CC BY
82
ANALYSIS OF LEGISLATIVE INNOVATIONS IN TERMS OF REGULATION OF INDIVIDUAL
PREVENTIVE MEASURES
E.S. Dubonosov, V.N. Yashin
This article analyzes the legislative innovations in terms of regulating the use of individual preventive measures. The authors considered the advantages and disadvantages of the regulation of individual preventive measures, which may later be reflected in the law enforcement activity of the bodies of preliminary investigation and the court in the course of applying the relevant criminal procedure.
Key words: preventive measure; regulation; prohibition of certain actions; pledge; House arrest; detention; accused; suspect; criminal procedure legislation; criminal procedural coercion; information and telecommunication
Dubonosov Evgeny Serafimovich, doctor of law, prof., head. Department, dubonosov1@yandex.ru, Russia, Tula, Tula State University,
Yashin Vasily Nikolayevich, cand. legal Sciences, Assoc., Head. Chair, yashina05@inbox.ru, Russia, Tula, Tula Institute (branch) of the All-Russian State University of Justice (RPA of the Ministry of Justice of Russia)
УДК 343.9
РОЛЬ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ СИСТЕМЕ ПРАВОСУДИЯ
С.И. Коновалов, П.В. Золотова
Анализируется практика применения специальных знаний и процессуальный статус эксперта в отечественной и зарубежной системе правосудия. Раскрывается проблематика правовой оценки заключения эксперта и научно-практической значимости этой оценки в процессе доказывания.
Ключевые слова: эксперт, специальные знания, проблематика оценки, доказательства, методология, научные доказательства, мыслительно-познавательная деятельность.
Низкий уровень преступности и высокая эффективность расследования преступлений говорят не только о социальном благополучии государства, но и способствуют укреплению его положения на международной арене и экономики. В век технического прогресса, автоматизации, экспоненциального развития интернет-технологий и информатизации социума нельзя
недооценивать значение применения специальных знаний в расследовании и предупреждении преступлений. В XXI столетии на фоне типичных, в некотором роде, классических преступлений мы можем наблюдать и анализировать такой феномен, как высотехнологичная преступность [1, с. 12]. Руководствуясь Пояснительной запиской к проекту Федерального закона №486550-7 «О внесении изменений в уголовный кодекс РФ и уголовно-процессуальный кодекс РФ» (в части усиления ответственности за деяния, связанные с подделкой документов) [2] мы считаем целесообразным отнесение к высокотехнологичной преступности не только киберпреступность, кардинг, но и, например, полную либо частичную подделку документов (бланков документов) с применением современных технических и химических средств, путем изменения физических свойств объекта. Обнаружение признаков какого-либо преступного воздействия возможно лишь с использованием экспертно-криминалистических методик исследования, основывающихся на систематизации криминалистического научного знания и методологии науки судебной экспертизы [3, с. 110]. Экспертное исследование, как источник специальных знаний, применяемых не только в процессе расследования преступления, но и при прогнозировании, является элементом целостной системы поисково-познавательной деятельности в криминалистической науке [4, с. 120], а заключение эксперта - доказательством в процессе судопроизводства. В отечественной системе правосудия эксперт имеет особый правовой статус, что подразумевает мотивированность выводов только материалами, процессуально закрепленными в уголовном деле и представленными эксперту следователем [5, с. 14].Такое процессуальное и правовое позиционирование эксперта с одной стороны ограничивает его научно-познавательную деятельность исследуемым информационным базисом в рамках конкретных уголовных дел, но с другой стороны, такое ограничение, в совокупности с конкретно применяемыми методами исследования, выступает гарантом обоснованности и достоверности результата мыслительно-познавательной деятельности эксперта. Можно заметить, что складывается научно-регрессивный информационно-практический конфликт. Концепции формирования экспертной науки в России берут свое начало с 1973 года [6, с. 121], что позволяет говорить о новизне этой отрасли в отечественном научном знании и праве. Вместе с тем, мы можем отметить, что в последние несколько лет появились явные антикризисные тенденции в законотворчестве, обусловленные не только социально-экономическими преобразованиями, но активным развитием внешней политики государства. Руководствуясь принципами солидарного сотрудничества и идеями прогрессивного развития [7], на примере антиуклононительной политики России, проблематика которой была вынесена на обсуждение специалистов на VIII Петербургском Международном Юридическом Форуме 17 мая 2018 года [8], можно отметить, что в планировании и разработке концепций законопроектов и системы праворегулирования в целом действует преемственность, т.е. осмысление исторического опыта отечественного, современного этапа и зарубежных
29
тенденций законотворчества. Таким образом, возникает научный интерес анализа правовой позиции эксперта и применение специальных знаний в системе зарубежного судопроизводства и при расследовании преступлений.
Практика применения специальных знаний во многих государствах на протяжении десятилетий находится в состоянии постоянного реформирования в основе которого лежит не криминалистическое научное знание, а когнитивная наука [9]. Научные исследования по экспертной деятельности представляют собой опыт и приемы юридических институтов для регулирования, представления и оценки экспертных доказательств - мнений, основанных на специализированных знаниях. Проанализировав ряд источников научной литературы [10; 11; 12; 13; 14; 15; 16], можно сказать, что эксперт (свидетель -эксперт, эксперт истца (обвинителя), эксперт ответчика (обвиняемого)) в зарубежном судопроизводстве имеет статус участника процесса, обладающего специальными знаниями и профессиональными навыками, на основании которых выстраивает свое мнение или вывод - экспертное или научное доказательство. Исторически судьи общего права регулировали экспертизу на основе относительно поверхностных, хотя и довольно простых соображений, таких как наличие потенциального свидетеля в официальных формах (например, в качестве врача или инженера) или соответствующее обучение или опыт в юридически узнаваемой профессии или области, были ли доказательства очевидными для спорных фактов и были ли рассмотрены как средство помощи установления судом факта [17]. С Х!Х-го века в сочетании с расширением специализаций и появлением юридических опасений относительно предвзятости (особенно в гражданском судопроизводстве), требования к квалификации эксперта - свидетеля стали дополняться, а значит, что и масштаб проблематики оценки таких показаний увеличивался.
Проведя исследование, мы пришли к выводу, что концепция экспертной деятельности и оценки экспертных заключений судами имеет одни общие принципы во всех государствах с правовой системой англосаксонского типа. На примере Австралии и США мы можем говорить о том, что не существует определенного порядка назначения судебной экспертизы, и показания свидетеля-эксперта оцениваются по доказательной ценности и приемлемости [9; 18]. Привлечение эксперта возможно на любой из стадий как судебного разбирательства и расследования преступления, так и до предъявления обвинения, участие эксперта может заявить, как судья, так и каждая из сторон процесса.
Стоит отметить, что в России Федеральным законом от 4.03.2013 «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» № 23-ФЗ [19] было разрешено назначение судебных экспертиз до возбуждения уголовного дела.
Начиная с 1995 г., приемлемость заключений экспертов в большинстве австралийских юрисдикций стала регулироваться статьей 79, а не Общим правом [20]: статья 79 была конкретно истолкована как текст из двух частей, в
которых статья 79(1) устанавливает два условия приемлемости: во-первых, свидетель должен обладать «специальными знаниями, основанными на профессиональной подготовке, обучении или опыте» и, во-вторых, заключение должно быть «полностью или в значительной степени основано на этих знаниях». Можно сделать обоснованный вывод, что необходимость экспертного анализа и заключения не носит процессуального характера, в отличии от криминалистических экспертиз, производимых специально обученными сотрудниками ФБР. Такой подход к практике применения специальных знаний обусловлен, на наш взгляд, не только историческими факторами или типом правовой системы, но и достаточно большим количеством самопровозглашенных наук [21] их интеграции и дифференциации. При допуске и оценке доказательств экспертных заключений суды часто ссылаются на ряд дополнительных факторов: как долго методика исследования использовалась, были ли доказательства приемлемыми в другие юрисдикции; правдоподобие требования, правдоподобность иска, имеют ли противоборствующие стороны (особенно в уголовном судопроизводстве) доступ к экспертным консультациям, наличие альтернатив, соблюдал ли свидетель - эксперт положения кодексов поведения и практических указаний. Такие дополнительные факторы чаще используются для обоснования оценки доказательной ценности, чем приемлемости [9]. С точки зрения закона, как потребителя научного мнения, знание того, какие методы использовались для поддержки различных теорий или гипотез, должно быть императивом. Без четких формулировок, оперативных определений, полного изложения применяемых методов исследования и используемой статистики, а также строгих ограничений на степень субъективности, на которую полагаются при принятии суждений или выводов эксперты, суды не могут делать обоснованный вывод о том, насколько ценны их мнения. Соответственно, научное экспертное заключение должно оцениваться на основе фундаментальных принципов всестороннего тестирования гипотез экспертов, которое невозможно в силу того, что у большинства бессознательных судебных наук не было основополагающей науки, и в качестве самопровозглашенных они не проводили собственные эмпирические исследования для проверки убеждений, на которых полагались их работа и выводы [21].
В Федеральном законе США, роль и оценка экспертных показаний регламентирована Daubert standard - сводом правил доказательства приемлемости показаний свидетелей-экспертов [22]. Так, правилом 901 (b) установлено, что объект может быть идентифицирован по показаниям эксперта-свидетеля, который сравнил этот предмет с «экземплярами, прошедшими проверку подлинности» [18]. Правосудие и истина -основополагающие принципы. Закон, как дисциплина, в основном занимается разрешением споров, но имеет и другие цели, такие как возмещение, сдерживание и реабилитация, но основной остается - сохранение общественного порядка. Судебные эксперты выступают в качестве консультантов в правовой системе [23]. В силу закона и прецедентного права
юридическая система ожидает, что эксперты, которые предстанут перед ней, помогут закону достичь своих целей.
В своем анализе процессуального позиционирования и практической значимости эксперта, как источника специальных знаний в отечественной и зарубежной системе правосудия, мы затронули лишь некоторые законодательные аспекты, показывающие научно-практическую необходимость систематизированного и всестороннего изучения заявленной темы. В России назначение и проведение экспертного исследования, заключение которого в силу ст. 55 ГПК РФ, ст. 64 АПК РФ, ст. 74 УПК РФ [24; 25; 26] является доказательством, носит процессуальный характер. Специалист - физическое лицо, имеющее соответствующие познания и навыки, привлекаемый с целью оказания содействия дознавателю, следователю, суду [27, с. 19], так же обладает процессуальным статусом (ст. 25,8 КоАП РФ, ст. 58 УПК РФ, ст. 188 ГПК РФ). Вместе с тем, анализ зарубежной практики использования специальных знаний, позволяет нам определить правовой статус эксперта, как свидетеля, основывающего доводы, выводы и свидетельские показания на своих профессиональных знаниях, исследованиях и наблюдениях, отвечающих критериям достоверности, приемлемости и допустимости. С научно-практической точки зрения такой подход не ограничивает изыскательные потребности эксперта, но и, в то же время, возникает проблема оценки достоверности таких показаний в суде, на что указывают авторы анализируемых нами работ. Методы судебной экспертизы подразделяются по их общности и субординации на 4 основных уровня: первый уровень -всеобщий диалектический метод, включающий в себя анализ, синтез, сравнение, обобщение и др.; второй уровень - общенаучные методы, выступающие системой определенных приемов, правил, рекомендаций по исследованию конкретных объектов; третий уровень - частно-научные методы, инструментальные, аналитические и иные вспомогательные технические методы, применяемые либо в одной, либо в нескольких науках; четвертый уровень - специальные (монообъектные), частно-экспертные, под которыми понимают методы, приспосабливаемые для исследования конкретного, единичного объекта и применяемых только в экспертизах определенного рода [29]. Такая методологическая классификация является универсальной, но в некоторых странах ее условно можно дополнить методом опытно-конструктивных суждений, скорректированных ситуативными факторами. Мы намеренно обращаем внимание в исследовании на методологическую составляющую, так как подход зарубежных коллег, может способствовать возникновению, в некотором роде, научного прецедента. Роль эксперта в системе зарубежного правосудия, в своем глубинном смысле, определяется как роль специалиста, с точки зрения нашего законодательства. Несмотря на разницу процессуального позиционирования эксперта, как источника специальных знаний, его облигаторность очевидна, в следствие чего возникает закономерный вопрос проблематики. Судебное заседание с участием научных экспертов является этически сложным. Эксперты-свидетели привносят этику
32
своих дисциплин в правовую систему, систему, в которой преобладает этика другого рода. Это различие может быть заметным, особенно когда эксперты являются специалистами определенных направлений, например, психиатрии. Во-первых, психиатрические показания основываются на многих науках, в том числе неврологии, биохимии, фармакологии, психологии, социологии и статистики. Во-вторых, они использует клинические и научные рассуждения, которые пересекают политику и социальную политику. Наконец, психиатрия описывает поведение, имеющее важное значение для закона, от сексуальности и агрессии до гиперактивности и одержимости. Теории и науки, лежащие в основе такого поведения, сильно зависят от психиатрической научной мысли, восприятия и эмоций. Они имеют важные последствия для закона. Множество направлений психиатрии, зависимость от интерпретирующих и умопостигаемых рассуждений и использование аналитических методов, общих для многих дисциплин, делают его идеальным для иллюстрации этических сложностей экспертных доказательств. Это может быть наиболее очевидным, когда в целях правосудия или возмездия закон причиняет вред индивидууму (например, путем введения штрафов, тюремного заключения или даже смерти). Эксперты в процессе судебных заседаний, в таких случаях, способствуют достижению целей, которые могут значительно отличаться от целей их профессии. Обусловленность наличия такой проблемы заключается во множестве факторов таких, как социологические, морально-нравственные и процессуальные. Мы можем отметить ее явное влияние на оценку экспертного заключения, что само по себе является еще одним проблемным вопросом в зарубежной экспертологии, на что мы уже указывали ранее.
Список литературы
1. Высокотехнологичная преступность: новые вызовы для общества, государства и бизнеса // Индекс безопасности. 2016. № 1 (116). Том 22. С. 12-15.
2. О внесении изменений в уголовный кодекс РФ и уголовно-процессуальный кодекс РФ: пояснительная записка к проекту Федерального закона №486550-7 // Справочно-правовая система «Гарант».
3. Аверьянова Т.В., Судебная экспертиза: курс общей теории. М., 2006.
408 с.
4. Коновалов С.И., Золотова П.В., Систематизация научного и экспертного исследования в системе криминалистического научного знания // Криминалистика: актуальные вопросы теории и практики: сб. науч. трудов участ. Междунар. науч.-практич. конф. Ростов-на-Дону, 2018. С. 120-125.
5. Бурков И.В. Заключение и показания эксперта в уголовном процессе. М.: Юрлитинформ, 2010. 144 с.
6. Толстухина Т.В. Современные тенденции развития судебной экспертизы на основе информационных технологий: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1999. 320 с.
7. Игорь Иванов Новизна и преемственность в российской внешней политике // Независимая газета. 2001. 15 июня.
8. Пресс-центр КЦ «Петербургский Международный Юридический Форум» https://www.zakonia.ru/news/76/94545
9. Martire A. Kristy and Edmond Gary, Rethinking expert opinion evidence.
10. The accountant as an expert witness : a basic guide to forensic accounting / Ronnie Hoffman, Warwick Finney, Phillip Cox, Kathie Cooper.
11. Forensic ethics and the expert witness Philip J. Candilis, RobertWeinstock, RichardMartinez.
12. Rethinking expert opinion evidence Kristy Martire and Gary Edmond.
13. Expert Testimony in Criminal Proceedings: Questions Daubert Does Not Answer. Margaret A. Berger.
14. Expert Evidence in Criminal Proceedings in England and Wales. The Law Commission (LAW COM No 325).
15. Presented to Parliament pursuant to section of the Law Commissions Act 1965. Ordered by The House of Commons to be printed 21 March 2011.
16.Failed Forensics: How Forensic Science Lost Its Way and How It Might Yet Find It Michael J. Saks and David L. Faigman.
17. Buckley v Rice Thomas (1554) (Saunders J); Folkes v Chadd (1782) 3 Dougl 157; 99 ER 589.
18. Daubert standard.
19. О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 04.03.2013 № 23-ФЗ // Российская газета. 2013. № 48. 6 марта.
20. Evidence Act 1995 No. 2, 1995 Compilation No. 33https://www.legislation.gov.au/Details/C2018C00433
21. Failed Forensics: How Forensic Science Lost Its Way and How It Might Yet Find It Michael J. Saks1 and David L. Faigman2
22. Dixon L., Gill B. Changes in the Standards for Admitting Expert Evidence in Federal Civil Cases Since the Daubert Decision. RAND Institute for Civil Justice.
23. Forensic Ethics and the Expert Witness Philip J. Candilis, MD Robert Weinstock, MD Richard Martinez, MD, MH
24. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от
18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 27.12.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 08.01.2019) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru - 28.12.2018.
25. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от
24.07.2002 № 95-ФЗ (ред. от 25.12.2018) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru - 25.12.2018.
26. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 № 138-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru - 28.12.2018
27. Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Россинская Е.Р. Криминалистика: учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2000. 990 с.
28. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 28.11.2018) // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru (дата обращения 28.11.2018).
29. Сафонова М.Ф., Швырева О.И. Судебно-бухгалтерская экспертиза. М.: Феникс, 2008. 413 с.
Коновалов Станислав Иванович, д-р юрид. наук, проф., проф. кафедры,капоуа1ау455@ таИ.гн Россия, Тула, Тульский государственный университет
Золотова П.В, магистрант, _p.z.ya@yandex.ru, Россия, Ростов-на-Дону, Ростовский институт защиты предпринимателя
THE ROLE OF SPECIAL KNOWLEDGE IN THE DOMESTIC AND FOREIGN JUSTICE SYSTEM
S.I. Konovalov, P.V. Zolotova
In the article, the authors analyze the practice of applying special knowledge and the procedural status of an expert in the domestic and foreign justice system. The problem of the legal assessment of the expert opinion and its scientific and practical significance in the process of proving is revealed.
Key words: expert, special knowledge, assessment issues, evidence, methodology, scientific evidence, cognitive-cognitive activity.
Konovalov Stanislav Ivanovich, Doctor of law, prof., prof. Department, konovalov455@mail.ru, Russia, Tula, Tula State University
Zolotova P. V, Undergraduate, p.z. ya@yandex. ru, Russia, Rostov-on-Don, Rostov Institute of Entrepreneur Protection
