CC BY
21Ю. Н+ Давыдов
РОССИЙСКАЯ СИТУАЦИЯ В СВЕТЕ ВЕБЕРОВСКОГО РАЗЛИЧЕНИЯ ДВУХ ТИПОВ КАПИТАЛИЗМА
1, К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА
«Семь лет безнадежной любви» к капитализму, которая, как и всякий продукт «современной цивилизации«» внедрялась у наг в «сознание (и бытие) масс» не без известного остервенения — теоретического со стороны «критически мыслящей» интеллигенции, политического со стороны власть имущих ради кал-реформатируя и экономического со стороны +новых русских* («олигархов»), обогатили паше население но крайней мере одним несомненно пола-жительнмм результатом. Не только в народе, но и в среде «критически мыслящей» интеллигенции (какой она считалась до недавнего времени) возобладало, наконец» убеждение, что наш «новый русский» капитализм явно не похож на тот «современный западный», который, как сказал бы Федор Карамазов, «пронзил» наше постперестроечное воображение. От него» от этого разочаровывающего убеждения, — все поразительные «мутации*, какие испытало наше российское общественное сознание за последние несколько лет, В нх числе и довольная ухмылка все еще живого «призрака коммунизма», активно обеспечивающего устойчивую популяр-ность Г. Зюганова среди рабочих и крестьян, оказавшихся на положении париев «нашенского» капитализма. И неожиданное влечение («род недуга») нашей «жсстоковыйной» западнической интеллигенции к славянофильской лексике: ибо что такое все ее ссылки на неизбывную «русскую мситальность», когда речь заходит о фатальной пробуксовке постперестроечных реформ (ведь не так уж трудно догадаться, что в этом словосочетании иностранный термин представляет собой лишь неуклюжий эвфемизм все той же ♦самобытности», в свое время исмеянной последовательными западниками, не желавшими принимать ее всерьез). И наконец (хотя эти обещает выйти на первое место), внезапное распространение идеологии «нового левого» экстремизма в молодежной, особенно студенческой, среде, где одинаково отвергаются и «ноиьей» капитализм, и «старый* социализм. Все это говорит о глубоком раза чироеанци. россиян в перспективности «ниного русского* Калита-
лизма, вызванном его досадной непохожестью на современный западный образец.
Но коль скоро капитализм, более или менее похожий на этот прообраз, все-таки существует в реальности (со всеми его проблемами и »заботами», о которых россиянам остается лишь мечтать), нам приходится констатировать, что реально существуют по крайней мере два капитализма. Тот» что «имеет место* на Западе (да и на Дальнем Востоке, например в Японии), и тот, который * сотвори лея» у нас аа полторы «пятилетки» гайдаровско-чубайсовского реформаторства. А это значит, что потерпела крушение марксист-скал догма, в которую свято верили наши реформаторы. Догма о существовании одного-едннствекного типа капитализма — того, что был презентнроваи в «Капитале». Причем различие между «новым русским» капитализмом, с одной стороны, и тем, на который они ориентировались как на «современный западный*, с другой, оказалось настолько далеко идущим, что их было невозможно подвести под один и тот же капиталистический тип ни в социально-экономическом, ни в культурно-историческом аспектах. Стало быть, потерпела крах прогресс истекая догма относительно «одно линейности » — и однонаправленности — ♦столбовой дороги ци-лилиаап,ии», под которой подразумевалась восходящая прямая «ка-л ит&ли ст ичес кого ирогрес са ».
Но, как говорили пифагорейцы, «двоица» — это уже начало множественности. Не отсюда ли и многочисленные попытки подобрать для нашего, «второго», капитализма какие-то новые наименования* которые выразили бы его так неожиданно и столь парадоксально обнажившуюся специфику? Например: «прихватизатор-скнй капитализм* (как раньше — и точнее других — назвал его народ), «дикий капитализм» (как определили его сторонние итальянские наблюдатели), «бандитский капитализм» (как однажды публично обмолвился Б- Немцов), «грабительский капитализм» (как неоднократно квалифицировал его Дж. Сорос), «капитализм для своих* или «олигархический капитализм» (как обозначил его Б. Йордан), «номенклатурно-мзфцизный капитализм» (как заклеймили его нынешние коммунисты и вчерашние борцы с «тоталитарной бюрократией»), И так далее и тому подобное. Не замедлили со своим появлевием и определения по аналогии, к примеру с «латиноамериканским капитализмом», который чаще всего расшифровывается как «компрадорский», а совсем недавно был истолкован как синоним уже упомянутого «олигархического капитализма».
Чтобы не Возвращаться к таким аналогиям (которые, как известно, всегда хромают), остановимся лишь на одной из них, «Но-
3 — 4601
вый русский» капитализм и впрямь больше смахивает на латиноамериканский, чем на современный западный или дальневосточный, хотя в ряде весьма существенных аспектов «наш» капиталкам отличается и от латиноамериканского- С ним нас сближает то, что мы поспешили позаимствовать у современного западного капитализма все худшее, не позаботившись о том, чтобы, как это сделали, например, дальневосточные «тигры», «подкорректировать* его, приспособив к своим культурно-историческим особенностям. (Хотя, как мы сегодня убеждаемся, даже из этих «тигров» далеко не всем и не все здесь удалось.) И уже эта бросающаяся в глаза близость нашего капитализма с латиноамериканским ставит под вопрос обоснованность попыток во что бы то ни стало связать особенности «нового русского» капитализма с исконной российской самобытностью. Ведь там, где оди нако&о самобытны двое, этот вопрос лишается смысла. Либо «новый русский« капитализм неповторимо самобытен (скажем, в силу особенностей нашей * мента л ь-ности*), либо он аналогичен какому-то другому капитализму. Третье исключено ïio закону логики. Впрочем, дело не только в этом. Вопрос о социально-экономических (и даже культурно-исторических) особенностях капитализма «новых русских» — межнационального, чтобы не сказать вненационального, происхождения — находится за рамками проблемы национальной самобытности, как и вея проблематика двух типов капитализма. Да и вообще, с тех пор как наши ради кал-демократы «приватизировали* (экспроприировав ее у славянофилов) идею русской самобытности и придали ей уничижительный смысл идеологического ярлыка, понятие «самобытной ментальности » россиян утратило какую бы то ни было теоретическую ценность.
Как «новый русский» капитализм, так и латиноамериканский с одинаковым основанием могут быть подведены под рубрику «компрадорского капитализма», т, е, живущего (и экономически, к политически) за счет распродажи иностранному капиталу национальных богатств и предоставления в его распоряжение дешевой рабочей силы. Правда, надо сказать — и в атом отличие — нефть и газ перекачиваются из России на Запад в несопоставимо больших масштабах. Однако главное и принципиальное отличие российского капитализма не только от латиноамериканского, но и от других, которые — вспомним позднего В. Зомбарта — еще с конца 1920-х гг. причисляются к «новому* (вновь возникшему) капитализму, связано с происхождением «новых русских* капиталов. Оно, это происхождение, окружено покровом некоей таинственности, хотя очевидно, что речь идет о государственной кормушке, к которой • новые русские« ухитрились присосаться, опередив остальных кон-
курентов благодаря своей «социальной близости» к тем» кто фактически распоряжался общенародной собственностью.
Ответ на вопрос, как же все-таки «новые русские» смогли высосать из вышеупомянутой кормушки астрономические суммы, стремительно превратившись в мультимиллионеров, получил характер не такой уж невинной банальности: «воруют-с!«. «Воровство», представшее как казнокрадство общегосударственного масштаба и определившее особый социокультурный тип российского капитализма, казалось бы, не требовало никаких дополнительных разъяснений. Между тем если все время ссылаться на «извечную» (якобы!) «русскую вороватость*. то возникает резонный вопрос: почему, спрашивается, на ее почве возникали такие разные хозяйственные уклады, как русская община (исключавшая, кстати сказать, всякую необходимость пользоваться замками в наших деревнях), дореволюционный российский капитализм, тоталитарный социализм н, наконец, «новый русский* капитализм? И почему именно зтот последний дал такой взрыв всяческого воровства, расхнти-тельства и коррупции причем взрыв не «одномоментный», л растянувшийся (и продолжающий «растягиваться») на целый не-торнческий период, какого не знал ни дореволюционный российский капитализм, кн тоталитарный социализм?
Пытаясь оценить, хотя бы предварительно, культур но-историческую значимость этого факта, следовало бы прежде всего поставить собственно социологический вопрос. Вопрос о «консенсусе», как сказал бы О. Конт, или «избирательном сродстве«, как любил говорить М. Вебер, между экономической коррупцией, проникающей во все лоры общества» с одной стороны, и тотальной эрозией культуры, деградирующей на наших глазах, — с другой. И, стало быть, вопрос о социально-экономической природе и культурно-историческом своеобразии того типа капитализма, на почве которого произошла эта «смычка», столь же прискорбная, сколь н унизительная для нашего отечества. Так же как и вопрос о социально-псих о логическом типе «нового русского» капиталиста, волею судеб (и власть имущих «приватизаторов«, вручивших ему общенародную российскую собственность) ставшего демиургом новой, «радикал-демократической* России. Нам важно понять, вляя эту ироблему в широком культурно-историческом контексте, социально-экономическую подоплеку коррупции, пронизавшей общество во всех его измерениях, на всех его уровнях, включая высочайшие а «тончайшие».
Чтобы подойти к ответам на эти и подобные им вопросы, нужно прежде всего теоретически отрефлектировать очевидный факт существенного отличия уже самого происхождения «нового рус-
ского» капитализма от генезиса как латиноамеркклнекого, так и всех иных на известных нам разновидностей «колониального» или «полуколониального* капитализма, возникавших в минувшем веке в странах «третьего мира» под влиянием — когда менее, а когда и боле« активным (если не агрессивным) — лидирующих капиталистических стран.
Только учитывая это коренное, генетическое отличие, можно понять, что кульбиты и парадоксы нашего нынешнего капитализма не суть некое патологическое отклонение от «нормы», за которую молчаливо принимается все тот же современный западный капитализм. Ибо само это представление о капиталистической норме, принимаемой за непререкаемый образец, покоится на все том же догмате о существовании одно го-единственно го типа капитализма, причем как раз не того, с каким мы имеем дело в нынешней России, если говорить о доминирующих здесь социально-экономических тенденциях* Их следует соотнести с совсем другим типом (если хотите, прототипом) капитализма, и тогда упомянутые явления уже не будут выглядеть столь парадоксальными, какими кажутся до сих пор, В этом (втором) случае о процессах, возобладавших в нашей экономике, можно сказать словами Шекспира: пусть это и безумие, но в нем есть система, И именно своя система, определяемая тем капиталистическим «прообразом», по пути к осуществлению которого российская акономика двинулась реально.
2. М, ВЕБЕР О ДВУХ ТИПАХ КАПИТАЛИЗМА
Надо сказать, что догматическое представление о единственности «нормального» типа капитализма входит в противоречие не только с нашим повседневным опытом, но н со строго продуманной теорией М. Вебера, основанной на его скрупулезных истори-ко-экономических штудиях. Речь идет о до сих пор не оцененной концепции, согласно которой существует но крийней мере два культурна- исторических и социальной ко комических типа капитализма, Один из них общеизвестен как современный западный (если иметь в виду его возникновение на Западе и на заре Нового времени); другой же, как правило, остается вне поля зрения, ибо возник и функционировал (причем подчас вовсе не безуспешно) за пределами нового летоисчисления, отвоевывая для себя жизненное пространство в «порах» самых различных цивилизаций библейской'Древности. Отличая от современного промышленного капитализма античный (который мы будем здесь называть «архаи-
ческим»), Вебер прежде всего обращает внимание именно на его непромышленный, характер, поскольку, по утверждению этого со-циологически искушенного экономиста, древность не знала промышленности в точном — социально-экономическом — смысле, а то, что историки именовали «античной промышленностью», не заслуживало такого названия.
Этому другому капитализму Вебер давал различные определения — авантюрно-политический, фискально-спекулятивный, тар-го но-ростовщический, акцентируя таким образом непромышленные источники и способы добывания «стартового капитала» и его последующего приумножения. Здесь, в атом комплексе источников, средств и методов образования и приумножения капитала, находящихся в «избирательном сродстве» друг с другом, и искал Впбер ту общность черт различных «капиталномов», возникавших уже в глубокой древности, которая позволяла ему объединять их, решительно противополагая современному западному кал ига л из-му. Хотя (мы должны подчеркнуть со всей определенностью) этот другой капитализм, за которым едва ли не более чем трехтысяче-летняя история, дожил, согласно тому же Беберу, и до наших дней, все еще продолжая свое существование в «порах» современного капитализма, так или иначе приспосабливаясь к его исторически изменявшимся «правилам игры».
Первое, что обращает на себя внимание при сопоставлении «нового русского* капитализма с «архаическим*, это общность их «первоисточника* — предпочтительной сферы добывания стартового капитала и его последующего приумножения' «Архаический* капитал добывался главным образом в областях, находящийся на большем или меньшем отдалении от собственно производственной сферы» И в зтом смысле он мог быть каким угодно — «потребительским* или просто паразитическим, «распре делите л ьским* или откровенно хищническим, но никак не продуктивным, который добывался бы с помощью массового производства продукции, реализуемой затем на рынке в процессе мирного (добровольного) эквивалентного обмена. Вот почему античный непромышленный капитал чаще всего предстает как грабительский, но никак не стимулирующий общественное производство, о котором в деловой переписке капиталистов древности никогда не заходит речь всерьез, как о чем-то первоочередном и решающем. Возникает, же он — ЧТО Здесь особенно важно — вообще независимо от продуктивно-производственных усилий его обладателей, от какого бы то ни было» пусть даже косвенного и многократно опосредованиого» участия в процессе производства потребительских благ, и в этом смысле пред-
ставляет собой не-, если не коняфпродуктиняый (расхитителъский) способ сколачивания капиталов» В лучшем (спекулятивно-ростовщическом) случае — делая деньги из денег же или, как у нас говорят, «из воздуха*. Хотя фактически этот чисто денежный «навар* есть незаконное присвоение результатов труда всего общества, точнее, всех фактических производителей материального — и духовного — общественного продукта.
Капитал, возникшим таким образом, является непромышленным потому, что — как решительно утверждал М. Вебер, полемизируя с крупнейшими немецкими историками Т. Моммзеном и Э, Майером, впервые зафиксировавшими (на основании тщательного исследования многочисленных игл-орических источников) факт существования капитализма в глубокой древности, — античность вообще не знала промышленности в современном, социологически точном смысле слова, предполагающей соответствующую организацию труда. И сегодня мы убедились, что такой тип капитализма, имеющий свою имманентную «норму*, отличную от той, каковая релевантна для современного промышленного капитализма, возможен как факт, на который можно указать пальцем.
Принципиальное различие генезиса двух разных типов капитализма предполагает соответственно противоположность социальных фигур, доминирующих типов капиталиста — наиболее активного функционера преобладающего способа делания денег и сколачивания капитала, — каковые определяют судьбу соответствующего типа капиталистической организации. Есть «современный западный» капитализм, предполагающий соответствующий тип его «организатора*-функционера. Но есть, оказывается, также и * дальневосточный* капитализм, равно как и соответствующий социальный тип капиталиста, в чем-то похожий на «классический» современный, но в чем-то отличающийся от него. Как существует и «латиноамериканский* тип капиталиста, отличающийся от двух названных еще больше, чем каждый из них от других. И, что еще важнее, есть «архаический» социокультурный тип капиталиста, достаточно близкий с преобладающим у нас типом «нового русского» Капиталиста.
Как он возник и почему стал доминирующим? Ответить на этот вопрос можно, лишь разобравшись в сакраментальной тайне зачатия нашего современного капитализма, что расшифровывается на языке банальной житейской прозы как секрет приватизации государственной собственности, которая могла бы, наконец, стать, но так и ие стала, действительно общенародной собственностью не только абстрактных «всех», но и конкретно каждого.
Э. НЕСКОЛЬКО ПОПУТНЫХ
ОБЩЕ МЕТОДОЛОГИ ЧЕС К ИХ СООБРАЖЕНИЙ
Попытаемся подойти к нашему вопросу с тпипологически обобщающей, а ие только с «уникализирующе-индивндуализирующей» точки прения. Необходимость сочетания этих двух подходов, известных в логике как генералкзуюшкн (или комотетическнЙ) и индивидуализирующий (ндиографический), возникла для нас в связи с осознанием бесперспективности толкования сущности и происхождения «нового русского« капитализма как некоего столь же «случайного», сколь и «иатологи чес кого» отклонения от западной «модели», рассматриваемой как единственно возможная «норма». Самые важные и характерные их отличия имеют не ситуативный, но более фундаментальный, типологический характер, ибо все здесь говорит не о более или менее случайном «уклонении» от западного прототипа (о котором, кстати, вполне можно было говорить и применительно к дореволюционному российскому капитализму), а о принадлежности совершенно иному типу, по отношению к каковому также вполне допустимы отклонения, однако они будут совершенно иными, чем упомянутые выше, именно генетически. Иными словами, коль скоро мы приходим к необходимости признать два типа капитализма, то должны говорить и о двух типах «случайных отклонений», каждое из каковых имеет смысл лишь в границах соответствующего «прототипа» (или, как предпочитают писать сегодня, «архетипа»).
Первым, кто концептуализировал эту проблематику, был опять-таки М. Ве&ер, посвятивший тщательной разработке вопроса о двух культурно-исторических и социально-экономических типах капитализма почти двадцать лет, В значительной степени его неоднократные возвращения к данной проблематике стимулировались многолетним спором с ближайшим коллегой и в то же прсмя главным оппонентом В. Зомиартом — автором фундаментального исследования «Современный капитализм», вышедшего в 1902 г. |Д|. Об этом свидетельствовал, в частности, факт появления непосредственно вслед аа названным трудом цикла всборовских статей (1904—1905) под общим заглавием «Протестантская этика и «дух» капитализма» [1], основная идея которых находилась в «контрапунктическом» отношении к концепции Яомблрта. В противоположность автору «Современного капитализма», чья мысль в общем двигалась в русле монистического представления К, Маркса о капитализме как единой (и единственной в своем роде) общественно-экономической формации, автор данных статей и выдвинул спою идею двух капнталнзмов: современного западного, который Вебер
характеризовал как «буржуазный» (бюргерский), «промышленный» и «рациональный», развившийся и утвердившийся в Новое время в Европе, а затем в США; и капитализма, который мы здесь называли «архаическим» (хотя сам автор не пользовался этим термином, поскольку утверждал, что «другой» капитализм возник, повторим, еще в «порах* древнейших цивилизаций, дожив, однако, со своими основными типологическими особенностями вплоть до нашего времени). Само это стремление расширить хронологические рамки капитализма, доказав, что он существовал еще в античности, возникло не у одного лишь автора «Протестантской этики*. Здесь он следовал за уже упоминавшимися крупнейшими немецкими историками Т. Моммзепом и Манером, однако в отличие от них считал (и убедительно доказывал это), что «архаический* капитализм — не совсем тот, а во многих отношениях совсем не тот, который сопрягается с понятием «современный капитализм*, даже если взять его в самом широком смысле.
Впрочем, дело здесь не только в общей постановке вопроса: для нас гораздо важнее, что при атом, выделял специфические особенности, существенно отличающие «архаический» капитализм от современного западного, Вебер обращает внимание на то, что, с нашей сегодняшней точки зрения, поражает далеко идущим сходством* даже родством (разумеется, типологическим) с «новым русским» капитализмом. Л как раз оно-то, это типологическое родство, и образует тот фон, на котором мы только и могли бы адекватно постичь «истинный исток и тайну» (как сказал бы молодой Маркс) нашего нового капитализма.
Итак, вспомним, о каких особенностях античного капитализма идет речь у самого Бебера* А для этого обратимся к его работе «Аграрная история древнего мира*, опубликованной в 1909 г., поскольку в ней углубляется и конкретизируется веберовская идея •дивергенции* античного и современного типов капитализма. Основное н бросающееся в глаза отличие первого из этих «типов хозяйственной организации* [2, с. 6] от второго он усматривает в том, что античность, не акая промышленности в современном техническом, социологическом и экономическом смыслах этого слова, не знала и такого важнейшего орудия и средства образования и приумножения капитала, каким располагает современный капитализм, потому и являющийся прежде всего и главным образом высокопродуктивным индустриальным капитализмом.
«Среди составных частей капитала, — писал М, Вебер, имея в виду античный капитал, — разумеется, отсутствуют все те средства производства, которые созданы техническим развитием последних двух столетий и составляют нынешний "постоянный
каиитал".,. Среди способов эксплуатации капитала отступает на задний план помещение капитала в промышленность и, в частности, в "крупные производства" в области промышленности; напротив, прямо доминирующее значение имеет в древности один способ эксплуатации капитала, который в настоящее время по своему значению совершенно отступил на задний план: ¿осуёарст-ленный откуп» [2, с. 19],
Отсюда один из первых терминов» какой употребляет Вебер для того, чтобы противопоставить «архаический» капитализм современному промышленному: «политический* капитализм, т. е, капитализм, связанный своей пуповиной с фискальной политикой государства. Речь идет об «архаической» разновидности государственного капитализма (очень напоминающей нашу теперешнюю), когда государственная власть, отказываясь от части «своей» (у нас она считалась общенародной) собственности в пользу капиталистов, систематически «подкармливала» их, держа на коротком, а подчас и не очень коротком» поводке. И делалось ато до тех пор, пока «заматеревший» младенец не становился достаточно сильным для того, чтобы не просить, а властно требовать государственной «подпитки», диктуя властям собственные правила финансово-политической игры и внутри страны, и за ее пределами. Так что капиталисты фактически «откупали» теперь у государства уже не те или иные отдельные привилегии и «хлебные» должности, а саму его власть — право принимать общеполитические решения- Так возникала ситуация непримиримой борьбы за власть между государством и «архаическим» капитализмом, которая, как утверждал М, Вебер (солидаризировавшийся в атом отношении с Т. Моммзепом и Э. Майером), определяла гораздо большее, чем можно было бы предположить, не только в античной истории, но н в нашей современной.
Но кроме того, что у нас обычно называют в подобных случаях «государственной кормушкой», в аптичпости, как и в наше время, существовали и иные непромышленные источники накопления и приумножения капитала, равно как и соответствующие типы капиталистов непроизводительной ориентации. Речь идет о капиталистах «архаического» типа, чья «хозяйственная деятельность», подобно деятельности привилегированной страты «откупщиков», •не была еще ориентирована в первую очередь ни на рациональное использование капитала посредством внедрения его в производство* ни на рациональную капиталистическую организацию тру-да* [2, с. £0]. Все разновидности капиталистической (мы это подчеркиваем, учитывая здесь возможность терминологического не-доразумення) деятельности Вебер относит к *докапиталистичв
г>гой» эпохе (включая в нее и капиталистическую «архаику»), чтобы противопоставить ее новой •— эпохе современного, т, е, промышленного, капитализма, предполагающего совершенно иные, чем прежде, способы накопления и приумножения капитала♦ Они лишь отчасти (и, как правило, на первых порах) вступают в «мирное сосуществование» с прежними (традиционными), но гораздо чаще утверждают себя, преодолевая их ожесточенное сопротивление, что вызывало (и до сих лор вызывает) более или менее острые и глубокие конфликты между ними, какими отмечена вся история современной капитализма.
Taje что же это за разновидности непромышленной капиталистической деятельности, В Принципе исключавшей «специфически западное современное рациональное предпринимательство* t и соответственно какие типы самих капиталистических предпринимателей существовали, по Веберу, уже в «седой древности»? В одном из позднейших примечаний к первой статье (она же глава) своей «Протестантской этики* он пишет, лишний раз подчеркивая противоположность двух культурно-исторических типов капиталистической деятельности: +Л1ы имеем здесь, конечно, в виду капитализм как специфически западное современное рациональное предпринимательство* а не существующий во всем мире в течение трех тысячелетий — в Китае, Индии, Вавилоне, Древней Греции, Риме, Флоренции и в наше время — капитализм ростовщиков, военных поставщиков, откупщиков должностей и налогов, крупных торговых предпринимателей и финансовых магнатов» [1, с. 118]. Здесь на первом месте — уже не откупщики, как в работе об аграрной истории древнего мира, а именно ростовщики. И это выведение их на передний план, пожалуй, больше отвечает паразитарной природе «архаического» (напомним, рабовладельческого по своему происхождению и той роли, какую играло рабовладение среди первоначальных разновидностей капиталистической собственности) капитализма, его изначальной «дистан-цированности» от сферы продуктивного применения капитала. Го-воря о «капитализме ростовщиков», Вебер имеет в виду его органическую связь с торговлей деньгами — разумеется, крупными, отдаваемыми «взаймы» государству или тем, кто персонифицировал его в каждый данный момент, под немалые проценты. Этот вид круп но капиталистической деятельности заставляет нас вспомнить (кроме всего прочего) о той, что совсем недавно практиковалась у нас ка «рынке ГКО* — государственных краткосрочных обязательств, которые продавались «денежным людям» (или «структурам») под проценты, поражающие своими размерами даже видавших виды западных наблюдателей,
Другую разновидность «архаической* капиталистической деятельности, упомянутую Вебером тта втором мосте («военных поставщиков*), мы могли бы и опустить, поскольку она, что называется, «имеет место» и в условиях современного промышленного капитализма. Однако следует помнить, что в античности эта деятельность развертывалась при отсутствии промышленных источников «добывания» капитала, заменяя их и тем обеспечивая ей первостепенную роль в формировании и функционировании «архаического» капитализма. Если говорить о нашей ситуации» то у нас военные поставки (непример, в период чеченской войны, развязанной в пределах одного государства) имели своим источником не развитие, а, наоборот, развал военной промышленности, разбазариваемой в условиях хаотической «демилитаризации» страны, усугубляемой целенаправленным присвоением ее собственности. Не случайно, судя по одной из примечательных обмолвок А. Лебедя, некий высокопоставленный финансовый олигарх советовал ему «не спешить» с окончанием чеченской войны, имея в виду связан-ные с нею торговые перспективы. Во всяком случае, учитывая названные здесь обстоятельства (плюс потребность в оружии «криминальных структур»), можно заключить, что «военные поставщики» сыграли в формировании «нового русского» капитализма, столь похожего на «архаический», ничуть не меньшую роль, чем все те, кого Вебер упомянул в приведенном выше фрагменте.
Таким образом» «новый русский» 1сяпитализм, ведущий к пс-уклонному спаду промышленного производства (в конце концов даже в добывающей промышленности) и все дальше заходящей деиндустриализации страны, пагубные последствия которой мы испытывали на протяжении десятилетнего периода реформаторства, создавал и все еще создает экономически адекватную для себя почву, вполне аналогичную той, на какой произрос в свое время античный капитализм, И хотя исходные пункты этих двух разновидностей одного и того же типа «капиталистической деятельности» были радикально различными, все-таки сошлись они в одной и той же точке, блокирующей промышленное развитие, лишающей его культурно-Исторических и социально-экономических перспектив. Купец-ростов щи к, купец-откупщик, купец-поставщик, наконец, купец-чиновник, создающий свой капитал с помощью взяточничества, — таковы фигуры капиталистов^ таковы социальные типы, каковые доминировали, согласно Веберу, в условиях «архаического» капитализма трехтысячелетней давно-
сти, доминируют теперь и у нас, оттеснял на задний план фигуры, типичные для современного промышленного капитализма.
...Тогда как Же нам определить «новый русский» капитализм? Судя по всему, тот факт, что мы имеем с ним дело сегодня, еще не дает никаких оснований считать его современным капитализмом. Типологически он гораздо больше схож с «архаическим» капитализмом, заставляя ожидать от него то же самое, что он неизменно демонстрировал и продолжает демонстрировать сегодня на Западе.
Само собой разумеется, это не единственный тип капитализма, с каким мы имели дело в последние десять лет. Наряду с ним на протяжении всего этого периода возникали, что называется, «ростки» капитализма принципиально иного, промышленного типа. Однако они вновь и вновь подавлялись представителями другого — спекулятивно-авантюрно го — капиталистического типа. И лишь в самое последнее время возникают противоположные тенденции, вселяющие надежду на выход из описанной ситуации. Впрочем, это тема совсем другой статьи.
ЛИТЕРАТУРА
I, Вебер М. Протестантская тгика и дух капитализма: протестантскиесекты и дул капитализма Вевер VI Избранные произведения. VI : flpoj рссс, I9VD.
2 Beftep Ai. Аграрной истории дрен него vi upa. М.: Ичл-&о МиС Сабашниковы* Jfi. i.].
3, Зомпарп) В. Современный капитализм. M.-J1 , 1931, Т. 1, (I пилу юм); М.-.1., 1930 Т, 3,(2 полутом)
