CC BY
285. Крейдлин Г. Е. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации: культурно-универсальные и культурно-специфичные особенности невербального коммуникативного поведения / Г. Е. Крейдлин // Гендер: Язык. Культура. Коммуникация / Материалы III Международной конференции (27-28 ноября 2003 г.).
— М.: МГЛУ, 2003. — С. 68.
6. Куницина В. Н. Межличностное общение / В. Н. Куницина. — СПб.: Питер, 2001. — 544 с.
7. Першай А. Гендерные аспекты речевого поведения / А. Першай // Журнал «Иной Взгляд»: Международный альманах гендерных исследований. — 2000. — № 2.
— С. 12.
8. Пиз А. Язык взаимоотношений: мужчина и женщина / А. Пиз, Б. Пиз. — М.: Изд-во Эксмо-Пресс, 2000. — 238 с.
9. Путрова М. Интерпретация значения слова: гендерный контекст / М. Путрова // Материалы II Международной междисциплинарной научно-практической конференции «Женщина. Образование. Демократия» (15 мая 1999 г.): [електронний ресурс]. — Режим доступу: http://envila.iatp.by.
10. Сироткина Ю. Н. Гендерные различия в детской речи (о разных путях усвоения языка) / Ю. Н. Сироткина // Материалы III Международной конференции (2728 ноября 2003 г.) — М.: МГЛУ, 2003. — С. 100.
11. Снегова Т. И. О гендерной стереотипизации образа юриста / Т. И. Снегова // Материалы III Международной конференции (27-28 ноября 2003 г.) — М.: МГЛУ, 2003. — С. 103.
12. Солощук Л. В. Вербальш i невербальш компоненти комушкацп в англомовному дискурс / Л. В. Солощук. — Харюв: Константа, 2006. — 300 с.
13. Таннен Д. Ты просто меня не понимаешь! (Общение женщин с мужчинами) / Д. Таннен. — СПб., 1996. — 162 с.
14. Украшська система найменувань адресата мовлення: [колективна монографiя] / М. С. Скаб, М. В. Скаб та шшь — Чершвщ: Рута, 2008. — 304 с.
15. Шевелева Л. В. Гендерный стереотип емоциональности в речевом поведении субъекта / Л. В. Шевелева // Гендер: Язык. Культура. Коммуникация. Материалы III Международной конференции (27-28 ноября 2003 г.). — М.: МГЛУ, 2003. — С. 125.
16. Шейнов В. П. Мужчина и женщина. Энциклопедия взаимоотношений. / В. П. Шейнов. — СП.: Курс, 1997. — 639 с.
РОЛЬ ПРИРОДНЫХ СИМВОЛОВ В ЧЕЧЕНСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ
Садулаева Марьям Хасмагомедовна
кандидат филологических наук, доцент Чеченского Государственного Университета Адрес: 364907, Чеченская Республика, г. Грозный, ул.Шерипова, 32
АННОТАЦИЯ
В данной статье рассматривается проблема функциональной значимости природных символов в чеченском устном народном творчестве.В многожанровом чеченском фольклоре исключительную роль играют символы природы, которые не только создают внешний образ, но и, как правило, несут более сложную смысловую нагрузку.
ABSTRACT
This article addresses the problem of the functional significance of the natural character of the Chechen oral folklore. The multi-genre Chechen folklore crucial role played by 84
symbols of nature that not only create an external image, but also, as a rule, are more complex meaning.
Ключевые слова:чеченский фольклор, природные символы, смысловая нагрузка, жанровое своеобразие, культ.
Keywords: Chechen folklore, natural symbols, meaning, genre originality, cult.
Судьба человека вбирает в себя судьбу всех живших до него и вместе с тем судьбу природы. В народном творчестве, созданном многовековым опытом и мудростью народа, отражено непосредственное взаимодействие человека с природой. В этом - сила легенд, преданий, поверий. В этом же и главная причина, почему реалистическое искусство возвращается к ним в период, когда взаимодействие с непосредственной, естественной природой обретает новую значимость и для общества, и для самой природы.
В чеченском фольклоре отразились многотрудная история и богатейшая культура народа, развивавшаяся в непосредственной близости с другими (в особенности с ингушским народом в силу географического пространства и исторической судьбы). В советский период исследовался и изучался чечено-ингушский фольклор. О его общих тенденциях развития в своих работах неоднократно говорили ученые (М. Дикаев, О. Джамбеков, И. Мунаев и др.).
Многоаспектное изучение чеченского фольклора содержится не только вработах фольклористов, но и в исследованиях литературоведов (Ю. Айдаева, М. Губанукаевй, Т. Джамбековой, С. Инаркаевой, М. Исмаиловой, Х. Туркаева и др.), совершенно справедливо рассматривающих национальный фольклор в качестве основы художественного творчества.
Известно, что в 20-30-е годы прошлого века национальный фольклор стали активно собирать, изучать чеченские писатели С. Арсанов, С. Бадуев, М. Мамакаев, Х. Ошаев и др., что способствовало сближению народно - поэтической мысли и художественной. В связи с этим Л. Ибрагимов писал: «Трансформация фольклорного опыта совершалась в основном двумя путями: запись и литературная обработка устно-поэтических произведений и создание на основе обработки народных произведений авторских произведений. Национально-своеобразным был не только материал (этнографические особенности жизни чеченцев), но и структура этих произведений -соединение рассказа о путешествии с диалогами, введение в текст народных притч, преданий, легенд и т. д. В широком эстетическом смысле эволюция указанных тенденций и их синтез определили своеобразие художественных поисков чеченской литературы до перехода ее на письменную основу. Разумеется, что своеобразие этого пути напрямую связано с национально-общественной историей, менталитетом и художественным сознанием чеченцев» [2].
Обращение к отдельным фольклорным текстам, представленным в сборниках («Чеченские песни, сказания и пословицы» (1927), «Чеченский фольклор» (1959), «Илли. Героико-эпические песни чеченцев и ингушей» (1979), «Чеченский фольклор» (1990) «Чеченский фольклор» (1996), «Чеченский фольклор» (2005), «Чеченский фольклор» (2007) и др.), позволяет выявить глубинную взаимосвязь человека и природы в чеченской литературе, идущую из фольклора.
Известный исследователь чеченского фольклора И. Мунаев пишет: «Устное поэтическое творчество чеченского народа представлено в большом жанровом разнообразии: от обрядовых песен до героико-исторических илли, народных баллад и назмов, от величальных песен до пародийно-шуточных илли, в которых высмеивается героическое» [3.С. 48].
Вслед за ученым скажем, что в многожанровом чеченском фольклоре исключительную роль играют символы природы, которые не только создают внешний образ, но и, как правило, несут более сложную смысловую нагрузку. Например,
85
вайнахские колыбельные песни отличаются своеобразной мелодикой, выраженной в интонационном своеобразии, для создания которой используется убаюкивающий ритм и частное упоминание птиц, животных, описание ночи: Как прекрасна ночь, Напевающая тёплый ветерок, Когда в ясном небе Играют звезды... На горном склоне Качаемая ветром Чинара усыпила Птенцов дрозда, На кремневой скале, Усыпив детеныша,
Прилёг, говорят, чуткий олень... [1.С. 41].
М. Дикаев в своей работе о своеобразии дооктябрьского чеченского фольклора указывает на то, что образы природы обнаруживают себя в разных фольклорных жанрах, создавая единое пространство природы, в которое включен человек.
В чеченской народной обрядовой поэзии достаточно рельефно обнаруживается интересующая нас взаимосвязь человека и природы. В связи с этим М. Дикаев пишет: «Первобытное искусство вайнахов было одним из видов человеческой деятельности, направленной на овладение силами природы, на познание социальных отношений и форм воздействия на явления действительности» [1.С. 45].
Ученый совершенно справедливо подчеркивает, что на этапе первобытного развития вайнахи стремились завоевать природу, подчинить её себе. «В древней обрядовой поэзии есть заклинания, связанные с культом охоты. Со своими молитвами охотники обращались к Элту, который, будучи покровителем зверей, являлся и посредником между ними и богом.
Элт, по преданию, мог превращаться в любого зверя: стрелок, пытающийся выстрелить в Элта, обернувшегося белым оленем, мгновенно лишался зрения. Проявлением табу можно объяснить и то, что охотники не произносили имя Элта после захода солнца, а днем называли его общественным псевдонимом или же его постоянным эвфемизмом» [1.С. 46].
В древней вайнахской поэзии нашел отражение культ земледелия и плодородия в целях все того же подчинения природы и для улучшения материального состояния. Праздник первой борозды, известный у многих народов, торжественно отмечался и у вайнахов. Исполнялись песни-заклинания, проводился обряд для того, чтобы был хороший урожай. Обращались к «силам природы», - к Солнцу, Луне, Ветру, Дождю и т.д.
У природы просили покровительства. Как правило, песни исполнялись коллективно, чтобы сильнее повлиять на «стихийность природы», сделать её благосклонной, тем самым подчиняя себе и делая её соучастницей единого процесса. Такого рода песни, заклинания послужили в дальнейшем основой для создания трудовых песен, в них достаточно глубоко и точно отразилась близость человека с землёй, которая выступает кормилицей, дает силы. Такие песни исполняли во время «белхи» (коллективной работы) по очистке кукурузных початков, переборке шерсти и т.д. В связи с этим следует сказать, что данный фольклорный мотив находит убедительное развитие в чеченской прозе второй половины ХХ века. Примером является рассказ М. Мамакаева «Белхи», где наряду с социальной проблематикой прослеживается связь человека и природы.
В народных чеченских песнях отражена историческая судьба народа. Так в песне «Есть рыба, говорят, одна» образы рыбы без воды и безлистной ветки с особой силой подчеркивают боль страдания, угнетения, которые пришлось пережить на родине в 86
период Кавказской войны и на чужбине в период переселения в Турцию. «Чеченцы, которые оказались в Турции, долгое время не устраивались там окончательно и кочевали в краю утраченных грез. Переселенцы всегда в глубине души мечтали вернуться на отчизну, увидеть родные горы и реки, могучие чинары и чистые родники...
Птицы крылатые, летите вы в Гехинчу! Гехинскому народу поклон снесите...» [1.С. 45].
Тема печальной жизни на чужбине раскрывается посредством образов-символов, ими являются птицы (вестники), стадо волков (переселенцы), одинокий олень (молодой воин). «Поэтический образ оленя, - пишет М. Дикаев, - символизирующий жизнь молодцев под гнетом царизма, развертывается в широкую художественную картину, повествующую о том, что даже в природе, которую не связывают социальные законы угнетения, и то находится живое существо, лишенное возможности свободно, в кругу близких наслаждаться дарами природы:
К бьющемуся из гор ледяному роднику,
Не опуская сухощавой головы,
Чтобы утолить свою жажду,
Не прикасаясь к свежей синеве,
Поднявшейся по краям чащи,
Уходил он благородно, не поев досыта.
Волчьей рысью бродя по лесным опушкам,
Сходя на дно ущелий, чтобы напиться из теплой лужи,
Поднимаясь к горному хребту, чутко прислушиваясь,
Страшась меткой пули охотника,
О кремнистую скалу точа ветвь рога,
О чинаровый корень ударяя передней пятнистой ногой,
Спускаясь с лесных склонов, призывно ревя ланям,
Сколько оленей ходит, отбившись от ланей?
Разве мы одни томимся, молодцы,
В мире, где не сбываются мечты?![1.С. 45].
В чеченской народной песне «Олень» описание природы представляет собой развернутую метафору, отражающую историческую судьбу чеченцев. В данном случае необходимо подчеркнуть неделимое единство природы и человека. И. Мунаев считает, что народная песня «Олень» представляет не что иное, как отрывок из древнего и малоисследованного жанра - узама. «Песни-узамы (букв. «стенания души»). Узам всегда поётся. Его исполнение сопровождалось большим напряжением душевных сил сказителя.
По своему жанровому признаку узам является лироэпическим произведением, в котором эпическое повествование сочетается с изображением конкретного драматического состояния песенного героя через его монологи-размышления философского содержания» [3.С. 48].
Как правило, узам посвящен историческому событию, например, «Узам о выселении» (записанный Ахмадом Тимуркаевым от илланча). Рассказ в нем строится на событиях выселения чеченцев в 1944 году. Фольклорные образы передают драматическую картину горя, а символические образы природы («холодные родники», «иней на верхушках», «замороженная земля») усиливают трагичность происходящего. Природа выступает на стороне народа, являясь неотделимой его частью.
В чеченских народных балладах, отражающих трагический период чеченской истории - Кавказскую войну, наблюдается аналогичный подход: человек - часть природы, вместе они - единое целое. Природа защищает, предостерегает, является «домом», «постелью». В народной песне о Зелимхане об этом говорится так: Его мягкой постелью была черная земля...
Подушка его - чинаровые корни...
Одеяло его - голубое небо...
От голода кушал чинаровый лист...
От жажды пил росу. [4.С. 152].
Образ - символ Сокола используется в чеченской народной балладе «О любви девушки». Сокол представляет собой природу-любовь, разорванная связь с которой ведет к гибели героини. Народная мудрость метафорически предопределяла судьбу человека в случае нарушения гармонического сосуществования с природой.
Данный мотив будет культивироваться в чеченской художественной прозе и приобретёт свою особую актуальность во второй половине ХХ века, когда понадобится емкое и значимое художественное слово для привлечения внимания к проблеме взаимодействия человека и природы, поскольку их гармоническое существование окажется в опасности.
Роль фольклорных образов-символов природы в художественных произведениях 60-90-х годов прошлого века в чеченской прозе оказалась во многом смыслоопределяющей в создании поэтики произведений и их философского содержания.
Литература:
1. Дикаев М. Жанры и виды чечено-ингушской лирики дооктябрьского периода // Вайнах, 2007.- № 6.
2. Ибрагимов Л. Национальное своеобразие чеченской прозы // Нана. - 2007. -№11. [Электронный ресурс]: http://www.nana-journal.ru/states/litr/842-2011-11-14-09-35-23.html.
3. Мунаев И. Лироэпическиеузамы в чеченском фольклоре // Вайнах, 2007. -
№1.
4. Чеченская народная поэзия XIX - ХХ вв.- М., 2005.
ПЕРЕКЛАДАЦЬК1 ТРАНСФОРМАЦП ПРИ ПЕРЕКЛАД1 АМЕРИКАНСЬКИХ
ЗАГОЛОВК1В
Советна Альона Вжтор1вна
Кандидат фыолог1чних наук, доцент ЧДТУ18006, бул. Шевченка, 460, м.
Черкаси, Украгна Лкун Ольга Васил1вна
Кандидат фыолог1чних наук, доцент ЧДТУ 18006, бул. Шевченка, 460, м.
Черкаси, Украгна
Газети i журнали ввдграють дуже важливу роль у житп людини. Вони допомагають орieнтуватися в оточуючш нас дшсносп, дають шформащю про поди та факти.
Газетна стаття е рiзновидом публщистичного стилю, в деяких випадках вельми наближеного до живого спшкування. Саме поняття публщистичного стилю трактуеться в рiзних авторiв неоднаково. Так, 1.В. Арнольд ототожнюе його з газетним стилем. На думку 1.Р. Гальперша, юнуе два рiзновида газетного стилю: а) стиль газетних повщомлень, заголовюв й оголошень, яю й складають суть газетного стилю; б) стиль газетних статей, яю складають рiзновид публщистичного стилю, куди також входять ораторський i стиль есе. Над газетною мовою працювали В.Г. Костомаров, Г.Я. Солганик, Г.О. Винокур, 1.В. Арнольд, 1.Р. Гальперш.
Актуальшсть теми газетно-шформацшного перекладу полягае в тому, що в сучасних умовах переклад газетно-шформацшних текспв набувае особливого значення, виступаючи як зааб реклами i спосiб iнформування громадськостi.
Об'ектом нашого дослiдження е особливостi перекладу газетних заголовюв та текстiв газетно-шформацшних матерiалiв. 88
