CC BY
131
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (2), с. 175-178
УДК 882 (09)
ПОЭТИКА ОБРАЗА ТАНЦА В СВЕТСКОЙ РОМАНТИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ © 2014 г. Н.М. Ильченко
Нижегородский государственный педагогический университет им. Козьмы Минина
Поступила в редакцию 04.05.2014
Рассматривается роль образа танца в русской литературно-бытовой культуре эпохи романтизма. Показаны особенности его функционирования на материале отечественной светской повести. Данный аспект позволил осмыслить значение бальной культуры в художественном мире А.А. Бестужева-Марлинского, Н.Ф. Павлова и В.А. Соллогуба.
Ключевые слова: светская повесть, образ, поэтика, сюжет, система персонажей, культура, танец, бал, этикет.
Для дворянской культуры периода ее расцвета бал был особым событием в жизни. С конца XVIII века танец вошел в число обязательных предметов в программе обучения дворянства. Бал первой трети XIX века обычно открывался полонезом - торжественным шествием пар через огромные залы. Вторым танцем чаще всего была кадриль с ее несколькими видами: русская, французская, немецкая, польская. Самым популярным танцем к тридцатым годам XIX века становился «шумный вихорь» вальса. Однако главным оставалась мазурка, а завершался бал танцем-игрой - котильоном.
Бал как структурообразующий элемент культуры нашел свое художественное воплощение в русской литературе эпохи романтизма. В жанре светской повести наглядно отразилась этикет-но-бытовая культура и воплотился образ танца. Предметом анализа стали повести А.А. Бесту-жева-Марлинского «Испытание» (1830), Н.Ф. Павлова «Маскарад» (1835) и В.А. Соллогуба «Большой свет» (1840).
Разгар бального сезона в России приходился на зиму. В повести Бестужева-Марлинского и показан «блистательный бал», который проходил «три дня после Рождества» [1, с. 27]. «В первых числах прошлого января» изображается маскарад в одноименной повести Павлова [2, с. 163]. «Целое лето среди трескучих морозов» из душистых растений и цветов расположилось с низа до верха вдоль лестничных ступенек в повести Соллогуба [3, с. 387].
Бал начинался с празднично освещенного подъезда. В анализируемых повестях подробно описываются залитые светом лестницы, празднично сияющие гости: «Кареты, сверкая гранеными фонарями, как метеоры, влекомые четверками, неслись к рассвещенному подъезду...
Дамы выпархивали из карет и, сбросив перед зеркалом аванзалы черные обертки свои, являлись подобны майским бабочкам, блистаючи цветами и блестками злата» [1, с. 27-28]. Внутреннее убранство танцевальных залов поражало своей красотой и изысканностью. «Легкий свод потолка, расписанного клетками, опирался на карниз, который с своими завитками коринфского ордена смело высовывался вперед и резко отделял округлую форму, подобие неба, от плоских линий земли. В вышине на противоположных концах было два таинственных углубления, загороженных ослепительными решетками бесчисленных свеч. Золотые стрелы амура сверкали из-под шелковых тканей над высокими и узкими окнами. Тяжелая бронза горела на малахитах и мозаиках» [2, с. 168-169]. Поражали воображение и предметы искусства - камин каррарского мрамора, вазы, полотна Рубенса, Ван-Дейка, Тициана. Особое значение придавалось бальному костюму: «Бенуары красовались нарядными дамами в беретах и бархатных шляпках с перьями. Облокотившись к бенуарам, несколько генералов, поддерживая рукой венецианки, шутили и любезничали с молодыми красавицами... В зале по лестницам толпились фраки в круглых шляпах, мундиры с пестрыми султанами, а вокруг их вертелись и пищали маски всех цветов и видов» [3, с. 355-356].
В центре повестей находится психологическое раскрытие характеров, связанное с мотивом состоявшегося/ несостоявшегося счастья. Валериан Стрелинский по просьбе своего друга Гремина испытывает верность Алины Звездич, но сам влюбляется в молодую вдову. В повести Павлова графиня Ольга сначала увлекается загадочным Левиным, но после раскрытия его семейной тайны отказывается от мечты соеди-
нить с ним свою жизнь. Герой Соллогуба, гвардейский офицер, становится жертвой интриги: его коварно увлекает блестящая светская красавица, чтобы не допустить брака Леонина со своей младшей сестрой.
Исходным материалом для авторов светских повестей была традиционная тема романтиков -любовь. В повестях Павлова и Соллогуба она лишалась романтического ореола, в чем был повинен свет. При его изображении преобладающей интонацией становится разоблачительная - «механическое сцепление, фосфор, который сияет, а не греет, - тут нечем наполнить жизнь, нельзя забыться надолго» [2, с. 186]. В уста графини Воротынской вложена разоблачительная оценка света: «Мне свет гадок, неимоверно гадок; мне душно и тяжело» [3, с. 360]. Только герои Бестужева-Марлинского находят счастье вдали от света.
Основным приемом при построении интриги выступает маскарад или бал. Авторы последовательно описывают танцы: вальс, кадриль, мазурка в «Маскараде» Павлова; кадриль, мазурка, «попурри»/котильон, вальс в «Испытании» Бестужева-Марлинского; мазурка, контрданс, кадриль, вальс, «по-пури» в «Большом свете» Соллогуба.
В каждой из повестей выделяются танцы, которые имеют сюжетообразующее значение. Стрелинский, представившийся во время маскарада Доном Алонзо, танцует с Алиной Звез-дич кадриль, восхищая окружающих и пробуждая любопытство молодой вдовы, пожелавшей разгадать тайну маски испанца. Такая возможность представилась, поскольку «попурри и котильон (которые сливаются ныне воедино) -роковые танцы для незнакомых между собою. Я всегда их называл двухчасовою женитьбою» [1, с. 31]. Основу котильона составляли вальсы и мазурки. Продолжительная «мазурочная болтовня» позволила героям Бестужева-Марлин-ского раскрыть друг другу душу, а графиней даже овладела «какая-то невольная доверенность» [1, с. 31].
Развитие романа майора Стрелинского и Алины Александровны представлено через танцы: герой постоянно становился в ряд кавалеров так, что ему выпадала рука Алины в «кругу мазурки или французских кадрилей; а графине, со своей стороны, казалось приятно иметь кавалером такого отличного танцора» [1, с. 44]. Графиня, раньше рассеивающая скуку в светских развлечениях, оказалась способна к сильному чувству, как и Стрелинский, который не думал, что способен полюбить.
Собирательное лицо света через танец как объект изображения представляет Соллогуб.
Годы не имеют власти над светом: «Петербург все весел и танцует по-прежнему» [3, с. 393]. «Десять лет, пробежавшие над вами с трудом и горем, промчались над Петербургом, как десять бальных ночей, между пустословия и комплиментов, между шарканья и мазурок» [3, с. 401]. Через язык танца выясняется социальный статус человека. Леонин, мечтая о большом свете, вспоминает свои успехи в обществе Армиди-ной: «Собою я, говорят, хорош, танцую весьма порядочно» [3, с. 368]. Сафьев, «рисуя» Леони-ну возможную карьеру в свете, дает рекомендации, связанные с танцевальными способностями: «Во-первых, вальсируй мастерски... Бог тебя сохрани из неуместной скромности стать в мазурке с каким-нибудь уродом в газовом платье; это могут себе позволить лишь устарелые мазуристы... Главное дело: не кажись искательным, не торопись знакомиться со всеми; не кланяйся никому низко; танцуй себе да молчи» [3, с. 373-376]. Умение танцевать считалось ценным достоинством. Добиваясь расположения Леонина, графиня жалуется, что муж ее «любит, потому что я ему нужна для общества и света» [3, с. 361]. На прощание она протягивает Леонину букет. Поскольку каждая деталь костюма играет свою роль, букет здесь воспринимается как знак симпатии, что и вводит в заблуждение Леонина. Предостережения Сафьева («Тайна маскарада - тайна женская. Они ищут здесь только тех, кого им надобно, а о нас, душа моя, они мало заботятся» [3, с. 357]) не останавливают романтически восторженного героя, желающего попасть в большой свет.
В качестве пролога бала обычно выступала кадриль в виде костюмированного балета [4, с. 358]. Своеобразным прологом этот танец становится для «новичка» большого света Леони-на. Разговор с графиней во время танца, с одной стороны, вдохновляет молодого человека, оказавшегося в «идеальном мире волшебства», с другой стороны, изумляет, поскольку он чувствует неискренность, но ему хочется видеть настоящее чувство со стороны Воротынской. Пропустив шумную мазурку, Леонин танцует «по-пури». «И Леонину так было хорошо, так сладостно, что голова его терялась, и ему чудилось, что он перенесся в другой мир, где упоительные звуки подымали душу его выше облаков» [3, с. 393].
В повести «Большой свет» танец выступает как прием организации текста: первая часть называется «по-пури», вторая - «мазурка». Каждый танец имел свое смысловое значение. «Мазурку танцевали с многочисленными причудливыми фигурами и мужским соло, состав-
Поэтика образа танца в светской романтической повести
177
ляющим кульминацию танца... участник должен был проявить изобретательность и способность к импровизации, при этом общий рисунок танца нарушать не разрешалось» [5, с. 28]. Кульминация повести Соллогуба связана с мазуркой. В первой части в диалоге Леонина со Щетининым умение танцевать мазурку рассматривается как визитная карточка света [3, с. 374]. Показателем востребованности является утверждение Леонина: «в мазурке у Армидиных меня то и дело выбирали» [3, с. 368]. Раздосадованный на графиню Леонин едет к прежней возлюбленной, где танцевали мазурку, но на него уже никто не обратил внимания: «Мазурка продолжалась» без него [3, с. 406]. В результате «мазурочного разговора» графини и Щетинина, невольным слушателем которого стал Леонин, происходит вызов на дуэль.
В повести Павлова танцы являются фоном в развитии действия. С первых страниц становится ясно, что «центром бального мира», «драгоценным камнем в роскошной оправе» [2, с. 164] является двадцатилетняя графиня-вдова: «это была скорее звезда вечера, которая не умиляет душу, а будит воображение и светит бессоннице» [2, .с. 167].
Танец должен иметь душу, а у графини Ольги ее нет. Автор описывает неестественно блестящие глаза героини, в которых «обман. снег, подернутый солнцем» [2, с. 168]. Наиг-ранность, заученность движений становится особенно заметной, когда она танцует вальс, а во время французской кадрили рассеянно ведет кавалера поближе к входу в зал, чтобы видеть высокого мужчину в черной венециане - объект ее постоянного интереса. Графиня скрывает свои чувства, не замечает его присутствия, однако, как будто случайно оказавшись рядом, старается вызвать на разговор. Неестественность поведения молодой вдовы отмечается окружающими.
Графиня отказывается танцевать мазурку и уводит доктора далеко от танцевальной залы, чтобы услышать историю Левина. Семейная тайна раскрывается под доносящиеся звуки волшебной мазурки. Во время этого длинного рассказа доктора мазурка кончилась. Под звуки вальса доктор сообщает убийственную тайну друга, которому изменила любимая женщина.
Через отношение к танцам авторы характеризуют героев, выстраивая своеобразную классификацию. Умение исполнять танец - символ принадлежности к определенному типу. «Выдающимися» танцевальными способностями майор Стрелинский и графиня Звездич наделяют графа Вейсенберга и маркиза Фиэри, назы-
вая их «Кастором и Поллуксом каждой мазурки, каждого кадриля» [1, с. 33], среди гостей есть «великий человек», «накрахмаленный с головы до ног, научивший нас галопировать», который разбивает «манежным галопом» сердца дам. Соллогуб и Павлов обращают внимание на типичных представителей света. Так, все молодые люди Петербурга «одинаково как-то прихлопывают каблуками» в мазурке, «и во французской кадрили все как-то одинаково непринужденно машут правой рукой» [3, с. 369]. Графиня Ольга прекрасно танцует и легко вписывается в круг светского общества, поэтому Павлов называет ее «существом, которому судьба велела пронестись резво над землей и не заметить, что там делается, и не зацепиться ни за одну горесть» [2, с. 168]. Познакомившись с горестью Левина, она быстро отвернулась от него, хотя, казалось, искренне симпатизировала этому загадочному человеку.
В повестях выделяется несколько не танцующих по разным причинам героев. Так, графиня Воротынская на упреки мужа отвечает: «Что были вы прежде? - ничего; человек, который даже танцевать не умел» [3, с. 415]. В «Большом свете» не участвует в танцах и бывший жених Воротынской: «Сафьев не умеет танцевать» [3, с. 400]. Не танцует и одинокий герой Павлова - Левин, разочаровавшийся и чуждый свету.
В своеобразной оппозиции к свету находится жена Левина: «Все танцевало, она нет. Одно это обстоятельство как-то располагало к ней душу» [2, с. 191]. Благодаря этому отличию от других Левин обратил внимание на «очаровательное, нравственное существо» [2, с. 193]. Не испорченными светом представлены младшие сестры Стрелинского («Испытание») и Воротынской («Большой свет»). Наденька, в которой Щетинин видит «полуземное существо», «ангела», все-таки мечтает о танцах с военными кавалерами и о любопытных разговорах во время танцев [3, с. 380]. «Неземным существом», «ангелом» называет Гремин Ольгу, которая пренебрегла мнением света, чтобы предотвратить дуэль брата.
Таким образом, в русской литературе эпохи романтизма наблюдается актуализация образа танца, выступающего своеобразным организующим звеном повествования. Через танец авторы повестей выразили основные идеи, связанные с системой персонажей и конфликтом. Светская повесть сохранила ритуально-бытовое значение танца как зеркала времени, а также историко-литературное как своеобразного его «языка».
Список литературы
1. Бестужев-Марлинский А.А. Испытание // Русская светская повесть первой половины XIX века. М.: Сов. Россия, 1990. С. 15-74.
2. Павлов Н.Ф. Маскарад // Русская светская повесть первой половины XIX века. М.: Сов. Россия, 1990. С. 163-206.
3. Соллогуб В.А. Большой свет // Русская светская повесть первой половины XIX века. М.: Сов. Россия, 1990. С. 355-428.
4. Выскочков Л. Будни и праздники императорского двора. СПб.: Питер, Издательский Дом, 2012. 496 с.
5. Марченко Н.А. Быт и нравы пушкинского времени. СПб.: Азбука-классика, 2005. 432 с.
THE POETICS OF THE IMAGE OF DANCE IN A SECULAR ROMANTIC SHORT NOVEL
N.M. Ilchenko
The subject matter is the role of the image of dance as one of the styles of Russian literature and everyday culture of the Romantic era. The characteristics of the image of dance, as exemplified in national secular short novels, are described. This aspect helps us to come to understanding of ball culture in the artistic world of A.A. Besstuzhev-Marlinsky, N.P. Pavlov and V.A. Sollogub.
Keywords: secular short novel, image, poetics, plot, system of characters, culture, dance, ball, etiquette.
References
1. Bestuzhev-Marlinskiy A.A. Ispytanie // Russkaya svetskaya povest' pervoy poloviny XIX veka. M.: Sov. Rossiya, 1990. S. 15-74.
2. Pavlov N.F. Maskarad // Russkaya svetskaya povest' pervoy poloviny XIX veka. M.: Sov. Rossiya, 1990. S. 163-206.
3. Collogub V.A. Bol'shoy svet // Russkaya svet-skaya povest' pervoy poloviny XIX veka. M.: Sov. Ros-siya, 1990. S. 355-428.
4. Vyskochkov L. Budni i prazdniki imperatorskogo dvora. SPb.: Piter, Izdatel'skiy Dom, 2012. 496 s.
5. Marchenko N.A. Byt i nravy pushkinskogo vremeni. SPb.: Azbuka-klassika, 2005. 432 s.
