CC BY
122
Г.М. Казакова
РОССИЙСКАЯ РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: СОВРЕМЕННЫЙ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ДИСКУРС
«Идентичность» восходит к латинскому idem, т. е. тот же самый и обозначает тождественность, одинаковость, совпадение чего-либо с чем-нибудь. Условием идентификации является то, что идентифицируемое характеризуется отчетливо выраженной сущностью. «Нечто признается идентичным с самим собой, если оно, во всех рассматриваемых обстоятельствах, остается одним и тем же, следовательно, оно может идентифицироваться или идентифицировать себя как то же самое. В последнем случае можно говорить о "самоидентификации"» (11, с. 36).
Наличие регионального самосознания и региональной идентичности является форматирующим признаком региона как субкультурного локуса. Осмысленное пространство региона потому и существует, что есть людское сообщество, члены которого считают себя принадлежащими к данному региональному сообществу. Это означает, что если нет сообщества людей, считающих себя жителями определенной территории (региона), то и нет самого региона как смыслового, а не географического пространства. Существует и обратный процесс, когда инерция обозначения формирует идентичность. Каждое новое поколение живущих в регионе познает и признает его как бы заново, эта осмыслительная и опытная процедура основывается на уже зафиксированномобра-зе прошлых поколений и на памятниках материальной среды. Это отправной «физический» момент идентичности.
Культурологический подход к изучению региональной идентичности имеет свою методологическую «вертикаль» и «горизонталь». Вертикальное направление -это изучение региональной идентичности в сложносоставной пирамидальной системе социальной идентичности, а также ее собственной иерархизированной структуры. Горизонтальное направление - это проблема культурной дифференциации регионов в составе единого государства, проблема границ региональных различий.
Региональная идентичность является разновидностью социальной идентичности. При этом социальная идентичность рассматривается как продукт многоплановых социальных взаимодействий и между отдельными агентами, и между ними и элементами
социальной структуры, включая доминирующие дискурсы и социальные практики; а не как нечто данное индивиду от рождения (конструктивистский и примордиальный подходы) (2). Так же как любая разновидность социальной идентичности, региональная идентичность конструируется как сопоставление по принципу «мы - они». В качестве осей структурирования региональной идентичности выступают: выбор Другого в качестве объекта для сравнения и выбор отношения к Другому (господство - подчинение, друг - враг, кооперация - конкуренция). При этом природа региональной идентичности усложняется тем, что выбор значимого Другого происходит на нескольких уровнях: объектами для сопоставления служат другие регионы, федеральный Центр, Россия в целом, другие страны, а также реальное и/или воображаемое прошлое, настоящее и будущее самого региона.
Место региональной идентичности в иерархичной пирамиде социальной идентичности определяется в системе иных идентичностей: национальной, этнической, территориальной, локальной. При этом роль и значимость региональной идентичности относительно перечисленных оппозиций оценивается исследователями по-разному: ряд ученых утверждают о региональной идентичности как о «фундаментальной» (9, с. 36); как цивилизационной константе (7, с. 157). Другая позиция утверждает слабое проявление региональной идентичности,ее «неулавливаемость» и «неочевидность» и, как следствие, трудность ее изучения (1, с. 123).
Подобная амбивалентность и неустойчивость региональной идентичности в России во многом связана в неопределенностью роли самих регионов - тех территориальных образований, границы которых задают ее рамки. Эта роль неоднократно менялась и в прошлом, и в настоящем в силу ряда внешних и внутренних обстоятельств. Внешние обстоятельства - это переменная динамика отношений регионов с Центром и многократное реформирование территориального управления страной. Внутренние - это наличие «вызовов» (В. Гельман, Т. Хопф) региональной идентичности, которые существуют на нескольких уровнях идентификационной пирамиды. На локальном уровне основания региональной
идентичности как целостного явления подрываются эффектами урбанизации, противоречиями между крупными и крупнейшими городами, модернизационными центрами и полупериферийными и периферийными зонами, вкоторые «проваливается» почти все остальное пространство страны и регионов. На общенациональном уровне вытеснению региональной идентичности на периферию общественной жизни и/или приданию им маргинального характера способствует активное конструирование российской идентичности. На международном уровне воздействие процессов глобализации может привести к появлению новых видов и уровней идентичности, оставляя меньше места для проявления региональной идентичности (3, с. 24).
В системе идентификационной пирамиды региональная идентичность занимает мезоуровень в отличие от национальной (макроуровень) и локальной (микроуровень) идентичностей. Но при этом степень ее развитости до последнего времени значительно уступала национальной и локальной идентичностям. Подобная ситуация давала основания говорить об «ущербности мезомасштаба» (Л.В. Смирнягин); «аре-гиональности» русской культуры, которая запечатлела только две разные позиции в отношении к пространству: «универсализм» и «элементаризм»/«местечковость»; отсутствии восприятия пространства на промежуточном, среднем, региональном уровне (Н.Н. Прохоров) (11, с. 84); о том, что региональная идентичность является «слабым» звеном в вертикально интегрированной пирамиде уровней идентичности и формируется по остаточному принципу, заполняя собой дефицит других проявлений идентичности (Н. Петров) (10).
Подобная ситуация сохраняется по сей день. Но важно отметить, что динамика роста региональной идентичности по сравнению с общероссийской, формирование которой идет параллельно, имеет настолько «взрывной», «реактивный», опережающий характер, что позволяет прогнозировать через 20 - 30 лет глубокие структурные изменения в русском этносе и его «полураспад» на региональные группы в связи с тем, что молодые поколения в условиях вакуума идей и ценностей выбирают для себя именно региональную идентичность (13).
В целом в настоящее время региональная идентичность не противоречит общероссийской национальной. Можно утверждать о принципе «комлементарности» различных видов и масштабов идентичностей. В динамике соотношений национальной,
региональной и локальной идентичностей существует одна закономерность: в условиях общества со сложившейся и устойчивой национальной идентичностью региональная идентичность в иерархии идентичностей не выходит на первый план. В условиях кризисного общества региональная идентичность может составить конкуренцию национальной, тем самым поставив под угрозу единство страны. Потребность в стабильном обществе и государстве вновь возвращает социум к необходимости увязывания общенациональных интересов с интересами регионов.
Региональная идентичность напрямую не сопряжена с этническими характеристиками населения. Россияне в большей мере осознают себя жителями соответствующих территорий, чем представителями этнических групп. Достаточно высокую территориальную консолидацию демонстрируют регионы, где преобладает русское население (10). Социологические опросыподтвер-ждают, что региональная идентичность не обязательно нуждается в этнической базе, а этничность как таковая не является достаточным основанием для становления региональной идентичности. Региональная идентичность интегрирует этнически разнородные элементы, является основанием для поликультурного единства населения региона. Она предполагает понимание социума любого уровня в гражданском, а не в этническом смысле.
Что касается соотношения понятий «региональная» и «территориальная» идентичность, то в специальной литературе сосуществуют три позиции:
1) тождественность этих понятий;
2) территориальная идентичность как часть региональной (в этом случае имеется в виду многослойность региональной идентичности и существование в ней локальных уровней -малых территорий: город, село, местность);
3) и наоборот, - региональная идентичность рассматривается как один из пяти структурныхуровней территориальной идентичности: локальный, субрегиональный, региональный, макрорегиональный, общенациональный уровни (Н. Петров) (10, с. 126).
На наш взгляд, к культурологическому пониманию региональной идентичности бли-жепозиция, согласнокоторой территориальная идентичность - это чувство сопричастности с конкретной территорией, мера осознания степени ее самобытности и пространственных пределов (6, с. 87) (географически пространственная характеристика); а региональная идентичность - это форма
проявления культуры укорененности, интегрирующая в пределах определенной территории местные проявления российской (цивилизационной) идентичности и различные региональные характеристики (ссоциокультурная характеристика).
Агентами в сфере конструирования региональной идентичности выступают: Центр в лице общероссийских властей, который в разное историческое время задавал как скоординированный, так и состязательный, конкурирующий контекст конструирования региональной идентичности; весь социум региона (коллективный агент), который формирует определенный тип воспроизводства территориальной общности - «паттерн регионального развития»; ряд региональных институтов: региональные администрации, местные отделения политических партий, региональные политические движения, институты образования и культуры и т.д.
«Горизонталь» региональной идентичности определяется границами. В зависимости от привязки региональной идентичности, ее границы будут представлять либо жестко закрепленную конструкцию, либо не будут тотальными, всеохватными. Российская региональная идентификация преимущественно привязана к административным единицам, которые оказывают определяющее воздействие не только на официальные, но и на обыденные идентификации (Л.В. Смирнягин (12), Н. Петров (13)). В этом случае границы конкретны и очевидны. Но здесь необходимо иметь в виду следующее качество государственного административно-территориального деления: как правило, его сетка формально закрепляла исторически определившиеся границы. В этом смысле в России «административная граница стала не просто политической, но политико-культурной реальностью» (14, с. 98). Для формирования региональной идентичности принципиальное значение имеет историческая зрелость, устойчивость границ, а также степень их проницаемости, определяемая соотношением их барьерных и контактных функций. Меняясь на протяжении веков, границы между регионами, между регионами и Центром, между регионами и макрорегионами (с 2000 г. - федеральными округами), между регионами и иностранными государствами, между Россией и Европой влияли на конструирование региональной идентичности. Изменение административных границ рано или поздно «переваривалось» населением, которое постепенно меняло идентичность и/или выражало лояльность к новому центру.
С другой стороны, в России существуют «макрорегионы» - такие, как Поморье, Север, Поволжье, Урал, Сибирь, Приморье, Северный Кавказ и т.д., которые представляют собой особые территории со сложившейся системой хозяйствования, экологии, социально-духовных отношений и ментальности. Идентификация в данном случае идет в привязке к крупным географическим ареалам. В этом случае границы нечетки, размыты, диффузны, представляют собой широкие переходные зоны. Это динамические образования, которые форматируются чувством тождественности действующих в данном пространстве людей. Границы в данном случае функциональны. То есть в этом случае диалектика процесса заключается в следующем: с одной стороны, граница задает региональную идентичность, с другой - чувство региональной тождественности, общности маркирует границу.
Еще более размыты и неявны границы, если региональная идентичность имеет привязку к субэтническим (лингвистическим) группам, сохранившим свою самость - казаки, старобрядцы и др. Р. Туровский называет подобную идентификацию культурно-провинциальной.
Внутренняя структура региональной идентичности также сложно иерархизи-рована и исследователями интепретиру-ется по-разному в зависимости от оснований (7, 9, 10, 13).
На наш взгляд, в структуре региональной идентичности можно выделить три тесно взаимосвязанных компонента: региональное самосознание, региональные ценности и региональный менталитет.
Региональная идентичность и региональное самосознание - настолько близкие понятия, что зачастую синонимичны. Однако разница между ними выявляется как различие состояния и процесса. Но подобное разделение возможно лишь теоретически для понимания сущностных основ идентичности и самопознания. В реальности региональное самопознание несет в себе природу и состояния, и процесса. Оно и состоялось, и подвижно, изменчиво, реагируя на происходящие в регионе изменения, отражает их в себе, влияет на региональную культуру.
В случае регионального самосознания его носителем выступает совокупность людей, представляющих тот или иной регион. Это есть осознание региональным сообществом своих нравственных ориентиров, идеалов и мотивов поведения, своих знаний,
целостная оценка самих себя как мыслящих и чувствующих существ, выбор определенного способа своего бытия. Аналогично этнокультурному сознанию (8, с. 32 -33), его можно выявить посредством последовательных во времени и взаимообусловленных рефлексивных процессов:
- осознанной дифференциации региональной общности;
- региональной идентификации в соответствии с доминирующим основанием социальной консолидации;
- региональной мифологизацией, создания особой символической реальности;
- формирования авто- и гетеростерео-типов, обусловленных не только осознанием, но и оценкой качества собственной региональной инаковости, выработки субъектных самоидентификатов;
- осмысления региональных культурно-исторических целей и интересов социокультурной общности, фиксирующего ее выход на новый уровень развития.
Региональное самосознание играет роль интегратора социально-культурных процессов в регионе. При этом оно может выразить свою роль, пользуясь языком как «партикуляризма», так и «империализма» (М. Прохоров), преодолевая тем самым свою вторичность с позиций как локально-местнических, так и имперских установок.
Региональное самосознание есть самовыделяющееся таксономическое сознание жителей региона. Оно является глобальным ресурсом развития регионов на фоне потери других ресурсов, источником формирования новой политической культуры России.
Помимо регионального самосознания социокультурным механизмом институа-лизации региона выступают и региональные ценности, совокупная целостность которых интепретируется современным культурологическим знанием как региональный этос (4, с. 155 - 156). Региональный этос - система ценностей и духовных предпочтений, стереотипов мышления и правил поведения, которые исторически сложились на данной территории и определяются базовыми природно-географи-ческими и социально-экономическими характеристиками реального регионального бытия. В каждом регионе существует своеобычный этос, природные, исторические и социокультурные характеристики которого следует воспринимать как высокую значимость и для территории, и для страны, и для мира в целом (5). Отраженный в сознании региональный этос становится
основой регионального самосознания, маркером региональных культурных различий.
Современной наукой в число актуальных концептов культурологии вводятся категории регионального менталитета и региональной ментальности. При этом под менталитетом подразумевается фундаментальная устойчивая структура сознания, отличающаяся стабильностью и постоянством, в то время как ментальность характеризуется гибкостью, вариативностью психических процессов, состояний и форм духовной деятельности.
Региональный менталитет - наднационально-территориальная форма субъективности, связанная с определенной геогра-фо-социальной территорией. Но, будучи групповой характеристикой большой общности, региональный менталитет не монолитен, часто противоречив и может распадаться на разнообразие специфических стереотипов мнений и действий. Региональный менталитет является общим фундаментом социокультурных процессов на локальном уровне.
Итак, региональное самосознание, региональный этос и региональный менталитет составляют три основных компонента региональной идентичности, ее статического бытия.
Сущностные характеристики региональной идентичности реализуются через ряд функций. Во-первых, региональная идентичность является культуромарки-рующим основанием региона; во-вторых, она является инструментом сплочения территориальной общности на пути достижения цели, соответствующей региональным интересам, и воссоздания специфической коллективной социальности; в-третьих, она задает норму антропологического воображения, те образы человека и человечности, которые считаются приемлемыми и желательными в рамках данного сообщества и с которыми человек сверяет все свои деятельности и досуги; в-четвертых, региональная идентичность дает удовлетворительное ощущение существования индивида среди «таких же как я»; наконец, она является продуктом «коллективной памяти», воспроизводя и приумножая ее и т. д. Вот почему принцип сохранения исторической судьбы, обозначенный Л.Н. Гумилевым, зачастую переформулируется исследователями в принцип сохранения культурной идентичности, а значит и региональной идентичности как ее разновидности.
Примечания
1. Белобородова, И.Н. Региональная идентичность как фактор формирования социально-территориальной общности: этнокультурный подход к определению исследовательского поля (на примере Русского Севера) / И. Н. Белобородова // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999. С. 208 - 232.
2. Бергер, П. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Медиум, 1995.
3. Гельман, В. Введение / В. Гельман, Т. Хопф // Центр и региональные идентичности в России: под ред. В. Гельмана и Т. Хопфа. Спб.; М.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге; Летний сад, 2003. С. 7 - 28.
4. Гайдуков, В. Н. Региональный этос и «москвоборчество»: феноменология политической культуры современной России/ В. Н. Гайдуков, В. Г. Осипов // Региональное самосознание...С. 151 — 163.
5. Ганопольский, М. Г. Проблемы регионального этоса / М. Г. Ганопольский. Тюмень, 1996.
6. Живенок, Н. В. Региональное социальное пространство: проблемы конструирования и трансформации (на примере Калининградской области) / Н. В. Живенок. СПб.: Наука, 2005.
7. Крылов, М. П. Теоретические проблемы региональной идентичности / М. П. Крылов // Гуманитарная география: науч. альманах. Вып. 3. М.: Институт наследия, 2006. С. 154 — 165.
8. Малыгина, И. Динамика российской идентичности / И. Малыгина // Быть русским...: коллект. монография. М.: МГУКИ, 2005.
9. Орачева, О. И. Региональная идентичность: миф или реальность? / О. И. Орачева // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М. 1999. С. 36 — 41.
10. Петров Н. Формирование региональной идентичности в современной России / Н. Петров // Центр и региональные идентичности... С. 125 - 177.
11. Прохоров, М. М. Человековедческая доминанта регионального самосознания / М. М. Прохоров //Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999. С. 79 — 98.
12. Смирнягин, Л. В. Территориальная морфология российского общества как отражение регионального чувства в русской культуре / Л. В. Смирнягин // Региональное самосознание...С. 108 — 115.
13. Туровский, Р. Региональная идентичность в современной России / Р. Туровский // http:// pubs.carnegie.ru/ru/print/56404-print.htm.
14. Туровский, Р. В. Региональные идентичности в современной России. Российское общество. Становление демократических ценностей?/ Р. В. Туровский. М.: Гендальф, 1999.
С.Л. Гертнер
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ КАК ОБЪЕКТ НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
В последние годы предметом исследовательского интереса многих отечественных и зарубежных ученых являются социокультурные формы и черты функционирования современной российской элиты. На наш взгляд, наиболее полное видение различных параметров ее деятельности может быть возможно при условии учета как классических, так и современных научно-исследовательских парадигм.
В контексте функционирования региональной элиты профессиональную деятельность мы рассматриваем как связанный с вектором реализации интересов рационально осуществляемый комплекс действий, поступков и поведения в специализированной сфере, а также возможностей, обусловленных внутри- и межрегиональными позициями и взаимоотношениями с федеральным и транснациональным субъектами. Эффективность профессиональной деятельности и в целом характер реализации
интересов определяются статусно-ролевыми, квалификационными, информационно-образовательными, духовно-ценностными аспектами и активной направленностью адепта. Примечательно, что в современных российских условиях официальное предписание максимального стремления к гармоничному соединению своих профессиональных способностей с заданными государственными и общественными институтами условиями трудовой деятельности практически наиболее достижимым является для элиты. В случае такого совпадения наблюдается то, что ученые называют поведенческим алгоритмом, или функциональным поведением (1, с. 6). Но в этом случае обозначается аспект свободы и свободы выбора в процессе выполнения профессиональных задач.
Пространство свободы элиты опосредовано соотношением профессиональных функций, формально определенных способностями, должностными инструкциями
