CC BY
144
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 882(09)
Н. М. Ильченко
РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ КАК ИСТОЧНИК ЗНАНИЙ О РУССКОЙ ДУЭЛИ
Особенностью «поединка чести» в России является дефицит источников. В статье рассматриваются романтические повести, в которых мотив дуэли стал сюжетообразующим. Строгие правила, своеобразный кодекс, дуэльный ритуал и др. нашли своеобразное художественное освещение в произведениях русских писателей 30-х г. XIX в.
The specifics of Russian "fight of honor" is the lack of sources. In this article we consider romantic novels in which the motive of duel is the plot building. Strict rules, unique codex, ritual, etc, were presented in a peculiar artistic way by Russian novelists of the 30-s of XIX century.
Ключевые слова: дуэльный кодекс, конфликт, дуэльный ритуал, вершинная композиция, идея рока, исповедь.
Keywords: duel rule code, conflict, ritual of duel, top composition, concept of doom, confession.
В каждой из европейских стран дуэль имеет свою историю и свои традиции. «Для русских дуэли являлись иностранной диковинкой, позаимствованной в Западной Европе» [1]. В XVIII в. дуэли в России были редким явлением, причем их участниками становились чаще всего иностранцы. Царствование Александра I называют «золотым веком русской дуэли». В России активно формируется дуэльная традиция, а дуэль становится главным регулятором отношений дворянской чести. «Дворянская культура, хотя и была вполне самостоятельным, замкнутым историческим феноменом, считала себя наследницей аристократической и воинской традиции Европы в целом» [2]. Кодекс дворянской чести предписывал соблюдение определенных правил, предъявляемых к благородному человеку, которые исполнялись на уровне инстинкта. Даже осознавая нелепость дуэли, дворяне не отказывались от нее, поскольку заботились о своей репутации. Большинство дуэлянтов, выходя на поединок, даже не задумывалось о его нецелесообразности. Честь как условность цивилизации ценилась выше жиз-
© Ильченко Н. М., 2011
ни. Лучшим подарком молодому человеку первых десятилетий XIX в. были стволы мастеров Лепажа или Кухенрейтера. Вместе с тем дворянская честь, которая защищалась с помощью дуэли, вступала в противоречие с общечеловеческими нормами и государственной политикой: дуэль противоречила православию, а с точки зрения государства была уголовным преступлением [3].
В России не был выработан дуэльный кодекс, хотя строгие (неписаные) правила проведения поединков существовали. Русская дуэль была более жестокой, чем в европейских странах [4]. В Европе стреляли, в основном, с 20-30 шагов, в России - с 10, а иногда с 3, то есть дуэль превращалась в своеобразное ритуальное убийство.
Особенностью русских дуэлей является дефицит источников: запрещалось упоминание в прессе при Николае I, практически нет упоминаний в переписке. Поэтому значение исторического источника приобретает русская романтическая повесть. Ее особая важность связана и с тем обстоятельством, что пик дуэльной активности в России падает на первые десятилетия XIX в.
В русской романтической прозе мотив дуэли был одним из самых часто встречающихся: он давал возможность показать поведение яркого характера через незаурядное событие. Мотив дуэли присутствует в произведениях А. А. Бес-тужева-Марлинского, А. Ф. Вельтмана, Е. А. Ган, В. Ф. Одоевского, Н. Ф. Павлова, Е. П. Ростопчиной, В. А. Соллогуба и др., а также А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. Предмет нашего внимания - пять романтических повестей: «Испытание» (1830) Бестужева-Марлинского, «Именины» (1835) Павлова, «Эротида» (1835) Вельтмана, «Поединок» (1839) Ростопчиной, «Большой свет» (1840) Соллогуба. Авторы этих повестей, кроме Николая Филипповича Павлова (незаконнорожденного сына помещика Грушецкого), принадлежали к дворянскому сословию, поэтому моральный кодекс дворянина ими был воспринят с детства. Принцип чести заставлял их в жизни руководствоваться представлением о дуэли как «ритуале, не допускающем между благородными людьми неблагородных отношений» [5]. Участниками дуэли не раз становились Александр Александрович Бестужев-Марлинский и Владимир Александрович Соллогуб. Бестужев-Марлин-ский и Александр Фомич Вельтман были военными, а известно, что дуэли чаще всего в России
проходили между гвардейскими офицерами. Соллогуб и Евдокия Петровна Ростопчина - представители высшего света, который считался хранителем условной этики дуэли.
В основе романтических повестей - конфликт исключительной личности с окружающей средой. Герои всех анализируемых произведений - люди страсти. Подполковник Гремин («Испытание» Бестужева-Марлинского) просит своего друга, отправляющегося в Петербург, проверить глубину любви графини Звездич. Неожиданно для всех участников этого своеобразного театрализованного действа между майором Стрелинским и Алиной Звездич возникает настоящая любовь. Героиня Вельтмана Эротида (из одноименной повести) переодевается в форму офицера Мамо-новского полка, чтобы узнать причину измены ротмистра Г...ъ. Внешность и поведение полковника Валевича («Поединок» Ростопчиной) отличаются загадочностью: он буквально гипнотизирует окружающих тайной прошлого. Романтический облик героев повести Соллогуба «Большой свет» подчеркивается через изображение пустоты и фальши окружающего их общества: «В Петербурге почти все молодые люди похожи друг на друга: у всех одинаковые привычки, одинаковые ухватки, один и тот же портной, одна и та же прическа, те же разговоры, то же образование, почти тот же ум» [6]. На этом фоне выделяются Леонин - своей искренностью и незнанием светских законов и Сафьев - скептицизмом и проницательностью. Судьба героя повести «Именины», имя которого не называется Павловым, а обозначается первой буквой С., близка создателю. В судьбе автора повести - бывшего крепостного, ставшего известным писателем и критиком - много необыкновенного. Его герой -тоже бывший крепостной; за храбрость и героизм во время русско-турецкой войны он получает офицерский чин и Георгиевский крест. В штаб-ротмистре С. бросается в глаза его непохожесть на других: на своего, как выясняется в дальнейшем, счастливого соперника он производит впечатление «недюжинного» человека.
Важное место в повествовании занимает любовь: она в конечном счете и определяет развитие событий. Гремин был уверен, что его друг Стрелинский «не предаст» их многолетней дружбы. «Но когда на него полились новости о близком браке Валериана с графинею Звездич, - он был оглушен и раздражен этим водоворотом. Ревность его пробудилась» [7]. Георгиевский кавалер Павлова рассказывает случайному попутчику N. свою историю любви. Вскоре становится понятно, что его возлюбленная утаила увлечение юности и стала женой N. За свою любовь вступается Эротида (повесть Вельтмана). Только героев «Поединка» Ростопчиной и «Большого
света» Соллогуба нельзя назвать участниками любовной драмы: чувство Валевича к Юлии и Леонина к графине Воротынской не является глубоким. Однако и они своими поступками провоцируют дуэль.
В каждой из этих повестей конфликт разрешается с помощью дуэли. Герой Ростопчиной говорит: «В мое время они были случаем обыкновенным, насчитывались десятками и отнюдь не останавливали внимание» [8]. Защищая честь женщины или вступая в соперничество из-за женщины, герои романтических повестей руководствовались оскорбленным самолюбием. Так, князь Гремин («Испытание» Бестужева-Марлинского) приходит в бешенство: «...удача Стрелин-ского, которую он величал изменою и коварством, вызвала его месть» [9]. Герой Ростопчиной признается, что не любил Юлию, но «душа моя была потрясена до основы - ее терзало оскорбленное самолюбие. поклялся отомстить.» [10]. Нанесенное оскорбление смывалось кровью, причем иногда достаточно было, чтобы пуля слегка задела соперника [11]. В романтических повестях слово «кровь» и производные от него обычно используются в эпизодах, связанных с мотивом дуэли. Гремин обвиняет недавнего друга в лицемерии: «Ложь! - вскричал Стрелинский, задыхаясь от гнева. - Ложь! Одна кровь может смыть это слово!» [12]. В повести «Испытание» можно найти авторский комментарий подобных ситуаций. Бестужев-Марлинский пишет: «Так-то зло-направленные страсти и худопонятные правила чести превращают самые благородные существа в кровожадных зверей» [13].
Дуэль могла состояться только между благородными людьми. В анализируемых повестях, как было отмечено, один герой не дворянского происхождения: бывший крепостной музыкант заслужил дворянский титул за храбрость (штаб-ротмистр - это чин кавалерии, равный штабс-капитану). Дуэль обычно проходила между молодыми людьми; чаще всего ее участниками были военные. Большинство дуэлянтов романтических повестей - холостые военные: подполковник Гремин и майор Стрелинский («Испытание» Бестужева-Марлинского), ротмистр Г...ъ и переодевшаяся в офицера Мамоновского полка Эротида («Эротида» Вельтмана), штаб-ротмистр С. и помещик N. («Именины» Павлова), гвардейские офицеры Валевич и Дольский («Поединок» Ростопчиной), гвардейский офицер Леонин и князь Щетинин («Большой свет» Соллогуба).
«Поединок - это бой между двумя соперниками на благородном смертоносном оружии, происходящий в присутствии секундантов по заранее установленным правилам, составленным в соответствии с кодексом или традицией» [14]. Поединок включает в себя качества ритуала: стро-
гую упорядоченность проведения, повторяемость, ролевой характер (он касался всех участников; в романтической повести особо выделяется значимость образов секундантов и доктора).
Вызов на дуэль в рассматриваемых повестях осуществляется без какой-либо устойчивой формы. Так, разгневанный на Валевича Дольский, вступившийся за честь Юлии, делает это следующим образом: «Завтра. Чем свет, прошу вас требовать удовлетворения, должного вам за мои слова. Стреляться, резаться - что хотите - я на все согласен - скорее, скорее и без шума!» [15]. «Дело чести» обычно начинается с обиды. Причины разные: зависть, дерзкая интонация, резкое движение и др. Леонин, случайно услышавший обидный для себя диалог графини Воротынской и Щетинина, назвавшего его «сантиментальным» госпо-динои де Грандисоном, дрожащим от гнева голосом говорит: «Князь, в романе господина де Гран-дисона недостает одной главы - поединка. Вы знаете, что романы теперь без поединка не обходятся. Не угодно ли вам будет дополнить этот недостаток?» [16]. За публичным оскорблением следует вызов. Во всех анализируемых повестях он следует немедленно, произносится устно и требует исполнения в течение суток.
Секунданты воплощали социальный смысл дуэли [17], следили за соблюдением всех формальностей, выступали в роли своеобразных блюстителей ритуала. Так, в повести «Большой свет» секундантом Леонина становится Сафьев, а Щетинина - граф Воротынский. Отношение к дуэли было серьезным, поэтому граф не смеет отказаться от роли секунданта. Он переживает, что оказался «замешанным в подобную историю» [18], «из людей значащих и горделивых он вдруг делался мальчиком, шалуном, секундантом на дуэлях молодых людей» [19]. Он оказался в положении, когда «идти - глупо, не идти - страшно» [20]. Другой секундант Сафьев несколько раз повторяет фразу о глупости дуэли, разъясняя свою позицию: «Нет ни одного человека, который бы стрелялся с отменным удовольствием: обыкновенно оба противника ожидают с нетерпением, чтоб один из них первый струсил; а потом, к чему это ведет?... » [21]
Во всех рассматриваемых произведениях в качестве оружия избираются пистолеты. Секунданты в повести Бестужева-Марлинского «Испытание» рассматривают две пары пистолетов: одна - Кухенрейтера, другая - Лепажа. Кухен-рейтерские пистолеты берет ротмистр Г. ъ в «Эротиде» Вельтмана. О технических вопросах -мелкозернистом или полированном порохе, о размере пули, о шнеллерах и др. - рассуждают секунданты в повести «Испытание». «Выстрел -самый остроумный ответ на дерзости. А пуля -самая лучшая награда коварству» [22].
Поединок обычно проходил рано утром в безлюдном месте. Итальянцы, которые ввели дуэль, называли ее «поединком в кустах» (поскольку она проводилась в уединенном месте) или «схваткой хищников» (из-за стремления сражаться до смерти).
В рассматриваемых повестях секунданты оговаривают условия дуэли: когда и где. «Ровно в полдень» «за Выборгской заставой» встречаются герои повести «Испытание»; в шесть утра в Хиршеншпрунге недалеко от Карлсбада стреляются герои «Эротиды», в седьмом часу за Волковым кладбищем хотели стреляться Щетинин и Леонин. В других повестях время и место носят условный характер. Дуэли обычно происходили утром за городом, в малолюдном месте.
Важным был вопрос о расстоянии, с которого стрелялись участники поединка. В России оно, как отмечалось, было минимальным, что делало условия боя суровыми. Так, в «Эротиде» Вельтмана противники стреляются в четырех шагах, на пять шагов от барьера должны отойти Леонин и Щетинин (Соллогуб. «Большой свет»).
Если учитывать все вызовы на дуэль, то смертельный исход был нетипичен. Так, А. С. Пушкин был участником двадцати одной дуэли. Однако в анализируемых произведениях (дуэли состоялись в трех из пяти повестей) дуэли заканчиваются убийством. Так, в «Поединке» Ростопчиной после первых выстрелов герои были слегка ранены, но «снова зарядили - снова знак, снова выстрелы»: Валевич ранен в руку, а Дольский убит [23]. Результат дуэлей в повестях Павлова: «Оба вместе упали. Он не встал, я хромаю» [24]. Ротмистр Г...ъ убивает молодого человека, который оказался его прежней возлюбленной.
В описании хода дуэли важным является поведение. В основном участники лишаются воли и автоматически играют роль. «Нас поставили. Шаги отмерены. Оружие готово, курки взведены, выстрелы раздались», - так вспоминает сам поединок Валевич; в его речи используются неопределенно-личное и двусоставные нераспространенные предложения, что совсем не характерно для других фрагментов исповеди [25]. Стилистически схожее описание дуэли у Вельтмана: «Пистолеты заряжены, шаги отмерены. Г...ъ навел курок, молодой человек также. Он подошел к самому барьеру. Г.ъ не выдержал, спустил курок.» [26]. Построение предложений в данном случае передает механистичность движений, участники дуэли действуют автоматически, находясь «в плену» ритуала.
В анализируемых повестях приводится еще один порядок хода дуэли, построенного на соотношении понятий воинственная храбрость - великодушие к противнику. Благородство по отношению к Валевичу проявляет Дольский: он зара-
нее готовит и передает секунданту подписанную бумагу, в которой сообщает, что он погиб по неосторожности. Часть дуэльного ритуала связана с подведением итогов в бессонную ночь перед поединком. Участники стремились обезопасить противника и секундантов в случае своей гибели.
Дуэли не происходят в двух из пяти анализируемых повестей. Графиня Воротынская в повести Соллогуба «Большой свет», испугавшись предстоящей дуэли, сообщает о ней генералу, а Са-фьев, узнав, что и ситуация намеренно спровоцирована, делает все, чтобы предотвратить дуэль Леонина и Щетинина, и даже готов стреляться сам с другим секундантом (по правилам такой порядок дуэли был возможен). Ольга Стрелин-ская в повести Бестужева-Марлинского «Испытание» уберегает от дуэли своего брата и его лучшего друга (дуэль между друзьями - распространенное явление). Героиня нарушает традиционный порядок дуэли, жертвуя при этом своей репутацией. Предотвращение дуэли - результат вмешательства близких людей. Повесть «Испытание» единственная из пяти анализируемых повестей заканчивается счастливой развязкой: предстоят две свадьбы - Стрелинского и Звез-дич, Ольги и Гремина.
Характерная черта романтической повести -исповедь, являющаяся обычно средством самовыражения главного героя. Функцию исповеди выполняют также письма и записки. Во всех анализируемых повестях используется данная форма изложения. В «Именинах» Павлова это - рукопись, полученная от N., «небольшая тетрадь», в которой описано «странное приключение» [27]. В «Эротиде» Вельтмана хозяин дома читает гостям по тетрадке, вынутой из конторки, «быль о том, на что женщина может решиться из любви» [28].
Развернутая исповедь представлена в повести Ростопчиной «Поединок». Валевич называет ее «мрачной повестью», которая произносится в качестве «урока», «бедственного примера». В пределах исповеди приводится письмо его противника, предчувствующего свою гибель. Дольский называет дуэль преступлением, недостойным благородного человека, и предупреждает Ва-левича, как человека совестливого, о «нестерпимом раскаянии», которое будет его мучить [29]. Осознание поединка, закончившегося гибелью одного из участников, как преступления характерно для большинства участников.
Для всех анализируемых повестей характерна вершинная композиция: выделяются те эпизоды, которые «продвигают» развитие романтической коллизии. Дуэль здесь выступает как своеобразное испытание. Сюжетообразующее значение дуэль имеет в повести Ростопчиной «Поединок». Здесь в исповеди Валевича звучат сле-
дующие слова: «Поединок - это испытание, где сильный непременно попирает слабого, где виновный оправдывается кровью побежденного, где хладнокровие бездушия одолевает неопытную пылкость, ослепленную страстью и заранее обезоруженную собственным волнением...» [30]. Испытание проходят все участники дуэли-поединка, стремящиеся восстановить честь, смыть кровью оскорбление [31].
В развитии интриги этих повестей огромную роль сыграла идея рока. В «Именинах» Павлова случай сводит мрачным осенним вечером в рязанской гостинице двух интересных друг другу людей, которые окажутся соперниками. Леонин в «Большом свете» Соллогуба в течение двух лет ухаживает за графиней Воротынской, замужней женщиной, хотя предназначенная ему девушка жила рядом (младшая сестра графини, пока не выезжавшая в свет), но свою ошибку герой осознал слишком поздно. Идея рока может иметь и конкретное воплощение. Кольцо с надписью «Эротида, 1811 года» стало причиной любовной драмы, закончившейся дуэлью, в повести Вельт-мана. В «Поединке» Ростопчиной убитый на дуэли Дольский нарушил клятву, данную матери: никогда не драться на поединке. Еще в детстве цыганка нагадала ему смерть на поединке (возможно, этим объясняется значение фамилии героя - Дольский: от доля - участь, судьба).
Таким образом, писатели-романтики представили в своих произведениях публичное освещение официально запрещенного ритуала. Все герои - участники дуэли - продемонстрировали свою солидарность с дворянским кодексом чести, но при этом осудили дуэль как дело, «противное всем правилам нравственности» [32], назвали дуэль «кровавым предрассудком» [33], а поединок - «убийством дневным, руководствуемым правилами» [34].
Во второй половине XIX в. дуэлей стало значительно меньше. 13 мая 1894 г. был издан документ, легализующий дуэли. С его помощью надеялись возродить дух офицерства в армии [35]. После революции дуэль стала восприниматься как пережиток царского режима.
Однако все-таки можно утверждать, что в России дуэльная идея прижилась [36]. История русских поединков чести по протяженности во времени была короче, чем в других европейских странах, но о ее интенсивном наполнении свидетельствуют произведения русских писателей, в том числе А. А. Бестужева-Марлинского, Н. Ф. Павлова, В. А. Соллогуба, А. Ф. Вельтмана, Е. П. Ростопчиной.
Примечания
1. Хоптон Р. Дуэль. Всемирная история / пер. с англ. А. Колина. М., 2010. С. 370.
2. Востриков А. Книга о русской дуэли. СПб., 2004. С. 13.
3. Первый антидуэльный указ в России был издан в 1702 г.: за участие в дуэли предусматривалась смертная казнь. В 1787 г. при Екатерине II вышел «Манифест о поединках». Правда, сведений, подтверждающих применение этого закона, нигде не зафиксировано. За все время в России никто не был казнен за участие в дуэлях.
4. Гордин Я. А. Дуэли и дуэлянты. СПб., 1996; Рей-фман И. Ритуализованная агрессия. Дуэль в русской культуре и литературе / пер. с англ. Е. А. Белоусовой. М., 2002.
5. Востриков А. Книга о русской дуэли. С. 11.
6. Соллогуб В. А. Большой свет // Дуэль. Повести русских писателей. М., 1990. С. 207.
7. Бестужев-Марлинский А. А. Испытание // Дуэль. Повести русский писателей. М., 1990. С. 60.
8. Ростопчина Е. П. Поединок // Дуэль. Повести русских писателей. М., 1990. С. 152.
9. Бестужев-Марлинский А. А. Испытание. С. 60.
10. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 165.
11. Марченко Н. Быт и нравы пушкинского времени. СПб., 2005. С. 322.
12. Бестужев-Марлинский А. А. Испытание. С. 64.
13. Там же. С. 60.
14. Востриков А. Книга о русской дуэли. С. 13.
15. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 175.
16. Соллогуб В. А. Большой свет. С. 246.
17. Востриков А. Книга о русской дуэли. С. 176.
18. Соллогуб В. А. Большой свет. С. 232.
19. Там же. С. 233.
20. Там же. С. 249.
21. Там же. С. 232.
22. Бестужев-Марлинский А. А. Испытание. С. 65.
23. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 175.
24. Павлов Н. Ф. Именины // Павлов Н. Ф. Сочинения. М., 1985. С. 26.
25. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 175.
26. Вельтман А. Ф. Эротида // Русская романтическая повесть. М., 1980. С. 305.
27. Павлов Н. Ф. Именины. С. 7.
28. Вельтман А. Ф. Эротида. С. 282.
29. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 176.
30. Там же. С. 153.
31. Ю. М. Лотман употреблял понятия дуэль и поединок как синонимы: «Дуэль (поединок) - происходящий по определенным правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести, снятие с обиженного позорного пятна, нанесенного оскорблением» // Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 164.
32. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 152.
33. Бестужев-Марлинский А. А. Испытание. С. 65.
34. Ростопчина Е. П. Поединок. С. 153.
35. В сборнике «Дуэль. Повести русских писателей» / сост., вступ. ст. Н. П. Утехина; посл. В. В. Дорошевича (М., 1996. 552 с.) через произведения, расположенные в хронологической последовательности, прослеживается эволюция темы дуэли.
36. О формировании нового варианта дуэльной традиции свидетельствуют, в частности, кинофильмы «Дуэль» (основан на современном прочтении романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»; режиссер Д. Ахун-заде, 2011 г.) и «Сатисфакция» (режиссер А. Мати-сон, 2011 г.).
УДК 821.161.1:801.6
А. Г. Маслова
ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ СИМВОЛЫ И МИФОЛОГЕМЫ МАСОНСКОЙ ПОЭЗИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ МАСОНСКИХ ЖУРНАЛОВ 1770-1780-х гг.)
В статье исследуется поэзия масонских журналов XVIII в. «Утренний свет», «Вечерняя заря», «Магазин свободнокаменщический». Объектом анализа являются концептуальные пространственно-временные образы и мифологемы масонской поэзии, отражающие философию «свободных каменщиков». Выделяются мифологемы пути, храма, временного земного и вечного небесного бытия, «внутреннего» и «внешнего» человека, топос уединения. Одним из ведущих приемов изображения становится прием антитезы, символизирующий борьбу света и мрака, добра и зла во внешнем мире и во внутреннем пространстве человеческой души.
In the article the author analyzes the poetry of the masonic magazines of the XVIII century "Morning light", "Evening dawn", "Magazin of free-masons". The object of the analysis are conceptual spatial-temporal images and myths of the masonic poetry, reflecting the philosophy of "free masons". Myths of the way, the temple, the time of the earthly and eternal heavenly being, the "internal" and "external" man, the topos of privacy are allocated. One of the leading methods of the image becomes the method of the antithesis, symbolizing the struggle between light and darkness, good and evil in the world and in the inner space of the human soul.
Ключевые слова: русская поэзия XVIII в., масонская поэзия, мифопоэтика, пространственно-временные художественные образы и символы
Keywords: Russian poetry of the 18th century, the masonic poetry, myphopoetics, spatial-temporal images of art and symbols.
Литература последней трети XVIII - начала XIX в. не может рассматриваться в отрыве от масонской культуры, и в особенности это касается поэзии, на что указал В. И. Сахаров: «В сфере "художеств" и, прежде всего, в поэзии это образное, глубоко идеалистическое, романтическое миросозерцание неизбежно порождало особый творческий метод, постепенно объединивший очень разных писателей в литературную школу, в целостное направление - масонскую литературу. Поэзия занимает в ней главное место, оттеснив еще не развившуюся прозу и слишком зависимую от деспотического классицистического театра драму <...> на второй план» [1].
Огромный пласт русской поэзии XVIII в., связанной с масонским направлением, долгое время оставался неизученным, несмотря на то что с этой линией русской литературы связаны почти все яркие фигуры нашей словесности последней трети
© Маслова А. Г., 2011
