В этих условиях карательные действия властей приняли небывалый размах — с 1906 г. в России были введены военно-полевые суды: приговоры подозреваемым в терроризме выносились в течение 48 часов, в течение следующих суток приводились в исполнение. Как и оппозиция, правительство заявляло, что прибегает
27 См.: Чернов В.М. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953. С. 269.
28 Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.). М., 2000. С. 4.
29 См.: Кривенький В.В. Анархисты // Политические партии России: история и современность. М., 2000. С. 218.
30 См.: Локерман А.С. По царским тюрьмам: в Екатеринославе // Каторга и ссылка. 1926. № 25. С. 188.
к насилию вынужденно, в ответ на разгул террора. «Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете», — отвечал Столыпин на обви-
31
нения в жестокости31.
Примечательно, что число жертв революционного насилия и правительственных репрессий было похожим: с 1905 года по 1 мая 1909 г. террористы убили 2691 человека, а казнено было 2390 революционеров32. Но положить конец террористической кампании не удалось даже такими жестокими мерами: определенный спад террористической активности, вызванный карательной политикой, не привел к восстановлению предреволюционной ситуации33.
В начале XX в. борьба власти и радикальной оппозицией приняла крайние формы и привела к началу настоящей «террористической войны». В оппозиционных кругах выработались четкие представления о том, что представляет собой терроризм и для чего он нужен, появилось идеологическое и моральное обоснование террора. В правительственных кругах такого идейного единства не было: власть до конца не сознавала, в чем причины терроризма, и не выработала общей стратегии по борьбе с ним.
В то же время обе стороны показали, что готовы активно применять насилие, причем примерно в одинаковых масштабах. Стороны обвиняли друг друга в неоправданной жестокости и заявляли, что вынуждены силой отвечать на силу. Оппозиция не сумела добиться свержения царизма с помощью политических убийств, однако не прекращала призывать к терактам. Но и власть не могла понять и побороть террор, хотя активно сражалась с ним, порой лишь усугубляя ситуацию.
Тем временем монополия на террор ускользнула из рук революционных партий. Теракты совершали никому не подотчетные группы, которые не интересовались теорией и не вписывались в рамки мифа о революционере как о самоотверженном борце за свободу. Попытки революционных партий бороться с «бандитами» оканчивались ничем. Методы власти в атмосфере «всеобщего бое-визма» также не работали.
Несмотря на все различия в отношении к террору, власть и оппозиция в России начала XX в. демонстрировали общую склонность к насилию и неспособность предвидеть, куда заведет общество террористическая борьба. Терроризм тем временем перестал быть сугубо политическим явлением, он стал явлением социальным, и исправить эту ситуацию политическими средствами ни правительство, ни его противники уже не могли. Очевидно, что ответственность за это лежит на обеих сторонах конфликта.
31 Военно-полевые суды (Отчет Государственной Думы). СПб., 1907. С. 99.
32 См.: Прайсман Л.Г. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М., 2001. С. 222.
33 См.: Гейфман А. Указ. соч. С. 316—317.
Список литературы
1. Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.). М., 2000.
2. Гейфман А. Революционный террор в России. 1894—1917. М., 1997.
3. Кривенький В.В. Анархисты // Политические партии России: история и современность. М., 2000.
4. Могильнер М.Б. Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм в России начал XX в. как предмет семиотического анализа. М., 1999.
5. Портнягина Н.А. Политический терроризм в восприятии русской либеральной журналистики в начале XX века // Вестник славянских культур. № 5—6. М., 2002.
6. Прайсман Л.Г. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М., 2001.
7. Саушкин Н.М. Критика В.И. Лениным программы и тактики партии эсеров. М., 1971.
Поступила в редакцию 2 июня 2010 г.
7 ВМУ, история, № 1
