CC BY
30
Б01 10.18522/0321-3056-2016-1-118-120
Ричка В.М. Лицар Духу: Володимир Великий в 1стор1*1 та пам'ять Ки1в, 2015. 132 с. (Б1блютека «Укра'шського 1сторичного журналу»)
В июле 2015 г. исполнилось 1000 лет со дня преставления крестителя Руси - киевского князя Владимира Святославича. И в России и в Украине это событие отмечалось на государственном уровне. В ряде городов были открыты новые монументы в честь князя, проведено несколько научных конференций, симпозиумов, круглых столов и других научных и просветительских мероприятий, направленных на изучение его деятельности. Не обошлось, конечно же, и без книжных новинок, среди которых стоит обратить внимание на книгу известного украинского историка, доктора исторических наук, проф., главного научного сотрудника Института истории Украины НАН Украины В.М. Рычки «Рыцарь духа: Владимир Великий в истории и памяти».
Среди прочих юбилейных изданий эта работа выделяется уже своей нетривиальностью. В ней не только раскрывается историческое значение деятельности князя Владимира, но и освещаются формы функционирования исторической памяти о нем, ее способы манифестации и их влияние на процессы национально-культурной самоидентификации народов Восточной Европы. В самом деле, если недостатка в трудах, посвященных биографии князя, нет [1], то феномен исторической памяти о нем по существу в восточноевропейской историографии изучается впервые. Более или менее удачные шаги в этом направлении были сделаны лишь западными историками [2, 3]. Однако решение ими вопросов формирования, функционирования и трансформации исторической памяти о князе Владимире в силу ряда причин сложно признать удовлетворительным. При этом представленная на суд читателей книга украинского историка, отнюдь не является ситуативным ответом вызовам современности, а подводит своеобразный итог результатам многолетних исследований автора этой проблематики.
Она состоит из двух частей. Первая часть «История» посвящена главным образом земной жизни Владимира. Автор рассматривает происхождение князя, его жизнь в язычестве, выбор им новой веры, корсунский поход, само крещение, деятельность уже как христианского государя и вопрос о его канонизации. Всем этим темам посвящены отдельные главы работы. При этом в центре внимания находится не столько биография Владимира, сколько его образ, то, как он представлен на различных этапах своего жизненного пути в «Повести временных
лет», как оценивается его деятельность в сочинениях митрополита Илариона и Иакова Мниха.
В.М. Рычка наглядно демонстрирует, что летописный образ Владимира Святославича написан «разнополярными красками. Ему, рожденному в язычестве, уготовано было в начале жизненного пути быть великим грешником, а после крещения -стать таким же великим праведником» (с. 7). Подвергая анализу летописные тексты, автор весьма удачно применяет центонно-парафразный метод, выявляя скрытые библейские цитаты и аллюзии, через которые транслируются смысловые посылы летописного сюжета. Даже известный летописный рассказ о сватовстве Владимира к полоцкой княжне Ро-гнеде, как оказывается, в этой связи был ориентирован «не на бытовую обрядовую практику языческих славян, а на библейские образцы» (с. 8). До принятия им христианства Владимир, как показано в работе, чаще всего уподоблялся царю Соломону, наделялся такими же пороками как этот ветхозаветный герой -женолюбием и идолопоклонством (с. 14-15). После же крещения в глазах древнерусских книжников он становится подобен Моисею, апостолу Павлу и императору Константину Великому (с. 35-40).
Само введение Владимиром христианства на Руси, имевшее не только политические, но и морально-психологические причины (с. 16-19), В.М. Рычка обоснованно оценивает как переломную веху в ее истории, поворотный пункт всего последующего исторического развития. Христианство, как он пишет, не только заложило культурный фундамент Древнерусского государства, но и «окончательно закрепило в глазах Византии легитимность власти киевских князей или, можно сказать, огосударствило государственность» (с. 31). То есть о Киевской Руси как полноценном и полноправном государстве следует, на взгляд ученого, говорить со времен Владимира, неслучайно оставшегося в исторической памяти восточного славянства «отцом Руси» (с. 3).
Его почитание, как установлено в работе, в своих первоначальных формах началось еще в ки-ево-русское время. Контуры святости Владимира были намечены уже в «Повести временных лет», «Слове о законе и благодати» митрополита Илари-она, «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова Мниха и других памятниках древнерусской литературы. Однако канонизация князя произошла, как
полагает, опираясь на историографическую традицию, автор, сравнительно поздно - вероятно, в конце XIII - начале XIV в. Примерно тогда же приобрела свою окончательную форму и титулатура Владимира - «святой равноапостольный самодержец Русския земли» (с. 45).
Вторая часть книги, посвященная развитию и трансформации памяти о святом равноапостольном князе Владимире в российской и украинской культурных традициях «Память», наиболее новаторская и интересная. Общая ее концептуальная канва представлена в следующем виде.
В процессе присвоения Москвой во второй половине XIV - начале XV в. церковно-политического наследия Владимиро-Суздальской Руси оказалось, что это наследие имеет киевское происхождение и уходит своими корнями ко времени Владимира Великого. В этой связи борьба за «собирание» земель вокруг Москвы была, как подчеркивает В.М. Рычка, не в последнюю очередь и идеологической борьбой за «собирание» и присвоение истории этих земель. Московские князья претендовали на все наследие Владимира, как духовное, так и политическое (с. 46-49). В итоге великий киевский князь оказался, по словам историка, «своим среди чужих».
Толчком к дальнейшему развитию его культа стало венчание на царство Ивана Грозного. В памятниках московской книжности того времени Владимир выступает, как показано автором, в основном в качестве «прародителя» правителей Московского царства и «просветителя» всей Руси. Для образа же единовластного правителя-автокра-тора, увенчанного в прошлом византийскими ин-сигниями, был избран другой Владимир - Мономах (с. 61).
На украинских землях интерес к личности и деяниям Владимира Великого возрастает с конца XVI в. Подтверждением этому служит появление трех самостоятельных обработок его жития и превращение крещения в центральную тему тогдашней литературы (с. 70-71). С начала XVII в. среди просвещенных слоев украинцев, в частности православной интеллигенции, распространяется представление о том, что современный им Киев был продолжением Киева Владимира. Значительные усилия к «возобновлению» памяти о святом князе были приложены митрополитом Петром Могилой (с. 77-82). Однако «проводники украинского казацкого государства поверхностно унаследовали веру в харизму потомков киевской династии князей-воинов» (с. 85). В итоге с окончательным утверждением к концу XVII в. власти московской правящей
династии над Киевом, практике установления непосредственных связей между Киевом Владимира Великого и Киевом Могилянской академии пришел конец. Весь арсенал теорий о славном киевском прошлом с этого времени украинские интеллектуалы стали использовать в интересах новых правителей Киева, а князь Владимир - почитаться как «прародитель» московских царей, позиционировавшихся единственными законными наследниками правителей Киевской Руси (с. 92-93).
Значение Владимира как исторической фигуры идентификации в Российской империи существенно возросло в конце XVIII в. Импульсом к оживлению интереса к его фигуре и деяниям стало присоединение Крыма. «В Херсонесе - городе князей российских - Россия как бы снова находила свою веру и свою историю» (с. 100). Само имя Владимира при этом приобрело новые коннотации: вместо миролюбца оно стало обозначать властелина мира, того, кто владычествует над всем миром (с. 104). В целом же в государственно-имперском и церковном дискурсе Владимир воплощал идеал правителя и «просветителя Руси» (с. 128).
Отдельно В.М. Рычка останавливается на «местах памяти» Владимира, главное из которых -Киев - «город на Днепре, в водах которого состоялось крещение» (с. 109). Уже само пространство этого «Вечного Города» с его христианскими святынями и храмами служит, по мнению исследователя, своеобразной формой культурного воспоминания о святом равноапостольном князе Владимире (с. 111-116).
Завершая свой анализ памяти о крестителе Руси, автор демонстрирует, что пройдя длительный путь развития, образ святого равноапостольного князя Владимира так и не приобрел национальных черт. В Украине более значимым для национального самосознания оказалось казацкое наследие, с очередным витком мифологизации которого «киево-рус-ское наследие снова осталось на задворках общественного сознания и коллективной памяти» (с. 130). Лишь в самое последнее время в связи с 1000-летним юбилеем преставления святого равноапостольного князя о нем стали вспоминать вновь.
Несмотря на свой небольшой объем, новая книга В.М. Рычки - довольно серьезное и основательное исследование, базирующееся на широком круге источников и литературы. Она занимает свое место в решении комплексной научной задачи инвентаризации мест восточнославянской общественно-исторической памяти. При этом данная книга, как представляется, отнюдь не завершает
изучение поставленной в ней большой проблемы. Своего изучения требует, в частности, чрезвычайно богатая и разнообразная иконография Владимира, а также представление о нем в такой важной составляющей исторической памяти, как труды историков.
Будучи приурочена к 1000-летней дате со дня кончины святого равноапостольного князя Владимира и являясь заметным вкладом в осмысление значения этой знаковой для восточнославянского мира фигуры, книга вместе с тем издана на удивление скромно. Но это уже претензии не столько к автору, сколько к издательству.
Книга написана хорошим украинским языком, читается живо и легко. Думается, она представит интерес не только для профессиональных историков и специалистов из других областей гуманитарного знания, но и для широкого круга читателей. Благо полный текст издания доступен на сайте Института истории Украины НАН Украины по адресу: http://www.history.org.ua/?libid=10268.
Литература
1. КарповАЮ. Владимир Святой: 3-е изд., испр. М., 2015.
2. Korpela J. Prince, Saint and Apostle: Prince Vladimir Svjatoslavic of Kiev, his Posthumous Life, and the Religious Legitimization of the Russian Great Power. München, 2001.
3. ButlerF. Enlightener of Rus': The Image of Vladimir Sviatoslavich Across the Centuries. Bloomington, 2002.
References
1. Karpov A.Yu. Vladimir Svyatoi [Saint Vladimir]. 3d edition, cor. Moscow, 2015.
2. Korpela J. Prince, Saint and Apostle: Prince Vladimir Svjatoslavic of Kiev, his Posthumous Life, and the Religious Legitimization of the Russian Great Power. München, 2001.
3. Butler F. Enlightener of Rus': The Image of Vladimir Sviatoslavich Across the Centuries. Bloomington, 2002.
А.С. Ищенко
DOI 10.18522/0321-3056-2016-1-120-123
Нарежный А.И. Проблемы модернизации самодержавия в русской общественной мысли XIX века. Ростов н/Д., 2014. 204 с.
Проблема государственного строя Российской империи и приспособления самодержавия к условиям меняющегося мира являлась одной из наиболее значимых в отечественной общественной мысли позапрошлого века. В самом деле противоречия между русским царизмом и потребностями дальнейшего развития страны становились все более существенными и очевидными. Сама по себе система неограниченной власти представляла собой главный тормоз на этом пути, явный исторический анахронизм, что с исключительной наглядностью выявилось в условиях нарастания революционной ситуации начала XX в.
Взгляды на эту проблему, выраженные в русском обществе, оказались в центре внимания известного российского исследователя А.И. Нареж-ного далеко не случайно. Изучение их дает возможность более полно, конкретно и глубоко понять характер отношений в России между обществом и властью и причины общего кризиса монархии, который привел в конечном счете к ее закономерной и исторически неизбежной гибели. Кроме того, в литературе неоднократно указываются основания для проведения сопоставлений между нынешним
политическим положением в России и политической системой русского самодержавия. Целью исследования А.И. Нарежного стал анализ этой проблемы в русской общественной мысли XIX в., а в качестве гипотезы автор выдвинул интересное положение, альтернативное по отношению к известному выводу Р. Пайпса о «выборочном» характере модернизации в России. Так, выдающийся американский историк российского прошлого, признавая дореформенную и пореформенную модернизацию промышленности и армии в нашей стране совершенно очевидным фактом, не видел в ней, однако, признаков модернизации в политической культуре. А.И. Нарежный считает такой подход не вполне точным и обращает внимание на наличие существенных признаков подобной модернизации. Во-первых, он правомерно приводит высказывание П.А. Столыпина об эволюции самодержавия в России, которую можно было бы дополнить аналогичной мыслью В.И. Ленина. Во-вторых, отражением все более углублявшейся со временем потребности русского общества в модернизации сложившейся в стране политической системы явилась сама постановка данной проблемы в общественной мысли.
