CC BY
194
#
создания орудий труда как для производства шелка и шелкоткачества, так и для земледелия и мелиорации, но и научить этому ремеслу кочевников и завоевателей.
На территории Хорасана и Мавераннахра было распространено не китайское и индийское, а исконно иранское шелководство. Это подтверждает таджикское название шелка и шелковой материи. Исходя из того, что в технике орнаментации шелковых тканей Хорасана и Мавераннахра отсутствует китайское влияние, можно сделать вывод, что становление и развитие шелководства в Таджикистане шло собственным путем.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Фирдавси. Шохнома. - Т. 1. - Душанбе, 1987. -С. 61.
2. Абуали Балъами. Таърихи Табари. - Душанбе, 1992. - С. 78.
3. Ибн ал-Балхи. Форснома. - Душанбе, 1989. -С. 35.
4. Бартольд В. В. К истории персидского эпоса // Соч. Т. 7. - М., 1971. - С. 383-408.
5. Фрай Р. Наследие Ирана. - М., 1972. - С. 58-66.
6. Зороастрийские тексты. Суждения духа разума
(Дадестан-и меног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и другие тексты. Издание подготовлено О. М. Чунаковой. - М., 1997. - С. 96-97.
7. Tagi Bahram. Ta'rikh-e keshavarzi dar Iran. -Tehran, 1960. - C. 99-100 (Таги Бахрам. История сельского хозяйства в Иране. - Тегеран, 1960. - С. 99-100).
8. Пигулевская Н. В. Византия на путях в Индию. - М.; Л., 1951. - С. 87-89; 195-196.
9. Иерусалимская А. А. К сложению школы художественного шелкоткачества в Согде // Средняя Азия и Иран. - Л., 1972.
10. Беленицкий А. М., Бентович И. Б. Из истории шелкоткачества (К идентификации ткани «зан-данечи») // Советская археология, 1961, № 2. -С. 66-78.
11. Дьяконова Н. В. «Сасанидские» ткани // Культура и искусство народов Востока. Труды Государственного Эрмитажа. - Т. 10. - Л., 1969. - С. 86-87.
12. Петровский Н. Ф. Шелководство и шелкомотание в Средней Азии. - СПб., 1874. - С. 57.
13. Ефремов Ф. Девятилетнее странствование. - М., 1952. - С. 37.
ф «РОД РУССКИЙ» И СЛАВЯНЕ СРЕДНЕГО Ф
ПОДНЕПРОВЬЯ В X ВЕКЕ
"RUSSIAN PEOPLE" AND SLAVS OF THE MIDDLE DNIEPER RIVER VALLEY IN THE 10th CENTURY
А. С. Королев
Статья посвящена проблеме взаимоотношений русов и славян. Проанализировано большинство источников, описывающих обычаи и образ жизни русов. Автор решает вопрос о том, кого называли в X веке русами - этническую или социальную группу.
A. S. Korolev
The article deals with relations between the Rus people and the Slavs. The author analyzes most of the sources describing the customs and lifestyle of the Rus. The author addresses the question of who was called «the Rus» in the 10th century - an ethnic or a social group.
Ключевые слова: Игорь, Святослав, поляне, Русь, полюдье, древляне, князь, Киев, славянские племена, дружина.
Keywords: Igor, Svyatoslav, Polans, Rus, poliudie, Drevlyane, prince, Kiev, Slavic tribes, druzhina.
Под 6453 (944) г. в Повести временных лет (далее - ПВЛ) помещен текст русско-византийского договора. Русская сторона обращается к грекам со словами: «Мы от рода рускаго сълы и гостье...» Затем следуют имена 25 послов, явившихся в Константинополь для заключения договора, 24 русских князей, чьи интересы эти послы должны были представлять в столице Империи ромеев, 26 купцов, также подписавших договор. Сообщается, что перечисленные послы и купцы посланы «от
Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всЪхъ людий Руския земля» [1, с. 23]. Большинство имен договора имеет неславянское происхождение. В настоящее время среди ученых распространена точка зрения, что в основном это имена скандинавские, хотя среди них попадаются и принадлежащие славянскому, угро-финскому, иранскому именослову. Важно учитывать, что имя не всегда непосредственно указывает на этническую принадлежность человека. У варварских племен, тем более
ф
живущих на перекрестках торговых путей и контактирующих поэтому с другими народами, многие имена оказываются заимствованными. Даже в XVIII в. В. Н. Татищев отмечал обычай получения имен от проезжавших через их земли русских, бытовавший среди башкир, калмыков, черемис, мордвы и вотяков [2, с. 385]. Вероятно, и в договоре 944 г. часть имен заимствована. Но не исключено и то, что их носители были иноземцами, осевшими среди славян. В любом случае форма написания имен договора является сильно славянизированной, хотя, повторяю, собственно славянских имен в договоре немного. Впрочем, сами послы о своем этническом происхождении сообщают грекам, что они от «рода рускаго» и их послала «Руская земля». В этой связи интересно замечание А. Я. Гуревича о том, что «скандинавы долго чувствовали себя не норвежцами, шведами, датчанами, но членами лишь своего племени, жителями той или иной области» [3, с. 148]. Оказавшись вдали от дома, они всегда подчеркивали свое происхождение из какого-то определенного места. А князья, их послы и купцы договора 944 г. носили славянизированные имена, клялись Перуном и чувствовали себя выходцами из «Русской земли», а не из какой-либо области Скандинавии.
В середине Х в. под «Русской землей» понимали территорию Среднего Поднепровья, точнее, землю полян [4, с. 22-45; 5, с. 23-104; 6, с. 245-248; 7, с. 28-43; 8, с. 17-27; 9, с. 179-187; 10, с. 151-156; 11, с. 108; 12, с. 74-100]. Таким образом, послы считают себя представителями знати полян-руси, что подтверждается и списком русских городов, перечисленных в договоре 944 г. - Киев, Чернигов и Переяславль [1, с. 24]. Летописные поляне являются, пожалуй, самым загадочным в археологическом отношении племенем. В их земле нет преобладания какой-либо одной археологической культуры, что неудивительно, ведь область полян представляет собой место соединения нескольких таких культур, а само расположение древнего Киева на оживленной водной магистрали с развитой системой притоков способствовало приливу на территорию Киевщины населения из разных восточнославянских областей. Кроме того, анализ местных захоронений позволяет выявить присутствие не только представителей разных славянских племен, но и норманнов, финно-угров, хазар, торков. Это территория смешения этносов и культур - своеобразная «маргинальная зона» [13, с. 60; 14, с. 190; 11, с. 108; 15, с. 47-50]. Пестрота местного населения бросалась в глаза даже в конце X - начале XI вв. Хронист Титмар Мерзебургский, описывая Киев своего времени, отмечал, что людей здесь - «неведомое количество; они, как и вся та провинция, состоят из сильных, беглых рабов, отовсюду прибывших сюда, и особенно из быстрых данов» [16, с. 178]. «Даны» - варяги - морские бродяги-разбойники. Называя население Киевщины «сильными, беглыми рабами», хронист, вероятно, демонстрировал пренебрежительное отношение к этому скопищу бродяг, грубо говоря, отребью, стекавшемуся сюда из разных земель. Иначе и не мог смотреть на вещи человек, происходивший из знатного рода графов фон Вальбек.
Возможно, прав Б. А. Рыбаков, считавший, что фраза летописца о произошедшем переименовании полян в русь означает, что когда русь «стала во главе племенного союза, сложившегося в Среднем Поднепровье, ее имя постепенно вытеснило имена других племен» [6, с. 245]. Здесь нет необходимости углубляться в вопросы о происхождении и значении названия «русь». Предположений за три последних века было высказано превеликое множество. В настоящее время наиболее популярной в науке является версия о скандинавском происхождении названия «русь», хотя она весьма сомнительна, учитывая более раннюю, южную локализацию «Руси», «Русской земли». О полянах, превратившихся в русов и переставших быть исторической реальностью, к середине X века сохранились одни предания. Кроме летописца-киевлянина ни один источник не упоминает полян, да и для него они, как верно подметил тот же Б. А. Рыбаков, - «этнографическая достопримечательность»: «Юридические памятники - договоры с греками (911 г. и последующие) совершенно не знают полян; они имеют дело с государством Русью, с городами, но племенных названий не дают. Константин Багрянородный, знавший Русь внутреннюю и внешнюю, называет волынян, древлян, кривичей, дреговичей и "ленса-нинов", не знает именно полян. <...> Среди летописных записей XII—XIII вв. бытового, описательного характера часто проскальзывают упоминания древних племен, урочищ; в качестве географических ориентиров упоминаются кривичи, древляне, вятичи, радимичи, север, но полян и в этих записях нет. Столь же неуловимы поляне и территориально. Каковы достоверные пределы земли летописных полян? Попытки привлечения археологических материалов IX-XI вв. оказались безрезультатны; племенные признаки полян к этому времени давно уже исчезли» [5, с. 45]. Но русы чувствовали свою связь с полянами. Не случайно ПВЛ сообщает, что был период, когда соседние древляне обижали полян. А затем киевский летописец с явным удовлетворением описывает, каким унижениям подвергались древляне позднее и как их положение все более и более ухудшалось.
Принадлежность князей, послов и купцов к «Русской земле» означает, что князья славян, подчиненных Киеву, земли которых к «Русской земле» не относились, в заключении договора 944 г. не участвовали. Любопытно, что, убив киевского князя Игоря, древляне заявили: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала.» Из этих слов видно, что и древляне, в свою очередь, не причисляли себя к «Руси», хотя их земли начинались недалеко от Киева [17, с. 103-105]. «Особое» положение полян-руси подчеркивается в летописных рассказах об отличии обычаев полян от прочих славян и о том, как Вещий Олег велел грекам сшить «паруса паволо-читы руси, а словеномъ кропиньныя» [1, с. 9, 17]. Под «сло-венами» подразумеваются скорее не словене ильменские, а славянские племена вообще, подчиненные Вещему Олегу и ходившие с ним в поход на Царьград.
Неравноправное положение русов и славян подтверждается и другими фактами. Например, восточные,
византийские и латиноязычные источники сообщают о торговле русов рабами. Арабский автор Ибн Фадлан, описывая свое путешествие на берега Итиля (Волги) около 922 г., рассказывает о русах, доставлявших сюда рабов для продажи, и приводит молитву такого купца: «О, мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур», - пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров [18, с. 142]. Взимая таможенную пошлину с русов, царь волжских болгар, наряду с прочим товаром, получал и рабов: «Если прибудут русы или же какие-нибудь другие (люди) из прочих племен с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову» [18, с. 141]. Согласно ПВЛ, Ольга после подавления восстания древлян раздавала их в рабство «мужемъ своимъ» [1, с. 29]. Во время посещения Царьгра-да все та же киевская княгиня обещала императору: «Мно-ги дары прислю ти: челядь, воскъ и скъру, и вои въ помощь» [1, с. 30]. О челяди-товаре говорит (под 6477 (969) г.) и Святослав, мечтая о Переяславце, куда «вся благая сходятся... из Руси же скора и воскъ, медъ и челяд» [1, с. 32]. Вопрос о челяди (рабах) подвергся самому всестороннему обсуждению в договорах 911 и 944 гг. Особо обращается внимание в договоре 944 г. на процесс поиска и возвращения раба, убежавшего от русов в Византии [1, с. 24]. Однако чуть ниже тот же договор подробно определяет условия выкупа русами своего соотечественника, попавшего в рабство к грекам [1, с. 24]. При этом выкуп русских рабов представляется обязанностью русской стороны, такой же, как и выкуп Византией у варваров греков-христиан [19, с. 113]. Получается противоречие. С одной стороны, русы активно торгуют рабами, а с другой - стремятся выкупить из рабства у иноземцев своих соотечественников. Выйти из этого противоречия можно, лишь вспомнив сообщение арабского географа начала X в. Ибн Русте о том, что русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар (Хазарию и Волжскую Болгарию. -А. К.) и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян» [20, с. 303]. В этой связи особого интереса заслуживает гипотеза И. Я. Фроянова о челядинах Древней Руси как об иноплеменниках, попавших в плен к русам [21, с. 74-156]. Таким образом, мы можем предположить, что челядинами, которыми торговали русы, были славяне из подчиненных полянам-руси племен, в то время как рабство руса считалось в Киеве несправедливостью, которую необходимо было исправить.
Для характеристики русов очень интересно сообщение о них константинопольского патриарха Фотия, обратившегося в начале 867 г. к ряду церковных иерархов с «Окружным посланием», приглашая их приехать в столицу ромеев на собор. Там, в частности, упоминается «так называемый народ Рос», «для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии», который, «поработив живших окрест них», оттого чрезмерно возгордился [22, с. 153]. Сравнивая положение русов и славян, следует обратить внимание и на
рассказ Константина Багрянородного о зимнем образе жизни русов: «Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно - в Сла-винии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав» [23, с. 51]. Вряд ли справедливо мнение И. Я. Фроянова о том, что в описании, данном императором, подразумевается не дань, а более позднее русское полюдье XII в., которое «было "даром" так сказать "сограждан" в пользу князя, исполнявшего функции публичной власти», и это «полюдье давали "свои люди", а дань "чужие" или по происхождению "чужие", как, например, древнерусские смерды» [21, с. 455-457, 459]. Константин Багрянородный, употребляя термин «полюдье», отмечает, что русы называют зимний объезд «пактиотов» «кружением». Славяне в описании византийского императора «кормят» не своих князей, которые, подобно древлянскому Малу, ожидают появления сборщиков дани в своей земле, а русских.
Уплачивая дань Киеву, славяне во внутренних делах сохраняли полное самоуправление. Недаром, рассказывая о столкновении древлян с Киевом в 40-е гг. Х в., летописец называет их область «землей» [1, с. 27]. Так в летописях обычно называются вполне суверенные от Киевской Руси политические образования, независимые соседние государства [24, с. 154-161]. Древлянами, согласно этому летописному рассказу, продолжали управлять их собственные князья, а один из них, Мал, даже сватался к киевской княгине Ольге [1, с. 27]. Князь Мал был не единственным князем древлян. Это следует хотя бы из слов древлян, обращенных к Ольге: «Посла ны Дерьвьска земля, рькуще сице: мужа твоего убихомъ, бяше бо мужь твой аки волкъ восхищая и грабя, а наши князи добри суть, иже распасли суть Деревь-ску землю» [1, с. 27]. Здесь древляне противопоставляют своих князей не вообще русским князьям, а только Игорю, показывая тем самым, что эти древлянские князья-устроители - современники Игоря и Ольги. Чуть позже, во втором посольстве к Ольге участвовали «лучшие мужья, иже дерьжаху Деревьску землю» [1, с. 28]. Наряду с князьями в управлении Древлянской землей участвовали и простые древляне. Так, решение об убийстве Игоря приняли именно «древляне», правда, «сдумавше со княземъ своимъ Малом» [1, с. 27], вероятно, на вече. А в дальнейшем вообще действовали лишь «древляне», древлянские послы, причем послы не князя, а всей «Деревьской земли» [1, с. 27-29; 17, с. 105; 25, с. 55].
Константин Багрянородный называет данников русов «пактиотами», то есть союзниками последних [23, с. 45]. Без сомнения, союз русов и славян был неравноправный. Славяне, сохраняя самоуправление, все-таки подчинялись русам. Вполне возможно, что условия союза были для каждого славянского племени особыми. Не случайно летописец определяет разные размеры дани русам от древлян и северян [1, с. 14, 21]. И все же зависимость не была односторонней: термин «пактиоты» предполагал двусторонние отно-
шения, выплату дани по договору-«пакту». ПВЛ подчеркивает «незаконность» поведения Игоря в древлянской земле, сообщая, что князь отправился к древлянам под давлением дружины, без малейшего повода и появление его сопровождалось насилием по отношению к «пактиотам». Не случайно и то, что древляне применили к Игорю позорную казнь, которой у различных народов с древности наказывались разбойники и прелюбодеи, - уже упоминавшийся арабский путешественник Ибн Фадлан, описывая обычаи разных народов, писал: «Если относительно кого-либо они (гузы (торки). - А. К.) откроют какое-нибудь дело, то они разрывают его на две половины, а именно: они сужают промежуток между ветвями двух деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и находящийся при выпрямлении их разрывается» [18, с. 126]. Позднее, во время переговоров с Ольгой, древляне именовали ее мужа «волком», то есть так как у славян традиционно именовался преступник, вор. Похоже, появление Игоря в земле древлян выглядело и в глазах древлян, и в глазах летописца авантюрой, грабежом, а не сбором дани. «Незаконность» поведения Игоря заметна и в том, что в земле древлян он появился один, со своей дружиной, в то время как, согласно все тому же Константину Багрянородному, собирать дань со славян отправлялись все архонты (князья) русов. Кстати, ни о каких иных промыслах этих князей царственный автор не упоминает. А. Е. Пресняковым была в связи с этим даже высказана мысль, что князья, перечисленные в договоре 944 г., жили сообща в Киеве [26, с. 29]. Учитывая сложную топографию Киева X в., князьям было где разместиться. Однако допуская, что киевскими поселениями могли управлять несколько князей, признаем, что предположению А. Е. Преснякова противоречит сам текст Константина Багрянородного, с его перечислением городов, из которых отправляются в Константинополь ладьи русов -«Немогард», «крепость Милиниски», «Телиуца», «Черниго-га», «Вусеград» [23, с. 45]. Из этого же сообщения источника следует, что русы, занимавшие территорию с центром в Киеве, признавали «своими» еще несколько городов по течению Днепра.
Рассказ Константина Багрянородного об «архонтах», которые «выходят со всеми росами из Киава» в «полю-дия», послужил основанием для появления весьма популярного среди современных исследователей утверждения, что под «росами» подразумевалась некая господствующая социальная группа - княжеская дружина, с преобладающем в ней скандинавским элементом [17, с. 102; 27, с. 225-226, 242, 244-245; 28, с. 189-235; 29, с. 30; 30, с. 222-225; 31, с. 57-77]. Иначе решал эту проблему А. Г. Кузьмин. Исследователь проанализировал известный летописный рассказ о различии нравов «стыдливых» полян-русов и окружавших их славян, живших «по-скотски», информацию о «законе русском», имеющуюся в русско-византийских договорах и летописном рассказе о попытке Владимира Святославича ввести смертную казнь для разбойников. В результате А. Г. Кузьмин усмотрел в противопоставлении русов и славян прежде всего этническую составляющую [32, с. 110-115]. Но в господствующем над
славянами «роде русском» он видел не малочисленных скандинавов, а переселившихся в Поднепровье из Поду-навья и Прибалтики и частично смешавшихся с местным населением «ругов-русов», которые «обычно всюду отличались известными претензиями на особое положение, кичились древностью рада, знатностью происхождения» [33, с. 23]. Главными занятиями русов были «война и торговля», и с точки зрения «хозяйственных потребностей, привесок в виде "рода русского"» был, по мнению исследователя, совершенно излишним, «паразитарным на органичном теле славянских княжений» [33, с. 23-24].
Вряд ли можно согласиться с первым или со вторым мнениями ученых, хотя оба направления мысли без сомнения перспективны. Первая точка зрения ограничивает численность русов несколькими сотнями, максимум тысячами дружинников. Но русы торговали - их купцов можно было видеть в городах волжских болгар и хазар, во владениях Византии. На Руси ромеи и хазары всегда могли найти желающих наняться на военную службу, русские корабли ходили и в Каспийском, и Средиземном морях. Наконец, «Русская земля» отправляла в походы на Византию войско, насчитывавшее десятки тысяч человек (во время похода русов на Византию в 941 г. - около сорока тысяч, во время высадки русов во главе со Святославом в Болгарии в 968 г. - около шестидесяти тысяч участников). Механизм набора людей для подобного рода предприятий можно восстановить лишь предположительно. Разумеется, и в подготовке, и в самих походах русов принимали участие те примерно два десятка князей, чьи послы подписывали русско-византийский договор 944 г. и пировали с василевсом ромеев Константином Багрянородным в Константинополе в 957 г. Однако содержать в условиях мирного времени такое количество дружинников они вряд ли бы смогли. Русы вовсе не являлись замкнутой в себе и закрытой для посторонних группой (дружинной или этнической, как представлял дело А. Г. Кузьмин). «Русский» образ жизни привлекал молодежь из славянских племен-данников, сюда же тянулись варяги с Севера, в Поднепровье оседали кочевники с юга. Социальные потрясения, вроде масштабных походов, возглавляемых Игорем и Святославом, были способны изменить дотоле спокойное течение жизни и отдельного человека, и целого племени. Энергичный славянин, которому было тесно в рамках общины (городской или сельской), получив известие о том, что в Киеве собирается войско для похода куда-либо, вполне мог к нему присоединиться и даже сформировать для этого собственный отряд из такого же сорта удальцов. Масса людей, собранная, а затем и устремившаяся в иные земли, вряд ли планировала позднее вернуться домой и вновь заняться мирным трудом. Понимая, что многие из них погибнут, они все же надеялись уцелеть и резко поменять свою жизнь. В. В. Седов по этому поводу заметил: «Прослужив по несколько лет в единой культурной среде, дружинники возвращались в свои родные места уже не кривичами, северянами, хорватами, словенами или мерей, а русами» [34, с. 213]. Что-то похожее происходило в смутные времена Богдана Хмельницкого, когда крестьяне толпами вступали в мятежное казачье воинство, используя открывшуюся воз-
можность записаться в реестр и стать на жалование к польскому королю или, позднее, русскому царю, попав таким образом в казаки - элиту среди православных Малороссии, местное «рыцарство». И каждый из новопришлых, становясь русом, привносил традиции своего племени и одновременно переставал быть его представителем, подчиняясь новому укладу жизни. Таким образом, русы - несомненно социальное образование, но вовсе не ограничивавшееся княжеской дружиной.
Представляя из себя пеструю по составу, оторванную от своих племен массу, русы не считали «Русскую землю» конечным пунктом своих устремлений. В 943-944 году, возглавляемые несколькими «начальниками», они захватили Бердаа на реке Куре. Вступив в город, русы заявили местным жителям: «Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас - хорошо повиноваться нам» [35, с. 65]. И поначалу, пока русы думали, что горожане согласятся на их требование, они свое обещание выполняли. Грабеж начался позднее, когда жители Бердаа слишком явно начали демонстрировать нелояльность новой власти. Обращает на себя внимание то, что русы решили установить в Закавказье те же правила, которые действовали и в отношениях между ними и восточнославянскими племенами, заключив с жителями Бердаа что-то вроде договора. Во время походов Святослава, решившего найти для себя новое место сосредоточения «всех благ», устремившиеся за своими предводителями русы также искали новое пристанище - в Тмутаракани, Доростоле, Итиле и Самандаре, - ведь главной причиной участия русских удальцов в этих предприятиях было то, что им стало «тесно» на Руси.
По существу, русы середины X в. - это в основе своей население городов, возникших по течению Днепра и подчинивших своей власти окружающие восточнославянские земли с их племенными князьями и городскими центрами. При всей этнической пестроте, присущей поселениям, возникающим на «бойком месте», жители этих городов называли себя «русами» и демонстрировали презрение к окружавшим их «славянам». Ядром русских городов был Киев - центр «утонувших» в потоке переселенцев полян - «Русская земля». Предания о полянах играли роль идеологии, с помощью которой подчеркивалось различие между господствующим слоем - русами и подчиненным - славянами. И потому история противостояния между теми и другими была окрашена в этнические оттенки.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. - СПб., 1996. Татищев В. Н. История Российская. - М.; Л., 1962. - Т. 1.
Гуревич А. Я. Походы викингов. - М., 2005. Тихомиров М. Н. Русское летописание. - М., 1979.
5. Рыбаков Б. А. Древние русы: К вопросу об образовании ядра древнерусской народности в свете трудов И. В. Сталина // Советская археология. -М.; Л., 1953. - Т. 17.
6. Рыбаков Б. А. Образование Древнерусского государства с центром в Киеве // Всемирная история. - М., 1957. - Т. 3.
7. Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. - М., 1951.
8. Мавродин В. В. Происхождение названий «Русь», «русский», «Россия». - Л., 1958.
9. Третьяков П. Н. О древнейших русах и их земле // Славяне и Русь. - М., 1968.
10. Рогов А. И. О понятии «Русь» и «Русская земля»: (по памятникам письменности XI - начала XII вв.) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. - М., 1981.
11. Смиленко А. Т. К изучению локальных особенностей культуры союзов восточнославянских племен VШ-X вв. // Древние славяне и Киевская Русь. - Киев, 1989.
12. Кучкин В. А. «Русская земля» по летописным данным XI - первой трети XIII в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1992-1993 гг. -М., 1995.
13. Толочко П. П. Киев - административно-политический центр Полянского княжества // Новое в археологии Киева. - Киев, 1981.
14. Толочко П. П. Южная Русь: некоторые проблемы и перспективы историко-археологического изучения // Славяно-русские древности. Вып. 1. Историко-археологическое изучение Древней Руси. Итоги и основные проблемы. - Л., 1988.
15. Петрашенко В. А. Волынцевская культура на Правобережном Поднепровье // Проблемы археологии Южной Руси: Материалы историко-археологического семинара «Чернигов и его округа в IX-XШ вв.». - Чернигов, 26-28 сентября 1988 г. - Киев, 1990.
16. Титмар Мерзебургский. Хроника / Пер. с лат. И. В. Дьяконова.- М., 2005.
17. Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерусской народности (по материалам древнерусской письменности X-XII вв.) // Развитие этнического самосознания славянского народа в эпоху раннего средневековья. - М., 1982.
18. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. - Харьков, 1956.
19. Сергеевич В. И. Греческое и русское право в договорах с Греками в Х веке // Журнал Министерства народного просвещения. - 1882. - Январь.
20. Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. -М., 2000.
#
21. Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян ^1-Х вв.). - СПб., 1996.
22. Бибиков М. В. BYZANTINOROSSICA: Свод византийских свидетельств о Руси. Нарративные памятники. Т. II. - М., 2009.
23. Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева. Греч. текст, перевод, коммент. - М.,
1991.
24. Горский А. А. Русь в конце Х - начале XII века: территориально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечественная история. -
1992. - № 4.
25. Фроянов И. Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. -М.; СПб., 1995.
26. Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории: Киевская Русь. -М., 1993.
27. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки. - Л., 1985.
28. Кирпичников А. Н, Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и Варяги. (Русско-скандинавские отношения до-
монгольского времени) // Славяне и скандинавы. - М., 1986.
29. Петрухин В. Я. К проблеме формирования «Русской земли» в Среднем Поднепровье // Древнейшие государства на территории СССР. 1987 г. -М., 1989.
30. Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесред-невековой дипломатии // Древнейшие государства на территории СССР. 1990 г. - М., 1991.
31. Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (!Х-Х вв.). - М., 1998.
32. Кузьмин А. Г. Об истоках древнерусского права // Советское государство и право. - 1985. - № 2.
33. Кузьмин А. Г. Предисловие // Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X / Сост. предисл., введения к документам, коммент. А. Г. Кузьмина. - М., 1986. - Кн. 2.
34. Седов В. В. Древнерусская народность. - М., 1999.
35. Якубовский А. Ю. Ибн Мискавейх о походе Ру-сов на Берда в 332-943/4 г. // Византийский временник. - Л., 1926. - Т. 24.
ВЫБОРНАЯ ПРАКТИКА В ЕПАРХИАЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ В ХУ!-ХУ!! ВЕКАХ И ОСОБЕННОСТИ ЕЕ РЕАЛИЗАЦИИ В МОСКВЕ
ELECTIVE PRACTICE IN THE EPARCHIAL ADMINISTRATION IN THE 16-1 7th CENTURIES AND THE PECULIARITIES OF ITS REALIZATION IN MOSCOW
В. В. Маландин
Выборная традиция получила широкое распространение в управлении Русской православной церковью в ХУ1-ХУП веках. Она имела свои особенности в Москве, ставшей в этот период православным центром мирового значения.
Ключевые слова: Русская православная церковь, выборные традиции, церковное управление Москвы.
V. V. Malandin
The elective tradition was widely accepted in the administration of the Russian Orthodox Church in the 16-17th centuries. It had some distinctive features in Moscow which in that period had become an Orthodox centre of global importance.
Keywords: Russian Orthodox Church, elective traditions, Moscow church administration.
Со времени крещения Руси Русская православная церковь была тесно связана с государственной властью. На различных этапах развития российской государственности взаимодействие приобретало самые разнообразные формы, но никогда она не превращалась в государство в государстве, реализующее свои корпоративные интересы. Во многом это было обусловлено самой системой соборного управления на различных уровнях, не позволяющей выстроить иерархичную структуру, способную решать только узкосословные зада-
чи. Важной вехой в эволюции церковного управления стало закрепление основных принципов его функционирования на Стоглавом соборе в 1551 г. Стоглав как сборник канонического права был отменен только Московским собором 1666-1667 гг., а положения по организации управления действовали, по мнению некоторых ученых, до принятия Духовного регламента в 1720 г. [1, с. 250].
В то же время в историографии было высказано предположение, что проекты и приговоры Стоглавого собора не были осуществлены [2]. Однако анализ реальной прак-
Ф
