CC BY
37лидеров, представлялись им меньшим из зол. Это было связано с тем, что, во-первых, в отношении большевиков, как партии с социал-демократической родословной, социал-демократии Закавказья питали все же робкие надежды на их договороспосбность. Во-вторых, реальные шаги по предоставлению независимости некоторым бывшим окраинам империи, заявления о признании права нации на самоопределении вплоть до отделения, делаемые большевиками, делали их относительно более привлекательными партнерами.
Тем не менее, развитие событий показало, что бескомпромиссная позиция, занятая большевиками в условиях победы в Гражданской войне, исключала возможность выживания в какой-либо форме независимых демократических государств Закавказья, а тем более - их союзников из числа северокавказских умеренных деятелей, образовавших руководство Горской республики.
Литература и источники
1. Михайлов В., Пученков А. Добровольческая армия и Грузия в 1918 г. // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. - 2012. - №1.
2. Амбарцумян К.Р. Северный Кавказ в системе международных отношений России в период революции 1917 г. и гражданской войны// Гражданская война на Северном Кавказе: грани осмысления. Материалы Международной научной конференции / Под ред. докт. ист. наук З.В. Кануковой. - Владикавказ: СОИГСИ ВНЦ РАН, 2017. - С.11.
3. Джугели В. Тяжкий крест. - Тифлис, 1920.
4. Карпенко С.В. «Россия на Кавказе останется навсегда»: Добровольческая армия и независимая Грузия (1918-1919 гг.) // Новый исторический вестник. - 2008. - №18. - С.123.
5. АбазатовМ.А. Борьба трудящихся Чечено-Ингушетии за Советскую власть. - Грозный, 1969. - С.188.
6. Носов А. Октябрьская революция в Грозном и горах Чечено-Ингушетии. - Грозный, 1961. - С.95.
7. Победа Советов на Тереке - торжество ленинского интернационализма. - Орджоникидзе, 1983.
8. За власть Советов. - Грозный, 1967. - С.56.
9. Вачагаев М.М. Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства. 1917- 1920. - М., 2018. - С.273.
10. Бахтадзе М., Мамулиа Г. Материалы по истории взаимоотношений Грузии и Северного Кавказа (1917-1921 гг.). -Тбилиси, 2005. - С. 63-64.
11. Джавахишвили Н. Из истории сотрудничества кавказских политических эмигрантов (в период с 1921 -го до начала 1940-х гг.) // Кавказ и глобализация. - Баку, 2009. - Т.3. - Вып.4. - С. 172.
References and Sources
1. Mihajlov V., Puchenkov A. Dobrovol'cheskaya armiya i Gruziya v 1918 g. // Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal'nogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye i social'nye nauki. - 2012. - №1.
2. Ambarcumyan K.R. Severnyj Kavkaz v sisteme mezhdunarodnyh otnoshenij Rossii v period revolyucii 1917 g. i grazhdanskoj vojny// Grazhdanskaya vojna na Severnom Kavkaze: grani osmysleniya. Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii / Pod red. dokt. ist. nauk Z.V. Kanukovoj. -Vladikavkaz: SOIGSI VNC RAN, 2017. - S.11.
3. Dzhugeli V. Tyazhkij krest. - Tiflis, 1920.
4. Karpenko S.V. «Rossiya na Kavkaze ostanetsya navsegda»: Dobrovol'cheskaya armiya i nezavisimaya Gruziya (1918-1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. - 2008. - №18. - S.123.
5. Abazatov M.A. Bor'ba trudyashchihsya CHecheno-Ingushetii za Sovetskuyu vlast'. - Groznyj, 1969. - S.188.
6. Nosov A. Oktyabr'skaya revolyuciya v Groznom i gorah Checheno-Ingushetii. - Groznyj, 1961. - S.95.
7. Pobeda Sovetov na Tereke - torzhestvo leninskogo internacionalizma. - Ordzhonikidze, 1983.
8. Za vlast' Sovetov. - Groznyj, 1967. - S.56.
9. Vachagaev M.M. Soyuz gorcev Severnogo Kavkaza i Gorskaya respublika. Istoriya nesostoyavshegosya gosudarstva. 1917- 1920. - M., 2018. -S.273.
10. Bahtadze M., Mamulia G. Materialy po istorii vzaimootnoshenij Gruzii i Severnogo Kavkaza (1917-1921 gg.). - Tbilisi, 2005. - S. 63-64.
11. Dzhavahishvili N. Iz istorii sotrudnichestva kavkazskih politicheskih emigrantov (v period s 1921-go do nachala 1940-h gg.) // Kavkaz i globalizaciya. - Baku, 2009. - T.3. - Vyp.4. - S. 172.
МАТИЕВ ТИМУР ХУСЕНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры «История», Ингушский государственный университет (tmt_77@list.ru).
MATIEV, TIMUR H. - Ph.D. in History, Associate Professor Department of the History, Ingush State University (tmt_77@list.ru).
УДК 94(470)« 1920/1929»
ЯХУТЛЬ Ю.А.
РОССИЙСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ 1920-Х ГГ.: ПЕРСПЕКТИВЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ
Ключевые слова: новая экономическая политика, модернизация, кризис, компромисс, крестьянско-казачье хозяйство.
Противоречивость нэпа, сопровождавшаяся цикличными кризисами в сочетании с идеологическими доктринами правящей партии большевиков, в итоге, привели к насильственному свертыванию реформ, прервав, по определению большинства исследователей, очередной модернизационный этап российского общества. Используя модернизационный подход в изучении нэповского периода российского общества, мы отмечаем, что одним из проблемных вопросов оставался процесс включения широких слоев общества, в первую очередь среднего класса, в реализацию основных положений реформ. Чем больше была социальная база модернизации, тем устойчивее шел процесс обновления. В российском обществе 1920-х гг. такой социальной силой выступали зажиточные и середняцкие слои крестьян и казачества. Возможность изменения традиционных общинных
форм хозяйственной деятельности, быта, труда были предоставлены нэпом, но не были использованы из-за низкого уровня развития индивидуального крестьянско-казачьего хозяйства, ментальности хлеборобов. Реинтерпретация прошлого позволяет обосновать содержание проводимых реформ и оценить степень государственного регулирования и границы саморегулирования индивидуального крестьянского хозяйства и процессов модернизации в 1920-х гг.
YAKHUTL', Y.A.
RUSSIAN MODERNIZATION OF THE 1920-IES: PROSPECTS AND RESULTS
Keywords: new economic policy, modernization, crisis, compromise, peasant-cossack economy.
The inconsistency of the NEP, accompanied by cyclical crises in combination with the ideological doctrines of the ruling Bolshevik party, eventually led to the violent curtailment of reforms, interrupting, by the definition of most researchers, the next modernization stage of Russian society. Using the modernization approach in the study of the NEP period of Russian society, we note, that one of the problematic issues was the process of inclusion of the broad strata of society, and first of all, the middle class in the implementation of the basic provisions of the reforms. In the Russian society of the 1920s, such a social force were the wealthy and middle-class layers of peasants and Cossacks. The possibility of changing the traditional communal forms of economic activity, life, work were provided by the NEP, but were not used because of the low level of development of individual peasant-cossack economy, mentality of grain growers. Reinterpretation of the past allows to substantiate the content of the reforms and to assess the degree of state regulation and the boundaries of self-regulation of individual peasant economy and modernization processes in the 1920-ies.
Постсоветский период российской историографии характеризуется повышенным ростом интереса к региональным событиям, процессам обновления региональной историографии, изменениям методологических подходов к изучению истории, в том числе и истории России периода новой экономической политики. Необходимость изучения нэпа как модели реформирования переходного общества вызвана недостатком комплексных исследований по этой проблеме. Социально-экономическая и политическая история периода 19211929 гг. одна из сложных в современной российской историографии. Обращение к опыту нэпа отечественных исследователей на протяжении многих лет является показателем актуальности проблемы.
В постсоветский период по проблемам нэпа было проведено большое количество дискуссий и конференций, опубликовано немалое количество научных изданий, журнальных статей, в том числе зарубежными исследователями. На основе новых методологических подходов и включения в оборот ранее засекреченных архивных материалов вырос научный интерес и обозначались различные подходы исследователей в оценке значения и роли нэпа. Интерес исследователей был обусловлен альтернативностью нэпа и особенностями регионального развития [1,2,3,4], возможностями рынка к самоорганизации при государственном регулировании [5, 6]. Появились новые направления в изучении истории, к примеру «нэповская повседневность» [7], изучались противоречия между заявленными задачами реформ и фактическим их исполнением, причинами, приведшими к сворачиванию нэпа [8, 9]. Такой разброс в оценке нэпа во многом обусловлен чрезвычайной широкой интерпретацией нэпа и незавершённостью данной политики по политическим мотивам. На современном этапе исследователи продолжают активно изучать проблемы нэпа и причины, приведшие к прекращению курса реформ, в том числе, проблемы нэпа в деревне как альтернативы сталинской коллективизации, повседневность эпохи нэпа, кооперативное движение [10, 11, 12].
Методология и методы исследования определяются целью, задачами и источниковой базой научной статьи. Задействованные методы включают три уровня: общенаучные, общеисторические и конкретно-исторические. Общенаучные методы выступают в качестве конкретных познавательных средств. Историко-генетический метод позволил раскрыть развитие отношений взаимодействия Советского государства и общества в ходе реформ 1920-х гг. Историко-сравнительный метод применялся при анализе показателей развития индивидуального крестьянско-казачьего хозяйства в восстановительный период первой половины 1920-х гг. Источниковую основу исследования составили материалы Российского Государственного архива социально-политической истории г. Москвы, государственных архивов Ростовской (ГА РО) области и Краснодарского края (ГАКК), Центра документации новейшей истории Краснодарского края. Источники отложились в фондах местных Советских и хозяйственных органов, земельных и финансовых отделах. Документы содержат информацию об экономическом состоянии южных регионов России, уровне развития индивидуальных крестьянско-казачьих хозяйств, количественном и качественном состоянии сельскохозяйственного инвентаря, имущественном
расслоении. Источники предоставляют подробную статистическую информацию о темпах восстановления хозяйств хлеборобов Юга России.
Россия неоднократно в своей истории сталкивалась с решением задач модернизации: созданием инновационной конкурентной экономики, достижением нового качества жизни [13]. Скачкообразный характер развития страны представляет одну из главных особенностей развития России. Реформы - контрреформы в истории страны повторяются с впечатляющим постоянством [14]. Эти элементы общественного и экономического развития советская Россия демонстрировала весь период 1920-х гг. Одной из особенностей многоукладной экономики России в 1920-х гг. было то, что она не только спровоцировала, но и сохранила элементы патриархального аграрного общества: земельные общества в лице сельских сходов, традиционные формы крестьянского быта, порядок перераспределения земли.
Законодательная основа агарных отношений в 1917 г. сформировалась на эсеровских идеях. Декрет о земле, содержавший «Крестьянский наказ о земле», нашел свое отражение в последующих нормативных актах советского правительства в «Основном законе о социализации земли (январь 1918 г.) и в «Положении о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию», в которых идея уравнительного распределения продовольствия и земли не могла способствовать развитию крестьянского хозяйства по фермерскому пути [15]. Характерной чертой внутренней политики большевиков особенно в решении крестьянского вопроса в 1920-х гг. была противоречивость, непоследовательность реформ и степень роста государственных повинностей и цена, в которую обходятся обществу эти преобразования.
В годы Первой мировой и Гражданской войн произошла деиндустриализация России, в том числе натурализация индивидуального крестьянско-казачьего хозяйства и примитивизация социальной жизни. Большевики, отказавшись от непосредственного строительства социализма вынуждены были приступить к очередному в истории России этапу индустриальной модернизации, который представлял собой антикризисную модель, призванную, прежде всего, снять политическое и социальное напряжение в стране. Однако новая экономическая политика для российского общества несла не только надежды на восстановление экономики и улучшение условий жизни, ослабление политического режима, но и разочарования, во многом предопределенные активным влиянием устоявшихся традиционных форм и принципов. Этим можно объяснить причины провала нэповской политики с точки зрения модернизационного подхода. С другой стороны, процесс модернизации не носит универсальный характер и во многом зависит от исторических традиций страны и общества.
Постсоветская историография активно изучает вопрос альтернативности нэпа и тех потенциальных возможностях, которые были заложены в реформах 1920-х гг. и пытается ответить на вопрос, почему он не был реализован. По нашему мнению, «модернизационный срыв» нэпа был последствием как наличия объективных экономических причин, так и субъективных, связанных с политэлитой РКП(б), не сумевшей на основе провозглашённых новых ценностей мобилизовать творческий потенциал российского общества, который был заменен административным ресурсом.
Следует отметить те работы, в которых идёт речь о попытках модернизации сельского хозяйства в 1920-х гг. [16, 17, 18, 19]. На основании включенных в научный оборот рассекреченных архивных документов, часть исследователей пришла к выводу, что нэповская деревня продемонстрировала взаимоисключающие тенденции, но сохраняла, при определенных условиях, шансы на выход из кризиса. Этот путь развития требовал значительно больше времени. Нэп таким образом имел потенциал, способный эволюционировать и, развивая концепцию В.И. Ленина, привести к социализму, тем самым избегая социальных потрясений периода «великого перелома» Большинство исследователей считают нэп обреченным изначально и не имевшим потенциала для экономического развития, так как в основе этих реформ доминировали идеологические принципы. Эта проблема остается по-прежнему дискуссионной.
Специфика российской модернизации, неразрешенность нэпа объясняется предшествующим периодом развития России, наличием традиционных форм хозяйствования, в первую очередь в аграрном секторе экономики, в которой в ходе реформ 1920-х гг. не сложилась новая форма социально-экономической организации, способная реализоваться в системе рыночных отношений. Таким образом, нэп стал не только вынужденной мерой, как средство
решения обострившихся экономических проблем, но стал продолжением прерванной модернизации предвоенного периода (1914 г.).
Процесс модернизации общества - это некоторый компромисс традиционных элементов и новых модернизированных структур. Успех процессов зависит от того, удается ли достигнуть их единства и разрешить неизбежный конфликт ценностей [20]. Очередной этап аграрной модернизации России не был реализован не только по политическим мотивам, но и потому, что он сохранил традиционные консервативные формы хозяйствования, а властные решения правящей партии принимались на базе идеологических воззрений, не всегда отвечавших практическим потребностям экономики страны.
Одна из причин очередного срыва модернизации в российской истории заключалась в том, что социальные силы, заинтересованные в преобразованиях, не обладали институциональными возможностями. В 1920-х гг. российское крестьянство выступало с активными требованиями формирования крестьянских союзов. В южнороссийской станице эти требования звучали в контексте сохранения сословных привилегий казачества [21]. Правящая партия не поддерживала эти требования. Политическая дискриминация хлеборобов проявлялась и в многоступенчатости выборов в Советы, которая распространялась только в отношении крестьянских масс.
Руководство страны признавало, что промышленность была лишь небольшим базисом в мелкобуржуазном море отдельных производителей [22]. «Восстановительный» эффект, реализованный крестьянско-казачьими индивидуальными хозяйствами в период 1923-1925 гг., но не нашедший продолжения в последующем, свидетельствовал об отсутствии у них потенциала и возможности в дальнейшем развивать товарное производство. Так, к середине 1920-х гг. в результате активных землеустроительных работ в южнороссийской станице сформировалась социальная структура, в основе которой лежало имущественное неравенство, сгладившие частично сословные противоречия. В Кубанском округе в 1924-1925 гг. безпосевные хозяйства составляли 15%, с посевом с 4 дес. - 32,6%, с посевом от 4 до 10 дес. - 38,8% [23]. Землеустроительные работы, активно проводившиеся с 1923 г. в станицах Дона и Кубани, преследовали цель дробление общины на мелкие поселки с последующим переводом индивидуального хозяйства хлеборобов на новые формы землепользования. Однако в ходе уравнительный переделов земли крестьянская община вновь ожила и окрепла [24].
Урожайность в 1925 г. составила 95,7% к уровню 1914 г. Возросло поголовье лошадей на 12%, а крупного рогатого скота до 80% [25]. Посевные площади по Кубанскому округу в середине 1920-х гг. составляли 75% от уровня 1916 г., поголовье лошадей - 50,9%, крупного рогатого скота - 61,2%, сельскохозяйственного инвентаря - 72% [26]. Подъем сельского хозяйства в Кубано-Черноморской области начался в 1923 г. и перестал демонстрировать тенденции к росту через два года - в 1925 г. Зажиточная часть хлеборобов занималась «улучшением своего хозяйства, не интересуясь мероприятиями советской власти» [27]. Индивидуальное крестьянское хозяйство РСФСР
(1927 г.) оставалось безлошадным (37,7%), не имея потенциала для роста, при этом демонстрируя накопления в натуре в следствии отсутствия стимула делать накопления в деньгах [28].
Кроме этого мы признаем наличие огромного количества управленческих ошибок, совершенных правительством, которые негативно сказались на ходе и содержании реформ. Организационно-управленческие решения центра на местах часто приобретали искаженные формы и усугубляли общественно-политическую ситуацию в регионах. Негатив в обществе в отношении представителей правящей партии, претендовавшей на монополию власти, не способствовал формированию единства в реализации поставленной цели строительства социализма посредством индустриализации. В Донской области казаки откровенно высказывали свое недовольство проводимой внутренней политикой: «Что за план и задачи у партии, это ужас, это горе для хлеборобов» [29]. «Советская власть не дает развиваться хозяйству, лишает за это право голоса тех, которые трудятся, а лентяем дает право голоса» [30].
В Кубанском округе констатировали, что 1926-1927 гг. стал периодом завершения восстановительного процесса сельского хозяйства и наступал новый период реконструкции. Новый период развития региональной экономики, по мнению партийного руководства, был рассчитан на 15 лет [31]. Однако состояние индивидуального крестьянско-казачьего хозяйства, как последствия проведенных землеустроительных работ на классовых принципах, свидетельствовало
о низкой экономической эффективности хозяйственной деятельности хлеборобов. Окружная контрольная комиссия (1925-1926 гг.) по итогам выборочной проверки крестьянско-казачьих хозяйств с целью оценки их экономического состояния и выявления «кулацких элементов» вынуждена была признать не только рост имущественного неравенства, но и отсутствие потенциала для экономического роста. В кубанской станице были установлены основные критерии, по которым хлеборобов относили к определенной социальной группе. Так к категории бедняцких относились хозяйства с 1 лошадью и без инвентаря; середняцкие - с 2 лошадьми, 12 коровами, 35 дес. земли, при наличии ограниченного количества инвентаря; зажиточные хлеборобы владели 34 лошадьми, 56 дес. земли, 2 боронами и сеялками; кулацкие хозяйства использовали сезонных рабочих, дополнительно арендовали земельные участки и не принимали участие в трудовой деятельности.
В таких условиях дальнейший экономический рост могли демонстрировать зажиточные слои станицы, способные приобретать сложную сельскохозяйственную технику, в том числе и трактора, чья стоимость достигала 1000 руб. Однако следует отметить, что в большинстве случаев местное руководство оставляло за собой право самостоятельно определять эти признаки, что приводило к столкновениям и социальному противостоянию в южнороссийской станице. Примерное определение имущественных признаков крестьянско-казачьих хозяйств инициировало местных коммунистов к произвольному «раскулачиванию». Зачастую окрепшие хозяйства хлеборобов подвергались «раскулачиванию», тем самым провоцируя экономическую стагнацию в сельском хозяйстве [32].
На уровне массового сознания, новые ценности, провозглашенные и насаждаемые большевиками, были вписаны в рамки старых традиций, с использованием инструментов насилия, что не могло не спровоцировать противостояние со стороны части населения и как следствие неприятие приводимых реформ. Притом, что новая элита, объединенная в политическую партию, постепенно приобретала черты преемственности по отношению к предыдущей традиционной политической системе. Эти явления в общественно-политической жизни российского общества во второй половине 1920-х гг. стали доминировать, провоцирую возрождение традиционных форм российского управления, формируя очередной этап противостояния власти и общества, что вело к срыву очередного модернизационного этапа.
В 1920-х гг. Россия очередной раз не развивалась, а восстанавливалась, демонстрируя все противоречия переходного периода, с доминирующим валянием консервативных традиций российского общества. В решениях XV партийной конференции (1926 г.) было сказано усилия партии и правительства должны быть направлены на обеспечение такого расширения основного капитала, которое обусловливало бы постепенную перестройку всего народного хозяйства на более высокой технической базе [33].
Нэп исторический представлял собой непоследовательную, революционно-демократическую систему, поскольку так и не распространился на политико-управленческую сферу при всём осознании его необходимости [34]. Концепция нэпа, основанная на многоукладной экономике, возможности модернизации индивидуального крестьянско-казачьего хозяйства весь период 1920-х гг. находилась в состоянии постоянного компромисса и преодоления цикличных кризисов. Достижение общей политической платформы возможно было на основе выборов в Советы, как органов местного самоуправления, которые могли расширить социальную базу реформ и сформировать новый уровень диалога между государством и обществом. В период реформирования российского общества возникали ситуации, когда требовалось принятие не стандартных, выходящих за рамки устоявшихся традиционных методов и форм решений. Такой политический «эффект» был применен в период 1924-1926 гг. в рамках политики «Лицом к деревне». Этот период стал переломным в проводимых реформах, так как сочетал многоплановость модернизационных процессов как в экономике, так и общественно-политических процессах, что формировало социальную базу проводимых реформ.
Предпринятые попытки выйти на новый уровень реформ в 19241926 гг. не были реализованы и были прекращены по принципу: кто начал, тот и прекратил. Выборы в Советы демонстрировали рост политической активности населения, но желание контролировать политический процесс и их результаты вынудили большевиков отказаться от провозглашенных принципов политики «Лицом к деревне». Новая стратегия выборных кампаний стала активно
использоваться во второй половине 1920-х гг. Перевыборы в Советы в 1927-1928 гг. Сочинском и Туапсинском округах свидетельствовали о наличии регламентации выборов и их итогов, позволявшие правящей партии обеспечить свое доминирующее представительство в органах местного самоуправления. В ходе выборов количество лишенных избирательных прав увеличилось с 265 чел. до 590 чел. [35]. В этих условиях призывы переходить от административно-военных методов к методам самоуправления масс не получали поддержку со стороны правящей политической партии [36].
Формы модернизации индивидуально-казачьего хозяйства о которых писал Ленин В.И., были заложены в кооперации [37]. Но как справедливо утверждают исследователи, развитие кооперации проходило под непосредственным воздействием общей экономической и политической обстановки в стране. Определяющим фактором при этом была деятельность РКП(б), обладавшая монопольным правом выбора приоритетов политического курса. В зависимости от их изменения кооперации была уготовлена та или иная роль в хозяйственном механизме и советской политической системе [38]. Следовательно, не было речи о равном партнерстве с крестьянином, как хозяином, или с сельскохозяйственной кооперацией, где главным действующим лицом был тот же крестьянин.
Хлебозаготовительный кризис 1927 -1928 гг. сыграл решающую роль в завершении реформ, позволив Сталину начать новый этап социально-политических и экономических преобразований в деревне: создание колхозов и машинно-тракторных станций. Поворот большевиков к политике чрезвычайных мер в январе 1928 г. стал отправной очкой в свертывании нэпа и очередного модернизационного срыва в российской истории. Определяющим политическим событием в осмыслении нэпа и её судьбы стал апрельский пленум ЦК ВКП(б) в 1928 г. Он рассматривал два основных вопроса и один из них ход хлебозаготовительной компании. В контексте озвучивания оценок и проблем, связанных со сбором налога партийная элита выбирала между двумя стратегическими направлениями: реализация индустриальной модернизации в системе проводимых реформ или строительство государственно-командной экономики. С момента проведения XV съезда партии (декабрь 1927 г.) прошло шесть месяцев и партийное руководство на высшем форуме снова пыталось определить судьбу нэпа. В декабре 1927 г. было принято решение о продолжение курса нэпа, который продемонстрировал возможности рыночных отношений и активизировал производительные силы страны, обеспечив общий хозяйственный подъем [39].
Политическая элита вновь поднимала вопрос форсированной индустриализации, тем самым отказываясь от рыночных методов, противоречащих идеологическим установкам правящей партии. На апрельском (1928) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) доклад А. Микояна «Хлебозаготовки текущего года и организация хлебозаготовительной кампании на будущий год» демонстрировал оценку событий зимы 19271928 г. и должен был оправдать применение «чрезвычайных мер». Докладчик делал упор на наличие хлебного накопления у крестьян и на основе этих ошибочных выводов предлагал завышенные экспортные планы. Кризис хлебозаготовок А. Микояна объяснял неорганизованностью заготовительных организаций, ростом крестьянских доходов и деятельностью кулацких слоев, сопротивлявшихся мероприятием советской власти, приведших к нарушению рыночного равновесия [40]. Признавая наличие военно-административных мер воздействие пленум (докладчик) соглашался с тем, что нэп это движение к социализму, но при этом догматические взгляды большевиков о враждебности зажиточных крестьян социалистическим преобразованиям не подвергались сомнению.
Эволюция большевистского режима во второй половине 1920-х гг., воспроизводила традиционную черту российской политической власти - монополию на власть, что стимулировало властные структуры к переходу административным методам хозяйствования, что одновременно вело к отторжению со стороны общества, проводимых реформ. Так, по данным ОГПУ, 80% казаков Кавказского отдела Кубанского округа из-за методов руководства местных партийных и советских органов, уравнивания личных и имущественных прав с иногородними, сбора единого сельскохозяйственного налога относились к советской власти враждебно [41].
Нэп был в определенной степени продолжение начатой индустриальной модернизации дореволюционного периода, но имевший в 1920-х гг. явно очерченные идеологические рамки. Этот фактор стал определяющим, так как новый этап российской модернизации проходил в
особых условиях формирующейся однопартийной диктатуры при наличии многоукладной экономики. Многоукладная социально-экономическая действительность России отреагировала на нэп стихийным воспроизводством многих элементов прежнего аграрного общества [42]. Крестьянское хозяйство по-прежнему более органично воспроизводило натуральные формы своей организации, нежели товарно-рыночные [43; 44]. Двойственность политики правящей партии вела к очередному модернизационному срыву и возврату к испытанным средствам и методам российского реформирования, когда результат не оправдал ожидания основной массы населения, в первую очередь, крестьянства. Основная масса населения была объективно заинтересована в успехе реформ, но оставалась вне проводимых преобразований. Советское общество 1920-х гг. не имело действенных рычагов воздействие на властные структуры, формируя политическую культуру подчинения, основанную на жестком административном принуждении, ликвидации элементов гражданского общества.
Очередной этап реформ столкнулся с традиционными затруднениями власти в условиях ограниченности ресурсов при необходимости быстрого роста экономики страны, что в конечном итоге привело к мобилизационной модели экономики. Нэп в сельском хозяйстве, как рыночный механизм, не решил главных задач - стимулирования труда, повышения товарности, технического перевооружения. В результате, рыночные отношения, постепенно складывавшиеся в период 19211925 гг., стали сворачиваться медленно и осторожно после июльского пленума 1926 г. Проявилось это в различных антинэпмановских и антикулацких кампаниях, где частный предприниматель представлялся врагом социальных преобразований. Начался процесс внеэкономического вытеснения несоциалистического сектора из активной хозяйственной деятельности. Формирующаяся новая система управления была ориентирована на поддержку и развитие государственного сектора экономики и ликвидацию частного предпринимателя [45]. В конце 1927 г. принимается решение о разработке пятилетнего плана развития народного хозяйства, что означало завершение периода многовекторного развития многоукладной экономики.
В истории России модернизационные этапы, как правило, проходили через циклы реформ и контрреформ. Каждый этап был традиционно сопряжен с желанием отрицать прежний опыт. Поэтому начало очередного опыта модернизации связано как правило с разрушением существующих экономических и социальных институтов. Нэп не стал исключением. Реформы 1920-х гг. частично воплотив в себе элементы довоенного периода (1914 г.) оказались невостребованными на новом витке социалистических преобразований. Нэп дал возможность большевикам сохранить политическую власть в критические 1920-1923 гг., способствовал восстановительному процессу экономики страны с использованием элементов рыночной конкуренции и решил проблему продовольственного снабжения населения.
Однако восстановительный эффект продлившийся до 1925 г., стал явно проявлять признаки кризиса. Крестьянско-казачье хозяйство демонстрировало свою неэффективность. Сельская община оказывала негативное влияние на экономические процессы на селе. Община активно препятствовала хозяйственной деятельности «культурных» крестьян, препятствуя переходу к правильному землеустройству, севообороту и др. Для преодоления негативных явлений в экономике страны правящей партийной элитой были предусмотрены внеэкономические меры воздействия, которые должны были способствовать ускоренной модернизации, но при этом они привели к преждевременному завершению реформ нэпа. Очередной модернизационный этап в истории страны, основанный на рыночных методах, был прерван. Начался новый этап , обосновавший необходимость формирования государственно-мобилизационной экономики.
Литература и источники
1. Дмитренко В.П. Четыре измерения нэпа // НЭП: приобретения и потери Сборник статей // Отв. ред. Р.У. Дэвис, В.П. Дмитренко, В.А.Мау и др. - М.: Наука, 1994.
2. Соколов А.К. Историческое значение нэпа // Нэп в контексте исторического развития России ХХ века: сб. ст. // отв. ред. А.К. Соколов. - М., 2001. - С. 612.
4. Орлов И.Б. НЭП в региональном ракурсе: от усредненных оценок к многообразию // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты: [сборник] // А.С. Сенявский отв. ред. и др. - М.: РОССПЭН, 2006. - С. 33-54.
5. Бокарев Ю.П. НЭП как самоорганизующаяся и саморазрушающаяся система // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты: [сборник] / А. С. Сенявский отв. ред. и др. - М.: РОСПЭН, 2006. - С. 128-129.
6. Нэповская многоукладная экономика: между государством и рынком / Л.Н. Суворова. - М.: АИРО-ХХ1, 2013. - 304 с.
7. Гатауллина И.А. НЭПовская повседневность Поволжья: социальнопсихологический анализ «массовой маргинальности» в контексте модернизационной перспективы // НЭП: Экономические, политические и социокультурные аспекты: [сборник] -М.: РОССПЭН, 2006. - С. 481-501.
8. Мау В.А. НЭП в контексте российской революции // НЭП: приобретения и потери // Отв. ред. Р.У. Дэвис, В.П. Дмитренко, В.А. Мау и др. - М.: Наука, 1994. С. 42-53.
9. Дегтярёв Г.П. Нэп: идеологические тупики хозяйственной реформы // НЭП: приобретения и потери // Отв. ред. Р.У. Дэвис, В.П. Дмитренко, В.А. Мау и др. - М.: Наука, 1994. - С. 126-138.
10. Есиков С.А. Российская деревня в годы нэпа: к вопросу об альтернативах сталинской коллективизации (по материалам Центрального Черноземья). - М.: РОССПЭН, Фонд Первого президента России Б.Н. Ельцина, 2010. - 246 с.
11. Миловидова Н.В. Российская повседневность в условиях НЭПа: между «Традицией» и «Новацией» // Вестник Костромского государственного университета. - 2015. - №5. - С. 32-35.
12. Багдасарян С.Д., Скорик А.П. Крестьянская повседневность эпохи нэпа: досуг и праздник в южно-российской деревне в 1920-е годы. - Новочеркасск: Лик, 2012. - 239 с.
13. ЛобковА.В. Солидарная экономика. Кооперативная модернизация России (1907-1914 гг.). - М.: МПГУ, 2019. - 272 с.
14. Паин Э.А. Особенности российской модернизации и их историческая природа // Российская модернизация: размышляя о самобытности: [сб. ст.] / Ин-т Кеннана; под ред. Э.А. Паина и О.Д. Волкогоновой. - М.: Три квадрата, 2008. - С. 16-45.
15. ЖиромскаяВ.Б. После революционных бурь: население России в середине 20-х годов - М.: Берлин, Директ-Медия, 2019. - 200 с.
16. Борисов Ю.С. Производственные кадры деревни, 19171941: Цивилизованные хозяйственники или "винтики" государственной машины? - М.: Наука, 1991. - 227 с.
17. Никонов А.А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика в России (XVIII-XX вв.). - М.: Энциклопедия российских деревень, 1995. - 574 с.
18. Ковалёв Д.В. НЭП и агротехнические преобразования крестьянства в подмосковном регионе // Судьбы реформ и реформаторства в России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, 19-20 октября 2006 г. / Отв. ред. А.И. Шевельков. - Коломна, 2006.
19. Ильиных В.А. Агрономическое обслуживание сибирской деревни в условиях НЭПа: выбор объектов // Государственная власть и крестьянство в XIX - начале XXI века. Сборник статей Международной научно-практической конференции / Отв. ред. А.И. Шевельков. - Коломна, 2013. - 406 с.
20. Волкогонова О.Д. Российская модернизация и опасности авторитаризма / Российская модернизация: размышляя о самобытности: [сб. ст.] / Инт. Кеннана; под ред. Э. А. Паина и О. Д. Волкогоновой. - М.: Три квадрата, 2008. - С. 46-59.
21. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК). Ф. 8. Оп. 1. Д. 35. Л. 4.
22. Рыков А.И. Избранные произведения: сборник. - М.: Директ-Медия, 2009. - 972 с.
23. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-258. Оп. 2. Д. 312. Л. 33. Бюллетень Кубанского округа 19241925 гг.
24. Данилов В.П. История крестьянства России в XX веке. В 2 ч. Ч.2. - М.: РОССПЭН, 2011. - 831 с.
25. ЦДНИКК. Ф. 2816 (оц). Оп.1. Д. 52. Л. 156.
26. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 360. Л. 6.
27. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп.1. Д. 35. Л. 31.
28. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф.17, оп. 85. Д. 134., Л. 256.
29. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 19. Л. 320.
30. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Р-1798. Оп. 1. Д. 1386. Л. 122.
31. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Р-580. Оп. 1 Д. 189. Л. 23 об.
32. ЦДНИКК. Ф. 13. Оп.1 Д. 62. Л. 26.
33. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть II. 1925-1953. - М., 1953. - 1204 с.
34. Шепелева В. Б. Нэп, сталинизм и советская катастрофа: коллизии современной историографии // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». - 2018. - №1(17). - С.105.
35. ЦДНИКК. Ф. 6. Оп. 1. Д. 63. Л. 23.
36. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 94. Л. 30.
37. Ленин В.И. О кооперации // Полн. собр. соч. Т. 45. С. 369-377.
38. Панарин А.А. Сущность и особенности организации северокавказской кооперации в условиях нэпа // Вестник Ставропольского государственного университета. 2009/39 С. 59-66.
39. Данилов В.П. Введение. Стенограммы Пленумов ЦК ВКП (б) 19281929 гг.: исторический источник в контексте эпохи // Данилов В.П., Хлевнюк О.В. Апрельский пленум 1928 г. // Как ломали Нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП (б) 1928-1929 гг. В 5-ти т. - Т.1. - С.6.
40. Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 19281929 гг. В 5 т. Т.1. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 6-11 апреля 1928 г. // Данилов В.П., Хлевнюк О.В. - М.: МФД, 2000. - 495 с.
41. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1 д. 25 оц. Л. 4.
42. Надеждина В.А. Модернизация и НЭП: к вопросу о причинах провала «нэповского пути к социализму» // Вестник ОГУ. -2005. - №9. - С.813.
43. Виноградов С.В. Развитие зернового рынка в годы новой экономической политики: проблемы регулирования и конкуренции (на материалах Поволжья) // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2015. - №2(43). - С.24-30.
44. Рогалина Н.Л. Нэп как реформа (Аграрный аспект) // Нэп в контексте исторического развития России ХХ века: сб. ст. / отв. ред. А.К. Соколов. - М.: Ин-т рос. Истории, 2001. - С. 221-237.
45. Виноградов С.В. НЭП: опыт создания многоукладной экономики. - Астрахань, 2015. - 148 с.
References and Sources
1. Dmitrenko V.P. CHetyre izmereniya nepa // NEP: priobreteniya i poteri Sbornik statej // Otv. red. R.U. Devis, V.P. Dmitrenko, V.A.Mau i dr. -- M.: Nauka, 1994.
2. Sokolov A.K. Istoricheskoe znachenie nepa // Nep v kontekste istoricheskogo razvitiya Rossii HKH veka: sb. st. // otv. red. A.K. Sokolov. - - M., 2001. - C. 6-12.
4. Orlov I.B. NEP v regional'nom rakurse: ot usrednennyh ocenok k mnogoobraziyu // NEP: ekonomicheskie, politicheskie i sociokul'turnye aspekty: [sbornik] // A.S. Senyavskij otv. red. i dr. -- M.: ROSSPEN, 2006. - S. 33--54.
5. Bokarev YU.P. NEP kak samoorganizuyushchayasya i samorazrushayushchayasya sistema // NEP: ekonomicheskie, politicheskie i sociokul'turnye aspekty: [sbornik] / A. S. Senyavskij otv. red. i dr. -- M.: ROSPEN, 2006. - S. 128--129.
6. Nepovskaya mnogoukladnaya ekonomika: mezhdu gosudarstvom i rynkom / L.N. Suvorova. - M.: AIRO-XXI, 2013. - 304 s.
7. Gataullina I.A. NEPovskaya povsednevnost' Povolzh'ya: social'nopsihologicheskij analiz «massovoj marginal'nosti» v kontekste modernizacionnoj perspektivy // NEP: Ekonomicheskie, politicheskie i sociokul'turnye aspekty: [sbornik]— - M.: ROSSPEN, 2006. - S. 481—-501.
8. Mau V.A. NEP v kontekste rossijskoj revolyucii // NEP: priobreteniya i poteri // Otv. red. R.U. Devis, V.P. Dmitrenko, V.A. Mau i dr. -— M.: Nauka, 1994. S. 42-—53.
9. Degtyaryov G.P. Nep: ideologicheskie tupiki hozyajstvennoj reformy // NEP: priobreteniya i poteri // Otv. red. R.U. Devis, V.P. Dmitrenko, V.A. Mau i dr. - - M.: Nauka, 1994. - S. 126—-138.
10. Esikov S.A. Rossijskaya derevnya v gody nepa: k voprosu ob al'ternativah stalinskoj kollektivizacii (po materialam Central'nogo CHernozem'ya). -M.: ROSSPEN, Fond Pervogo prezidenta Rossii B.N. El'cina, 2010. - 246 s.
11. Milovidova N.V. Rossijskaya povsednevnost' v usloviyah NEPa: mezhdu «Tradiciej» i «Novaciej» // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2015. - №5. - S. 32—-35.
12. Bagdasaryan S.D., Skorik A.P. Krest'yanskaya povsednevnost' epohi nepa: dosug i prazdnik v yuzhno-rossijskoj derevne v 1920-e gody. -Novocherkassk: Lik, 2012. - 239 s.
13. Lobkov A.V. Solidarnaya ekonomika. Kooperativnaya modernizaciya Rossii (1907--1914 gg.). —- M.: MPGU, 2019. - 272 s.
14. Pain E.A. Osobennosti rossijskoj modernizacii i ih istoricheskaya priroda // Rossijskaya modernizaciya: razmyshlyaya o samobytnosti: [sb. st.] / Int Kennana; pod red. E.A. Paina i O.D. Volkogonovoj. - M.: Tri kvadrata, 2008. - S. 16-—45.
15. Zhiromskaya V.B. Posle revolyucionnyh bur': naselenie Rossii v seredine 20-h godov - - M.: Berlin, Direkt-Mediya, 2019. - 200 s.
16. Borisov YU.S. Proizvodstvennye kadry derevni, 1917—1941: Civilizovannye hozyajstvenniki ili "vintiki" gosudarstvennoj mashiny? -— M.: Nauka, 1991. - 227 s.
17. Nikonov A.A. Spiral' mnogovekovoj dramy: agrarnaya nauka i politika v Rossii (XVIII-XX vv.). -- M.: Enciklopediya rossijskih dereven', 1995. -574 s.
18. Kovalyov D.V. NEP i agrotekhnicheskie preobrazovaniya krest'yanstva v podmoskovnom regione // Sud'by reform i reformatorstva v Rossii. Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii, 19-20 oktyabrya 2006 g. / Otv. red. A.I. SHevel'kov. - Kolomna, 2006.
19. Il'inyh V.A. Agronomicheskoe obsluzhivanie sibirskoj derevni v usloviyah NEPa: vybor ob"ektov // Gosudarstvennaya vlast' i krest'yanstvo v XIX - nachale XXI veka. Sbornik statej Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii / Otv. red. A.I. SHevel'kov. -— Kolomna, 2013. - 406 s.
20. Volkogonova O.D. Rossijskaya modernizaciya i opasnosti avtoritarizma / Rossijskaya modernizaciya: razmyshlyaya o samobytnosti: [sb. st.] / Int. Kennana; pod red. E. A. Paina i O. D. Volkogonovoj. - M.: Tri kvadrata, 2008. - S. 46-59.
21. Centr dokumentacii novejshej istorii Krasnodarskogo kraya (CDNIKK). F. 8. Op. 1. D. 35. L. 4.
22. Rykov A.I. Izbrannye proizvedeniya: sbornik. -- M.: Direkt-Mediya, 2009. - 972 s.
23. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. R-258. Op. 2. D. 312. L. 33. Byulleten' Kubanskogo okruga 1924—1925 gg.
24. Danilov V.P. Istoriya krest'yanstva Rossii v XX veke. V 2 ch. CH.2. -— M.: ROSSPEN, 2011. - 831 s.
25. CDNIKK. F. 2816 (oc). Op.1. D. 52. L. 156.
26. CDNIKK. F. 1. Op. 1. D. 360. L. 6.
27. CDNIKK. F. 8. Op.1. D. 35. L. 31.
28. Rossijskij gosudarstvennyj arhiv social'no-politicheskoj istorii (RGASPI). F.17, op. 85. D. 134., L. 256.
29. RGASPI. F. 17. Op. 85. D. 19. L. 320.
30. Gosudarstvennyj arhiv Rostovskoj oblasti (GARO). R-1798. Op. 1. D. 1386. L. 122.
31. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). R-580. Op. 1 D. 189. L. 23 ob.
32. CDNIKK. F. 13. Op.1 D. 62. L. 2—6.
33. KPSS v rezolyuciyah i resheniyah s"ezdov, konferencij i plenumov CK. CHast' II. 1925—-1953. -— M., 1953. - 1204 s.
34. Shepeleva V. B. Nep, stalinizm i sovetskaya katastrofa: kollizii sovremennoj istoriografii // Vestnik Omskogo universiteta. Seriya «Istoricheskie nauki». - 2018. - №1(17). - S.105.
35. CDNIKK. F. 6. Op. 1. D. 63. L. 23.
36. CDNIKK. F. 8. Op. 1. D. 94. L. 30.
37. Lenin V.I. O kooperacii // Poln. sobr. soch. T. 45. S. 369-377.
38. Panarin A.A. Sushchnost' i osobennosti organizacii severokavkazskoj kooperacii v usloviyah nepa // Vestnik Stavropol'skogo gosudarstvennogo universiteta. 2009/39 S. 59—-66. —
39. Danilov V.P. Vvedenie. Stenogrammy Plenumov CK VKP (b) 1928—1929 gg.: istoricheskij istochnik v kontekste epohi // Danilov V.P., Hlevnyuk O.V. Aprel'skij plenum 1928 g. // Kak lomali Nep. Stenogrammy plenumov CK VKP (b) 1928-—1929 gg. V 5-ti t. - T.1. - S.6.
40. Kak lomali nep. Stenogrammy plenumov CK VKP(b) 1928—1929 gg. V 5 t. T.1. Ob"edinennyj plenum CK i CKK VKP(b) 6-—11 aprelya 1928 g. // Danilov V.P., Hlevnyuk O.V. - M.: MFD, 2000. - 495 s.
41. CDNIKK. F. 8. Op. 1 d. 25 oc. L. 4.
42. Nadezhdina V.A. Modernizaciya i NEP: k voprosu o prichinah provala «nepovskogo puti k socializmu» // Vestnik OGU. - 2005. - №9. - S.8—13.
43. Vinogradov S.V. Razvitie zernovogo rynka v gody novoj ekonomicheskoj politiki: problemy regulirovaniya i konkurencii (na materialah Povolzh'ya) // Kaspijskij region: politika, ekonomika, kul'tura. - 2015. - №2(43). - S.24-30.
44. Rogalina N.L. Nep kak reforma (Agrarnyj aspekt) // Nep v kontekste istoricheskogo razvitiya Rossii HKH veka: sb. st. / otv. red. A.K. Sokolov.— -M.: In-t ros. Istorii, 2001. - S. 221--237.
45. Vinogradov S.V. NEP: opyt sozdaniya mnogoukladnoj ekonomiki. - Astrahan', 2015. - 148 s.
ЯХУТЛЬ ЮРИЙ АСЛАНБИЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Кубанского государственного университета (culture@kubsu.ru)
YAKHUTL', YURIY A. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of History of Russia, Kuban State University.
УДК 94(47). 084.3
ГОЛОВИНА Э.Т.
СТАВРОПОЛЬСКАЯ КРАЕВАЯ БИБЛИОТЕКА В 30-Е ГГ. ХХ В. КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
Ключевые слова: Ставропольская краевая библиотека, культурная политика большевиков, история Ставропольского края, теория интеракции, функции библиотек.
В статье рассматриваются различные аспекты функционирования Ставропольской краевой библиотеки в 1930-е гг. в контексте новой культурной политики Советской власти. Рассматриваются коммуникационно-познавательные функции библиотеки: выдача и хранение книг, популяризация чтения, проведение массовых мероприятий. Отдельное внимание
97
