CC BY
33
М. С. Ващенко (Москва)
Россия в 1880-е гг. глазами Франьо Рачки и Лайоша Таллоци*
Статья посвящена описанию России начала 80-х гг. XIX в., содержащемуся в путевых заметках хорватского историка и политика Ф. Рачки и венгерского экономиста и чиновника Л. Таллоци.
Ключевые слова: Россия, Австро-Венгрия, Хорватия, путевые заметки, славянская взаимность, экономика России.
Отношения между Россией и Габсбургской монархией в XIX в. никогда не были ровными. Союзнические отношения, как во времена наполеоновских войн, сменялись периодами враждебности (например, во время Крымской войны 1853-1856 гг.). Чаще всего две державы рассматривали друг друга как геополитических соперников. Иными словами, препятствий для установления личных и деловых контактов у представителей двух империй было много. Тем не менее Россия всегда была притягательной для многих жителей Габсбургской монархии, прежде всего для австрийских славян, многие из которых видели в ней своего союзника в борьбе за национальную свободу. Надо ли говорить, что именно чехи, словаки, сербы, хорваты чаще всего устанавливали контакты с Россией и совершали туда путешествия. Одним из них был хорватский политик, историк и священнослужитель Франьо Рачки, посетивший Россию в начале 1880-х гг. Но не только славянские подданные Австро-Венгрии совершали путешествия в российские пределы. В те же годы визит в Россию нанес еще один представитель Габсбургской монархии, Лайош Таллоци, венгерский историк, архивист и государственный деятель. Приведем краткие биографические данные о каждом из них.
Франьо Рачки (1828-1894) изучал теологию в Венском университете. Он известен как политический деятель, священнослужитель, профессор истории церкви и канонического права. С 1857 по 1860 г. жил в Риме, где изучал источники по хорватской истории, хранив-
Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 12-01-00202 («Политические партии и общественные движения в монархии Габсбургов, 1848-1914 гг.»).
шиеся в архивах Ватикана. Один из основоположников современной хорватской исторической науки. Член Народной партии, депутат хорватского сабора (1861, 1868, 1872), главный редактор печатного органа партии «Обзор», один из основателей литературно-научного журнала «Книжевник» и журнала «Древности», где публиковались источники по хорватской истории. Один из основателей (наряду с епископом Й. Ю. Штросмайером) Югославянской академии наук и искусств, в 1867-1886 гг. ее председатель. С 1880 г. основатель Независимой народной партии1.
Лайош Таллоци (1854-1916) окончил философский факультет Будапештского университета. Он является специалистом по истории венгерской экономики и основоположником венгерской балканистики. Автор трудов по средневековой истории Болгарии, Хорватии и Боснии. Опубликовал ряд документов по истории Хорватии и Боснии. Был близким другом и биографом Б. Каллаи, министра финансов Австро-Венгрии и губернатора Боснии и Герцеговины. Член-корреспондент Венгерской академии наук. Помощник редактора журналов «Столетия» и «Архивный бюллетень», редактор журнала «Венгерский стенограф». Работал в Венгерском национальном музее и в Национальном архиве Венгрии. С 1885 г. возглавлял архив Министерства финансов Австро-Венгрии. С 1908 г. - начальник отдела в Министерстве финансов. В 1916 г. Таллоци был губернатором оккупированной австрийцами Сербии2.
Таллоци совершил путешествие по России в 1882-1883 гг. с целью ознакомления с хозяйственной и промышленной жизнью страны и возможностями для венгерско-российских торговых контактов. Результатом его исследовательской деятельности стала книга под названием «Россия и наша родина»*, в которой приводятся сведения о российской экономике и промышленности, о сельском хозяйстве, торговле пшеницей, скотоводстве, виноделии. Как сам автор отмечал в предисловии, что «одними из самых важных соседей для венгров являются русские» и что «о России и русском обществе на венгерском языке никогда не будет написано достаточно»3. Помимо данных об экономике России, в книгу включены и путевые заметки о русских городах, в которых побывал венгерский чиновник. За время своего путешествия он посетил Одессу, Киев, Москву и другие города, в том числе в Крыму и на Кавказе.
Перевод текста путевых заметок Л. Таллоци о России осуществлен Д. Ю. Ващенко (Анисимовой).
В отличие от Таллоци, цель путешествия Ф. Рачки, который посетил Россию в 1884 г., была совершенно иной. Хорватский историк получил приглашение принять участие в работе VI археологического съезда в Одессе. В поездке по России его сопровождал работавший тогда в Петербургском университете хорватский филолог Ватрослав Ягич, который помогал ему во время путешествия. Свои впечатления о поездке по России Рачки изложил в путевых заметках, впервые опубликованных в журнале «Виенац» в 1886 г., а также в письмах к Й. Ю. Штросмайеру, изданных в конце 1920 - начале 1930-х гг. В настоящей статье будет проведен сравнительный анализ описаний нескольких главных городов Российской империи в изложении двух авторов, схожих в интересах и профессиональной деятельности, но различных в национальной принадлежности, менталитете и прибывших в Россию с разными целями.
Впечатления Рачки об Одессе связаны в основном с работой археологического съезда. Его приятно удивил теплый прием со стороны русских ученых и не только их. В его письме к Штросмайеру звучат такие слова: «На каждом шагу меня встречают самым любезным образом, и не только ученые, но и высокопоставленные лица, представители дворянства. Сразу же по приезде в Одессу меня посетил градоначальник, губернский предводитель дворянства. Маленькое недоразумение с полицией (у Ф. Рачки не оказалось специального пропуска, который требовался ему как представителю католического духовенства для въезда в Россию, поэтому он был вынужден провести несколько часов на корабле, на котором прибыл в Одессу. -М. В.), о котором я расскажу Вам при личной беседе, стало поводом для демонстраций. На конгрессе я должен был председательствовать на заседании одной из секций, и когда я поприветствовал собравшихся на русском языке, аплодисментам многочисленной и благодарной публики не было конца. Русские очень любезны; я получил много, даже слишком много приглашений в высшее общество»4. То есть, за исключением этого пресловутого недоразумения бюрократического характера, Рачки был радушно принят, ему были оказаны все необходимые знаки внимания. Сам город также произвел на Рачки благоприятное впечатление. Вот как он описывает Приморский бульвар в Одессе: «Из-за деревьев слышен шум гуляющей публики; всюду музыка, еда и напитки на любой вкус. Если вам понадобятся ежедневные газеты, к вашим услугам крикливые продавцы, торгующие разными местными и иностранными изданиями. Для тех, кто хочет познакомиться с жизнью одесского общества, нет лучшего места, чем
бульвар. Так как я еще с юных лет люблю море, то всякий раз приходил на эту прекрасную набережную, когда мне позволяло время»5.
Л. Таллоци, как и Рачки, описывал Одессу в самых позитивных тонах: «Одесса абсолютно современный город... Улицы широкие, многие засажены деревьями, кое-где заасфальтированы или отлично вымощены. На берегу моря прекрасная прогулочная аллея, ее называют бульваром. Дома достойны нашего особого упоминания, они красивые, чистые»6. Особенно Таллоци пришлось по душе то, что немало жителей города изъяснялось по-французски и по-немецки, и то, что в городе наблюдалось сочувствие к венграм. По его сведениям, в городских школах ученикам рассказывали о них с симпатией, а стихотворения венгерского поэта Мора Йокаи (1825-1904) печатали в «Одесском вестнике». Изучая состояние помещичьих хозяйств в Одессе и окрестных губерниях, Таллоци подчеркивал, что самый богатый помещик в Херсоне является венгром по национальности. Одним словом, «русский Триест», как он называл Одессу, богатый торговый город с многоэтническим населением, понравился Таллоци именно своей космополитичностью. Из недостатков, замеченных венгерским чиновником в Одессе, в заметках упоминается только цензура и притеснение евреев, но это, скорее, можно отнести к его общим характеристикам России того времени.
Киев и Рачки, и Таллоци описали более подробно и красочно. Оба автора восхищались местоположением и архитектурой города. Рачки называл Киев одним из интереснейших городов Европы, «русской северной Флоренцией» и «русским Иерусалимом»7. Хорватский историк приводил о Киеве статистические данные, описывал его географическое положение, различные районы города с их характерными особенностями. Киев интересовал Рачки и с литературной, и с этнографической точки зрения. Он писал о «малоросском племени», центром которого и является город. «Язык, на котором они говорят, - отмечал историк, - это диалект русского языка, и они сами называют его русским языком. В учебных заведениях, официальных учреждениях и общественной жизни господствует великорусское наречие, которое в то же время является литературным языком всего русского народа. И малороссийская интеллигенция пользуется этим языком, особенно в обществе»8. Среди украинских писателей Рачки называет И. П. Котляревского, И. Ф. Квитко-Основьяненко и, конечно, Тараса Шевченко.
Ф. Рачки особо отмечает, что всплеск творческой активности малороссийских писателей вызывал недовольство в литературных и
особенно официальных кругах России. Интересно, что хорватский историк в данном вопросе был на стороне официальных властей, опасавшихся развития сепаратистских идей на этой почве. Именно в последней трети XIX в. в интеллигентских кругах Австро-Венгрии появляются такие идеи, находившие поддержку и у официальной Вены. Но хорватский историк не разделял их. По мнению Рачки, все, что было написано на украинском языке, было рассчитано на простонародье, а серьезных научных трудов и вовсе почти не было. «Поэтому малороссов и призывают все свои душевные свойства и умственные способности вложить в единую русскую литературу»9, -пишет он и приводит в пример Гоголя, Костомарова, Бодянского, Срезневского, малороссов по происхождению, своим творчеством обогативших единую русскую литературу. При этом Рачки вовсе не считает необходимым каким-то образом искусственно притеснять украинский язык. Напротив, он приводит в пример того же Гоголя, который вставлял в «великорусский» текст своих произведений некоторые украинские слова. Историк отмечает, что именно благодаря такому смешению наречий возникли мировые языки и литература мирового значения. Он спрашивает: «Какая польза для общеславянской истории в еще большем дроблении литературы? Какая для этого будет особенная выгода малороссам?»10. Конечно, у хорватского историка, одного из идеологов югославизма, идеи объединительной, не могла вызвать сочувствия мысль о каком-то искусственном, по его мнению, разделении внутри славянского мира, тем более если речь шла о России и русском народе, к которым Рачки испытывал глубокую симпатию.
Таллоци, вслед за Рачки назвавший Киев «русским Иерусалимом», тоже восхищался его видами и архитектурой. Для него это прежде всего русский город, где нет такой пестроты, как в космополитичной Одессе, и можно почувствовать настоящий русский дух. Но именно посещение Киева стало для Таллоци поводом для критических рассуждений о чертах характера и поведении русского народа и порядках, установившихся в России. В отличие от Рачки, он не касается темы обособленности «малороссийского племени» и литературы на украинском языке, зато приводит множество бытовых подробностей из жизни местного населения. И чаще всего его описания носят негативный оттенок. Он описывает киевских нищих, таскавших тяжелые мешки за копеечную плату, страдавших от неурожая крестьян, которые совсем не жаловались на свое положение. Он писал: «Суровая полиция и еще более суровые правила сделали свое дело: этот чрез-
вычайно шумный народ приучился молчать. Они живут в большой нужде и при этом им еще надо молчать»11. Причину такого фатализма русских Таллоци видел и в их религиозности, точнее, в приверженности суевериям. Венгерский путешественник видел в русских скорее язычников, чем христиан, утверждая, что они «не молятся, а поклоняются»: «Они приносят жертву этой золотой картинке, которая помогает в беде и в горести... А русская интеллигенция соревнуется с вавилонянами, они наслаждаются, развлекаются, сорят деньгами, можно сказать, до безумия. А над этим отечески бдительно возвышается правительство - народ пусть живет, как знает, а остальные наслаждаются сиюминутными радостями, только пусть никто не задумывается»12. С таким же негативным оттенком Таллоци описал и посещение Киево-Печерской лавры. Наряду с описанием убранства храмов, он не преминул отметить назойливость нищих, корыстолюбие и праздность монахов, торгующих иконами или просто бездельничающих. Однако, наряду с негативным отношением к различным чертам русского характера, к государственному и общественному устройству России, Таллоци осуждал распространявшиеся тогда в России революционные идеи и террор. Говоря о студентах, он отмечал, что «большую их часть приводит в ряды террористов главным образом нужда и плохое воспитание».
Еще большее впечатление на обоих авторов произвела Москва. И если для Рачки посещение первопрестольной стало поводом еще сильнее восхищаться Россией и русским народом, то в записках Таллоци о Москве критический тон усиливается.
Для Рачки Москва - это и есть Россия. Он полностью соглашался с русской пословицей: «Кто в Москве не бывал - красоты не видал», которую и цитирует в своих путевых заметках. Каждый русский, пишет хорватский историк, «называет Москву своей матушкой, по отношении к которой он любезный сын; и как сын любит свою мать, так и русский исполнен восхищения, когда видит Москву. Русское сердце не бьется так горячо и сильно на берегах Невы, как на берегах Москвы-реки»13. Рачки соглашался с тем, что история и судьба этого города неотделимы от судьбы России, которая как единое государство сложилась именно вокруг Москвы. Петербург для него - это лишь «официальная» столица, созданная волей одного человека, а Москва - столица «народная», «вторая, но по сути своей первая»14. В отличие от Петербурга, Москва, считает Рачки, имеет свое лицо, свои характерные особенности, которые сформировались в течение нескольких столетий, на протяжении нескольких исторических эпох.
Он пишет: «В Москве была создана Россия; если бы здесь властвовал дух Киева, то русский народ сегодня был бы разделен по государствам, которые бы боролись за главенство, а иностранцы бы их в этом поддерживали»15. Его восхищает оригинальность Москвы, ее радиально-кольцевая планировка, почти не имеющая аналогов в Западной Европе, своеобразное обозначение домов по их владельцам (что, впрочем, встречалось тогда во всех русских городах), типажи, которые он встречал на московских улицах, среди которых были как русские (он выделяет «точильщиков», «корзинщиков», «городских продавцов» и просто «мужиков»), так и представители других народов: «.тут видишь и чудь, татар, черкесов, калмыков, турок, греков, персов, выходцев из Крыма.». И заключает: «.в Москве виды меняются как в калейдоскопе. Неужели кто-то не согласится с тем, что это своеобразный город?»16. Хорватский историк упоминает некоторые вехи истории Москвы (например, освобождение Москвы от поляков в 1612 г.), статистические данные о ее жителях, о количестве ее улиц, церквей, монастырей. В таких же восторженных выражениях Рачки пишет из Москвы Штросмайеру 12 сентября 1884 г.: «Это огромный и оригинальный город! Как раз сейчас вернулся из Кремля, который осмотрел довольно быстро. Оттуда открывается прекрасный вид на город, занимающий площадь большую, чем Париж. Купола за купо-
" 17
лами, колокольня за колокольней вознеслись над крышами»1'.
Свои обобщенные впечатления от посещения России Ф. Рачки изложил в том же письме Штросмайеру из Москвы: «Россию стоит увидеть. У нас думают, что там мало что может напомнить о прошлом, но в этом смысле Россия - целый мир. Я приехал сюда, будучи хорошо подготовленным, но все, что я видел, не идет ни в какое сравнение с моими фантазиями. Так велика эта страна, и точно такая же, как говорит русская пословица, "русская широкая натура". Русские государственные деятели сделали много ошибок и будут делать их и дальше, но их исправит этот великий народ. В этой огромности исчезают мелкие недостатки и заблуждения»18.
Таллоци, описывая Москву, вновь обращается к нравам простого народа, к образу жизни и традициям москвичей. По его словам, они (как и киевляне) довольно инертные, беспрекословно подчиняющиеся властям люди, живущие по тем же законам, по каким жили их деды и прадеды. Однако венгерский историк замечал: «Есть что-то очень своеобразное в этом московском мире, отчего хочется его - не удивленно, но задумчиво - созерцать». Характеризуя Москву как город, Таллоци писал: «Он и богатый и несчастный, он набожный и
безразличный, он национальный и в нем все стократно перемешано, он самодостаточный и экспансивный, одним словом, это Москва, сам ее московский дух»19. Но если у Рачки характеристика Москвы и москвичей получилась спокойной и даже отчасти этнографической по своему тону, без излишних подробностей, то Таллоци не забывает упомянуть все негативные черты и явления, увиденные им на московских улицах. Например, знаменитую «толкучку» (рынок) на Старой площади венгерский автор описывает следующим образом: «Представьте себе толпу, похожую на муравьиный улей, они все как один говорят, торгуются, молятся, крадут, пьют, едят и местами спят»20. Особенно же колоритно Таллоци описал торговцев квасом и сам напиток: «Это не Бог весть какой нектар, учитывая, что местные не любят мыться. Это еще полбеды, но достопочтенные продавцы кваса. привыкли порядком отхлебывать из своих бутылок, и таким образом этот прекрасный напиток приобретает особый вкус»21.
Именно в заметках, посвященных Москве, Таллоци наиболее резко высказывается об экономическом и политическом развитии России, а также об идее славянской взаимности. Поводом для этого послужило посещение им Всероссийской художественно-промышленной выставки 1882 г. на Ходынском поле и Румянцевского музея*. Позитивно оценивая достижения России в некоторых областях (металлургия, ткацкая и лакокрасочная промышленность), он тем не менее отмечает, что на общем фоне лучше всех выделялись польские и финляндские производители, где выше уровень развития, а самые лучшие промышленные экспонаты представили иностранные производители. Посещение же Румянцевского музея, где были выставлены восковые фигуры в национальных славянских и прочих костюмах, стало для Таллоци поводом для рассуждений о славянской взаимности и русско-венгерских отношениях. Он замечает, что среди фигур славянских народов «азиат великоросс. наименее славянин», а стоящие вокруг фигуры других азиатских народов (киргизов,
* Румянцевский музей был основан в 1828 г. в Санкт-Петербурге после смерти графа Н. П. Румянцева, чье собрание книг, рукописей, монет, этнографических и других коллекций и легло в основу его экспозиции. В 1861 г. экспонаты музея были перевезены в Москву, в дом Пашкова. В 1862 г. при музее была основана библиотека. В 1921-1927 гг. музей был расформирован. Его коллекции (кроме библиотеки и отдела рукописей) были переданы другим музеям и картинным галереям Москвы. В 1925 г. библиотека преобразована в Государственную библиотеку им. В. И. Ленина.
марийцев, мордвы и пр.) словно «угрюмо взирают на своих господ». «Именно эта композиция, - пишет венгерский историк, - убедительно демонстрирует, что объединение славян невозможно, отдельные народы настолько разошлись в ходе исторического развития, что сгладить эти различия уже невозможно. Нет никаких сомнений, что русский народ, который является государствообразующим, по историческому и генетическому принципу представляет среди них наибольшую силу, но насколько силен в них славянский дух, этого нельзя однозначно сказать»22. Таллоци отмечает и неприязненное отношение к венграм в Москве: «Русские понимают только, кто такие угнетатели православных, а сколько правды в этом утверждении, этим вопросом они не задаются. Толпа не настолько сознательна, а власть имущие держатся на византийской традиции: им по сердцу ложь»23. Венгерский чиновник даже взялся утверждать, что, по сравнению с русским обществом, венгерское «заслуживает лучшего наименования». В России помещичье сословие «деградирует», крестьяне пьянствуют, и лишь одна черта русского общества, которая не присуща венгерскому, импонирует Таллоци: на смену отмирающим русским «общественным элементам» приходят новые «элементы», тоже русские по национальности, тогда как «у нас со сцены уходят венгры, а на смену им, к сожалению, приходят не всегда они же»24. При этом венгерский историк не считает, что он каким-то образом хотел опорочить Россию: «То, что мы сейчас рассказали о русском обществе, сами русские нимало не отрицают. Писатели в своих романах, журналисты в своих изданиях, образованные люди в своих салонах раскрывают пороки общества и искренне насмехаются над
ними»25.
Подводя итоги, можно сказать следующее. В путевых заметках Ф. Рачки и Л. Таллоци, подданных одной империи, коллег в профессиональной сфере, посещавших одни и те же места в один и тот же временной период, вырисовываются два совершенно разных образа России и ее жителей. Конечно, одно из главных различий между двумя авторами было в целях их путешествия: если Рачки ехал для участия в научном мероприятии по приглашению своих коллег, доброжелательно настроенных по отношению к нему, то визит Таллоци в Россию носил иной характер. Он ехал туда как государственный чиновник с целью узнать, насколько будет выгодным сотрудничество Австро-Венгрии и России в экономическом отношении. Поэтому даже его путевые заметки, составляющие малую часть книги, гораздо более подробны, чем записки хорватского историка. Рачки не анализиро-
вал глубоко политическую, экономическую и культурную ситуацию в России. В своих заметках он восхищается красотой русских городов, своеобразием человеческих типажей, встреченных им на улицах, в описаниях хорватского историка преобладают скорее общие фразы, нежели конкретное описание достоинств (или недостатков), встреченных им в России. Даже о негативных явлениях он говорит обтекаемо, как об «ошибках» правителей России, которые, по его мнению, в будущем все равно исправит русский народ. Не так видит Россию Таллоци. В его тоне мало восторженности. Его интересовала в первую очередь экономическая ситуация в России, положение и образ жизни различных слоев общества, особенности российской политической системы, причем во всех подробностях. В описании венгерского чиновника вырисовывается картина существовавшей в России социальной несправедливости, когда низшие слои общества покорно живут в нищете и пьянствуют, обеспеченные наслаждаются роскошью, весь этот порядок поддерживается полицейскими методами, а правительство вполне устраивает такое положение дел. Негативно высказывается Таллоци и в отношении идеи славянской взаимности. Кроме того, ему, видимо, пришлось столкнуться в России с неприязненным отношением к венграм, что тоже могло повлиять на критический характер его заметок. Так или иначе, путевые воспоминания как Рачки, так и Таллоци, именно благодаря своей различной направленности составляют интересную, разностороннюю и взаимодополняемую картину русской жизни начала 1880-х гг.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 О Ф. Рачки см.: Smiciklas T. Zivot i djela Franjo Rackog. Zagreb, 1895; Новак В. Фраао Рачки (1828-1894). Београд, 1958; Ровнякова Л. И. Франьо Рачки и Россия. Из истории хорватско-русских культурных отношений последней трети XIX века // Зарубежные славяне и русская культура. Л., 1978. С. 156-199; PeicM. Franjo Racki kao putopisac // Zbornik zavoda za povjesne znanosti istrazivackog centra Jugoslavenske akademije znanosti i umjetnosti. Zagreb, 1979. Vol. 9. S. 269-274.
2 Подробнее о Л. Таллоци см.: Szinnyei J. Magyar írók élete és munkái. Budapest, 1914. Köt. XIV; Horánszky L. Magyarok Bécsben. Károlyi Árpád és Thallóczy Lajos köre. Budapest, 1941; Opea enciklopedija Jugoslovenskog Leksikografskog zavoda. Zagreb, 1982. Sv.; Enciklopedija srpske istoriografije. Beograd, 1997.
3 Thalloczy L. Oroszorszag es hazank. Budapest, 1884. III. old.
4 Racki - Strossmayeru, 12. rujna 1884 // Korespondencija Racki - Strossmayer. Zagreb, 1930. Knj. III. S. 141-142.
5 ^t. no: PeicM. Franjo Racki kao putopisac... S. 270.
6 Thalloczy L. Oroszorszag es hazank. 184. old.
7 Racki F. Putne uspomene o Rusiji // Hrvatski putopisci XIX i XX stolje-ca. Zagreb, 1955. S. 142; Racki - Strossmayeru, 12. rujna 1884 // Korespondencija Racki - Strossmayer. S. 142.
8 Racki F. Putne uspomene o Rusiji. S. 143.
9 Ibid. S. 144-145.
10 Ibid. S. 145.
11 Thalloczy L. Oroszorszag es hazank. 187. old.
12 Ibid. 188. old.
13 Racki F. Putne uspomene o Rusiji. S. 145.
14 Ibid. S. 145-146.
15 Ibid. S. 146.
16 Ibid. S. 150.
17 Racki - Strossmayeru, 12. rujna 1884 // Korespondencija Racki - Strossmayer. S. 142.
18 Ibid.
19 Thalloczy L. Oroszorszag es hazank. 197. old.
20 Ibid. 194. old.
21 Ibid. 195. old.
22 Ibid. 199. old.
23 Ibid. 200. old.
24 Ibid.
25 Ibid. 202. old.
Vashchenko M. S. Russia in 1880s from the Point of View of Franjo Racki and Lajos Thalloczy
This article is devoted to a description of Russia in the early 1880s which is contained in the travel notes by Croatian historian and politician Franjo Racki and Hungarian economist and official Lajos Thalloczy.
Key words: Russia, Austria-Hungary, Croatia, travel notes, Slavic mutuality, Russian economy.
