CC BY
88
А.Ш. Жвитиашвили
РОССИЯ И БЕЛОРУССИЯ: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СРАВНЕНИЯ
Жвитиашвили Анатолий Шалвович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.
Задачей настоящей работы является сравнительный анализ российского и белорусского обществ под углом зрения перспективы их интеграции. Для ее оценки рассмотрено несколько направлений: динамика инновационной активности, распределение занятого населения по отраслям экономики и формам собственности, модели социально-трудового поведения, характер социальной стратификации, особенности среднего класса, социокультурные и политические факторы, способствующие и мешающие интеграции обеих стран.
После распада СССР Белоруссия находилась в более выгодном положении по сравнению с Россией. В границах СССР она имела статус «сборочного цеха» страны, концентрировавшего в себе значительную часть научно-инженерного потенциала всей страны (9, с. 20). В отличие от радикального курса на слом старой системы, принятого в 90-е годы в России, Белоруссия избрала эволюционную модель развития. Это помогло ей во многом предотвратить быстрое распыление своих высококвалифицированных кадров. Правда, период перестройки социальных отношений в 90-е годы не прошел без потерь и для нее. По такому показателю современного развития как ИРЧП (индекс развития человеческого потенциала), республика опустилась ниже. Если в 1990 г. ИРЧП Белоруссии составлял 0,869, то в 1998 г. - 0,781 (13, с. 148). Однако в начале нового столетия она снова вошла в группу стран с высоким уровнем ИРЧП, заняв 53-е место по международной шкале (13, с. 149).
Россия и Белоруссия ставят своей задачей создание инновационной экономики. В России создан Федеральный центр науки и технологий МЧС. В него входят 45 организаций, среди которых предприятия, научно-110
исследовательские институты, вузы. Функционируют более 60 инновационно-технологических центров, а также инновационно-промышленные центры (комплексы), центры трансфера технологий, особые экономические зоны (ОЭЗ). С целью финансовой поддержки инновационных проектов были созданы Инвестиционный фонд, государственная корпорация «Банк развития и внешнеэкономической деятельности», Российский венчурный фонд (здесь и далее вплоть до табл. 1 данные взяты из: 4). В первом десятилетии XXI в. начали складываться элементы национальной инновационной системы (НИС). Ее определяют как совокупность экономических субъектов, государственных и общественных институтов, обеспечивающих условия для производства новых знаний, новых продуктов, услуг, технологий, системы распространения и рыночной реализации выпускаемой продукции. Однако создание элементов НИС не приводит пока к радикальному сдвигу в процессе модернизации российской экономики. То обстоятельство, что эта модернизация во многом осуществляется на основе закупок импортного оборудования, использования и копирования импортных технологий, свидетельствует о том, что российская экономика остается в рамках адаптивного (заимствованного) типа модернизации. Такой тип предусматривает издержки (в виде выплат инновационной ренты) на приобретение авторских прав, патентов, лицензий, оборудования, сервисное обслуживание и т.д. Если в 2000 г. в России объемы импорта и экспорта технологий были примерно уравновешены, то в 2006 г. импорт, составивший 57,5 млрд. руб., заметно опередил экспорт технологий в объеме 43,1 млрд. руб. В России получили развитие и такие направления использования западных инноваций, как поставки комплектующих частей для сборки готовых изделий (например, автомобилей), приобретение зарубежных компаний, производящих высококачественную технику.
Элементы НИС складываются и в Белоруссии. В республике функционируют шесть технопарков, несколько сот малых инновационных предприятий, Республиканский центр трансфера технологий, отвечающий за обеспечение взаимодействия разработчиков технологий, их потребителей и возможных инвесторов, парк высоких технологий (ПВТ). Финансовую поддержку инновационным проектам оказывают фонды, действующие на отраслевом и общегосударственном уровнях. Так, Белорусский инновационный фонд (БИФ) в 2004 г. финансировал 30, а в 2005 г. - уже 35 инновационных проектов. В 2005 г. в России доля экспорта наукоемкой продукции на мировом рынке высокотехнологичной продукции составляла 1,0% а в Белоруссии - 0,0%. В России доля новой продукции в общем объеме продукции промышленности составила в том же году 12,6%, в Белоруссии - 10,4%. Негативная динамика в обеих странах наблюдается по такому показателю, как доля наукоемкой продукции в ВВП. В Белоруссии она составляла в 1991 г. 1,9%, а в 2006 г. -0,7%, в России она составляла в 1991 г. 1,9%, а в 2006 г. - 1,2%. Так же как и
в России, в Белоруссии модернизация носит анклавный характер. Более 3/4 используемых в экономике Белоруссии технологий относятся к третьему и четвертому технологическим укладам и только 5,2% - к высоким технологиям (все приведенные выше данные взяты из: 4). Таким образом, в России и в Белоруссии инновационная динамика носит фрагментарный и даже нисходящий характер.
В новых условиях в России и в Белоруссии произошел переход от всеобщего и обязательного труда к добровольному выбору того или иного вида трудовой деятельности. Слом старой производственной структуры в результате реформ 90-х годов ХХ в. привел к изменениям в структуре занятого населения России. Они происходили под влиянием появления частной собственности, становления рынка труда, усиления роли сферы услуг, а также перехода статистической методологии к международной отраслевой классификации хозяйственной деятельности. В результате во второй половине первого десятилетия нового столетия сложилось следующее распределение занятых по видам деятельности (табл. 1).
Таблица 1
Структура занятых в России (в К)
Виды деятельности 2009 г
Сельское хозяйство, охота, лесное хозяйство, рыболовство 10,0
Добыча полезных ископаемых, обрабатывающие производства, производство и распределение электроэнергии, газа и воды 19,7
Строительство 7,8
Оптовая и розничная торговля, гостиницы, рестораны, ремонт автотранспортных средств, мотоциклов, бытовых изделий и предметов личного пользования 19,7
Государственное управление, обеспечение военной безопасности социальное обеспечение, финансовая деятельность 7,2
Транспорт и связь 8,0
Образование, здравоохранение, предоставление социальных услуг 17,0
Другие виды деятельности 10,6
Источник: 5, с. 138.
Основная часть занятых в сфере услуг сосредоточена в торговле, гостиницах, ресторанах и т.п. Отрасли, в которых происходит вложение в человеческий капитал (образование, наука, здравоохранение), проявляют тенденцию к сокращению. При этом наибольшее число занятых остается в первичном и вторичном секторах (материальном производстве): в сфере добычи полезных ископаемых, обрабатывающих производств, а также аграрном секторе. Невелико число занятых в сфере транспорта и связи, государственного управления, социального обеспечения и финансовой деятельности.
На формирование новой структуры занятости повлияли также изменение роли государственной собственности в экономике, безработицы, неформальной занятости. Вот как распределялась численность занятых по формам собственности в 2007 г. (табл. 2).
Таблица 2
Структура занятых по формам собственности (в %)
Формы собственности 2009 г.
Государственная и муниципальная собственность 31,3
Частная собственность 57,8
Собственность общественных и религиозных организаций 0,5
Смешанная российская собственность 5,7
Иностранная и совместная российская и иностранная собственность 4,7
Источник: 5, с. 137.
В настоящее время большинство работников занято на предприятиях, находящихся в частной собственности. Снижается доля собственности общественных и религиозных организаций, а также смешанной российской собственности. С точки зрения структуры форм собственности и распределения рабочей силы по формам собственности российская экономика является типично капиталистической. Однако такой характер экономики еще недостаточен, как мы видели из предыдущих данных о структуре занятости населения по видам экономической деятельности, для развития постиндустриального общества.
Реальные сдвиги произошли и в структуре занятости в Белоруссии. В отраслевой структуре занятости в результате перераспределения рабочей силы уменьшилась численность работающих в реальном секторе экономики и увеличилась численность работающих в сфере услуг. Так, в промышленности в 1995 г. было занято 27,6, а в 2009 г. - 26,2%. В сельском хозяйстве в 1995 г. работали 19,1, в 2009 г. - 9,3% (15, с. 54). В эти годы шел рост занятости в непроизводственных отраслях. Наиболее высокие темпы роста наблюдались в таких отраслях как транспорт, торговля и общественное питание, жилищно-коммунальное хозяйство, здравоохранение, социальное обеспечение. Доля занятых в сфере образования сначала росла (с 9,5% в 1995 г. до 10,4% в 2005 г.), а затем стала снижаться - с 10,3% в 2006 г. до 9,7% в 2009 г. (15, с. 54). Тенденция изменения числа занятых в области науки носит регрессивный характер - их доля снизилась с 1,0% в 1995 г. до 0,8% в 2009 г. (там же). В 2007 г. число занятых в производственной сфере составляло 45,3%, а в непроизводственной сфере - 54,7% (8, с. 121). Наметившаяся тенденция перевеса сферы услуг (третичный сектор) над отраслями материального произ-
водства (первичный и вторичный секторы) свидетельствует об изменении структуры производства в сторону неиндустриального типа развития.
По сравнению с Россией частный сектор в Белоруссии развит слабее. Доля занятых в нем по мере развития рыночных отношений увеличивалась (с 40,1% в 1995 г. до 50,7% в 2009 г.), а доля занятых в государственном секторе постоянно сокращалась - с 59,8% в 1995 г. до 47,7% в 2009 г. (15, с. 52). Для структуры занятости в белорусской экономике также свойственны убывание вторичной занятости и распространение неформальной занятости. По данным опроса, в 2005 г. вторичная занятость охватывала 5,1% респондентов. В то же время по тем же данным неформальная занятость охватывала около 8,0% опрошенных (7, с. 22). Неформальная занятость может считаться показателем определенной модели социально-трудового поведения - максимизации труда, обусловленной низким уровнем заработной платы. На долю последней в Белоруссии приходится 2/3 денежных доходов населения. При этом такие статьи расходов, как покупка товаров долговременного пользования и оплата бытовых услуг, отсутствуют у 1/3 респондентов; отдых, посещение концертов и театров - у 1/2 респондентов; затраты на платное образование - у 2/3 респондентов (7, с. 23).
Что касается модели социально-трудового поведения квалифицированных рабочих России, то и ее основным признаком является максимизация труда, направленная на достижение максимально возможного заработка за счет интенсификации труда и продолжительности рабочего времени (18, с. 42-43). Эта стратегия соседствует с преобладанием пассивной позиции в решении других жизненных проблем. Так, в том, что «успех в работе основан на личной инициативе человека и его старании», уверены порядка 40% респондентов, тогда как лишь около 10% опрошенных считают, что они способны реализовать свои планы, а свыше 50% не уверены в завтрашнем дне. За возможность «попробовать свои силы в новом деле» высказались только 5% профессионалов (6, с. 42). Среди рабочих столь же слабо выражено стремление к получению дополнительного образования и повышению квалификации, к участию в собственности предприятия за счет удержания или приобретения акционерного капитала (18, с. 43).
Сходную модель социально-трудового поведения демонстрируют белорусские работники. Согласно результатам социологического мониторинга, проведенного в Белоруссии в 2007 г., у них «преобладает традиционный тип экономического мышления» (9, с. 128). Наиболее важными ценностями в работе считаются хороший заработок (86,9%), хорошие условия труда (69,0) и хороший коллектив (63,0%). Работа над интересными и сложными проблемами в этой иерархии ценностей занимает одно из последних мест (9,7%). Слабо выражено стремление к повышению квалификации. «И это не удивительно - отмечает Г.Н. Соколова, - так как 3/4 занятого населения ... не про-114
ходили повышение квалификации за последние два года, потому что в этом не было необходимости» (9, с. 128).
Важным социологическим показателем сходства и различий социальных систем является состояние социально-стратификационной структуры. Квин-тильный принцип распределения групп по объему денежных доходов населения России дает следующую картину распределения доходов между основными стратами. Первая группа (с наименьшими доходами) имела в 1995 г. 6,1, в 2009 г. - 5,1% всех денежных доходов. У второй группы (с доходами ниже среднего) в 1995 г. было 10,8, в 2009 г. - 9,8%. В третьей группе (со средними доходами) в 1995 г. сосредоточивалось 15,2, в 2009 г. - 14,8%. Четвертая страта (с доходами выше среднего) в 1995 г. обладала 21,6, в 2009 г. - 22,5%. Пятая группа (с наибольшими доходами) владела в 1995 г.
46.3, в 2009 г. - 47,8% (5, с. 184). В этой страте выделяется небольшая группа миллионеров и миллиардеров. Хотя их удельный вес не превышает 1% населения страны, их доходы и финансовые активы могут составлять до 1/3 от ВВП (12, с. 47). О крайне неравномерном распределении доходов в российском обществе свидетельствует и увеличение коэффициента Джини. Если в 1995 г. он составлял 0,387, то в 2009 г. - 0,422 (5, с. 190).
В ином направлении развивается социальная структура в Белоруссии. Группы с самыми низкими доходами в 1995 г. имели 9,6 всех денежных доходов, в 2009 г. - 9,6%. У второй группы (с доходом ниже среднего) в 1995 г. было 13,9, в 2009 г. - 13,9%. В третьей группе (со средними доходами) в 1995 г. сосредоточивалось 17,6 всех денежных ресурсов, а в 2009 г. -17,1%. Четвертая группа (с доходами выше среднего) в 1995 г. обладала 22,5, в 2009 г. - 22,1%. Пятая группа (с наибольшими доходами) в 1995 г. владела
36.4, в 2009 г. - 37,3% (16, с. 102). Динамику степени распределения ресурсов между разными стратами отличает стабильная ситуация практически во всех группах. В пятой группе наблюдается, хотя и незначительный, рост доли ресурсов от общего объема ресурсов населения республики. По сравнению с верхним слоем в России верхний слой в Белоруссии гораздо меньше. Коэффициент Джини составлял в 1995 г. 0,261, а в 2009 г. - 0,268, т.е. неравенство в Белоруссии за полтора десятилетия увеличилось незначительно (15, с. 102).
Сравнение высоты и профиля экономической стратификации в России и Белоруссии показывает, что стратификационные процессы в обеих странах разнонаправлены. В России высота экономической стратификации в несколько раз превосходит высоту экономической стратификации в Белоруссии. Профиль экономической стратификации в России резко смещен в сторону верхнего слоя, а в Белоруссии - в сторону слоев, имеющих доходы, ниже доходов верхнего слоя. Таким образом, если в Белоруссии складывается эгалитарная социально-стратификационная модель, то для характеристики соци-
альной структуры в современной России уместно воспользоваться понятием «поляризованный плюрализм», введенным в научный оборот одним из классиков современной политической социологии Дж. Сартори (см.: 3, с. 5). В российском обществе размещение классов частных собственников и наемных работников на противоположных полюсах социальной иерархии стало результатом резко выраженного дихотомического деления общества. И поляризованная и эгалитарная модели каждая по-своему являются препятствием для инновационного типа развития. В поляризованном типе социальной стратификации нет стимула к инновационным действиям из-за незаинтересованности в этом со стороны наиболее и наименее привилегированных страт с наибольшей и наименьшей «рентной отдачей» в силу занимаемых ими социальных позиций. В эгалитарном типе отсутствует заинтересованность в инновациях из-за снижения трудовой мотивации и смещения профиля экономической стратификации в сторону менее обеспеченных слоев населения (10, с. 42). В дихотомической (поляризованной) модели социальной стратификации существенно затруднено становление среднего класса. В эгалитарной модели формирование среднего класса тоже наталкивается на трудности, связанные с желанием властей поднять доходы нижнего слоя до уровня установленного бюджетного прожиточного минимума. От того, каким будет средний класс, во многом будут зависеть перспективы модернизации. При выделении среднего класса используются следующие критерии:
- уровень образования не ниже среднего специального (профессионального);
- душевой доход в семье не ниже медианного для данного региона;
- не физический характер труда;
- самоидентификация со средним классом (13, с. 6).
В России процесс формирования среднего класса происходит на ином фоне, чем тот, который имел место в свое время на Западе. Составными компонентами этого фона являются высокая доля селян, маргинализация и люмпенизация значительной части населения села, малых городов и поселков городского типа, высокая доля бюджетных отраслей в структуре занятости, где доходы слабо связаны с уровнем квалификации работников и др. (16, с. 120121). Однако несмотря на неблагоприятный фон исследователи фиксируют некоторый рост среднего класса. В 2008 г. средний класс составлял 1/3 населения против 29% в 2003 г. и около 40% экономически активного городского населения против 37% в том же 2003 г. (16, с. 93). В 2008 г. 49% представителей среднего класса были заняты в госсекторе, 19 - на приватизированных предприятиях, 21% - на вновь созданных частных предприятиях (16, с. 100). Так что в госсекторе сохранялось большинство работающих представителей среднего класса. По данным за тот же год, в распределении представителей среднего класса по профессиональным статусам доминировали работники 116
торговли и сферы обслуживания - по 18%, на долю менеджеров и супервай-зеров приходилось 13% и только 3% составляли предприниматели и самозанятые (16, с. 101). Данные, показывающие состояние модернизированности сознания и поведения среднего класса, дают противоречивую картину. В 2006 г. средний класс более чем на 3/4 состоял из представителей ядра и периферии «модернистов». Однако к 2008 г. число последних среди представителей среднего класса несколько уменьшилось. Для ядра среднего класса соотношение «модернистов» и «традиционалистов» в 2006 г. было 85:15, в 2008 г. - 75:25, для «ближней периферии» - 72:28 - в 2006 г. и 55:45 - в 2008 г., а для «дальней периферии» - 68:32 - в 2006 г. и 42:58 - в 2008 г. (16, с. 265-266). Для других групп экономически активного городского населения соотношение «модернистов» и «традиционалистов» оставалось не в пользу «модернистов» (49:51 - в 2006 г. и 30:70 - в 2008 г.) (16, с. 266).
Как отмечают Н.Е. Тихонова и С.В. Мареева, «в настоящее время российский средний класс как коллективный актор находится еще в стадии формирования. ...Формирование специфического классового сознания и моделей поведения автоматически не влечет за собой понимания своих классовых интересов и способности бороться за их реализацию. Этот этап развития российского среднего класса пока даже не начался» (16, с. 284).
В белорусской социологии под средним классом понимают «иерархию социальных групп, сходных по профессии, имущественному положению, объему гражданских прав, занимающих срединное положение в обществе и разделяющих ценности трудовой и рыночной идеологии» (11, с. 129). Однако базовым критерием выделения среднего класса белорусские социологи предпочитают считать уровень благосостояния - соотношение объема доходов населения с величиной минимального потребительского бюджета (МПБ), который рассматривается в качестве основного социального норматива, представляющего собой стоимость набора материальных благ и услуг, необходимых для удовлетворения минимальных физиологических и социальных потребностей (11, с. 133). Г.Н. Соколова выделяет низший-средний класс, средний-средний класс и высший-средний класс. Ядро среднего класса Белоруссии составляют специалисты-служащие высокой квалификации и профессионалы, включая высококвалифицированных рабочих. По мнению Г.Н. Соколовой, белорусский средний класс находится в эмбриональном состоянии. Его развитию мешают слабость экономических ресурсов, слабость восходящей социальной мобильности из нижних страт в средние слои, ограничения, налагаемые на расширенное воспроизводство интеллектуального капитала. Здесь серьезным ограничителем выступает крайне низкий процент занятых в науке и даже его сокращение (до менее 1,0% к концу первого десятилетия 2000-х годов). Поэтому способность среднего класса Белоруссии выполнять функцию «агента научно-технического и социального прогресса» (11, с. 139)
заметно лимитирована. «Для выполнения ролевых функций, присущих среднему классу в его западном варианте, - подчеркивает Г.Н. Соколова, -средний класс белорусского общества должен стать более многочисленным; приобрести экономическую самостоятельность; стать субъектом реформирования общества» (11, с. 139).
На роль сдерживающих процесс российско-белорусской интеграции факторов указывает и посвященное этой теме исследование, проведенное под руководством С.И. Григорьева несколько лет назад, но сохраняющее свою актуальность. В ходе исследования было опрошено 317 экспертов из 32 регионов России (1, с. 46). Свыше 40% считают, что создание Союзного государства значимо, прежде всего, для белорусского народа и его государственности; около 1/3 видят такое объединение наиболее важным для России, ее международного влияния и престижа. Другие оценки (глобальный контекст интеграции названных стран, значение этого процесса для формирования единого европейского пространства и др.) не получили существенной поддержки (1, с. 47-48). Значимость внутренних факторов интеграции респонденты оценивают по-разному, полагая, что она:
1. Обеспечит гарантии безопасности, полноценного развития коренных народов России и Беларуси (91%).
2. Позволит обеспечить успешное духовное, социокультурное развитие народов России и Беларуси (73%).
3. Обеспечит стабильность общественно-политического развития общества в Союзном государстве России и Беларуси (71%).
4. Стабилизирует, ускорит развитие экономики России и Беларуси (63%).
5. Поможет решить основные социально-бытовые проблемы населения (62%).
6. Создает благоприятные условия для решения демографических, социально-экологических проблем (50%).
7. Будет способствовать обеспечению прав человека (32%).
8. Будет способствовать развитию юридических основ общественного и личностного развития (23%) (1, с. 48).
На вопрос «Что наиболее серьезно мешает сегодня интеграции России и Беларуси в сфере хозяйственно-экономической деятельности?» ответы распределились так:
1. Незаинтересованность ряда финансово-промышленных групп России в интеграции двух славянских государств (63%).
2. Конфликтная ситуация с решением проблем торговли энергоресурсами (61%).
3. Слабость правовой базы хозяйственно-экономического сотрудничества обоих государств (53%).
4. Разрушение в 1990-е годы традиционных хозяйственно-экономических связей между регионами России и Беларуси (51%).
5. Отсутствие новой практики планирования социально-экономического сотрудничества (42%).
6. Различия современных хозяйственно-экономических укладов России и Беларуси (40%) (1, с. 52-53).
Опрос о причинах торможения объединения России и Белоруссии с точки зрения различий в условиях социальной жизни обеих стран отмечает в качестве таких причин:
1. Различия социальных потенциалов возможностей социального обеспечения, систем социальной защиты двух государств (35%).
2. Отличия в экономических основаниях развития социальной сферы обеих стран (28%).
3. Различия в стандартах современного социального обеспечения населения регионов России и Беларуси (25%).
4. Существенные отличия в уровнях реальной социальной защищенности, благополучия населения России и Беларуси (23%).
5. Неразвитость, противоречивость правовых оснований интеграции систем социальной защиты России и Беларуси (19%).
6. Нежелание населения России и Беларуси рисковать, дестабилизировать социально-бытовую ситуацию новыми реформами в условиях Союзного государства (16%) (1, с. 55).
Еще одну группу факторов, сдерживающих интеграционные процессы между двумя странами, выявляет опрос, сопоставляющий общественно-политическую ситуацию в России и Белоруссии:
1. Несовпадение стиля политического мышления и главных целей президентов России и Беларуси (51%).
2. Различия характера современного политического устройства двух государств (37%).
3. Различия доминирующих настроений и действий политических элит обеих стран (33%).
4. Противоречия в сотрудничестве общественно-политических организаций и политических партий России и Беларуси (23%).
5. Различия в масштабах современных государственно-политических образований России и Беларуси (22%).
6. Существенные отличия современных общественно-политических ори-ентаций населения двух государств (16%).
7. Отличия в современном административно-территориальном устройстве регионов России и Беларуси (13%) (1, с. 53).
Обобщая результаты проведенных опросов, можно сказать, что перспективы синтезации оцениваются экспертами не очень оптимистично. К тормо-
зящим факторам с тех пор добавились вспыхнувшие в 2009 г. «газовая» и «молочная» войны, а в 2010 г. обострение «газового» конфликта между Россией и Белоруссией это вновь подтвердило. Как и несколько лет назад «объективные отличия все более масштабно создают главные преграды для объединения двух наиболее близких в духовно-культурном плане славянских государств» (вывод С.И. Григорьева) (1, с. 57).
В России и в Белоруссии в постсоветский период произошли серьезные сдвиги: появились разные формы собственности, изменилась структура общественного производства и занятости населения, сформировались новые социальные слои. Однако структурные сдвиги не приблизили обе страны к интеграции. В обеих странах отход от логики индустриального пути развития сочетается со слабо выраженной инновационной составляющей. Средний класс в России и Белоруссии находится в зачаточном состоянии, ведущая роль в принятии решений в обоих государствах принадлежит не технократам и экспертам, а верхнему слою чиновничества, основными типами социально-трудового поведения при низкой оплате труда, пассивно-выжидательная и адаптивная позиции работников, направленные на выживание при слабой ориентации на поиск инновационных решений. Консервативная модель развития затрудняет процесс интеграции современного типа.
Литература
1. Григорьев С.И. Основные факторы и условия торможения интеграции России и Беларуси // Социология. - М., 2007. - № 2. - С. 46-57.
2. Дыльнова Т.В. Социальная справедливость и социальное неравенство в условиях современной России // Вестник РУДН. - М., 2004. - № 6-7. - С. 161-168.
3. Модернизация социальной структуры российского общества (отв. ред. Голенко-ва З.Т.). - М., 2008. - 288 с.
4. Модернизация экономики в странах СНГ: Национальные, региональные и глобальные факторы. Mode of access: 2008 // http://www.eurasianhome.org/Filepdf
5. Российский статистический ежегодник. Статистический сборник. - М., 2010. - 795 с.
6. Россия реформирующаяся: Ежегодник - 2004 (отв. ред. Дробижева Л.М.). - М., 2004. -408 с.
7. Соколова Г.Н. Белорусский рынок труда: Традиции развития и социальные механизмы регулирования. - Минск, 2006. - 134 с.
8. Соколова Г.Н. Проблемы регулирования рынка труда в период становления инновационной экономики в Беларуси // Общество и экономика. - М., 2009. - № 3. - С. 115-129.
9. Соколова Г.Н. Развитие рыночных отношений в контексте глобализации // Социология. - М., 2007. - № 2. - С. 17-29.
10. Соколова Г. Н. Социальная политика и экономическая стратификация общества // Социология. - М., 2006. - № 1. - С. 42-49.
11. Соколова Г.Н. Средний класс Республики Беларусь // Социология. - М., 2006. - № 2. -С. 27-140.
12. Соколова Г., Ермаков В. Человеческий капитал в Республике Беларусь // Общество и экономика. - М., 2003. - № 10. - С. 148-159.
13. Социальные неравенства и социальная политика в современной России / Отв. ред. Горшков М.К., Тихонова Н.Е. - Москва, 2008. - 423 с.
14. Социальное положение и уровень жизни населения Республики Беларусь. Статистический сборник. - Минск, 2010. - 357с.
15. Темницкий А.Л. Собственность и стратегия трудового поведения рабочих в условиях реформ // Социс. 2007. - № 2. - С. 40-50.
16. Тихонова Н.Е., Мареева С.В. Средний класс: Теория и реальность. - М., 2009. - 320 с.
