CC BY
112
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
flfiKf
Sffin
УДК 808.51; 808.53; 343.139
THE COGNIOTYPE OF TRIAL DISCOURSE AS A SPHERE OF MODALITY, PRAGMATICS AND INTERTEXTUALITY INTERACTION
Moukhtarullina Aigul Raisovna, Doctor of Sciences (Philology), Professor of the Chair of Russian and Contrastive Philology, Bashkir State University (Ufa, Russia), e-mail: [email protected]
Abstract. The article considers the problem of cognitive- pragmatic representation of modal meanings and intertextual elements functioning in the English and Russian trial discourse. The provided multi-staged comparative analysis has revealed basic concepts of the trial procedure, types of correlating modal meanings, pragmatic and intertextual parameters of their language realization. Accordingly, the trial discourse is treated either as contest, or counsel, and the author’s choice of language expressive means is predetermined by his intention: to alter the recipient’s worldview (deontic modality), to describe it (epistemic modality) or to evaluate it (axiological modality).
Key words: discourse, trial, cogniotype, pragmatics, modality, intertextuality, illocutive indicators
КОГНИОТИП СУДЕБНОГО ДИСКУРСА КАК СФЕРА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МОДАЛЬНОСТИ, ПРАГМАТИКИ И ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ
Мухтаруллина Айгуль Раисовна, доктор филологических наук, профессор кафедры русской и сопоставительной филологии Башкирского государственного университета (г. Уфа, Россия), e-mail: [email protected]
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы когнитивно-прагматического представления модальных значений и интертекстуализмов в английском и русском судебном дискурсах. Проведенный многоступенчатый сравнительносопоставительный анализ позволил выявить базовые концепты судебного разбирательства, типы модальных значений, прагматические и интертекстуальные условия их языковой реализации. Судебное следствие может проводиться в двух формах - состязательном и совещательном, а выбор автором выразительных средств языка обусловлен его интенцией: изменить картину мира реципиента (деонтическая модальность), описать ее (эпистемическая модальность) и дать ей оценку (аксиологическая модальность).
Ключевые слова: дискурс, судебное разбирательство, когниотип, прагматика, модальность, интертекстуальность, иллокутивные индикаторы.
Дискурс представляет собой двухстороннее языковое явление. С одной стороны, он - явление когнитивное, т.е. имеющее дело с передачей знаний, а с другой стороны, дискурс - явление коммуникативное, поскольку в рамках дискурса происходит обмен информацией между коммуникантами. Дискурсы реализуются в виде текстов. Тем не менее, исследования последних лет в области языкознания показали, что дискурсы способны реализовываться и в рамках других дискурсов, тем самым разрушая традиционную типологию. Всякий дискурс, в силу того, что существует и функционирует в системе других дискурсов, отражает в своем «телесном» составе другие и многие дискурсы, и следы этих отражений мы обнаруживаем в текстах [4, с. 65-66]. Такое пересечение разных дискурсов в границах единого текста получило название интердискур-сивности. Чем более текст сложен по своему существу и составу, тематике и интенциональности, тем более широкий спектр других дискурсов он отражает. Действительно, в рамках национального дискурса выделяют следующие его виды: политический, научный, разговорный, аргументативный, юридический, художественный и т.п. Каждый дискурс может быть представлен в виде многообразных ситуаций, которые образуют типы внутри дискурса. К примеру, к юридическому дискурсу относятся судебный дискурс, дискурс трудового права, дискурс криминального права и т. д. Все эти типы внутри одного дискурса также активно взаимодействуют, переплетаются.
Дискурс в коммуникативном аспекте - сложная система речевых актов. Под речевым актом понимается определенный фрагмент информации как результат познавательной деятельности человека, служащий каждый раз предметом общения. Основной чертой речевого акта является намеренность. Речевой акт может быть представлен как единство трех уровней: локутивного, иллокутивного и перлокутивного [11].
Локутивный акт - это акт произнесения высказывания с определенным смыслом с использованием языковых средств и соотнесение высказывания с действительностью. Перлокуция - воздействие речи на мысли и чувства аудитории и посредством этого воздействие на дела и поступки людей; это тот аспект речевого акта, которым издавна занималась риторика, которая, как известно, интересовалась вопросами воздействия речью на человека. Перлокуция отражает акт достижения определенного результата. Иллокутивный акт представляет собой действие, совершаемое человеком в процессе речи посредством речи.
В рамках когнитивного подхода к изучению языковых явлений в современной лингвистике судебный дискурс может быть представлен как сложноструктурированное образование, т.е. ко-гниотип. Когниотип - это полученная через анализ выборки текстов ментально-лингвистическая модель представления типической жанровой ситуации [1, с. 331-393]. Поскольку когниотип характеризуется структурированностью, судебный дискурс предстает как единство трех актов: локуции, иллокуции, перлокуции (теория Дж. Остина).
Любой речевой акт предполагает, прежде всего, наличие текста. Текст - это не результат творчества одного человека, а авторская трансформация созданных ранее текстов, которые могут служить явными или скрытыми источниками. Такое языковое явление как интертекстуальность размывает границы текста, лишает его закрытости, завершенности. Интертекстуальность является центральной категорией, с которой сталкивается каждый человек, вступающий в прямой диалог с автором текста или с самим текстом. Автор текста может ссылаться на другой текст бессознательно или намеренно. Так или иначе, это авторское отношение к тексту, реципиенту и внеязыковой реальности обозначают в лингвистической литературе как субъективную модальность. Лингвистами часто объективные модальные значения противопоставляются субъективным как обязательные факультативным. Объективная модальность ими трактуется как обязательный признак любого высказывания, неотделимый от предложения, как предикативной единицы. Объективная модальность выражает отношение сообщаемого к реальности (синтаксический индикатив: синтаксическое настоящее, прошедшее, будущее) и ирреальности (синтаксически ирреальные наклонения: сослагательное, условное, желательное, побудительное,
долженствовательное) [6, с. 303]. Субъективная модальность - это отношение говорящего к сообщаемому; это значения, выражение которых определяется желанием и интенцией автора.
С точки зрения логики, объективная модальность отражает связи возможные, действительные и необходимые - это базовый компонент любого текста. А.Г. Баранов, автор функциональнопрагматической концепции текстовой модальности, выделяет рефе-рентивную, субъективно-личностную и субъективно-межличностную модальности [2]. Субъективно-межличностная модальность, выражающие отношения «автор - реципиент», обусловлена интенциями автора текста в общении и отражает его психологические установки: описать мир (эпистемическая модальность), изменить мир (деонтическая модальность), дать ему оценку (аксиологическая
7
модальность). Все эти виды модальности встречаются в дискурсе в тесном сочетании друг с другом.
В рамках нашей исследовательской работы наибольший интерес представляют случаи намеренного обращения к интертекстуальности. В модально-прагматическом ракурсе нами предлагается комплексная методика анализа когниотипа судебного дискурса. Данная процедура состоит из следующих этапов:
1. Семантическое представление базовых концептов судебного разбирательства и их модальных характеристик (субъективномежличностной модальности);
2. Исследование приядерной зоны базовых концептов судебного дискурса посредством интерпретации языковых случаев полисемии, синонимии и омонимии;
3. Прагмадискурсивный анализ коммуникативных интенций автора дискурса, обуславливающих варьирование модальности;
4. Прагмастилистический анализ судебного дискурса с позиции теории речевых актов, нацеленный на выявление продуктивных языковых средств выражения интенции участников судебного заседания;
5. Интердискурсивный анализ когниотипа судебного разбирательства, позволяющий утверждать, что все дискурсы в данной среде связаны единой коммуникативной стратегией - доказать вину или оправдать;
6. Интертекстуальный анализ фрагментов художественных текстов с целью определения роли интертекстуальных включений в выражении интенций автора, обусловленных жанром судебного дискурса;
7. Сравнительный анализ реализации модальных значений в судебном дискурсе двух языков (английского и русского); выявление их общих и национально-специфических характеристик.
Семантический (дефиниционный) анализ юридических терминов позволил нам выявить базовые концепты судебного дискурса, а именно: “court”/ «суд»: англ. a building or room where all the information concerning a crime is given so that it can be judged; the people in a court, especially the judge and the jury [13]; русск. государственный орган, рассматривающий гражданские, уголовные и др. дела на основании действующего законодательства и в соответствии с установленными процессуальными правилами [Большой юридический словарь 2009].
Коррелирующими базовыми концептами судебного права являются также лексемы “lawyer”, “attorney”, “prosecutor” / «адвокат»,
«прокурор», «юрисконсульт». “Lawyer” и “attorney” в некоторых юридических ситуациях рассматриваются как синонимы, имеющие контекстуально-тождественное значение. “Webster’s Desk Dictionary of the English Language” (1990) дает наиболее исчерпывающее определение данных лексем: attorney - a legal agent who represents a client in legal affairs; a lawyer; one who legally appointed or admitted in the place of another to transact any business for him; lawyer - a person trained in the law; one whose position is to conduct lawsuits in a court or to give legal advice and aid; attorney - at - law.
Под лексемой “lawyer” может подразумеваться не только адвокат, но и обвинитель: prosecutor - a lawyer who represents the person who is brining a criminal charge against someone.
Наиболее полные определения лексем «адвокат», «прокурор» и «юрисконсульт» даются в «Большом юридическом словаре» (2009): адвокат - юрист, оказывающий профессиональную правовую помощь физическим и юридическим лицам (посредством консультаций, представительства их интересов в суде), защиту обвиняемого; прокурор - должностное лицо органов прокуратуры, наделенное полномочиями по осуществлению прокурорского надздора; юрисконсульт - работник правовой службы организации. На юрисконсульта возлагается ведение в судах дел, по которым организация выступает в качестве истца или ответчика.
На статус базового концепта судебного дискурса может претендовать и сама коммуникативная ситуация или сценарий суда -судебный процесс (разбирательство). В обоих языках имеется огромное количество синонимичных лексем: англ. lawsuit, litigation, trial, cause, process, proceedings, controversy; русск. судебный процесс, разбирательство, процедура, заседание, спор, тяжба и т.д.
Приядерную зону базовых концептов судебного права составляют устойчивые выражения и семантические переносы значений, возникающие в результате полисемии или омонимии. Характерной чертой когниотипа судебного разбирательства является его обрядность, которая прослеживается не только в соблюдении этапов судебной процедуры, но и в использовании участниками дела определенных устойчивых выражений. К примеру, англ. to stand trial - отвечать перед судом, evidence for the defense - показания свидетелей защиты, evidence wrongfully obtained - доказательства, полученные с нарушением закона, to discharge from custody - освободить из-под стражи; русск. возбудить уголовное дело - начать стадию уголовного процесса, судебные прения - самостоятельная часть судебного разбирательства, в которой участвующие субъекты уголовного процесса подводят итоги, исправительные работы -
9
вид наказания, назначаемый осужденным, не имеющим основного места работы.
Семантический перенос значения наблюдается в случае употребления общепринятого слова в профессиональной сфере, т.е. перехода из одного дискурса в другой. Например, лексема “information” в нейтральном дискурсе означает «сведения, информация», однако только юрист сумеет понять предложение “An information is filled by the prosecution”, поскольку в юридическом контексте она наполняется новым смыслом - заявление об обвинении, предъявляемое прокурором обвиняемому. Другое аналогичное семантическое изменение наблюдается в следующем примере: “I intend to file a complaint” [12]. В разговорной речи такое предложение понимается как: “Я опишу свои претензии на листе бумаги и передам их соответствующему официальному лицу”, но в юридическом дискурсе оно означает: “Я планирую начать судебное разбирательство, что является серьезной и дорогостоящей процедурой ”.
Лексема «жалоба» в нейтральном дискурсе понимается как «выражение неудовольствия, обычно словесное, по поводу каких-нибудь неприятностей». В судебном же дискурсе «жалоба» - это официальное заявление с просьбой об устранении какой-нибудь несправедливости. Лексема «дело» интерпретируется в нейтральном дискурсе как «работа, занятие, деятельность», но в юридическом дискурсе она приобретает новый оттенок значения: дело - судебное разбирательство [9].
Для получения полной информации о понятиях, процессах, взаимосвязях всех элементов сферы судебного права недостаточно отражение только дефиниций терминов, их синонимов и омонимов. Информация появляется в результате осознания действительности человеком, и она фиксируется в языке. Условия, особенности восприятия действительности субъективны, различны. Итак, следующий этап нашей процедуры включает дискурсивный анализ концепта “court” через призму его модальной характеристики, которая дает возможность раскрыть дополнительные контекстуальные значения базового концепта. Суд характеризуется ритуальностью -события в судебном процессе происходят в определенном порядке:
Step 1: Opening Statements. The lawyers for each side will discuss their views of the case that you are to hear and will also present a general picture of what they intend to prove about the case.
Step 2: Presentation of Evidence. The testimony of the witnesses who testify at trial is evidence. Evidence may also take the form of physical exhibits such as a gun or a photograph. What the lawyers say in
their opening and closing statements is not evidence. Physical exhibits offered by the lawyers, but not admitted by the judge, are also to be disregarded, as is testimony that the judge orders stricken off the record. It is up to the judge to decide whether each objection was valid or invalid, and whether, therefore, the evidence can be admitted or the question allowed. You are also the sole _ judge of the credibility of witnesses, that is, of whether their testimony is believable. In considering credibility, you may take into account the witnesses' opportunity to observe the events about which they are testifying, the reasonableness of their testimony when considered in the light of all the other evidence in the case, their possible bias or prejudice.
Step 3: Closing Arguments. The lawyers in the closing arguments summarize the case from their point of view. They may discuss the evidence that have been presented or comment on the credibility of witnesses. The lawyers may also discuss any of the judge's instructions that they feel are of special importance to their case. These arguments are not evidence.
Step 4: Jury Deliberation. The jury retires to the jury room to conduct the deliberations on the verdict in the case they have just heard. The jury first elects a foreman who will see to it that discussion is conducted in a sensible and order fashion that all issues are fully and fairly discussed and that every juror is given a fair chance to participate [“The Poor in the Court: The Legal Services Program and Supreme Court Decision Making”, 1990].
Анализ языкового материала показывает, что аксиологическая модальность, задача которой - дать миру оценку, представлена значениями положительной оценки (in a sensible and order fashion, a fair chance, the reasonableness of their testimony, the sole judge etc.). Директивный статус деонтической модальности, выражаемый через приказы, законы, акты, призывы, представлен здесь модальным глаголом “to be to” в значении “orders and instructions, often official” [5]. Модальные глаголы “may” и “can” представляют менее категоричное обязательство. Также можно говорить об имплицитном представлении деонтической модальности, так как понятие «суд» уже подразумевает некое долженствование. С эпистемической точки зрения судебный дискурс обладает статусом объективной достоверности, т.е. обеспечивает реципиента достоверной информацией. Эффект присутствия «здесь-и-сейчас» достигается использованием повествовательных форм предложения.
Судебное заседание в России, как и в Англии, имеет четыре основных стадии:
Подготовительная часть. На данной стадии судья открывает заседание и объявляет, какое уголовное дело подлежит разбирательству. Судебный пристав удаляет из зала суда свидетелей. Судья устанавливает личность подсудимого.
Судебное следствие. Судебное следствие начинается с изложения обвинителем предъявленного подсудимому обвинения. Далее стороны представляют свои доказательства, сначала - сторона обвинения, а потом - сторона защиты. Стороны могут приглашать и допрашивать свидетелей, экспертов, специалистов, подтверждающих их позицию, представлять вещественные доказательства, документы, ходатайствовать о проведении судебной экспертизы, следственного эксперимента, осмотра местности и помещения, опознания и освидетельствования. Перед допросом участников процесса (кроме подсудимого) судья устанавливает их личность, разъясняет их права и предупреждает об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний. Все допрашиваемые могут пользоваться письменными заметками, которые представляются суду по его требованию.
Прения сторон. На этой стадии стороны подводят итоги услышанному на судебном следствии, уточняют свои позиции и просят суд о принятии того или иного решения. В прениях могут также участвовать подсудимый, потерпевший, гражданский истец и ответчик, их представители. Если в своих выступлениях участники сообщат о новых обстоятельствах, имеющих значение для дела, или заявят, что желают представить новые доказательства, то суд прерывает прения и снова возобновляет судебное следствие.
Постановление приговора. Суд постановляет приговор в совещательной комнате. Приговор провозглашается в судебном заседании. При вынесении оправдательного приговора, либо приговора, после которого не следует наказания в виде лишения свободы, подсудимый, находящийся под стражей, немедленно освобождается [10].
Анализ данного текста позволяет утверждать, что в русском судебном дискурсе директивный статус деонтической модальности выражен глаголом с модальной семантикой «мочь». Микроконцепт аксиологической модальности представлен значениями положительной оценки (оправдательный приговор, новые доказательства, новые обстоятельства), а отрицательная оценка присутствует только в одном высказывании (ложные доказательства). Эпистемическая модальность имеет статус объективной достоверности.
Таким образом, действия на судебном заседании происходят в определенном порядке, что позволяет нам говорить о событийности, сценарности и символичности судебного дискурса. Ритуальность или церемониальность судебного дискурса обязывает коммуникантов придерживаться тех или иных морально-этических правил в зале судебного заседания: соблюдать общую культуру судебного процесса, учитывать процессуальные нормы при осуществлении правосудия, избегать в речи оскорбительных слов и выражений, строить свое выступление на основе общепринятых клишированных фраз, таких, как например: англ. “Objection. Immaterial”, “goes to motive”, “for the jury, please”, “Your Honour”, “speak to the point”; русск. «Ваша честь», «позвольте предъявить доказательства», «имеется протокол осмотра места преступления на листе №...», «прошу вас назначить наказание», «провозглашается приговор» и т. д.
Все вышеназванные аспекты судебного дискурса (ритуальность, символичность, клишированность) тесно связаны между собой единой коммуникативной интенцией, которая заключается в установлении Правосудия.
Как уже говорилось выше, когниотип судебного дискурса характеризуется достаточно жесткой структурированностью и предстает как единство трех актов: локуции, иллокуции, перлокуции .
Первым структурным компонентом судебного разбирательства является локутивный акт - акт установления личности подсудимого, который выполняет роль объективного информирования слушающих: англ. “I’m Ronald Alepin. I'm a computer industry consultant. Since 1981. My company provides Consulting services to computer industry firms ”; русск. «Подсудимый Пронин Евгений Михайлович родился 12 сентября 1960 года в Москве. Прописан и проживает по улице Ленина, дом № 3 кв. № 5. В настоящее время работает бухгалтером на автопарке. Ранее не судим. Не женат» (Источником для анализа послужили протоколы судебного заседания от 14.01.2004, где решался спор между компанией “Microsoft” и менеджером фирмы “Altos Systems Research”; а также телевизионная программа «Федеральный судья» от 2.02.2005, которая основана на реальных фактах).
В целом, информация, заложенная в локутивном акте, подготавливает слушателей к восприятию и облегчает понимание последующей информации.
Иллокутивный акт предполагает осуществление субъектом речи (адвокат, прокурор, обвиняемый, свидетели) определенной интенции, результаты которой отражены в перлокутивном акте.
13
В качестве средств выражения интенции в судебном дискурсе выступают все языковые единицы (чаще всего единицы лексикосемантического уровня), реализуемые в иллокутивном акте и способствующие получению адресантом перлокутивного эффекта. Эти средства могут быть названы иллокутивными индикаторами. Если говорящий употребляет их для прояснения своего намерения, то адресат использует эти средства в качестве инструкций при распознании намерения говорящего и интерпретации речевого акта.
В судебном дискурсе эффективным иллокутивным индикатором выступают модальные слова, предназначение которых в рамках речевого акта - выражение сомнения, предположения относительно какого-либо факта или явления действительности: англ. 1) “And he certainly has no legal qualifications that would permit him to offer opinions about whether certain conduct is anticompetitive”. Модальное слово “certainly” служит для говорящего здесь эффективным способом воздействия на слушающих с целью убеждения их в виновности подсудимого; 2) “Seemingly, at Microsoft all the information was available for the consulter”. Интенция же подсудимого - оправдать себя, и, соответственно, он строит свою речь только исходя из этой цели; русск. 1) «Пришел домой, и во дворе увидел, что Тихонов сидит около подъезда на земле, прислонившись к стене. Видимо, опять напился». Включая в свою оправдательную речь модальное слово, подсудимый дает эксплицитную негативную оценку жертве с целью доказать свою непричастность к убийству; 2) «Пока я по земле шарил, наткнулся на какую-то железку. Возможно, от этого остались следы». Желая оправдать себя всевозможными способами, подсудимый получает здесь «обратный эффект»: виной тому является необдуманное употребление в речи модального слова «возможно», вызывающее со стороны аудитории недоверие к говорящему.
Существенную роль в иллокутивно-прагматической реализации акта воздействия играют модальные частицы - «разряд неизменяемых служебных слов, участвующих в выражении форм отдельных морфологических категорий, входя в состав слова, либо присоединяясь к нему, а также выражающих отношение высказывания и/или его автора к окружающему контексту, выраженному или подразумеваемому» [Николаева 1990: с. 579]. В русском языке, в отличие от английского, частицы обладают модальноиллокутивной силой: 1) «Когда я нагнулся к Тихонову и с испугу отпрянул то назад, у меня соскочили очки». Используя модальную частицу «то», говорящий не только усиливает эмоциональную
окрашенность высказывания, но и имплицитно дает себе положительную оценку; 2) «В последующем же ему стало понятно, что он не убивал его». Здесь адвокат пытается оправдать своего подзащитного всевозможными способами: модальная частица усиливает эффект воздействия на реципиента. В английском языке частицы носят нейтральный характер: “Mr. Alepin is found not guilty”.
Одной из форм, позволяющих говорящему оказать воздействие на слушателя с целью изменить его картину мира, являются модальные глаголы, которые не только передают различные оттенки отношения «субъект - предикат», но и способствуют внесению в высказывание дополнительной модальной информации: 1) “Can you for the jury, please, identify some of the clients you've done work for, sir? ” Обвинитель строит свою речь так, чтобы его высказывание не выходило за рамки судебной этики, но в то же время выражало его интенцию доказать вину подсудимого; 2) “May I speak to the point at once?” Такое вежливое обращение говорящего к судье, призывающее перейти сразу к сути дела, имплицитно характеризует его как человека тактичного и серьезного. Следовательно, намерение свидетеля воздействовать на судью с целью оправдать подсудимого имело в конце желаемый перлокутивный эффект.
В русском же языке к глаголам с модальными значениями можно было бы отнести следующие: «уметь», «должен», «хотеть». Например: 1) «Яхочу поправить уважаемую коллегу, которая сказала, что мой подзащитный не отрицал свою вину в момент задержания. В материалах дела несколько иначе». Поскольку задача адвоката заключается в ментальном и речевом воздействии на индивидуальное ментальное пространство адресата, он выбрал такие иллокутивные индикаторы, которые обеспечили бы полное убеждение аудитории в истинности его слов; 2) «Можете ли вы объяснить, каким образом на стержне оказались ваши отпечатки?» Этот пример показывает, что обвинитель оказывает речевое воздействие на подсудимого с помощью модального глагола с целью доказать его вину.
Эффективным средством речевого воздействия может послужить категория наклонения глагола - «словоизменительная категория, с помощью которой говорящий в сообщении или вопросе может охарактеризовать сообщаемый им факт как соответствующий или не соответствующий действительности» [7, с. 66].
В речи коммуникантов в зале суда преобладают формы глаголов в изъявительном наклонении: 1) англ. “Are you called upon from time to time in your work for Morrison & Foerster? Do you have occasions where you either accept or decline engagements? ” Прокурор
15
никак не заинтересован в получении ответа на эти вопросы, поскольку он уже располагает достоверными фактами по существу дела. В данном случае вопросительные формы предложений являются для него лишь теми необходимыми иллокутивными индикаторами, которые помогут далее охарактеризовать подсудимого как «отрицательного героя» и убедить аудиторию в его некомпетентности; 2) русск. «Я поддерживаю позицию своего подзащитного». Успешность речевого воздействия зависит от того, насколько точно реципиент понимает коммуникативную стратегию сообщения в соответствии с замыслом говорящего, поэтому говорящий имеет все основания сделать свою интенцию явной, как в данном примере. Присутствие в речи участников судебного спора форм повелительного наклонения прагматически оправдано - понятие «суд» уже подразумевает некое скрытое долженствование: англ. “Speak to the point, please! ”; русск. «Не переживайте сейчас».
Кроме вышерассмотренных иллокутивных индикаторов, в речи аргументаторов часто присутствуют стилистические средства, например, повторы: англ. “Sometimes I'm called upon to assess independently the technology. Sometimes I have to break bad news to them русск. «В принципе, собаки общедворовые. Я ухаживаю. Я для них даже будку возле подъезда сделал»; сравнения: англ. “Well, for people who are practitioners of software developers, reading code is like reading a book”; апозиопезис: англ. “Besides, if I don't believe that I can contribute to the understanding or to the purposes that the engagement seeks to achieve, I won't take that matter... ”; русск. «А он взял и упал на землю. Подумал, он от моего толчка так... » и т.д.
Таким образом, анализ языкового материала позволяет сделать следующие выводы: выбор языковых средств в судебном дискурсе обусловлен интенцией аргументатора воздействовать на реципиента с целью получения желаемого результата - доказать вину подсудимого или оправдать его. Эти языковые средства названы иллокутивными индикаторами, и они играют важную роль в достижении перлокутивного эффекта одной (и только одной) из состязающихся сторон судебного заседания. Именно в этом и заключается прагматическая задача судебного дискурса.
Следующим этапом исследования является интердискурсивный анализ когниотипа судебного разбирательства, так как всякое судебное заседание - это зона максимальной интердискурсивности. Теоретической основой анализа послужила концепция А. Баранова (1997) «о когниотипичности жанра»: рассмотрим судебное разбирательство с наджанровой позиции, когда когниотип предстает как
полевая структура - ментально-лингвистическая репрезентация предметной области, которая может иметь вербальную репрезентацию в текстах разных жанров. В рамках нашей работы понятие «жанр» приравнивается понятию «дискурс». Анализ взаимодействия дискурсов показывает, что когниотип судебного разбирательства формируется на пересечении трех базовых дискурсов: судебного, разговорного (повседневного), аргументативного. Необходимо отметить, что предмет судебного спора также определяет состав базовых дискурсов. Все остальные субтипы становятся вторичными. Среди дискурсов возможно установить иерархию. С точки зрения интенциональности, можно сделать следующие выводы:
Медицинский / или др. Повседневный /или др. Аргументативный
Судебный
Рис. 1. Иерархия дискурсов когниотипа судебного разбирательства по силе интенциональности.
Как видим, самой высокой интенциональной силой обладает судебный дискурс. Это объясняется тем, что он нацелен на вынесение приговора - оправдательного или обвинительного, т.е. изменение ментальной картины мира адресата. Все происходящее в зале судебного заседания подчиняется именно этой цели. Аргумента-тивный дискурс также отличается сильной мотивированностью, решая более конкретные задачи: снять с себя подозрение, доказать вину подсудимого, добиться справедливости и т.д.
Повседневный дискурс является в равной степени и мотивированным, и немотивированным: говорящие излагают те или иные факты на своем родном «привычном» языке, но в определенных ситуациях обиходный язык становится орудием для реализации коммуникативного намерения. Что касается вторичных видов дискурса, то их присутствие не всегда мотивировано.
Более широкий взгляд на природу и характерные особенности когниотипа судебного дискурса предоставляет диахронический анализ интертекстуализмов как средств выражения интенции в судебном разбирательстве (на материале художественных произведений ХУ11-ХХ вв.). Следует отметить, что анализируя судебный
дискурс на материале не только фактических юридических документов, но и художественных произведений, мы ничуть не отклоняемся от поставленной нами цели. Анализ художественных текстов, наоборот, дает нам возможность углубить и расширить наши представления о судебном дискурсе рассматриваемых языков. По мнению Дж. Серля, между литературой и нелитературой не только нет четких границ, но вообще едва ли есть какая-либо граница [14].
Соответственно, в рамках нашей работы мы рассматриваем художественное произведение не как вымысел автора, а как результат индивидуального представления об окружающем мире. Художественные произведения важны для изучения всей «концептосфе-ры языка», в которой отражены результаты индивидуального когнитивного опыта писателя. Совокупность представлений писателя о действительности фиксируется в единицах языка. Интертекстуальность является одним из тех эффективных языковых средств, с помощью которых автор способен выразить не только свое индивидуальное отношение к окружающему миру, но и отобразить картину мира целого народа.
В основу нашего анализа положена «узкая» концепция интертекстуальности, согласно которой межтекстовое взаимодействие рассматривается как сознательное использование в одном тексте фрагментов другого текста в форме цитат, аллюзий, косвенной речи, пословиц, афоризмов и т.д.
Нами были проанализированы фрагменты произведений художественной литературы (в качестве единицы исследования рассматривался текстовый фрагмент судебного дискурса).
В своих произведениях авторы прибегают к различным интертекстуальным средствам. Наиболее частотным способом реализации интертекстуальности в судебном дискурсе является аллюзия, под которой мы понимаем фигуру интертекста, состоящую в ассоциативной отсылке в виде скрытого или явного намека к известному для адресата факту виртуальной либо реальной действительности [3, с. 187; 8, с. 27-28].
Например: англ. 1) “My family has held land in the Cleene Gorge since 1472”, she shouted. “It was entrusted to us by Edward the Fourth who designated the Handyman family custodians of the Gorge” (Sharpe T., “Blott on the Landscape”, XX в.). Ссылаясь на имя короля Эдуарда IV, истица хочет убедить судью в истинности своих показаний; 2) “Such indeed was her image, that neither could Shakespeare describe, nor Hogarth paint, nor Clive act, a fury in higher perfection ” (Fielding H., “Amelia”, XVIII в.).
Имена известных личностей Англии в речи свидетеля усиливают экспрессивность его выступления и способствуют получению им желаемого результата - добиться оправдания, доказав, что преступление было совершено подсудимой в состоянии аффекта: русск. 1) «Женщина эта,— говорил товарищ прокурора, - сирота, вероятно несущая в себе зародыши преступности, она завладевает русским богатырем, добродушным, доверчивым Садко - богатым гостем и употребляет это доверие на то, чтоб сначала обокрасть, а потом безжалостно лишить его жизни» (Толстой Л., «Воскресение», XIX в.).
Интенция автора текста - разоблачить высшее сословие. Сравнивая богатого потерпевшего с купцом Садко из новгородской былины, он с сарказмом называет его «русским богатырем», поскольку по параметрам той эпохи именно купцы с «толстым» кошельком приравнивались к «национальным героям»; 2) Мои картины хотя всеми были здесь одобряемы, но порочили их тем, что они не были Апеллесовы, Рубенсовы и Рафаэловы (Крылов И., «Почта духов», XVIII в.). Здесь обвиняемый с помощью аллюзий пытается воздействовать на судью с целью оправдания себя.
Эффективным способом речевого воздействия в судебном дискурсе являются цитаты. Рассмотрим несколько примеров: англ. 1) “I would not presume, sir”, cries Booth, “to inform you in the law; but I have heard, in case of stabbing, a man may be indicted upon the statute; and it is capital, though no malice appears” (Fielding H., “Amelia”, XVIII в.). Защищая подсудимую, свидетель ссылается здесь на указ, принятый при короле Иакове I, согласно которому убийство, совершенное с помощью холодного оружия, карается сурово, даже если в составе преступления нет злого умысла. Интенция же автора - показать ни столько нелепость ситуации несправедливого обвинения героини без проведения следственных операций, а сколько ценностные предпочтения и нормы социальной жизни Англии XVIII века; 2) “The price of justice is eternal publicity”, she said with an originality that startled her hearers (Sharpe T., “Blott on the Landscape”, ХХ в.). Цитата из книги английского писателя А. Беннетта “Things That Have Interested Me” в речи говорящего является эффективным средством воздействия на судью с целью выиграть судебный спор; русск. 1) «Лучше отпустить десять виновных, чем наказать одного невинного - слышите ли, слышите ли вы этот величавый голос из прошлого столетия нашей славной истории!» (Достоевский Ф., «Братья Карамазовы», XIX в.). Здесь изображена сцена судебных прений: все доводы защитника уже иссякли, но он все же пытается воздействовать на судью с помощью цитаты из
19
Воинского устава (1716) Петра I с целью добиться оправдательного приговора; 2) «Вы обвиняетесь в самовольном захвате колхозной земли» (Можаев Б., «Живой», ХХ в.). С помощью цитаты из Закона РСФСР от 01.07.1970 «Об утверждении земельного кодекса РСФСР» обвинитель оказывает воздействие на судью с целью убеждения его в том, что вина подсудимого доказана.
Афоризмы, пословицы и поговорки, которые служат не менее важными видами межтекстового воздействия, представляют собой поучительные выводы, жизненную мудрость, поэтому требует того, чтобы читающий поразмышлял над содержанием.
Рассмотрим примеры афоризмов, англ. “Suffer any wrong that can be done you rather than come here! ” (Dickens Ch., “Bleak House”, XIX в.). Данный афоризм следует интерпретировать подобным образом: «Лучше стерпеть любую обиду, чем подать жалобу в суд!» В глазах истцов Канцлерский Суд выступает отрицательным героем, вынуждающим их провести остаток жизни в ожидании приговора. Судьи не поддаются никаким воздействиям - решение принимают они всегда только в свою пользу; русск. «В двадцатом веке совестливые люди, в общем-то, не очень счастливы» (Бондарев Ю., «Игра», ХХ в.). Подсудимый уже не надеется, что истинность восторжествует, поэтому в заключительной речи он апатически выражает лишь свое субъективное отношение к современному обществу посредством афоризма.
Пословицы также могут послужить эффективным средством воздействия на реципиента. Например: англ. “When a man’s down never hit 'im. Give him a hand up” (Galsworthy J., “Justice”, XIX в.). Адвокат пытается оправдать действия своего подзащитного и призывает членов судейской комиссии быть милосерднее по отношении к нему. Зачем существуют законы? Чтобы бить лежачего? «Не бей лежачего» - вот главный закон человечества; русск. «Есть свидетели, что он прокутил в селе Мокром все эти три тысячи. Степень достоверности этих свидетелей на суде уже обнаружилась. Кроме того, в чужой руке ломоть всегда больше кажется!» (Достоевский Ф., «Братья Карамазовы», XIX в.). Для достижения единственной цели убедить всех в невинности своего подзащитного, адвокат, с помощью искусно подобранных языковых средств, желает заставить аудиторию усомниться в показаниях свидетелей со стороны обвинителя.
Довольно распространенным способом языкового проявления интертекстуальности является косвенная речь, которая позволяет передать большее по сравнению с цитатой и аллюзией количество
информации, хотя по силе интенциональности и точности передачи фактов никак не может сравниться с предыдущими: англ. “My
Lord, this fellow I have known of a long time, and have heard him speak things that ought not to be spoken; for he hath railed on our noble prince Beelzebub, and hath spoken contemptibly of his honourable friends ” (Bunyan J., “Pilgrim’s Progress”, XVII в.).
В анализируемом фрагменте говорящий сумел добиться желаемого перлокутивного эффекта благодаря тому, что пересказал участникам процесса якобы произнесенные обвиняемым оскорбительные слова не только в адрес «высокопочтенного» принца Вельзевула, но и судьи.
Обобщая полученные представления о когниотипах судебных разбирательств разных времен, мы можем констатировать, что судебный дискурс реализуется в двух основных типах - состязательном и совещательном, характерными особенностями которых являются ритуальность и интенциональность.
Интенция является той движущей силой, которая заставляет участников судебного процесса быть красноречивыми и убедительными, хитрыми и коварными. Интенция не может быть достигнута только клишированными фразами.
Для получения перлокутивного эффекта говорящий должен отобрать такие языковые средства, которые могли бы убедить аудиторию в истинности его позиции.
Проанализировав целый ряд художественных произведений, мы можем утверждать, что к числу таких эффективных средств относится интертекстуальность:
Рис. 2. Частотность употребления интертекстуализмов в английском судебном дискурсе.
Рис. 3. Частотность употребления интертекстуализмов в русском судебном дискурсе.
Диахронический анализ языкового материала показывает, что наиболее частотным способом реализации интертекстуальности в судебном дискурсе является аллюзия (англ. 55%, русск. 42 %), которая вводится в текст без каких-либо графических маркировок, и поэтому требует от читателя интертекстуальной компетенции. Вторым по частоте употребления способом актуализации интертекстуальности в исследуемом дискурсе являются цитаты (англ. 27%, русск. 37 %). Хотя косвенная речь уступает аллюзии и цитате по силе своей интенциональности, она позволяет автору передать большее по сравнению с предыдущими количество информации (англ. 10%, русск. 1 %). Частотность употребления афоризмов не так велика (англ. 4%, русск. 12 %), однако по силе выразительности и образности это средство превосходит аллюзию и цитату, поскольку в афоризмах сконцентрированы мудрость и многовековой жизненный опыт всего народа. Интерпретация афоризмов не составляет особого труда для читателя. Пословицы (англ. 4%, русск. 8 %), также как и афоризмы, обладают огромной силой воздействия на аудиторию, причиной которому является простота и краткость изложения мысли.
Следует отметить, что авторы предпочитают использовать весь комплекс интертекстуальных средств, благодаря чему им удается воздействовать на читателя с целью изменить его картину мира.
Проанализировав в сравнительно-сопоставительном аспекте когниотипы судебных разбирательств в английском и русском языках, мы пришли к выводу, что судебное заседание является строго регламентированным мероприятием, в котором действия происходят в определенной последовательности.
Судебное следствие может проводиться в двух формах - состязательном и совещательном. Для осуществления речевой интенции участники процесса вынуждены обращаться к самым разнообразным языковым средствам - иллокутивным индикаторам. В целом, когниотип судебного разбирательства можно сравнивать с фоторамкой - рамка всегда одна и та же, меняются только фотографии. В судебном дискурсе также есть устойчивая часть - этапы, клишированные фразы. Меняются только персонажи со своими интенциями и «инструментами», с помощью которых они собираются достичь данной интенции.
Библиографический указатель:
1. Баранов А.Г. Когниотипичность жанра // “Stylistyka”, VI. -Opole, 1997.
2. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. -Ростов-на-Дону, 1993. - С.8
3. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М., 1981.
4. Зенкин С.Н. Введение в литературоведение: Теория литературы. - М., 2000.
5. Крылова И.П., Гордон Е.М. Грамматика современного английского языка. - М., 2003.
6. Ляпон М.В. Модальность / Лингвистическая энциклопедия. - М., 1990. - С. 303.
7. Милосердова А.Н. Семантический и прагматический аспекты модальности. - М., 1988.
8. Москвин В.П. Лингвистическая стилизация и пародия // Русская речь. - 2004. - № 4.
9. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка . - М., Изд-во «Азъ», 1992.
10. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: Учебник для вузов . - СПб.: Питер, 2005. - 699 с.
11. Austin J.L. How to do things with words. - Oxford, 1962.
12. Black’s Law Dictionary. West group, 1999.
13. O xford Dictionary of Law. Oxford University Press. - New York, 1997.
14. Searle J.R. The logical status of functional discourse // Contemporary perspectives in the philosophy of language. Minnesota Press, 1979.
Статья поступила в редакцию 28.05.2014
