CC BY
71
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ОБРАЗОВАНИЯ И ПРЕПОДАВАНИЯ ИСТОРИИ В ВЫСШЕЙ ШКОЛЕ
УДК 930.1
РОЛЬ «НЕМЕЦКОГО ОБРАЗЦА» В ПРОЦЕССЕ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ УНИВЕРСИТЕТОВ РОССИИ Ш ВЕКА: ОЦЕНКИ И МНЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ И ИСТОРИОГРАФИИ
В статье анализируются оценки и мнения, которые прозвучали в российской публицистике и историографии о роли и степени влияния немецких университетов на процесс становления и развития университетов Российской империи. Делается вывод, что данный вопрос в литературе был увязан не только с решением практических задач, но и имел идейно-политическую направленность, так как многие оценки определялись политическими пристрастиями, определенным пониманием исторического пути развития России. Отмечается также, что вопрос заимствования опыта связан со сложным процессом становления национального самосознания, долгое время он решался в контексте проблемы «своей» и «чужой» культуры. В настоящее время актуальной видится задача глубже изучить процесс трансфера идеи университета, адаптации соответствующих идей и форм на местном уровне, усвоения устоявшихся и развития новых университетских традиций.
Ключевые слова: Российские и немецкие университеты, публицистика, историография
С.И. ПОСОХОВ
Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина
Собственно, немецкое влияние на процесс становления и развития российских университетов как таковое не отрицалось никогда. Вместе с тем, оценки этого влияния на различных историографических этапах были весьма различны. Современная историография во многом продолжает нести на себе груз этих оценок.
Очевидно, что такие мнения о роли «немецкого образца» звучали уже с момента создания первого университета в Российской империи (их можно обнаружить в переписке, воспоминаниях, оставшихся неопубликованными заметках и рассуждениях). Однако эти мнения не имели и не могли иметь общественного резонанса, так как оставались известны лишь
* Исследование выполнено в рамках научного проекта, поддержанного Германским историческим институтом в Москве.
узкому кругу лиц. Для примера приведем мнение Н.М. Карамзина, высказанное в его «Записке о древней и новой России»: «Вся беда от того, что мы образовали свои университеты по немецким, не рассудив, что здесь иные обстоятельства. В Лейпциге, в Геттингене надобно профессору только стать на кафедру - зал наполнится слушателями. У нас нет охотников для высших наук...»1. Характерно, что его «Записка», написанная в 1811 г., впервые была опубликована в Берлине в 1861 г., а в России была опубликована полностью только в 1900 г. (отдельным изданием - в 1914 г.). Впрочем, имеющаяся информация, относящаяся к первой половине ХГХ в., позволяет говорить о периодах увлечения «немецким образцом» (1810-е и 1830-е гг.), а также периодах «отката» (1820-е и 1840-е гг.). Определенные сведения в этом плане в 1830-е - 1840-е годы дает и публицистика.
Как известно, в 1834 г. началось издание «Журнала министерства народного просвещения». Проблемы университетов в нем хотя и затрагивались, но не имели самостоятельного звучания. Тема заимствования западного опыта находит свое выражение в отдельных высказываниях. Так, в одной из статей утверждается, что в деле развития университетов «Россия охотно уступает это первенство старшим сестрам своим [имеются ввиду страны Западной Европы. - С.П.], открыто признает себя их ученицею и всегда готова принимать с благодарностью истинное просвещение, ей сообщаемое, не смотря на то, каким путем оно доходит к ней»2. Однако в 1840-е гг. наблюдаются уже иные взгляды на западное влияние. Так, М.П. Погодин и С.П. Шевырев в «Москвитянине» высказались следующим образом: «Два направления видны во всем движении русского образования. Они должны отразиться противоположными образами мыслей и в литературе. Одни признают западноевропейское образование почти единственным источником, из которого должна черпать жизненные силы наша Россия, другие, напротив, полагают, что Отечество наше только на самого себя и через самого себя при содействии старших учителей, должно и может развивать свое образование»3. Конечно, это более общий взгляд на «просвещение вообще», но вскорости будет поставлен вопрос и об университетах. К слову, даже в приведенных цитатах также можно обнаружить немецкое влияние, если вспомнить «Речи к немецкому народу» И.Г. Фихте, где звучала идея о построении национального государства и воспитании национального характера через образовательную систему государства. Идеи Фихте имели немало приверженцев и в России.
В 1848 г. университеты окажутся в центре внимания российского правительства, ибо в Европе они станут очагами революции. После того, как в 1849 г. в «Современнике» появилась статья анонимного автора «О назначении русских университетов», не содержавшая в себе ничего предосудительного, министр народного просвещения С.С. Уваров получил «Высочайший выговор» и «Высочайшее повеление» о решительном запрещении печатать «за университеты и против них». Осенью 1849 г. Уваров выйдет в отставку.
Объектом общественного внимания данная тема стала с середины Х!Х в., когда собственно и возник так называемый «университетский вопрос». К. Д. Кавелин, Н.Х. Бунге, Н.И. Пирогов и некоторые другие стали теми авторами, которые в своих публицистических произведениях конца 1850-х - 1860-х гг. не только подняли вопрос о степени немецкого влияния на российские университеты, но и пытались увязать этот вопрос с направлением дальнейших университетских реформ.
Б.Н. Чичерин еще в 1856 г., в самом начале дискуссии, выступил в «Русском вестнике» со статьей, в которой недвусмысленно определил свою позицию: «если мы хотим призвать народ к просвещению, к науке, мы не должны твердить ему: будь своеобразен, вырабатывай свои воззрения, отличные от других». Он считал, что «русскому народу надобно твердить одно одно: учись, учись и учись! А для этого нужно усвоить науку западную», поскольку «мы - отсталая единица новейшей образованности»4.
В своих публицистических произведениях авторы этого времени обосновывали свой акцент на западном опыте тем, что уже само зарождение университетской идеи произошло не в ходе развития отечественной традиции, а западноевропейской. Соответственно, пер-
1 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С.66.
2 Фишер А. О ходе образования в России и об участии, какое должна принимать в нем философия // ЖМНП. 1835. №1. С.38.
3 Шевырев С.П. Критический перечень произведений русской словесности за 1842 год // Москвитянин. 1843. Ч.1. №1. С.282.
4 Чичерин Б.Н. О народности в науке // Русский вестник. 1856. Т.3. Кн.1. С.68, 71.
вым шагом в направлении правильного реформирования российских университетов публицисты считали знакомство «с современным положением европейских университетов, которые послужили образцом для устройства наших» (к этому призывал, например, Г.Е. Благосветлов5). Молодой тогда еще публицист М.Н. Катков в 1864 г. писал, что для того, чтобы «быть наравне с немцами, французами и англичанами, мы непременно должны учиться всему тому, чему учатся немцы, французы и англичане»6. Можно сказать, что такой взгляд на прошлое, настоящее и будущее российских университетов объединял многих людей того времени, которые готовили реформы или готовились к ним.
Помимо обсуждения общего вопроса об использовании «западного опыта», применительно к проблеме реформирования российских университетов, снова встал вопрос о лучшей университетской модели. Большинство авторов второй половины ХГХ - начала ХХ в. продолжали видеть таким образцом немецкие университеты. Аргументы выдвигались очень разные. Например, в 1860-е гг. А.А. Чумиков необходимость заимствования традиций и устройства именно немецких университетов мотивировал тем, что «в самом нашем славянском характере. более соответствия и сочувствия порядкам и направлению германских университетов»7. Но все же большинство авторов и в эти годы, и в начале ХХ в. акцент делали на том, что «немецкие университеты стали нормой для университетов всего цивилизованного мира»8.
Проблема поиска «идеального университета» ставилась не только в ходе полемики, но и в качестве серьезной научной задачи. К.Д. Кавелин специально был направлен для изучения опыта функционирования европейских университетов. Симпатии его оказались на стороне немецких университетов. Он акцентировал внимание на главном преимуществе немецкой системы: «Свобода науки, мысли, преподавания и учения есть единственно правильное начало университетской организации»9.
Вполне резонно вследствие этого, возникал вопрос о том, насколько российские университеты отличаются от этого идеала. Кавелин подчеркивал, что „организация немецких университетов с первого взгляда. мало чем отличается от принятой у нас», однако эта схожесть только внешняя, так как под одними и теми же названиями кроется тут и там разное содержание»10. Он считал, что устройство и управление немецких университетов, которые были заимствованы российскими университетами, «как и всякое заимствование, на новой почве потеряло свой исторический характер»11. Для того, чтобы действительно достичь уровня Европы, К.Д. Кавелин считал необходимым «создать у себя такое же отношение к знанию, науке, которое существует там»12. Такой взгляд станет весьма характерным (впрочем, вспомним Карамзина!). Не удивительно, что часто в работах речь шла об академической свободе, которая вообще понималась как интеллектуальная свобода, как свобода личности, мысли. В поисках не только университетских, но и общественных идеалов авторы смотрели в сторону Запада, университеты были хорошим поводом для этого.
Однако были и такие авторы, которые настаивали на заимствовании прежде всего всех основных принципов организации немецких университетов. Данный подход в полной мере проявится в 1870-е гг. Так, Н.А. Любимов, определяя общий тип российских университетов как такой, что был создан по немецкому образцу13, обращал внимание на отступления от известных принципов немецкой образовательной системы. Он писал о том, что «в
5 Благосветлов Г.Е. О значении университетов в системе народного воспитания // Русская старина. 1861. №12. Отд.1. С.2.
6 Катков М. Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей». 1864 год. М., 1887. С.396-397.
7 Чумиков А.А. Чего мы желаем от наших университетов? // Воспитание. 1860. Т. 7. № 4. С.263.
8 Сперанский Н. Кризис русской школы: Торжество политической реакции. Крушение университетов. М., 1914. С.4.
9 Кавелин К.Д. Свобода преподавания и учения в Германии // Кавелин К. Д. Собр. соч. СПб., 1899. Т. 3. Стб.9.
10 Кавелин К.Д. Устройство и управление немецких университетов // Кавелин К.Д. Собр. соч. СПБ., 1899. Т.3. Стб.92, 93.
11 Там же. Стб.102.
12 Кавелин К.Д. Наш умственный строй // Кавелин К.Д. Наш умственный строй: Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С.317.
13 Любимов Н.А. Мой вклад. Статьи, записки, чтения, заметки. Т.1. Университетский вопрос. М., 1881. С.425.
наших университетских уставах и правилах по отношению к преподаванию и экзаменам в их взаимной связи издавна господствует смешение начал школьной системы [французской. - С.П.] с свободною системой германских университетов»14. Он подчеркивал, что со временем все больше возрастает противоречие между «германским типом наших университетов» и системой экзаменов, «несогласной с академической свободой преподавания и слушания»15. Кроме того, он обратил внимание на существование иных, неуниверситетских учебных заведений, которые дают немалые преимущества своим воспитанникам при прохождении службы. Соответственно, он констатировал тот факт, что «наши университеты» находятся в менее благоприятных условиях, нежели в Германии16. В своем стремлении во всем следовать образцам немецких университетов Любимов затронул и такие болезненные вопросы, как систему управления (полномочия университетского совета) и право назначения профессоров министром. Его позиция последовательно придерживаться немецкого опыта была воспринята либерально настроенными публицистами как провокационная. В его настроениях увидели стремление власть предержащих начать поход на университетскую автономию.
Отчасти с этим можно связать тот факт, что на смену всеобщему увлечению немецкими университетами, приходит их критика, впрочем, поначалу весьма сдержанная (авторы начинают говорить о возможности и праве иметь отличия в устройстве российских университетов).
Характерными в этом плане являются оценки и мысли известного историка В.И. Ге-рье17. Он писал: «Теперь давно уже перестали спорить о лучшей организации государства и о лучшем образе правления, потому что убедились, что это вопрос не философский, а исторический и практический. Ту же аксиому следует применить и к вопросу об университетах. Лучшая для них организация та, которая наиболее соответствует местным условиям, удовлетворяет общественному мнению, наиболее обеспечивает самостоятельность науки, наиболее охраняет ее от давления на нее различных посторонних интересов»18. Ге-рье отмечал не только «свет», но и «тени» «немецкого устройства». Хотя, следует подчеркнуть, что в большей степени исследуя «тени» (т.е. некие пережитки старины, сохранившиеся в немецких университетах), он неоднократно подчеркивал позитивное движение немецких университетов к большей автономии относительно администрации19 (каждый стремился видеть то, что ему хотелось!). Кроме того, он обращал внимание на свободу преподавания, богатство учебной базы. Процветание немецких университетов он связывал с высокой духовной культурой немецкой нации - свободой мысли и слова20.
Таким образом, в этом случае вопрос очевидно переводился из сугубо университетской плоскости в широкий социальный контекст. Связь идейных убеждений и оценок западного влияния на российские университеты достаточно сильно выражена в творчестве многих авторов того времени.
Начиная с 1880-х гг., стали звучать голоса о том, что вообще следует прекратить копировать опыт западноевропейских университетов (как выразился В. Модестов, «рабское подражание порядкам, существующим в немецких университетах»21). Появилось и мнение о том, что уже настала пора для создания «такого нового устава для наших университетов, который был бы всецело проникнут русским началом, а не представлял собой более или менее удачную копию европейских, в особенности немецких, уставов»22. Однако, не следует думать, что эта тенденция отражала лишь усиление «патриотических чувств» среди публицистов. Напомним, что в своем стремлении изменить устав 1863 г. консервативные идеологи университетской политики начали апеллировать к европейскому, прежде всего, - немецкому опыту. Это и вызвало соответствующую реакцию. Не имея возможности отбросить такие традиционно привлекательные понятия как «академическая свобода» или «свобода преподавания», либеральные публицисты сосредоточи-
14 Там же. С. 94.
15 Любимов Н. А. Мой вклад. С. 122.
16 Там же. С. 312.
17 Герье В.И. Свет и тени нашего университетского быта // Вестник Европы. - 1876. №2. С.702.
18 Герье В.И. Наука и государство // Вестник Европы. 1876. №11. С.345.
19 Герье В.И. Свет и тени нашего университетского быта // Вестник Европы. 1876. № 2. С.647, 659.
20 Там же. С.691.
21 Модестов В.И. Университетский вопрос // Наблюдатель. 1882. №2 (февр.). С.60.
22 «Университетский вопрос» и наши университеты // РВ. 1897. Т.249. № 6. С.394.
лись на критике «примитивного заимствования». Так, уже упоминавшийся В. Модестов, критикуя Любимова, писал: «Все своеобразности немецкой жизни в его глазах имеют вид авторитета, перед которым можно только склоняться.»23. И далее: «германская система преподавания не есть такой талисманом при помощи которого только и возможны успехи науки и просвещения, это доказывают другие западно-европейские страны с высокой культурой и совершенно различными системами преподавания в высших учебных заведениях» 24. Следует также учесть, что это было время, когда возникла Германская империя с консервативным политическим режимом, и теперь такие сюжеты (с заимствованием опыта) некоторым либерально настроенным авторам показались тем более нежелательными. Впрочем, это не означает, что с этого времени поиск идеала университета в Германии прекратился. И в начале ХХ века немало авторов указывало на полезный немецкий опыт25. Важно отметить тенденцию - хотя противопоставление «свободных западных» и «угнетенных российских» университетов продолжалось, но акценты сменились. Характерным для начала ХХ в. (особенно накануне и с началом Первой мировой войны) становится осуждение «пресмыкательства перед заграницей», выдвигается требование проявлять больше настоящей любви и уважения «к своему родному», советовалось перенимать чужой опыт «с умом»26. К слову, такой позиции придерживались авторы разных идейных убеждений (хотя, естественно, в большей степени - представители консервативного идейного направления).
Таким образом, можно констатировать, что поиски идеала университета (и соответственно оценки роли влияния немецких университетов, «немецкого образца») в дореволюционное время в значительной мере определялись политическими пристрастиями и стремлением найти ту модель университета, которая бы соответствовала этим идейным ориентирам, видам на возможную модернизацию российского общества. Как пишет один из современных авторов, «В Российской империи, социомодернизация которой разворачивалась по сценариям «развития вдогонку», университетский вопрос приобрел явственную идейно-политическую направленность. Формирование и эволюция университетской системы в немалой степени отражали противоборство реформаторских и традиционалистских, охранительных тенденций развития российского общества»27.
Изменение интереса к коллективному минувшему в 1920-е - 1930-е гг., когда в основу интеллектуальных конструкций было положено противопоставление прошлого и настоящего, привело к тому, что мы имеем, пожалуй, наиболее последовательный вариант критики идеи университета как такой на основе классового подхода и принципов утилитаризма.
Кризис российского дореволюционного университета, о котором неоднократно упоминалось в литературе этого периода, станет видеться как кризис всего старого европейского университета. Считалось, что российский университет был взят на Западе в готовом виде, поскольку Россия отставала в своем развитии. К тому же это была копия, которая конечно хуже оригинала: «к началу революции мы имели в царской России дурную копию германской системы, отличающуюся от последней своей сравнительной тусклостью»28. В этот период в истории европейских университетов искали такие факты, которые должны были доказать их отсталость, а то и реакционность. Так, в частности, в литературе позитивно оценивался факт закрытия университетов после Великой французской революции, считалось, что история полностью оправдала этот акт. Отмечалось, что немецкие университеты выступали и выступают как «хранители глубокой буржуазно-монархической реакции», с большим подозрением относятся к передовым реформам в системе образования29, к демократизации науки и
23 Модестов В.И. Университетский вопрос // Наблюдатель. 1882. №2. С.69.
24 Модестов В.И. Университетский вопрос // Наблюдатель. 1882. №2. С.72.
25 Симоненко Г.Ф. Возможно ли возрождение наших университетов при сохранении в них нынешней системы преподавания. Варшава, 1901 и др.
26 Сперанский Н. Кризис русской школы. С.80, 134, 74.
27 Бухараев В.М. Классический университет: откуда и куда? // Казанский университет как исследовательское и социокультурное пространство. Казань, 2005. С.5-6.
28 От гимназии к профшколе, от университета к техникуму и институту // Путь просвещения. 1924. №10 (20). С.58. Подпись: М.А.
29 Гринько Г. Очерк истории и системы профобра // Путь просвещения. 1923. № 6. С.42; Гринько Г. Наш путь на Запад // Путь просвещения. 1923. №7-8 (15-16). С.9.
школы30. Естественно это объясняли глубоким кризисом педагогической мысли, который в свою очередь связывали с кризисом всего капиталистического общества. Университет вообще стал видеться символом отсталости. Интересным в связи со сказанным является такое утверждение: «Если бы революционное движение на Западе в своих школьных преобразованиях резко разбило-раскололо университет, то мы могли бы с уверенностью говорить, что пред нами революционная борьба, аналогичная нашей, с аналогичным же успехом»31. В противовес европейскому университету иногда приводили пример американских университетов, которые включали технические факультеты. Более передовой, с точки зрения этих авторов, характер американских университетов объяснялся тем, что в Америке капитализму не мешали остатки феодализма32. Но, в целом, можно утверждать, что проблема связи российских и немецких (европейских) университетов не виделась как сколько-нибудь важная, так как университет как таковой был отнесен к пережиткам старины. Во второй половине 1930-х гг. оценки университета будут несколько смягчены, но, одновременно, еще более критично станет оцениваться западный университет. Например, отмечалось, что положение «демократических» студентов на Западе - хуже чем в царской России33. Такое противопоставление усилится в ходе т.н. «патриотических» тенденций второй половины 1940-х гг.
Во второй половине ХХ в. тема немецкого влияния на российские университеты не привлекала советских исследователей. Вообще можно считать, что сравнение российских и западноевропейских университетов отбрасывалась как научная задача. Об этом может свидетельствовать следующая цитата из работы Г.И. Щетининой, которая, характеризуя взгляды П.Н. Милюкова, писала: «Анализ правительственной политики в отношении к университетам он сводил к искусственному сравнению университетского строя в России с исторически сложившимися типами западноевропейских университетов. [...] Вигляд на иностранные университеты как своего рода образцы организации высшего образования был впервые обоснован К.Д. Кавелиным в соответствии с характерными для либералов поисками политических идеалов на Западе»34. Но не только с либералами связывали интерес к западноевропейскому университетскому опыту. Советские исследователи в не меньшей степени связывали такого рода искания с консервативными тенденциями в правительственной политике, которые безусловно оценивались отрицательно. В частности, считалось, что идея «спасительного классицизма» была позаимствована в Германии 35, отмечалось, что реакционер Катков опирался на опыт европейских стран36. В этих утверждениях проявлялись определенные антизападные настроения, которые были характерны для советской историографии. В этом же ряду - акцент на собственных достижениях и положительном опыте. Характерными являются также фразы о том, что недостатки российских университетов и науки были общемировыми. Стремление показать собственные достижения, и при этом даже не дать повода задуматься о возможном западном влиянии или заимствовании, еще более характерен для юбилейных работ по истории отдельных университетов. «Патриотический» подход акцентировал внимание исключительно на «своем», идея «самодостаточности» давала свою проекцию в прошлое.
Таким образом, в советский период историческая связь российских и европейских университетов была принесена в жертву новым политическим идеям и реалиям.
В постсоветское время исследователи стали значительно больше внимания уделять проблеме «западного влияния» на российские университеты Х1Х в. Но часто такого рода суждения выглядят голословными, так как не подкрепляются соответствующими данными. К тому же, рассуждения на эту тему весьма противоречивы, спектр оценок в современной литературе весьма широк. Так, в одной из работ утверждается, что «инкорпорированные в российский образ общественной жизни, университеты с большим трудом приживались на россий-
30 Готалов-Готлиб А.Г. Кризис университета и вопрос о подготовке учительства // Путь просвещения. 1923. № 2. С.51.
31 От гимназии к профшколе, от университета к техникуму и институту // Путь просвещения. 1924. № 10 (20). С.59.
32 Там же.
33 Борисов М. Право на образование // Советское студенчество. 1937. №8. С.60.
34 Щетинина Г.И. Университеты в России и устав 1884 года. М., 1976. С.10.
35 Щетинина Г.И. Университеты и общественное движение в России в пореформенный период // Исторические записки. 1969. Т.84. С.196.
36 Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия (М.Н.Катков и его издания). М., 1978. С.262.
ской почве»37. В другой, можно прочитать, что «апробированные на Западе демократические принципы и формы, будучи перенесены в практику русских университетов, попали на подготовленную почву и сравнительно быстро привились»38. Третьи пишут о том, что «опыт организационного устройства университетов Европы [...] не был механически [выд. - С.П.] перенесен на русскую почву», что «всеобъемлющая, доходящая до педантизма немецкая ученость не могла полностью прижиться на русской почве, однако именно германские университеты послужили моделью создания российской автономной корпорации»39.
Точно так же, в одном случае идет речь о том, что ориентация на Берлинский университет началась с устава 1835 г.40, в другом, - что ориентация на модель Гумбольдта была обозначена в уставе 1863 г.41. Высказывается мысль о том, что основанный в 1834 г. Университет Св. Владимира стал «антиобразцом» Гумбольдтовского университета42.
С разным вектором оцениваются результаты этого заимствования. В одном случае идет речь об успешном усвоении позитивного опыта постановки университетского образования западных стран43, благотворном влиянии западной интеллектуальной культуры и нау-ки44, что уже в Московском университете с середины XVIII в. произошло «гармоничное совмещение достижений западного опыта с особенностями и традициями русской жизни»45.
В другом случае - встречаем противоположные мысли: «в процессе этого обучения целые поколения российской интеллигенции попадали в духовный плен Западу»46, «целый ряд ее [профессуры. - С.П.] представителей в своем увлечении Западом потеряли чувство меры»47, «германской бациллой такого преклонения были заражены многие российские ученые»48.
Иногда такого рода противоречия можно встретить в одной книге : «на первых порах в качестве образца были выбраны немецкие университеты» - «система российских университетов представляла собой российский феномен, восходивший еще к идеям Петра I и М.В. Ломоносова»49.
Особенностью постсоветского этапа стали поиски отличий российских университетов и попытки их объяснения. Начали использовать и термин «российский тип университета» или «российская университетская модель». Отличительными особенностями этого типа называют значительную роль государства, как при основании университетов, так и функционировании, характерную фундаментальность общенаучной подготовки50, большую «дифференциацию научных дисциплин»51, «курсовую систему и требования согла-
37 Ляхович Е.С., Ревушкин А. С. Университеты в истории и культуре дореволюционной России. С.101.
38 Колесников В.И., Круглов Ю.Г., Олесеюк Е.В. Формирование системы управления университетами в России // Педагогика. 2003. № 2. С.53.
39 Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. М., 2002. Кн.1. С.11, 12.
40 Андрєєв А. „Національна модель” університетської освіти: проблеми виникнення та розвитку в Західній Європі та Російській імперії // Схід / Захід: Іст.-культурол. зб. Х.; К., 2005. Вип.7. С.97.
41 Ляхович Е.С., Ревушкин А.С. Университеты в истории и культуре дореволюционной России. С.546.
42 Біленький С. Заснування Київського університету: спадковість, переривчатість, імперська сваволя // Схід / Захід. Історико-культурологічний збірник. Х.; К., 2005. Вип.7. С.204.
43 Чиненный А., Стоян Т. Студенчество российских университетов (ХІХ век) // Высшее образование в России. 1999. № 5. С.141.
44 Карпачев М. Д. [Рецензия] // ОИ. 2001. №4. С.189. Рец. На кн.: Итенберг Б.С. Российская интеллигенция и Запад. Век ХІХ. Очерки. М.: Наука, 1999.
45 Колесников В.И., Круглов Ю.Г., Олесеюк Е.В. Формирование системы управления университетами в России // Педагогика. 2003. № 2. С.49.
46 Ткачев В.С. Идеалы русской интеллигенции. Иркутск, 1998. С.214.
47 Искра Л.М. Б.Н.Чичерин и университетский вопрос в начале 60-х годов ХІХ века // Российские университеты в XVIII - XX веках. Воронеж, 1999. Вып.4. С.30-31.
48 Чесноков В.И. Проблема замещения кафедр и формирование системы «профессорских стипендиатов» в российских университетах времени царствования Александра ІІ // Российские университеты в XVIII - XX веках. Воронеж, 2000. Вып.5. С.111.
49 Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. М., 2002. Кн.1. С.12-13.
50 Колесников В.И., Круглов Ю.Г., Олесеюк Е.В. Формирование системы управления университетами в России // Педагогика. 2003. №2. С.48-49; Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. М., 2002. Кн.1. С.10.
51 Кричевський Г.Г. Ученые степени в университетах дореволюционной России // Ученые степени в России: XVIII в. - 1918 г. М., Ставрополь, 1996. Вып.1. Ч.1. С.13.
совывать преподавание с утвержденными государственными программами»52, более значительное общественное и государственное значение университетов53 и т.д.
При этом иногда идет речь о «несомненных достоинствах русских университетов»54, о том, что «Россия за сто лет пробежала расстояние, на которое университетам Европы потребовалось 5 - 7 веков», что «русские создали максимально эффективную университетскую систему, отлично управляемую и, что не менее важно, дешевую», с учетом экономической бедности России55. Делается вывод, что «классический тип российского университета», который возник в 1830-е - 40-е гг., просуществовал с тем или иными изменениями до нынешнего времени56.
Вместе с тем, исследователи стремятся не только зафиксировать особенности российских университетов, но и сопоставить их с университетами других стран, проследить путь становления «национальной модели». В этом плане очень интересны работы А.Ю. Андреева, который одним из первых на данном историографическом этапе заявил: «широко распространенное суждение о том, что российская система была образована под европейским влиянием, нуждается в уточнении и конкретизации» 57. Он же сделал принципиально важное замечание о том, что «в историографии не учитывалось то принципиальное обстоятельство, что в период становления российских университетов происходило изменение самих иностранных образцов»58. Хотя он и считает, что «идея университета» брала верх над отличиями цивилизаций и культур, обращает внимание также на то, что в Х1Х веке университет рассматривали и в другом плане - как нациосоздающий феномен, что университеты превратились в национальные символы, и каждая нация стремилась увидеть в своих университетах плод «национального развития» высшей школы, воплощение национального духа. При этом он считает, что понятие «национальная модель» университета охватывает не только внутренние и внешние черты того или иного университетского устройства и принципы его функционирования, но и механизмы, которые делают возможным его распространение и взаимодействие с другими институтами в образовательной сфере. Он подчеркивает, что изучая эту модель, большое внимание следует уделить вопросу о том, как взаимодействует или конкурирует позаимствованная модель с уже устоявшимися образовательными традициями, религиозными, политическими институтами определенной страны, пока наконец не получит статус национального (или интернационального) стандарта59. По мнению А.Ю. Андреева, университетский устав 1835 г. стал шагом вперед - к национальному российскому университету60.
Другое дело, насколько та или иная «модель» была близкой к «классическому» университету и какой из этого сделать вывод. Для А.Ю.Андреева такой «классикой» являются немецкие университеты.
Но возникает вопрос: насколько сам немецкий университет является «национальной моделью»? И может быть следует сконструировать для характеристики классической эпохи в истории университетов некий идеальный тип, который бы объединил основные черты? Ведь само по себе отклонение одной национальной модели от другой является обычным делом. И поскольку мы признаем существование той или иной национальной модели, то мы должны согласиться, что она несет в себе свой элемент «разумности» («классичности» по отношению к окружающей социальной действительности). Возможно, именно такой взгляд позволяет некоторым исследователям считать, что «на 1917 г.
52 Андрєєв А. „Національна модель” університетської освіти: проблеми виникнення та розвитку в Західній Європі та Російській імперії // Схід / Захід: Ісг.-кулкгурол. зб. Х.; К., 2005. Вип.7. С.103.
53 Чесноков В.И. Обзор движения университетов в Российской империи // Российские университеты в XVIII - XX веках. Воронеж, 1998. Вып.3. С.21.
54 Колесников В.И., Круглов Ю.Г., Олесеюк Е.В. Формирование системы управления университетами в России // Педагогика. 2003. № 2. С.48.
55 Там же. С.53.
56 Очерки русской культуры ХІХ века. М., 2001. Т.3. С.163.
57 Андреев А.Ю. „Гумбольдт в России”: Министерство народного просвещения и немецкие университеты в первой половине ХІХ века // Отечественная история. 2004. №2. С.37.
58 Там же.
59 Андрєєв А. „Національна модель” університетської освіти: проблеми виникнення та розвитку в Західній Європі та Російській імперії // Схід / Захід: Іст.-культурол. зб. Х.; К., 2005. Вип.7. С.7577.
60 Там же. С.96.
система университетского исторического образования в России сложилась как классическая уже в том смысле, что ее основы оказались устойчивыми»61.
В последнее время мы видим немало интересного на пути изучения исторических связей России и Германии в ХVШ - Х1Х вв. в области образования. Так, А.Ю. Андреев проследил судьбы студентов- уроженцев России, которые получили образование в немецких университетах (таких с 1698 по 1849 он насчитал 926!)62. Началось изучение немецкой «философии педагогики»63, то, что виделось как «очевидное» в принципах построения системы образования, обрело своих творцов. Стали изучать историю восприятия этих и других идей в России64 и т.д.
Подводя итог изложению данного историографического сюжета, предложим свои интерпретации интерпретаций.
1. Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что долгое время (более столетия: Х1Х - начало ХХ вв.) проблема немецкого влияния на российские университеты была увязана с решением практических задач. Шел поиск адекватных форм научной и образовательной деятельности и анализировался конкретный опыт европейских университетов. Советские авторы идеальный университет на Западе уже не искали, но, вплоть до середины ХХ века данный вопрос если и возникал, то преимущественно в публицистической литературе. Реформирование университетов в 1920-е годы проходило через отрицание «старого университета». В целом, можно назвать такой подход к теме «практическим интересом».
2.Следующий подход можно назвать «политическим». Очевидно, что очень часто авторы выражали не столько свое отношение к «немецкому образцу» университета, сколько к Германии как объекту для возможного подражания. Многим, по всей видимости, казалось, что из Германии брали и берут не только образец университета, но и всего общественного устройства, со всеми вытекающими последствиями. Отсюда отмеченные колебания «маятника» восприятия «немецкого образца» университета.
3. Данную тему можно рассматривать и через призму «общественного интереса». В первой половине Х1Х в. проблема «немецкого образца» была практической проблемой правящей элиты и отдельных интеллектуалов. Во второй половине Х1Х - начале ХХ вв. «университетский вопрос» обозначился как вопрос большой общественной значимости, через него шел поиск ориентиров социальной модернизации. Не случайно данной теме посвящены сотни работ публицистического характера. В 1920-е - 1930-е гг. университет трактовали как часть ненужной старины, привнесенный в свое время извне, в основном к этой теме проявляли интерес лишь реформаторы образования. Во второй половине ХХ в. университет видится преимущественно как «свое» достижение, интерес к теме проявляется в основном в университетской среде. В начале ХХ1 в. вопрос снова начинает приобретать общественное звучание в контексте решения проблемы мультикультурных коммуникаций.
4.Не менее, а скорее более интересной и перспективной видится «призма национального университета». На первый взгляд частный вопрос заимствования опыта выводит нас на сложный процесс становления национального самосознания. Если в Х1Х в. и вплоть до 1940-х гг. российский университет виделся преимущественно как «чужое» явление, привнесенное, «приобретенное», то начиная с 1880-х гг. и далее до конца ХХ в. постепенно будет усиливаться восприятие этого университета как продукта внутреннего развития, как «своего». Такой подход порождал конфликтную интерпретацию, которая шла от решения вопроса: могли ли создать университет без посторонней помощи? Естественно при ответе на него не обходилось без влияния предрассудков культуроцентризма. Теперь вопрос ставится иначе: каким образом чужое стало своим, как происходил процесс адаптации идей и форм, что воспринималось, а что отбрасывалось и почему. Только на этом пути мы может увидеть связь университета как общеевропейской идеи с российским
61 Чесноков В.И. Пути формирования и характерные черты системы университетского исторического образования в дореволюционной России // Российские университеты в XVIII - XX веках. Воронеж, 1996. Вып.2. С.5.
62 См.: Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII - первой половины Х1Х века. М., 2005.
63 Абрамова Л.Г. Философия педагогики. Немецкая традиция. Калининград, 2004.
64 См., например: Зорин А.Л. Идеология «православия-самодержавия-народности» и ее немецкие источники // В раздумьях о России (Х1Х век). М., 1996 и др.
типом университета как реальным ее воплощением. В таком контексте проблема «своей» и «чужой» культуры по сути снимается - ведь последняя из противостоящей и потенциально враждебной превращается всего лишь в культуру «другого»65.
В заключение важно отметить, что в последнее время наблюдается тенденция дальнейшие исследования увязать с анализом глубинных внутренних связей такого уникального социального явления как университет с окружающим социокультурным контекстом. Такое осознание происходит на рельсах культурной истории. Тем самым наблюдается своего рода изменение кода - переход от политического регистра (отделяющего) к культурному (целостному), от «конфликтующей» интерпретации к «консенсусной». Собственно, такой подход лежит в основе того проекта, который поддержан ГИИМ: «Трансфер и адаптация университетской идеи в России ХУШ - первой половине Х1Х в.», который предполагает изучение как «носителей» этой идеи, так и процесс восприятия ее в местной среде, всесторонний анализ сложной судьбы российских университетов.
THE ROLE OF «GERMAN SAMPLE» DURING THE PROCESS OF STANDING AND DEVELOPMENT OF RUSSIAN UNIVERSITIES IN m CENTURY: ESTIMATIONS AND OPINIONS IN RUSSIAN PUBLICISM AND HISTORIOGRAPHY
Estimations and opinions, which have sounded in the Russian publicism and a historiography about the role and degree of influence of German universities on the process of standing and development of Russian empire universities, are analyzed. It was shown, that the given question in the literature has been coordinated not only with the answering on practical problems, but also had an ideological and political orientation, because many estimations were defined by the political predilections, the certain understanding of the historical way of Russia’s development. It is also marked, that the question of adoption of the experience is connected with complex process of becoming national consciousness, for a long period of time it was solved in a context of the problem of «our own» and «another's» culture. Nowadays the problem is in more deep studying of the process of transfer of “idea of university”, adaptation of corresponding ideas and forms at local level, mastering of settled university traditions and development of new ones.
Keywords: Russian and German universities, publicism, historiography.
S.I. POSOKHOV
V. N. Karazin Kharkiv National University
65 Об этом см.: Культура «своя» и «чужая»: Материалы международной интернет-конференции. М., 2003.
