CC BY
155
УДК 947.081/083
Н. В. Крайсман
РОЛЬ ОРЕНБУРГСКОГО МАГОМЕТАНСКОГО ДУХОВНОГО СОБРАНИЯ В СТАНОВЛЕНИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ И КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ТОЛЕРАНТНОСТИ В РОССИИ
Ключевые слова: конфессиональные отношения, мусульманское духовенство, православная церковь,
межрелигиозные конфликты.
Определены задачи, поставленные перед Оренбургским Магометанским Духовным Собранием. Выявлено межконфессиональное взаимодействие царской власти и мусульманского духовенства.
Key words: confessional relations, Muslim clergy, Orthodox Church, interreligious conflicts.
The tasks put before the Orenburg Mohammedan Clerical Assembly have been defined. Interconfessional interaction between imperial power and Muslim clergy has been revealed.
Современная Россия, вступившая на путь интеграции в мировое сообщество на этапе глобализации, встает перед дилеммой всеобщей интернационализации и стандартизации социокультурных практик с одной стороны и разработки национальной идеи, базирующейся на цивилизованной традиции, с другой. Исторические основания культурно-генетического кода российской цивилизации определяются вековыми алгоритмами встречи взаимодействия Европы и Азии, западных и восточных компонентов, полиэтничности состава населения, сочетания централизаторских государственных и местных региональных начал организации сосуществования и взаимодействия этносов.
Изучение исторических корней феномена национальной и конфессиональной толерантности в России предполагает обращение к проблемам этнокультурного взаимодействия на уровне повседневности, торгово-хозяйственного фактора общения национальных и этнических сообществ, взаимодействия государственных и этноконфессиональных структур.
Современные конфликты, зачастую возгорающиеся на религиозной почве, диктуют необходимость совершенствования механизмов регулирования конфессиональных отношений. Исторические формы взаимодействия этносов и культур в поликонфессиональных и многонациональных государствах обретают функции моделей, соотнесение с которыми способствует оптимизации вариантов выхода из современных коллизий глобализирующегося мирового сообщества [1]. Одним из таких государств является Россия где, несмотря на политическую традицию культурной унификации и противоречивость векторов правительственного курса представлены поиски приемлемого варианта отношений между центральной и региональной властью и этническими сообществами.
В этой связи историческое изучение Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, которое было создано 22 сентября 1788 г. в Уфе, чтобы контролировать и регулировать деятельность мусульманского духовенства на всей территории России, востребовано в контексте нынешних политических реалий. Этот исторический опыт способствует оптимизации государственно-конфессиональных и этнополитических отношений в современной России.
Деятельность Духовного собрания и управлений была подчинена государственным приоритетам. Они должны были контролировать священно - служителей и проводить в жизнь постановления правительственных структур. Как правило, большинство муфтиев верой и правдой служили власти. В качестве главной задачи собранию вменялась кадровая политика
«дабы к исправлению духовных должностей магометанского закона усмотрены были люди в верности надежные и доброго поведения» [2].
Перед Оренбургским духовным собранием были поставлены задачи контроля над строительством и ремонтом мечетей; деятельностью мусульманского духовенства; преподаванием в мектебе и медресе; разрешения споров о разделе наследства на основе законов шариата; регулирования семейно - брачные отношения среди мусульманского духовенства и ведения метрических книг.
Создавая муфтиат, правительство преследовало цель нейтрализовать религиозное и политическое влияние Турции на мусульман России, ведь Турция вела войну с Россией с целью защиты мусульманской веры и призывала мусульман поддерживать ее в этой борьбе.
Назначив муфтием и членами муфтиата верноподданных лиц из высшего мусульманского духовенства, правительство, опираясь на мусульманское духовенство и татарских мурз, тоже получивших уступки в виде уравнения в правах с русским дворянством, использовало эту религиозную организацию мусульманского духовенства для укрепления контроля над мусульманами и усиления позиций в своей восточной политике.
Значительную роль в осуществлении планов правительства сыграл именной указ от 28 января 1783 г. «О дозволении поданным магометанского закона избирать самим у себя ахунов» [3]. Его появление преследовало цель прекратить практику приглашения мулл из среднеазиатских государств. По замыслу Екатерины II это не только устранило бы влияние тамошних мусульман на их единоверцев во внутренней России, но и создавало возможность выдвигать на духовные посты верных правительству людей.
С учреждением Оренбургского магометанского духовного собрания функции и права «указных мулл» были расширены, упрочилось их имущественное положение, появился постоянный источник дохода в виде вознаграждений за исполнение обрядов (наречение имени, бракосочетание, похороны) и пожертвований во время религиозных праздников. Часть получаемых денег шла на содержание религиозных школ, а также на содержание муфтиата. Оставшиеся суммы составляли доход самих священнослужителей.
Необходимо подчеркнуть, что уступки правительства касались, как правило, имущих классов татарского населения. Что же касается татарского крестьянства, то оно по-прежнему испытывало гнет мурз и чиновников. Учрежденное Духовное собрание представляло собой одну из ветвей российского бюрократического аппарата, со всеми свойственными ему атрибутами. Так, указом от 20 апреля 1789 г. ему было ассигновано 900 рублей на содержание секретаря, канцелярских и прочих служителей [4], а указ от 15 июня 1792 г. повелел сделать в Духовном собрании пятницу днем свободным «от присутствия», так как «по магометанскому закону пятничный день есть праздничный» [5]. Муллы, заседавшие в нем, должны были меняться каждые три года. Принимая данное решение, Сенат, как следует из его указа от 17 августа 1793 г., прежде всего руководствовался «предписаниями для средних судебных мест... с которыми сравнено во всем сие Духовное собрание» [6]. Таким образом, становится понятным место вновь созданного органа в бюрократической иерархии Российской империи.
На основе Манифеста 1783 г. кандидатура оренбургского муфтия утверждалась царем. Первым на этой должности был утвержден уроженец Сеитовой слободы Мухамеджан Хусаинов. Муфтий имел трех помощников. Из письма Н. Ильминского к обер-прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву можно составить представление о кандидатурах, которые подбирались на должность муфтия: «Для нас, т.е. миссионеров, вот что подходяще было бы: чтобы в русском разговоре муфтий путался и краснел, писал бы по-русски с порядочным количеством ошибок, трусил бы не только губернатора, но и всякого столоначальника» [7]. Муфтий и три члена духовного собрания должны были избираться из числа казанских мулл. На деле же муфтий назначался царем, а члены собрания -оренбургским генерал - губернатором. Такое формирование Духовного управления мусульман на основе принципа назначения царским правительством вызывало недовольство
верующих. Правительство было вынуждено продекларировать принцип выборности. Этот принцип был закреплен в законе 1793 года, но фактически не исполнялся.
Екатерина II через генерал-губернатора Оренбурга О.А. Игельстрома поддерживала связь с Мухамеджаном Хусаиновым, прислушиваясь к его предложениям при выработке общей политики по отношению к исламу. Правительство проявляло большую заинтересованность в лояльности муфтия и не скупилось на всякие личные награды, а также льготы членам их семей. Мухамеджан Хусаинов помимо значительных денежных премий получил в исключительном порядке право покупки башкирских земель и заселения их крепостными крестьянами. Не случайно поэтому местное население видело в высшем мусульманском духовенстве прежде всего царских чиновников.
Назначение на должность первого муфтия Мухамеджана Хусаинова стало жестом, свидетельствовавшим, что самодержавие с самого начала стремилось сделать Оренбургское духовное собрание «ручным». Бывший до этого «главным ахуном» среди мусульман, Хусаинов активно содействовал привлечению на сторону России «начальников и салтанов киргизских». За свои заслуги именным указом от 21 ноября 1786 г. он был освобожден «от всякой личной подати» [8]. Обязанный царскому правительству своим положением, деньгами и привилегиями муфтий, без сомнения, служил ему верой и правдой, оставаясь в должности до своей смерти в 1824 г.
Таким образом, эволюция политики правительства Екатерины II по отношению к нерусскому населению края в виде уступок татарским купцам и духовенству и ослабления христианизации крепостных крестьян в конце XVIII века обусловливалась стремление наградить татарских купцов и мулл, с одной стороны, и боязнью новых выступлений населения Поволжья - с другой. Необходимо принять во внимание и активизацию внешней политики правительства, направленную на захват и интеграцию новых территорий в Казахстане и Средней Азии.
Татарские муллы и купцы, показав себя верными защитниками крепостничества в подавлении крестьянской войны 1773-1775 гг., оказались нужными имперским структурам людьми. Они способствовали активизации экономического и политического влияния России на казахов, киргизов, узбеков и т.д., так как знали быт, язык народов благодаря общности религии.
Несмотря на манифест от 17 марта 1775г. и грамоту от 1783 г., правительство относилось ко всему, связанному с исламом, крайне настороженно; многие вопросы оставались юридически не разработанными. Местные муллы и муэдзины по закону являлись служилой категорией населения, т.е. все их права и обязанности были только должностными, а не наследственными. Они официально не причислялись к духовному сословию и оставались в том сословии, к которому относились до избрания на должность. Центральные власти сознательно тормозили становление духовно - корпоративной элиты мусульманских народов, способной, по их мнению, генерировать политико-сепаратистские идеи.
Учреждение Оренбургского собрания было значительным шагом вперед в деле защиты прав мусульман Поволжья и России в целом. Оно ознаменовало конец более чем двухсотлетней эпохи в истории мусульман России, когда светские и духовные власти могли разрушать мечети, не запрещать их строить и репрессивными мерами добиваться массовой христианизации людей. Вместе с тем принципы организации и функции собрания существенно искажали традиционные принципы устройства мусульманских общин. Муфтий не избирался мусульманами, а назначался иноконфессиональным носителем высшей светской власти, но в то же время имел право издавать фетвы (письменно изложенные решения по вопросам веры и внутренней жизни общин). Кадии избирались в течение 70 с лишним лет, но они представляли только казанских мусульман и имели лишь совещательный голос при муфтии. Искажением мусульманских порядков являлся введенный императрицей принцип утверждения ахунов и имамов, традиционно избираемых общинами без какого - либо дальнейшего утверждения.
Тем не менее, именно в конце XVIII в. реформы дали толчок структуризации и бюрократизации мусульманского духовенства. С этого времени «указной мулла» стал званием и профессией и началось юридическое оформление мусульманского духовенства как привилегированной прослойки, вплетенной в государственные структуры. Оренбургское духовное собрание являлось центральным управлением мусульман наподобие Синода русской православной церкви. В 1878 году это собрание было преобразовано в Духовное управление по заведованию лицами мусульманской веры.
Таким образом, с образованием Оренбургского собрания было положено начало правовому отождествлению христианского духовенства и мусульманских имамов, никогда не являвшихся духовными лицами и не способных образовать иерархию, ведь члены мусульманских общин и имамы различаются только степенью знания священного Корана и Сунны; соответственно, источником авторитета имамов, ахунов и муфтиев являются их знания и преданность вере. Р.А. Шайхиев справедливо замечает, что в конце XVIII в. «был предпринят первый опыт создания иерархии мусульманских служителей культа в России (наподобие христианской иерархии) и превращения мударисов, мулл и других служителей культа в государственных чиновников без казенного содержания. Муфтий и члены Духовного собрания получали жалованье, как государственные чиновники» [9].
Рассматривая проблему взаимоотношений царской власти и мусульманского духовенства с конца XVIII в., Д.Ж. Валеев отмечает, что если до 1789 г. лидеры мусульманского движения (Батырша и другие) защищали интересы мусульман от экспансии Русского государства, то после муфтии отстаивали имперские интересы православного самодержавного государства, что противоречило канонам ислама. Создавая Духовное управление мусульман в Уфе, царизм преследовал стратегическую цель - установить идеологическое господство не только над мусульманским населением Поволжья и Урала -татарами и башкирами, но и Казахстана, а также Средней Азии. Поэтому во главе этого Духовного управления ставились люди не столько преданные исламу, сколько проверенные в борьбе с мусульманами и угодные имперской политике [8].
Православная церковь расценивала создание муфтията вынужденным шагом по пути устранения межрелигиозных конфликтов. Н.И. Ильминский в своем письме Победоносцеву писал: «Русское муфтийство с магометанским собранием выдумала Екатерина II по соображениям политическим и в свое время без сомнения основательным и полезным, по образцу православных архиереев с консисториями» [10].
Таким образом, с образованием Оренбургского собрания ислам стал выступать как своеобразная «клетчатка» культурно-идейной общности и единого образа жизни татар-мусульман, формировавшего их этническое сознание. При отсутствии политической самостоятельности и наличии социальной, религиозной и национальной дискриминации ислам играл консолидирующую роль. Он обрел конфессиональую исключительность, в силу которой татарское население само проявляло инициативу по защите своей веры от притеснения властей. Также нельзя отрицать роль Духовного собрания в воспитании верующих в духе общечеловеческих принципов ислама, согласно которым осуждались зависть, жадность, клевета, запрещалось употребление спиртных напитков, одобрялось милосердие, терпение, трудолюбие и бережное отношение к природе.
Литература
1. Коршунова О.Н. Инновационные подходы к преподаванию гуманитарных дисциплин в контексте реализации перспективного направления «химия и технология полимерных и композиционных материалов» / О.Н. Коршунова, М.В. Салимгареев // Вестник Казан. технол. ун-та. - 2010. - №9. - С. 847-851.
2. Полное собрание законов Российской империи (П С З) - 1. - Т. 22. - СПб. - С. 1107.
3. П С З - 1. - Т. 21. № 15653. - С. 805.
4. П С З - 1. - Т. 23. № 16759. - С. 20-21.
5. Литвинов. П. П. Антитатарская политика царизма в Средней Азии и Казахстана / П.П. Литвинов // Материалы по истории татарского народа. - Казань, 1995. - С. 369.
6. П С З - 1. - Т. 22. - Т. 23. № 16897. - С. 164.
7. Шайхиев Р. А. Роль мусульманского духовенства в жизни татарского общества в XVII - XIX вв. / Р. А. Шайхиев // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке. - М., 1985. -С.188.
8. Валеев Д. Ж. Национальный университет и национальное возрождение / Д. Ж. Валеев // - Уфа: УНЦ РАН, 1994. - С. 43-46.
9. Письма Н. И. Ильминского к К. П. Победоносцеву. - Казань: Тип.-литогр. Имп. ун-та, 1898. -
С. 65-66.
© Н. В. Крайсман - канд. ист. наук, доц. каф. иностранных языков в профессиональной коммуникации КНИТУ, n_kraysman@mail.ru.
