CC BY
92
ИСТОРИЯ
Е. В. Вэрикгцкая
д-р ист. наук, ДВГУ
РОССИЙСКАЯ И ЯПОНСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ XIX в. О ПРОБЛЕМАХ ЕВРОПЕИЗАЦИИ
В сложный период преобразований, определяющих будущее государства и народа, многое зависит от уровня самосознания людей, их менталитета В последние годы Россия переживает в известной степени взрыв общественного интереса к гуманитарным наукам: истории, социальной психологии, философии, истории мировой культуры, истории религий и другим. Идет поиск российским обществом собственной идентификации, но трудность состоит в том, что историческое знание и восприятие окружающего мира во многом неадекватны реальности. Это очень опасное состояние духовной жизни общества, т.к. оно чревато возможностью повторения очередных исторических ошибок и погоней за новыми иллюзиями и утопиями. "Незнание прошлого, - писал в свое время известный французский ученый Марк Блок, - не только вредит познанию настоящего, но ставит под угрозу всякую попытку действовать в настоящем" 2. Вывод может быть только один: необходимо добросовестно учиться и, обращаясь к прошлому, искренне и беспристрастно исследовать как собственный, так и чужой опыт. Почему чужой? Потому что Россия не одинока в этом мире, она часть земной, планетарной цивилизации. Как бы самобытна ни была собственная культура, общество любой страны в процессе духовной эволюции на соответствующих этапах вынуждено решать одни и те же извечные вопросы: как обустроить жизнь, чтобы она была удобной по крайней мере для большинства людей и давала возможность развиваться талантам человеческой души? Как жить в мире с соседями, никого не опасаясь и никому не угрожая? Как, уважая собственную культуру и традиции, найти в себе силы отказаться от вредных привычек и устаревших ценностей и понять пользу чужого опыта? Совершенно очевидно, что избежать ответов на эти вопросы невозможно и что только правильные решения приблизят общество к достижению цели - стать цивилизованным, просвещенным и процветающим, способным к духовному прогрессу.
С точки зрения изучения зарубежного опыта для России особенный интерес представляет Япония. Эта азиатская страна, не теряя в целом оригинальности культуры и способности к самоуважению, с пользой для себя сумела извлечь уроки из опыта Западной цивилизации. А начала
она свои отчаянные поиски пути к статусу великой державы и процветанию примерно в те же 1870-е гг., когда попытки реформирования предпринимались и в России. И для Японии, и для России тогда актуальным являлось осознание целесообразности и возможности использования опыта более развитых государств, а главное - понимание, что заимствовать и каким образом.
Процессы познания Западной цивилизации и сопоставления ее ценностей с собственной спецификой проходили в обеих странах достаточно похоже. Но были и глубокие расхождения, которые в дальнейшем существенным образом определили их исторический выбор.
Япония в отличие от России все же достигла уровня высокоразвитого, демократического и цивилизованного государства. Несмотря на многие трудности, болезненные издержки развития, японский народ превратился в постмодернистское общество, устремленное в будущее и решающее новые, качественно иные, чем Россия, задачи В то время как в российском обществе, как и 100 лет назад, все еще спорят - стоит ли России оглядываться на Запад и, если да, то до какой степени, или лучше искать свой собственный путь развития
В поисках ответа на эти традиционные вопросы я обратилась к исследованию теоретических аспектов европеизации, точнее вестернизации, в Японии и России. Это сложная и объемная тема В данной статье делается лишь попытка сопоставить некоторые позиции и взгляды, которые были распространены в кругах интеллектуальной элиты обеих стран XIX в.
В истории развития русской и японской общественной мысли XIX в. противостояли друг другу два направления: западническое, сторонников европеизации, и охранительное, отстаивавшее традиционные ценности. В России оно называлось славянофильством, а в Японии термином "кокусуй ходзон" (движение в защиту национальных особенностей). Западники и в России, и в Японии были убеждены, что их страны должны учиться у Запада и пройти тот же самый этап развития. Они хотели, чтобы их народы усвоили европейскую науку и плоды векового просвещения.
Возникновение западнического движения в России было связано с деятельностью кружка Н.В.Станкевича, созданного в 1831 г. студентами Московского университета. В кружок Н.В.Станкевича входили: В.Г.Белин-ский (1811-1848), К.С.Аксаков (1817-1860), А.В.Кольцов (1808-1842), М.Ю.Лермонтов (1814-1841), М.А.Бакунин (1814-1876) с 1835 г., К.Д.Каве-лин (1818-1885). У А.И.Герцена (1812-1870) и Н.П.Огарева (1813-1877), которые тоже были западниками, в то время был свой кружок 3. Все они занимались главным образом философией, поэзией и музыкой. Увлекались философией Шеллинга, а несколько позже - идеями Г.В.Гегеля. Из этих кружков вышли прекрасные поэты, публицисты, философы, писатели и революционеры. Не все они придерживались западнических взглядов, в частности К.С.Аксаков после смерти Н.В.Станкевича в 1840 г. сблизился со сторонниками славянофильства и покинул бывших друзей. Российские "западники" никогда не были едины в своих воззрениях, разброс их идейных позиций был достаточно широк. М.А.Бакунин, пережив увлечение В.Г.Белинским в кружке Н.В.Станкевича, впоследствии стал материалистом и революционером, участвовал во многих политических выступлениях в Европе, разработал теорию анархизма. Что же касается социальных проблем, то одни российские западники более всего ценили "свободу мыслей и действий как органическое свойство человеческой натуры" (К.ДХа-
велин), философское воззрение других носило ярко выраженный религиозный характер (П.Я.Чаадаев, 1794-1856), третьи становились
сторонниками социализма в той или иной форме (В.Г.Белинский, А.И.Герцен).
В Японии к наиболее последовательным "западникам" относились прежде всего просветители: Фукудзава Юкити (1835-1902), Мори Аринори (1847-1889), Ниси Аманэ (1829-1896), Цуда Мимити (1829-1909) и другие, а также участники либерального движения "За свободу и народные права" и их преемники, основатели "Минъюся" ("Общество друзей народа"): Токутоми Сохо (1863-1957), Токутоми Рока (1868-1927), Такэгоси Ёсабуро (1865-1950), Утида Роан (1868-1929), Ямадзи Айдзан (1862-1917), Куникида Доппо (1871-1908).
Несомненно, японские просветители и либералы испытывали на себе влияние основоположников позитивизма: О.Конта, Дж.Милля, Г.Спенсера, трудов западноевропейских историков цивилизации Ф.Гизо и Г.Бокля, увлекались идеями ДБентама, АТоквиля, Ж.-Ж.Руссо, Ш.Монтескье. Но в то же время многие из них получили классическое образование и отлично владели китайской наукой - "этой базой всего японского просветительства". Это позволяло им вольно или невольно возвращаться к традиционным формам и образам мышления, сохранять в душе верность многим традиционным ценностям. Искренне пропагандируя рационализм и борясь против феодальной косности, японские просветители, например, всегда придерживались старой формулы: "знание европейские - дух японский". Они отдавали себе отчет в том, что "неразвитый интеллект народа -страшный бич цивилизованного общества" 4, но предпочитали в основном действовать осторожно.
Ниси Аманэ по этому поводу писал, что просвещенное меньшинство в Японии должно "вести людей мягко, за руку от невежества к просвещенности, делая это столь же осторожно, сколь удаляются сорняки в поле без повреждения рассады" г
В работах японских просветителей рассматривались вопросы внедрения европейской цивилизации в Японии. В частности этой теме посвящены два крупных произведения Фукудзава Юкити. "Краткий очерк теории цивилизации" и "Обновление жизни народа". Фукудзава считал, что Япония заимствовала лишь внешнюю сторону европейской цивилизации, и видел появление этого в строительстве каменных домов, металлических мостов, использовании одежды, пищи, жилищ в западном стиле. Наблюдая окружающую жизнь и беспокоясь о судьбе страны, Фукудзава Юкити пришел к выводу, что необходимо начинать с самого трудного - с изменения духа народа путем воздействия на его ум и нравственность. Это открыло бы, по его мнению, дорогу к реформированию политической системы, заложило основы цивилизации, и ее материальные элементы сами по себе вошли бы в жизнь народа 6. Важно обратить внимание на то, что убежденность в необходимости изменить дух народа вовсе не означала для японских просветителей отказ от формулы "знания европейские - дух японский". Предполагалось, что надо помочь людям избавиться от тех свойств, которые мешают им создавать свободное цивилизованное, процветающее общество и воспитать в себе необходимые для этого новые качества. И Европа могла в этом случае служить образцом, т.к. она была более развита, более богата и сильна и более удобна для жизни.
Примерно такие же суждения высказывал и В.Г.Белинский, считая, что заимствование европейских знаний отнюдь не уничтожает душу на-
рода, его генетические, природные свойства "... разве европеизм может изгладить эти коренные... свойства русского народа, - писал он. - Разве образованный русский человек теперь не так же, как и прежде, размашист в горе и в радости и не родной брат тому, который некогда, приложив руку к уху, певал богатырским голосом на весь божий мир..."7. Какие же качества, какие свойства, присущие европейцам, следовало бы внедрить в русском народе? П.Я.Чаадаев назвал их: "Это идеи долга, справедливости, права, порядка... Вот она, атмосфера Запада, это нечто большее, чем история или психология, это физиология европейца. А что вы взамен этого поставите у нас?" - с горечью вопрошал он 8.
Пытаясь воздействовать на духовный мир своих сограждан, западники и в России, и в Японии бескомпромиссно выступали против рабской сущности человека, против внутренней несвободы и неравенства, подвергая собственный народ нелицеприятной критике "Рабы по природе, -писал Накамура Масанао (1832-1891), - на верхах - высокомерны, в низах льстивы. Невежественные, неграмотные, ограниченные, мелочные. Отворачивающиеся от труда, не терпящие затруднений... но каковы же способы, которыми можно изменить природу людей? - спрашивал Накамура и приходил к тому же выводу, что и Фукудзава, - их два: наука и мо-
м 8 г-,
ральное учение" . В какой-то степени эти взгляды перекликаются с
настроениями П.Я.Чаадаева. "Эти рабы, - писал он во втором философском письме, - которые Вам прислуживают, разве не они составляют окружающий Вас воздух? Эти борозды, которые в поте лица взрыли другие рабы, разве это не та почва, которая Вас носит? И сколько различных сторон, сколько ужасов заключает в себе одно слово: раб. Вот заколдованный круг, в нем все мы гибнем, бессильные выйти из
него" 9.
Но сама обстановка, в которой жил и писал П.Я.Чаадаев, отличалась от Японии эпохи просветительства (1873-1880 гг.). В России во время П.Я.Чаадаева еще сохранялось крепостное право и рабы были рабами не только по природе, но и по сути своего положения. Это налагало соответствующий отпечаток на взгляды П.Я.Чаадаева. Он не столько апеллировал непосредственно к человеку, предлагая ему преодолеть себя, как Накамура, сколько гневно клеймил государственное устройство в России, порождающее античеловеческие условия жизни. Японские просветители никогда не выступали против существующего социального строя, и только в страшном сне им могло привидеться свержение монархии. Фукудзава Юкити, например, вообще не считал форму правления, тип государственного устройства критерием уровня исторического развития. Он писал, что любое правительство может быть хорошим, если способствует цивилизации своей страны, независимо от внешней формы
- будь то абсолютная или конституционная монархия либо аристократическая или демократическая республика ю. Большинство участников либерального движения в Японии также выступали за "единение императора с народом" и за конституционную монархию.
В России, наоборот, большинство западников были настроены по отношению к монархии весьма критически, если не конфронтационно. Монархия ассоциировалась с оплотом крепостничества, консервацией отсталости и реакцией. Последние исследования и публикации неизвестных ранее документов опровергают столь односторонний подход и заставляют задуматься над глубинными причинами и неизбежными следствиями этого жесткого противостояния интеллектуалов и власти.
В прокламации, написанной П.Я.Чаадаевым в 1848 г., выражалась радость автора по поводу борьбы народов против монархов. П.Я.Чаадаев не был революционером, но прокламация заканчивалась словами: "Мы не хотим царя другого, окромя царя небесного" ". Быстро эволюционировал в течение своей недолгой жизни В.Г.Белинский, перейдя от восхваления самодержавия до резкой критики не только в адрес Николая I, но и монархии как таковой. А.И.Герцен, еще будучи подростком, в 14-летнем возрасте поклялся отомстить за казненных декабристов, тем самым он' "обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками". Этой клятве он был верен всю жизнь.
Вообще взаимоотношения власти и интеллектуальной элиты в обеих странах строились на разных основаниях. В Японии просветители и либералы публиковались легально и достаточно свободно выражали свои взгляды, как в период официально провозглашенной эпохи "цивилизации и просвещения" (в начале 70-х гг. XIX в.), так и после нее. В России после опубликования первого философского письма П.Я.Чаадаева его объявили сумасшедшим и запретили печаться. А.И.Герцен вообще вынужден был жить за границей, и его книги и статьи перевозились в Россиию нелегально. Издания других запрещались или жестко ограничивались цензурой, авторов ссылали, подвергали гражданской казни, лишали должностей и средств к существованию.
Характерно, что и в России, и в Японии западники, справедливо критикуя пороки собственного общества, иногда доходили в этой критике до крайностей, отрекаясь от национальной традиции и культуры или вообще отказывая в них своим народам. В частности П.Я.Чаадаев считал, что русские миру "... ничего не дали, ничего у мира не взяли, ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось им от этого движения, исказили" 12. П.Я.Чаадаев отказывал российскому народу в истории, считая, что практически она началась с Петра I, который открыл для России Запад ,3. Подобные взгляды не могли снискать ему популярности, лучшие русские умы возражали философу. Друг П.Я.Чаадаева А.СЛушкин в своем письме к нему писал: "... ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал" '4. В Японии яркий публицист, редактор и издатель популярного журнала "Кокумин-по томо" ("Друг народа") Токутоми Сохо и его коллеги, сторонники ускоренной европеизации, пытались отмежеваться от своей национальной культуры, искусства, ремесел. По их мнению, японцам не следовало гордиться фарфором, шелковой парчой или сокровищами Ни-кко, поскольку это были продукты непрогрессивного труда... их следовало исключить из будущего культурного развития Японии 15. Конечно, высказывания Токутоми Сохо не могли быть приняты японским обществом, но способствовали нагнетанию националистических настроений.
На волне этих настроений и в Японии, и в России развивалось охранительное движение, формально противостоящее западничеству. К славянофилам первого поколения в России относились высокообразованные люди, честные, думающие и всецело преданные обществу: И.В.Киреевский (1806-1856); А.С.Хомяков (1804-1860); К.С.Аксаков (1817-1860); Ю.Ф.Самарин (1819-1876). Некоторые из них, например К.С.Аксаков, чрезмерно идеализировали русскую историю и считали русский народ выше всех остальных народов за его "дух христианской гуманности". К.С.Ак-саков был уверен в том, что Россия в состоянии внести свой вклад в
общественную цивилизацию и что для этого ей лишь необходимо обратиться к собственной народности, самобытности, создать "русское воззрение", независимо, "не через посредство и не с позволения Западной Европы" 16. К.С.Аксаков видел в европейской цивилизации только темные стороны: насилие, враждебность, ошибочную веру (католицизм и протестантство), отсутствие нравственных принципов. Ненависть К.С.Аксакова к Западной Европе была такой же сильной, как любовь к России. К.С.Ак-саков, как и другие славянофилы, никогда не считал правовую неорганизованность в России большим недостатком. В слабости внешних правовых форм и даже в полном отсутствии внешнего правопорядка в российской общественной жизни славянофилы видели положительную, а не отрицательную сторону. Это неприятие правовых гарантий и даже признание их правовым злом побудило поэта-юмориста Б.ИАлмазова вложить в уста К.САксакова стихотворение, которое начиналось следующими строками:
По причинам органическим Мы совсем не снабжены Здравым смыслом юридическим,
Сим исчадием сатаны.
Широки натуры русские,
Нашей правды идеал Не влезает в формы узкие Юридических начал и т.д. 17
Однако не все славянофилы вполне разделяли взгляды К.С.Аксакова. Например И.В.Киреевский и А.С.Хомяков признавали достоинства западной цивилизации и настаивали на необходимости синтезирования ценных элементов западного и русского духа. Все славянофилы старшего поколения были убежденными демократами и считали, что славяне, в частности русские, особенно способны к претворению в жизнь демократических принципов. Одной из главных своих задач они считали духовное раскрепощение народа и выступали против крепостного права. Это сближало их с западниками. Впрочем, было бы неверно считать западников в России прямыми антиподами славянофилов. Их взгляды менялись, по некоторым вопросам противореча самим себе, они присоединялись к бывшим оппонентам, искали в недостатках своей страны ее достоинства. В частности А.И.Герцен, давая безотрадную характеристику российской правовой неорганизованности, тут же как настоящий русский интеллигент прибавлял: "Это тяжело и печально сейчас, но для будущего это - огромное преимущество. Ибо это показывает, что в России позади видимого государства не стоит его идеал, государство невидимое, апофеоз существующего порядка вещей" ш. П.Я.Чаадаев в 1835 г. в письме к А. И. Тургеневу писая "... нам нет дела до крутни Запада, ибо сами-то мы не Запад; что Россия, если только она уразумеет свое призвание, должна принять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привязанностей, страстей и интересов Европы" 19.
Весьма похожая ситуация складывалась в охранительном движении Японии в 80-х гг. XIX в. Идейные принципы "Минъюся" ("Общество друзей народа"), отстаивавшего цели европеизации, и "СэйкЁся" ("Общество истинного учения"), возглавившего охранительное движение, не столько противоречили, сколько взаимно дополняли друг друга, хотя члены этих обществ постоянно полемизировали на страницах своих журналов "Ко-кумин-по томо" ("Друг народа") и "Нихондзин" ("Японцы"). В общество
"СэйкЁся" входила небольшая группа преподавателей токийских учебных заведений, в том числе Сига Сигэтака (1863-1927), Миякэ Сэцурэй (18601945), Иноуэ Энрё (1858-1919) и др.
В полемике с "европеистами" сторонники "СэйкЁся" особый упор делали на необходимости осознания уникальности японской нации. По мнению Миякэ, у Японии были все основания гордиться национальной исключительностью. "Много ли людей в западной истории, - вопрошал Миякэ,
- могли бы соответствовать по политической проницательности Токугава Цеясу, в области военного искусства - Тоётоми Хидэёси ..., по литературному мастерству - Мураеоки Сикибу?" 20.
В отличие от Токутоми Сохо и других западников, С.Миякэ призывал японцев гордиться своей принадлежностью к Востоку. Он сравнивал древние китайские империи с великой эрой Греции, Конфуция - с Сократом, правление цинской и ханьской династий - с Римской империей и т.д. Тесные связи с "Сэйкёся" поддерживал известный публицист Куга Кацунан (1857-1907). В серии передовых статей под общим названием "Перекрестки в прогрессе японской цивилизации" он поднимал проблемы иностранного влияния и заимствования в новых для Японии условиях конца 1880-х гг. Куга подчеркивал, что старая формула "знания европейские - дух японский" изжила себя. "Иностранное влияние возрастает, -писал с тревогой Куга, - причем духовное наравне с материальным... Вместе с вещами усваиваются ценности и вкусы, которые приходят в столкновение с обычаями своей собственной страны" 2\ Выход Куга видел в усилении национализма. "Если нация, - писал Куга, - желает встать в ряд великих держав и защитить свою независимость, она должна поощрять национализм... Патриотизм имеет свое начало в различии между "мы" и "они", которое вырастает из национализма - основного элемента защиты и развития уникальной культуры". Национализм в конце концов примирит в Японии и сторонников охранительного движения, и западников, которые стремились видеть страну сильной и могущественной, на равной ноге с западными державами.
Великий просветитель Японии Фукудзава Юкити по этому поводу писал: "Независимость - наша цель, цивилизация - средство ее достижения". Цивилизация была лишь средством, когда стало очевидным после победы в японо-китайской войне 1894-1895 гг., что могущества и политического влияния в мире можно достигнуть и более коротким путем, чем построение цивилизованного государства, а именно: войнами и колониальным захватом менее сильных народов. Многие бывшие сторонники европеизации стали ярыми патриотами и поддержали агрессивную внешнюю политику правительства. В частности, такой активный пропагандист европеизации, как Токутоми Сохо пересмотрел свои взгляды... пришел к выводу, что на силу нужно отвечать силой, и глубоко поверил в экспансионизм как главную особенность японского национального характера.
В дальнейшем охранительное движение в обоих государствах развивалось почти по одному сценарию: от чрезмерной идеализации собственной культуры и собственного народа до утверждения мессианства. Русское славянофильство к началу 1880-х гг. окончательно выродилось в панславизм, который провозгласил основной целью России создание Всеславянской федерации со столицей в Константинополе. В Японии движение в защиту национальных особенностей уже к началу 90-х гг. XIX в. приобрело явные черты паназиатизма, оправдывавшего имперскую экс-
пансионистскую политику необходимостью защиты соседних азиатских народов от европейского империализма.
Однако, если в Японии национализм явился универсальной основой, примирившей все течения либеральной мысли, охранительного движения и официальной идеологии, то в России подобной консолидации не произошло. Противостояние власти и большей части интеллектуальных слоев населения к началу XX в. нисколько не ослабло а наоборот, ужесточилось.
Казалось бы, с точки зрения политического и экономического развития страны для подобной конфронтации не было объективных причин. Было ликвидировано крепостное право, введено земское и городское самоуправление, изменены старые формы судоустройства и судопроизводства. С 1885 по 1913 г. Россия стабильно наращивала темпы роста народного хозяйства. С 1894 по 1914 г. добыча каменного угля в стране увеличилась на 300% , выплавка стали - на 250% , чугуна - на 345% , производство сахара - на 245% , сбор хлопка возрос на 388% , золотой запас - на 146% и составил 1604 тыс. пудов. Россия была главной кормилицей Западной Европы. К 1917 г. в России находилось в эксплуатации 81116 км железных дорог и 15000 км было в постройке. В России
был построен самый длинный в мире Великий Сибирский путь (8000 верст). Ежегодно увеличивались расходы на народное образование, в 1913 г общий бюджет народного просвещения в России составлял 1/2 млрд. золотом, совершенствовалось рабочее законодательство, поэтапно решалась земельная реформа 23.
И тем не менее, идейные позиции интеллектуальных слоев общества в России в подавляющем большинстве были не на стороне правящей династии и правительства Западники, как правило, исповедовали социалистические идеалы и были озабочены достижением социальной справедливости. Достижение цивилизованного состояния общества и государства никак не являлось самоцелью, в лучшем случае только средством для реализации собственных политических целей.
Политически российский либерализм на рубеже XIX-XX вв. был представлен рядом деятелей конституционно-демократической партии (Н П.Милюков, В.Вернадский, Щелгунов и др.), идеологами его были -П.Б.Струве, С.Л.Франк, С.Н.Булгаков и др.
Основная трагедия русского либерализма состояла даже не в степени его влияния на общество, а в том, что он, по существу, отказался от самоидентификации. Либералы по своему менталитету, взглядам, типу политического поведения, они не декларировали свои идеи как либеральные. В их среде было распространено мнение, что концепции прав личности и правого государства уже давно изучены и серьезно устарели. Но правосознание русской интеллигенции никогда не было охвачено всецело этими теориями, они не были пережиты, осмыслены, приняты даже в интеллектуальных кругах, не говоря о народе вообще. Тем не менее •средняя стадия европейского развития, стадия буржуазного государства, по выражению Н.К.Михайловского, не устраивала российских интеллектуалов. Им казалось, что ее можно миновать и непосредственно перейти к лучшему, высшему порядку 24.
Таким образом, в историческом развитии России и Японии во второй половине XIX в. использование концепций европейской модели цивилизации, несомненно, имело место. Но из европейского опыта и знаний принималось лишь то, что было доступно общественному сознанию, причудливо сотканному из лоскутов теоретических воззрений. В результате Япо-
ния еще полвека вела изнурительные войны во имя создания великой империи по образу Запада, а Россия осуществляла затянувшийся эксперимент по строительству социалистического государства в соответствии с заимствованными у Запада марксистскими концепциями.
Результат был трагичен. Япония проиграла войну и потеряла все, за что воевала. Россия пришла к экономическому краху, распаду государства и глубокому кризису нравственности в обществе.
Продолжавшаяся после войны около семи лет оккупационная политика американских властей, последовавшее за этим тесное экономическое, политическое и культурное сотрудничество между Японией и США открыли простор для проникновения в страну достижений западной цивилизации. Начался новый этап вестернизации Японии. В ходе этого этапа, который не был ни гладким, ни абсолютно добровольным, японскому обществу удалось создать механизм синтезирования традиционных и новых форм моральных отношений и ценностей.
Второе рождение либерализма в нашей стране, ориентированное на общечеловеческие ценности и идеалы западной цивилизации, было связано с правозащитным движением 60-70-х гг. Однако, как и на рубеже веков, он не вычленялся из общедемократического спектра, более того
- солидаризировался и идентифицировался с любыми выступавшими против режима кругами. В России нет подлинной либеральной партии или движения, но либеральные взгляды распространяются, к ним проявляется растущий интерес, особенно в среде гуманитариев, творческой и научной интеллигенции Возвращение либеральных идеалов в Россию, успехи модернизации в Японии, рост индивидуального сознания и в той и в другой стране свидетельствуют, что они развиваются в русле универсального закона общественного развития и что нет непреодолимого водораздела между Западом и Востоком Это радует и вселяет надежду.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Автор разделяет концепцию менталитета, принятую в современной философии, о том, что это "глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное, совокупность готовностей, установок и предрасположений индивида или социальной группы действовать, мыслить и воспринимать мир определенным образом. Менталитет формируется в зависимости от традиций, культуры, социальных структур и всей среды обитания, и сам, в свою очередь, их формирует, выступая как порождающее сознание, как трудно определимый исток культурно-исторической динамики". (Словарь современной западной философии. М., 1991. С. 176).
2 Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. С.25.
3 См. подробнее: Н.О.Лосский. История русской философии. М., 1991. С.73.
4 Фукудзава Юкити дзенсю. (Полное собрание сочинений Фукудзава Юкити). Т.4. Токио, 1960. С.65.
5 Terioky Zasshi. Cambridge, 1976. P.XIX.
6 Фукудзава Юкити. Буммейрон-но гайряку (Краткий очерк теории цивилизации). Нихон-но мэйтё(Выдающиеся произведения Японии). Т.ЗЗ. Токио, 1969. С. 164165.
7 Белинский В.Г. Россия до Петра Великого //Русская идея. М., 1992. С.79.
8 Цит.по: Конрад Н.И. Избранные труды. Литература и театр. М., 1978.
С.269-270.
9 Чаадаев П.Я. Сочинения. М.,1989. С.40.
0 Фукудзава Юкити. Буммейрон-но гайряку. Укаасоч. С.184.
11 Цит.по: Лосский И.О. история русской философии. М.,1991. С.71.
12 Чаадаев П.Я. Сочинения. М., 1989. С.25.
13 Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего //Русская идея. М.,1992. С.39-41.
14 Пушкин A.C. Письмо П.Я.Чаадаеву //Русская идея. М.,1992. С.51.
15 См. Верисоцкая Е.В. Эволюция либеральных взглядов в японском обществе в 1870-1880-х гг.: Препринт. Владивосток, 1990. С.39.
16 Аксаков К.С. О русском воззрении //Русская идея. М.,1992. С.111-112.
17 Цит.по: Кистяковский Б.А. В защиту права (интеллигенция и правосознание) //Вехи. Интеллигенция в России. 1909-1910. М.,1991. С.114.
18 Цит.по: Кистяковский Б.А. Указ.соч. С.114.
19 Цит.по: Лосский И.О. История русской философии. М.,1991. С.71.
20 Cit in: Kenneth B.Pyte. The new generation in meiji Japan. Problems of cultural
identity 1885-1895. California, 1969. P. 153.
1 Токио Дэмпо. 1888. 9 июня.
22 Токио Дэмпо. 1888. 12 июня.
23 Бразоль Б.Л Царствование императора Николая II. 1894-1917 в цифрах
и
фактах. Минск, 1991. С.7-9.
24 См. Кистяковский Б.А. Указ.соч. С.116-117.
Изданная научная и учебная продукция
Е.В.Верисоцкая. Международные экономические отношения: Программа курса. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1993.
Ю.П.Гавриловский. Подстрочник к хрестоматии японского языка Н.На-ганума. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1991.
Л.В.Пряхина. История японского языка: Программа спецкурса. Владивосток, Изд-во Дальневост. ун-та, 1990.
Л.В.Пряхина. Методические указания по использованию некоторых языковых форм в японском разговорном этикете. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1992.
Л.В.Пряхина, Т.В.Котова, Л.М.Резникова. Использование компьютера для создания обучающей программы по японскому языку //Проблемы теории и практики гуманизации высшего образования. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1993.
Т.В.Котова. Изучение японского языка в ДВГМА - опыт, проблемы, перспективы. Владивосток, 1993.
Т.В.Котова. Из опыта преподавания японского языка будущим специалистам морского транспорта //Учебно-методический сборник. Владивосток, 1993. N 1.
Т.В.Котова. Проблемы взаимодействия человека и компьютера. Москва,
1991.
