CC BY
39
Apart of these main modifications with Russian words, I consider it to be important to mention one rule that concerns words with letters "ё" and "ю". The borrowed words with letters "ё" and "ю" in the last syllable attract the Altai inflections with not-palatal-tending vowels: вертолётту (with a helicopter), дзюдоло [дз'удоло] спорттык узы (sports master in judo), конёкло [кон'окло] чемпион (figure skating champion), самолётло [самал'отло] (by airplane), учёды [учоды] (his accounting), учёттор [учоттор] (measurements), учётто [учотто] тур- (to apply for registration), etc.
In the materials under research very few cases of phonetic adaptation, when multiplying of syllables occur in an Altai word, are found, which may mean that it is not very typical of Altai. Though, it happens with some of the loanwords from Russian in other Turkic languages. Here are examples of the phoneticized of a loanword, where the initial syllable CCV is changed into two syllables CV+CV: from Rus. кровать (a bed) - Uzb. каривот (a bed); Kaz. кереует (a bed); Kyr. керебет (a bed); Yak. кырабаат (a bed); Uig. iiiljjjis [kari'vat] (a bed).
The phonological adaptation of the Russian words to the Altai speech is a complex process that is based on various properties of phonological structure. Today the norm of the usage of the Russian
Библиографический список
words and their affixation cannot be treated as fully developed. The appearance of new notions and their introduction into the written language is done by journalists and writers and they try to rely on their sense of a language.
I would like to conclude, saying that (1) the number of borrowed Russian words by the Altai language in the present time is considerable, and it influences the whole lexicon of this language; (2) though the consonant and vowel harmony is not typical of the Russian language, the Russian words may partially change their structure to express the rule of phonetic harmony as the original Altai words; (3) all Russian words with no exceptions are used with inflectional and derivational endings according to the rules of consonant and vowel harmony and this leads to phoneticization of all Russian words in speech; (4) the high potential of phonetic and morphonogical adaptation of Russian words in Altai means a high degree of the recipient language to possess language specific mechanisms to accept and modify the words in accordance with its own rules.
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ;
грант № 14-04-00170.
1. Васильева, Н.М. О современном состоянии орфографирования заимствованных слов в якутском языке (по материалам якутских газет) // Филологические науки. Вопросы теории и практики: в 2 ч. - Тамбов. - 2013. - № 8(26). - Ч. 1.
2. Русаков, А.Ю. Цыганский язык (Цыганские диалекты Европы) // Языки мира: Новые индоарийские языки. - М., 2011.
3. Ибрагимов, Т.И. Структурные и функциональные изменения татарского языка в контексте теоретических положений И.А. Бодуэна де Куртенэ / Т.И. Ибрагимов, РЭ. Кульшарипова // IV Международные Бодуэновские чтения: в 2 т. - Казань, 2009. - Т. 1.
4. Васильева, Н.М. К вопросу о правописании заимствованных слов в современном якутском языке // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. - 2011. - № 131.
Bibliography
1. Vasiljeva, N.M. O sovremennom sostoyanii orfografirovaniya zaimstvovannihkh slov v yakutskom yazihke (po materialam yakutskikh gazet) / / Filologicheskie nauki. Voprosih teorii i praktiki: v 2 ch. - Tambov. - 2013. - № 8(26). - Ch. 1.
2. Rusakov, A.Yu. Cihganskiyj yazihk (Cihganskie dialektih Evropih) // Yazihki mira: Novihe indoariyjskie yazihki. - M., 2011.
3. Ibragimov, T.I. Strukturnihe i funkcionaljnihe izmeneniya tatarskogo yazihka v kontekste teoreticheskikh polozheniyj I.A. Boduehna de Kurteneh / T.I. Ibragimov, R.Eh. Kuljsharipova // IV Mezhdunarodnihe Boduehnovskie chteniya: v 2 t. - Kazanj, 2009. - T. 1.
4. Vasiljeva, N.M. K voprosu o pravopisanii zaimstvovannihkh slov v sovremennom yakutskom yazihke // Izvestiya Rossiyjskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. A. I. Gercena. - 2011. - № 131.
Статья поступила в редакцию 19.07.14
УДК 821.161.1
Khalifaevs G.A. THE ROLE OF REPETITIONS IN THE EPIC WORK "SHARVILI". In the article the role of repetitions in Lezgian epic work is analyzed. Repetition in the text acts as a structural-semantic element; and it is represented in all language levels: phonetic, intonational, lexical, morphological and syntactic. The text-formative role of repetition is brightly shown in folklore texts.
Key words: repetitions, vocabulary, national heroic epos, lexical level, role of repetitions, stylistic approach.
Г.А. Халифаева, соискатель каф. дагестанских языков ДГУ, г. Махачкала, E-mail: uzlipat066@mail.ru
РОЛЬ ПОВТОРОВ В ЭПИЧЕСКОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ «ШАРВИЛИ»
В статье анализируется роль повторов в лезгинском эпическом произведении. Повтор в тексте выступает как структурно-семантический элемент и осуществляется во всех языковых уровнях: фонетическом, интонационном, лексическом, морфологическом и синтаксическом. Текстообразующая роль повтора ярко и своеобразно проявляется в фольклорных текстах.
Ключевые слова: повторы, лексика, народный героический эпос, лексический уровень, роль повторов, стилистический подход.
Стилистический подход к изучению лексики выдвигает в качестве важнейшей проблему выбора слова для наиболее точного выражения мысли. Правильное употребление слов представляет собой не только достоинство стиля, но и необходимое условие информативной ценности произведения, действенности его содержания. Неправильный выбор слова искажает смысл высказывания, порождая не только лексические, но и логические ошибки в речи. Под лексическим повтором понимается повторение слова, словосочетания или предложения в составе одного высказывания (предложения, сложного синтаксического целого, абзаца) и в более крупных единицах коммуникации, охватывающих ряд высказываний.
Вандриес отмечает, что «повторение есть также один из приемов, вышедших из языка эффективного. Этот прием, будучи применен к языку логическому, превратился в простое грамматическое орудие. Его исходную точку мы видим в волнении, сопровождающем выражение чувства, доведенного до его высшего напряжения» [1].
Повтор как стилистический прием является типизированным обобщением имеющегося в языке средства выражения возбужденного состояния, которое, как известно, выражается в речи различными средствами, зависящими от степени и характера возбуждения. Речь может быть возвышенной, патетической, нервной, умиленной и т.д. Возбужденная речь отличается фрагментарностью, иногда алогичностью, повторением отдельных
частей высказывания. Более того, повторы слов и целых словосочетаний в эмоционально-возбужденной речи являются закономерностью.
В организации текста эпоса «Шарвили» особую роль играют рифмы - созвучия определенных рядов ритмических групп. Они создаются путем повтора определенных единиц речи. Повтор в тексте выступает как структурно-семантический элемент и осуществляется во всех языковых уровнях: фонетическом, интонационном, лексическом, морфологическом и синтаксическом. Повтор на фонетическом уровне осуществляется за счет повторяющихся фонем, звукокомплексов:
Ван хьайиладалдамдин, Шадвалгьатда рик1ера, Гафаржедакимерал, Гафаржедарекьерал. Мехъерэлдин к1убанвал, Мехъерэлдиншадвал я, Мехъер - элдингележег, Мехъерэлдинсадвал я.
«Стоит дроби барабанной Раскатиться утром ранним, Как гороху с плоских крыш, Разорвав ночную тишь, Вторя ей кинжалом острым Звук зурны пронзает воздух, Трав целительных стократ Накопивший аромат» [2].
Мехъер элдин к1убанвал, Мехъер элдин шадвал я, Мехъер - элдин гележег, Мехъер элдин садвал я.
«Просыпается мгновенно Горский люд благословенный. Если песня родилась, Значит, свадьба началась».
Шалбуз-дагъди кьил винизна
Муьшкуьр лацу хьурай лугьуз.
Шалбуз-дагъди кьил агъузна
Муьшкуьр къацу хьурай лугьуз..._
«Снег лежит на Шалбуз-даге (одна из высочайших вершин Большого Кавказского хребта, расположенная в южной части Дагестана в ареале проживания лезгин),
У Мюшкюра будет влага. (Мюшкюр - историческая область в Кавказской Албании (Маскат, Маскут), примыкающая к правому берегу р. Самур). Тающий наполнит снег Берега мюшкюрских рек...».
В тексте эпоса «Шарвили» встречаются сдвоенные антонимические существительные, устойчивые антономические пары, которые также придают речи ритмичность и оттенок разговорности:
Чи эллерихъ авайди Сад намус я, садни гьахъ. Ада вичин залан тур Хкаждайди туш нагьахъ.
«Наш народ владеет честно Справедливостью и честью, Не поднимет над главой Понапрасну меч святой».
Благодаря повтору слов или словосочетаний на них фиксируется внимание читателя (слушателя) и тем самым усиливается их роль в тексте. Повтор придает художественному тексту связность, усиливает его эмоциональное воздействие, подчеркивает важнейшие мысли. Особенно велика роль повтора в стихах. Стихи строятся на четком чередовании соизмеримых ритмических величин - слогов, ударений, строк, строф. Рифма и другие звуковые соответствия образуют звуковые повторы. Принцип повтора, проявляющийся на всех уровнях текстовой организации, выступает как один из важнейших принципов, обеспечивающих структурно-смысловое единство, целостность текстового пространства. Повторяемость - один из важнейших принципов структурной и семантической организации фольклорного произведения. Повтор выступает как имманентное свойство произведений устного народного творчества, созданных в разное время и в разных культурно-языковых традициях [3; 4].
Еще одна группа повторов связана с системой литературных образов в эпических текстах. В эпосе «Шарвили» можно выделить два нравственных полюса: носители положительного идеала - это образ доблестного воина Шарвили и образ аксакала, ашуга Кас-Буба, умного и доброго человека, наставника Шарвили, и носители отрицательного образа - это образы неприятелей, которых Шарвили побеждает в честном бою. Лишь отдельные бытовые факты могут говорить о том, что это северные кочевники: гунны или скифы. На это указывают их физиологические черты: «и огромный, желтолицый, воя, точно ураган, в поле вышел великан»; «чужеземец, сын степей»; «мы не знаем, что за племя село прямо нам на темя?! Что ни попадя, берут, на главах рога растут» и т.д.
Шарвили - сын горца-чабана Даглара. В его образе народ воплотил свои представления и мечты о справедливости. Шарвили наделен исполинской силой. Это храбрый, бесстрашный воин, ловко владеющий своим волшебным мечом, находчивый и смелый в бою. Он любит и уважает простых тружеников, покровительствует им, ведет бескомпромиссную борьбу во имя справедливости и свободы. Благодаря своей силе и отваге, находчивости и смекалке, он всегда угадывает и предупреждает уловки неприятелей и побеждает их в честном бою. Шарвили защищает общественные интересы. Он до конца предан народу и ради него готов пожертвовать собственной жизнью.
Появление повтора в фольклорном тексте объясняется устным бытованием фольклорного произведения. Повторяемость в произведениях устного народного творчества придает им живописность, плавность, напевность; способствует замедлению развития действия в фольклорном произведении. Таким образом, «повторяемость — это одна из ведущих текстовых категорий, участвующих в структурно-смысловой организации фольклорного текста» в создании экспрессивности, в привлечении внимания читателя (слушателя) к важным в смысловом отношении описаниям [5]. В эпосе «Шарвили» на лексическом уровне повтор осуществляется за счет последовательного дублирования одного и того же слова:
Гияр дере ац1анвай К1валахзавай инсанрив. Яд жеда гьа, яд жеда, Уьмуьр элдин хъсанриз.
«Роют землю, носят камни, Валят в кучу все руками. Верят, за великий труд Боги щедро воздадут».
Эти характеристики явно свидетельствуют о том, что он принадлежит к миру людей, что в свою очередь дает веские основания отнести сам эпос к категории классических, то есть таких, которые, как правило, зарождаются в процессе этнической консолидации и развития элементов государственности. На реалистичность, приземленность образа эпического героя обратил внимание и переводчик эпоса на русский язык Р.З. Ризванов (1954 г.), отметивший, что Шарвили представляется как «защитник в трудную годину, закадычный друг во время праздничного застолья, разящее оружие на поле боя, неустанные руки в созидательном труде», поэтому он — «доблесть молодых, гордость девушек, продолжение отцов и опора матерей» [6].
Са каликай ацай нек Садра хъвадай аялди. Биц1и гъилив чуькьвена Как хадай аялди Хъуьредайла Шарвили, Мягьледиз ван чк1идай. Шехьай ч1авуз Шарвили, Дередиз ван чк1идай.
«Ничего не зная толком, Шарить стал рукой по полкам. Выпил простокваши жбан, Словно взрослый пил чабан. Масла съев, томимый жаждой, Выходил во двор он дважды. Не найдя нигде воды, Заревел от той беды».
Таким образом, в лезгинском народном героическом эпосе «Шарвили» повтор выступает как один из важнейших принципов, обеспечивающих структурно-смысловое единство.
Библиографический список
1. Вандриес, Ж. Язык. Соцэкгиз. - М., 1937.
2. Шарвили. Лезгинский народный героический эпос. - Махачкала, 1999.
3. Агаев, А.Г. К вопросу о теории народности: Закономерности соц. развития народностей в СССР - Махачкала, 1965.
4. Маслова, В.А. Лингвокультурология. - М., 2001.
5. Гайдаров, Р.И. Лексика лезгинского языка. - Махачкала, 1966.
6. Ризванов, Р. Лезгинский народный героический эпос // Лезги газет. - Махачкала. - 1999. - Август (на лезг. языке).
Bibliography
1. Vandries, Zh. Yazihk. Socehkgiz. - M., 1937.
2. Sharvili. Lezginskiyj narodnihyj geroicheskiyj ehpos. - Makhachkala, 1999.
3. Agaev, A.G. K voprosu o teorii narodnosti: Zakonomernosti soc. razvitiya narodnosteyj v SSSR. - Makhachkala, 1965.
4. Maslova, V.A. Lingvokuljturologiya. - M., 2001.
5. Gayjdarov, R.I. Leksika lezginskogo yazihka. - Makhachkala, 1966.
6. Rizvanov, R. Lezginskiyj narodnihyj geroicheskiyj ehpos // Lezgi gazet. - Makhachkala. - 1999. - Avgust (na lezg. yazihke).
Статья поступила в редакцию 09.07.14
УДК 81'1
Avvakumova E.A. METONYMY IN CHILDREN'S SPEECH. Children use metonymy more seldom than comparisons and metaphors in their speech. The reasons for this fact are considered in this article. Besides, the article represents the classification of children's metonymy and its functions in the language. Key words: metonymy, children's speech, functions of metonymy.
Е.А. Аввакумова, канд. филол. наук, доц., зав. каф. общего и русского языкознания ФГБОУ ВПО «Алтайская гос. педагогическая академия», г. Барнаул, E-mail: its_my_now@inbox.ru
МЕТОНИМИЯ В РЕЧИ ДЕТЕЙ
Дети в своей речи используют метонимии реже, чем сравнения и метафоры. Причины данного факта рассматриваются в предложенной статье. Кроме того, в статье представлена классификация детских метонимий и их роль (функции) в языке.
Ключевые слова: метонимия, детская речь, функции метонимий.
Наша работа выполнена в русле онтолингвистики, одного из актуальных направлений в современной лингвистике. Онто-лингвистика - наука молодая, хотя интерес к речи ребенка не ослабевает в течение нескольких столетий. Исследованием детской речи занимаются не только лингвисты, но и психологи, педагоги, логопеды.
Метонимия в детской речи - не настолько частотный объект изучения, как, например, сравнения и метафоры [2; 5; 7].
В нашей работе основной проблемой явилась сложность обнаружения метонимии в эмоциональной, иногда непонятной и не всегда складной речи детей. Вычленение метонимии из речи взрослого человека представляет собой не менее сложный процесс, так как данное языковое явление, прочно вошло в нашу речь. Произнося некоторые метонимические выражения, мы не осознаём факта «переименования» предметов. Например, «слушать Бетховена», «читать Чехова», «выпить две чашки кофе» и т.п.
С.Н. Цейтлин в своей работе «Язык и ребёнок» замечает: «Дети критикуют метонимические переносы наименований, основанные на смежности явлений. «Я уже съела целую тарелку, больше не хочу», - говорит мать. И тут же слышит упрёк дочери: «А почему же она тогда на столе?» и т.п. [8, с. 200].
Однако из собственных наблюдений над речью детей мы можем отметить нередкое употребление метонимических переносов. К примеру, «Мам, прикинь, я там целых две кружки выпил!» (Антон, 4,6) или «Я, правда, всю-всю чашку съела, честно-честно!» (Арина, 2,8).
Материалом для исследования послужили данные Фонда детской речи, собранные на кафедре детской речи в РГПУ им. А.И. Герцена, детские высказывания из книг К.И. Чуковского «От двух до пяти», С.Н. Цейтлин «Язык и ребенок. Лингвистика детской речи», словарей детской речи [6; 4], а также собственные наблюдения за речью детей. Всего в поле нашего зрения попали 103 случая метонимических переносов.
Было обнаружено, что переносы по сходству употребляются детьми чаще почти в 2,5 раза, чем переносы по смежности. Возможно, большой разрыв в количественном отношении между сравнением и метафорой с одной стороны, и метонимией с другой, в речи дошкольников обусловлен тем, что ребенку проще провести аналогию, увидеть сходство между предметами и явлениями, подобрать ассоциацию, чем классифицировать предметы, обнаружив в них смежность.
В речевом онтогенезе наблюдаются два периода использования метонимического переноса. Первый, ранний, период наблюдается от года до двух (трех) лет при формировании у ребенка значения слова, а именно его понятийной отнесенности.
В этот период в речи часто возникают лексико-семантические сверхгенерализации. Так, бпой ребенок может называть лопатку, палку, ветку, ложку, фонарный столб, то есть все предметы, имеющие длинную, достаточно узкую часть. В этом случае дети основываются на визуальном признаке. Стоит заметить, что в других случаях той же апой дети называют лопатку, тапку, лампу, основываясь на акустическом признаке. Последняя разновидность сверхгенерализации не является метонимией. Кать-кать - это машина, санки, лифт, велосипед, автобус, поезд, то есть все движущиеся предметы - объединение по функциональному признаку [3, с. 29].
Направления детских сверхгенерализаций «совпадают с теми, которые используются в языке взрослых при переносе наименований с одного явления на другое» [8, с. 61].
Второй период наблюдается, когда ребенок уже достаточно владеет речью и опирается на способы переноса наименований, имеющиеся в нормативном языке.
- Вы мне укол не будете делать? А зачем тогда укол варится? (Укол в значении 'шприц').
- Я, правда, всю-всю чашку съела, честно-честно!
В своем исследовании мы рассматривали метонимические переносы второго периода.
При составлении типологии метонимий в детской речи мы, прежде всего, выделили узуальные и окказиональные метонимии.
Дети строят свою речь в соответствии с той речью, которую слышат вокруг. Следовательно, некоторые виды переноса по смежности, часто используемые в речи окружающих, переходят и в активный словарный запас ребенка.
В связи с этим мы выделили в речи детей метонимии, встречающиеся в узуальной речи, то есть узуальные метонимии.
Например:
- Это не я шуршу, это кран капает. (Вместо вода капает.)
- Скорей, читай Маршака! (Вместо книгу Маршака.)
Взрослея, ребенок приобретает способность экспериментировать над языком, узнавать его новые возможности. Таким образом, постепенно, помимо узуальных метонимий, в речи ребенка появляются окказиональные метонимии:
- Не хочу это толстое платье надевать! (Толстое в данном случае 'заставляющее казаться толще, чем есть на самом деле').
- А зелененькая девочка и говорит... (В данном случае имеется в виду девочка в зеленом костюме.)
При составлении типологии детских метонимий мы опирались на классификацию, предложенную Н.Д. Арутюновой и насчитывающую 11 видов [1, с. 300]. На материале детской речи мы обнаружили следующие типы:
