CC BY
42
УДК 811. 111 + 811. 161. 1
РОЛЬ ИНТЕРТЕКСТУАЛИЗМОВ В ВЫРАЖЕНИИ ИНТЕНЦИИ В СУДЕБНОМ ДИСКУРСЕ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКИХ И РУССКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ)
© Р. Р. Исхакова
Башкирский государственный университет, Сибайский институт Россия, Республика Башкортостан, 453830 г. Сибай, ул. Белова, 21.
Тел.: +7 (34775) 2 25 76.
E-mail: salavat-iskhakov@ rambler. ru
В статье представлен диахронический анализ интертекстуализмов как средств выражения интенции в судебном дискурсе (на материале художественных произведений XIV-XX вв.). В основу анализа положена узкая концепция интертекстуальности, согласно которой межтекстовое взаимодействие рассматривается как сознательное использование в одном тексте фрагментов другого текста в форме цитат, аллюзий, пословиц.
Ключевые слова: интертекстуальность, средства выражения интертекстуальности (цитаты, аллюзии, афоризмы), интенция, дискурс, судебный дискурс.
В последние десятилетия проблема интертекстуальности становится особо актуальной в рамках совокупных филологических исследований. На настоящий момент в лингвистике многое сделано по изучению данного понятия. Однако необходимо расширить число исследований, посвященных сопоставительному изучению этого явления. Рассмотрим некоторые концепции, которые могут являться существенными. Интертекстуальность - это «текст в тексте» [1]. Интертекст следует рассматривать как непосредственно анализируемый текст, который содержит множество текстов, имея собственный смысл. Важно отметить, что в каждой культуре существуют такие тексты, интертекстуальность которых подкрепляется известностью их автора и поддерживается многократным повторением. Для описания таких явлений Ю. Н. Караулов ввел термин «прецедентный текст», который интерпретируется как частный, но наиболее яркий случай интертекстуальности. Ю. Н. Караулов выделяет следующие признаки «прецедентного текста»: значимость для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях; известность данного текста окружению этой лично -сти (как предшественникам, так и современникам); неоднократное обращение к этому тексту в дискурсе данной языковой личности [2].
В рамках статьи наибольший интерес представляют случаи намеренного обращения к интертекстуальности. По мнению С. И. Костыгиной, интертекстуальность - это «особый коммуникативный процесс, при котором автор текста не только намеренно включает в него фрагменты других текстов, но и ожидает от читателя, что тот распознает интертекстуальное включение, осознает его как намеренно используемое автором и как важное для понимания текста» [3]. Реализация значения интертекстуально -го включения произойдет лишь в том случае, если эти знания окажутся общими для автора и реципиента, а понимание смысла происходит благодаря жизненному, культурному и историческому опыту реципиента.
Интертекстуальность является системообразующей категорией дискурса. Дискурс, также являясь объектом нашего исследования, требует более детального рассмотрения. Трудно найти единое определение данного термина: «речь, связная речь» (О. Г. Почепцов), «поток речи, сложное синтаксическое целое, сверхфразовое единство, текст»
(В. Г. Борьботько), «определенный тип ментальности» (Н. Д. Арутюнова), «реальный, естественный текст» (В. В. Красных). Дискурс - это связный текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах) [4]. Анализируя дискурс с разных позиций, Д. Шиффрин выделяет три подхода к определению данного понятия: 1) с позиций формально ориентированной лингвистики, дискурс - это произведение, превышающее по объему предложение; 2) с функциональной точки зрения, дискурс - это любое употребление языка; 3) с точки зрения взаимодействия формы и функции, дискурс - это совокупность функционально-организованных, контек-стуализованных единиц употребления языка [5]. Дискурс трактуется как сложная система речевых актов, их интерпретаций, объектов, различных модальностей символического выражения, понятий, методов, стратегий и т.д. Различаются также функциональный дискурс «как процесс» и структурный текст «как продукт» [6]. Для нас также важно мнение прагмалингвистов, которые считают, что дискурс - это интерактивная деятельность участников общения, установление и поддержание контакта, эмоциональный и информационный обмен, оказание воздействия друг на друга, переплетение моментально меняющихся коммуникативных стратегий и их вербальных и невербальных воплощений в практике общения, определение коммуникативных ходов в единстве их эксплицитного и имплицитного содержания [7-9].
Каждый дискурс может быть представлен в виде многообразных ситуаций, которые образуют типы внутри дискурса. К примеру, к юридическому дискурсу относятся дискурс трудового права, дискурс криминального права, дискурс уголовного права, судебный дискурс и т.д. Судебный дискурс считается местом «реального права». Предметом судебной дискуссии сторон может быть любой юридический текст: закон, показания свидетеля, судебный прецедент, письменный документ. Доказывание фактической стороны дела в суде имеет форму речевой аргументации. Состязающиеся стороны прибегают к нетехническим (взятым оратором вне речи) и техническим (речевым) доказательствам, т.е. к риторике - искусству убеждения. И прокурор, и адвокат выступают в роли аргумента-
торов, убеждающих посредством риторики аудиторию в действительности Права. Прав Цицерон, утверждая, что красноречие «должно устанавливать основы права, морали и законов» [10]. Суд поставлен перед необходимостью обязательно вынести решение по делу (прагматический момент), и это решение должно быть мотивированным, обоснованным [11].
Интертекстуальность является одним из важнейших средств актуализации главной интенции судебного дискурса - воздействия на реципиента и убеждения в правильности своей позиции. В основу нашего анализа положена узкая концепция интертекстуальности, согласно которой межтекстовое взаимодействие рассматривается как сознательное использование в одном тексте фрагментов другого текста. Сравнительный диахронический анализ судебного дискурса позволит нам получить наиболее полную картину о судебной системе Англии и России XIV-XX вв. и даст возможность выявить их общие и национально-специфические характеристики.
Нами были проанализированы произведения, содержащие элементы пародии на судей и судебную систему. Для реализации своей интенции (разоблачить корыстных судей) авторы прибегают к различным интертекстуальным средствам. Интенция автора может быть представлена либо эксплицитно, либо имплицитно, когда автор выражает свое отношение к социальным порокам устами своих героев. Рассмотрим произведения английских писателей.
Аллюзии:
“Or look at Cyrus, Persia's king, in wrath destroying the River Gyndes on the path to his conquest of Babylon, a horse of his had drowned within that river’s course. For that, he made it so the river shrank” [12]. В данном фрагменте объектом высмеивания выступает Кир II Великий, который, объявив себя царем Персии, взял на себя роль судьи: река была наказана за то, что в нем утонул его любимый конь.
“There was an Act made in the days of Darius, that whoso, for some time, called upon any god but him, should be cast into the lions' den” [13]. В этом примере автор ссылается на рассказ библейского героя пророка Даниила, которого за непослушание осудили и бросили в львиный ров, согласно закону царя Дария.
Before we proceed to the trials of these offenders, we shall premise some things which it may be necessary for thee to know. It hath been observed, I think, by many, as well as the celebrated writer of three letters, that no human institution is capable of consummate perfection [14]. В данном фрагменте отношение писателя к существующим общественным порядкам выражено аллюзией: здесь имеется в виду политический деятель и писатель Г. Сент-Джон, написавший в 1747 г. три письма: «О духе патриотизма», «Об идее короля-патриота» и «О политическом положении при восшествии на престол короля Георга I».
Both the world of fashion and the Court of Chancery are things of precedent and usage: oversleeping Rip Van Winkles who have played at strange games through a deal of thundery weather; sleeping beauties whom the knight will wake one day, when all the stopped spits in the kitchen shall begin to turn prodi-
giously! [15]. Здесь автор сравнивает Канцлерский суд с героем преданий голландских поселенцев Америки Рип Ван-Уинклом, который, усыпленный гномами, проспал войну за независимость Америки. Переданные суду дела тоже «засыпали» на долгое время, заставляя своих хозяев ждать до глубокой старости.
“My family has held land in the Cleene Gorge since 1472,” she shouted. “It was entrusted to us by Edward the Fourth who designated the Handyman family custodians of the Gorge” [16]. Ссылаясь на имя короля Великобритании Эдуарда IV, говорящий хочет убедить судью в истинности своих показаний.
Цитаты:
“ <...> the law, instead of cleansing the heart (by its working) from sin, doth revive, put strength into, and increase it in the soul, even as it doth discover and forbid it, for it doth not give power to subdue” [13]. Эта искаженная цитата из Нового Завета (Послание св. Апостола Павла «К римлянам») свидетельствует нам о том, что «ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона. Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление».
“Indeed, as an enemy merely, and from a spirit of revenge, he cannot, and he ought not to prosecute him; but as an offender against the laws of his country he may, and it is his duty so to do” [14]. Данная цитата извлечена автором из своего трактата «Исследование причин недавнего роста грабежей...», где он пишет о том, что закоренелые преступники часто остаются на свободе и продолжают творить зло.
“Covering a Multitude of Sins” [15]. Автор назвал восьмую главу своего произведения таким образом не случайно. Он считает, что, изобразив народу все плохое, что есть в их жизни, нельзя убивать последнюю надежду на то, что когда-нибудь добро победит зло, милосердие покроет множество грехов.
“... since the law is an ass I intend to see that everyone is aware of the fact” [16]. Использование вошедшей в поговорку фразы мистера Бамбла, персонажа романа Ч. Диккенса «Оливер Твист», привело к тому, что истица была арестована прямо в зале суда за неуважение к суду.
Пословицы:
“That's right. When a man's down never hit 'im. 'T isn't necessary. Give him a hand up. That's a metaphor I recommend to you in life” [17]. Зачем существуют законы? Чтобы бить лежачего? “When a man's down never hit him” - вот главный закон человечества.
“I was merely saying that to understand all is to pardon all,” Mr Turnbull explained” [16]. Адвокат сомневается в том, что его ораторский талант поможет выиграть дело, поэтому он предлагает своей подзащитной не судиться с мужем, а попытаться понять и простить его.
Афоризмы:
“Suffer any wrong that can be done you rather than come here!” [15]. В данном фрагменте мы сталкиваемся с авторским афоризмом, который наиболее сжато и ярко характеризует судебный дискурс эпохи реализма: стерпеть можно все, кроме судебной тяжбы.
“Influence is a wonderful thing” [16]. Для достижения единственной цели - выиграть судебный
спор - супруги Линчвуд «подключают» все свои связи. По силе интенциональности авторские афоризмы превосходят все другие интертекстуализмы и выражают основную смысловую идею произведения.
Косвенная речь:
“My Lord, this fellow I have known of a long time, and have heard him speak things that ought not to be spoken; for he hath railed on our noble prince Beelzebub, and hath spoken contemptibly of his honourable friends” [13]. В анализируемом фрагменте говорящий сумел добиться желаемого перлокутивного эффекта благодаря тому, что пересказал участникам процесса якобы произнесенные обвиняемым оскорбительные слова не только в адрес «высокопочтенного» принца Вельзевула, но и судьи.
“I came upon the second engineer getting up at the foot of the bridge-ladder: he seemed dazed and told me he thought his left arm was broken. He exclaimed “My God! That rotten bulkhead’ll give away in a minute, and the damned thing will go down under us like a lump of lead!” He pushed me away with his right arm and ran before me up the ladder, shouting as he climbed. <...> I heard him say, “Get up! Run! Fly!” [18]. Представ перед судом, юноша осознал, что обязан установить справедливость хотя бы ради себя самого. Для достижения интенции ему пришлось обратиться к такому интертекстуальному средству, как косвенная речь.
Обобщая полученные нами представления о когниотипах судебных разбирательств разных времен, мы можем констатировать, что интенция является той движущей силой, которая заставляет участников судебного процесса быть красноречивыми и убедительными, хитрыми и коварными. Интенция не может быть достигнута только клишированными фразами, широко используемыми в дискурсе судебного права. Для получения перлокутивного эффекта говорящий должен отобрать такие языковые средства, которые могли бы убедить аудиторию в истинности своей позиции. Проанализировав целый ряд художественных произведений, мы можем утверждать, что к числу таких эффективных средств относится интертекстуальность: аллюзии -55%, цитаты - 27, косвенная речь - 12, афоризмы -4 и пословицы - 4%. Как показал анализ языкового материала, авторы предпочитают использовать весь комплекс интертекстуальных средств, благодаря чему им удается воздействовать на читателя с целью изменить его картину мира.
В русской литературе объектами пародий обычно являлись деловые документы: роспись о приданом, азбуки, лечебники, судебные дела, т.е. высмеивались явления жизни феодального общества: социальное неравенство, несправедливый и продажный суд, лицемерие и корыстолюбие судей. Русский судебный дискурс может быть наиболее ярко и сжато представлен следующими интертекстуальными средствами:
Аллюзии:
Лета 7105 декабря в день было в большом озере Ростовском съеждялися судии всех городов, имена судиям: Белуга Ярославская, Семга Переяславская, боярин и воевода Осетр Хвалынского моря, окольничий был Сом, больших Волжских предел, судные мужики, Судок да Щука-трепетуха [19]. Автор повести, стремясь изобразить судейские по-
рядки, перенес действие своего произведения в мир рыб. Герои полувымышленные, но они не лишены исторических имен, к примеру, Белуга Ярославская, Семга Переяславская. Также в произведении упомянуты географические названия.
« <...> короче сказать, грешил, и по слабости человеческой еще и ныне грешу почти противу всех заповедей, данных нам чрез пророка Моисея» [20]. В приводимом отрывке автор, полагаясь на интертекстуальную компетенцию адресата, упоминает имя великого пророка и законодателя Моисея.
Я желал бы знать, почему Картинкин приглашал к гостям исключительно Маслову, а не других девушек»,- зажмурившись, но с легкой мефистофельской, хитрой улыбкой сказал товарищ прокурора [21]. Описывая члена судейской комиссии, автор ссылается на центрального персонажа трагедии И.-В. Гете «Фауст» Мефистофеля, сущность которого проявляется в отношении к людям: он не верит в их божественное подобие, считая, что человек слаб и испорчен.
Вряд ли кто возразит и скажет, что вы перебирали у нее книги и спорили о Феллини. Огорчительно то, что мы попадаем в плен лживых, завистливых и развращенных представлений друг о друге» [22]. Ссылаясь на имя известного итальянского кинорежиссера Федерико Феллини, автор полагается на богатый тезаурус читателя.
Цитаты:
Конечно, и в публике, и у присяжных мог остаться маленький червячек сомнения в показании человека, имевшего возможность «видеть райские двери» в известном состоянии лечения и, кроме того, даже неведующего, какой нынче год от Рождества Христова; так что защитник своей цели все-таки достиг [22]. В данном контексте имеет место редуцированная, неточная цитата из Апокалипсиса: «После сего я взглянул, и вот дверь отверста на небе...» (Откровение Иоанна, гл. 4, ст. 1).
Его судили «за антисоветскую пропаганду», да еще в «период подготовки к выборам». Припомнили все: и «скрытый элемент», и саботаж, то есть отказ от председательства, и исключение из партии» [23]. Автор здесь ссылается на 70-ю статью УК РСФСР об устной антисоветской агитации и пропаганде и 62-ю статью УК УССР о преступной связи с антисоветчиками в СССР. Эти деяния относились к категории особо опасных государственных преступлений.
Афоризмы:
Судейская наука вся в том состоит, чтобы уметь искусненько пригибать указы по своему желанию [20]. По силе интенциональности и выразительности авторские афоризмы превосходят все другие интертекстуализмы - они наиболее точно и полно отражают когниотип судебного разбирательства и в целом судебную систему тех времен.
Человек с деньгами - везде человек [22]. Этот афоризм красной нитью проходит через все произведение.
В двадцатом веке совестливые люди, в общем-то, не очень счастливы.
Мягкость и раскаяние - извечная порочная черта русской интеллигенции [24]. Афоризмы выражают индивидуальную ментальную картину мира автора, через которую нам раскрывается ментальная картина мира всего русского народа, жиз-
ненные ценности и стереотипы всего общества того периода.
Пословицы:
Не пойман, не вор, не... А ты, забыв законы духовные, воинские и гражданские, осмелился назвать меня якобы вором. Чем ты это докажешь ? [20]. Пословицы, как и афоризмы, обладают высокой информативной насыщенностью на фоне прагматического мотива воздействия «вызвать эмоциональное отношение к излагаемым фактам со стороны реципиентов именно в данной обстановке».
И однако бедный молодой человек мог получить без сравнения лучшую участь, ибо был хорошего сердца и в детстве и после детства, ибо я знаю это. Но русская пословица гласит: «Если есть у кого один ум, то это хорошо, а если придет в гости еще умный человек, то будет еще лучше, ибо тогда будет два ума, а не один только»... - Ум хорошо, а два - лучше,- в нетерпении подсказал прокурор [22]. Свидетель намеревался защитить обвиняемого, давая ему положительную характеристику, однако из-за сильного искажения известной пословицы он не смог добиться перлокутивного эффекта: его не стали слушать до конца.
Итак, проанализировав целый ряд художественных произведений, мы можем сказать, что к числу эффективных языковых средств, служащих для выражения интенции, относится интертекстуальность: аллюзии - 43%, цитаты - 37, афоризмы -12, пословицы - 8, косвенная речь - 1%. Когниотип русского судебного разбирательства выглядит следующим образом: судебные споры решались состязательным или совещательным путем. Этапы соблюдались до мелочей. Однако исход был всегда одинаков и прост: обвинили невинного и оправдали виновного, если на скамье подсудимых оказался человек без гроша в кармане.
Сравнительный анализ показал, что наиболее эффективными интертекстуальными средствами реализации авторской интенции как в английском, так и в русском судебном дискурсе являются аллюзии и цитаты. Отличительной чертой можно назвать тот факт, что если в английском языке авторы часто прибегают к косвенной речи для того, чтобы добиться перлокутивного эффекта, то в русском часто встречаются афоризмы и пословицы.
Однако если рассуждать глубже и более глобально, мы приходим к выводу, что, имея общие корни (Римское право), судебная система Англии и России развивалась по единому пути. Это касается
структуры проведения судебного заседания. Универсальной чертой можно назвать и антигуманную направленность суда благодаря чему он выступает отрицательным героем в глазах народа. Однако можно выделить и национально детерминированные черты, что обусловлено разницей в английской и русской картинах мира: это сдержанность, тактичность, формальность англичан и эмоциональность, непредсказуемость, великодушие русского народа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 80.
2. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. УРСС, 2003. С. 16.
3. Костыгина И. С. Интертекстуальность как фактор тексто-образования в лирических циклах Р. М. Рильке: автореф. дисс. ... канд. филол. н., 2003. С. 26.
4. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузи-
на Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. С. 245.
5. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford; Cambridge; Mass., 1994.
6. Brown G., Yule G. Discourse Analysis. Cambridge, 1996.
7. Арутюнова Н. Д. Предложение и его логико-
семантические проблемы. М.: Наука, 1976.
8. Сусов И. П. Семантика и прагматика предложения. Калинин, 1980.
9. Сусов И. П. Семиотика и лингвистическая прагматика // Язык, личность и дискурс. Тверь, 1990.
10. Цицерон М. Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1972. С. 157.
11. Perelman Ch. Justice, Law and Argument / Essays on Moral and Legal Reasoning. Dordrecht: Holland / Boston: USA / London: Еngland, 1978. С. 121.
12. Chaucer G. The Canterbury Tales // Oxford World’s Classics. Oxford: Oxford University Press, 2008.
13. Bunyan J. The Pilgrim’s Progress // Oxford World’s Classics. Oxford: Oxford University Press, 2008.
14. Fielding H. Amelia. М.: Директ-Медиа, 2003.
15. Dickens Ch. Bleak House. London: Wordsworth Editions Ltd., 1993.
16. Sharpe T. Blott on the Landscape. Manhattan: Random House, 2002.
17. Galsworthy J. Justice // Elibron Classics, 2001.
18. Conrad J. Lord Jim. M.: Penguin Popular Classics, 2005.
19. Афанасьев А. Н. Повесть о Ерше Ершовиче // Сказания, легенды и притчи. М.: Эксмо, 2005.
20. Новиков Н. И. Живописец // Избранные сочинения. М.; Л., 1951.
21. Толстой Л. Н. Воскресение // Собрание сочинений в 20-ти т. Т.3. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961.
22. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Роман в четырех частях с эпилогом. СПб., 2004.
23. Можаев Б. Живой // Собрание сочинений в четырех томах. Том третий. М.: Художественная литература, 1990.
24. Бондарев Ю. Игра // Собрание сочинений в четырех томах. Том первый. М.: Молодая гвардия, 1973.
Поступила в редакцию 07.06.2011 г.
