CC BY
79
Роль правового регулирования деятельности народных судов РСФСР в условиях
гражданской войны Олейник О. Ю.
Олейник Олег Юрьевич / Olejnik Oleg Yur'evich - доктор исторических наук, кандидат юридических наук, профессор, кафедра связей с общественностью и массовых коммуникаций, факультет экономики и управления,
Ивановский государственный энергетический университет, г. Иваново
Аннотация: в статье раскрываются основные факторы, определявшие особенности правового регулирования деятельности судов общей юрисдикции РСФСР в годы гражданской войны. Прослеживается влияние правопонимания партийно-советского руководства на принципы и ход судебного строительства. Выявляются характерные черты, и дается оценка трансформации роли законодательной регламентации советского судопроизводства.
Ключевые слова: советское правосудие, становление судебной системы в РСФСР, народный суд, гражданская война.
Как известно, становление системы советского правосудия происходило при отсутствии четких юрисдикционных критериев и процессуальных форм. Это объяснялось не только сложностью военнополитической обстановки, но и другими факторами, определявшими характер правового регулирования судебного строительства. В данной статье предпринимается попытка их анализа применительно к деятельности народных судов РСФСР.
Партия большевиков пришла к власти, не имея никакой «правовой» доктрины [1, с. 39]. Ее руководители вообще не считали право эффективным механизмом регулирования новых общественных отношений, отвергали положение о связанности государства диктатуры пролетариата собственными законами, недооценивали значение правовых форм деятельности государственной власти [2, с. 84-86]. Революция понималась как форма гражданской войны, поскольку подавление классовых врагов не могло проходить в мирной форме. В этой связи Я. Л. Берман, например, прямо отождествлял судебную функцию с функцией расправы господствующего класса, а судебные органы - с органами такой расправы [3, с. 118]. П. И. Стучка писал, что стремиться судить «по закону» в революционную эпоху значило находиться «в путах правового мистицизма» [4, с. 287]. Подобные утверждения находились в полном соответствии с марксистской концепцией революционного суда. Ее требовалось реализовать в соответствующих формах судопроизводства, не допуская восстановления прежней роли процессуальных норм и превращения их в оковы для советского правосудия.
Приступая к созданию советских судов сразу после прихода к власти, большевистское руководство исходило из принципа, что «народное право» должно непосредственно выражаться судьями и его не следует стеснять оковами писаного права [5]. При таком подходе умалялось значение позитивного права в регулировании деятельности народных судов [6, с. 23-35].
В условиях становления советского государства законодательство расценивалось как средство политического воспитания трудящихся, и декреты являлись формой пропаганды, «инструкциями, зовущими к массовому практическому делу» [7, т. 38, с. 119]. Считалось, что законы должны «слиться с правосознанием революционных широких масс в единое коммунистическое мировоззрение» [8]. Исходя из этого, большевики в первые месяцы после прихода к власти выступали за широкое развитие местного нормотворчества и, в отличие от левых эсеров, были противниками кодификации как «бессмысленной затеи», ограничивавшей правотворчество революционных масс [9]. По замечанию Е. Г. Гимпельсона, первоначально большевистские лидеры были сторонниками децентрализованного управления не только потому, что «ведомственность» для них ассоциировалась с дореволюционным бюрократическим аппаратом, но и потому, что верили в возможность создания принципиально нового, управляющегося «с низов» государства-коммуны [10, с. 80]. На I Всероссийском съезде комиссаров юстиции в апреле 1918 г. выступавший с докладом «Суд и Советская власть» М. А. Рейснер полагал, что новое право без особого вмешательства сверху будет рождаться из народного сознания. Местные работники юстиции разделяли такой подход. Так, представитель Ставропольской губернии требовал на съезде «предоставления простора местному законодательному творчеству» и ограничения полномочий центральных органов Советской власти законодательным закреплением лишь «общечеловеческих» правовых норм [11, с. 35, 54].
Широкое распространение в тот период получила концепция «социального права», согласно которой на смену законодательной деятельности государства должна прийти чисто управленческая функция по организации социального обеспечения [12]. В духе таких взглядов на II съезде судебных работников Иваново-Вознесенской губернии в октябре 1918 г. председатель гражданского отдела окружного суда П. В. Чистяков в своем докладе высказал убеждение, что задачи, которые преследует пролетарская революция, не могут осуществляться путем законодательных актов и, поэтому, «правовое регулирование общественных отношений должно уступить место социальной деятельности государства» [13].
Как уже отмечалось исследователями, в течение первого года советского судебного строительства роль местного нормотворчества была особенно велика в регулировании деятельности народных судов [14; 15; 16; 17; 18; 19]. Это вытекало из концептуальных представлений лидеров большевиков, считавших, что суд должен быть максимально приближен к трудящимся массам, служить им и осуществляться ими [20].
Предпринятая в первые послереволюционные месяцы децентрализация судебной системы и отмена ее инстанционности привели к тому, что практически все судопроизводство сосредоточилось на низовом уровне. Это соответствовало большевистской концепции доступности и простоты правосудия в государстве диктатуры пролетариата, максимального приближения суда к населению. Кроме того, принцип сменяемости судей, установленный советской властью, реализовывался местными советами, они же осуществляли правовую регламентацию деятельности и финансирование судов. Таким образом, процесс становления судебных учреждений в большей степени определялся не директивами центральных органов, а решениями местного руководства. Они принимались под воздействием множества объективных и субъективных факторов, специфичных для тех или иных территорий. Поэтому ход судебного строительства и руководство им отличались большим региональным своеобразием [21]. Местные советы, реализуя широкие полномочия в сфере судебного строительства, не опирались на единые и четко прописанные правила осуществления правосудия, что необычайно расширяло сферу судейского усмотрения.
Но с середины 1918 г. наметилось перемещение управленческой оси из горизонтальной в вертикальную плоскость. Большое значение в организационном укреплении судов имело Положение «О народном суде РСФСР», принятое ВЦИК 30 ноября 1918 г. При обозначении судов первой инстанции в нем уже не употреблялось слово «местный». В этом прослеживался отход от идеи создания рабоче-крестьянского права путем стимулирования местного законотворчества. На территории всей республики учреждался «единый народный суд». По всем делам, как уголовным, так и гражданским, должен был действовать один орган правосудия, только в разном составе (по численности народных заседателей) в зависимости от сложности дел. Стала утверждаться тенденция усиления материально-правового метода регулирования общественных отношений и отведения правосознанию роли восполнителя пробелов в законодательстве [16, с. 49].
Изменение роли законодательного регулирования, которое из пропагандистского инструмента превращалось в механизм централизации управления, нашло воплощение в Постановлении VI Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов «О точном соблюдении законов», принятое 8 ноября 1918 г. [22]. Для граждан, как подчеркивал в этой связи В. И. Ленин, становилось обязанностью «... соблюдать свято законы и предписания Советской власти» [7, т. 39, с. 155]. Страна, превращенная в военный лагерь, должна была жить по приказам, исходящим от центральной власти, иначе, указывал член коллегии Наркомюста М. Козловский, будет не «государство, а кочевая орда» [23, с. 80]. Серьезную помеху этому составляло хаотичное развитие местного правотворчества. Поэтому 8 декабря 1918 г. Совет рабочекрестьянской обороны принял Постановление «О точном и быстром исполнении распоряжений центральной власти и устранении канцелярской волокиты» [22, № 93, ст. 929].
К этому времени стало меняться отношение руководителей советской юстиции к роли нормативного регулирования судопроизводства. Например, Д. И. Курский, как и другие большевики, в первые месяцы после Октябрьской революции считал, что судьи при решении дел должны руководствоваться исключительно революционным правосознанием. Однако в дальнейшем нарком стал придерживаться более умеренной позиции. Так, 2 июля 1918 г., выступая с речью на II Всероссийском съезде областных и губернских комиссаров юстиции, он признал необходимость создания для судов процессуальных норм [24, с. 10], которые, однако, не отождествлялись тогда с процессуальным правом. П. И. Стучка указывал в этой связи, что все советские узаконения о судопроизводстве должны носить характер технических инструкций, подобно правилам об огородничестве или пчеловодстве. В таких доступных для массового понимания инструкциях, в отличие от законов, обязательными будут «лишь самые общие места» [4, с. 270].
Революционное законодательство призвано было давать лишь общие указания об организации судопроизводства, и процессуальные нормы не имели детальной проработки. Например, в регламентирующих судопроизводство нормативных актах отсутствовали четкие указания на то, что может рассматриваться в качестве доказательств. Их оценка, а также квалификация составов правонарушений и обоснование выносимых решений и приговоров не имели нормативно выраженных критериев, определяясь усмотрением судей на основе их революционного правосознания. Необходимость соблюдения презумпции невиновности хотя и отмечалась в циркулярах Наркомюста, но далеко не всегда реализовывалась судебными органами на местах. Система наказаний, применявшаяся судами общей юрисдикции, не была четко определена и унифицирована. Возможность пересмотра судебных решений сохранялась, но также осуществлялась в достаточно свободных процессуальных формах. Концепция единого суда исключала апелляционные инстанции и допускала только возможность децентрализованной кассации в целях преодоления волокиты революционного правосудия.
Изначально минимизируя значение процессуальных норм, выстраивая модель судоустройства, базирующуюся на социально-политических, а не юридических критериях как в разрешении дел, так и в подборе судей, государство закрепляло упрощенный порядок судопроизводства, который естественным образом проявлялся в «упрощенчестве» судебной практики на местах [25].
Упрощенный характер революционного правосудия предполагал возможность его реализации без специальной юридической подготовки самими трудящимися. Большинство судей не только не имело
никакой правовой подготовки, но и не чувствовало в ней необходимости [26]. Считалось, что для достижения правды в судебных решениях не требуется юридического образования. Старые специалисты-юристы в силу классовой чужеродности обычно не вызывали доверия у новой власти и редко назначались судьями, привлекаясь в иных сферах управления как технический персонал [27].
Установка на высокую идейность судей не могла компенсировать негативного влияния жизненных трудностей, в которых им приходилось работать. При этом отсутствовал порядок привлечения судей к ответственности за неправосудные решения и нарушение действовавших процессуальных норм. Данные нарушения повсеместно и регулярно дополнялись фактами давления и пренебрежительного отношения к суду со стороны руководящих работников партийно-советского аппарата. При осуществлении судопроизводства нормативно-правовые основания играли тогда меньшую роль, нежели административно -политические директивы. Судье проще было пойти на нарушение процессуальных норм, чем на конфликт с руководством. Хотя и случаи отпора тоже имели место. Так, 28 мая 1920 г. заведующий Иваново -Вознесенским губернским отделом юстиции Д. И. Шорохов, под влиянием жалоб со стороны народных судей, направил письмо уездным комитетам РКП(б) и исполкомам, где указывал на частые случаи незаконной отмены приговоров и судебных решений путем постановлений уездных исполкомов и партийных комитетов. «Такие постановления, - подчеркивал Шорохов, - явно незаконны и не могут быть приведены в исполнение, помимо того, они нарушают достоинство народного суда и дезорганизуют его силу и авторитет» [13, д. 139, л. 28].
Следует подчеркнуть, что народные суды не занимали определяющего места в системе советского правосудия, поскольку их юрисдикция в определенной мере поглощалась другими органами. В ходе гражданской войны, в связи с расширением подсудности ревтрибуналов и ростом масштабов применения внесудебных репрессий, народные суды сохранили за собой рассмотрение гражданских дел, а также незначительных уголовных дел: 1) о мелких нарушениях порядка управления, 2) о мелких хозяйственных преступлениях, 3) о преступлениях против личности, совершенных по личным мотивам и не затрагивавших публичные интересы, 4) о кражах, мошенничестве и отдельных видах имущественных преступлений, касавшихся частной собственности [25]. Как отмечал Я. Л. Берман, «ревтрибуналы стали органами охраны публичных порядков и интересов власти, нарсуды - органами охраны личных интересов и личных прав» [28, с. 29].
Таким образом, народные суды не были ориентированы на приоритетность репрессивной функции в своей деятельности. Скорее, наоборот, они призваны были демонстрировать намерение государства диктатуры пролетариата посредством максимального упрощения процессуальной формы воплотить наконец давнее чаяние людей на доступное для понимания и справедливое разрешение споров и конфликтов, не связанных с политической сферой. В этом отношении можно провести аналогию с дореволюционными волостными судами, которые основывались при разрешении дел не на знании и применении закона, а на понимании добра и зла, правды и справедливости в обыденном крестьянском мировосприятии и психологии. Так, в отчете Иваново-Вознесенского губернского отдела юстиции за 1919 г. отмечалось: «Не будучи скован позитивными нормами писаного закона, руководствуясь интуитивными нормами социалистического правосознания, подходя к больным вопросам вменения со всей широтой психологии класса, несущего освобождение человечеству, народный суд, естественно, применяет уголовную репрессию лишь там, где она действительно необходима, проявляя максимум экономии карательных мер» [29, с. 9].
В целом, можно сделать вывод, что роль правового регулирования деятельности народных судов в условиях гражданской войны постепенно возрастала. С середины 1918 г. в судебном строительстве доминирующее значение местного нормотворчества стало уступать место ведомственному порядку руководства со стороны наркомата юстиции [30]. После принятия в ноябре 1918 г. Положения «О народном суде РСФСР» советское правосудие получило более определенную институциональную организацию, но продолжало и в дальнейшем функционировать без соблюдения четких и единообразных процессуальных форм. Организации судоустройства уделялось больше внимание, нежели процессуальной регламентации. Концепция единого суда, без лишних инстанций, максимально приближенного к населению и с упрощенным порядком судопроизводства, оставалась господствующей до начала 1920-х гг.
Литература
1. Садков В. Н. Наркомат юстиции РСФСР и советское законодательство, 1917-1922 годы: дис. ... канд. ист. наук. М., 1996. 207 с.
2. Куприц Н. Я. Из истории науки советского государственного права. - М.: Юрид. лит, 1971. - 247 с.
3. Берман Я. Л. Основные вопросы теории пролетарского государства. - М.: Юрид. изд-во Наркомюста РСФСР, 1924. 147 с.
4. Стучка П. И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига: Латгосиздат, 1964. 718 с.
5. РейснерМ. А. Право и революция. 2-е изд. Пг.: Книгоизд-во И. Р. Белопольского, 1917. 32 с.
6. Павлов В. А. Становление органов юстиции и прокуратуры РСФСР (Октябрь 1917 г. - декабрь 1922 г.): дис. ... канд. ист. наук. М., 2004. 174 с.
7. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М.: Политиздат, 1969.
8. Стучка П. Годовщина первого декрета о суде. // Правда. 1918. 7 декабря.
9. Козловский М. Пролетарская революция и уголовное право. // Пролетарская революция и право. 1918. № 2. С. 21-28.
10. Гимпельсон Е. Г. Формирование советской политической системы, 1917-1923 гг. М.: Наука, 1995. 232 с.
11. Материалы народного комиссариата юстиции: Первый Всероссийский съезд областных и губернских комиссаров юстиции. Вып. 1. М.: Изд-во Наркомюста, 1918. 60 с.
12. Гойхбарг А. Г. Социальное законодательство Советской республики. (Введение). М.: Изд-во НКЮ РСФСР, 1919. 63 с.
13. Государственный архив Ивановской области. Ф. Р-98. Оп. 1. Д. 2. Л. 46.
14. КожевниковМ. В. История советского суда. 2-е изд. М.: Госюриздат, 1957 383 с.
15. Портнов В. П., Славин М. М. Становление правосудия Советской России (1917-1922). М.: Наука, 1990. 165 с.
16. ЛезовИ. Л. Советский суд в 1917-1940 гг.: дис... канд. юрид. наук. М., 1998. 161 с.
17. Олейник И. И. Органы юстиции Советской России в 1917-1936 гг. Иваново: ИГЭУ, 2003. 231 с.
18. Коссов И. А. Становление народных судов и Наркомат юстиции РСФСР (1917-1922 годы): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. 29 с.
19. Титков В. И. Организационно-правовые основы советского правосудия (1917-1929 гг.). автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2008. 26 с.
20. Олейник И. И. Местные комиссариаты юстиции в системе советского государственного управления. // История государства и права. 2010. № 16. С. 29-32.
21. Шахназаров И. Я. Концепция создания и становление советской судебной системы на региональном уровне: 1917 - конец 1920-х гг. (На материалах Пензенской губернии): дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2003. 215 с.
22. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. М., 1918. № 90. Ст. 908.
23. Материалы народного комиссариата юстиции: Протоколы III Всероссийского съезда деятелей советской юстиции с приложением резолюций съезда. Вып. 11-12. М.: Изд-во Наркомюста, 1921. 104 с.
24. Материалы народного комиссариата юстиции: Второй Всероссийский съезд областных и губернских комиссаров юстиции. Вып. 3. М.: Изд-во Наркомюста, 1918. 117 с. С. 10.
25. Олейник И. И. Особенности становления народных судов в советском государстве (1918-1920 гг.). // Российский судья. 2004. № 5. С. 43-47.
26. Олейник И. И., Олейник О. Ю. Становление системы подготовки юридических кадров в Советской России. // Вестник Ивановского государственного энергетического университета. 2005. № 2. С. 89-100.
27. Олейник И. И., Олейник О. Ю. Политика Советского государства в отношении юридической интеллигенции (1917-1920 гг.). // Интеллигенция и мир. 2013. № 2. С. 90-110.
28. Берман Я. Л. Очерки по истории судоустройства РСФСР. М.: Юрид. изд-во Наркомюста, 1923. 72 с.
29. Отчет губернского отдела юстиции 8-му губернскому съезду Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Иваново-Вознесенской губернии. Иваново-Вознесенск, 1920. 19 с.
30. Олейник И. И. Организационно-правовые основы становления и развития органов управления юстицией в РСФСР (1917-1936 гг.): автореф. ... д-ра юрид. наук. Владимир, 2006. 48 с.
