CC BY
16РОДОВИТЫЕ РУССКИЕ ДВОРЯНЕ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ -ПЕРВЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ ПАМИРА
Зинатмо ЮСУФБЕКОВА, Мумина ШОВАЛИЕВА,
научные сотрудники Института истории, археологии и этнографии им.А. Дониша Академии наук Республики Таджикистан. [email protected]., шишта 1957 @таП.ги.
В конце Х1Х-начале ХХвв. начинается интенсивное изучение Памира и Припамирья русскими путешественниками, военными и учеными - исследователями. Особенно этот процесс усиливается после заключения в 1895г. соглашения между Россией и Британией о разграничении сфер влияния на Памире.
Ключевые слова: путешественники, интенсивное изучение, родовитые дворяне, экспедиции.
Огромный вклад в изучение этнографии, истории и лингвистики Памира конца XIX начала ХХвв. внесли русские исследователи, среди которых было немало родовитых русских дворян и представителей передовой интеллигенции. Одним из таких исследователей был граф Бобринской Алексей Алексеевич (1861-1938гг). «Он был вторым сыном Московского предводителя дворянства графа Алексея Васильевича Бобринского и Софьи Алексеевны Шереметьевой. По линии отца - внук участника декабристских организаций Василия Алексеевича Бобринского от второго брака с Софьей Прокофьевной Соковниной (18121869гг.), а также правнук императрицы Екатерины Второй. По линии матери - внук декабриста Алексея Васильевича Шереметьева и Екатерины Сергеевны Шереметьевой.»[1].
Другим исследователем Памира был Зарубин И.И., который родился в 1887г. в семье врача в Санкт-Петербурге. Впоследствии великий востоковед-иранист, доктор филологических наук, профессор, основоположник научного таджиковедения и памироведения, Зарубин И.И. был автором ряда работ по лингвистике, этнографии, по истории таджиков различных регионов современного Таджикистана.
Интересно отметить, что ученых Бобринских было двое - Алексей Алексеевич Бобринской - этнограф, а другой - Алексей Александрович Бобринской (1952-1927гг.) -археолог. «До недавнего времени существовала путаница в авторстве научных трудов этих двух замечательных ученых. Долгое время в каталогах под именем Алексея Александровича - археолога легли научные труды Алексея Алексеевича - этнографа. У Алексея Алексеевича не было детей, и, поэтому, он был практически забыт даже своими родственниками как в России, так и за её пределами. Слияние двух ярких личностей Бобринских - археолога и этнографа - привело не только к заблуждениям среди ученых, но и исказило некоторые страницы российской истории[2].
В данной работе рассматривается вклад этнографа А.А.Бобринского в исследование Памира. Всего А.А.Бобринской на свои средства организовал три экспедиции на Памир. Первая экспедиция была совершена в 1895г., вторая в 1898г. и третья в 1901г. «Эти экспедиции были целенаправленные русские исследования материальной и духовной культуры таджиков Памира. Они проходили по тяжелейшим маршрутам высокогорного бездорожья. Жизнь графа и его спутников многократно подвергалась большому риску. Надо было обладать отвагой и крепким характером, чтобы снова и снова возвращаться туда. Каждая из трех экспедиций - настоящий подвиг ради науки. Их итоги - статьи и книги А.А.Бобринского и его спутников Н.В.Богоявленского и А.А.Семенова стали явлением в мире науки. Они заложили фундамент всего последующего изучения этнографии и культуры таджиков. Последняя книга графа Бобринского по Памиру «Горцы верховьев Пянджа» была издана в 1908 г.». [3]
Первая экспедиция А.А.Бобринского была совершена совместно с Н.В.Богоявленским - другом, соратником, а в будущем крупнейшим ученым-зоологом, с которым после Зеравшана они отправились на Алай, а оттуда на Памир - Вахан и Ишкашим. Согласно предположениям исследователей, здесь, из-за ограниченного времени, путешественники
смогли посетить лишь Вахан и собрать первичные полевые материалы по этнографии горцев Вахана[4]. Об этой экспедиции не осталось, никакого научного отчета, а сохранился лишь один документ: «Список слов Ваханцев и Шугнанцев, записанный летом 1895г. графом А.А.Бобринским и Н.В.Богоявленским во время путешествия по Памирам».[5]
Вторая Памирская экспедиция графа А.А.Бобринского состоялась в 1898 году. Бобринской решил привлечь к участию в экспедиции востоковеда со знанием языков и обратился за помощью к профессору Миллеру В.Ф. - председателю этнографического отдела Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии и тот рекомендовал ему Александра Семенова, студента Лазаревского института восточных языков. «Задачи экспедиции были определены следующим образом: А.А.Бобринской взял на себя изучение внешнего быта, преимущественно его орнамента; А.А.Семенов поставил себе задачей изучение языка и фольклора, народонаселения; Н.В.Богоявленский должен был изучать горцев в антропологическом отношении. Кроме того, Богоявленский Н.В. занимался фотографированием, собиранием зоологического материала, делал метеорологические и географические наблюдения» [6].
Экспедиция посетила Ванч и Дарваз, после чего, свернула вниз, и через перевал Талбар члены экспедиции перешли в Куляб. Результатами этой экспедиции стали удивительные коллекции на примере народной вышивки Горного Бадахшана и отдельная публикация [7]. Ценностью данной публикации являлась подборка фотографий по всем видам вышивки указанного выше региона, в том числе чулки с изображением свастики, шитьё на женских рубахах, лицевая занавеска и т.д.
А.А.Бобринской даёт характеристику географического местоположения дарвазцев, рушанцев, шугнацев, ваханцев и других таджиков сопредельных регионов [8]. Он пишет, что дарвазцы «как и все окрестные горцы Зерафшана, Каратегина, Рошана, Шугнана, Вахана и Бадахшана, с гордостью называют себя таджиками»... в Бадахшане название «гальча» никто не знает».[9]
Третья экспедиция А.А.Бобринского и Н.В.Богоявленского состоялась в 1901 г. А.А.Семенов, который участвовал в предыдущей экспедиции, по семейным обстоятельствам не смог участвовать в этой экспедиции, так как в 1900г. он женился и ему надо было содержать семью и зарабатывать деньги. Основным местом посещения и специального этнографического исследования участниками этой экспедиции стали Вахан и Ишкашим, но попутно проводилось этнографическое исследование и горцев Рушана и Шугнана. На основе собранных материалов ими были опубликованы труды, которые ныне считаются уникальными, редкими источниками по истории и этнографии таджикского народа [10] .
1. В 1902 г. была опубликована статья «Секта исмаилья в русских и Бухарских пределах Средней Азии». На этой статье, посвященной таджикским исмаилитам следует остановиться подробнее. В 1901г. граф А.А.Бобринской во время своей последней поездки на Памир, несмотря на ограниченное время пребывания там, наряду с этнографическим исследованием Вахана и Ишкашима проявил большой интерес к религии, которую исповедовали таджики этого высокогорного края. Удивительно, что до него, на протяжение 9-ти лет после первого появления русского отряда на Памире, никто так и не интересовался духовной жизнью горцев. Об их верованиях есть отдельные невнятные упоминания у военных, но никто из исследователей, среди которых были и военные востоковеды, не приблизился к этой теме. Статья одновременно с публикацией в журнале была издана в виде брошюры. Граф к своей работе в качестве консультанта привлёк профессора А.Е.Крымского - востоковеда, арабиста, ираниста, тюрколога и переводчика» [11].
Граф Бобринской А.А. положил начало изучению исмаилизма на Памире. На основе собранных материалов, в результате бесед с главными исмаилитскими пирами, граф тщательно произвел анализ информации старожилов, а также английских исследователей об ареале распространения исмаилизма на Памире. Бобринской А.А. пришел к справедливому выводу, что горцы-исмаилиты не разговаривают об основных таинствах своего вероучения с посторонними людьми. Поэтому, как отмечает граф Бобринской А.А., «даже на вопросы касательно географического распространения и внешней
организации секты Исмаилья мои собеседники, большей частью главари секты, отвечали только тогда, когда убеждались из моих расспросов, что я вполне осведомлен о существовании секты в данной местности»[12].
Работа над этой темой была очень сложной и сам граф признавался в том, что он не сможет дать всесторонний обзор истории учения секты Исмаилья. Он пишет: «Моя задача...сообщить лицам, интересующимся вопросом сырой материал о секте Исмаилья, собранный мною на месте её распространения»[13]. В конце этой работы граф Бобринской А.А. обращаясь к русским властям, пишет: «отсутствие фанатизма в общении с христианами, . позволит легко выработать из них преданных нам друзей и тем самим создать на далёкой окраине, на рубеже трёх государств, верный и надёжный оплот против врагов русского владычества в Азии»[14].
2. В 1908 г. была опубликована последняя и главная книга А.А.Бобринского «Горцы Верховьев Пянджа (ваханцы и ишкашимцы). Очерк быта»[15]. Работа состоит из 17 глав, которые охватывают вопросы этнографии - предания горцев, вопросы заселения края, общая характеристика его населения, страницы из истории края, земледелие, кустарные промыслы, торговлю, семью и семейный быт, календарь, земледельческие праздники, суеверия, мифы, мазары, надписи на камнях и т.п.
Граф Бобринской А.А. отмечает, что горцы называют себя таджиками, иногда добавляя «мы такие же таджики, как и жители Дарваза»[16]. Об антропологическом типе горцев верховьев Пянджа он отмечает, что они высокого роста, худощавы, с продолговатым лицом, с глубоко сидящими глазами, носами с горбинкой, иногда без них. Он подчеркивает их миролюбивый нрав, честность, любовь к детям, уравновешенность, живой рассудок, и высокое человеческое достоинство.
Затрагивая вопрос одежды горцев, он замечает, что их наряд состоял в основном из самодельной местной шерстяной материи - шерстяного халата, чагмана, рубашки из грубой хлопчатобумажной или шерстяной ткани, шерстяных шаровар, широкими вверху и узкими книзу и шерстяной тканой шапки - пакол. Женщины носили длинную широкую бумажную или шерстяную рубаху, длинные шаровары, плоскую тюбетейку, поверх которой при выходе из дома набрасывался большой платок. В ненастную погоду поверх этой одежды мужчины надевали шерстяной халат, а женщины - ватные халаты.
Согласно сведениям А.А.Бобринского, населенные пункты были расположенных по смывам, нанесенным горными потоками. В каждом селении находилось 3-4 дома, близко расположенны друг к другу. В каждом хозяйстве имелись жилое помещение, кладовые, конюшня, хлев, и др., которые строились из камня и глины. Стены были обмазаны глиной, крыши были плоскими, на которых хранили дрова, солому и т.п, а летом крыша служила местом ночлега. В жилом доме, обычно, ещё строили и ямы для хранения зерна.
Домашняя утварь была скромной: она состояла из деревянного сундука, глиняной посуды разного назначения, деревянной посуды, особенно одного большого деревянного блюда и деревянных ложек, чугунного котла, и т.д.
В своей работе Бобринской А.А. также затронул и вопросы пищи горцев Вахана и Ишкашима, подчеркнув, что запасы хлеба были недостаточными, и использовали чаще муку из бобовых: ячменя, проса и гороха. Пшеничной муки было очень мало, и из него хлебцы изготовлялись гораздо реже. В бедных семьях хлеба не видели месяцами, особенно весной и летом, а в более зажиточных семьях в этот период времени из муки могли приготавливать только мучную похлебку. Мясо ели мало, «в исключительных случаях -резали барана по случаю какого-нибудь праздника: свадьбы, рождения, обрезания»[17].
А.А.Семенов в своей рецензии на книгу Бобринского отмечает, что все 17 глав книги, описывающие страну и жизнь горцев читаются с большим интересом, потому что в ней приведена значительная информация из разных источников и, что книга во многом «выигрывает от того, что проникнута теплым отношением автора к описываемой им народности, горцам-таджикам, волею судьбы и разнообразных исторических перипетий, занесенных в эти суровые страны с заболоченными высями и ослепительным на них сиянием вечных снегов и льдов»[18].
Подводя итоги Памирским экспедициям графа А.А.Бобринского, следует отметить, что «так сложилась жизнь, что граф А.А.Бобринской и Н.В.Богоявленский после своей первой поездки в 1895г. вернулись в Вахан и Ишкашим только через 6 лет, в 1901 году. Это была третья экспедиция графа - как он планировал не последняя. Когда она завершилась, он не знал, что навсегда прощается с полюбившимися ему горцами верховьев реки Пяндж, с жителями этого каменистого края, названного ими самими Крышей мира»[19].
Огромная заслуга в изучение истории, этнографии, языкознания, культуры и быта таджиков, в том числе и бадахшанцев, особенно в исследовании иранских языков и, в частности памирских языков, принадлежит другому известному ученому, профессору И.И.Зарубину. Являясь одним из основоположников иранистической школы в СССР, он внес неоценимый вклад в изучение памирских языков и этнографии горнобадахшанцев. Являясь не только лингвистом, но и этнографом, И.И.Зарубин придерживался метода одновременного сбора материалов по языку и этнографии. Лингвистическая и этнографическая деятельность И.И.Зарубина была связана с экспедиционной работой, неоднократными поездками и длительным пребыванием в Припамирье. Он с особым вниманием относился к языкам, быту и культуре изучаемого народа, за что справедливо пользовался большим уважением среди местного населения. Писатель Б.Лапин, побывавший на Памире в 20-х годах, писал: «...быстро распространилась слава Зарубина, жившего на Памире в 1916-1917гг. о нем помнят до сих пор. Он прозван «командир Заррабин»[20], о жизни которого до сих пор никаких публикаций не имелось.
Материалы, собранные И.И.Зарубиным во время пребывания на Западном Памире, впоследствии легли в основу многих его публикаций.
В 1914 г. известный французский иранист Р.Готьо и русский ученый И.И.Зарубин, в составе экспедиции, организованной Музеем антропологии и этнографии и Русским комитетом для изучения Средней и Восточной Азии, были направлены на Памир для систематического и по возможности исчерпывающего обследования горнобадахшанских ираноязычных народов. «Однако работа вскоре была прервана разразившейся первой мировой войной, поскольку руководителю экспедиции - профессору, французскому офицеру запаса Р.Готьо пришлось оставить полевую работу и срочно выехать на родину, где ему суждено было стать не только участником, но и жертвой этой войны,- отмечается в отчете И.И.Зарубина, - она собрала немало материалов и уже дала определенные. результаты»[21]. Участниками экспедиции были собраны лингвистические и этнографические материалы по обычаям и религии, антропологии, проводилось фотографирование предметов быта и культуры местного населения.
Результатом этой экспедиции явилась статья - отчет И.И.Зарубина «Экспедиция для изучения горных таджиков»[22], в которой он утверждал, что языки народов Памира и Припамирья относятся к иранской группе индоевропейской языковой семьи.[23]
В статье, опубликованной в 1916 г. под названием «Обувь горных таджиков долины Бартанга», посвященной материальной культуре населения Бадахшана, И.И.Зарубин отмечает, что горные таджики на ноги надевали толстые чулки, которые вязали женщины из шерсти очень ярких цветов, и которые отличались довольно затейливым рисунком. На ноги надевали мягкие сапоги (пех), по большей части из кожи архара или киика, которые дополняли их костюм. Пехи представляли собой кожаные чулки. «Длина их (пехов) различна и зависит от размера имеющегося куска кожи. Самые низкие едва достигают до икр» - отмечает И.И.Зарубин[24]. Однако в некоторых местностях бадахшанцы носили также деревянные сандалии - налинг, попух, прикрепляемые к ноге ремешком, проходящим между большим и вторым пальцами ноги.
Далее он отмечает, что «по рыхлому снегу ходили на чапарах - своеобразных лыжах, представляющих собой плетеный из тальниковых прутьев круг приблизительно 28см в диаметре. По краям прикреплялись две тальниковые же петли с кожаной завязкой, стягивающей ногу. Для ходьбы по обледенелым скалам использовались определенные роговые подставки - парнам. Каждая из таких подставок представляет собой развернутый и расплющенный рог, по большой части киика с загнутыми кверху краями, к которым
прикреплены кожаные завязки; снизу прибивается четыре или шесть железных гвоздей, проходящих сквозь подошву и закрепляемых на ее противоположной стороне, нога ставится на парнам поперек и привязывается ремешками. Вся обувь изготовлялась мужчинами, а носилась одновременно и мужчинами и женщинами, а если доставалось, то и детьми»[25].
Вторая поездка И.И.Зарубина на Памир, совершенная им летом 1915г., продолжалась полтора года, и её задачей являлось продолжение исследований по языку и быту народов Памира, при расширении районов обследования. Эта поездка на Памир оказалась очень плодотворной и выразилась в публикации 1916 г. под названием «Записки»[26]. В своей переписке с Л.Я.Штернбергом ещё в сентябре 1915г. И.И.Зарубин сообщал, что собрал много материалов по земледелию и связанных с ними праздниками и обычаями, отмечая, что в Язгулеме он нашел очень интересный обряд... Общее число лингвистических и этнографических записей И.И.Зарубина в этой экспедиции, как сообщал сам ученый, составляло «12 тетрадей»[27].
Первым этнографическим описанием таджиков, населяющих труднодоступную долину Бартанга, было его капитальное исследование «Материалы и заметки по этнографии горных таджиков. Долина Бартанга»[28], изданного после Октябрьской революции. Оно посвящено вопросам антропологического состава, материальной культуры, обычаев и обрядов, семьи и семейных отношений, духовной культуры народов Бадахшана. Его внимание привлек внешний облик - антропологический тип населения Памира. По сообщениям И.И.Зарубина, цвет волос головы его населения самый разнообразный: от светло-русых оттенков северо-немецкого типа (не «мочального» цвета, какой встречается у финляндцев и русских крестьян) до черно -блестящих, «как вороново крыло»; рыжие не попадаются. Вполне белокурые встречаются сравнительно редко. В зависимости от окраски волос и некоторых других признаков можно установить три типа, между которыми приблизительно поровну распределяется все население Рушана и Бартанга, с небольшим преобладанием черноволосого типа.
«Первый тип, - пишет И.И.Зарубин,- характеризуется очень черными с отливом, густыми волосами и обильной растительностью на лице, обыкновенно не такого черного цвета, как волосы головы; очень темные или темно - карие глаза и сравнительно толстые губы;
- противоположность этому типу представляет менее распространенный, столь же резко выделяющийся светло-русый тип, среди представителей, которых изредка встречаются даже совсем белокурые: мягкая, иногда шелковистая борода и усы не вполне закрывает лицо даже у стариков; у молодежи борода только окаймляет лицо, не распространяясь на щеки или подбородок: губы почти всегда тонкие; карие глаза встречаются очень редко - преобладают серые, с зеленоватым или желтоватым оттенком; все черты лица значительно тонкие, чем у представителей первого типа;
- темно-русые, почти черноволосые составляют третий, как бы переходящий тип; обильная растительность закрывает все лицо, глаза чаще карие, иногда серые, губы не очень тонкие... У населения этого региона больше преобладала смуглая кожа»[29].
Об одежде пишет, что «рушанцы в зимнее время одевали халат. На халатах не было ни пуговицы, ни каких-либо завязок; запахивались они на правую сторону. Длина их казалось различной: иногда доходила до колен, иногда почти достигала земли»[30].
Относительно нижней одежды, отмечает «довольно широкие штаны шили глухими из шерсти или же иногда из белой хлопчатобумажной бязи. Штаны не имели разрезов спереди, ни с боков; только в поясе делалось два небольших отверстия (нифа), через которые втягивали узкий вплетенный поясок или такой же шнурок с кистями[31].Что касается бедняков, то они «из-за неимения чалмы, голову повязывали платком, или же венком из травы и широких листьев»[32]. Он приводит интересный факт о том, что «мужчины и дети тоже иногда носили серьги; но у них они имели значение амулетов, а не украшений, и представляли собой простые серебряные и медные колечки»[33].
Что касается жилища горцев, он останавливается на деревянных частях жилища, украшенных резьбой[34]. Домашняя утварь и принадлежности, по сведениям И.И.Зарубина,
являлась «убогой», и ее было очень мало...[35]. Кое-кто имел палас - грубый, однако домотканый шерстяной ковер без ворса, сделанный из козьей и кутасьей шерсти». В редкой семье попадалось еще большое одеяло, которым пользовались все члены семейства, «белые и прочие постельные принадлежности не в употреблении: они заменяются халатами и другими частями одежды»[36].
Пища и ассортимент блюд у горнобадахшанцев, по словам И.И.Зарубина, «отличалась ограниченностью и недостаточной калорийностью. Население питалось в основном похлебкой (атола), приготовленной из муки или из гороха. Муку или же мясо к похлебке добавляли только состоятельные люди. Из смеси нескольких сортов муки изготовляли лапшу - оши орд»[37].
Самой драгоценной и не всегда доступной для бедняков едой являлась лепешка (нон), однако, как отмечал автор, «лепешку приготовляли порою из нескольких сортов муки, трав, фруктов, кислого молока и т.п.»[38] .
Вопросы ремесла, и связанные с ним обычаи и обряды, также занимают особое место в его работе. В прошлом среди ремесленников, как и повсеместно в Средней Азии, согласно указаниям рисола - устава кузнечного дела[39], верили в то, что первым кузнецом был пророк Давид - Хазрати Довуд пайгамбар, который считался патроном всех кузнецов в мусульманском мире[40]. Согласно рисола, каждый кузнец считался непосредственным учеником самого пророка Давида. Поэтому, как ученики, так и все остальные односельчане, называли кузнеца пиром, то есть наставником и покровителем, духовным отцом, и очень почтительно относились к кузнецу и кузнечному искусству[41].
Вопросы семьи и семейных отношений занимают основное место в исследованиях И.И.Зарубина. Он отмечает, что таджики Памира предпочитали кросскузенные (брак с дочерью брата матери или дочерью сестры отца) и ортокузенные (брак с дочерью брата отца, или дочерью сестры матери) формы брака. Такие браки способствовали сохранению самих работниц внутри больших патриархальных семей. Автор отмечает о преобладании больших патриархальных семей среди таджиков Памира, разделе имущества между членами семьи и т.п. Когда в большой патриархальной семье наступало время необходимости раздела, то имущество делилось поровну между всеми сыновьями, если они происходили от одной матери[42].
Одна из работ И.И.Зарубина специально посвящена исследованию обрядов детского цикла[43]. В ней на основе богатых материалов, собранных в 1915-1917гг., главным образом в Шугнане, описываются обычаи и обряды, связанные с рождением, наречением имени, кормлением и воспитанием ребенка, вплоть до обряда обрезания у мальчиков. Несмотря на отсутствие описания и характеристики некоторых других обычаев и обрядов, также относящихся к этому циклу (бесплодие, меры против него, период беременности, детские болезни и меры против них и т.д.), это сочинение до сих пор остается наиболее полным исследованием в этой области.
Среди работ, посвященных семейному быту жителей припамирских районов следует назвать небольшое исследование о роли стрелы в свадебных обрядах, связанных с рождением ребенка, у шугнанцев, рушанцев, бартангцев и других горнобадахшанцев[44].
Что касается похоронно-поминальной обрядности, на Памире отмечен очень любопытный обычай - устройство поминок людям еще при их жизни. В Шугнане, согласно архивам И.И.Зарубина, а также в Орошорве, Бартанге и Рушане поминки при жизни устраивались еще в недавнем прошлом [45].
Считалось, что каждый человек, как мужчина, так и женщина, перешагнувший двадцатилетний возраст, имел право справлять поминки по себе (даъват). Но, как правило, люди до 40—50 лет избегали устраивать поминки, и вот почему. Согласно существующим представлениям, человек, устроивший по себе поминки, в течение всей оставшейся жизни был обязан вести нравственный образ жизни и воздерживаться от недостойных поступков: блуда, лжи, брани, драки, воровства и т.д. «Говорят, - писал И.И.Зарубин, - что даъват все равно, что погребение, что человек как будто умирает, что человек, совершивший по себе даъват., если смерть застигает его в пути или в пустыне, может обойтись без погребения»[46]. В
противном случае, он будет наказан на том свете. В условиях преобладания больше семейных хозяйств такие поминки, по экономическим соображениям, и для удобства пира устраивались одновременно по 5-6 членам одной семьи.
Главная цель этих поминок заключалась в обеспечении благополучного переселения души в рай, и, поэтому, согласно нашим материалам, устройство подобных поминок считалось богоугодным делом - «савоб»[47].
Существовало поверье, что душа человека, по которому устраивались поминки при его жизни, после смерти непременно должна была попасть в рай, в чем непосредственную помощь оказывал жертвенный баран, зарезанный на этих поминках, якобы на том свете душа покойного, держась за шерсть барана, благополучно переходит через мост Сират, и попадает в рай.
День устройства поминок назначался пиром. На поминки приглашались все сородичи и односельчане. Готовили ритуальную пищу: в больших котлах отваривали мясо, готовили кисель, а для пира готовилось специальное угощение - «shutova». Обязательно присутствовали певцы поминальных песен - «maddokhon» или «qassoidkhon», специально приглашенные заранее.
После ритуального принесения в жертву животного и съедения его мяса, а также приготовления блюда «бат» на жире этого животного, при свете светильников пир открывал специальную книгу «Чирогнома» и читал ее вслух. Сидящие вокруг люди слушали суры этой священной книги. И.И.Зарубин писал, что «прежде, чем уносят чирогдон-светильник, все присутствующие делают земной поклон перед чирогдоном (кроме пира, в руках которого находится чирогдон, причем каждый для себя просит (молится) об исполнении заветных желаний., обращаясь или к Пири Шо-Носир, или непосредственно к Чироги Пири Шо-Носир. Эти желания носят иногда совершенно земной характер; требуют мол, авкот (пищу) и скот, и т.д. Таким образом, смысл этих поминок, заключался в обеспечении благополучного перенесения души в рай после смерти, и его генезис восходит к доисламским архаическим верованиям [48].
Последняя прижизненная публикация ученого «Шугнанские тексты и словарь» [49] основана на оригинальном материале и содержит несколько образцов языковых текстов (с переводом с шугнанского на русский) являющийся не только ценным языковым материалом, но и по сути дела, блестящим этнографическим исследованием. Это тексты о постройке дома, летовье, свадьбе и т.д.
К сожалению, многие уникальные материалы, в том числе о семейном быте шугнанцев, рушанцев и бартангцев (орошорвцев), до настоящего времени остаются неопубликованными и хранятся в личном фонде ученого в Архиве при Санкт-Петербургском отделении Института востоковедения АН РФ.
Что же касается лингвистической деятельности И.И.Зарубина, следует заметить, что его работы по памирским языкам признаны классическими. В работе И.И.Зарубина рассматривается и духовная культура горных таджиков, в частности, религия. По его сведениям, среди населения верховьев Пянджа был распространен исмаиилизм[50]. Автор рассказывает о праздновании религиозных праздников в Бартанге[51].
Песни, танцы, фольклор также отражены в работе ученого. Пели и танцевали в основном, мужчины. Женщины танцевали, пели и играли на музыкальных инструментах очень редко. Если женщина пела или же играла перед мужчинами, то её считали бесстыдной хотя, по мнению И.И.Зарубина, раньше в Рушане были женщины, которые пели в большом обществе[52]. Из музыкальных инструментов упоминает дутар, ситор, бубен и т.д.[53].
Сохранились интересные сведения о народных играх как борьба (участвовала в основном молодежь), скачки на лошадях, стрельба из лука, игра в поло и др.[54].
Кроме вышеперечисленных опубликованных работ И.И.Зарубиным написано еще несколько очень содержательных работ о жизни и быте таджиков, которые хранятся в архиве Санкт-Петербургского отделения Института востоковедения Российской Академии наук (Архив востоковедов). К ним относятся: «Таджики», «Населенные пункты на Язгулеме», «Этнографическая запись о постройке дома», «Рассказ- описание о постройке
дома», «Записки о типах жилищных построек»[55]. Среди всех этих работ специального внимания заслуживает работа «Таджики», которая к сожалению, до сих пор не опубликована. В ней автор рассматривает традиционную культуру таджиков Памира. В начале работы автор останавливается на антропологическом типе таджиков-памирцев. Далее И.И.Зарубин отмечает, что горцы отличались смуглой кожей, гибкостью и худощавостью[56]. Он подчеркивает веселый нрав горных таджиков[57].
В своих публикациях И.И.Зарубин рассматривает и материальную культуру таджиков Памира. В частности, описывая их одежду, отмечает, что они носили халат с широкими и длинными рукавами [58], хлопчатобумажные рубашки и штаны[59]. Надевали на бритую голову токэ из ситца. Сравнительно редко поверх токэ, обычно зажиточные люди повязывали голову еще матовым тюрбаном [60]. В холодную погоду носили ещё и зимнюю шапку, сшитую из овчины или меха куницы[61]. Автор пишет еще и о женской одежде. В частности, отмечает, что ворот рубашки девушек горизонтальный, вернее круглый, глухой[62]. Женские панталоны шили очень длинные, суживающимися книзу и плотно охватывающими ноги у щиколотки[63]. «Большой платок носится так, - писал И.И.Зарубин. - что окутывает почти всю фигуру женщины и спускается сзади ниже талии. Пожилые женщины, кроме платка, покрывали волосы ещё небольшой вышитой шапочкой типа поколь; иногда вместо неё носится лишь также вышитая головная повязка. Горные женщины закрывают лицо очень редко. В таких случаях они носят лицевые покрывала, богато вышитыми разноцветными шелками»[64].
Таджички Памира иногда носили большие и сложные подвески. В виде украшений к концам кос прикрепляли тяжелые шерстяные кисти, часто окрашенные в красный цвет[65].
В статье рассматриваются селения и жилища горцев. Стены домов выкладывались в основном из камней на глиняном растворе [66]. Сообщается о форме перекрытия, методах кладки балок, о столбах, об устройстве и значении очага в домах, о нарах и их значении, упоминается о том, что полы в жилищах были обыкновенно земляные, плотно утрамбованные, о саклях, входных дверях таджиков Памира и Припамирья[67]. Далее автор останавливается на хозяйственных постройках. Как писал И.И.Зарубин, в более состоятельных домах горных таджиков имелись ещё отдельные помещения для приема гостей и для торжественных случаев[68]. Большое значение для этнографической науки имели сведения И.И.Зарубина о структуре жилищ, которые подчеркивали разный социальный состав владельцев этих домов. Так же он рассматривает вопросы пищи, скотоводства, охоты и развлечений у горных таджиков.
Таким образом, как выяснилось, дореволюционные русские исследователи Памира, дворяне и интеллигенция, организовывали целенаправленное исследование материальной и духовной культуры таджиков Памира. Наиболее известными из них являлись граф Бобринской А.А. и основоположник научного таджиковедения и памироведения, автор ряда работ по лингвистике и этнографии таджиков, И.И.Зарубин. Их жизнь и деятельность является беспримерным подвигом русских ученых ради науки в Средней Азии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Дубовицкий В. и Дубовицкая И. Первые русские в Таджикистане. Душанбе-2015. -279 с.
2. Худоназаров Д.Н. Памирские экспедиции графа А.А.Бобринского1895-1901 годов.-М.-
Наука-2013.-С.6.
3.Там же. - С.4.
4.Там же.- С.39.
5.Там же.- С.139.
6.Там же.- С.54.
7. Бобринской А.А.Орнамент горных таджиков Дарваза (Нагорная Бухара) -М.-1900.
8.Там же.-С.4-5.
9.Там же.-С.11.
10. Бобринской А. А. Орнамент горных таджиков Дарваза (Нагорная Бухара). - М., 1900.; Секта Исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии. Географическое распространение и организация. - М., 1902.; Горцы верховьев Пянджа (ваханцы и ишкашимцы). Очерки быта по путевым заметкам гр. А. А. Бобринского. - М.- 1908.
11.Худоназаров Д. Памирские экспедиции.С.94.
12. Бобринской А. А.Секта Исмаилья.С.2.
13.Там же.
14.Там же.- С.18.
15. Горцы верховьев Пянджа (ваханцы и ишкашимцы). Очерки быта по путевым заметкам гр. А. А. Бобринского. - М., 1908.-150с.
16. Там же - С.46.
17. Там же.- С.82.
18. Этнографическое обозрение. М.-1909.-№1.-С.99-101.
19.Худоназаров Д. Памирские экспедиции.С.101.
20. Лапин Б. Повесть о стране Памир. М.-1930-С.11-12.
21. Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях. СПб.-1914.-Сер.11.-№3.-С.79-84.
22.Зарубин И.И. Экспедиция для изучения горных таджиков//Живая старина.-1914.-Вып.3-4.
23. Там же.
24. Зарубин И.И. Обувь горных таджиков долины Бартанга //Сборник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской Академии наук.-Птг.-1916.-Т.3.-С.89-92 с 2л. илл.
25. Зарубин И.И. Обувь горных таджиков долины Бартанга.-С.92.
26. Записка о командировке на Памир в 1915-1916гг.//Протоколы заседаний Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии.-1916.-№3.
27. Архив Востоковедов.-Ф.148.-Оп.1.-Д.62.-Л.91.
28. И.И.Зарубин. Материалы и заметки по этнографии горных таджиков. Долина Бартанга.//Сб. МАЭ.-Пг.-1918.-Т.5.-С.97-148.
29. Зарубин И.И. Материалы и заметки.С.132-133.
30.Тамже.-С.131.
31. Там же.-С.134.
32. Там же.-С.135.
33. Там же.-С.138.
34. Там же.
35.Там же.-С.104.
36. Там же.С.-121-123.
37.Там же.-С.107.
38.Там же.
39. М.С.Андреев. «Рисола» кузнечного цеха из Северной Индии на языке пушту//Сборник Туркестанского восточного института в честь А.Э.Шмидта.-Ташкент.-1923.
40. Зарубин И.И. Сказания о первом кузнеце в Шугнане //Известия АН СССР.-У1 серия.-Т.20.-1926.-№12.-С.132.
41. Его же. Материалы и заметки.С.126.
42.Там же.
43. Зарубин И.И. Рождение шугнанского ребенка и его первые шаги - В кн.В.В.Бартольд.-Ташкент.-1927.-С.361-373.
44. Зарубин И.И.Дополнения к статье Н.И. Веселевского «Роль стрелы в обрядах и ее символическое значение».-Зап. Коллегии востоковедов при Азиатс.музее Росс.Акад.наук.-1925.-Т.1-С.91-96].
45. Арх. вост. ,ф.121, ед.хр.240,л.83-86;ед.хр.274.-л.12.
46. Арх.вост.,ф.121,ед.хр.242,л.102.
47. Юсуфбекова З. Семья и семейный быт шугнанцев (конец Х1Х-начало ХХвв.) Душанбе-2001.
48. Арх.вост.,ф.121,ед.хр.240,л.85.
49. Зарубин И.И. Шугнанские тексты и словарь. М.-Л.-Изд-во АН СССР.-1960.-390с.
50. Архив востоковедов.. .Ф.121. -Оп.1. - Д.11.-Л.4и др.-С.138-144.
51. Архив востоковедов.Ф.121.-Оп.1.-Д.11.-Л.4.-С.139.
52. Архив востоковедов.. .ФЛ21.-ОпЛ.-ДЛ1.-Л.4.-СЛ44-145.
53. Архив востоковедов...ФЛ21.-ОпЛ.-Д.П.-Л.4.-С.Ш-Ш.
54. Архив востоковедов.,.ФЛ21.-ОпЛ.-Д.П.-Л.4.-СЛ45-146.
55. Валиев А. Освещение этнографии таджикского народа в трудах русских дореволюционных исследователей (вторая половина Х1Х-начало ХХ вв.).
56.Там же.-С.180.
57.Там же.
58.Там же.-С.181-183.
59.Архив востоковедов.. .ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ1.-Л.4-5.
60.Там же.
61. Архив востоковедов...ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ1.-Л.5.
62.Там же.
63. Архив востоковедов...ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ1.-Л.4-5.
64. Архив востоковедов...ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ1.-Л.4-5.
65.Там же.
66. Архив востоковедов...ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ-Лл.6.
67.Там же.
68. Архив востоковедов...ФЛ21.-Оп.1.-ДЛ-Л.7.
HIGH-BORN RUSSIAN NOBLES AND INTELLECTUALS-THE FIRST RESEARCHES OF THE PAMIRS
USUFBEKOVA Zinatmo, SHOVALIEVA Mumina
According archive materials, literary sources it becomes clear that pre-revolutionary Russian researchers of Pamirs, Nobles and intellectuals, organized a targeted studying of the material and spiritual culture of the Tajiks of Pamirs. The most famous of them were graph Bobrinskoi A.A. and the author of works on linguistics and ethnography of Tajiks, I.I. Zarubin. Their life and activity is unprecedented feat of Russian scientists for Science in Central Asia.
