CC BY
35
Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2006, вып. 4
К.С. Пигров
РОССИЯ: ДОМ, ОСТРОВ, ОКЕАН (к постановке вопроса)
Территория России исторически изменяется, но абрис ее социального пространства, создаваемый в процессе социокультурных изменений, принципиально инвариантен на протяжении существования в ней цивилизации, хотя конкретное содержание, «наполнение» этого рисунка подвижно - зависит от господствующих стратегий деятельности россиян. Задачей настоящей статьи является осмысление принципиальной структуры (или «архитектуры») социального пространства, которую мы обозначаем с помощью трех философских концептов: «Дом - Остров - Океан», которые в разных аспектах уже исследовались нами.'
Нельзя не указать и на сверхзадачу данной публикации. Она состоит в том, чтобы в самом общем и эскизном виде наметить постановку вопроса о философском краеведении, которое, в принципе, не в меньшей мере имеет право на существование, чем такие дисциплины, как философская антропология или социальная философия. Философское краеведение призвано постигать предельные основания бытия в мыслящем рассмотрении как топоса отдельного человека, так и топоса той или иной общности. Известно, что конкретное содержание краеведения это изучение природы, населения, хозяйства, истории и культуры на определенной территории. Однако не вполне понятно и нуждается в артикулированном философском удивлении ценностная нагруженность краеведения. Удивительно то обстоятельство, что краеведение превращается для многих и многих в подлинную страсть. В сущности не ясно, почему местное население, как правило, так деятельно заинтересовано в знакомстве с родным краем, почему краеведение столь популярно у детей в школе. Для Санкт-Петербурга, к примеру, создана огромная краеведческая литература, в которой мы встречаем произведения, исполненные высокого духовного напряжения.2 Причем, интерес к родному краю, к родному городу естественно дополняется жадной страстью узнать жизнь других стран, - страстью к экзотике, - к путешествиям. Именно в интересе к родному краю обнаруживается та фундаментальная привязанность людей, человеческих коллективов, социумов к ландшафту, которая и выступает в качестве любви к Родине, - патриотизма. Смысл философского краеведения мог бы состоять, как я предполагаю, в рациональной вербализации той мифореаль-ности, которая присутствует в сознании каждого народа и связана с ландшафтом, с родиной, с топосом своего существования. Эта мифореальность ответственна за механизмы проекции, идентификации самоидентификации, с помощью которых осуществляется солидарность, сплоченность человеческих общностей и объединений, что особенно ярко обнаруживается во время войны, когда люди готовы положить жизнь, как свою, так и своих ближних, за то, чтобы не допустить врага на родную землю. Излишне говорить, что это особенно актуально для России, где каждая пядь обитаемой суши буквально полита кровью наших предков.
© К.С. Пигров, 2006
Итак, обратимся к краткому и по необходимости довольно абстрактному описанию основных концептов, с помощью которых можно было бы представить структуру российского социального пространства.
. Дом - это полностью освоенная среда, инобытие или внешнее бытие социального тела, его опредмеченное бытие. Бытие Дома исследуют экономика и экология. В Доме мы у себя дома, здесь все подручно, здесь все соответствует нашей природе и потребностям. К Дому относятся понятия уюта и комфорта (дома - уютно, где уютно - там дом). Тело Дома не расходуют на процесс жизнедеятельности, в Доме не оставляют отбросов. Дом, что важно нам для дальнейшего, всегда отчасти храм,3 в нем более или менее явно присутствует сакральный аспект.
Остров - осваиваемое пространство. Остров «не храм, а мастерская». Здесь господствует не сакральное, а утилитарное отношение. На Острове берут ресурсы, которые представляются бесконечными (по крайней мере, «на наш век хватит, а потомки что-нибудь придумают»). Сюда же сваливают отходы. На Острове в большей или меньшей мере всегда царит «рабочий беспорядок».
Океан - чувственно созерцаемое или спекулятивно мыслимое пространство. Океан обладает свойствами горизонта человеческого бытия, в нем всегда обнаруживается сакральное начало, внутренне объединяющее его с Домом и противопоставляющее Острову. Если Остров это хаос исторической повседневности, то Океан это архетипичес-кий Хаос. Так или иначе вычленяемые моменты Океана служат ориентиром (скажем -неподвижные звезды), но недосягаемы для человеческого воздействия.
Жизнь российского народа в рамках этого физически определенного пространства демонстрирует по крайней мере три крупных такта в развитии социального пространства.
Первый такт. Дом предстает как семейное жилище, деревня, город. Остров при оседлой жизни - «наши поля и леса», - или ареал кочевья, вообще регион обитания, собственно «наша страна». Океан здесь предстает как синкретически слитое пространство Земного шара, Солнечной системы и всего космоса. В представлении об Океане господствует геоцентрическая модель. Этот такт, хотя он зарождался еще в архаике, в своей развитой определенной форме соответствует цивилизованному традиционному обществу в России (или на Руси) по крайней мере до Петра I.
Второй такт обнаруживается в принятии Россией новоевропейской техногенной цивилизации. Домом становится национальное государство, где в большей или в меньшей степени «граница на замке». Россия постепенно становится Домом в этом смысле после Петра Великого. Остров - полностью описанный (хотя бы в общих чертах) в результате возможных путешествий и завоеваний Земной шар, колонизуемая суша. Остров предстает как так называемая «сфера национальных интересов». Океан - Солнечная система, синкретически слитая со всем космосом. Господствует гелиоцентрическая модель мира.
Третий такт - перспектива глобализации и постиндустриальной цивилизации. Он раскрывается лишь предельно абстрактно, в предположении, что государственно-национальное членение нынешнего мира может быть радикально преодолено. Эта предельная абстракция тем не менее в качестве определенного геополитического «горизонта» все время присутствует в рассуждениях о социальном пространстве. Собственно, суверенная Россия (так же как суверенный Китай, суверенные США, или суверенная Япония) в таком видении исчезает. Прямолинейно додуманная до конца логика глобализации требует именно прощания с национальным суверенитетом и в той или иной форме
предполагает «мировое правительство». Либо речь идет о каких-то демократических формах планетарного управления, что представляется предпочтительным, либо - о насильственном захвате одной империей всего земного шара (такого рода тенденции просматриваются в связи с внешней политикой США).
В данном случае в нашу задачу не входит та или иная оценка этой тенденции. Отметим только, что крупные русские ученые такого масштаба, как В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский или А.Д. Сахаров, чаще всего положительно оценивают такую перспективу в «больших исторических линиях». Во всех случаях, если придерживаться такой логики, человек должен понять, «что он житель планеты и может - должен - мыслить и действовать... в планетарном аспекте».4 Если это так, то ясно, что следует попрощаться со специфическими интересами своей страны как стоящими на первом месте, а отдать приоритет глобальным интересам. Домом становится земная суша целиком, а в перспективе - вся поверхность Земного шара (с шельфом). Солнечная система становится Островом, а наша Галактика, синкретически слитая со всем космосом, становится Океаном. Здесь гелиоцентрическая модель мира преодолевается окончательно.
Перед нами, таким образом, трехтактная схема экстенсивной экспансии человечества во Вселенной, которая отвечает новоевропейским идеологемам (или - мифологемам) «порыва вдаль» или «воли к технике», номадистским по своей сути.5 В наивной и прямолинейной форме такая схема налицо в «русском космизме». Здесь в той или иной форме присутствует мифологема Прогресса. Такая ценностная установка в конце концов приводит к тому, что настоящее и тем более прошлое теряет цену перед будущим («История это чепуха» Г. Форд). Мы все более и более, руководствуясь этой стратеге-мой, вступаем в мир одноразовости и временности. Такая установка имеет смысл только в условиях господства материальности, где царствует закон сохранения. Однажды потребленное разрушается и не годится для повторного употребления. С этим связана жесткая и все более жестокая конкуренция за ресурсы, за места сброса отходов. Люди, этносы, нации, государства в жестоком агоне исключают друг друга. Теоретическим выражением этой стратегии, конечно, более или менее «окультуренным» и «политкорректным», является геополитика. Она пытается осмыслить ту объективную стихию социального мира, что народы, идентифицирующиеся с той или иной территорией, в экономической, военной, политической и идеологической формах насмерть конкурируют друг с другом. Поэтому надежда на то, что каким-то «демократическим», ненасильственным путем человечество объединится, представляется весьма эфемерной.
Описанная экстенсивная стратегия неминуемо принимает превращенные формы, отчуждается и самоотчуждается: социум нацелен на колонизацию Острова, а в перспективе - и Океана. Экстенсивная стратегия стремится превратить сакрально переживаемый Океан в утилитарно потребляемый Остров. Дом в экстенсивной стратегии исчезает, становится все менее важным, превращается во временное пристанище номада, в некоторую «кибитку», дом на колесах, трейлер, оборудованный для жилья. Дом, таким образом, становится чужим, теряет свое сакральное измерение и неожиданно наносит «удар в спину». Это драма номада Одиссея, персонифицирующего экстенсивную стратегию. Это драма Александра Македонского, почти достигшего, как никто другой, цели завоевания всей ойкумены, но создавшего весьма призрачное единство эллинистического мира. Это драма всех завоевателей, которые захватили большие территории и потом все силы вынуждены были тратить на их удержание.
Интенсивная стратегия, выработанная цивилизованным человечеством, наряду с экстенсивной стратегией, напротив, предполагает движение не вширь, а вглубь. Уста-
новка делается не столько на странствия и завоевания, сколько на духовную работу. На первом плане здесь оказывается не утилизирование, а культивирование. Речь идет о культивировании сакральности Дома и культивировании трансцендентного начала в Океане. В качестве главного «средства транспорта», необходимого для путешествий в идеальных пространствах, выступает образование, т.е. целенаправленное формирование духовного мира как отдельных людей, так и целых общностей.
Внешне и эмпирически такая установка «в себе» предстает прежде всего как пафос «домашности», пафос оседлости. Она видится как «женская» стратегия инь, в противоположность «мужской» номадической и завоевательной стратегии ян. Это стратегия, которую осуществляет Гектор, защищающий Трою, это стратегия Пенелопы, не покидающей Дома. В осознанной форме интенсивная стратегия развертывается уже в античной философской культуре с ее установкой на внутреннее развитие, а не на внешнее завоевание. В христианстве интенсивная стратегия существенна и принципиальна. Здесь вполне осознается ее необходимое духовное содержание. Именно она была той точкой опоры, которая позволила победить номадический, завоевательный и экстенсивный поздний Рим. Ведь Рим был побежден, по преимуществу, вовсе не варварами, а смирением, инь-стратегией монахов, отшельников, мыслителей, поэтов и учителей, ориентированных на христианство.
Две стратегии деятельности раскрывают и два типа пространства, в которых существует социум. Человек вламывается в реальное, физическое, географическое пространство в своем номадическом порыве. Эта стратагема всегда содержит в себе агрессию и воинственность. В идеальном пространстве, напротив, не действует закон сохранения. Созданное однажды при потреблении не разрушается, как не разрушаются идеи при их передаче Другому. Поэтому здесь нет жесткой конкуренции, а есть коммуникация, диалог, причем в пределе - вертикальный диалог с трансцендентным. В идеальном пространстве люди не исключают друг друга. Христос, по легенде, потому немногими хлебами смог накормить многих, что он не материальную пищу давал, а духовную. Идеальное пространство - в широком смысле виртуальное по существу -пространство мифореальности, пространство книги, музыки - пространство, создаваемое компьютером.
Структура идеального пространства в своей ритмической организации принципиально аналогична структуре материального пространства. Здесь тоже есть свои Океан, Остров и Дом.
Океан - это немыслимое, непостижимое, Абсолют, универсум как тайна. Остров -все богатства культуры, существующие на трех тысячах языков человечества. Дом - это родная культура, это детские книги, это, скажем, A.C. Пушкин для русских.
Между двумя описанными стратегиями нет альтернативы, а есть комплементар-ность и осцилляция. Мировые стратегии не могут строиться только по экстенсивной схеме. Они обязательно включают в себя и интенсивные моменты. Синтез реальной и идеальной стратегии осуществляется в культурном пространстве на грани реального и идеального пространств. Национальная архитектура, дом как жилище, культивированный пейзаж (сад, парк, например) и есть такого рода культурное пространство. Вместе они задают контрапункт социального развития. Дом пространства материального и Дом пространства идеального сливаются в «доме культуры» или в культурном Доме.
Россия, как и все человечество, всегда двигались с помощью этих двух стратегий, циклически, мерцающе, осциллирующим образом. Христианство выступило в мире с подчеркнуто интенсивной стратегией, противопоставляя себя экстенсивному язычеству. Но
в дальнейшем развитии христианская цивилизация все более брала на вооружение экстенсивные формы, и в итоге превратилась в свою новоевропейскую модификацию, ориентированную подчеркнуто экстенсивно. И сегодня интенсивная стратегия возвращается к новоевропейским народам в форме восточной концепции недеяния, хотя и в самой христианской традиции есть мощный потенциал интенсивной стратегии.
Цикл развития, задающий своеобразный метр глобального исторического ритма, предполагает сначала преобладание интенсивной стратегии (эпоха культуры), которая, принимая превращенные формы, приводит к преобладанию экстенсивной стратегии (эпоха цивилизации). На первый план выходит то материальная, то духовная сторона культурного Дома.
Таким образом, освоение духовного и освоение физического пространств, попеременно выходя на первый план, дополняют друг друга. Сейчас, в условиях надлома новоевропейской цивилизации, в период перехода от второго такта к третьему, по-види-мому, наступает время выхода на первый план освоения духовного пространства. Россия с ее гигантской территорией, включающей не только моменты Дома и Острова, но и Океана, также стоит сейчас на распутье: необходимо вырабатывать новее интенсивные стратегии освоения своего культурного пространства.
Ритм социального бытия все более задается движением в духовном пространстве, что в состоянии артикулировать философское краеведение, которое, если иметь в виду нарастание глобального мышления, может быть расширено до уровня философии географии.
1 Пигров К.С. 1) Структура окружающей среды и социальное опосредствование // НТР и решение экологической проблемы: Материалы совещания. ИИЕТ АН СССР. М., 1978; 2) Культурное пространство-время и три модели Возрождения России // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 1993. Вып. 4(27); 3) The Idea of Economic Order in Contemporary Russia // The social market economy; theory and ethics of the economic order/ Peter Koslowski. Berlin, 1998. P. 32-49; 4) Из Дома в Океан, или Океан как Дом (некоторые мировоззренческие постулаты ноосферпого образования) // Ноосферное образование в России, Материалы межгосударственной паучио-нрактической конференции. Иваново. 3-5 октября. 2001. Иваново, 2001. Ч. 1. С. 51-63 и др.
2 Анциферов Н.П. Душа Петербурга. Л., 1990; Киабе Г.С. Русская античность; содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М., 1999.
3 Лини Д. Священное пространство; счастье и энергетика вашего дома. М., 1997; Климова C.B. Экзистенциальная топология дома. Автореф. канд. дис. СПб., 2000.
4 Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. Книга вторая. М., 1977. С. 24.
5 Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. М., 1993; ГребиевЛ.С. Кочевничество, оседлость, суверенитет... (К проблеме трансформации государственности в России) // Мир России, 1997. № 4 и др.
Статья поступила в редакцию 21 июня 2006 г.
