CC BY
95
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
ного рынка Сибири в годы Первой мировой войны в оценках Омского сельскохозяйственного и кооперативного съезда (2 — 12 января 1916 года) / В. М. Рынков // Исторический ежегодник / Гл. ред. С. А. Красильников. —Новосибирск, 2007. — С. 99.
КРОТТ Иван Иванович, кандидат исторических наук, доцент (Россия), доцент кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 08.11.20011 г.
© И. И. Кротт
УДК 947.084.631(57) о. А. ОЗЕРОВА
Омский государственный педагогический университет
РОЛЬ ПАРТИЙНЫХ И СОВЕТСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В РАСКУЛАЧИВАНИИ И РЕПРЕССИЯХ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (1928-1932 гг.)
Статья посвящена актуальной проблеме раскулачивания зажиточных крестьян тюркских народов в Западной Сибири. Автор рассматривает принцип действия механизма раскулачивания и роль партийного и советского руководства западносибирского края и беднейших слоев деревни в кампании, втягивание в классовую борьбу против зажиточных крестьян батраков и бедняков. Создание первоначального капитала в колхозах из изъятых материальных ценностей у зажиточных крестьян.
Ключевые слова: раскулачивание, экспроприация, зажиточный крестьянин, налог, хозяйство, опись имущества.
В январе 1928 г. по распоряжению Сибкрайкома партии в крае был сделан переучет хозяйств, поделенных на три категории: кулацкие, середняцкие и бедняцкие. Наибольшее число зажиточных кре-стьян-мусульман было в Западной Сибири, так как этому способствовали благоприятные природные условия для скотоводства и земледелия. Понятия «кулак», «бай» до 1928 г. среди тюркских народов означали крепкий хозяйственник, умеющий прибыльно вести свое хозяйство. Однако с началом «революции сверху» (1928 г., январь) они стали иметь уже не социально-экономические, а морально-политическое значение (эксплуататор, мироед, кровопивец). Нагнеталась обстановка нетерпимости среди люмпенизированных слоев деревни к зажиточным крестьянам. Для этого использовались общие собрания бедноты в аулах, юртах, и деревнях. Например, Екатерининском, Муромцевском и Ново-Колосовском районах Омского округа они проводить один раз в месяц [1]. То же было и в других округах края. Проводниками усиления классовой борьбы стали партийные и советские руководители Сибирского края. В письме окружкомам ВКП(б) Сибкрайком ВКП(б) указал, что их бюро должны обеспечить не только по округам, но и в каждом районе «жесткий контроль за работой соответствующих органов и быть в курсе всей проводимой работы» [2]. Партийный контроль за ходом раскулачивания будет осуществляться с 1928 г. по 1932 г.
Поводом для кампании послужили хлебозаготовки. Зажиточные крестьяне, не выполнившие планы по сдаче зерна государству, в первую очередь подлежали раскулачиванию. Отказавшихся выполнять требования групп бедноты и оказавших сопротивление при обысках арестовывали. В сводке ОГПУ, переданной в Сибкрайком ВКП(б), значилось, что с 1928 г. по ноябрь 1929 г. было арестовано 4494 человека, из них кулаков 3205 [3, с. 21]. Даже Л. М. Заков-ский, полномочный представитель ОГПУ в Сибири, признавал, что «такое большое количество арестов в Сибири производить не нужно было» [4].
Массированное раскулачивание зажиточного крестьянства по всей стране, в том числе и в Западной Сибири, началось с января 1930 г. Этому предшествовало решение Политбюро ЦК ВКП(б), принятое 5 декабря 1929 г., о создании комиссии, которой поручалось выработать конкретные предложения о темпах коллективизации в различных районах СССР, о ликвидации кулачества, а также
о мерах помощи колхозному строительству. В ее составе было 21 человека, в том числе секретари ЦК компартий республик, областных и краевых комитетов партии. На основании выводов, сделанных комиссией ЦК ВКП(б), И. В. Сталин 27 декабря 1929 г. на конференции аграрников-марксистов открыто заявил о ликвидации кулачества как класса на базе сплошной коллективизации перед отдельными областями. По результатом комиссии и указанию
И. В. Сталина 30 января 1930 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». В нем говорилось о дифференцированном подходе к различным группам кулаков, разделенных на 3 категории. Вместе с тем Политбюро ЦК ВКП(б) дал указание Сибкрайкому ВКП(б) на основании постановления от 30 января 1930 г. выработать свое. В результате 2 и 12 февраля 1930 г. бюро Сибкрайкома партии приняло решение об экспроприации всех кулацких хозяйств в районе, перешедшего к сплошной коллективизации [5, с. 32]. Партийное руководство сибирского края, выполняя требования ЦК ВКП(б), также разделило всех зажиточных крестьян на три категории. К зачисленным в первую категорию (представителям кулацкой верхушки, инициаторам террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций) должны были немедленно приниматься «строгие репрессии», вплоть до высшей меры наказания или заключения в тюрьму. Ко второй категории («элементам кулацкого актива», «богатым кулакам») — высылка «в отдаленные районы страны». К третьей (кулакам, лояльно настроенным к Советской власти) — расселение на новых, отводимых им за пределами коллективных участков» [6, с. 332 — 333]. На основании этого в округах края в каждом районе при аулсоветах и сельсоветах были созданы комиссии по раскулачиванию и дополнительные группы бедноты. Эта структура работала по отлаженной системе, начатой еще при хлебозаготовках в 1928 г. Таким образом, сложилась хорошо продуманная схема по вертикали, которая позволяла сталинскому ЦК контролировать ход проведения кампании «ликвидации кулачества как класса» от Сибкрайкома до комиссий по раскулачиванию в аулах, деревнях и юртах. 4 февраля 1930 г. вышла секретная инструкция ЦИК и Совнаркома СССР за подписями М. И. Калинина, председателя Исполнительного Комитета Союза ССР, А. И. Рыкова, председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР, А. Е. Енукидзе, секретаря Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР для исполнения в союзных и автономных республиках, в краевых и областных исполнительных комитетах [7, с. 250]. Во втором ее разделе говорилось о конфискации у кулаков, проживающих в районах сплошной коллективизации, средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия производственные и торговые, продовольственные, кормовые и семенные запасы, излишки домашнего имущества, а также наличные деньги [7, с. 247]. В Омском округе в числе первых подверглись раскулачиванию хозяйства богатых казахов, жителей Черлакского района. Об этом 5 февраля 1930 г. было заявлено на совещании, проходившем в Омске, что только в аулсовете № 4 раскулачили бая, имевшего 50 лошадей и батрака [8].
Ликвидация «кулачества как класса» на базе сплошной коллективизации в Западной Сибири была для коммунистов программой к действию. Это подтвердил в мае 1930 г. секретарь Сибкрайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе: «Этот лозунг теперь является главным лозунгом, который определяет нашу работу в деревне» [9, с. 170]. В крае райкомы партии через своих уполномоченных доводили до крестьян постановление, запрещавшее распродажу имущества, сельхозинвентаря, выезды из аулов и сел кулаков, запланированных к раскулачиванию [10]. 19 февраля 1930 г. по распоряжению Боградского райкома
партии (Хакасия) президиум райисполкома принял постановление «О дальнейших мероприятиях по раскулачиванию кулаков района». Списки кулаков, подлежащих раскулачиванию и выселению в северные районы Сибири, были отправлены в Новосибирск [11]. На основании этого Сибирский краевой исполнительный комитет разработал свою «секретную инструкцию» по раскулачиванию, которую разослал по окрисполкомам, а те, в свою очередь, издали свои распоряжения, которыми пользовались комиссии аулсоветов и сельсоветов при конфискации имущества. Согласно ей, раскулаченным и высланным из сел, аулов и юрт, разрешалось взять с собой на новое место жительства «самые необходимые предметы домашнего обихода, летнее белье, нижнее и верхнее платье, обувь, по одной лошади с полным комплектом сбруи, телеги, сани, плуги, бороны, сапожный, плотничий кузнечно-слесарный, портновский и прочие инструменты» [11, с. 11]. Однако на одной лошади по бездорожью даже и это было увезти проблематично. Зачастую крестьяне по дороге выбрасывали инвентарь, чтобы освободить место в повозках для престарелых родителей и детей. Процесс нарушения прав человека начинался от тех, кто был обязан пресекать произвол. Так, в феврале 1930 г. прокурор Сибирского края дал распоряжение окружным прокурорам, в котором потребовал «перестроить свою работу, быстро разоблачать проделки кулаков, дискредитировать их перед бедняц-ко-середняцкой массой, усилить судебные репрессии» [12].
В Сибири в начале 1930 г. партийным и советским руководством края было намечено раскулачить 76,3 тысячи хозяйств независимо от национальности их владельцев. С конца 1929 г. до середины 1930 г. в Сибкрае уже было раскулачено 59,2 тысячи дворов [13, с. 14]. В списки подлежащих раскулачиванию по Верх-Аскизскому сельсовету (Хакасия), только в один день 20 февраля 1930 г. были внесены девять семей [11, с. 23]. Еще в феврале 1928 г. И. В. Сталин в своей статье «Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии» призвал партийных руководителей всех рангов: «Обопрись на бедноту, устраивай прочный союз с середняком, ни на минуту не прекращай борьбы с кулачеством» [14]. Эти слова стали лозунгом в партийных и советских кругах, сделавших бедноту своим союзником. Нагнетая обстановку классовой борьбы среди коренного населения Западной Сибири, секретарь Сибкрайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе в одном из своих выступлений сказал, что в национальном районе Омского округа бай, аксакал, «имел возможность всячески угнетать батрака» [15]. В связи с этим Омский ОК ВКП(б) принял постановление об организации батрачества и бедняцко-середняц-кой части нацменьшинств «для отпора кулаку» [16].
Аульские и сельские партячейки, члены аулсове-тов по рекомендации райкомов ВКП(б) применяли метод «самораскулачивания», который проходил в несколько этапов. Сначала зажиточному крестьянину предлагалось добровольно сдать рабочий и молочный скот в пользу колхоза. Если он отказывался, то раскулачивание шло по протоколу с описью всего его имущества. Часто применялся метод психологического воздействия. Имелись случаи, когда «посадили кулака на сани и трое суток возили в качестве экспоната по деревням» [13, с. 15]. Все это заставляло зажиточных крестьян добровольно сдать скот, сель-хозинвентарь, постройки в пользу колхозов. Метод «самораскулачивания» Сибкрайком ВКП(б) считал
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
самым эффективным. В числе многих в Омском округе самораскулачились крестьяне Шакен Жума-нов (аулсовет № 1, Борисовский район), Кажим Бий-батыров (аул Байбатыр, Азовский район) [17, с. 306]. На последнем этапе зажиточным крестьянам предлагалось добровольно написать заявление о приеме их в колхоз. Из-за боязни за себя и свои семьи, чтобы не оказаться в списках высланных из аулов и деревень в отдаленные места Сибири, они были вынуждены согласиться. Отказавшимся же добровольно сдать в колхоз свое имущество, аулсоветы и сельсоветы преподносили высокие налоги. Хозяйства, попавшие в разряд должников, описывались и распродавались за долги.
В Западной Сибири окружкомы партии устанавливали соревнование между районами по числу раскулаченных хозяйств. Ставились в пример те райкомы партии, которые производили раскулачивание целых районов за сутки. В Тюкалинском районе (Омский округ) уполномоченный райисполкома Шипицин инструктировал членов комиссии по раскулачиванию следующим образом: «У кулаков отбирать все, оставляя по одной паре белья, полушубку и печёный хлеб» [18, с. 36]. В казахском колхозе «Кудук-Чилик» Борисовского района (Омский округ) из крепкого крестьянского хозяйства Т. Сатанова забрали 100 голов скота [19]. У родителей Фарзаны Гулямовны Кулевой отобрали дом, «поселив там лодырей, которые даже дров не могли заготовить, поэтому они рубили сараи, стулья» [20]. В Иконниковском районе (Омский округ) в селе Крупянка состоялась продажа 5 кулацких хозяйств. Уполномоченный райисполкома сам производил оценку: дом —10 руб., лошадь — 1 руб., корова — 1 руб., шуба — 20 коп., кадка капусты — 1 коп. [13, с. 47]. В ауле № 4 в момент раскулачивания заместитель председателя райисполкома Паршуков среди экспроприированных вещей «отобрал себе» шубу на лисьем меху, покрытую шелковым плюшем [21]. В среднем при раскулачивании хозяйство оценивалось для распродажи его беднякам чуть больше 200 рублей [13, с. 15]. Имели место случаи, когда члены «группы бедноты» приходили раскулачивать, а в этот момент у зажиточного крестьянина в казане варилось мясо. Комиссия ждала, когда оно будет готово, съедала его и потом приступала описывать имущество. В сводке ОГПУ от 11 марта 1930 г. говорилось, что «кампании раскулачивания был придан характер штурма, партизанского налёта, граничащего с грабительством» [22]. С особым цинизмом проходило раскулачивание в селе Берга-мак Муромцевского района Барабинского округа, где вместе с русскими проживали татары, в результате чего там вспыхнуло крестьянское восстание. Комиссии по раскулачиванию обкладывали хозяйства налогом по нескольку раз. Например, аулсове-те № 2 (Иконниковский район, Омский округ) был внесен в списки кулаков М. Ракимов, хозяйство которого уже было разграблено в период «чрезвычайщины». Однако он смог восстановить его. При раскулачивании у него забрали трех коров [17, с. 284-285]. В мае 1930 г. в Тарском районе неоднократному обложению подверглось 866 хозяйств, из них 862 были раскулачены и только 4 смогли справиться с заданием [18, с. 15]. Раскулачивание за неуплату налогов стало предлогом уничтожения зажиточных хозяйств. В политический обзор отдела ПП ОГПУ по Сибирскому краю попало высказывание крестьянина (фамилия не указана): «Налагают такой налог, что все имущество продать...и то не хватит,
а платить обязывают,...если не уплатишь, то все отберут» [23].
Чтобы избежать индивидуального налогового обложения, зажиточные крестьяне начали раздел своего хозяйства внутри семьи. Напримр, в Убат-ский сельсовет (Чарковский район, Хакасия) были поданы заявления о разделе своих хозяйств между сыновьями от Шурышева и Кулугашева [11, с. 13]. В результате дробления хозяйства сохраняли свою самостоятельность, но при этом теряли рентабельность. Омский ОК ВКП(б) сообщал в Запсибкрай-ком партии, что «самыми частыми примерами скрытия нетрудовых доходов у казахов и киргизов являются фиктивные разделы имущества между семейством при фактическом сохранении объединенного хозяйства» [24].
Вместе с высокими налогами крестьян обязывали в принудительном порядке подписываться на государственный заем. В обзор ОГПУ попало высказывание крестьянина Чичиры, хакаса (Азскизский сельсовет, Хакасия): «Разорили крестьян в конец. Я ни за что не возьму заем, мне и без того платить налог надо» [11, с. 15]. В письме крестьянина Музга-нова (село Решеты Кочковского района Каменского округа) своему брату, перехваченному сотрудниками ОГПУ, говорилось о том, что «облигации дают в обязательном порядке. Мне дали. Не знаю, чем платить стану. Продам последнюю лошадь» [25]. Выступая на партийной конференции в мае 1930 г., секретарь Омского окружкома партии сообщал, что «всех хозяйств, подведенных под кулацкие, на
1 апреля 1930 г. было 11 тысяч. 234 хозяйства, из них раскулаченных 8430 хозяйств», независимо от национальности [13, с. 15]. Уже в мае 1930 г. на Пятой Сибирской партийной конференции было заявлено, что «кулаки в основном уничтожены: остались лишь кое-какие недоделки, в частности ликвидация подкулачников» [9, с. 215]. Политический ярлык «подкулачник» навешивался на лиц, выступивших в защиту кулаков, независимо от партийной принадлежности и национальности. С ними велась борьба. Даже имелись случаи выселения их из аулов.
Осенью 1930 г. в Запсибкрайком партии с округов стали поступать тревожные сведения о массовом убое скота коренным населением. За умышленный убой личного скота для кулацкого хозяйства следовало уголовное наказание — принудительные работы до 2-х недель. Резкое уменьшение количества скота наблюдалось и в соседнем Казахстане. Если в 1929 г. там насчитывалось 40 млн голов, то в 1933 г. осталось всего 4 млн [17, с. 259]. В годы коллективизации в Хакасии почти наполовину сократилось поголовье скота, а значит, упал жизненный уровень, особенно коренного населения [11, с. 19]. В не раскулаченных тюркских населенных пунктах весной 1930 г. скотоводы в спешном порядке отбыли на дальние откочевки. За летнее время часть из них сумела распродать скот и имущество. Другие, осенью вернувшись домой, были раскулачены.
Однако окончательно властям ликвидировать кулачество в 1930 г. не удалось. В связи с этим кампания была перенесена на следующий год. 27 апреля 1931 г. вышло постановление Запсибкрайкома ВКП(б), в котором говорилось: «Экспроприации и выселению подвергнуть все твердо установленные кулацкие хозяйства и кулаков-одиночек из сельской и городской местности края, а также проникших кулаков в колхозы, совхозы, предприятия, советские и кооперативные учреждения» [5, с. 33]. Началась кампания «дораскулачивания». Теперь в аулах и дерев-
нях в списки кулаков вносились середняки и даже бедняки. Так, в один из них попал бедняк Куртаев (Экбекшинский аулсовет, Омский округ) [26]. Подобные акции со стороны местных властей вызвали возмущение в обществе. Секретарь Запсибкрайко-ма Р. И. Эйхе, вынужденный признать, что «по отношению к середняку применялось раскулачивание» в форме «беспредела», назвал это «шараханьем» и «перегибами» со стороны партийных руководителей [9, с.175].
И хотя ЦК ВКП(б) взял курс на борьбу с «перегибами на местах», в Западной Сибири для выполнения планов по раскулачиванию экспроприация середняцких хозяйств продолжалась. Если в 1928 — 1930 гг. к кулакам относили крестьян, имеющих значительные посевные площади, скот, постоянных работников, то в 1931 — 1932 гг. — «лишенцев», «индивидуально обложенных налогами» и недовольных политикой Советской власти [24, л. 168]. В политическом обзоре ПП ОГПУ по Сибирскому краю было приведено высказывание крестьян (фамилии не указаны): «Раньше в 22 году относили к кулаку, у кого лошадей по 30 и работников по 2 — 4 человека. А вот последнее время уже относят к кулаку, у кого 3 — 4 лошади и ни одного работника. Так чем же мы гарантированы от того, что завтра будут относить к кулаку имеющих 1—2 лошади?» [27]. Райкомы партии, боясь ответственности за нарушение указаний Сталина о необходимости сохранения «союза с середняком», старались раскулачивание середняцких хозяйств отнести к так называемым перегибам. Уполномоченных, допустивших их, наказывали по партийной линии (выговор, строгий выговор). Имелись случаи проведения показательных процессов. Так, один из них был проведен в селе Хорошем (Славгородский округ) над секретарем партийной ячейки Наваковским, проводившим раскулачивание середняков. Его приговорили к 10 месяцам принудительных работ [28]. Однако единичные суды над «перегибщиками» не снимали напряжения в обществе. В результате чего партийное руководство Западносибирского края вынуждено было повести более решительно борьбу с «перегибами» на местах, для чего были созданы специальные комиссии по рассмотрению жалоб крестьян. Например, в Омском округе была рассмотрена 521 жалоба, из них: 37 хозяйств восстановлено в правах, 248 оказались незаконно раскулачены и им возвращалось имущество, 64 жалобы отправлены на дополнительное расследование [29]. В Новосибирском округе 392 человека были восстановлены в правах и 316 хозяйствам возвращено имущество [30, с. 77]. Однако комиссии рассматривали жалобы в пользу только раскулаченных середняков, но не зажиточных крестьян. Например, в Омском округе были отклонены 172 их заявления [29].
Кампания по раскулачиванию не обошла стороной и верующих середняков, исповедующих ислам и православие. Так, только в Ново-Омском районе (Омский округ) «Союзом воинствующих безбожников» было раскулачено 60 религиозных семей [13, с. 15]. Уцелевшие зажиточные хозяйства были обложены высокими и разорительными налогами. Например, 29 хозяйств Мохово-Привальского сельсовета Большереченского района Омского округа должны были сдать 79 коров, 102 овцы и 58 центнеров хлеба [31]. В Борисовском районе Омской области (ныне Шербакульском) под давлением райкома партии исполком вынес постановление о раскулачивании в короткие сроки (3 — 5 дней) 184 семей, из
них 26 хозяйств казахских [19, с. 245]. В Запсибкрай-ком ВКП(б) и окружкомы партии поступали сведения о снижении темпов раскулачивания. Члены аул-советов порой прибывали в растерянности, когда из района поступали указания «довыявлять кулаков», которых «давно уже нет», или «дораскулачивать хозяйства» [23]. Уполномоченный райкома партии (фамилия в документе не указана) в служебной записке, отправленной им в Омский ОК ВКП(б), сообщал по этому поводу: «Не знаю, что выйдет у ребят» [32]. И. Сталин дал свою оценку происходящему: «.В наших организациях, как в партийных, так и иных, народились в последнее время известные, чуждые партии элементы, не видящие классов в деревне и пытающиеся вести работу таким образом, чтобы никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаком» [14]. В связи с этим райкомы партии призвали уполномоченных выискивать чуждых элементов среди членов комиссий по раскулачиванию. В аулы и села выехали не только работники райисполкомов, но и райкомов партии и комсомола. Например, в обзоре идеологического отдела Славгородского ОК ВКП(б), составленного для Запсибкрайкома ВКП(б), говорилось, что секретарь Ключевского райкома ВЛКСМ семь месяцев «без перерывов» работает уполномоченным [33]. Прибывшие в сельскую местность уполномоченные начали свою работу с замены членов комиссий на более решительных активистов, а также принятых в члены ВКП(б) и ВЛКСМ, готовых выполнить свои первые партийные задания. В результате насильственной экспроприации у кулацких хозяйств тяглового и молочного скота, сельскохозяйственного инвентаря был создан первоначальный фонд строящихся колхозов.
В 1928— 1933 гг. в аулах и деревнях творился произвол, ставший одной из главных причин голода. Секретарь Родинского райкома партии Демченко в своем информационном письме в Славгородский ОК ВКП(б) сообщал, что в крестком села Каяушки пришли десять женщин и потребовали хлеба, заявив, что, если им его не дадут, они «потащат всех партийцев и кресткомовцев в грязь и изобьют» [34]. В. Г. Фейгин, член ЦКК ВКП(б) (Центральная Контрольная Комиссия), после поездки по Западной Сибири в докладной записке от 9 апреля 1932 г. на имя Г. К. Орджоникидзе указал: «Такого настроения, какое сейчас в деревне в связи с голодом и изыманием последней коровы и последних овец по контрактации, я давно уже не видел» [5, с. 35].
В Западной Сибири в период 1928— 1933 гг. были раскулачены тысячи тюркских хозяйств, а их хозяева, трудолюбивые крестьяне, подверглись политическим репрессиям. Часть из них была сослана в отдаленные места Сибири, часть — заключена в концлагеря, другие — расстреляны. Одним из них был крестьянин-единоличник казах Бесимбаев Таштемир, арестованный 27 сентября 1930 г. и расстрелянный 15 января 1931 г. в Омске [17, с. 59 — 60]. В Сибири только по первой категории было репрессировано более десятка кулаков всех национальностей [5, с. 32]. Можно выделить основные этапы уничтожения крепких хозяйств в регионе. Первый этап охватывает 1928—1929 гг. В это время происходит введение чрезвычайных мер, обложение хозяйств налогами в трех- и пятикратном размере). На втором этапе (1930—1932 гг.) — раскулачивание и ликвидация кулачества как класса в период сплошной коллективизации. В советской партийной литературе указывалось, что раскулачивание в местах компактного проживания коренного населения За-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
падной Сибири в 1932—1933 гг. закончилось. Однако в отдаленных аулах и юртах оно продолжалось до середины 1930-х г. В результате непродуманной политики ЦК ВКП(б) были нарушены экономические связи, дававшие в достаточном количестве продукции для населения города. Массовые репрессии привели к многочисленным жертвам, болезням и увеличению смертности.
Библиографический список
1. ЦДНИОО. Ф. 940. Оп. 3. Д. 225. Л. 5-7.
2. ЦДНИОО. Ф. 7. Оп. 4. Д. 252. Л. 3.
3. Папков, С. А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. / С. А. Папков. — Новосибирск : СО РАН, 1997. — 273 с.
4. Иконникова, И. Сталинская репетиция наступления на крестьянство / И. Иконникова, А. Угроватов // Вопросы истории КПСС. — 1991. — № 1. — С. 78.
5. Гущин, Н. Я. «Раскулачивание» в Сибири. 1928-1933 гг.: методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия / Н. Я. Гущин // Гуманитарные науки в Сибири. — 1996. — № 2. — С. 32.
6. История Сибири. В 5 т. Т. 4. — Л. : Наука, 1968. — 501 с.
7. Неизвестная Россия. XX век. — М. : Историческое наследие, 1992. — 352 с.
8. Баев отправим в Нарым, в тайгу // Рабочий путь. — Омск, 1930. — 6 февраля.
9. Стенографический отчет V Сибирской краевой партийной конференции ВКП(б). — Новосибирск : Сибкрайиздат, 1930. — 750 с.
10. ЦДНИОО. Ф. 940. Оп. 3. Д. 11. Л. 159.
11. Тугужекова, В. Н., Карлов, С. В. Репрессии в Хакасии / В. Н. Тугужекова, С. В. Карлов. — Абакан : Хакасский гос. ун-т им. Н.Ф. Катанова, 1998. — 112 с.
12. ГАНО. Ф. Р. 47. Оп. 5. Д. 114. Л. 40 об.
13. Самосудов, В. М. Судьбы людские. Историко-документальный очерк. / В. М. Самосудов, Л. В. Рачек. — Омск : ОмГПУ, 1998. — 208 с.
14. Сталин, И. В. Сочинения. В 13 т. / И. Сталин. — М., 1949. — Т. 11. — С. 13.
15. ЦДНИОО. Ф. 7. Оп. 5. Д. 137. Л. 17.
16. ЦДНИОО. Ф. 7. Оп. 4. Д. 1. Л. 212.
17. Бескемпирова, А. К. Боль и память / А. К. Бескемпиро-ва. — Петропавловск, 2007. — 332 с.
18. Самосудов, В. М. Насильственная коллективизация и противодействие крестьянства сталинскому термидору / В. М. Самосудов. — Омск : ОГПИ, 1991. — 68 с.
19. Быль о сибирском селе. — Омск, 2008. — 516 с.
20. Кулеева, Ф. Черный день календаря / Ф. Кулеева // Тарское Прииртышье. — Тара (Омская область), 1998. — 21 января.
21. ГУ ИсА. Ф. 28. Оп. 1. Д. 383. Л. 28.
22. ГАНО. Ф. П. 3. Оп. 2. Д. 195. Л. 212.
23. Архив УФСБ России по Омской области. Открытый фонд. Д. 184. Л. 3.
23. ЦДНИОО. Ф. 7. Оп. 6. Д. 82. Л. 173.
25. ЦХАФАК. Ф. П. 23. Оп. 4. Д. 15. Л. 62.
26. Организуя нацменовские сельсоветы, не забывать бытовых особенностей // Рабочий путь. — Омск, 1931. — 29 января.
27. Архив УФСБ России по Омской области. Открытый фонд. Д. 173. Л. 15.
28. ГАНО. Ф. Р. 47. Оп. 5. Д. 103. Л. 35.
29. ЦДНИОО. Ф. 7. Оп. 5. Д. 40. Л. 130.
30. Пестриков, Ф.С. Партийные организации Западной Сибири в борьбе за победу колхозного строя. (1927— 1937 гг.). / Ф. С. Пестриков. — Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1966. — 156 с.
31. ГУ ИсА. Ф. 1554. Оп. 1. Д. 2. Л. 37-38.
32. ГАНО. Ф. Р. 47. Оп. 5. Д. 129. Л. 8.
33. ГАНО. Ф. П. 3. Оп. 4. Д. 5. Л. 162.
34. ЦХАФАК. Ф. П. 38. Оп. 7. Д. 38. Л. 28.
ОЗЕРОВА Ольга Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, социологии, политологии.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 25.05.2011 г.
© О. А. Озерова
Книжная полка
ББК 67.62/С89
Судариков, С. А. Авторское право : учеб. для вузов / С. А. Судариков. -М. : Проспект, 2011. - 463 с. - ISBN 978-5-392-01450-7.
На основе международных договоров и ГК РФ рассмотрено правовое положение субъектов и объектов авторского права и смежных прав, недостатки и противоречия системы авторского права и смежных прав. Особое внимание уделено формированию принципа дуализма интеллектуальной собственности и его частных форм для авторского права и для смежных прав. Последовательное использование этого принципа позволило не только установить недостатки и ошибки международных и национальных правовых норм авторского права и смежных прав, но и получить новые, ранее не известные результаты, которые могут оказаться полезными для модернизации национального законодательства. Для студентов и преподавателей вузов, сотрудников научно-исследовательских и прикладных институтов, органов юстиции, правоохранительных органов и т. д. Книга будет полезна лицам, имеющим отношение к созданию, использованию и охране объектов авторского права и смежных прав.
