CC BY
128
Е. Б. Вороная
аспирантка кафедры страноведения, ДВГУ
СТАНОВЛЕНИЕ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ВЗГЛЯДОВ ТОКУТОМИ СОХО И ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЯПОНЦЕВ В 8090-е ГОДЫ XIX в.
Идентичность человека — это субъективное переживание им своей индивидуальности. Идентичность народа — это тоже осознание им своей индивидуальности, своей уникальности и вместе с тем принадлежности к общечеловеческому целому. В переломные моменты истории для некоторых народов наступает кризис их идентичности, они чувствуют потребность или в сохранении старой, или в приобретении новой идентичности. Как решается для них этот вопрос, можно проследить на примере общественных течений и включенных в них отдельных личностей. Человек, воспитанный в рамках одной культуры, а живущий в условиях другой или воспитанный в контексте нескольких культур одновременно (как мы видим на примере Токутоми Сохо и многих других японцев его поколения), объективно принадлежит не к одной, а сразу к нескольким культурам, что не может не сказаться на его чувстве идентичности. Согласно традиционным представлениям, человек может принадлежать только к одной национальности, к одной культуре. Это приводит к стремлению отдельной культуры замкнуться в самой себе и сохранить прежнюю идентичность, тормозит ее адаптацию к восприятию иных ценностей и создает трудности во взаимоотношениях с носителями другой культуры (как мы можем видеть на примере Японии в период изоляции и позднее на примере охранительного движения в Японии). Или же, наоборот, ведет к отверганию своего прошлого ради обретения новой идентичности. И то и другое в конечном итоге приводит к усилению идей национализма, как и случилось в Японии в конце XIX — начале XX в.
Проблема европеизации в Японии, как и в любой другой азиатской стране, испытавшей влияние Запада, имеет два аспекта: материальный и психологический. Оставляя первый в стороне, коснемся лишь второго аспекта. В основе возникновения идеологии «западничества» в Японии лежало несколько факторов: интерес к знаниям, как к источнику материальной и военной мощи, преобразовавшийся впос-
ледствии в интерес к европейскому знанию как таковому; желание сделать свой народ уважаемым другими нациями, уверенным в своих силах. Для достижения этого японцы считали необходимым превращение Японии в великую империю.
Возникновение новой национальной идентичности,
самоутверждения народа мыслилось сторонниками вестернизации как неизбежный результат приобщения Японии к мировому прогрессу, воплощением которого в глазах японцев являлись Европа и Америка...
Япония второй половины XIX в. — это страна, в которой происходил мощный процесс социокультурного синтеза,
взаимодействия западной и восточной культур. Этот процесс был болезненным, т.к. восприятие Японией европейской культуры было затруднено предшествующей добровольной самоизоляцией. Хотя она и была относительной, долгое отсутствие широких контактов с наиболее развитыми странами сказывалось на
процессе адаптации Японии к западной культуре. Однако то, что Японии не пришлось испытать колониальное владычество
европейских держав, сыграло безусловно позитивную роль. Благодаря же давней привычке к заимствованию культурных традиций соседних азиатских народов, Япония со временем смогла воспринять и европейскую культуру.
Всемирный исторический процесс, начиная с Нового времени, происходил таким образом, что знакомство и сближение западной и восточной цивилизаций становилось практически неизбежным. Формирование империализма в наиболее развитых западных державах требовало расширения контактов с остальным миром и если не колониальной экспансии, то хотя бы установления прочных торговых отношений, которые давали возможность сбыта продукции и вывоза необходимого сырья.
Народы Востока, выступавшие в установлении контактов в качестве менее активной стороны, по-разному оценивали важность и неизбежность этих связей. Перед ними встала необходимость осмыслить собственные судьбы, свое будущее как наций, с одной стороны, и как части общечеловеческого целого, с другой. Процесс подобного осмысления, по наблюдению Е.Б. Рашковского, "вызывает к жизни особую личностную структуру. Личность с такой структурой обращается в своих исканиях и устремлениях к «внешнему» и «внутреннему», к «чужому» и «своему», к «западному» и «восточному», к «рациональному» и «традиционному»"1.
Однако такие устремления порождают болезненную противоречивость личности, которая подчас оборачивается немалым культу-ротворческим потенциалом.
В процессе осмысления и поисков места своего народа в глобальном историческом процессе формируется образ «другого»
— образ чужого, того, кто «кажется непостижимым, но кого можно смутно наблюдать как бы сквозь терпеливо проделанную узкую щель, чей облик можно угадывать или воображать»2. Сравнивая восточную и западную культуры, обнаруживая в них несоответствия и противоре-
чия, многие японцы тем не менее ощущали, что «чуждость» Запада становится для них притягательной, близкой и достойной подражания. В ходе знакомства с западной культурой у японцев мало-помалу формировался образ чужой, западной реальности, столь своеобразной, что она казалась с трудом сопоставимой с японской.
Японское «западничество» к концу XIX в. прошло в своем развитии несколько этапов — от появления сторонников изучения «голландской науки» до просветителей и идеологов «движения за свободу и народные права» и, наконец, объединений типа «Минъюся» (общества, возглавлявшегося журналистом и
общественным деятелем То-кутоми Сохо), а некоторое время спустя сблизилось с охранительным движением и признало идеологию национализма, утвердившуюся в 90-е гг. XIX в. При посредстве сторонников вестернизации в Японии происходило знакомство с идеями, культурой, социально-политическими институтами европейского капиталистического мира. Японцы приобщались к новому для них буржуазному типу культуры (понятия «западный» и «буржуазный» отождествлялись японскими мыслителями). Запад производил на Японию двоякое впечатление: с одной стороны, его мощь и сила казались вполне реальной угрозой независимости и суверенитету Японии; отсюда вытекало стремление как можно скорее сравняться с более развитыми государствами; с другой стороны, японцев не оставляли впечатление новизны, прогрессивности западной цивилизации, убежденность в том, что ее восприятие будет способствовать успешному развитию самой Японии и поможет ей решить внутренние проблемы3. Вопрос заключался в том, что и в какой мере должно быть воспринято, каким образом должна осуществляться модернизация Японии. Попытки ответить на него породили множество мнений, в конечном счете разделившихся на две большие группы: сторонников и противников европеизации (понятия европеизации и модернизации были равнозначны для японцев).
К концу 80-х — 90-х гг. XIX в. реформаторский пыл лидеров Мэй-дзи пошел на убыль, ход реформ затормозился4. Политические лидеры эпохи Мэйдзи, а также некоторые просветители (например, Фу-кудзава Юкити) начали утрачивать свое былое влияние среди молодежи. К тому времени в Японии успело сформироваться «новое поколение», радикально настроенное, воспитанное на примере движения «за свободу и народные права», которое было подавлено правительством, чей консерватизм начал возрастать. Многие молодые японцы — представители нового поколения надеялись на «духовную революцию», которая последовала бы за институциональными изменениями и переменила бы в корне привычное мышление и модель поведения; и эти молодые японцы чувствовали, что старшее поколение не осознает необходимости подобной революции. Ямадзи Айд-зан в 1890 г. жаловался, что в национальном развитии до сих пор приоритет остается за материальным аспектом, тогда как духовными ценностями пренебрегают. «Бесполезно, — говорил он, — стараться перенять западные парламентские институты, пока сами политики
все еще мыслят, как феодалы» . Кодзаки Хиромити в 1887 г. писал: «Мы должны сами избавить себя от азиатских черт, — добавляя, — я надеюсь, что мы изучим все пути Запада. Мы не должны... просто заимствовать внешнюю сторону западных обычаев; мы должны идти дальше и изменить также и мышление людей».6 Многие японцы переняли западный образ жизни, европейскую пищу и одежду, однако они сохранили прежний азиатский характер.
Вероятно, из всех представителей нового поколения, сформировавшегося к 80-м гг., наиболее широкое признание получил Токутоми Сохо (1863—1957). Он стал властителем дум многих молодых японцев, выразив их воодушевление по поводу идеи построения прогрессивного западного общества в Японии; в своих трудах и издаваемых им журналах Токутоми совершенно сознательно показал конфликт между поколениями японцев. Развитие его идей в юношеском возрасте, их широкое признание и последовавшее за этим изменение его взглядов могут служить примером поисков культурной идентичности в среде японской интеллигенции.
Токутоми Иитиро, впоследствии взявший себе псевдоним Токутоми Сохо, родился в 1863 г. в деревушке на полпути между Кумамо-то и Кагосима на южном острове Кюсю.7 Социальная группа, к которой принадлежали родители Токутоми, называлась гоно и была довольно необычной для токугавского общества. Это была как бы прослойка между крестьянством и самурайством, которая с трудом вписывалась в структуру общества токугавского периода; она была более образованной и предприимчивой, чем многие самураи, но низкое происхождение ее представителей мешало им реализовать себя полностью. Поэтому перемены, вызванные Реставрацией Мэйдзи, пришлись как нельзя более кстати, чтобы исправить положение гоно. Родственники Токутоми горячо поддержали реформы и сделали все возможное, чтобы подняться вверх по социальной лестнице. В частности, они установили близкие связи с самурайством. Большое влияние на формирование личности Токутоми оказал его родственник Ёкои Сёнан, имевший самурайское происхождение, (известный просветитель, участник национальных политических движений). Это влияние позднее отмечал сам Токутоми в своей автобиографии.
Американский исследователь истории Японии К.Пайл считает, что от культурной революции, последовавшей за переворотом 1868 г., богатые крестьяне гоно выиграли больше, нежели любая другая социальная группа. Здравомыслие заставило их обратить внимание на западные технологии и знания. Еще в 1866 г. отец Токутоми помог Ёкои Сёнану оплатить поездку двух его племянников в Америку для изучения западной науки, и приблизительно в то же время дядя Токутоми, Такэдзаки Рицудзиро, основал большую экспериментальную ферму возле Кумамото, где опробовал сельскохозяйственные методы Запада. В последующие годы семья вкладывала средства в строительство и учреждение заводов, газет, храмов и т.д.8 В 1871 г. семья Токутоми приняла участие в проекте создания «школы европейских наук», одной из самых ранних школ подобного рода в Японии. Пре-
подавать там гуманитарные науки, английский язык и математику пригласили капитана Лероя Лансинг Джейнса, члена протестантской общины в Кумамото. Причем основателями этого заведения было внесено в учебный план единственное ограничение: запрещалось преподавать западную этику. Джейнсу внушали, что традиционная японская этика должна преподаваться совместно с новым западным знанием (в школе ученикам регулярно читались конфуцианские тексты).
Отец Токутоми и другие его родственники гордились своей конфуцианской ученостью и классическим образованием, поэтому в обучении юного Токутоми акцент с раннего детства делался на изучение китайской классики и памятников традиционной мысли. Сперва Токутоми учился в академии, которую содержал его дядя, затем (в 1875 г.) поступил в «школу европейских наук». Обучаясь в школе, Токутоми пришел к выводу, что конфуцианское учение морально устарело. Преподавание западной культуры в школе было чисто утилитарным. Джейнс вскоре убедился в том, насколько трудно оставаться в границах только практического обучения.
Под влиянием Джейнса, нарушившего запрет и начавшего проповедовать, многие ученики «школы европейских наук» приняли христианство и дали друг другу клятву пропагандировать христианские взгляды, которые послужат на благо нации и помогут освободиться от устаревших методов мышления. В их числе оказались сын Ёкои Сёнана и Токутоми. О клятве учеников и принятии ими христианства стало известно, разразился скандал, что привело к закрытию школы в 1876 г. После этого родители решили отправить Токутоми в Токио, где он мог продолжить свое образование. Но он предпочел университет Досися в Киото, учрежденнный под покровительством американских миссионеров (туда же поступил его младший брат, Токутоми Рока). Президентом Досися был Ниидзима Дзё, известный пропагандист христианства. Он много путешествовал по Европе и Америке, учился в Амхерсте, в Андоверской теологической семинарии и вернулся в Японию уверенным, что, если японцы хотят «сделать свою страну равной цивилизованным народам, они не должны останавливаться на подражании внешним признакам цивилизации, а должны бороться за ее суть»9. Ниидзима Дзё и другие преподаватели Досися оказали большое влияние на формирование взглядов Токутоми.
В 1880 г. Токутоми оказался в числе студентов, вступивших в спор со школьной администрацией по поводу реорганизации школьного управления, и решил покинуть школу. Мечтая о журналистской карьере, он едет в Токио, где терпит неудачу, поскольку не имеет еще ни имени в журналистской среде, ни необходимых рекомендаций. Поняв, что без связей с влиятельными людьми сделать в Токио карьеру невозможно, Токутоми вынужденно вернулся в Кумамото, где в 1882 г. организовал частную школу и начал преподавательскую деятельность. Тогда ему было всего лишь девятнадцать лет.
Позднее, когда взгляды Токутоми претерпели значительные изменения, он вспоминал о времени обучения в Досися следующее:
«Досися была целиком американской школой. Там не было выходных в дни национальных праздников. Не развевался японский флаг. Императору не кричали «ура». Суббота была выходным днем, воскресенье — днем для слушания проповедей.» Находясь в ранние годы своего существования под управлением американских миссионеров, Досися резко отличалась от учебных заведений, в которых умели вселять в учеников чувство национальной гордости. В своей автобиографии Токутоми объяснил то возмущение, которое в нем вызвал опыт пребывания в школе: «Первым, что меня возмутило, было отношение миссионеров; я находил их грубыми и высокомерными... Вторым — постоянное раболепное отношение некоторых студентов к миссионерам и их женам... И потом — это всегда была «Америка здесь и Америка там», совершенное забвение всего японского. Я ненавидел это»10. Позднее Токутоми полагал, что эта незащищенность от миссионеров и их культуры в течение юношеских лет его жизни пробудила в нём сильный «национальный дух» (кокуминтэки сэйсин). Такое убеждение, записанное спустя много лет после того, как позиции автора подверглись радикальному изменению, нужно рассматривать критически. В конце концов то, что после отбытия из Досися Токутоми защищал радикальную политику вестернизации, показывает, что сам он, несмотря на глубокое знание «всего японского», не испытывал гордости за него. Тем не менее и его ранние труды уже демонстрируют явную антипатию к миссионерам. Несмотря на убеждение, что вестернизация в целом необходима для национального развития, Токутоми восставал против культурного низкопоклонства перед Западом и уроженцами Запада ".
Нужно отметить то, что такая реакция молодых японцев на поведение многих миссионеров была объяснимой. Большинство миссионеров придерживалось убеждения, что единственно правильный образ жизни — западный и что только Запад с его экономическим, политическим развитием и моральными ценностями может служить идеалом для воспитания молодого поколения в Японии. Они считали, что, поразив однажды народы Востока военной мощью, Запад облегчил себе распространение своего политического и идеологического влияния, что принятие христианства является необходимым фактором для социальной эволюции Востока. Американский исследователь Ф.Даллес писал о том, что в Японии «некоторые миссионеры часто проявляли узколобую уверенность в своей правоте, оказывались не в состоянии понять или оценить действительные ценности японской культуры, демонстрировали последовательный догматизм, отрицая возможность чего-либо положительного как в буддизме, так и в синтоизме. По мнению миссионеров, японцы пребывали в состоянии ужасной деградации; и только полное принятие христианского учения могло бы свернуть их с ложного пути»12.
Покинув Досися, Токутоми испытывал сложные чувства: несмотря на то, что пренебрежительное отношение американцев к японской национальной культуре оставило в его душе неприятный осадок, он
еще долгое время оставался убежденным сторонником европеизации, о чем свидетельствует вся его деятельность вплоть до середины 90-х гг.
В 1882 г. Токутоми познакомился с лидерами движения за свободу и народные права Наказ Темином, Тагути Укити и рядом других идеологов движения. С 1880 по 1886 гг. Токутоми провел в Кумамо-то, занимаясь преподавательской деятельностью и самообразованием, включая в свои лекции отрывки сочинений Т.Маколея, А.Токвиля, Ф.Гизо, Г.Спенсера, Д.С.Милля, Ж.-Ж.Руссо, Р. Кобдена, Д. Брайта... В 1884г.Токутоми удалось издать два небольших трактата. В первом из них он критиковал конфуцианскую мораль, во втором рассуждал о том, как должен выглядеть портрет политического деятеля, которому предстоит участвовать в учреждении парламентского института в Японии. Второй очерк обратил не себя внимание Тагути Укити, издателя известного журнала «Токио кейдзаи дзасси» (Токийский экономический журнал) и публициста с широким влиянием в политических и деловых кругах. Тагути Укити написал Токутоми письмо, в котором признавался, что «не видал подобного сочинения со времен Реставрации». Поддержка Тагути Укити ободрила Токутоми, и в 1885 г. он пишет свое первое большое сочинение «Воспитание молодежи в Японии в девятнадцатом веке». Тагути Укити согласился опубликовать это эссе, и Токутоми, дополнив свой труд, издал его в виде книги под названием «Молодежь новой Японии».
В этой книге проявились жесткость характера Токутоми, его непримиримость, характеризовавшие его на протяжении всей жизни, какие бы взгляды он ни исповедовал. В «Молодежи новой Японии» делался акцент на то, что революционные изменения, постигшие страну, обнаружили непонимание между двумя поколениями — «стариками эпохи Тэмпо» (период 1830—1844 гг., в который родилось большинство лидеров Реставрации Мэйдзи) и «молодежью эпохи Мэйдзи». Молодежь и старики часто конфликтуют и в западном обществе, замечал Токутоми, но различия между ними не столь велики, как в Японии, где изменения происходят гораздо быстрее. Он считал, что «старики эпохи феодализма» не могли понять проблем молодежи в новой Японии. Токутоми доказывал, что для успешного решения проблем, беспрецедентных для опыта взрослого поколения, молодежь должна изменить привычное мышление и приобрести больше уверенности в себе.
В своей книге Токутоми выделил три теории образования, существовавшие в Японии. Отметая их одну за другой, он обосновывал свою собственную, считая её единственно правильной и необходимой на тот момент. Токутоми полагал, что образование японцев должно быть целиком западным. Материальные и духовные аспекты западного общества, — подчеркивал он, — неразделимы. Глупостью было заимствовать технику и институты Запада без ценностей, которые их вдохновили13. Вдобавок к изучению практических аспектов западной культуры, утверждал Токутоми, образование японской молодежи должно включать изучение этических ценностей, составляю-
щих суть общественной жизни Запада. Токутоми призывал молодежь отказаться от традиционных черт японского народа, унаследованных от длительной эпохи феодализма. Молодежи необходимо было, с его точки зрения, подражать качествам, характерным для либеральных, демократических обществ Запада: уверенности в себе, последовательному стремлению ко всему прогрессивному и новаторскому, образованности и ответственности за будущее своей страны.
Идеи Токутоми, высказанные в книге «Молодежь новой Японии», показали его глубокое отчуждение от традиций родной страны и ее культурного наследия. Прошлое Японии казалось ему лишенным составляющих, важных для современного общества. Подобно Токутоми, многие образованные японцы были убеждены в необходимости перемен и в значительности примера Запада. Вопрос был только в степени заимствования. В то время как большинство его соотечественников верило в необходимость изменения японских институтов, Токутоми считал, что они должны быть полностью вытеснены. Он был нетерпим к компромиссам и половинчатым мерам в вопросах вестернизации.
Следующей ступенью в развитии его взглядов явилась новая большая книга «Будущая Япония» (1886 г.). Тогда ему было только двадцать три года. В книге нашли отражение исторические воззрения Токутоми, сформировавшиеся под влиянием Д.С.Милля, Манчестерской школы Р.Кобдена и Д.Брайта и особенно Г.Спенсера. Токутоми попытался определить место Японии в историческом процессе и угадать результаты происходящих в ней социальных изменений. Он доказывал, что в мире существует общая модель социального развития, которая отчетливо видна во многих Западных странах и начинает формироваться в Японии. Он был убежден, что чем большее сходство с Западом приобретет Япония, тем прогрессивнее станет ее общество.
Новая книга Токутоми стала бестселлером и выдержала одно за другим ряд изданий, предисловия к которым писали виднейшие публицисты того времени — Наказ Тёмин, Яно Фумио, Суэхиро Тэттё, Одзаки Юкио14. Идеалом Токутоми Сохо было развитое капиталистическое общество с рациональной структурой, основанное на принципах буржуазной демократии. Он сформулировал принцип «хэймин-сюги», ставший эквивалентом понятия «демократия». Этот принцип мог, с его точки зрения, стать основой теории общественного прогресса в Японии.
Токутоми показал себя в первый период деятельности (до 90-х гг.) убежденным сторонником пацифизма. Вслед за Г.Спенсером он считал, что в борьбе наций за выживание решающим фактором станет экономическая мощь, а не грубая сила. Утверждая, что мир в своем развитии отказывается от милитаризма и национализма, Токутоми полагал, что для Японии наилучший путь — это превращение в великую индустриальную демократию. В своей книге Токутоми рассматривал те преимущества, которые могли бы обеспечить Японии почетное место в мире, среди них он называл благоприятный климат,
почву, удобное географическое положение. Представляется убедительной оценка взглядов Токутоми, данная Е.В.Верисоцкой: «Взгляды Токутоми были противоречивы и утопичны, но это отнюдь не исключало наличия в них прогрессивных позиций. В конце концов его предвидение будущего Японии было не лишено оснований и нашло определенное подтверждение в современной японской действительности»15. Автор отмечает и то, что «реальная действительность не совпадала с представлениями Токутоми об отказе от применения грубой силы и ограничении соперничества между странами экономическими рамками»16. Процесс милитаризации, происходивший в Японии, был не частью уходящей эпохи, как полагал Токутоми, а частью грядущей эпохи — Япония готовилась вступить в империалистическую стадию, и всплеск милитаризма и национализма был обусловлен рядом исторических предпосылок, включая экономические, политические и идеологические. И деятельность Токутоми и его сподвижников тоже отчасти дала толчок развитию националистических настроений, приведших к возникновению в Японии охранительного движения. «Призывая заимствовать у Европы не только технический прогресс, но и духовные ценности, Токутоми и его единомышленники зачастую доходили до абсурда, пытаясь отмежеваться от своей национальной культуры, искусства, ремесел. По их мнению, японцам не следовало гордиться фарфором Кутани, шелковой парчой или блеском Никко, т.к. это были продукты праздного непрогрессивного порядка... Они не должны были участвовать в будущем культурном развитии Японии»17. Подобные попытки отчуждения от национальной культуры и духовного наследия предшествующих поколений не могли не вызвать обратной реакции в японском обществе.
Несмотря на крайности во взглядах, Токутоми Сохо являл собой чрезвычайно притягательную личность. Эрудированный, одаренный, обладающий инициативой и прекрасными организаторскими способностями, он привлекал к себе людей таких же ярких, каким был сам. В 1887 г. он основал общество сторонников европеизации «Минъю-ся» («Общество друзей народа»), а также учредил журнал «Кокумин-но томо» («Друг народа»), выступив в одном лице как издатель, редактор и журналист. Токутоми Сохо явил Японии новый тип журналиста, творческого, чрезвычайно деятельного, умеющего анализировать, разъяснять, пропагандировать. Журнал, издаваемый Токутоми, имел огромный успех. Его тираж молниеносно вырос с первоначальных 7,5 тыс. экз. до 10 тыс. и вскоре до 13,5 тыс. экз. Для такой небольшой страны, как Япония, подобный тираж был огромен. Журнал читался во всех уголках страны и был первым подлинно современным японским общим журналом. Тематика и организация материала давали читателю широкую картину жизни Японии и других стран. В издании журнала участвовали всего шесть человек, не считая Токутоми Сохо (Мацуэда Яитиро, Миэдзаки Косёси, Танигути Ринтаро, Ива да Ёсита-кэ, Насу Гиити, Хитоми Ититаро). Вокруг журнала объединились писатели, ученые, критики, в том числе Токутоми Рока (брат Сохо), Та-
кэгоси Ёсабуро, Утида Роан, Ямадзи Айдзан, Куникида Доппо. Току-томи удалось наладить связи с виднейшими публицистами своего времени — Узки Эмори, Сакаи Есабуро, Ониси Хадзимэ, Утимура Кандзо и др. В «Кокумин-но томо» регулярно публиковались их статьи о вопросах политики, культуры, идеологии. Таким образом, на страницах журнала происходил обмен идеями, необходимый для развития прогрессивных взглядов и авторов, и читателей.
Через несколько месяцев после создания журнала Токутоми основал «Общество изучения литературы», просуществовавшее, правда, недолго. С обществом «Минъюся» была связана и литературная группа студентов («Литературное общество молодежи»), где Токутоми читал курс лекций по литературе (1890).
Таким образом, мы видим, что деятельность Токутоми имела широкий и разнообразный характер.
90-е гг. XIX в. внесли ряд существенных изменений в положение Японии, повлиявших на взгляды Токутоми. Обнародование конституции в 1889 г. и созыв парламента в 1890 г. на первых порах вселили надежды в сторонников радикальной европеизации. Позднее стало очевидно, что учреждение парламента вызвало не удовлетворение, а разочарование частыми роспусками, скандалами, коррупцией и бездейственностью. Токутоми и его сторонники поняли, что только приобретение опыта и настойчивость помогут добиться успеха, поскольку Япония еще не имела традиций парламентской деятельности и демократии.
Опасаясь, что многие японцы разочаруются в парламентаризме, потеряют уверенность в своих способностях, сотрудники журнала «Кокумин-но томо» с 1890 г. начали публиковать все больше статей, подчеркивающих важность национального самоуважения и чувства собственного достоинства.
В начале 90-х гг. обострилась и международная обстановка на Дальнем Востоке, который превращался в центр соперничества развитых капиталистических держав. В Японии это вызвало недоверие к их политике и способствовало выдвижению доктрины А.Ямагата об обеспечении безопасности и независимости страны, которая легла в основу стратегии экспансионизма. Стали усиливаться националистические настроения. Европеизм, европеизация все чаще трактовались как пораженчество, унижение нации и даже предательство. Сотрудникам журнала «Кокумин-но томо» становилось труднее защищать собственные взгляды и убеждать в своем патриотизме.
Но тем не менее, по наблюдению К.Пайла, между сторонниками европеизации и защитниками национальной культуры было гораздо больше общего, чем они сами полагали. Представители обоих течений сформировались в период, отмеченный не только усиленным культурным заимствованием у Запада, но также быстрым ростом национального сознания. Даже самые активные сторонники европеизации, подобно Токутоми Сохо отрицавшие культурное наследие Японии, испытывали вместе с тем сильное чувство долга перед своим наро-
дом. Они часто давали своему западничеству националистическое объяснение — например, подчеркивали, что благодаря заимствованию западных путей развития японская нация может приобрести силу и престиж. Но культурное заискивание перед Западом выглядело унизительным в глазах японцев. Их
национальное самоуважение было задето отрицанием достижений прошлого своей нации.
В сложившихся условиях даже у тех, кто прежде был сторонником радикальной вестернизации, возникла потребность переосмыслить японское прошлое и отношение к нему. Эта задача встала и перед Токутоми Сохо. Для него стал очень болезненным вопрос: как совместить стремление к культурному отчуждению от японского прошлого и страстную преданность нации? В 90-е гг. Токутоми предпринял попытку объединить принципы «хэйминсюги»
(«демократии») и «кокуминтэки сэйсин» («сильного национального духа»). Сторонниками последнего чаще всего выступали
представители охранительного движения, полемизировавшие с Токутоми Сохо и его единомышленниками. Окончательно взгляды Токутоми трансформируются в 1893—1894 гг. Постепенно сотрудники журнала «Кокумин-но томо» приходят к согласию с идеей национальной исключительности японского народа, выдвигавшейся ранее сторонниками охранительного движения, принимают новые критерии цивилизации, связанные с военной мощью государства — военную силу и территориальную экспансию, начинают даже сотрудничать со своими бывшими идейными противниками — членами общества «Сэйкёся» и их газетой «Нихон» («Япония»). Стремясь теоретически оправдать и объяснить резкий поворот в своих взглядах, Токутоми пытался примирить либерализм и индивидуалистическую философию с национализмом. Он писал: «Национальный дух отсылает к индивидуальности нации. А разве индивидуальность нации не предполагает индивидуальности каждого гражданина этой нации? Либерализм есть вера в то, что нация достигнет независимости только путем установления в качестве ее основы индивидуальной независимости человека. Свидетельство тому — патриотизм, свойственный нации свободных и независимых англосаксонцев». Установив связь и преемственность между либеральными взглядами и национализмом, Токутоми открыл для себя и своих сторонников путь и широкие возможности для самореализации. Национализм примирил его с крушением прежних иллюзий и, казалось, определил новое кредо его жизни и деятельности.18
Д.П.Бугаева отмечает, что «откровенный крен в сторону реакции» со стороны Токутоми Сохо, «вызвал осуждение многих прогрессивных представителей японской интеллигенции, с которыми Сохо раньше стоял в одном строю. Его журнал стали иронически называть «Враг народа», а его самого стали именовать человеком без принципов, «отступником»... Его брат, известный писатель Токутоми Рока, публично отказался от сотрудничества с «Минъюся» и написал широкоизвестное письмо, в котором резко осудил Сохо за измену их об-
19
щим идеалам».
Свое обращение от идей пацифизма к защите агрессивной политики Японии Токутоми объяснял так: «Необходимо помнить, что мое обращение тесно связано со следующими фактами: во-первых, изменением в международном положении Японии после японо-китайской войны и, во-вторых, тем, что весь мир движется к империализму».20 «Весь мир» — означало: «в том числе и Япония». А создание империи предполагало захватническую внешнюю политику. К 1913 г., когда Токутоми написал «Трактат о времени», он уже был морально готов к потерям, которые понесла Япония в ходе своих экспансионистских войн. Тем не менее Токутоми утверждал: «Есть два пути, открытых для страны, — уверенность в своих силах или зависимость. Первый путь нуждается в империализме как цели, тогда как второй означает, что мы должны изведать горечь порабощения». И еще: «Японский империализм основывается не на сиюминутных капризах; он не является ни приятным развлечением, ни чем-либо, проистекающим из духа веселости. Это — политика, рожденная из необходимости, если мы хотим существовать как нация и выжить как раса».21 Позже Токутоми принял концепцию японской миссии и считал, что Япония должна распространить «свою замечательную политическую организацию на остальную ЮгоВосточную Азию и юг Тихого океана, точно так же, как это однажды сделали римляне для Европы и Средиземноморья»22.
Токутоми Сохо на раннем этапе своей деятельности проявил себя как наследник идей цивилизации и европеизации Фукудзава Юкити, приверженец прогрессивных идей представителей философских течений Запада эпохи раннего капитализма — теории эволюции Г.Спен-сера, утилитаризма Д.С.Милля, идей невмешательства Манчестерской школы и др., а также как сторонник взглядов Ёкои Сёнана, его «идеи всеобщего мира». Он был человеком, прекрасно знавшим историю Японии, но отвергавшим ее прошлое ради будущего, которое он связывал с установлением целиком западной демократии. Однако причины исторического характера, а также размышления о благе Японии привели его в середине 90-х гг. XIX в. на путь реакции, признания идей национализма, сделали сторонником японской экспансии в Юго-Восточной Азии. Токутоми Сохо полагал, что экспансионистская политика поднимет престиж Японии в глазах остального капиталистического мира, и уже только в ней видел источник будущего процветания своей страны.
Таким образом, мы наблюдаем трансформацию взглядов Токутоми, проистекавшую из болезненных поисков культурной идентичности Японии, из особенностей ее исторического развития на том этапе.
Кризис идентичности был преодолен в Японии уже в XX в. Сегодня мы можем наблюдать безболезненное сосуществование элементов различных культур в современной Японии, которые не мешают друг другу и уживаются вполне мирно, хотя, на первый взгляд, могут создавать впечатление эклектичности их соединения.
1 См.: Рашковский Е.Б. Научное знание, институты науки и интеллигенция в странах Востока (XIX—XX вв.). М., 199G.
2 См.: Ожэ М. Образ другого // Опыт словаря нового мышления. М., 19S9. С.22.
3 См.: Михайлова Ю.Д. Общественно-политическая мысль Японии, 6G—SG-е гг. XIX в. М., 1991. С.165.
4 Kenneth В. Pyle. The new generation in Meiji Japan. Problems of cultural identity, 1SS5—1S95. California, 1969. P.23.
5 Ibid. P.25.
6 Ibid. P.25.
7 Ibid. P.25—26.
' Ibid. P.2S.
• Ibid. P.3G.
1G Ibid. P.83.
1 Ibid. P.S3.
2 Цит. по: Мурадян А.А. Американские миссионеры в странах Дальнего Восто ка, Юго-Восточной Азии и Океании в XIX в. М., 1971. С.13—14.
13 Ibid. P. 35.
4 См.: Бугаева Д.П. Японские публицисты конца XIX в. М., 197S. С.84.
5 См.: Верисоцкая Е.В. Эволюция либеральных взглядов в японском обществе в 1S7G—^SG^ гг.: Препринт. Владивосток, 199G. С.38.
6 Там же. С.39.
7 Там же. С.39.
8 Там же. С.53—54.
9 См.: Бугаева Д.П. Указ.соч. С.Ю5—Ю6.
21 Quot. in: The Japanese Colonial Empire. 1S95—1945. Prinseton, 19S4. P.65.
21 Ibid. P.65.
22 Ibid. P.S1— S2.
Elena B. Voronaya
The Rise and Change of Tokutomi Soho's Ideas and the Problem of Cultural Identification of the Japanese in 80—90-s of the 19lh Century
The present article is devoted to the cultural identification problem of the Japanese during the period of 80—90th yeas of the 19 century. Historical conditions caused the extension of contacts between Japan and West ; powerful process of Westernization seized this small country with the ancient culture and made the Japanese intellectuals search for their national identity and consider Japan's Past and Future, its traditions and innovations, it endured in the course of modernization, in a new way.
In the article this problem is considered through the activity of Tokutomi Soho as one of the brightest representatives of Japanese intellectuals generation, which was formed during the Meiji reforms period. His biography, evolution of his views are very demonstrative for the research of the processes, which were taking place in Japanese society of the last quarter of 19
— the beginning of 20 centuries.
